Текст книги "У чёрта на куличках (СИ)"

Автор книги: Владислав Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Игорь наконец-то закончил заполнять лист и показал гостю.

«Зря вы сюда пришли».

«Вы» было подчёркнуто несколько раз, создавая акцент не на одном лишь Серёже.

– Вы военный. Бывший военный. По вашим глазам и поведению видно, через что вы прошли. Вы прошли через ужас Отечественной войны, и даже несмотря на это вы не сдались, вы остались человеком, остались сильны и вольны самому себе. Не сломились как другие несчастные. Это изменило вас, бесспорно, но вы это вы, несмотря на все потери и лишения.

Игорь с любопытством и пониманием посмотрел на юношу. Похоже, тот действительно сказал всё верно, но часть вещей Игорь всё же продолжал отрицать.

На этот раз старик потянулся не к чистым листам бумаги, а к какому-то часто используемому клочку у него в нагрудном кармане.

«Тебе пора уходить».

Аудиенция была окончена. Возможно, Серёжа сказал что-то лишнее, и ему было неприятно, что его так быстро выгоняют. Он хотел бы остаться, узнать этого человека и его историю. Игорь подобрал лежащий на столе исписанный множеством строк листок и упаковал его в почтовый конверт. «Маме».

Конверт он протянул Серёже, который ничего не понимал, но бережно принял явное письмо.

«Тебе пора уходить. Зря вы сюда приехали».

Оба листка дополняли друг друга, но не выглядели так, словно Игорь действительно этого хотел.

– Хорошо, я уйду… – Серёжа лишь с маленькой надеждой посмотрел на старика, но тот никак не отреагировал на его немую мольбу. – Я просто хотел кое-что спросить. Спросить про Юлию.

Когда гость развернулся, чтобы всё же уйти, Игорь остановил его. Он не ожидал такого, и мужчина вопросительно посмотрел ему в лицо. Продолжай, – говорили его блестящие на слабом свету глаза. На этот раз в них виднелась искра, жизнь, интерес.

– На третий день она попросила меня найти вас и поговорить, а следующей ночью я увидел, как за ней кто-то гнался и… убил. Я надеялся, что это сон, но с тех пор я её больше не видел.

Игорь отшатнулся. Эта новость ему не понравилась. Смятение отобразилось на его лице. Он знал, нет, догадывался, но всё же верил и надеялся, что ошибается. Правда ошпарила его. Он осмотрелся, словно Юлия могла прятаться в тёмных углах его бункера, но кроме пауков и паутины никто не встретил старческого взгляда. Затем, он задумчиво окинул глазами оконную раму, ту, что самолично замуровал.

Грусть сломила этого мужчину, он снова оказался один. Серёжа вернул его на поля, где он находил и терял дорогих людей. Некогда серьёзный старик поник, его почти трясло, а из глаз пошли тонкие ручейки слёз. Молодой кадет пришёл с плохой новостью, что аналогично войне отразилась на Игоре, и поспешил сбежать, словно униженный и побитый пёс.

Парень вернулся к себе в избу и залез на спасательную печь. Серёжа достал письмо. «Маме». Проигнорировав явно указанного получателя, парень открыл конверт и извлёк записку. Весь лист был от и до изукрашен невнятными письменами и датами, которые легко терялись между собой и полностью лишались смысла. Текста было так много, что он наслаивался друг на друга; в тексте была заметна торопливая рука, которая никак не смогла расписать всё от и до. Серёжа не понял ни слова. Он пытался перечитывать письмо из раза в раз, потратив на это почти весь день, но только пара слов легко далась ему: «Опасность, ночь, красная луна, ведьма, Неясыт».

«Ну это же нелепо, невозможно так плохо писать от руки!» – кричал про себя парень, сражаясь с кошмаром лингвиста. Ближе к вечеру у него заболела голова, и он решил не тревожить матушку, пока сам не решит эту проблему. Или пока не сдастся.

Пока Серёжа отдыхал на печи, воспоминание о разочарованном Игоре вспыхнули вновь. Парень ожидал, что вот-вот ответное несчастье найдёт и его. Благими намереньями и неуёмным интересом он обречёт и себя и всех близких на кошмар. Он надеялся спрятаться, стать одиноким и нелюбимым, лишь бы никто не страдал из-за него. Но ужас не пришёл… не пришёл никто, даже Григорий. А едкое чувство вины мучило юношу до самого утра.

30 ноября 1988 года, утро

Серёжа даже не удивился, когда Григорий не вернулся ни днём, ни вечером, ни даже ночью или ранним утром. Возможно, – на это было тяжело надеяться, как ни хотелось, – с ним что-то случилось. Ещё прошлым днём, пока сын прохлаждался в избе бабушки Жданы и в гостях у Игоря, Мария и Вера отправились искать мужа и отца. К их величайшему сожалению, опасению, страху и недоумению, они так и не нашли Григория, как и не нашли того, кто мог бы хоть чем-нибудь им помочь. Маруся, как и всеведущий, всезнающий и всемогущий Бражник не смогли что-либо сказать. Складывалось такое ощущение, будто Беглов-старший провалился сквозь землю.

Пока Серёжа проводил день за расшифровкой письма, остальная часть его семьи искала потерянного семьянина. Женщины посетили и кладбище, и избу бабы Жданы, и пару заброшенных халуп; они даже думали отправиться к машине, но развернулись у самой чащи, и шага не сделав в её утробы. Мария была готова посетить отвратительный свинарник, но стоило ей остановиться на пороге в кромешную тьму и царство витающих в воздухе нечистот и испарений, как животный и неописуемый страх окутал её. Она ощущала каждый волосок на голове, который вместо окоченевших ног пытались умчаться прочь. Свинарник так и остался неосмотренным. Григория не стало, словно и не было, прямо так, как иногда мечтала сама Мария, даже малышка Вера, но его деяние и наследие оставалось с ними, прямо в Неясыти.

Домой женщины вернулись измождёнными, не способные толком похвастаться или пожаловаться на результаты поисков. Вера быстро уснула под боком брата, а Мария огорчённо укуталась во все два одеяла.

Серёжа проснулся уже после своей сестры, которая довольно громко шуршала в корзинах в поисках чего-нибудь съестного. Он редко видел её лицо, которое ничего не выражало, – и ещё реже улыбку, – но сейчас девочка выглядела более здоровой, и её лоб украшали маленькие игривые морщинки активных раздумий.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил он, опустившись на пол рядом с сестрой.

– Нету, – тихо ответила девочка. Она показала пальцем на маму и приложила к губам. «Тихо».

Серёжа посмотрел на Марию. Её лицо успокаивало его, даже радовало. Ему показалось, словно она была чуточку счастливее, чем обычно.

– Так вот же банка с квашенной капустой. Почему ты её отложила?

– Не хочу…

– Почему?!

– Она не вкусная… – Если бы подобная отговорка работала в кадетском училище, Серёжа бы давно отказался от спартанской пищи.

– Ну, другого выбора у тебя нет. – Парень открыл банку и принюхался. Эта партия действительно имела какой-то специфический запашок, но он уже имел опыт и умения, что пара ломтей хлеба зачастую перебивали многие отвратительные на вкус блюда. – Может быть зайду сегодня к Бражнику, попрошу его снова нас снабдить.

– Нет! Не надо! – Вера чуть ли не закричала на брата. От удивления он едва не выронил банку.

– Что?.. Что такое? Почему?

– Я… Я не верю ему…

– Почему? – повторил парень.

– Он… странный.

– Он просто деревенский. Ты не привыкла к таким людям, вот и находишь их странными. – Серёжа улыбнулся. Он припоминал, как сам когда-то был таким пугливым, но Григорий быстро позаботился, чтобы его сын, и тем более первенец, не «хвастался» ветром в голове.

Девочка не нашла что ответить брату. В насущных делах он был в разы умнее её, но… но она что-то чувствовала к Бражнику, и по большей части это напоминало страх, прямо как тогда, когда ночью ветви деревьев перекрывали свет уличных фонарей, окуная её комнату в кромешную тьму. Вера была на «ты» со страхом.

– Я… просто… Не надо, пожалуйста.

Её брат ничего не ответил. Пусть его молчание будет ответом, положительным, если того захочет девочка. Он и сам не хотел частить со встречами с Бражником, учитывая, к чему это привело его отца, но при определённых обстоятельствах другого выхода не будет.

Серёжа поднялся с пола и начал собираться наружу. Всё равно там было куда лучше и спокойней, чем в тесной и душной избе.

– Ты куда? – спросила девочка, прекрасно зная ответ.

– Наружу.

– Но что ты будешь делать?..

– П… – он осёкся. Что действительно он собирается делать снаружи? Он не собирался идти искать отца или гулять на голодный желудок; даже не мысли пойти к Бражнику за провизией вынуждали его уходить. Ему просто не хотелось оставаться один на один со своей извечно грустной и апатичной маленькой сестрой. – Дела.

Он уже собрался и вышел в сени. Девочка не спешила останавливать его, и не продолжала спрашивать. Похоже, ему удастся сбежать, ограничившись малой кровью. На мгновение он представил себе отца, который также любил убегать от ответственности, туда, где ему было проще. Возможно, без Серёжи Вере и Марии тоже станет легче.

– Если найдёшь папу, скажи ему, что мы скучаем, – бросила девочка в спину.

Стоило юноше открыть наружную дверь, как на входе он увидел человека. От удивления Серёжу передёрнуло внутри, и во второй раз, когда он узнал утреннего гостя.

– Привет, сынок…

Григорий медленно вошёл в сени, осторожно обойдя сына, боясь случайно столкнуться с ним. Выглядел он далеко не здоровым: весь бледный, с слегка землистым отливом в лице, словно последние дни пролежал в земле. Осунувшееся лицо, сгорбленная спина, мешки под глазами и едва живая поступь – настоящее умертвие.

– Привет, дочка… – прозвучал его голос, когда он вошёл в комнату. Дальше тело рухнуло на кровать и пыталось отдышаться.

Серёжа вернулся назад, посмотреть на то, во что превратился его отец. Мужчина развалился на кровати и закрыл глаза. Если бы дети не увидели его на ногах пару секунд назад, то могли бы подумать, что это труп. Возможно, аналогичная мысль посетит и Марию, и, проснувшись, она будет очень сильно удивлена и напугана. Серёжа и Вера смотрели на Григория, пока тот не уснул. Картина повисла в безмолвии, а юноша вышел из избы.

Теперь ему ещё сильнее хотелось оказаться как можно дальше от дома, где была его семья. Возможно, в ближайшие часы отец умрёт, – последние дни его «весёлой» жизни возымеют эффекта, и будут ярким показателем того, что заслужил подобный человек за свою короткую и жалкую жизнь. Будет лучше, если Серёжа в этот момент не окажется в первых рядах. Выйдя на улицу, он прошёл мимо знакомых изб, представляя, как будет поступать, когда Григория не станет.

– Впервые вижу у тебя на лице улыбку, – неожиданно прозвучал голос Борьки.

– Чёрт возьми! – испуганно вскрикнул Серёжа. Его уже третий раз за это утро напугали, он совсем расслабился и потерял всякую осторожность. – Тебе бы колокольчик на шею повесить!

– О чём думал?

– Ни о чём.

– «Ни о чём» бывает таким весёлым?

– Борька!.. завались.

Парень только заулыбался. Грубость он привык воспринимать игриво, как и постоянные гонения, оскорбления или удары. Но то, что выдавливал из себя Серёжа, пытаясь казаться крутым и смелым, было крайне комично. В этот момент молодой кадет представлял, как наконец-то справляет день рождения Веры, в кругу семьи, где все улыбаются и наслаждаются праздником. Он почти поверил, что находился со всеми за общим столом, пока не появился Борька.

– Если я завалюсь, то ты останешься один. – Какие-то новые нотки стали проглядываться в его голосе, словно это уже был не тот парень, которого знал Серёжа. – Тебе не с кем будет говорить, и тебе будет очень плохо.

– Ты… – Беглов-младший сразу узнал это обращение, эти ехидные нотки в голосе. – Какого хрена ты начал говорить как Бражник?!

– Просто так, но признай – я прав.

– Признаю, если ты завяжешь с этим.

– Идёт.

Борька подошёл поближе, почти вплотную. Будь у него на то желание, он мог бы легко схватить своего приятеля за шиворот.

– Я хочу тебе кое-что показать.

– Не говори, что это очередное село!..

Борька вжал голову в плечи, будто его отругали. В глазах мелькнул страх, и он… обнажил зубы?

– Молчи! Не здесь! Совсем из ума выжил? Пошли за мной.

Это уже было что-то новое. Борька быстрой походкой направился в известное только ему направление, а Серёжа засеменил следом. Всё это действительно напоминало то, как они вышли в другое Неясыть. Если их ждёт очередной клон села, то кто-то из этих двух точно сойдёт с ума.

На этот раз они миновали площадку с большим камнем и направились в сторону кладбища. За холмом с крестами пролегал знакомый лабиринт, почти такой же, как и со всех сторон, но уже с первых шагов Серёжа заметил значительную разницу. Почва проваливалась под его ногами. Это было болото.

– Куда ты меня повёл? Убить хочешь? – спросил Серёжа, глядя в спину Борьке. Тот шёл вперёд, не смущаясь ни ворчанием друга, ни водой, затекавшей в сапоги. – Сука, Борька!

Парень остановился. Было уже поздно, чтобы подумать над тем, что не стоит входить в воду и мочить ноги. Дальнейший путь в глубины мог показаться куда более неприятным и жутким. Деревья редели, а местами и вовсе лежали ничком, погруженные в трясину.

– Идём, идём! – торопил его Борька.

Серёжа выругался и направился в топи.

Минут через десять, – расстояние казалось таким же, как и при выходе в сторону второго Неясыти, – они вышли в самое сердце болота. Вода была примерно по колено, местами виднелись бугры тины и поваленные гнилые деревья. Всматриваясь в изуродованный, влажный и заросший луг, Серёжа приметил одну деталь, что вовсе не обрадовала его: помимо холмов из земли и тины, он видел скрытые травой и мхом крыши деревянных изб, как и выглядывающие из воды столбы.

– Не говори, что… – начал Серёжа.

– Круто, да?

– Меня это начинает: а – пугать; б – раздражать. Я требую ответов, Борька!

Серёжа не мог представить, откуда вокруг Неясыти ещё целых два таких же села, в отвратительном и запущенном состоянии. Почему никто никогда не слышал об этом месте? Почему на карте нет никаких обозначений? Почему все они выглядят идентично друг другу? ПОЧЕМУ?!

У юноши участилось сердцебиение, тело горело от подступающего психоза, а голову раздирала мучительная боль.

– Успокойся, – сказал ему Борька. Умиротворённый, как удав, как паразит. – Да, это и правда похоже на другое село.

– Ты знал?

– Не так давно.

– Как ты вообще находишь эти вещи?

– Я просто гуляю. Люблю побродить в одиночестве, подумать. Очень полезно и приятно… Советую.

Пока они разговаривали, складывалось ощущение, что под ногами кто-то плавает.

– Но это не совсем то, за чем я тебя сюда позвал, – продолжил Борька, также посмотрев себе под ноги. В мутной воде ничего не было видно. Внизу то ли было что-то крупное и живое, то ли простое упавшее дерево.

– И зачем ты меня позвал?

– Для ритуала. – Из уст сельского паренька это слово звучало комично, и слегка пугающе.

– Какого ритуала?

– Последний день осени. Узы между людьми, местами, событиями, стихиями и мыслями сильнее, чем обычно. Завтра они уже замёрзнут, и будут крепнуть до самой весны. В это время связи самые сильные, почти до самой смерти. Сейчас или никогда.

– Я тебя не понимаю, Борька. С чего ты взял, что я решил связать себя с тобой какими-то узами?

– Потому что так надо. Не скажу, что это цельно моё желание, но… Это необходимо.

Борька потянулся рукой за спину и вытащил оттуда самодельный нож. Его приятель напрягся. Один раз он видел, как люди защищались против ножа, и существовал крайне малый шанс того, что у него самого что-то удастся.

– Не надо делать глупых вещей… – проговорил он, но Борька и не собирался нападать на друга. Парень поднял правую руку и рассёк ладонь. Ни одна мышца не дёрнулась, ни капли сомнений в глазах. Слепая, холодная и будоражащая уверенность. Красная струйка стекла по его шубе и капала в воду.

– Теперь твоя очередь, – сказал он, передавая нож.

– Нет, спасибо.

Неловкая пауза повисла между ними. Ног ещё раз что-то коснулось, и Серёжа посмотрел вниз. Было удивительно, что в такую погоду и время года, он ещё не околел, – вода была даже не холодной, а… тёплой. Он осмотрелся. Всё это место выглядела как ловушка, и он сам пришёл на поводу у Борьки. Как давно от воды начали идти испарения?.. Болото что, кипит? Или это какой-то природный газ?

– Это надо сделать, Серёжа.

– Тебе надо, ты и делай!

Борька воспринял это как указание и направился в сторону друга, но тот попятился назад.

– Не подходи ко мне, придурок, иначе я тебе врежу!

Он запнулся, или, возможно, что-то схватило его за ногу, и он упал. Вода действительно оказалась не такой холодной, какой должна была быть, и этому пришлось убедиться лицу, поскольку парень с головой ушёл под воду. Ладонь обожгла резкая боль и проникающий под кожу холод. Серёже казалось, что, находясь в воде он слышал чей-то спокойный, и в то же время властный голос. Голос болота. Он манил, рассказывал истории, показывал удивительные картины в нитях трясины и щепотках песка, дополняя всё плавающими туда-сюда ветками. Это чем-то напоминало движение города, но с высоты птичьего полёта: вот ветка-трамвай, проезжающая мимо городской площади, вот чья-то статуя... Это был приятный вид. Серёже хотелось задержаться в воде, прислушаться к голосу, узнать, кто говорит с ним. Но парня резко выдернули из влажного плена.

Голова наконец-то оказалась над водой, окатив мокрую кожу неприятным, колючим и прохладным ветром. Хотелось снова вернуться под воду, ощущать приятные и тёплые прикосновения к коже, слушать тот спокойный голос…

– Ого, ты похоже напоролся на гвоздь, – заметил Борька, поднимая упавшего друга на ноги.

Парень был прав: ладонь Беглова-младшего украшала маленькая сквозная дыра. Весь он промок, и частично покрылся тиной, словно сам Водяной. Пытаясь встать на ровную поверхность, он во второй раз чуть ли не ушёл под воду, но Борька быстро вцепился в руку товарища. Тёплая кровь потекла по одеждам обоих юношей.

Как и хотел Борька, их кровь смешалась.

– Я иду домой, – проворчал Серёжа, отдёрнул руку помощника и развернулся в сторону Неясыти.

– Почему?

– А ты как думаешь, придурок? Я промок до нитки… И у меня рука в крови!

Серёжа ушёл, и Борька не спешил его догонять. Интересно, как долго он будет стоять по колено в воде как истукан? Это уже не особо касалось Серёжи. Он хотел как можно скорее вернуться домой, залезть на печь и отогреться. Клал он на этого Борьку и на всё Неясыть!

Перед избой он отрясся, сбросил с себя всю тину и прилипшую к одежде траву. Ладонь уже не так сильно болела, и он вошёл в избу, неся с собой стойкий запах трясины.

1 декабря 1988 года, ночь

Ему это осточертело. Каждый новый раз, когда он просыпается средь ночи, точно от звука из печи или снаружи, то становился всё более и более раздражительным. Серёжа поднялся и сел на печь. Вокруг было тихо. Умиротворённо. Если бы не болотистый запах, можно было бы ощутить спокойствие домашнего уюта. Теперь же, этот кисловато-водянистый запах возвращал боль в ладони, которая была перевязана и обработана.

Григорий всё ещё был в отрубе. Вечером он ещё проснулся, что-то пробубнил, сделал глоток воды и уснул. Мария и Вера почти весь прошлый день ухаживали за больным, особенно когда того мучил жар. Но Беглову-младшему было плевать. Он спрыгнул с печи и направился к окну.

На этот раз ему казалось, что вдали орал кот, а рядом с избой кто-то бродит. Небольшой и шустрый, прямо как бродячий пёс. Подобный гость уже был, и Серёжа прекрасно помнил кого-то в ту ночь, когда убили Юлию. Сейчас за окном было тихо, ни единого следа хоть кого-нибудь живого.

– Ну иди сюда, шавка, покажись, – тихо проговорил парень.

Тишь да гладь. Он выругался и начал одеваться для выхода наружу. Уже стало плевать что там говорил Бражник и Борька про ночь и её опасности. Плевать что будет, что может быть. Ему осточертели все эти идиотские угрозы, пустые попытки запугать и запутать. Постоянные секреты и недомолвки, какая-то психованная мистика со всеми этими сумасшедшими жителями Неясыти. Тело парня горело, злость распыляла разум, – он хотел действовать, и плевать на последствия.

Серёжа прихватил нож со стола, так, на всякий случай. Рядом с дверью стояли накрытые корзины с новыми припасами, о которых никто не просил.

– Покажись, собака, – тихо повторил он. У Серёжи и в мыслях не было убивать животное – если только не в целях самозащиты. Он только представил, как до чёртиков напугает собачонку, показав, из какого теста сделан, и отобьёт у неё всякое желание появляться рядом с чужой хижиной.

Стоило охотнику выбраться на охоту, как и он сам стал отчасти добычей. Подозрительный топот утих, но появилась слегка новая картина, – посмотрев в сторону Неясыти, Серёжа увидел дрожащий желтоватый свет, как от костра. Неужели эти сумасшедшие решили разжечь огонь среди ночи? Забыв об осторожности, парень направился в сторону главной улицы.

Не успел он сделать и десяти шагов, как сзади раздалось то, что и разбудило его. Топот. Быстрый галоп. Кто-то бежал прямо на него!

Парень резко развернулся обратно к избе и выставил перед собой нож. В голове вспомнилась свинья, убившая Владика, и волки, загрызшие лесника, даже отвратительное существо перед испуганной Юлией. Он пожалел, что вышел наружу. Мгновение в голове он представлял отвратительную лысую помесь свиньи и волка.

Чёрная тень наскочила на него, но вместо того, чтобы повалить незадачливого охотника на землю, пролетела над его головой. Серёжа развернулся за ней следом, – ему ясно дали понять, что в ловкости он на последнем месте.

Свет луны едва касался обоих фигур, но парню хватило времени сразу различить силуэт и удержать ужин внутри. Перед ним, максимально пригибаясь к земле, как настоящее животное, на карачках стоял какой-то волосатый и весь покрытый грязью старик. Или он только выглядел как старик… Существо скалило зубы и рычало. Но на вид оно было человеком…

Серёжа бы обмочился от страха, если бы ему не пришлось вцепиться в нож и напрячь все мышцы.

– Какого хрена!..

Старик рявкнул и медленно начал наступать, парень же пятился назад к избе.

«Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!».

– Отвали, придурок! – Голос Серёжи не звучал так грозно, как он мог себе представить – в нём так и звучал сладковатый страх.

Старик только зарычал в ответ, обнажив удивительно белые, ровные и тупые зубы.

– Я тебя прирежу, псих.

Пятясь назад к избе, он оступился и упал. Преследователь уже навис над ним, и это был подходящий момент для удара, но нож в руках только дрожал. Ему не хватало сил ударить, пока тень над ним закрывала ночное небо, источая отвратительный запах экскрементов и помоев. Вот она, смерть, на голой земле, ночью, в объятьях какого-то полоумного старика.

Тень нагнулась к лицу и лизнула щёку. Слюна неприятно защипала по коже, словно была кислотной. Всё перед глазами Серёжа поплыло, он попытался подняться, но потерял сознание.

Тьма перед глазами смердела. Она натурально была пропитана всем подряд: помоями, тухлятиной, сыростью, картофельным самогоном, въевшимися экскрементами, потом и мочой. Складывалось впечатление, что сейчас вот-вот вырвет, но желудок лишь вяло сжимался в спазмах, и так и не был готов приступить к работе. Тело ныло и не слушалось, налившись свинцом. Стоило хоть одной мысли появиться в голове, как она утопала в потоках бессвязных ощущений.

Только где-то в глубине сознания, он услышал лёгкий шёпот, но такой громкий, точно кто-то кричал издали:

– Фу, брось, Грызун! Не трожь его.

Серёжа очнулся после темноты, в совершенно другой тьме. Под ним всё ещё была голая и холодная земля, на небе звёзды. Кожу уже не щипало, но в нос бил стойкий запах едкой слюны. Рядом было ни души, только за избами всё ещё проглядывался свет от дрожащего пламени.

Серёжа приподнялся на локти и осмотрелся. Вокруг было тихо. Ни одной тени или силуэта. Ни одной раны на теле. Нож исчез. Кем бы ни был тот сумасшедший, но он ушёл после того, как его жертва потеряла сознание.

Когда он смотрел за игривым светом, рядом что-то хрустнуло, и, что было в мочи, парень пополз обратно к избе. Обратно к семье. Ему уже не хотелось оставаться снаружи, не хотелось видеть все эти отвратительные и вонючие рожи. Пусть лучше дома, в окружении шума, но не здесь, не снаружи.

Как настоящий солдат на поле боя, он быстро одолел десяток метров ползком, но за тем единственным звуком ничего не последовало. Поднявшись, Серёжа вцепился в ручку двери. На себя. Заперто. От себя. Заперто. Он тряс дверь так, словно обирал хлипкую яблоню, но та похвально не поддавалась. Обернувшись, парень не увидел никого. Назад в избу он больше не мог попасть.

Пламя играло, свет танцевал, ночь была тихой, а молодой кадет трясся от страха.

Его напугали, как маленького ребёнка, как кого-то, кто не достоин называться кадетом, практически солдатом… Теперь его трясло не от страха, а от злости. С самого начала, как он оказался в проклятом Неясыти, все над ним глумились, выставляли дураком, издевались и преследовали. И даже сейчас, он был никем, в глубокой ночи, на пороге избы в который хочет и войти, но никак не может. Трус, поставленный плакаться на сцену. Его обокрали, облизали, вырвали из тёплой постели, и сейчас вынуждали рыдать, молить о пощаде, о защите. Он понимал, что выхода нет, – только не слёзы. Если и идти, то на своих условиях!

Серёжа отпустил ручку и развернулся в сторону дрожащего света.

Каждый новый шаг придавал уверенности. Ему показалось, что он стал различать всё вокруг. Темнота отодвинула свой зловещий и таинственный саван. Пусто, тихо... Безопасно.

Через минуту он подошёл к первым избам и осторожно скрылся в тропе между ними. Теперь ему была видна открывшаяся процессия… и это было далеко не то, что он ожидал.

Недалеко от камня Неясыти развели небольшой костёр. На огне стоял крупный котёл, в котором что-то активно бурлило. Вокруг собрались участники этого действия: люди пожилого и среднего возраста, с таким внешним видом, точно никогда не отдыхали, и вовсе прошли через многолетние муки. Их собралось около двух десятков – часть у котла, часть у камня или в стороне. Никого из присутствующих он не знал, хотя ему почудилось, словно где-то в стороне стояла Маруся и Зоя.

Серёже повезло, что никто его не видел, даже не смотрели в его сторону, из-за чего он мог наблюдать всё.

У подножья камня на кресле-качалке сидела старуха. Настоящее ископаемое. Сгорбленная в три погибели, всё лицо в морщинах и трещинах, как земля в жаркую пору. Это существо усердно лизало каменную породу, пока два её помощника-близнеца держали кресло. Даже на расстоянии было заметно, как благодаря усердной работе языком, старушка смогла слизать несколько миллиметров, создав небольшую выемку. От такого вида желудок парня снова сжался.

Когда странная работа была окончена, старушку с креслом оттащили от камня и направили прямо к котлу. Серёжа бы не удивился, если бы её бросили в это варево, чтобы сварить суп для всех желающих.

Отчасти он был разочарован, отчасти рад: подведшую старушку просто наклонили к бурлящей массе, и, засунув два пальца в рот, она изрыгнула содержимое желудка в бурлящую жижу. Что-то похожее чуть ли не случилось и с не званным наблюдателем. Он был всё ещё благодарен своему крепкому желудку.

Однако, сейчас наступал именно тот момент, когда градус повышается, а ситуация становится более интимной. Присутствующие члены процессии начали подходить к котлу и обнимать его, кто-то гладил или целовал; некоторые из них были «в чём мать родила». Даже с большого расстояния парень услышал, как пригорает кожа к металлу.

Серёжа развернулся и решил наконец-то отправиться домой. За эти несколько минут он увидел достаточно, чтобы до конца своих дней видеть ночные кошмары. Не успел он повернуться к выходу из переулка, как врезался в кого-то.

– Зачем стесняться, если мог принять участие?

Серёжа поднял глаза и увидел лицо Бражника. Его поймали…

– Хотя нет, не стоило. Они так увлечены, что легко могли накинуться без зазрения совести!.. Хотя, от их совести ничего и не осталось.

Серёжа решил просто пойти домой. Пройти мимо Бражника так тихо, отстранённо и спокойно, точно они просто случайно встретились в середине дня.

– Куда? – Мужчина взял парня за руку, не позволив и шагу сделать дальше. Его хватка была ледяной, словно этот человек секунду назад вышел из холодной воды.

– Д-домой… – снова эта дрожь в голосе, снова страх и спазм в животе. Он и представить не мог, какое наказание его будет ждать за подсматривание. – Отпустите, пожалуйста.

– Ну нет, приятель. Сейчас рядом со мной тебе уже ничего не будет грозить. Давай выйдем к ним, скажешь: привет.

Бражник сделал шаг в сторону процессии, но Серёжа был против. Развернувшись, юноша попытался ударить кулаком мужчину в лицо. У него была надежда, что тот потеряется и отпустит парня, но Бражник поймал кулак на лету.

– Интересно… – сказал он, наблюдая за продырявленной ладонью. – Поздравляю, Серёжа.

Сжав запястья парня, Бражник направился вместе с ним в сторону камня.

– Не волнуйся, друг, думаю, тебе понравится.

Серёжа пытался сопротивляться, упираться, но Бражник был сильнее. Вся процессия заметила подходящих людей, и внимательно провожала их взглядом. Они все были слепы, или чрезвычайно тупы. В их глаза не прослеживалось ни капли осознанности, ни толика мыслей. Они словно были участниками собрания лунатиков. Вот он пересёкся взглядом с Артёмом и Викой. Когда Серёжа и Бражник наконец-то подошли к камню, мужчина приложил раненную руку парня к тёплой поверхности монумента. Даже ночью у этого камня можно было греться. Но кроме этого Серёжа ощущал и что-то ещё… маленькие усики, исходящие с поверхности, углубляющиеся в его рану, алкающие кровь каплю за каплей. Новые попытки сопротивления оказались бессмысленны.

– Не двигайся, парень, пока не поранился.

Усики уходили глубже, а тепло камня переходило в жар. Запахло палённой кожей, и Серёжа не мог сказать: его или тех сумасшедших у котла. Бражник отпустил жертву, и та рухнула на землю. В голове всё шло кругом. Тени жирели и подбирались ближе. Какофония звуков перерастала в оглушающий шум.

– А теперь, самое интересное. – Мужчина снова привлёк к себе внимание. Юноша поднял глаза, и посмотрел туда, куда указывал его мучитель.

Люди отошли от котла и со слезами на глазах наблюдали за бурлением омерзительных вод. Резко вода замерла, обретя такое спокойствие, словно температура кипения ничего для неё не значила. Что-то начало всплывать. В начале показалось, что это был какой-то огромный кусок мяса, который так рьяно варили, но он становился всё выше и выше.

Показались волосы, бледный лоб, черты лица, плечи, голая грудь и плоский живот. Прикрывая самое-самое пикантное, в котле стояла бледная и обнажённая женщина. Всё её тело было покрыто маленькими разварившимися волосками и толстым слоем жира. На секунду Серёже показалось, что он узнал её. Люди ринулись обратно к котлу и начали любить его, не обращая внимания на ожоги.