Текст книги "Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)"

Автор книги: Владислав Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Беседы в кругу семьи

Обсуждение состоялось следующим вечером. Изложенное Вячеславом Владимировичем предложение куратора было встречено, мягко говоря, без горячего энтузиазма.

– Начнем с того, па – высказался первым взявший слово сын – что ты, прости, пожалуйста, человек далеко не молодой – как-никак, уже седьмой десяток распечатал. Это ведь не разовая операция, рассчитанная на месяц, два, пусть на полгода. Если я правильно понял, тебе придется начать работу еще в 20-е годы. Считаем – лет пятнадцать на подготовку армии к войне; дальше – хорошо, за счет лучшей выучки, управления, тактики и техники войну удастся выиграть за два-три года; затем понадобится закрепить итоги войны, передать нити управления армией ученикам – это еще два-три года, если не пять – в общем, дай Бог, управиться за двадцать лет.

С учетом того, что здоровье у тебя далеко не идеальное, получается, что ты будешь буквально сжигать себя в этой операции. Посуди сам – стоит ли?

– Вот именно – поддержала наследника супруга – сколько у тебя ранений, я уже молчу о переломах? Служба Отечеству – это святое, никто не спорит; но что, нельзя найти никого помоложе? И на кой черт нам нужны эти миллионы, если платой за них станут остатки твоего здоровья, а, возможно, и жизнь?! Ты нам нужен живой и здоровый, вот и все.

– В самом деле, па – согласился с матерью сын – денег у нас хватает на очень благополучную жизнь, причем, с хорошим запасом. Будет не хватать – я постараюсь заработать больше, благо возможностей на этот счет заметно прибавилось.

Вячеслав Владимирович улыбнулся про себя – близкие были в своем репертуаре, они искренне разделяли его идеалы, но, при этом всячески старались, насколько это было в их силах, поберечь любимого мужа и отца. С другой стороны, он прекрасно понимал, что они не просто примут его решение участвовать в этой операции, но и сделают все, зависящее от них, чтобы хоть как-то облегчить ему выполнение задачи. Сейчас требовалось убедить их в необходимости этого решения.

– Солнышко – мягко обратился к жене разведчик – давай посмотрим на проблему с другой стороны – сколько наших родственников не вернулось с Великой Отечественной? Я уже молчу о 27 миллионах погибших.

Ответом ему было мрачное молчание – аргумент он выбрал совершенно непробиваемый. Действительно, в войну род разделился на две страты – первые воевали на фронте, вторые вкалывали в тылу; и неизвестно, кому приходилось тяжелее. Поскольку среди родственников, образно выражаясь, не было "кавалеров медали "Не допустим фашистского гада до ворот Ашхабада"", то заплатить за такой выбор пришлось страшную цену – с войны не вернулись почти сорок человек, о многих было даже неизвестно, где именно они похоронены, и есть ли вообще у них могилы. От них остались только бережно хранимые фотографии в семейных альбомах да похоронки.

– Ты уверен, что этот вариант сработает? – угрюмо поинтересовался сын.

– Сына, посуди сам – полковник был предельно мягок и убедителен – война пошла по такому сценарию потому, что была катастрофа 41-го, в которой погибла кадровая армия; была потеряна половина Европейской части СССР с 60 % экономического потенциала; именно из-за этого потери были такими – но, даже при этом суммарные потери Вооруженных сил составили меньше 9 миллионов человек – все остальные были гражданскими людьми, практически полностью погибшими на оккупированной территории. А теперь представь себе вариант, при котором этой катастрофы нет – ведь даже та РККА, которая была в реальности, при всех ее многочисленных недостатках, практически стопроцентно останавливала Вермахт на "линии Сталина", конечно, при том условии, что она своевременно подготовила полевую оборону; для этого требовалось грамотное стратегическое развертывание – и все.

– Гражданские погибали не только на оккупированной территории – огромное количество людей умерло в блокадном Ленинграде – сообщила супруга, на лице которой ясно читалось искреннее беспокойство за мужа, и, крайнее недовольство тем, что он, вместо того, чтобы заняться чем-то безопасным, ввязывается в смертельно опасную авантюру.

Полковник мысленно поздравил себя – члены семьи переключились с отторжения операции на обсуждение ее реализуемости.

– Солнышко – Вячеслав Владимирович был мягок настолько, что если бы эту сцену каким-то чудом увидели его коллеги и подчиненные, то они бы просто не поверили своим глазам – при реализации такого варианта никакой блокады Ленинграда попросту не будет, поскольку немцы будут остановлены на старой границе СССР.

– Объясните глупой женщине, где проходит эта старая граница – раздраженно осведомилась супруга.

– Мама, это СССР – минус Западные Украина и Белоруссия, минус Прибалтика, минус Молдавия – поддержал отца сын.

Жена и мать посмотрела на своих мужчин – очень внимательно, и, крайне выразительно – так выразительно, что ее неодобрение отчетливо увидел бы даже слепой.

– Я так понимаю, вы оба уже пришли к единому мнению – сухо сообщила она.

Следующие два часа были посвящены совместным уговорам любимой жены и матери – в конце концов, ее согласие, с массой оговорок, все же было получено.

– Хорошо – задумчиво продолжил полковник – какие мнения будут по части финансов?

– Думаю, что миллиарды нам не нужны – впрочем, и десятки миллионов в месяц – тоже – высказалась супруга – а, скажем, полтора-два миллиона в месяц – будут в самый раз.

– Мама, а тебе не кажется, что это многовато, – осторожно спросил сын – ведь на очень небедную жизнь нам хватит сумм, раз в 20–30 меньших?

– На жизнь – да, бесспорно – резко ответила мать – а ты подумал, каких денег будет стоить лечение отца, если он, не дай Бог, заболеет?

– Вообще-то, у нас хорошие ведомственные клиники – напомнил супруге разведчик.

– У вас были отличные ведомственные клиники тридцать лет назад – парировала супруга – сейчас в них нет ни современного оборудования, рассчитанного на высокотехнологичное лечение тяжелых заболеваний, ни соответствующих специалистов.

– Но ведь можно обойтись обычным лечением – заметил Ленин.

– Можно – согласилась жена – когда речь идет об ангине или простуде; когда же речь идет об инфаркте, инсульте или раке, то, современные, высокотехнологичные методы лечения, в 70–80 % случаев позволяют не просто спасти, а и поставить на ноги пациентов, стопроцентно обреченных на летальный исход в случае применения традиционных методов.

– Прости – вмешался сын – эти курсы лечения, что, стоят таких денег?!

– Смотря какие – и от чего – ответила мать – обычно один такой курс стоит несколько сотен тысяч долларов; есть такие, которые стоят больше миллиона. Кстати, далеко не всегда удается вылечить человека за один курс лечения – может понадобиться и два, и три, и пять курсов. Да, совсем забыла – все это относится к лечению в Германии, Швейцарии, Израиле; у нас и цены, в среднем, в два раза выше, и квалификация врачей, как правило, пониже.

Отец и сын обменялись взглядами впечатленных до глубины души людей – таких подробностей о современной медицине они не знали, что и не удивительно – супруга и мама по профессии была хирургом, причем, высококлассным.

– В таком случае, я не вижу разумной альтернативы маминому варианту – высказался сын, прекрасно понимавший, что сейчас неподходящее время для каких-либо дискуссий с матерью.

– Согласен – кивнул глава семьи, не хуже сына понимавший и необходимость не раздражать без крайней нужды супругу, и разумность предложенного ей варианта – тем более, что это в советские времена, в нашем ведомстве, "без звука" выделяли любые необходимые суммы для лечения раненых и больных сотрудников за рубежом – сейчас то ли дадут, то ли не дадут, черт его знает – и если дадут, то, совершенно не факт, что в расчете на действительно первоклассную клинику.

– Значит, на этом варианте и останавливаемся? – уточнил Вячеслав Владимирович, подводя черту под обсуждением на семейном совете.

– Да, но вся эта затея мне очень не нравится – высказала свое мнение супруга.

– Да – кивнул сын.

Через полчаса, когда полковник, сидя в кабинете за письменным столом, внимательно перечитывал дневники Гальдера, в дверь постучались.

– Да – разрешил Вячеслав Владимирович, по манере стучаться мгновенно узнавший сына – супруга стучалась иначе.

Вошедший в кабинет отца сын автоматически окинул помещение взглядом – и в этот момент у него под ногами в комнату пролетела серая молния. Мужчины синхронно улыбнулись – любимец семьи, усатый и полосатый хищник, был в своем репертуаре, принципиально не признавая никаких границ и запретов. Молния притормозила у дивана, обернувшись здоровенным котярой, за восемь кило весом, широкогрудым, с мощными лапами. Котофей, убедившись в том, что его прорыв на запретную территорию прошел успешно, неторопливо запрыгнул на диван и вальяжно развалился на нем, всем своим видом выражая вопрос: "Ну и что вы мне сделаете?"

– Матроскин, хвост надеру! – ритуально пригрозил Ленков-младший бесцеремонному до полнейшего нахальства хвостатому паршивцу.

Матроскин, столь же ритуально, изобразил полнейшую невинность "а ля "сестрица Аленушка"": дескать, дверь была открыта, вот он и вошел; и, вообще, гнать с дивана бедного, несчастного котика есть зверство, не имеющее аналогов в истории. Умен был, шпана подзаборная – умен и хитер, отлично зная, за что действительно схлопочет по мягкому месту, а, что пройдет для него без малейших последствий, не считая дежурного обещания "надрать хвост поганцу".

– Ладно, черт с ним, пусть сидит – улыбнулся Ленков-старший, прощая желтоглазому нахалу очередное хулиганство – и ты садись. Кофе с коньячком хочешь?

– Чашечку – с удовольствием – отозвался наследник.

– А больше и не стоит – нам сегодня предстоит поработать, так что не следует туманить головы алкоголем – высказался Вячеслав Владимирович – накрой на столе и достань сигариллы, мне вчера ребята привезли с Кубы; я пока сварю кофе.

Сын поднялся, подошел к стоявшему у правой стены небольшому шкафчику, достал посуду из кофейного сервиза, сахарницу, снял с верхней полки коробку сигарилл – и занялся сервировкой стоявшего у дивана, по той же стене, журнального столика, за которым, по давней семейной традиции, употреблялся кофе в отцовском кабинете. Матроскин, глядя на это, недовольно сощурился, понимая, что сейчас его варварски утеснят – но, увы, кофепитие автоматически предполагало размещение людей на нежно любимом котом диване, на котором так вольготно было возлежать в одиночестве. Выражать же протест против вопиющего попрания кошачьих прав было чревато щелчком по носу или шлепком по попе – получалось не больно, но жутко обидно для грозы окрестных котов и любимца кошечек. Полковник тем временем включил электронагреватель в маленьком, наполненном песком, мангале, стоявшем в уголке у окна слева – и, пока песок нагревался, подошел к книжным стеллажам, занимавшим почти всю левую стену кабинета. Там находились и несколько бутылок с коньяком. Сын, глядя на это, привычно подумал, что темный, сделанный из дуба, стеллаж, не гармонирует с остальным кабинетом, выдержанном в светлых тонах – но очень уж был хорош стеллаж, вместителен, основателен и надежен.

– Ты какой коньяк будешь пить? – осведомился отец.

– Пожалуй, "Ахтамар" – ответил сын, предпочитавший армянские и крымские коньяки, в отличие от главы семьи, любившего французские коньяки.

Отец хмыкнул – и неожиданно сообщил: "Изменю я сегодня "Реми Мартену" с "Ахтамаром".

Через двадцать минут кофе был готов – и мужчины молча выпили вкуснейший напиток, сопровождая этот процесс неспешным курением крепких сигарилл.

– Па, можно тебя спросить? – очень осторожно спросил сын, когда принятая в семье прелюдия к серьезному разговору была завершена.

– Да, сына – доброжелательно улыбнувшись, разрешил отец.

– Нельзя ли узнать, что ты собираешься делать? – столь же осторожно поинтересовался наследник.

– В том смысле, как я собираюсь проводить операцию? – уточнил отец, предварительно включив скэллер.

– Разумеется, если можно – подтвердил сын.

– Не веришь своим глазам – утвердительно улыбнулся Вячеслав Владимирович.

– Не то слово – я вообще в шоке, ведь ты никогда, ни при каких обстоятельствах ни слова не говорил о службе – уточнил сын.

Видишь ли, строго говоря, это ведь не служба, и, даже не какие-то околослужебные дела – это мероприятие вообще ни в какие рамки не укладывается – пояснил свою позицию отец – а вы с матерью имеете право знать, в чем дело, поэтому я и рассказал все.

– Спасибо – серьезно поблагодарил сын.

– Пожалуйста – ответил Вячеслав Владимирович.

– А что касается операции – в первом приближении она выглядит так: во-первых, подготовить РККА к современной маневренной войне, во-вторых, "обкатать" ее в предвоенных конфликтах, в-третьих, по результатам этих конфликтов обеспечить СССР максимально выгодные стратегические позиции к началу войны. Тут возникает возможность серьезного изменения истории – во-первых, история может пойти по известному нам сценарию, этом случае надо будет обеспечить "Барбароссе" "теплую" встречу "по мотивам" Курской дуги; далее действовать по обстановке. Но возможны и другие сценарии.

– Дело в том, что вопреки утверждениям советской пропаганды, агрессия Третьего Рейха против нашей страны вовсе не была чем-то железно предопределенным. Там хватало стопроцентных русофобов – но дело в том, что в июне 1940 года Германия оказалась перед стратегической дилеммой, добивать ли Великобританию или начинать войну с нами.

– Против "английского варианта" было многое и многие: свою роль сыграли и негласные соглашения, заключенные Гитлером с англосаксами, недаром ведь в Рейх до весны 1944 года через нейтральные страны потоком шло стратегическое сырье и промышленные товары; и понимание того, что выгоды десанта на Остров, строго говоря, минимальны – как выразился сам Адик "Если Англия будет повержена, то это будет достигнуто ценой драгоценной арийской крови. Тем временем, Германия не располагает флотом, необходимым для того, чтобы взять под контроль британские колонии; поэтому наибольшие выгоды из разгрома Великобритании извлекут Соединенные Штаты и Япония"; и то, что Гитлер, серьезно относившийся к расовой теории, в Первую Мировую воевал против лимонников – и сделал на основе полученного опыта вывод, что англичане являются несомненными арийцами. Все это сыграло роль "гирек на весах" – какая-то весила больше, какая-то – меньше – но значение имели все.

– А вот в пользу "Барбароссы" было сформировавшееся у значительной части немецкой элиты мнение, что наша страна слаба. Основания для этого у них были – в Первую Мировую наша армия била австрийцев и турок, но ни одной крупной победы над немцами добиться не удалось, при том, что значительная часть кайзеровской армии была скована на Западном фронте. Строго говоря, немцы в Первую Мировую имели сильнейшую качественно армию в мире – их дивизии численно вдвое уступали английским, и, втрое – американским; по своим боевым возможностям, если польстить англосаксам, то можно сказать, что они были равны. После того, как в 1940 году они буквально размазывали по земле английские и французские дивизии – а в Первую Мировую лимонники и лягушатники были для немцев достойными противниками! – они окончательно уверились в том, что на суше у них нет достойных врагов. Но они не были бы настоящими немцами, если бы не изучили вероятного противника – и германские офицеры добросовестно анализировали данные по финской кампании, по Хасану и Халхин-Голу, благо у них были прекрасные отношения с финнами, и, очень хорошие – с японцами. Выводы были однозначны – есть многочисленная армия, довольно плохо управляемая, имеющая на вооружении много техники, но, значительная часть этой техники морально устарела, большая часть – плохого качества.

– Исходя из вполне объективных данных, немецкая элита и сделала вывод о возможности быстрой победы. Собственно, "Барбаросса" не являлась планом войны, это был план сверхмощного первого удара, для нанесения которого привлекались все возможные силы. Германское руководство считало, что война сведется к разгрому кадровой Красной Армии в грандиозном приграничном сражении, после чего останется только зачистить территорию от остатков наших войск и дойти до основных экономических и политических центров европейской части СССР.

– Другое дело, что информация о реальном военном и экономическом потенциале нашей страны была не просто неполной, а катастрофически недостаточной. Недаром Гитлер сказал после разгрома наших войск в Киевском котле: "Если бы я знал, сколько у русских танков, то я бы хорошо подумал, начинать ли эту войну" (соответствует РеИ В.Т.). Проще говоря, это решение было принято на основании недостоверной информации – и даже при этом заметная часть военно-политического руководства Германии были противниками "Барбароссы", а, часть – колебалась. Среди противников были Геринг и фон Лееб, среди колеблющихся – фон Бок.

– Конечно, дело было не в их симпатиях к СССР – они логично считали, что не стоит начинать большую войну с Советской Россией, не добив Великобританию.

– Теперь представим на минутку, что предвоенные конфликты Советский Союз завершил с совершенно другими результатами. Нет тяжелых, с большими потерями, побед "по очкам" над Японией и Финляндией – есть разгром финнов, следствием которого стало правительство Куусинена в Хельсинки; есть и раздавленная гусеницами наших танков Квантунская армия, с советской Желтороссией, включающей в себя всю Маньчжурию.

– Что ты скажешь? – спросил полковник сына.

– Можно, я посмотрю карты? – попросил наследник.

– Конечно – кивнул отец.

– Значит, с Финляндией вырисовывается следующая картина – сообщил сын, после изучения карт Балтики – если Балтфлот базируется на Хельсинки, имея передовую базу на Аландских островах, то под ударом оказывается шведский коммуникационный канал Германии. Я, конечно, историю экономики помню довольно смутно, но, по-моему, через него в Рейх шли подшипники и полиметаллы из Штатов. Плюс к тому, немцам "делает ручкой" никель Петсамо. Кроме этого, у немцев оказывается под угрозой доставка шведской железной руды, высокого качества, богатой примесями никеля – а это немалая часть снабжения немецкой черной металлургии.

– Все верно – кивнул довольный наследником отец. – Конечно, это никак нельзя считать смертельной угрозой для Германии: немцы могут закупить никель через свои американские связи в Канаде и Новой Каледонии; перенаправить доставку полиметаллов и подшипников по пиренейскому каналу, через Португалию и Испанию; в конце концов, они могут резко усилить свой флот на Балтике, для того, чтобы транспорты из Швеции шли в составе имеющих сильное охранение конвоев. Но, в любом случае, это будет сильный аргумент против начала "Барбароссы" до окончания войны с Англией.

– А что ты скажешь о другом варианте конфликтов с Японией?

– На поверхности то, что, потеряв Маньчжурию, японская армия физически не сможет начать вторжение на наш Дальний Восток, поскольку у них не будет плацдарма.

– Неплохо, но это только первый слой – заметил Вячеслав Владимирович. – Там все было намного сложнее – но и перспективнее. Для начала стоит заметить, что единой системы управления ВС у самураев попросту не было – вооруженными силами руководили два огромных суперклана, которые можно назвать кланом Армии и кланом Флота. Эти кланы непримиримо враждовали – настолько, что у Японии даже не было единой стратегии; Армия готовилась воевать с СССР, а Флот готовился отбирать у американцев, англичан, французов и голландцев их колонии.

– Но внутри суперкланов тоже не было единства; точнее, если моряки еще как-то поддерживали внутри своего клана "худой мир", то у армейцев шла хорошая внутренняя грызня между группировками. Самым могущественным кланом среди японских сухопутчиков был как раз клан "квантунцев"; но у него были сильные противники, которые бы не упустили удобного случая отыграться. О моряках и говорить нечего – эти, в случае разгрома Квантунской армии, припомнили бы злейшим врагам все "хорошее". Но и это только второй слой.

– Третий слой – это зависимость метрополии от поставок из Маньчжурии железной руды, коксующегося угля, и, в еще большей степени, чугуна. В разные годы маньчжурские металлургические заводы давали от трети до половины всего чугуна Империи. Велика была зависимость метрополии и от поставок продовольствия.

– И, четвертый слой. Япония отличалась тем, что там именно военные "командовали парадом". Проще говоря, все японские концерны были неформальными вассалами либо Армии, либо Флота. Конкретно с командованием Квантунской армии были связаны руководители группы т. н. "молодых концернов", возглавляемые основателем концерна "Ниссан". Эти "молодые дзайбацу" всласть потоптались на "любимых мозолях" "старых концернов", отобрав у них массу "вкусных кусочков". Вот только "молодые концерны" очень много вложили в маньчжурские заводы – едва ли не больше, чем в предприятия метрополии.

Сын молча кивнул – не понять, к чему клонит отец, было мудрено. Если получится, разгромив Квантунскую армию, захватить и удержать Маньчжурию, то это кардинально меняло не только военно-стратегический расклад Советского Союза и Японии, но и экономические и элитные расклады внутри Империи Восходящего Солнца. Следствия были очевидны – в японской политике начинали доминировать адмиралы, соответственно, оголодавший японский тигр отправлялся искать добычу на юг. Этим плюсы не исчерпывались – контроль над Маньчжурией позволял получить ресурсы, необходимые для ускоренного развития советского Дальнего Востока, и накрепко привязать к себе Японию, обеспечив ей ограниченные поставки тех же чугуна и продовольствия. Ограниченные, в том плане, чтобы их хватало на флот и армию, воюющие в Китае и странах Южных морей – но не войну с СССР. Поиметь с Японии за эти поставки можно было немало, несмотря на самурайскую бедность – в стране Восходящего Солнца уже тогда было приличное судостроение и неплохое производство электрооборудования. По мере развертывания японской экспансии к списку можно было добавить сырье из Юго-Восточной Азии – тот же натуральный каучук, который можно было с изрядной выгодой перепродать на мировом рынке; возможно, что-то еще.

Ну и огромный плюс по части "рыжебородого императора" – если в реальной истории Гитлер принимал решение о нападении на Советский Союз, подразумевая возможность японской агрессии против СССР – да, собственно, немалая часть РККА и была скована на Дальнем Востоке, и, на ее снабжение уходила заметная часть небогатых ресурсов страны – то, теперь Адольфу придется учитывать то, что японцы точно не нападут. Нет у них ни плацдарма, ни "валентных" дивизий, ни той части элиты, что сделала свою ставку на войну с Советской Россией – а Советский Союз и стал сильнее, за счет промышленности и сельского хозяйства Маньчжурии, и может гораздо свободнее оперировать своими ресурсами, за счет договоренности с самурайскими адмиралами.

И, в пользу Советского Союза начинал работать психологический фактор – намного тяжелее принимать решение о начале войны со страной, чья армия "выиграла нокаутом" у совсем не слабых финнов и сильных японцев.

Безусловно, все это не сводило вероятность "Барбароссы" в 1941 году к нулю – но шансы на то, что немцы решат сначала добить Англию, возрастали резко.

– Вот так, сына – мягко заметил полковник, понимавший ход мыслей наследника – если все это сделать, то появятся очень приличные шансы на то, что 22 июня будет обычным воскресеньем, впрочем, как и остальные дни 41-го года. Я так прикидываю, вероятность этого составит процентов семьдесят, если не больше.

– А если не удастся? – деловито поинтересовался сын, отдававший себе отчет в том, что даже при самом хорошем раскладе вероятность начала Великой Отечественной в 1941 году остается многократно выше статистической погрешности, так что относиться к ней следует предельно серьезно.

– Два варианта, в зависимости от решения Сталина – ответил разведчик – либо нанесение превентивного удара по изготавливающимся к удару немецким соединениям, либо стратегическая оборона. Тогда он правильно делал, что всеми силами старался оттянуть начало войны – если бы удалось оттянуть "Барбароссу" до 1943 года, Вермахту бы точно мало не показалось; даже если бы удалось отсрочить начало войны на год, расклад был бы заметно лучшим для нас. Другой вопрос, что тогда Сталин понимал, насколько плохи дела в армии – после Зимней войны была проведена ревизия РККА, ну, ты читал "Акт передачи", когда снятый с должности наркома Ворошилов передавал дела Тимошенко. Фактически это была комплексная ревизия.

– Не в деталях, но помню – согласился наследник – все рода войск, кроме кавалерии, получили оценку "неудовлетворительно"; хотя, кавалеристы не сильно ушли от остальных, схлопотав "тройку" (соответствует РеИ В.Т.). Называя вещи своими именами, тогда, в 1940 году, армия была не готова к войне. Насколько я понимаю, Тимошенко сделал все, что мог – но за год добиться качественных изменений было невозможно. Судя по тому, что в старости Молотов рассказывал Чуеву (книга Ф. Чуева "Сто сорок бесед с Молотовым" В.Т.), Сталин все прекрасно понимал, коль скоро в Политбюро в начале сорок первого обсуждали "Придется ли отступать только до Смоленска, или же, до Москвы" (реальная история В.Т.).

– Именно так – тихо подтвердил отец – а теперь подумай, какой может стать армия, если начать ее учить всерьез с конца 20-х; если у нее будут нормальные организация, тактика, техника; если ей будут руководить действительно компетентные офицеры и генералы. Плюс будет наработан приличный боевой опыт и приобретена уверенность в своих силах.

– Вот тогда действительно в 1941 году Сталин сможет спокойно выбирать, наносить превентивный удар, или занимать оборону главными силами на старой границе, используя новые территории в качестве предполья, и подстраховываясь тыловой линией обороны на рубеже Днепр – Западная Двина.

– Именно превентивный удар? Не войну? – уточнил сын.

– А зачем нам война? Посуди сам, ну нанесли мощный удар по немецким группировкам у границы – это реально, если Красная Армия будет иметь уровень, соответствующий второй половине 1943 года. Да, потери у колбасников будут тяжелейшие, если грамотно все спланировать и осуществить – но, наголову их разгромить точно не удастся, не те кадры; быстро опомнятся и начнут драться всерьез. Соответственно, к концу лета 1941 будем иметь Вермахт, занявший оборону на Висле; Вермахт, понесший тяжелое поражение, но не разгромленный; хорошо еще, если удастся захватить Восточную Пруссию, обезопасив себя от удара во фланг и тыл – но, вполне реален и вариант, при котором за Пруссию придется ожесточенно воевать до зимы, и не факт, что ее вообще удастся захватить целиком.

– В результате мы получим тяжелую, кровопролитную войну с большими потерями. Причем, учти – у немцев, если посчитать континентальную Европу, будет трехкратное превосходство в экономическом потенциале; а нам на ленд-лиз можно будет не рассчитывать – англосаксы не идиоты, помогать нам захватывать Европу точно не будут.

– Ну и на кой черт нам такое "большое и светлое счастье"?

– Я уже не говорю о том, что если у нас все пойдет хорошо, не исключен вариант досрочного заговора 20 июля, с участием не только армейцев и части промышленников, но и эсэсовцев, и финансистов – сам знаешь, немецкие промышленники и финансисты были очень тесно связаны с американцами и англичанами, да и вообще, проанглийская группировка элиты в Германии всегда была очень сильна, про ландграфов Гессена тебе рассказывать не надо.

Сын молча кивнул.

– Ликвидируют Адика, поставят на его место подходящего кадра – и через недельку-другую выяснится, что война между "цивилизованными европейскими нациями" – полковник произнес это так, что многоэтажный мат прозвучал бы меньшим оскорблением – была, извольте видеть, "преступлением безумного диктатора"; ну а нынче, когда "здоровые силы Германии свергли кровавого сумасшедшего", "цивилизованные нации должны объединиться против русского большевизма". Может быть, английские и американские дивизии не сразу окажутся на фронте рядом с немецкими соединениями, хотя, помня о плане "Немыслимое", я бы не поручился за это – но о проблемах с материально-техническим обеспечением колбасники смогут позабыть очень быстро.

– В результате нас задавят подавляющим материально-техническим превосходством, как задавили самураев.

– В общем, мощный превентивный удар, с гарантией ставящий крест на "Барбароссе", не в пример предпочтительнее – и наши потери будут многократно меньше немецких, и, самое главное, можно будет предложить Адику объявить все это "трагическим недоразумением между дружественными немецким и советским народами, ставшим результатом подлой английской провокации".

– Думаешь, это сработает?! – спросил сын, глядя на отца округлившимися от удивления глазами.

– Если все толково сделать – Адик не только ухватится за такую возможность обеими руками, но и зубами вцепится, для пущей надежности – заверил наследника Вячеслав Владимирович.

– Дело в психологии Адольфа – он ведь своеобразный романтик.

– Прости, а нельзя подробнее о его психологии? – попросил Ленков-младший. – Я как-то привык воспринимать Адика как абсолютное зло – и никогда не задумывался о его психологии, как нормального человека.

– Для нашей страны он и был злом с большой буквы; вот только ты зря не пытался понять его мотивацию – кивнул отец. – Исходя из той информации, которая есть в книгах и Сети, в детстве и ранней юности это был классический романтик, искренне желавший добра своим стране и народу. Окружение этому не особо способствовало – маленький австрийский городок, практичный отец, чиновник таможни; немцы вообще, при всей своей сентиментальности, люди практичные – а, тут, жители маленького городка, далекие от романтики, у них работы полно. Мальчик с детства привык уходить в себя, лелея свои идеалы; да, еще он рано привык к тому, что его не понимают окружающие.

– Потом жизнь начала макать романтика в выгребной яме – хорошо так окунать, с головой. Сначала смерть отца, потом от рака мучительно умирает мать – а он любил отца и обожал мать! – и это случилось, когда он был юношей. Гитлер уезжает в Вену, пытаясь добиться признания в качестве художника. Как-то на Западе я случайно попал на выставку его акварелей из частной коллекции. Я не искусствовед, могу судить о живописи, в основном, по принципу "нравится – не нравится" – мне его работы не понравились, слишком холодные эмоционально, я бы даже сказал – бездушные. Пожалуй, он был талантлив – но, скорее, не как художник, а как архитектор.