Текст книги "Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

По мнению Игоря14, оптимальным вариантом для попаданца, главным инструментом которого является знание будущего, стало бы создание двух ПТП. Первой должна была стать классическая пушка, которую также можно было создать на базе орудия "Рейнметалл" – что сделали не только наши конструкторы с 45-мм 19-К, но и венгры, создавшие 40 mm 40M, именно под этот зенитный выстрел. Причина была проста – венгры, имевшие на вооружении 40-мм "Бофорсы", не стали без нужды увеличивать номенклатуру калибров. Пушка, несмотря на то, что венгерские конструкторы укоротили ствол до 51 калибра, получив, таким образом, снижение начальной скорости с 850–880 м/с у оригинала до 800–824 м/с, получилась неплохой – ее бронепробиваемость на дистанции в 300 м, при угле встречи в тридцать градусов, составила 42 мм. Это был неплохой показатель для 41 года – а для тридцатых годов это было и вовсе отлично. При этом венгерское орудие получилось достаточно компактным и легким, всего 495 кг – а досрочное внедрение технических решений из будущего, таких, как подрессоривание продольными торсионами внутри трубчатых станин, несущий нижний щит позволяли уменьшить массу орудия еще на сотню килограммов и сделать его силуэт еще ниже. В этом случае новое ПТО по массе попадало в категорию батальонных орудий, верхней границей массы у которых было 400 кг.

Вторым противотанковым орудием калибра 40-мм, которое Игорь14 предлагал включить в альтернативную систему артиллерийского вооружения Красной Армии, была переделанная с 37-мм под 40-мм выстрел авиадесантная пушка ЧК-М1, в реальности принятая на вооружение ВДВ в 1944 году. Орудие было интересное, представлявшее собой помесь классической и безоткатной пушек. На практике оно почти не имело отката – достигалось это, во-первых, за счет мощного дульного тормоза, во-вторых, за счет оригинальной системы, представлявшей собой гибрид двойного отката с безоткатной пушкой, выполненной по схеме с инертной массой.

Другой вопрос, что станок ЧК-М1 не был рассчитан на буксировку, а, только на перекатывание на руках по полю боя. Эта узкоспециализированная система была детищем своего времени – для нее основным видом транспортировки была перевозка на автомобиле или использование в качестве артиллерийской части мини-СУ, установленной на "Виллисе" или двух тяжелых мотоциклах. Конечно, к ней можно было разработать нормальный лафет – но стоило ли это делать, поскольку, во-первых, это резко утяжелило очень легкую систему, весившую в сборе немногим более 200 кг, во-вторых, сохранение оригинального варианта, разбиравшегося на качающуюся часть, станок и щит, позволяло вооружать ими не только легкую пехоту, но и усилить кавалерию мощными и мобильными для своего времени противотанковыми мини-СУ?

Да и в любом случае такие миниатюрные противотанковые самоходки, сделанные на шасси легкого джипа – а его делать придется в любом случае, реальный вариант, рассчитанный на массовый выпуск "полуторки" и "эмки", мягко говоря, трудно было назвать приемлемым – были убойным аргументом против танков 30-х, большая часть которых не имела достаточного бронирования, а меньшая, имевшая хорошее бронирование, не блистала скоростными качествами и приличной проходимостью. Да и тактику танковых засад такие мини-СУ вполне могли реализовывать, подкарауливая вражеских танкистов на марше.

В общем, весьма полезная машинка, если сделать ее году в тридцать втором – только поручать это надо было, упаси Бог, не Курчевскому.

Что было важно – по предварительным прикидкам, запуск производства орудий и боеприпасов калибра 40-мм потребовал бы не намного больших переделок производства флотских пушек малого калибра, чем запуск производства систем калибра 45-мм. Преимущество же было огромно – создавалась база для будущего производства одной из лучших зениток Второй Мировой войны, кроме всего прочего, к которой были созданы весьма эффективные системы управления зенитным огнем. К слову сказать, невесело констатировал Игорь14, у нас таковые для МЗА отсутствовали всю войну – а ведь не секрет, что зенитный огонь, как и любой другой, эффективен ровно настолько, насколько хорошо им управляют.

Тогда Вячеслав Владимирович, прочитав статью, грустно улыбнулся – с выводами Игоря14 было трудно не согласиться, он был кругом прав – но, ведь, как ни крути, альтернативная история является одной из разновидностей фантастики..

Хотя, кто мог тогда подумать, что насмешница Судьба, в лице куратора, предоставит ему возможность сделать "работу над ошибками"?

Ну и для обеспечения навесного огня полковой артиллерии позарез требовался 120-мм миномет – году так в 1933, а, лучше в 1932.

При выполнении того условия, что подбадриваемый, с одной стороны, "животворящими пинками" руководства РККА, а с другой стороны, поощрениями за хорошую и быструю работу, Доровлев сумеет набрать и поддерживать нужный темп работ, вырисовывалась следующая картина.

Рота получала 3–4 60-мм миномета – и, на первом этапе было не обойтись без противотанковых ружей. Поскольку ПТР калибра 12,7-14,5 мм вполне годится для использования в качестве, по американской терминологии, "антиматериальной" винтовки, то заткнуть с его помощью пулемет на типичных дистанциях пехотного боя было вполне возможно.

Батальон получал минометную роту, вооруженную 12 82-мм минометами, вместо имевшейся в реальности батареи, с шестью минометами – это обеспечивало приличный прирост огневой мощи за вполне умеренные деньги.

Основная масса артиллерии концентрировалась на уровне полка. Тут был и дивизион полковых пушек, имевший в своем составе две батареи, с 8-12 орудиями. В сущности, если оценивать данное мероприятие с точки экономики, это была банальная оптимизация расходов – в реальности на переплавку было сдано несколько тысяч ДРП Курчевского, конструктивно представлявших собой системы с нагруженным стволом. Проще говоря, Курчевский брал стандартный ствол, как правило, калибра 76-мм, и присобачивал к нему сопло Лаваля. По мнению Вячеслава Владимировича, куда более рационально будет пустить высококачественную сталь и ресурс станков на изготовление стволов для модернизированных полковых пушек. Тут был и противотанковый дивизион, с 12–18 ПТО – в сущности, количество противотанковых орудий в полку менялось не так уж радикально в сравнении с реальностью, просто ликвидировалось их распыление на батальонном уровне. При необходимости же не было сложности в выделении батальонам взводов ПТО – зато, при отражении танковой атаки противника встречали не "растопыренные пальцы" шестиорудийной полковой батареи ПТО и трех батальонных взводов ПТО, а вполне себе увесистый "кулак" полноценного дивизиона, который можно было дополнить дивизионом полковушек. Соответственно, у 20–30 орудий, действующих в составе двух частей, было не в пример больше шансов отбить танковую атаку, чем даже у почти тех же 18 орудий, но "размазанных" по пяти подразделениям.

Завершал список полковых артиллерийских частей тяжелый минометный дивизион, вооруженный 12 120-мм минометами. Комментировать тут особенно нечего – такой дивизион мог доставить супостату массу неприятностей, от подавления его огневых средств, на уровнях отделение-полк, до надежного отсечения пехотного прикрытия от атакующих танков – под плотным огнем тяжелых минометов бегать затруднительно даже кинематографическим Терминаторам всех моделей.

Разобравшись с полковой артиллерией, можно было переходить к дивизионной, которая была основой основ, как водилось в те времена. Для начала, следовало определиться, под какие именно типы дивизий надо создавать артиллерию.

С ходу полковник Ленков мог назвать четыре основных типа дивизий – легкопехотные, обычные стрелковые, кавалерийские и механизированные, для простоты объединив этим термином танковые и мотострелковые дивизии.

Ключевым элементом были обычные стрелковые дивизии, пехота с гужевым транспортом.

Собственно, в те славные времена было три ключевых варианта вооружения дивизионной артиллерии.

Немецкий вариант, аккуратно скопированный американцами, предусматривал вооружение артполка пехотной дивизии только гаубицами – в нем имелось три дивизиона легких и один дивизион тяжелых гаубиц. По мнению Вячеслава Владимировича немцы чересчур буквально восприняли опыт Первой Мировой войны – спору нет, при позиционной войне гаубицы намного предпочтительнее пушек, но при маневренном характере боевых действий, типичном для Второй Мировой, при очень большой роли, которую играли танковые соединения, очень важна возможность "подпереть" противотанковую оборону дивизионными пушками. Конечно, при угрозе танкового прорыва на прямую наводку ставили вообще все, до корпусных орудий включительно – но дивизионные пушки подходят для этой работы намного лучше гаубиц, из-за более высокой начальной скорости снаряда и большего угла горизонтального наведения.

Конечно, для американцев, воевавших на тихоокеанских островах и добивавших уже надломленный Вермахт, это было не очень актуально, но у немцев, кошмаром которых с ноября 1942 года стали выходящие в оперативный прорыв советские танковые соединения, хватало случаев пожалеть о допущенной ошибке.

Сильной стороной этого варианта организации дивизионной артиллерии было включение в артполк дивизиона тяжелых гаубиц. Огромная огневая мощь 150-мм – 155-мм гаубиц позволяла решать многие задачи с намного меньшими потерями.

Своим путем, как всегда, весьма своеобразным, пошли англичане. Их пехотная дивизия, состоявшая из трех пехотных бригад трехбатальонного состава (фактически, это были полки – В.Т.), имела и три полевых полка Королевской артиллерии, в каждом из которых было по 18 25-фунтовых пушек-гаубиц. По факту, английские полки полевой артиллерии больше походили на усиленные дивизионы, имея по три шестиорудийные батареи пушек-гаубиц. Стандартной практикой британского командования было придание каждой из пехотных бригад по полку полевой артиллерии. Результаты это давало неоднозначные – когда речь шла о поддержке пехоты против не слишком сильного противника, все было отлично; но, когда предстояло концентрировать артиллерийский огонь против сильнейшего врага, итоги, как правило, были далеко не самыми лучшими. Сама же 87,6-мм пушка-гаубица была отличным орудием, одним из самых удачных дивизионных орудий Второй Мировой. Можно сказать, что английские конструкторы на редкость хорошо воплотили в металле популярную в межвоенный период идею "гаубизации" пушек. У этого орудия был только один недостаток – очень высокая цена для массовой артиллерийской системы.

Третьим вариантом был наш, советский вариант, предусматривавший использование 76-мм пушек и 122-мм гаубиц – разумеется, речь шла о дивизионных орудиях. Впрочем, похожий вариант организации дивизионной артиллерии был у французов; японский же вариант представлял нечто среднее между французским и немецким: стандартные дивизии, по принятой у самураев терминологии, дивизии типа "В", имели в дивизионном артполке 75-мм пушки и 105-мм гаубицы, усиленные же дивизии, т. н. дивизии типа "А" получали еще дивизион 150-мм гаубиц.

Вариант был неплох, в нем учитывались реалии войны и экономики СССР, неспособной полностью обеспечить артиллерию механической тягой. 76-мм пушки были способны послужить действенным дополнением к ПТО, а занимавшие промежуточное положение между легкими гаубицами калибра 100-105-мм, и, тяжелыми, калибров 150-155-мм, 122-мм гаубицы были мощным огневым средством.

Недостатков тоже хватало. Безусловно, ЗИС-3 была шедевром конструкторской мысли, недаром немецкие и американские специалисты, не особенно склонные хвалить советское вооружение, признали ее лучшей дивизионной пушкой Второй Мировой войны – хотя, достаточно упомянуть то, что это была первая в мире артиллерийская система, собиравшаяся на конвейере. Но, к сожалению, это не отменяло того факта, что дивизионные пушки калибра 75-76-мм уже стали слабоваты – собственно, это стало фактом уже по опыту Первой Мировой. Именно поэтому в Советском Союзе уже в ходе войны начали работать над противотанковыми и дивизионными пушками калибра 85-мм – эти работы увенчались принятием на вооружение Д-44 и Д-48.

Строго говоря, проблема была очевидна для советских конструкторов уже в начале 20-х годов – именно тогда были сделаны теоретические проработки дивизионных пушек калибров 85-мм и 92-95-мм. Но при той нищете и разрухе, в которой находилась Советская Россия, сменить основной калибр армейской артиллерии было невозможно. Полегче стало с началом индустриализации – но, "в одной точке" сошлись нежелание значительной части армейского руководства менять калибр, все еще весьма значительные трудности в промышленности и военно-технические авантюры Тухачевского. В результате, драгоценное время было бездарно растрачено. Когда же в конце 30-х годов страна достаточно крепко встала на ноги, а на смену обещаниям "сотворить чудо в сжатые сроки за сущие копейки" пришел трезвый взгляд на жизнь, вопрос смены калибра был поставлен – именно тогда Грабин создал 95-мм дивизионку Ф-28 и начал проработку дивизионного дуплекса из 95-мм пушки и 122-мм гаубицы. Можно было только сожалеть о том, что положительные изменения произошли только в 1939 году – в преддверии неизбежной большой войны руководство страны отказалось вводить новый калибр, в чем было абсолютно право.

Но полковник Ленков не без оснований надеялся на то, что его деятельность позволит выиграть пару лет – а если повезет, то и все три года. Это давало возможность если не поменять калибр дивизионных пушек полностью, то, по крайней мере, начать частичную замену.

Естественно, такая мера нуждалась в тщательной подстраховке, необходимой хотя бы потому, что Кулик, к мнению которого всерьез прислушивались и Ворошилов, и Буденный, и Сталин был решительным противником перехода на увеличенный калибр. Заранее гарантировать то, что удастся переубедить руководство РККА, было невозможно.

Но, тем не менее, основой новой дивизионной артиллерии Красной Армии, по мнению Вячеслава Владимировича, должны были стать пушка увеличенного калибра и новые гаубицы калибров 122-мм и 152-мм.

Игорь14 в своей статье рекомендовал созданное специалистами "Круппа" и "Бофорса" в 1929 году 90-мм опытное орудие (Bofors 90 mm Model 1929 (9 s.m. veldkanon L/40 M/29 Bofors) – В.Т.).

Орудие, по состоянию на 1929 год, конечно, было "сыроватое" для Второй Мировой – затвор с четверть-автоматикой, масса в боевом положении составляла 1675 кг. Для принятия на вооружение его надо было дорабатывать, уменьшая массу и вводя затвор с полуавтоматикой – но игра стоила свеч, очень уж перспективна была пушка, ставшая собранием новшеств конца 20-х, увенчавшихся очень высокими по тем временам характеристиками. В конструкции пушки присутствовали вышеупомянутый затвор с четверть-автоматикой, лафет с раздвижными станинами, обеспечивавшими угол горизонтального обстрела в 58 градусов, тормоз отката и накатник были размещены с обеих сторон ствола. Благодаря мощному заряду пороха и стволу длиной 40 калибров фугасный снаряд массой 10 кг развивал начальную скорость в 675 м/с; максимальная дальность составляла 14 км.

Все это значило, что 90-мм дивизионка сможет эффективно вести контрбатарейную борьбу и наносить удары по дивизионным тылам противника; кроме того, она станет убойным "аргументом" для средних танков вероятных противников.

Даже этот вариант был очень неплох – хотя, понятное дело его предстояло перерабатывать, исходя из технологических возможностей советской промышленности. В перспективе же можно было создать снаряд массой 11–11,5 кг, и, увеличить дальнобойность до 15–16 км.

Отдельно следовало упомянуть перспективу внедрения дульного тормоза, очень негативно воспринимаемого подавляющим большинством руководства РККА 20-х – 30-х годов. Недостатки и вправду имелись – но его внедрение позволяло уменьшить массу дивизионного орудия на 300–500 кг. Применительно к 90-мм пушке "Бофорс" это значило, с учетом реалий промышленности СССР и роста характеристик орудия, что ее масса в боевом положении будет не менее 1800 кг – как следствие, в походном положении ее, пусть и не без проблем, можно будет буксировать шестеркой лошадей. Конечно, норма лошадей на одно орудие, в этом случае, составит 12 коняг – надо ведь будет таскать и зарядный ящик.

Трудов, правда, предстояло приложить очень много – и не только для конструкторской доводки орудия, но и для обеспечения крупносерийного производства. Надо было обеспечивать выпуск бесшовных труб для станин. Нужно было куда больше специальных сталей. Необходимы были прецизионные станки и умеющие работать на них высококвалифицированные рабочие. Нужно было заново создать производство 90-мм боеприпасов – а для него необходимы были в больших количествах цветные металлы, порох и взрывчатка.

Отдельно следовало упомянуть проблему управления артиллерийским огнем на такие дистанции, ведь, фактически, дивизионные пушки получали дальнобойность, ранее имевшуюся у корпусных орудий. На практике это значило необходимость ускоренного внедрения средств артиллерийской инструментальной разведки, в противном случае великолепные орудия будут просто выкидывать дорогостоящие боеприпасы, стреляя "по площадям". В реальности этот недостаток вылез на свет Божий в Испании – дело было не в том, что у франкистов было намного больше орудий и снарядов к ним, чем у республиканцев, или их орудия были совершеннее. Секрет был проще – немцы поставили Франко приборы АИР и откомандировали своих специалистов, поэтому безнадежно устаревшие морально 75-мм пушки французского производства били по конкретным целям; Советскому Союзу нечего было поставлять, средства АИР у нас были в эмбриональном состоянии, поэтому орудия республиканцев, как правило, вели огонь "по площадям", с очевидными результатами.

В новом "издании истории" полковник Ленков собирался устранить этот недостаток в оснащении артиллерии РККА – расходы на создание средств АИР, по сравнению с перевооружением артиллерии в целом, предстояли копеечные, польза же, с полным на то основанием, ожидалась огромная.

В комплекте со средствами АИР шла необходимость создания специального самолета-корректировщика артиллерийского огня. В этом плане правы были немцы, как минимум, стократно окупившие расходы на проектирование и производство печально известной "рамы", разведчика-корректировщика ФВ-189. Можно было только сожалеть о том, что после войны не пошел в серию наш аналог "рамы", Су-12 – конечно, во второй половине 40-х, в свете начавшейся "реактивной революции" в авиации он устарел морально, но, во время Великой Отечественной войны похожий самолет, пусть и с менее высокими характеристиками, был бы "на вес золота". Кстати, та же "рама", хорошо вооруженная и бронированная, с приличной маневренностью, несмотря на низкую скорость, была "крепким орешком" для советских истребителей.

Для обеспечения связи между корректировщиками и огневыми подразделениями были необходимы хорошие рации. Вообще, радиосвязь традиционно была больным местом РККА. Увы, традиция "рапортоемких" и "нерапортоемких" видов обеспечения армии, по неофициальной терминологии ВПК, появилась именно в конце 20-х – 30-е годы. К первым относились все ударные системы – от стрелкового вооружения до тяжелых бомбардировщиков. Ко вторым относилось то, что обеспечивало данные системы – транспорт, оптика, связь, и так далее. Тот факт, что без хорошего транспорта, связи, прицелов и прочего, обеспечивающего снабжение, управление, целеуказание, ударные системы резко теряют в эффективности, не то, чтобы не понимался – он как-то отходился на второй план. Последствия от этого были самые нехорошие.

Но выгоды от внедрения артиллерийского калибра 90-мм оправдывали все труды и затраты. Дело было в том, что в линейке калибров РИА имелась "дыра" между калибрами 76-мм и 107-мм. В реальной истории ее попытались закрыть перед войной, введя калибр 85-мм, поначалу для зениток. В ходе Великой Отечественной выяснилось, что 85-мм все же слабоват – и пришлось "в пожарном порядке" вводить на вооружение армии флотский калибр 100-мм. Таким образом, попытка сэкономить привела к двойным тратам. И черт бы с деньгами, их, в конце концов, можно заработать – но, сколько советских воинов заплатили своими жизнями за отсутствие нужного калибра, ведомо только Всевышнему; ясно только, что погибли многие – те люди, которые при наличии 90-мм орудий могли бы вернуться домой.

На перспективу 90-мм калибр хорошо подходил для тяжелых зениток – эти орудия, имея достаточную досягаемость по высоте и довольно тяжелые снаряды, могли эффективно бороться с налетами фронтовых бомбардировщиков на типичном для них диапазоне высот, как правило, не превышавших 6–7 км. При крайней нужде, их можно было использовать и для борьбы с налетами стратегических бомбардировщиков – хотя, конечно, они не были заменой зенитных орудий калибров от 100-мм и более, которые могли делать эту работу полноценно. Вот только для эффективной работы 100-мм зениткам было нужно очень многое, производство чего в СССР, в реальной истории, было освоено только после войны – силовые следящие приводы и радиовзрыватели. Да что там говорить – у нас до войны даже радиолокаторы производились поштучно, хотя и с отменными по тем временам характеристиками.

Вячеслав Владимирович надеялся суметь справиться с нехватками ПВО – но, у него были изрядные сомнения в том, что это удастся сделать до войны. Слишком уж много было слабых мест у советской промышленности, чтобы даже послезнание, пусть и при активной помощи куратора, могло кардинально изменить ситуацию.

Ну и еще одно несомненное достоинство тяжелых зениток – взяв за основу их качающуюся часть, при небольшой переработке, можно быстро получить отличные тяжелые танковые и противотанковые орудия. Те самые орудия, с которыми у Красной Армии были такие проблемы – не от хорошей жизни на Курской дуге для борьбы с новыми немецкими тяжелыми танками ставили на прямую наводку корпусные орудия, 122-мм пушки и 152-мм пушки-гаубицы. Также, совсем не от изобилия возможных вариантов, ими же, в слегка переделанных вариантах, вооружали новейшие тяжелые танки и самоходки – СУ-152, ИС-2, ИСУ-122 и ИСУ-152. К слову сказать, для борьбы с новейшими немецкими тяжелыми танками куда лучше подошли бы аналоги немецких 88-мм танковых пушек, KwK36 и KwK43, имевшие намного большую скорострельность и лучшую настильность траектории – вот только, не было у нас тогда аналогов немецких 88-мм зениток, а 85-мм орудие было слишком слабым.

Первым этапом к решению этого вопроса, по мнению разведчика, должно было стать приобретение также созданной специалистами "Круппа" и "Бофорса" зенитной пушки Bofors 75 mm L/60 Model 1929 (также имелся ее вариант 80 mm L/50). Мало того, что эта покупка позволяла Советскому Союзу на два года раньше получить современное зенитное орудие калибра 76-мм, по сравнению с покупкой в 1931 году 75-мм орудия "Рейнметалл". Именно развитие этой зенитки и привело специалистов концерна "Крупп" к созданию и запуску в серию в 1932 году знаменитого "ахт-ахт", 8,8 sm Flak18/19/36. Да, именно этой зенитки калибра 88-мм – на базе которой в 1936 году была создана пушка будущего "Тигра".

Мы же катастрофически отстали с новым калибром – и наша 85-мм зенитка, заметно уступавшая немецкой 88-мм, была принята на вооружение только в 1939 году, а танковое орудие на ее базе – в 1943 году.

Возвращаясь же к дивизионным орудиям, можно было лишь констатировать непростительное запаздывание с началом проектирования и принятия на вооружение новых моделей 122-мм и 152-мм гаубиц. На то были и объективные причины – очень велики были потери, нанесенные нашим инженерным и конструкторским кадрам революцией, Гражданской войной, тем же делом "Весна", сфабрикованным чекистами, в результате которого были репрессированы многие опытнейшие конструкторы артиллерийского вооружения старой школы, верно служившие России, например, генерал Дурляхов. Следствием этого было то, что первоначально проектирование новой 122-мм гаубицы было поручено КБ-2, большей частью укомплектованному германскими инженерами. Гаубицу они создали, и неплохую – вот только 122-мм "Лубок" был спроектирован под привычные им технологические возможности немецкой промышленности, непосильные нам.

В результате, всех этих "чудес" наши заводы до 1941 года производили модернизированный раритет Первой Мировой войны, 122-мм гаубицу фирмы Шнейдера, обр. 1910/30 года. Выпуск же современной гаубицы М-30, обр. 1938 года был начат только в 1941 году.

Выход из этой ситуации Вячеслав Владимирович видел в следующих действиях: учеба у немцев была необходима, тогда мы сильно отставали. Вот только надо было давать задание на разработку не одной 122-мм гаубицы, а и 122-мм, и 152-мм гаубиц. Сделать в начале 30-х технологичный аналог М-30, посильный нашей промышленности, "проходило по ведомству фантастики". Вообще, по тем временам, резкий скачок был нереален – гаубица Шнейдера и М-30 были орудиями разных поколений, созданными на базе технологий совершенно разного уровня. Требовалось орудие-"ступенька", чтобы и конструкторы, и промышленность, и войска смогли "набить руку" на более совершенной системе дивизионной гаубицы, чем "француженка", но не слишком для них сложной.

В первом приближении, это орудие должно было быть пригодно для массового производства нашей промышленностью, быть достаточно легким для возки шестеркой лошадей, иметь баллистику гаубицы Шнейдера, и, дальнобойность в 10,5 км. В перспективе, по мере перевооружения М-30, оставшиеся орудия можно будет "сослать" в полковую артиллерию, усилив ее батареей из 4 морально устаревших, но, все еще достаточно мощных гаубиц.

Также надо было ускорять проектирование и принятие на вооружение 152-мм гаубицы М-10. Другой вопрос, что при расчете на включение хотя бы одной батареи М-10 – для начала! – в дивизионный артполк, обязательным условием было то, что М-10 должна иметь дульный тормоз, тогда она могла стать даже легче Д-1.

Вторым обязательным условием было привлечение к разработке не только наших конструкторов, но и наших технологов – полковник Ленков считал нужным ускорить организационную инновацию, изобретенную и внедренную Грабиным, лет на десять; именно эта инновация позволила принимать на вооружение орудия, максимально адаптированные к возможностям промышленности.

Вот в этом случае становилось возможным принятие на вооружение гаубиц или нового поколения, или, условно говоря, "промежуточного" поколения, пусть и менее технологичных, чем в реальности, не в 1938 году, а в 1934–1935 годах. Технологичность вполне можно было "допилить" до оригиналов и потом, это было не столь критично – а выигрыш трех или четырех лет становился принципиальным, поскольку за это время артиллерийские заводы производили бы не морально устаревшие гаубицы, принятые на вооружение еще до Первой Мировой, а современные системы, успевая насытить ими не только кадровые соединения, но и создать достаточный мобилизационный резерв.

Что интересно – когда полковник прикинул размеры возможных затрат на артиллерийские орудия новых моделей, развертывание производства всего необходимого, от сталей и станков, до боеприпасов и оптики, приборы, тягачи и полноприводные грузовики, сначала он, фигурально выражаясь, схватился за голову, поскольку суммы выходили астрономические. Потом он примерно посчитал расходы на военно-технические авантюры объекта по части артиллерии, все эти динамореактивные пушки Курчевского и полигональные снаряды, то, заметно успокоился – получалось, что выкинутых "на ветер" миллиардов вполне хватит и на дивизионную артиллерию нового поколения, и еще останется на приличную корпусную. В принципе, если ужать кое-какие траты, то, можно будет наскрести и на артиллерию большой и особой мощности, пусть и заметно более скромную, чем у Германии – но, совсем неплохую.

Переоснащение же дивизионной артиллерии системами нового поколения, притом, что войска имели достаточно времени для их полноценного освоения, вместе со всей "периферией", средствами АИР, радиосвязью, артиллерийскими тягачами и прочим хозяйством, меняло очень многое не только в возможных вариантах развития событий лета 1941 года, но и задолго до того.

Свои сложности были с нежно любимой ветеранами Первой Конной армии кавалерией. В принципе, советская кавалерия сыграла в Великой Отечественной войне не столь уж малую роль, в особенности, в начальный период войны, будучи неким эрзацем мотопехоты. Да и позже она себя неплохо показывала на сложной для техники местности, например, во время операции "Багратион". В общем, пренебрежительно отмахиваться от кавалерии Вячеслав Владимирович не собирался. Другое дело, что практиковавшееся перед войной включение в кавалерийские дивизии полка легких танков "БТ" явно было не лучшим вариантом.

По мнению полковника, куда больше пользы принесло бы усиление артиллерийского вооружения кавалерийских дивизий. Скажем, эскадрону отнюдь бы не повредили 4 82-мм миномета, благо, стандартный вес конских вьюков составлял 96 кг. Еще 10–12 вьючных лошадей, нагруженных минометами с боекомплектами, эскадрон бы особо не отяготили – а пользы от минометов было бы много.

Кавалерийскому полку были бы полезны 8 76-мм полковых пушек и 8 57-мм ПТО, сведенных в полковой дивизион. Нелишним бы стал и минометный дивизион из 12 120-мм полковых или 107-мм вьючных минометов.

Сложнее было с дивизионными орудиями – что 90-мм пушки, что 122-мм гаубицы М-30, не говоря уже о 152-мм гаубицах, были тяжеловаты для конской тяги. Соответственно, надо было или оснащать дивизионный артполк быстроходными гусеничными тягачами (на худой конец, полугусеничными), или, жертвовать огневой мощью ради подвижности, вооружая артполк 76-мм пушками и более легкими 122-мм гаубицами. В этом случае, частично компенсировать потерю огневой мощи можно было, приняв на вооружение советскую версию немецкого тяжелого пехотного орудия, 152-мм мортиру "НМ". Орудие было хорошее, спору нет – вот только его боевой вес, составлявший 1750 кг, делал его чересчур тяжелым для советского пехотного полка. Для дивизии же, при наличии 152-мм гаубиц, оно оказывалось попросту ненужным. Другим вариантом было принятие на вооружение экзотичной артиллерийской системы, разрабатывавшейся в конце 50-х годов в Чехословакии. Это была система "Кенгуру", представлявшая собой гибрид нарезного миномета и тяжелой гаубицы. В первом приближении можно сказать, что чехи "скрестили" гаубицу-пушку МЛ-20 и 160-мм дивизионный миномет, соединив ствол первой с опорной плитой и колесным ходом второго. Теоретически, систему можно было изрядно облегчить, правда, ценой существенного уменьшения дальнобойности, заменив ствол МЛ-20 на ствол М-10 – в этом случае, по прикидкам, ее можно было бы возить восьмеркой лошадей. Правда, из таких систем невозможно стрелять прямой наводкой.