Текст книги "У чёрта на куличках (СИ)"

Автор книги: Владислав Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Также нет и причин бояться свинарника, в котором обитает Он. Это просто свинья, быть может агрессивная, быть может злопамятная, но лично Серёжа ей ничего не сделал, а значит, бояться нечего... верно? Внутри его не будет ждать сгнивший и объеденный труп Владика, а только свиньи и помои с фекалиями. Какая же это была забавная легенда с натуральной мистикой и тайнами, которую легко можно было разрушить, просто посетив одно или два места!

Юноша слез с печи и направился к столу. Все ещё спали, а он чертовски проголодался (за весь прошлый дней он съел только половину сушки и выпил четверть стакана чая). Вчера у него не было желания есть, точно стресс сам наполнил желудок. Он откусил кусок от каравая и… казалось бы, насытился. Забавно, если он не продолжит наполнять желудок через силу, со временем это выльется в какую-нибудь неприятную болячку.

– Приятного аппетита, – прозвучал грубый голос из-за спины.

У Серёжи пробежались мурашки, и он явно ощутил, как вздыбились волосы. Неужели?.. Как такое возможно?! Он обернулся и увидел лицо отца. Григорий медленно подошёл к столу и спокойно сел рядом с сыном. Парень перестал жевать, у него исчезла воля даже глотать; он всё думал, сон ли это?.. Его отец… и любезничает?!

– С-спасибо… – Это был первый раз, когда Серёжа ответил отцу «спасибо», не потому, что тот вынудил это сделать силой или грубостью, а потому, что ему захотелось. Это было не совсем откровенно, но всё равно необычно и удивительно.

– Как у тебя дела, Серёж? Тебя в последнее время всё меньше и меньше видно и слышно. Случилось что-то? – Голос мужчины был спокоен и ласков. Он так не обращался даже с собственной женой в моменты близости. Это пугало до чёртиков. Серёжа хотел встать и бежать.

– Нормально, папа…

– Правда, а то ты какой-то нервный?

«Блин, и как ему сказать, что он ведёт себя не как подонок, а как нормальный семьянин?!».

– Правда… а ты сам как? – За все семнадцать лет, это был первый раз, когда он задал отцу такой вопрос. Подобные резкие перемены сжали все внутренности. Ещё чуть-чуть, и из парня польётся сок.

– Сойдёт. Я бы даже сказал: хорошо. Чистый воздух отлично влияет на тело. Новость хочешь?

«Ты решил стать маньяком вот и вооружился любезностью?».

– Д-давай…

– Сегодня планирую доделать окна. Там осталось одно окно и чердак. Круто, правда?

– Чердак? Там есть чердак?

– Ага, и сам удивился. Хочешь посмотреть?

Забавное предложение, даже пугающее. «Давай я покажу тебе свой чердак. Там есть крюки, на которых я подвешиваю ещё живых людей, и восковые скульптуры со скелетами внутри! Круто, правда?», – а потом он всаживает ржавый топор прямо в затылок, и через пару дней у него на чердаке появляется новая фигура и новый неудачник, кому не повезло оказаться на целую вечность в этом музее.

– Нет, спасибо.

– Жаль…

– То есть мы уже завтра можем уехать?

Чем дольше Серёжа говорил с Григорием, тем становилось проще. К добру было легче привыкнуть, правда старые привычки всё же вынуждали искоса смотреть на отца, примечая каждый взгляд или случайное движение. Это могла быть нереально хитроумная ловушка, за которую потом придётся заплатить кровью.

– Теоретически.

Чертовски страшное слово.

– В смысле?

– Мне здесь даже нравится… Может, останемся жить? Как думаешь?

Удивлённый и шокированный взгляд Серёжи был лучшим ответом. Он вспомнил свой сон. Может Григорий тоже видел что-то похожее?

– Ладно. Завтра, когда работы уже не будет, спросим у остальных. Согласись, некрасиво будет, если мы все решим остаться, когда один хочет вернуться домой? Семья должна быть вместе. – Подобные слова от лица Григория звучали шуткой. Серёжа бы даже рассмеялся, если бы не напряжённые нервы.

– Ладно… Думаю, один день не критичен.

По крайней мере в этот один день, последний день, у юноши будет возможность переосмыслить своё собственное отношение к Неясыти и его жителям. Возможно, сегодня и будет рождён ответ, а завтра… завтра будет завтра.

– Тебе нужна помощь? – неожиданно спросил он, даже для себя. «Идиот! Глупый-глупый вопрос!».

– Нет, спасибо. Я вошёл во вкус и лучше работаю один.

Серёжа облегчённо выдохнул, и постарался сделать это максимально незаметно.

– Я тогда, наверное, прогуляюсь.

– Хорошо.

– Если нужна будет помощь – зови…

– «Если».

Серёжа улыбнулся. Очередное новое и неожиданное событие в его жизни… и именно в этот день.

Хоть компания и была подходящей для долгих и интересных разговоров, не примечающая в себе ни нотки негатива или осуждения, Серёже всё же было проще покинуть избу. Был его отец добрым или злым, находиться в стороне было лучше всего.

Выбравшись наружу, он заметил, насколько атмосфера внутри была тяжёлой и душной. Свежий воздух бодрил, и даже рождал надежду на то, что все грядущие события, какими бы они ни были, будут не так уж и плохи. Серёжа спустился к избам и попытался взглядом найти Борьку. Сейчас ему как раз не хватало какого-нибудь внешнего фактора, чтобы взбодриться… какого-нибудь местного дурачка, способного поиграть на нервах.

Обойдя пару халуп, юноша так никого и не нашёл.

– Борька! – закричал он, не смущаясь того, что мог кого-то разбудить или потревожить.

Борька не явился даже на зов.

– Проклятье, куда он пропадает всё время?

Парень ушёл вглубь села, и вскоре дошёл до Камня. Громадная глыба так и была на прежнем месте, напоминая то, что в предыдущих Неясытях её не было. «Интересно, когда и этот вытащат?» Присмотревшись к поверхности, он увидел знакомое углубление, из которого на этот раз сочилась красная влага. Юноша подошёл поближе и посмотрел. Пахло кровью. Он узнал этот запах. Стекало откуда-то изнутри, и парень быстро вспомнил историю от Бражника, что люди натирали Камень внутренностями животных, а потом покрывали толстым слоем глины. Однако, было удивительно, как за многие годы что-то так хорошо сохранилось и не высохло под палящим солнцем. Подобное углубление могло легко сделать любое животное. Животные ведь любят подобные вещи…

Через пару минут Серёжа пошёл дальше. Уверенность в том, что он как-то пересечётся с Борькой всё уменьшалась и уменьшалась. Парнишка пропал, или даже забил на своего городского друга. Возможно, он испугался обиды приятеля, особенно после того, что было на болоте, и решил залечь на дно.

Когда даже желание увидеться с другом, и, быть может, попрощаться, исчезло, юноша обратил внимание на свинарник. Удивительно, но здание было выше всех остальных, даже выше достаточно большой избы бабушки Жданы. Почти три высоких этажа и крытая крыша. Подобное строение могло бы пригодиться настоящей деревне, что в разы больше Неясыти, а не тому жалкому пару десятку изб, у которых даже не видно хоть какого-нибудь намёка на огород. Юноша подошёл к двери и подумал войти внутрь.

Он не сделал и шага за порог.

Запах, что он ожидал встретить на входе, оказался в разы хуже представленного. Эта вонь, зловоние, отец смерди, обжигал лёгкие и грозился вырвать эти маленькие мешочки через нос. Пахло нечистотами, застоявшимися и новыми, словно все стены и целые этажи были утоплены фекалиями; что-то горькое и кислое, щекотавшее нос, и такая грубая тяжесть, что с каждым вздохом хотелось зайтись в кашле. Складывалось впечатление, что запах можно рукой поймать. Желание исследовать свинарник утонуло в запахе пота, испражнений, гнилых овощей и чего-то ещё, что только богу известно.

Даже если внутри действительно могло быть тело Владика, во что Серёжа уже не верил, он бы ни за что не стал проверять это лично. Чтобы осмотреть внутренности свинарника, будет мало вызвать бригаду людей в костюмах химической защиты, нужно будет до основания снести здание, сжечь останки, продезинфицировать и дать проветриться.

Серёжа сделал пару шагов назад. Чистый воздух обхватил его, и юноша облегчённо вдохнул. Коктейль в лёгких впитался в ткань, свежесть показалась не такой приятной, и парня вырвало прямо на землю. Даже эта жгущая рецепторы кислятина и послевкусие были в разы лучше свинарника.

«Теперь эта вонь будет мне сниться!..».

Но это был не конец. Стоило выпрямиться, как голову пронзила резкая боль. Он решил вернуться домой.

3 декабря 1988 года, поздний день

Когда это случилось, Серёжа лежал на печи и наслаждался тишиной и спокойствием. В избе было пусто, и, вероятно, Мария с Верой находились рядом с Григорием.

– Братик, там мама дерётся! – раздался крик девочки, когда она забежала внутрь. Эти слова взбодрили его не так сильно, как ворвавшийся холод.

– Что прости?.. – неряшливо пробубнил он, смахивая накатывающуюся сонливость.

– Мама дерётся! – повторила девочка, на лице которой застыл шок и удивление.

«Она сама-то верит в эти слова?» – Марию было крайне тяжело вывести из себя, и тем более спровоцировать на драку. Это не та женщина, которая будет защищать интересы с поднятыми кулаками.

– В смысле дерётся?

– В смысле дерётся! Пошли!

Парень спрыгнул с печи, оделся и пошёл за сестрой. Девочка почти бежала, но останавливалась, чтоб дождаться брата. Она всё подгоняла и подгоняла медлившего юношу.

Вскоре они вышли к избе бабушки Жданы. Серёжа ни капли не был удивлён, что именно рядом с этим местом и происходит бо́льшая часть неприятностей со всем семейством Беговых. Отец и мать стояли у входа. Григорий не давал жене войти внутрь, а она из-за чего-то кричала на него. Её муж явно не был удивлён или пристыжен – на его лице такое же добродушное спокойствие и беззаботность, что этим утром.

– Вон они!.. – указала пальцем девочка. Вера остановилась, поскольку боялась подойти поближе. Мамин гнев она видела впервые, как и сам Серёжа. Аналогичный страх одолевал и его, но нужно было что-то предпринять.

Юноша подошёл поближе. Он уже начал разбирать, что говорили его родители – без этого он попусту не смог бы вмешаться.

– Ответь наконец-то на мой вопрос!

– Успокойся, Маша, это всего лишь недоразумение.

– Это шлюха, а не недоразумение!

– Не говори так о ней, ты же её не знаешь…

Лицо Марии пылало, а Григорий походил на человека под успокоительными. Очень легко было подцепить бурлящее настроение матери, и её сын чуть ли не сходу не встал на её сторону.

– Что здесь происходит? – спросил он, больше задавая вопрос именно отцу, а не маме. – Вы напугали Веру.

– Представь себе, Серёжа, мы с Верой сидим в доме, готовим обед для себя и папы, и вдруг к нам вваливается какая-то дрянь и спрашивает: «Ой, а где Гришенька, он разве не здесь?» Какой к черте Гришенька?! – последнее уже было адресовано мужу. – Кто эта сука? Отвечай!

– Да я её даже не знаю, – продолжал Григорий. В его лице профессионального обманщика тяжело было увидеть хоть намёк на ложь. Возможно, он говорил правду, или сам верил в неё.

– Перед богом клянусь, Гриша, если ты не откроешь дверь, я сама ворвусь в дом и вытащу эту дрянь наружу!

– Мама, успокойся, если она внутри, то никуда не денется, и рано или поздно выйдет. – Серёжа постарался успокоить мать, осторожно взяв её за плечо.

– Не трогай меня! – рявкнула женщина в ответ на прикосновения.

– Серёж, позаботься о маме. А то она перенервничает и ей станет плохо. – Хоть Григорий и выглядел в данный момент заботливым семьянином, но картина не походило на то, что он отрицает обвинения. Неужели он завёл себе любовницу? Здесь?! Может она была и раньше, но узнала где он и самолично приехала в Неясыть?..

– Почему ты сам об этом не заботишься, а, «папа»?

Последнее слово было украшено жирным тоном недовольства. Серёжа даже вспомнил одну ссору, как его отец сказал, цитата: «Не может от меня родиться такой тупоголовый и самовольный говнюк». Укол явно был в обе стороны.

Даже это не вывело на лице Григория и тени раздражения. Возможно, Мария и старалась разозлить мужа, чтобы он поддался эмоциям и уступил, однако, сейчас обстоятельства были не подходящие.

– Серёжа, неси лопату, – сказала Мария. Похоже, она решила, что словами делу не поможешь.

– Лопату?!

– Неси, кому говорю!

– Я не пойду ни за какой лопатой! – Что бы ни думал парень, но это уже переходило все границы.

– Как ты смеешь! Против матери?!

– Мама, успокойся, ты перегибаешь. Пусть отец сам расскажет всё.

– Он ни хрена не говорит! – И снова «здарова», первое услышанное от матери ругательство. Серёжа уже плотно невзлюбил третье декабря.

– Папа, пожалуйста… – начал юноша. – Внутри действительно есть какая-то женщина?

– Да, – прозвучал сухой и резкий ответ.

– Кто она?

– Не знаю

– Кто она тебе?

– Никто. – Ни тени лжи.

– Почему тогда ты её защищаешь?

– Посмотри на свою мать, я боюсь за её здоровье. – Верно, но странно, для Григория.

Серёжа взял маму за руку, и она уже не пыталась сопротивляться. Конструктивный и спокойный диалог давал куда более ценные плоды, нежели её крики и неконтролируемая агрессия. Может быть в словах её мужа и была ложь, но это был хоть какой-то прогресс.

– Мама, обещай, что ничего не сделаешь. Мы просто послушаем, ладно?

– Л-ладно… – Она начала заикаться. Чего она боится? Осуждения? Конкурента?

– Папа, открой пожалуйста дверь.

Григорий постоял пару секунд в молчании, оценивая взглядом жену и сына, даже перевёл взгляд на дочь. Девочка сидела, обняв колени и плакала. Она чувствовала себя так, словно сама была причиной ссоры.

– Ладно. Эй, внутри, выйди на минутку.

«На минутку! Поздороваться и вернуться обратно».

Мужчина отошёл на пару шагов от двери, и та начала медленно открываться. Вначале показались тёмные волосы, потом бледная кожа и миловидное лицо, не изуродованное горем, временем, этилом или какой-нибудь болезнью. Настоящая красавица на селе – такую девушку тяжело было представить местной жительницей. Да, красавицы и в таких местах имеются, но не с такой бледной кожей и слабым телом.

– Здрасьте, – сказала она, полностью показавшись перед зрителями. Совершенно босая и неряшливая. Голос её был спокойный и нежный, слегка дрожащий, будто урчание кошки.

Серёжа наконец-то увидел её полностью. Какая-то затасканная ночнушка, словно девушка только-только проснулась, хитрые и слегка бестолковые карие глазки, востренький носик и тонкие губки. Длинные и полусогнутые ногти напоминали хищные когти, ни единой родинки на коже. Ночное платьице портило впечатление и вид стана, но даже с ним прослеживалась симметрия тела (что встречается крайне редко) и выпирающий живот. Может, чуть-чуть до двадцать восьмой недели.

И тут, юношу ударила в голову одна мысль. Неприятная, даже пугающая.

– Мара?.. – удивившись, сказал он.

– Ты её знаешь?! – подхватила мать.

«И что мне сказать: да, мама, я видел, как она ночью вылезает голая из бурлящего мгновение назад котла?».

– Н-нет, я просто слышал.

– От кого ты слышал?! Почему я не в курсе?! – Мария сошлась на крик. Эта ситуация ей в край не нравилась.

Серёжа пригляделся к Маре. Это была она. Сейчас, при свете дня он явно узнал ту, что была на его отце, в тот вечер, когда дверь в избу оказалась заперта. Но… этот выпирающий живот… Этого просто не может быть! Но, может… это просто свет так падает, и ему кажется?..

– От Бражника, – промямлил юноша.

– Ты Мара? – повторила вопрос Мария.

– Да.

– И знаешь Бражника?

– Да.

– Подойди-ка сюда, девчушка. – Слово «девчушка» резало уши, и было полностью пропитано желанием вцепиться несчастной в лицо.

– Нет.

Мария сорвалась с места. Такого не ожидал никто; Мара, впервые увидев жену Григория и опасаясь её, тоже была заставлена врасплох. Похоже, этот день был наполнен удивлением для всех и каждого. Мария добежала до Мары, и не дала ей скрыться внутри избы. Она схватила девушку за волосы и ладонью ударила по лицу. Бедняжка заплакала и испуганно уставилась на обидчицу.

– Ты трахалась с ним? – Слава богу Вера была слишком далеко, чтобы услышать это. От неловкости даже Серёжа подумал зажать уши.

– Н-но я же беременна… – то ли как «нет» то ли как «да», сказала Мара.

Мария будто только сейчас увидела необычное положение той, которую она обвиняла во всех грехах. Спокойствие, радость, раздражение, злость, забота… целая буря оцепила лицо матери, перед той, которую ожидает чудо деторождения. Мария то смотрела нежными глазами на этот маленький бугорок под ночнушкой, злобно оскалив зубы, то наоборот, но на лице так и не появилось цельной эмоции, положительной или отрицательной.

– Чтоб я тебя больше здесь не видела, не рядом с ним, не рядом хоть с кем-нибудь из моей семьи? Поняла?

Мара активно закивала, за что была освобождена, хоть и принижена. Она спрыгнула с веранды и побежала вглубь села.

Серёжа провожал беременную беглянку недоумевающим взглядом.

– Не надо было так с ней… – сказал Григорий.

– Заткнись, Гриша. Домой, живо!

3 декабря 1988 года, вечер

– Маша, успокойся, мы же всё решили.

– Как решили? Кто с кем решил? Я видела какую-то малолетнюю дуру, что ошивается рядом с тобой!

– Ну что нужно от меня какой-то малолетке, да в добавок и беременной?.. не палкой же её отгонять да бить.

– Не знаю!..

С возвращения семьи в избу лесника прошло несколько часов, а выяснения отношений так и не закончились. Наступали лишь небольшие паузы в виде передышки: иногда они походили на то, что Марии попросту нечего было сказать: она замолкала, о чём-то усердно думая, и с новой силой нападала на Григория.

Даже маленькая и ранимая Вера быстро привыкла к этой картине: вначале она ещё пыталась плакать, надеясь отвлечь обоих родителей, но её старания оказались ничтожны. Серёжа сидел с сестрой на печи, и они молча наблюдали за ссорой. Мария даже пыталась воспользоваться детьми против Григория, но те быстро покинули родительский конфликт. Из обоих чад, только Вера не желала, чтобы случилось страшное… «развод». Пару раз она слышала это слово от брата, и он даже надеялся на это, а практика совместной жизни показывала, что юноша не шибко рад тому, что мама и папа были вместе. Они с сестрой отличались отношением к семейным ценностям; девочка привыкла слышать, что семья всегда должна быть цельной, какие-бы странные вещи в ней не происходили.

По личным причинам Серёжа не пытался успокоить родных, а девочка просто не знала, что ей делать. Слёзы её высохли, и только по тоскливому выражению лица можно было понять, что мучает несчастную.

– Я уеду, – в какой-то момент высказала Мария.

– Куда ты собираешься уехать? – вместо ожидаемой угрозы и злости, прозвучало банальное удивление со стороны Григория.

– Куда-куда? Домой! Надоело мне всё это.

– Ремонт почти окончен. Если бы не сегодняшняя… неприятность, я бы всё сделал. Если хочешь – уедем, как только, так сразу.

– Ну сдалась тебе эта рухлядь, Гриша!

– Сдалась, представь себе! Это же семейное место, связь меня и моих родственников.

– О каких родственниках ты говоришь?! Ты же детдомовский! Ты ещё в начале говорил, что дело вообще в деньгах, что пара тысяч не помешает.

– Говорил, но сейчас всё совсем иначе…

– Что иначе?

– Ты не поймёшь.

– Гриша, блин, почему ты умалчиваешь? Почему стал от меня держать секреты?! Ты как будто переменился, стоило нам сюда приехать.

Разговор между ними вернулся к привычной паузе, но увы, не совсем безмолвной. Серёжа внимательно вслушивался в каждое слово, подмечая то, какой в конечном итоге будет результат. И сейчас всё перетекало в возможное перемирие.

– Мне нравится здесь, дорогая. Я ощущаю какое-то родство с землёй. Здесь мои предки, и я чувствую это.

– Гриша… – Мария с робкой осторожностью подошла к мужу и робко прикоснулась к его плечу.

Она была права, с переезда он поменялся, причём сильно. Сейчас Григорий напоминал совершенно другого человека, более спокойного и покорного. Серёжа не верил, что дело в каких-то «ощущениях родства» и «предках», никогда бы человек – особенно такой, как Григорий Беглов, – так быстро не поменялся. Причина была в чем-то другом, и, возможно, она начиналась на «Б» и заканчивалась на «ражник». Запугивание, подкуп, совращение, уговоры… Местные могли повлиять на Григория так, как им то было нужно, и результат у них выдался впечатляющий.

Мария натурально таяла оттого, что её муж в кои-то веки делится своими мыслями и переживаниями. Ранее замкнутый и озлобленный человек поменялся в лучшую сторону (крайне спорно, для кого именно она была «лучшей»), и Мария, несмотря на то, что минуту назад упрекала Григория за подобную трансформацию, была тронута и поражена в самое сердце.

– Я бы здесь остался, дорогая. – Добивающий удар в виде «дорогая», мог бы вложить победное знамя в руку Григория, но Мария умела держать голову на плечах и не поддаваться эмоциям.

– Гриша!.. Я представляю, какого тебе, но у нас есть дети, у них есть друзья, мечты, жизнь!.. и всё это осталось дома, в Белореченске.

– Я… – долгие и томительные секунды молчания. Подготовка к решающему сражению или полной капитуляции. – Я бы хотел после конца ремонта остаться здесь, всего лишь на чуть-чуть. День или два – не более. Просто подумать… Представить… Ты же разрешишь?

– Конечно.

Тотальное поражение на стороне Марии. Григория не только утихомирил обжигающий пыл своей жёнушки, но и выбил себе несколько дней форы для раздумий. Этот «день или два» может привести к тому, что мужчина окончательно станет победителем в этой войне. Мария, в знак согласия, поцеловала мужа, и вся семья вздохнула спокойно.

4 декабря 1988 года, день

Когда Серёжа пришёл к Игорю, то у него в голове была только одна мысль: тишина. Его удивило, что у мамы хватало сил и на вечернюю ругань. Однако, он поражался и стойкости отца. В конечном итоге всё сложилось ожидаемо: жена не хочет рушить семью, а Григорий – проиграть. Ещё утром юноша понял, что не желает видеть ни одно из лиц кровных родственников. Он в очередной раз решил прогуляться по селу, не найти Борьку и отправиться к Игорю.

Даже запах в избе немого старика был другим… каким-то реальным. Сейчас важно сделать одно и финальное заявление: парень не верит в эту чушь про магическое лишение языков, какие-то таинственные обряды и опасности. Всё что происходит в Неясыти – логическая и банальная суета сельской жизни, со своими плюсами и минусами. Игорь уже ждал юного гостя, или точнее, не удивился посетителю, когда выходил из спальни. Старик выглядел уставшим, покрытым с ног до головы испаринами, словно всю ночь просидел в бане. На этот раз он был один.

– Добрый день.

Осторожный кивок.

– Я пришёл кое-что вам сказать.

Небольшое смущение во взгляде. Переживает что ещё может ужасного рассказать молодой гость, но успокаивается и приглашает сесть на стул.

– Похоже мой отец надеется остаться здесь. У мамы есть ещё какие-то надежды на возвращение домой, но, зная своего отца, он хоть кровь из носу, но добьётся своего. Здесь ему нравится, – меня это напрягает, буду честен, – и уезжать он особо не планирует…

Игорь положил подбородок на руки и слушал. Скульптура «идеальный слушатель», жаль, что ещё и немой.

– …Я обдумывал то, что мне говорил Павел, что вы подтверждали и когда-то объяснили ему. Меня тогда тоже заразило это беспокойство, но… Я пришёл к выводу, что между всеми сложилось простое недопонимание. Не может же быть в реальном мире всё так плохо, как говорил Павел?.. Даже если дело в самом Бражнике, то для моей семьи он ничего плохого не делал. Здесь просто есть непонятные мне обычаи, и… пугаться их было бы как-то грубо и даже… глупо. Многие вещи объясняются вполне банально, и отворачиваться от них будет бескультурно. Проще понять жизнь в Неясыти, нежели пытаться бежать от неё. В общем, извините меня, я не хотел садиться вам на…

Резкий хлопок прервал говорящего. Игорь ударил по столу, заставив юношу замолчать. Старик смотрел куда-то перед собой, водя взглядом из одной точки в другую. «Жди» – показал он ладонь и ушёл в спальню.

Это было слегка странно и неловко. Не успел Серёжа соскучиться, как вернулся Игорь, держа в руках маленькую шкатулку. Что-то в ней двигалось, и если бы старик не придерживал крышку, то вырвалось наружу.

– Что это? – спросил гость. Игорь сел за стол и снова уставился на парня. Что-то его тревожило, и он пытался собраться с силами.

В шкатулке могло быть что угодно, и Серёжа представить не мог, что там может быть, однако, когда Игорь достал сжатого в кулак маленького воробья, это его не удивило. Он сразу вспомнил байку от одного из друзей Бражника про то, что воробей украл у старика язык. Даже если это и была байка, шутка или миф, вся эта затянувшаяся шутка была натуральным перебором.

– Чирик-чирик, – пропела птичка, однако, что-то в её голосе смутило Беглова-младшего. Она звучала так, словно человек подражал птичьему пению.

Малышка испуганно вертела головой, опасаясь за свою крохотную жизнь. Вряд ли ей кто-то мог сказать, что рано или поздно её поймает старый отшельник, в надежде вернуть себе голос.

– Чирик-чирик, – продолжил щебетать воробей.

– Что вы хотите с ним сделать?.. – испуганно спросил гость. Он уже представил, что можно сделать с маленьким вором языков, однако ни один из вариантов не казался приятным и безопасным.

Игорь застыл, собираясь силами. Стоило слезе накопиться на глазах, как он открыл рот и прильнул к пернатой шейке.

Хруст.

Старик потянулся назад, разрывая расстояние между сомкнутыми зубами и зажатым телом в кулаке. То, что было между ними, напоминало клубничную жвачку… такую же эластичную и яркую.

Когда борьба Игоря с птицей окончилась, он проглотил то, что смог захватить одним укусом. Безжизненное тельце упало на стол, а старик принялся рыдать. Минуту он оплакивал несчастную, и когда горечь ушла, поднял голову и открыл рот. Вместо человеческой речи, он по-птичьи зачирикал.

Схватившись за голову и панически прочирикав, он начал мотаться по комнате. Игорь схватил черпак у металлического ведра и заливал воду себе в рот. Пока он заливал в себя черпак за черпаком, на столе поднялось недавно мёртвое тело и принялось прыгать по столу, продолжало имитировать птичью песню человеческим голосом.

Серёжа долго не мог собраться с мыслями. Образы ожившего воробья и чирикающего старика сменяли друг друга, но никак не могли связаться между собой. Это был какой-то цирк. Ужасная и неправдоподобная шутка. Юноша в ступоре смотрел на пустое место на столе. Воробей куда-то скрылся, а Игорь продолжал опустошать ведро с водой.

«Это шутка… этого не может быть… Шутка! Они просто хотят издеваться над «городскими», смеются над нами, потому что нам просто повезло родиться в другом месте, в другое время. Это было с самого начала. Хитроумный план. Бражник, Юлия, ночное убийство, легенда о Ждане, Борька, другие Неясыти, Павел, Игорь, свинарник, бабушка Маруся. Каждый из них по-своему вертел гостями вокруг пальца, выстраивая целую фантасмагорию образов и историй. Это бред… Бред! Такого не может быть в реальном мире! Это какое-то телешоу. Фокус!».

Серёжа проснулся только тогда, когда чья-то рука прикоснулась к его плечу. На столе стоял ужин из горячей похлёбки, чая и сушек. Как давно он смотрел перед собой и пропустил целые часы? Где воробей? Что с Игорем? Старик стоял рядом и с вопросом в глазах смотрел на взволнованного и потерявшегося в собственных мыслях юношу. До сих пор немой. Ещё более испуганный своим проклятьем, чем раньше. В эти часы он постарел на многие годы. Игорь вернулся на привычное место и принялся за похлёбку. Парень не отказался, учитывая, что всё уже было приготовлено.

Еда была сносной, и юноша решил наконец-то отправиться домой. Из-за странного построения избы, он даже и прикинуть не мог: вечер сейчас или глубокая ночь, но стоило ему подняться и подойти к двери, как хозяин остановил его.

Слушай.

Серёжа оглядел стены, словно они вместо ушей могли поведать то, что хочет показать старик. Снаружи кто-то был. Маленькие перестуки покрывали все стены, точно по ним били молотками и топорами. Игорь вернулся к столу, пристально следя за гостем и наблюдая, чтобы тот не ушёл, достал бумажку и быстро написал на ней послание.

«Они ждут. Там снаружи. Лучше не выходи. Останься на ночь. Так будет безопасно».

Это было жалко. Такая нелепая попытка остановить его… Серёжа испытывал к Игорю жалость и отвращение в одном флаконе. Ему ещё в школе рассказывали, что стоит оценивать незнакомцев, и если они кажутся не особо приятными и не доброжелательными, то лучше с ними долго не оставаться.

– Извините, но мне надо домой.

Игорь подбежал к двери, но не успел остановить юношу, как тот уже успел выйти в сени. Открылась и входная дверь, но Серёжа быстро вернулся назад, поскольку снаружи увидел знакомое лицо грязного и потрёпанного старика на четвереньках, что бросился на двери, держа знакомый в руке нож. Парень успел только испуганно вскричать. Игорь подскочил и помог закрыть засов, огородив их двоих от внешнего мира.

– Ладно, остаюсь… – нервно сказал Серёжа. Сельчане и дальше играли своё представление, и парню не хотелось снова участвовать в ночном «ритуале», особенно когда был риск быть изнасилованным безумным стариком, который не умел вовремя остановиться. Верить в историю Игоря также не хотелось, но сильнее не хотелось встречаться с теми, кто стоит снаружи и режет избу. – Но я останусь здесь, в сенях.

Игорь кивнул. Он перекрестил гостя и дверь. Это успокоило его, и он покинул сени.

Там, где остановился Серёжа, было прохладно, темно и тесно, но это было куда лучше, чем находиться ночью бок о бок с незнакомцем. В углу юноша нашёл увесистую киянку, и решил, что это будет отличный инструмент для самообороны. Уснул он быстро, и почти сразу выронил оружие. Ему повезло, что ночью никто не решил поинтересоваться молоденьким мясом.

5 декабря 1988 года, ранее утро

Киянка лежала в полуметре от него. Ночью могло случиться всякое, и у Серёжи не было бы возможности защититься, если бы это «всякое» действительно пришло. Когда молодой кадет проснулся, то на минуту подумал, что находится в родных казармах. Его окружала лёгкая прохлада и жутко неудобная скамья. Неуёмная тишина всё же заставила его трезво взглянуть на ситуацию. Он провёл ночь чёрт знает где, под боком у чёрт знает кого… нет… он прекрасно знает у кого: странного старика, что отгрызает птицам головы и имитирует их пение, а те потом поднимаются, как ни в чём не бывало!

Странно, что он так и не подумал о том, что ошибался. Что до этого момента пытался смириться с мыслью, будто каждое случившееся событие было лишь шуткой. Мифом. Сейчас, когда он проснулся с этой мыслью, с этой отвратительной, пугающей и отталкивающей догадкой, он понял, какую ошибку совершил. Какую ошибку позволил совершить целой семье. Здесь действительно что-то происходило, что-то необъяснимое даже для местных жителей, таких как Игорь.

Может сейчас ему было необходимо вернуться к старику, извиниться за всё и собраться с мыслями, чтобы не допустить фатальных и нелепых ошибок, или же… Ему следует как можно скорее вернуться домой. Забыть про всё и всех, забыть про Игоря, Павла, Юлию, Бражника, Борьку, и про само чёртово Неясыть; забрать семью и мчать прочь, пока лес не скроется за холмами.