Текст книги "Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Первые шаги

Утром Вячеслав Владимирович проснулся от деликатного стука в дверь. Самочувствие у него было не самым лучшим – немного кружилась голова, пересохло во рту, затекло тело; впечатление было такое, что он немного перебрал спиртного. Окинув взглядом комнату, полковник рефлекторно удивился – это был не его дом! Секундой позже он осознал – заброска прошла успешно, это был кабинет в квартире Тухачевского. Встав с широкого дивана, на котором спал объект внедрения, полковник сделал несколько шагов, чтобы освоиться с новым телом – неважное самочувствие, похоже, объяснялось не столько возможными постэффектами внедрения, сколько принятым вчера вечером Тухачевским коньячком. Объект был в хорошей физической форме – и наследственность у Михаила Николаевича была весьма на уровне, и физическими нагрузками он не пренебрегал, да и Бог его миловал, ни ранений, ни контузий он не перенес.

– Миша, ты проснулся? Тебе ведь пора на службу – произнесла женщина из-за двери.

– Да, секунду – отозвался полковник. Внедренный ему пакет информации мгновенно подсказал – это законная супруга объекта, Нина Евгеньевна, мать его законной дочери, Светланы. Есть у объекта и вторая семья, неофициальная, с Юлией Кузьминой – там тоже есть дочка, и тоже Светлана. Бросив взгляд в окно – там падал снег; потом на рабочий стол, где стоял календарь – на нем, как и полагалось, была дата 3 марта 1927 года, Вячеслав Владимирович облегченно вздохнул, все прошло, как и планировалось.

– Доброе утро, Нина! Спасибо, что разбудила, а то я что-то разоспался – тепло обратился новый Тухачевский к супруге. Точнее, это было тепло для старого Тухачевского, предпочитавшего в общении с супругой холодноватую корректность. Расчет был прост – уж кто-кто, а законная супруга моментально заметит изменения в Тухачевском, так что лучше будет, если они будут благоприятными для нее.

– Завтрак готов – сообщила Нина Евгеньевна.

– Сейчас я приведу себя в порядок, и через десять минут сядем завтракать – кивнул муж.

Благодаря внедренному куратором информационному пакету обычных проблем попаданца у Вячеслава Владимировича не было – он прекрасно знал и всех окружающих Тухачевского людей, и их отношения, и реалии его дома, равно как и службы. Единственной проблемой стала принятая в те времена опасная бритва, которой полковник попросту не умел пользоваться – но, решение пришло мгновенно, он воспользовался наработанными телом Тухачевского навыками обращения с данным предметом. Так что, "отключив мозги", удалось быстро побриться, ни разу не порезавшись, благо рефлексы у тела были хорошие.

Приведя себя в порядок, и, мысленно порадовавшись тому, что начальник Главного Штаба РККА жил в немыслимом по этим временам комфорте, мало в чем уступавшем привычному для людей из будущего, Михаил Николаевич – разведчик мысленно приказал себе вжиться в образ – быстро прошел в столовую. Конечно, полковник мог выполнять поставленную задачу в любых условиях, в афганских горах он спал, завернувшись в одеяло, связанное из верблюжьей шерсти, двойной вязки – но, несомненный бытовой комфорт, как ни говори, был приятным дополнением.

Там все было ожидаемо – за накрытым столом главу семьи ждали супруга с пятилетней дочкой.

– Доброе утро, маленькая принцесса! – поздоровался с дочерью отец. Это тоже было в пределах нормы – если к своим женщинам Тухачевский относился довольно потребительски, то обеих дочерей искренне любил.

– Доброе утро, папка – сообщила дочка.

– Приятного аппетита, Нина! – улыбнулся Михаил Николаевич супруге.

– Спасибо, Миша – и тебе приятного аппетита – пожелала Нина Евгеньевна.

Невидимый компьютер в голове разведчика работал, фиксируя его действия и реакцию супруги объекта. Пока что все было в порядке – новый Тухачевский соблюдал принятые в семье нормы общения, чуть добавив теплоты в интонациях и взглядах, обращенных к супруге. Нина Евгеньевна – а женщины такие вещи чувствуют инстинктивно – была довольна толикой теплоты, неожиданно перепавшей ей от холодно-вежливого супруга.

Позавтракав, Михаил Николаевич поблагодарил супругу, быстро переоделся и отправился на службу. Там его ждало следующее испытание – секретарем Тухачевского работала неофициальная супруга, Юлия Ивановна Кузьмина.

Впрочем, и с этим испытанием полковник справился легко – обычное вежливое приветствие, стандартное для объекта поведение.

А сейчас предстояло поработать.

– Юлия Ивановна, пригласите ко мне к полудню товарища Какурина – попросил Михаил Николаевич.

– Обязательно, товарищ Тухачевский – деловито ответила Кузьмина.

К назначенному сроку полковник разобрался с большей частью документов, требовавших его подписи, благо ничего особенно серьезного там не было – Главный Штаб РККА, так сказать, образца 1927 года, по своим функциям и полномочиям кардинально отличался от Генерального Штаба году этак в 1943, будучи больше научно-теоретическим центром, нежели "мозгом армии". Ворошилов, получив должность наркома, приложил все усилия, чтобы отобрать у "барчука" как можно больше реальных рычагов власти, в чем немало преуспел.

Впрочем, и в Главном Штабе у объекта не было твердой опоры – заместителем Тухачевского был Триандафиллов, позже названный "отцом советского оперативного искусства". Основания для этого были – Владимир Кириакович, в отличие от объекта, был действительно первоклассным военным теоретиком. Осознавая различие между собой и начальником – различие, бывшее очень не в пользу Тухачевского! – Триандафиллов жестко конфликтовал с начальником. Насколько знал Вячеслав Владимирович, именно трудами Триандафиллова, к которому прислушивался Ворошилов, Тухачевского и отправили из Главного Штаба командовать ЛВО.

Конечно, переламывать сложившееся негативное мнение всегда тяжело – но Вячеславу Владимировичу были необходимы нормальные рабочие отношения с Триандафилловым. Сделать это было возможно только одним способом – зарекомендовать себя серьезным специалистом. Разумеется, никто бы не поверил в то, что Тухачевский вдруг стал "из Савла Павлом" – так что делать это надо было постепенно.

Беседа с Какуриным

Размышления разведчика прервал осторожный стук в дверь.

– Да, войдите – сказал он.

– Михаил Николаевич, к Вам товарищ Какурин – доложила Юлия Ивановна.

– Пригласите его. И, Юлия Ивановна, сварите нам кофе – распорядился Тухачевский.

– Добрый день, Михаил Николаевич! – приветствовал хозяина кабинета, пожалуй, самый приближенный из его подчиненных.

– Добрый день, Николай Евгеньевич! Проходите, присаживайтесь, сейчас будет кофе – гостеприимно приветствовал Какурина Тухачевский.

– Спасибо – поблагодарил начальника подчиненный.

– Пожалуйста – скупо улыбнулся начальник Главного Штаба.

– Николай Евгеньевич, я не сомневаюсь в том, что Вы прекрасно знакомы с международными новостями. В связи с этим надо срочно сделать вот что – проанализировать применение англичанами и французами танков при прорыве германской обороны. Ну и просчитать возможную противотанковую оборону.

Какурин молча кивнул – действительно, о ноте Чемберлена правительству СССР от 23 февраля, равно как об ответе НКИД в Советской России не знали разве что дехкане в кишлаках да чабаны на пастбищах. Обмен нотами такого содержания означал кризис в отношениях – кризис, вполне могущий завершиться войной.

Для Советского Союза это значило войну на пределе сил – что касалось отношений с Польшей, Румынией, Финляндией, то места иллюзиям не оставалось. Впрочем, позиция прибалтов тоже не располагала к оптимизму. Самое же плохое было в том, что тылом лимитрофов с высокой вероятностью выступали Великобритания и Франция – так что появление на фронте масс английских и французских танков было более чем возможно.

– Полагаю, Николай Евгеньевич, для ускорения процесса стоит разделить работу – я займусь анализом действий союзников, Вы – оборонительными мерами немцев.

– Михаил Николаевич, если это будет единый доклад, то, возможно, следует согласовать основные положения – осторожно заметил Какурин, точно знавший реальные "таланты" объекта.

– Николай Евгеньевич, давайте сейчас проверим, хорошо ли я усвоил Ваши уроки – серьезно предложил Тухачевский.

– Если Вас не затруднит – согласился слегка удивленный поведением Тухачевского Какурин.

– По окончании короткого маневренного периода Империалистической войны началось то, что эмоционально называют "проклятием позиционности" – неторопливо начал излагать свои мысли разведчик, которому надо было и изменить резко негативное отношение к себе, как к военному специалисту, и не оттолкнуть окружающих резкими изменениями – надо было создать впечатление, что Тухачевский перестал "валять дурака" и начал всерьез отрабатывать свое жалованье, занимаясь не изготовлением скрипок, а выполнением профессиональных обязанностей; понятно, что резкого роста быть не могло, новый Тухачевский должен был меняться постепенно, чтобы у окружающих складывалось впечатление, что он работает над собой, растет как военный теоретик под влиянием своего окружения.

– Закономерен вопрос – а за счет чего это стало возможно? И у нас, и за границей очень любят сводить все к насыщению войск пулеметами, немного реже дополняя список причин возникновения "позиционного кризиса" массовым использованием колючей проволоки и траншей.

Полковник прервался, вопросительно посмотрев на Какурина – психологически это было необходимо, новый Тухачевский должен был перестать "работать барином-всезнайкой", ему надо было стать сначала "лучшим учеником", плавно перейдя в ипостась Учителя.

– Вы правы, Михаил Николаевич – подбодрил Тухачевского Какурин, очень довольный тем, что у ученика появились проблески интеллекта – в конце концов, в правильно заданном вопросе содержится половина ответа.

– Глупо отрицать очевидную истину, что массовое применение пулеметов совершило революцию в тактике пехоты – многократно выросла плотность огня, увеличилась эффективная дальность стрельбы. Так же невозможно спорить с тем, что полевые укрепления резко повысили устойчивость пехоты в обороне – продолжил Вячеслав Владимирович.

Новая пауза – и снова вопросительный взгляд. Какурин взглядом показал заинтересованность, ничуть при этом не играя – ему было действительно интересно, к каким выводам может прийти Тухачевский.

– Но ведь позиционный фронт установился осенью 1914 года. Возможно, я сделал свои выводы на основании неверных сведений, но, исходя из известного мне, имевшихся в любой из армий Великих Держав пулеметов никак не могло хватить для надежного перекрытия фронта. Колючей же проволоки не имелось вовсе – или какое-то мизерное количество, ни на что всерьез не влиявшее. Следовательно, влияние пулеметов и полевых укреплений несколько преувеличено – нет, они сыграли немалую роль, но главная причина совсем в другом.

– Возникает следующий вопрос – а какое средство ведения войны нанесло наибольшие потери? Все известные мне исследователи единодушны, расходясь лишь в частностях – этим средством была артиллерия, на долю которой пришлось, по разным оценкам, от двух третей до трех четвертей общих потерь (в РеИ – 70 % общих потерь – В.Т.). Также значительные потери наносил ружейный огонь – если он уступал потерям, наносимым пулеметным огнем, то ненамного.

– Возникает необходимость совершить экскурс в историю военной техники, а, именно, вспомнить революцию в военной технике, произошедшую в период 1880–1900 годов. Тогда и были совершены и внедрены изобретения, качественно изменившие артиллерию и оружие пехоты.

Какурин молча кивнул – действительно, все так и было, именно тогда появились бездымные пороха, новые виды взрывчатки, многократно превосходившие по разрушительной силе дымный порох, магазинные винтовки под унитарный патрон, артиллерийские орудия с откатом по оси ствола и противооткатными устройствами, и многое другое. Все это, вместе взятое, привело к качественному росту огневой мощи армий и многократному росту плотности огня. Говорить же о росте дальнобойности и точности огня артиллерии, достигаемой за счет улучшения баллистики, было скучнейшей банальностью. Свою роль сыграли и новые прицелы вкупе с оптическими дальномерами.

– Качественный рост огневой мощи – в первую очередь это относится к артиллерии – привел к резкому увеличению потерь не только атакующих, но и вообще любых не находящихся в укрытиях войск. Теперь теорию надо поверить практикой – собственно, в промежутке между 1900 и 1914 годом была только одна большая война между странами, имевшими первоклассные армии; война, в которой массово использовались современная артиллерия и магазинные винтовки, но пулеметы оставались совершенной экзотикой; война, в ходе которой были большие сражения, по своим масштабам сравнимые с битвами Империалистической войны.

Николай Евгеньевич снова кивнул – к чему клонит Тухачевский, было очевидно, непонятно было другое – у кого он набрался умных мыслей? Выражаясь простонародно, Какурин знал Тухачевского, как облупленного – и поверить в то, что Михаил Николаевич способен самостоятельно додуматься до столь революционного анализа причин "кризиса позиционности", было на редкость затруднительно. Из списка настоящих авторов сразу можно было вычеркнуть отечественных теоретиков – их взгляды и написанные ими труды Какурин знал досконально, это была не их идея. Куда реалистичнее выглядела версия, что Тухачевскому попал в руки иностранный журнал, в котором нашлась статья серьезного теоретика – ну а Михаил Николаевич, никогда не брезговавший плагиатом, попросту скопировал основные тезисы и выдал их за собственные труды. Для себя Николай Евгеньевич решил навестить библиотеку Главного Штаба, где имелась полнейшая подборка специальной литературы – правда, его немного смущало то, что подобные труды ему доселе на глаза не попадались, хотя он прилежно читал все новинки иностранной военной мысли.

– И, вот русско-японская война, сражения при Ляояне, реке Шахэ, и, кульминация всего, битва при Мукдене. Сражения, в которых участвовали значительные силы, использовалось значительное количество артиллерии – битву при Мукдене превзошли лишь сражения Мировой войны; кровопролитные и длительные – при том же Мукдене сражения продолжались три недели, невиданный срок для полевого сражения; и ни в одном из них не был достигнут решительный результат в виде разгрома одного из противников – всегда наступления захлебывались ввиду огромных потерь – закончил Михаил Николаевич, явно ожидавший реакции наставника.

– Очень хорошо – одобрил теоретические экзерсисы ученика Какурин.

– Михаил Николаевич, а Вы не думали сделать анализ наступательных операций Мировой войны? – "забросил удочку" Николай Евгеньевич.

– С удовольствием! – бодро согласился разведчик, искренне порадовавшийся предложению. – Признаться, у меня была мысль заняться изучением Западного фронта – если не ошибаюсь, эта тема в отечественных исследованиях мало изучена.

– Если Вам потребуется моя помощь, всегда к Вашим услугам – предложил Какурин, окончательно уверившийся в том, что ученик наткнулся на исследование какого-то иностранного теоретика – странно только было то, что он его пропустил, судя по смелости и логичности выводов, эта работа должна быть хорошо известна, между тем, Николай Евгеньевич ничего не слышал о таком взгляде на проблему "позиционного тупика".

На этом беседа была закончена – и Какурин с Тухачевским, тепло попрощавшись, расстались.

Ближе к концу рабочего дня Михаил Николаевич, прихватив обоих адъютантов, навестил библиотеку Главного Штаба. Результат визита впечатлил всех, присутствовавших при этом – начальник Главштаба взял больше сотни томов исследований и мемуаров, посвященных боевым действиям на Западном фронте. Особое внимание было уделено работам, посвященным кампании 1914 года. Нет, Тухачевский и раньше был частым гостем в библиотеке – но его обычный "груз знаний" составляла пара-другая иностранных журналов; бывало, он прихватывал одну или две книги, но, ничего, хотя бы отдаленно похожего не было никогда.

Объяснение супругов

Не меньшее потрясение ждало домашних Михаила Николаевича – явление главы семьи, за которым адъютанты волокли связки книг, было всего лишь началом «тихого переворота» в семье Тухачевских. После ужина, поблагодарив супругу, Михаил Николаевич уединился в кабинете, где и проработал за полночь. Нина Евгеньевна не знала, что и думать – муж не счел нужным уделить время ни домашнему музицированию, ни даже изготовлению любимых скрипок.

В последующие вечера это повторилось. Наконец, в пятницу Нина Евгеньевна сочла нужным напомнить супругу, что в субботу и воскресенье у них ожидаются гости. Собственно, программа домашнего салона Тухачевских ничего особенного не представляла, будучи копией салонов в хороших домах до революции – ужин, исполнение музыкальных произведений, танцы, светское общение. Нина Евгеньевна считала это непременной принадлежностью хорошего дома – Михаил Николаевич же обожал это времяпрепровождение.

– Нина, нам надо серьезно поговорить – спокойно сказал глава семьи.

– Миша, я внимательно тебя слушаю – ровно ответила супруга, хотя сердце у нее тревожно екнуло – для Нины Евгеньевны не было секретом ни то, что она была третьей женой Тухачевского, ни наличие у него второй семьи, ни то, что, деликатно говоря, Михаил Николаевич не упускал случая "сорвать цветок страсти" на стороне.

– Минутку – обратился Михаил Николаевич к горничной – отведите, пожалуйста, Свету в детскую.

Убиравшая со стола горничная – а полковник Ленков нимало не сомневался в том, что вся прислуга в доме Тухачевских на кого-нибудь да работает; правда, неизвестно было, на кого именно работает эта горничная – дисциплинированно прервала работу, и, подхватив маленькую Светлану Михайловну, повела ее в "королевство маленькой принцессы", как шутливо называл Михаил Николаевич детскую. Впрочем, Вячеслав Владимирович ничуть не сомневался в наличии чутких ушей, внимательно слушающих доверительную беседу супругов.

– Нина, ты ведь читаешь газеты? – спросил муж.

– Конечно, но причем тут газеты? – удивилась Нина Евгеньевна.

– Нина, дело в том, что война на пороге – жестко сказал Михаил Николаевич. – Я не знаю, начнется ли она в этом году, в следующем – или, может быть, в этот раз обойдется. Это не принципиально – важно то, что большая война обязательно будет. Может быть, она начнется через пять лет, возможно – через десять, не исключено – и через пятнадцать. Дело не в сроках – дело в самой ее неизбежности.

– Миша, прости, я не понимаю связи между будущей войной и изменением твоих привычек – Нина Евгеньевна поняла, что муж не собирается уходить из семьи, но еще не понимала, к чему он клонит.

– Нина, дело в том, что слепое копирование методов Гражданской войны ничего не даст – я следовал общей моде на "классовую войну", потому что так сейчас принято – начал объяснение Михаил Николаевич. – Так же ничего не даст слепое копирование методов царской армии – по той причине, что она не смогла победить в Великой войне. И тот, и другой опыт надо осмыслить и проработать – но основой должно стать что-то совсем новое, что еще предстоит придумать и освоить.

Нина Евгеньевна смотрела на супруга непонимающими глазами – муж не любил говорить дома о служебных делах, да и никогда не был с ней очень уж откровенен.

– Как тебе объяснить? – Михаил Николаевич начал выстукивать пальцами марш Семеновского полка.

– Миша, если можно, то не слишком сложно – жена знала, что холодно-корректный муж начинает выстукивать пальцами марш, когда он чем-то взволнован или раздражен.

– Не слишком сложно – задумчиво повторил Михаил Николаевич. – Если так, то, Нина, картина такова: действительная угроза большой войны приведет к тому, что нынешняя мода на звонкие фразы и красивые слова уступит место настоящим потребностям военного дела. Конечно, это случится не вдруг, не сегодня и не завтра – но, пусть и постепенно, такая смена приоритетов произойдет. И, тогда во всей прямоте встанет вопрос: кто из военачальников соответствует этим надобностям? Те, кто сможет представить верховной власти настоящие достижения, а не пышное словоблудие, сохранят свое положение и будут иметь шансы на карьерный рост – те же, кто этого не сможет, потеряют нынешнее положение.

– Но выиграть смогут лишь те, кто представит эти достижения вовремя – а сколько у меня есть времени, я не знаю. Может быть, его уже практически не осталось.

Нина Евгеньевна медленно наклонила голову – теперь она все поняла, бешеное властолюбие и неукротимое самолюбие мужа ей было известно, как мало кому на этой грешной земле. Михаил понял, что "революционная фраза" не поможет ему стать первым военачальником Советской России – и решил добиться этого за счет профессиональных достижений.

Доволен был и полковник Ленков – кто бы не подслушивал эту беседу, повредить Тухачевскому она не могла. Если ее запись попадет на стол к Сталину, это будет отлично – Красный Император будет изрядно обрадован тем, что Тухачевский решил подсиживать Клима за счет более высоких достижений, а не за счет интриг, не говоря уже о военном перевороте. Если же запись прочитает Троцкий, то это тоже будет неплохо – "демона революции" вполне устроит то, что его выдвиженец собирается укрепить свое положение РККА, сделав паузу в любовных приключениях и изготовлении музыкальных инструментов.

– Ты не будешь общаться с гостями? – уточнила диспозицию на завтра и послезавтра Нина Евгеньевна.

– Почему же? Я поужинаю, сошлюсь на плохое самочувствие, извинюсь – и уйду работать в кабинет – ответил Михаил Николаевич. – Приличия будут соблюдены – а ты будешь развлекать гостей.

Нина Евгеньевна молча кивнула, выражая свое согласие – впрочем, спорить все равно было бесполезно.