Текст книги "100 знаменитых харьковчан"

Автор книги: Владислав Карнацевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Вероятно, плодовитый автор удвоил бы количество своих произведений, если бы прожил дольше. Данилевскому был лишь 61 год, когда он заболел и умер. Это случилось в Петербурге 29 декабря 1890 года. Тело писателя было перевезено на родину и похоронено в селе Пришиб Харьковской губернии. На доме в Санкт-Петербурге по Невскому проспекту, 71/1, висит мемориальная доска, напоминающая о том, что здесь много лет жил известный романист. Полное собрание его сочинений включает 24 тома. Оно выдержало в России 10 изданий. В СССР его книги издавались в 20-х и 30-х годах, но после издания в 1939 году наступил перерыв, длившийся 40 лет.Кстати, улица Данилевского в Харькове никакого отношения к Григорию Петровичу не имеет. Она названа так в честь физиолога Василия Данилевского.

Донец-Захаржевский Григорий Ерофеевич

(род. в? – ум. в 1690 (1691) г.)

Первый Харьковский полковник.

Григорий Ерофеевич Донец в отличие от Харька, восседающего с недавних пор на коне на проспекте «Правды», – лицо не легендарное, а реальное. Более двадцати лет именно он управлял только что возникшим городом. Это было в те времена, когда дальнейшая судьба крепости была еще не вполне ясна. Никто не мог бы с уверенностью сказать, что она превратится в крупнейший торговый город, транспортный узел, индустриальный, научный, культурный центр всего региона. С таким же успехом такая судьба, наверное, могла ожидать Змиев, Балаклею или основанный Донцом Изюм. Может быть, именно в деятельности Григория Ерофеевича следует искать причины возвеличения Харькова. Ведь он стоял у самых что ни на есть истоков.

Как известно, массовое переселение украинцев на восток происходило в середине XVII века. В то время страну раздирали постоянные войны. Поляки, татары, запорожцы, турки и россияне несколько десятилетий не могли поделить власть над Украиной, отдельными ее областями. Освободительная война под руководством Хмельницкого сопровождалась не большим количеством крови простых поселян (которую проливали и казаки), чем последующие войны между претендентами на булаву [31] . Считается, что волна беженцев хлынула через Днепр после неудачной для запорожцев битвы под Берестечком. Но и после этого переселение не прекращалось. В середине 1650-х Харьков уже существовал, до него в этих местах были такие поселения, как Балаклея, Змиев, Чугуев и др. Эти крепости стали южной оборонительной линией Российского государства от татар. В связи с такой важной их функцией царское правительство поначалу поддерживало поселенцев разнообразными льготами (личной свободой, беспошлинной торговлей, правом на промыслы и т. д.), предоставлением достаточно широкой автономии, что, кстати, вполне укладывалось и в рамки соглашений, достигнутых между Украиной и Россией в 1654 году. В то же время, наряду с традиционной казацкой административной системой, на Слобожанщине складывалась и российская воеводческая система управления. Так, в Харькове в 1656 году появляется воевода Селифонтов, берущий на себя дальнейшее устройство крепости, управление российскими служилыми людьми. Это двоевластие привело к довольно серьезным политическим конфликтам между слобожанами, поддерживавшими в первую очередь запорожцев, и теми их земляками, которые склонялись в сторону России.

Как уже было сказано, схема управления украинского образца повторяла уже устоявшиеся традиции казацкой вольницы. Все казаческое население Харькова делилось на сотни во главе с сотниками, сотни делились на десятки. Во главе казаков стоял выборный атаман. Им в 1655 году был Иван Кривошлык. Официально Харьков не был полковым городом, соответственно, и полковника тоже не было, но двух человек источники все-таки называют Харьковскими полковниками. Вероятно, это была дань традиции. Одним из этих полковников в определенный момент стал некто Федор Репка, другим – знаменитый атаман, гроза татар Иван Сирко. Судя по всему, последнему реально подчинялись города юга нынешней Харьковской области – Змиев, Цареборисов [32] , Валки и считавшаяся вотчиной Сирко Мерефа, где жила его жена с сыновьями и частенько бывал сам неутомимый воин. Репка же управлял северными землями региона. Между двумя «полковниками» отношения были далеко не радужные. Связано это было непосредственно с отношением к России. Иван Сирко добивался самой полной автономии украинских земель, подчинения Слобожанщины задачам, которые ставила перед собой Сечь, устранения воевод. Однако само население Харькова не спешило участвовать в войнах и восстаниях запорожцев. Это оно засвидетельствовало несколько раз в ключевые моменты происходившей политической борьбы. Так, придя к власти, пропольски (соответственно – антироссийски) настроенный гетман Выговский разослал по всей Украине универсалы, призывавшие подчиниться его власти. Из Харькова от представителя старшины Кондратьева он получил резкий и даже оскорбительный ответ. Харьковчане оставались в союзе с Россией. Затем, в 60-х годах восстание против воевод поднял гетман Брюховецкий, которого охотно на сей раз поддержал Сирко. Харьков снова остался лоялен Москве. Подошедшего с татарами к Харькову атамана встретили пушечным залпом. Здесь-то и выходит на сцену Григорий Ерофеевич Донец-Захаржевский.

О биографии родоначальника знаменитой на Харьковщине фамилии известно немного. Более или менее определенные сведения касаются уже описываемого периода. Потомки Григория Ерофеевича утверждали, что фамилия Захаржевские есть в старинных польских дворянских книгах, но это утверждение спорно, тем более что о Донцах такой информации нет. Вообще, сама фамилия Донец говорит, скорее, о традиционной манере прозывать казацких ватажков по названию географических объектов, где они селились или прославили свое имя. В описании города Харькова 1662?1663 годов «Грыцько Донец» упомянут как десятник, так сказать, представитель младшего офицерского состава. Как справедливо отмечает Багалей, в то время, при существовавшей демократической системе выборности старшины, Григорий вполне мог быстро дослужиться от десятника до полковника, даже не будучи дворянином. Тем более, что он действительно прекрасно проявил себя как военный. Когда Сирко пытался взять Харьков, по нему не только выстрелили пушки, навстречу войскам «воровских казаков» вышел отряд во главе с Донцом. Противника гнали до Мерефы, где были захвачены личные пушки Ивана Сирко. Восстание против российского влияния на этом не прекратилось, полковник Репка подавил его в селе Печенегах, помогая, таким образом, чугуевским властям, пришлось сражаться и с татарами, высланными на помощь повстанцам гетманом Дорошенко. В самом Харькове, вероятно, сторонниками Сирко в 1668 году пророссийски настроенный Репка был убит. Во главе мятежа стоял уже упоминавшийся Кривошлык. Но в целом город не поддержал мятежа. На место убитого Репки пришел сотник Григорий Донец.

Именно Григорий Ерофеевич первым стал Харьковским полковником совершенно официально. В 1669 году царь адресует ему жалованную грамоту, где называет Донца полковником. Харьковский полк был выделен из Белгородского полка. Почти одновременно возникают Ахтырский, Сумской и Острогожский полки. Донец-Захаржевский до конца своих дней остался верен России, а та отвечала ему сторицей. Уже через три года после своего избрания полковником Донец мог продемонстрировать свою верность. Тогда до Слобожанщины докатился мятеж Степана Разина, на Харьковщине были волнения. Разинцы распространили грамоту, в которой предлагали слободским казакам союз, часть городов захватил атаман Григорьев. В это время Донец-Захаржевский твердо стал на позиции невступления с мятежниками ни в какие переговоры. О предложениях, исходивших от Григорьева, Григорий Ерофеевич немедленно доложил белгородскому воеводе Ромодановскому.

Григорий Донец управлял Харьковом 22 года, за это время он успел зарекомендовать себя как решительный и умелый военачальник, хороший администратор. На харьковчан Москвой, как уже было сказано, была возложена важнейшая задача – оборона южных рубежей от татар. На этом поприще Григорий Ерофеевич добился значительных успехов. Еще будучи сотником, он строил укрепления в слободе Маяки, превращая ее в крепость, и трижды разбил здесь татар. В 1679 году он еще раз разгромил их под Харьковом. По описанию местного историка начала XVIII века Орновского, в битве при Рогозянке всего триста казаков Григория и Константина Донцов одолели около четырех тысяч татар. Уже в следующем году еще большая орда во главе с самим ханом Мурат-Гиреем совершила очередной набег. На этот раз татары дошли Муравским шляхом до верховьев речки Мерлы, на северо-запад от Харькова, а отсюда разошлись для грабежа в разных направлениях. Они опустошили и сожгли Дергачи, Лозовую, Липцы и ряд других городов под Харьковом. Сильно пострадала и деревня самого Донца. Но полковник и на сей раз смог отогнать «басурман». За это Григорий Ерофеевич получил от царя сукна и соболей (до этого богатые подарки он получал и в 1677-м во время личного пребывания в Москве, и в 1678 году). В 1687 году Григорий Ерофеевич снова разбил Азовскую орду. Москва настолько доверяла Харьковскому полковнику, что давала и такие деликатные поручения, как, например, выкуп из татарского плена на Дону боярина Василия Шереметева за царские деньги. Поручение было с блеском исполнено Григорием и его сыном Константином.

Григория Ерофеевича называют основателем города Изюма, ставшего, как и Харьков, полковым. Собственно, Изюм основал еще полковник Балаклеи Яков Черниговец, но в 1681 году Григорий Донец перенес крепость на правый берег Северского Донца, к месту впадения р. Мокрый Изюмец, и построил новый город. На некоторое время Григорий Ерофеевич перебрался именно сюда, оставив в Харькове наказным полковником Константина Григорьевича. Через некоторое время отец и сын поменялись местами. Григорий снова исполнялобязанности Харьковского полковника, а Константин стал Изюмским полковником. Для этого младшему Донцу пришлось съездить в Москву. Изюмский полк ему отдали, но управлять им повелели вместе с отцом. При первом Донец-Захаржевском к Харьковскому полку был присоединен и Балаклейский полк (1677).

Постепенно рос сам город Харьков. Изначально он представлялсобой небольшую по площади крепость у слияния рек Харькова и Лопани на нынешней Университетской горке, а к концу правления Донец-Захаржевского поселения вышли за крепостные стены, появились дома в районе нынешнего Полтавского шляха, расширялся Подол, перестраивались стены и башни крепости, выросли каменные церкви, непрерывно увеличивалось городское население. Оно, благодаря авторитету Донец-Захаржевского, получило от царя ряд грамот, освобождавших харьковчан от оброков, позволявших им вести беспошлинную торговлю. Сам Донец-Захаржевский получил от Москвытитул стольника. Любопытно, что царские грамоты ему, судя по всему, читал кто-нибудь из секретарей, поскольку полковник Григорий Ерофеевич Донец, очевидно, был неграмотен.

Полковник отличался большой набожностью. Именно он еще в начале 60-х, задолго до получения полковничьего чина построил под Харьковом знаменитый Куряжский монастырь [33] , которому не раз преподносил щедрые дары. В Изюме был сооружен Преображенский собор – шедевр архитектуры Слобожанщины в стиле барокко. По некоторым данным, незадолго до смерти Григорий Донец-Захаржевский принял монашество под именем Авдий. Скончался он 18 июля 1690 года (по другим данным – в 1691 году).

Константин Григорьевич вскоре погиб в бою с татарами, и преемником Григория Донца стал другой его сын Федор. Он участвовал в Азовских походах Петра и также умер в походе на реке Самаре. Тело его было похоронено в Покровском монастыре. Кстати, при Федоре Григорьевиче в Харькове было упразднено воеводческое управление. Царское правительство было вполне уверено, что харьковчане и без того останутся ему верны. После смерти Федора Донец-Захаржевского полчане подали царю челобитную, в которой просили назначить полковником зятя Григория Ерофеевича Федора Владимировича Шидловского, затем полковником был племянник последнего Лаврентий Иванович.

Род Донец-Захаржевских, как и Квиток, Кондратьевых, Куликовских, долго оставался одним из самых богатых и влиятельных на Харьковщине. Среди Донцов были и стольники, и городничие, и вице-губернаторы. Последним в роду был действительный статский советник Дмитрий Андреевич Донец-Захаржевский, убитый не то своим племянником, не то взбунтовавшимися крестьянами в своем имении Константиновка Змиевского уезда в декабре 1871 года.Имя Донец-Захаржевского получила одна из центральных, хотя и небольших улиц Харькова. С именем Григория Ерофеевича связан, помимо Изюма и Харькова, большой список населенных пунктов в области. В 1680 году он приобрел поместье Великий Бурлук, и в этом имении жило не одно поколение его потомков. Здесь принимал Григория Сковороду Яков Михайлович Донец-Захаржевский, которому философ посвятил одно из своих сочинений. Здесь же, якобы, была найдена знаменитая «Велесова книга». Под руководством Григория Донца были построены десятки крепостей, слобод, деревенек. Вдоль р. Оскол им основаны Купянск, Острополье, Сеньков. По Донцу от Изюма на переправах построены Левковка, Спеваковка и др. В 1684 году у места впадения реки Казенный Торец в Северский Донец возле татарского перелаза был основан земляной городок Казачья Пристань – будущий Райгородок.

Дунаевский Исаак Осипович

(род. в 1900 г. – ум. в 1955 г.)

Выдающийся советский композитор, классик легкого жанра. Песни Дунаевского 30—50-х годов продолжают оставаться шлягерами по сей день.

Когда речь заходит о 30-х годах в СССР, в первую очередь вспоминают репрессии, голодомор, коллективизацию. Но часто и оговариваются, что, несмотря на все негативные явления, это было время всеобщего душевного подъема, время великих свершений. Достижения того периода огромны, но только ли они сами по себе создавали оптимистическую атмосферу в советском обществе? Вероятно, нет. На создание приподнятого настроения работала вся советская пропагандистская машина: пресса, книги, а еще больше – фильмы и музыка. К двум последним жанрам самое непосредственное отношение имеет выдающийся композитор-песенник, классик советской музыки и один из творцов советского оптимизма – Исаак Осипович Дунаевский. Московский композитор Юрий Саульский сказал о Дунаевском: «Дунаевский относился к тем людям, кто искренне верил в светлое будущее. Кроме того, что он был гениальным композитором, он еще и имел светлое мироощущение. И это удивительное его качество. Наверное, самый «мажорный» композитор – это Дунаевский».

История музыки знает немало имен прекрасных композиторов, истинных мастеров своего жанра, создателей бессмертных произведений. Классикой становились те их творения, которые переживали своих создателей на долгие годы. Но наиболее величественные фигуры среди композиторов – те, чьи мелодии запоминались на долгие годы самым широким массам населения, даже тем, кто не разбирается в тонкостях музыкального искусства. Такими мелодистами были, например, Моцарт и Чайковский. Выдающимся мелодическим талантом обладал и Исаак Дунаевский. Он творил шлягеры с удивительной скоростью и легкостью, практически не повторялся. Его песни, которые многие считали «сделанными на заказ Политбюро», пережили и самого Исаака Осиповича, и заказчиков, и критиков. Потому что песни эти гениальны.

Исаак Дунаевский родился 30 января 1900 года в семье банковского служащего Иосифа (Осипа) Дунаевского в небольшом городке Лохвица на Полтавщине. Семья Дунаевских была довольно зажиточна, поэтому могла дать хорошее образование всем своим детям. Дед, Семен Дунаевский, был кантором в синагоге, и от него, вероятно, унаследовали Исаак Дунаевский, его братья и сестра свои музыкальные способности. Музыкантами стали Борис, Михаил, Семен и Зиновий. Сестра Зинаида тоже очень любила музыку, но выбрала для себя профессию учителя физики. Исаак же в довольно раннем возрасте стал заниматься скрипкой с местным талантом – педагогом Полянским. Играл он и на пианино. С братом Борисом Исаак импровизировал в четыре руки на темы русских и украинских народных песен, играл мелодии из опер «Запорожец за Дунаем» и «Наталка Полтавка», гостей братья развлекали зажигательными переделками знаменитого Собачьего вальса. Постепенно всем стало ясно, что Исаак не только способный музыкант, но и прекрасный импровизатор, аранжировщик.

К сожалению для Лохвицы и к счастью для Харькова, Дунаевского не приняли в Лохвицкое реальное училище. Семья переехала в Харьков, где Исаак поступил в гимназию, окончил музыкальное училище и консерваторию [34] по классу скрипки. В Харькове уже в начале прошлого века была создана прекрасная музыкальная школа, существовали определенные традиции. Здесь Дунаевский начинает сочинять музыкальные произведения – поначалу печальные пьесы «Тоска», «Слезы».

Дунаевский окончил консерваторию в разгар Гражданской войны в 1919 году. Семья разорилась, и музыкант уже решал свою судьбу совершенно самостоятельно. Он поступил на работу в оркестр Харьковского русского драматического театра, участвовал в музыкальном оформлении многих спектаклей, работал как аккомпаниатор. Интересен один из эпизодов работы Дунаевского в Харьковской русской драме. К руководителю театра Синельникову пришла совсем еще юная девушка, дочь харьковского бухгалтера, и заявила, что хочет работать. Девушка уверяла, что умеет делать все – танцевать, петь, декламировать. Проверял ее музыкальные способности Синельников с помощью аккомпаниатора Дуни. Когда девушка стала известной певицей, она говорила, что не смогла бы хорошо сдать этот своеобразный экзамен, если бы не прекрасный аккомпанемент Дунаевского. А звали эту певицу Клавдия Шульженко.

С детства Исаак Осипович отличался мягким, дружелюбным характером. Он был чувствителен и добр. (В Лохвице он откладывал деньги, которые давали ему родители на карманные расходы, и платил за одного бедного товарища – Миколку, который тоже учился музыке.) Его любили, ласково называли Шуней. Затем друзья по работе переделали это прозвище, и оно стало соответствовать фамилии – Дуня. Так продолжали называть Дунаевского до самой смерти даже люди, которые были намного младше композитора. В Харькове у выпускника местной консерватории обнаружилась еще одна черта – любвеобильность. Не было, казалось, хорошенькой девушки в городе, которой Дунаевский не посвятил бы романс. Он переписывался с массой женщин, заводил платонические и не очень романы. Одной из пассий 18-летнего Дуни была известная 40-летняя актриса Вера Юренева. Романы Исаак Осипович заводил и во время своего первого супружества. (Он был женат на танцовщице Зинаиде Судейкиной.)

В 1924 году Дунаевский переехал в Москву. Некоторое время молодой композитор работал в московском эстрадном театре «Эрмитаж». Затем с 1926 по 1929 год в Московском театре сатиры. Здесь были поставлены его первые оперетты «Женихи» и «Ножи». В этот период своей деятельности Исаак Дунаевский познакомился с Леонидом Утесовым. Эта встреча повлияла на его дальнейшую творческую судьбу. Утесов был восхищен талантом Дунаевского-сочинителя, его способностью к импровизации, увлеченностью своим делом. Вот как описывал Леонид Осипович работу с Исааком Осиповичем:

«Я был ошеломлен той необыкновенной изобретательностью и юмором, с которыми Дунаевский «разделывал» разные песни, внося в них такие музыкальные обороты, которые кто другой вряд ли мог и придумать. Поразительно было видеть, как работал Дунаевский. Он мог сочинять музыку, не прикасаясь к роялю. Оркестровку же писал без партитуры и со стенографической скоростью, раскладывая листы бумаги на столе. Все было весело и необыкновенно музыкально. Улыбка играла на его лице. Пальцы скользили по клавиатуре. И мне казалось, что и пальцы тоже посмеиваются».

В 1929 году Исаака Осиповича пригласили в Ленинград, где только что открылся Мюзик-холл. Одним из ведущих артистов театра был Утесов. Исаак Дунаевский сделал очень многое для его концертов. Вскоре композитор стал работать для кинематографа, написал музыку к фильмам «Первый взвод», «Дважды рожденный», «Огни». Через некоторое время советское кино стало так же неразрывно связано с именем Дунаевского, как с именами Орловой или Эйзенштейна.

В 1931 году по настоянию все того же Леонида Утесова Дунаевского привлекают к работе над кинофильмом «Веселые ребята». Фильм вышел на экраны в 1934 году и имел потрясающий успех. Причем еще до выхода картина была подвергнута уничтожающей критике, в которой главную скрипку играли обозреватели «Литературной газеты». Композитор М. Коваль назвал фильм «неудавшимся экспериментом» и писал следующее: «Там, где на сцену выступает джаз, это все тот же знакомый, достаточно надоевший утесовский цикл. Почему в наше время дебоширующие оркестранты, драчуны, возглавляемые лихим маэстропастухом, изображаются как коллектив «Дружба», как «веселые ребята», как люди, которые «с песней не погибнут никогда», – это загадка, на которую вряд ли смогли бы ответить авторы фильма». Музыкальное издательство отвергает «Марш веселых ребят», называя его антихудожественным произведением. Но 25 декабря 1934 года «Веселые ребята» все же вышли на экраны Советского Союза. В музыкальных отделах магазинов выстраиваются очереди – одновременно с выходом фильма начинается широкая продажа пластинок с музыкой и песнями из него. Вся страна поет о том, что «нам песня строить и жить помогает» и о сердце, которому не хочется покоя.

Фильм представили на Московский кинофестиваль. Но критика продолжается. И. Дунаевский, В. Лебедев-Кумач и Г. Александров обвиняются в плагиате. Поэт А. Безыменский, выступая в «Литературной газете», находит, что «Марш веселых ребят» похож на песню мексиканских повстанцев из американского фильма «Вива Вилья». Поэт С. Кирсанов обнаруживает в «песне Анюты» свои переделанные стихи. Режиссер Г. Александров обвиняется в заимствованиях из западных фильмов трюков.

Но фильм видел и одобрил сам Сталин. Поэтому гневную отповедь «Литературке» дала главная советская газета «Правда»: «Чудовищное обвинение чуть не в плагиате режиссера Александрова и композитора Дунаевского ни на чем не основано и опровергнуто авторитетной комиссией ЦK профсоюза киноработников».

Скоро последовали другие киноработы, которые немыслимы без музыки Дунаевского: «Цирк», «Волга-Волга», «Дети капитана Гранта», «Светлый путь». В каждом из них звучат песни, которые и до сих пор напевают люди самого разного возраста – «Широка страна моя родная», «Цирковой марш», «Песня водовоза», «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер», «Капитан, капитан, улыбнитесь!», «Нам ли стоять на месте»? Иногда музыка пишется даже раньше, чем сценарий, эпизоды подстраиваются под песни и вставки Дунаевского. За период с 1934 по 1937 год композитор принимает участие в создании 14 фильмов. Исаак Осипович превращается в признанного мастера легкого жанра. Он получает премии и награды. С 1937 по 1941 год Дунаевский возглавляет Ленинградское отделение Союза композиторов, в 1941-м получает Сталинскую премию. Именем Исаака Дунаевского даже назвали пароход – честь, которой при жизни были удостоены лишь Валерий Чкалов и Любовь Орлова. У Дунаевского все привилегии, которые могла дать советская система, – машина, дача, роскошная квартира. Когда композитор находится в Ленинграде, там к его услугам специальный трехкомнатный номер с роялем в гостинице «Москва».

В 1940 году Исаак Дунаевский становится художественным руководителем ансамбля песни и пляски железнодорожников. С этим коллективом он объездил всю страну, но песни Дунаевского военных лет слабее до– и послевоенных. Вероятно, дело было в том, что Исаак Осипович считал неуместной в сложившей обстановке лирику? Но после войны Дунаевский продолжает плодотворную работу. Он пишет оперетты «Вольный ветер», «Белая акация».

В 40-х годах меняется семейное положение композитора. Он влюбляется в 19-летнюю танцовщицу ансамбля им. Александрова Зою Пашкову. Сразу после концерта с ее участием Дунаевский послал ей за кулисы записку с объяснением в любви с первого взгляда. Пашкова ответила на ухаживания Исаака Осиповича, они поженились. От этого брака у Дунаевского родился сын – Максим – в будущем тоже известный композитор.

Появляются новые фильмы с прекрасной музыкой Исаака Осиповича. Например, «Весна» (с песней «Журчат ручьи»). С грандиозным успехом проходит по экранам фильм Ивана Пырьева «Кубанские казаки». Песни Дунаевского из этого фильма становятся истинно народными – люди, которые их поют, искренне полагают, что эти песни пели еще их далекие предки. Шлягерами на все времена становятся «Каким ты был…» и «Ой цветет калина…». В 1950 году Дунаевский получает звание народного артиста РСФСР, в следующем году его ждет вторая Сталинская премия. Говорят, что именно Исаак Дунаевский рассматривался в качестве главного претендента на роль автора государственного гимна СССР, однако «помешала» национальность. В конце правления Сталина у Дунаевского были определенные неприятности – разворачивалась борьба с космополитами, под которыми подразумевали в первую очередь евреев.

Исаак Дунаевский всю жизнь был вынужден доказывать, что то, чем он занимается, является занятием серьезного, профессионального музыканта. Его наследие – это, например, 14 оперетт, немало классических произведений, оформление серьезных театральных спектаклей. Однако киномузыка, песенные хиты затмевали собой другие сочинения талантливого композитора. В мае 1953 года Дунаевский написал гневное письмо в Музгиз: «Почему мои симфонические произведения, благодаря отсутствию изданий, отдаются на растерзание слухачам (!), которые сами оркеструют, делают всякие фантазии и попурри, иногда ужасающего качества? Имеется несколько так называемых «оркестровок», то есть универсальных партитур для оркестров кинотеатров и ресторанов. Но по этим изданиям ни один дирижер симфонического оркестра, конечно, дирижировать не будет. И я опять-таки не пойму, почему мои симфонические вещи… предстают перед потребителем в виде искалеченных комбинаций на любой состав, комбинаций, делаемых к тому же зачастую ремесленнически и халтурно?»

К концу жизни Дунаевского в его мелодиях все больше грусти, мысли о потерях. Композитор болезненно воспринимает семейные неурядицы, вообще любые проблемы. Беспокоит его и больное сердце (Дунаевский не относился к людям, которые заботятся о своем здоровье. Папиросы он прикуривал одну от другой.) После очередного сердечного приступа 25 июля 1955 года Исаак Осипович Дунаевский умер.Жизнь песен Дунаевского продолжается. В 2000 году широко отмечалось столетие выдающегося композитора – проходили джазовые фестивали, концерты киномузыки. Слушатели не уставали восхищаться открытием новых сторон творчества Дунаевского. Недаром поэт Михаил Матусовский как-то сказал, что даже того из творчества Исаака Дунаевского, что тот отбрасывал как ненужное и, по его мнению, неудачное, хватило бы другому композитору на всю его жизнь.

Жаботинский Леонид Иванович

(род. в 1938 г.)

Знаменитый советский тяжелоатлет. Двукратный олимпийский чемпион (1964, 1968) в тяжелом весе, чемпион мира (1964–1966, 1968), Европы (1966, 1968), СССР (1964–1969), рекордсмен мира (1963–1970).

Вероятно, никто и никогда не узнает, схитрил ли Леонид Жаботинский на Олимпиаде в Токио, когда не взял с первой попытки заказанный им в толчке вес. Не знал этого и прославленный Юрий Власов, конец эры которого в тяжелой атлетике ознаменовал собой толчок в исполнении Жаботинского.

Леонид Иванович Жаботинский родился 28 января 1938 года в селе Успенка Краснопольского района Сумской области. Некоторое время он жил в этом селе, в то время как его отец уехал в Харьков работать на Харьковском тракторном заводе. Иван Жаботинский отличался богатырским телосложением и богатырской же силой, которая и передалась его сыну.

В младшем школьном возрасте Леня переехал к родителям в Харьков и поселился в Орджоникидзевском районе города (в котором и расположен не только тракторный, но и многие другие заводы). Учился Леонид Жаботинский в 80-й средней школе, и учился, судя по всему, средне. Большие проблемы всю жизнь у будущего олимпийского чемпиона были с математикой. По окончании восьми классов Леня Жаботинский категорически заявил, что теперь он хочет работать. И, конечно, на ХТЗ. Жаботинский поступил на завод учеником токаря. Работал в котельно-монтажном цеху и довольно быстро получил уже престижный четвертый токарский разряд. Одновременно Леонид учился в вечерней школе.

Но гораздо больше, чем учеба, Жаботинского занимал спорт. В своих воспоминаниях тяжелоатлет рассказывает, как отец гнал его на стадион ХТЗ – «Дело полезное!» Леонида охотно приняли спортсмены– тракторостроители. Высокого, сильного парня хотели видеть в своих рядах и боксеры (на тяжеловесов был дефицит), и легкоатлеты (а именно толкатели ядра). Боксом Жаботинский занимался пару лет под руководством Юрия Федоровича Манченко. Тот одобрил рост, вес и руки молодого токаря. «А вот торс и ноги слабоваты», – сказал Манченко. Ноги Жаботинский качал необычным способом – он катал на себе тренера – бегал по 2 км по стадиону, а иногда и по улицам, что немало веселило обывателей поселка тракторостроителей. Однако пришлось Манченко расстаться с потенциальным боксером-тяжеловесом. Другие тренеры настояли на том, что призвание Лени – атлетика.

Ядро Жаботинский толкал очень долго – участвовал во Всесоюзной спартакиаде профсоюзов, чемпионате Украины среди студентов, других соревнованиях? Но настоящим призванием Леонида Ивановича была тяжелая атлетика.

Жаботинский начал тренировки со штангой на стадионе ХТЗ в 15 лет. Вот как он описывает свое первое появление на пороге спортзала:

«Мне на мгновение показалось, что я попал в кузницу. Недоставало лишь специфического кузнечного запаха, а металлического звона и грохота было предостаточно. То и дело тяжело гремел синевато-черной штангой о помост невысокий парень, на первый взгляд вовсе не атлетического сложения. Другой поднимал такую же штангу лежа (и к чему такое?). Другие подтягивали вес на каких-то блоках или приседали со штангой на плечах. Было тесно и немного душно.

А среди всего этого грохота медленно похаживал средних лет человек в синем тренировочном костюме. Одному что-то говорил, другому приказывал навесить еще по стальному диску на оба конца толстого стержня, а третьего просто отодвигал в сторону, сам становился на его место и с удивительной легкостью и даже изяществом поднимал вес, который упорно не давался ученику. Что и говорить, все это было интересно и загадочно».