Текст книги "Неудобный наследник (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Если сейчас я поверну направо, то метров через пятьсот смогу выйти через “Морские ворота”. Вокруг Караэна не было никакого моря, но именно через эти ворота пролегала дорога ведущая от побережья, по которой привозились всякие заморские товары.

Но идти туда было нельзя. Увы, Магн не даст соврать – чем больше власть, тем больше условностей. Вздумай я направиться к выходу из города, то об этом немедленно доложат отцу. Наследник идет за стены, пешком, без свиты? Это как пойти пешком отдыхать в Турцию, например. А свита мне сейчас не нужна. Зачем мне свита, если я как раз и намереваюсь сбежать от всех этих условностей, вроде льстивых улыбок и яда в вино? Ну, раз с ножом по горлу не получилось, то теперь очередь яда, как мне кажется.

Потому я тяжело вздохнул и развернулся в сторону Старого города. До него топать больше километра. Зато никаких вопросов. В город даже наследник могучей семьи Итвис может и один сходить.

Впрочем, в Старый город я идти не планировал. Обойду его вдоль Старых стен, сверну к Военным воротам, где меня ждет Лучиано с лошадьми и пусть попробуют догнать. Если мы с Лучиано не ошиблись в Сперате, то даже если нас будут искать, то первым делом у Южных ворот, куда я отправил говорливого пажа.

План был всем хорош, но уже метров через триста я понял, что не дойду. Ноги как золотом налились, хе-хе. Я приметил место в тени – над невысоким, метра в полтора, каменным забором свисали ветви персикового дерева, бесстыдно забирая свет с земли общего пользования. Они буквально нависали над дорогой, делая местечко не только тенистым, но и отчасти уединенным. Я, уже не стесняясь покряхтывать в голос, добрел до него, и обессиленно плюхнулся на землю. Стянул с себя кафтан, связал рукава и начал перекладывать колбаски с золотыми монетами в эту импровизированную сумку. Посидел минуту – больше себе не позволил, вот-вот за мной могут быть отправлены слуги. А что еще хуже, брат-Гонорат с друзьями. Гонорею ему в задницу. Поэтому ,я совсем уж с неприличным для моего высокого положения стоном, поднялся, придерживаясь одной рукой за стену. Накинул камзол на плечо. И обнаружил прямо перед собой сочный, манящий, яркий как солнце, персик. Не раздумывая, я схватил персик и впился в него зубами. Сочная мякоть так и брызнула сладким соком.

– Сеньор Магн! – рявкнул сзади омерзительно громкий мужской голос.

Я, разумеется, от неожиданности подавился. Но среагировал тут же – не переставая выкашливать сладкую мякоть, бросился вперед.

– Сеньор Магн! Это мой персик!

Воспоминания Магна услужливо подсказали мне, кто владелец этого голоса. И этого персика.

– Твою мать, – тихо вырвалось у меня на русском. Вот сейчас только этого упыря мне и не хватало! Я почти перешел на бег, но мерзкий зов, раздавшийся сзади подсказывал – меня преследовали. И, как минимум, не отставали.

– Остановитесь, молодой сеньор! – точно, вроде как ближе. Я не стал оглядываться, а отбросив все сомнения и приличия, перешел на бег.

Глава 4. Мой дядя, самых честных правил

По утоптанной до каменной твердости грунтовой дороге, мимо высоких каменных заборов скрывающих роскошные поместья, вдаль неслись мои сапоги. А в них был я. Все же ножки-ручки слушались плохо, и я прямо чувствовал как неловко двигаюсь.

За мной, шагах в пятидесяти, бежал пожилой тощий господин в подчеркнуто строгой одежде и кричал:

– Стойте молодой сеньор! Я вас узнал! Немедленно остановитесь!

А за этим, удручающе спортивным стариком, трусили два наемника из земель Железной Империи и стайка слуг. Хорошо, хоть они не орали.

Вот это я слинял, называется, по тихому.

Немногочисленные прохожие сначала озадаченно останавливались и смотрели на меня. Потом на моего преследователя и испуганно шарахались в сторону. Потом снова на меня и начинали понимающе улыбаться. А вслед уже неслись откровенные смешки. Какой-то подмастерье, с массивной деревянной киянкой в руках, крикнул:

– Сеньор Итвис, я поставил на вас два чента, не подведите!

Да я бы с удовольствием, но я в не в лучшей форме. Бег, даже такой, легкой трусцой, давался все труднее. Золото в камзоле становилось все тяжелее. Метров через двести я окончательно выдохся и перешел на шаг. К счастью, мой преследователь был уже не молод и тоже начал сдавать. Рискнув обернутся, я увидел, что слуги уже буквально тащат обладателя противного голоса вперед, подхватив под руки. Он был бледен, тяжело дышал, но на его лице была написана каменная решимость. О да, говорят что в преследовании добычи все члены семьи Итвис проявляют просто волшебное упорство. А мой преследователь был Итвис.

Большая семья это, конечно, хорошо. Особенно тут, в магическом средневековье. Чем больше семья, тем больше шансов что ты всегда будешь сыт, обут, одет и при деле. Но есть и некоторые недостатки. Например, сами родственники. Они ведь тоже разные бывают. Не зря говорится, “в семье не без урода”. Вот и в семье Итвис есть такой, особенный, член.

Знакомьтесь, брат отца, мой дядя, Эмилий Итвис. Вон он, висит на руках слуг но упорно перебирает ногами, делая вид что идет сам. Хорошо хоть уже не орет каждую минуту. Помимо той несомненной его заслуги, что он родился в хорошей семье, мой дядя по совместительству ещё и самый ненавидимый людьми урод во всем Караэне и подконтрольных городу окрестностях.

Его настолько ненавидели в Караэне, что Эмилий стал персонажем анекдотов даже в соседних городах. А учитывая обычную для средневековых городков долгую историю местечковых разборок, и воспитанную поколениями нелюбовь к соседям, это что-то да значит. О том, насколько моя дядя ладил с людьми, говорит тот факт, что он был старше отца. То есть, именно Эмилий должен был унаследовать почетное звание главы семьи. Но вот сама семья Итвис внезапно выступила единым фронтом против этого. Дело чуть до кровопролития не дошло. Эмилию пришлось уступить место главы семьи своему младшему брату, то есть моему отцу. Он, разумеется, страшно обиделся. Поэтому, даже сейчас, он не называет меня по имени и не зовет племянником – дистанцируется, урод чванливый.

Вообще нравы тут простые. И был бы Эмилий просто с придурью, или даже немного серийным убийцей – все бы отнеслись к этому с пониманием. Ну, вспылили, сжег сарай и пару слуг – так своих же. Сам дурак. Если бы на людей стал бросаться, то тоже бы по другому стали разговаривать. Не он такой был бы первый, методы борьбы с антисоциальными элементами тут на высоте. Но Эмилий не был бесноватым отморозком, он смог добиться ненависти людской неожиданным для средневековья, и очень типичным для моего мира, способом.

По закону.

Да, Эмилий любил тяжбы. Судебные. Мне кажется, что сложись все по другому и родись он в нашем мире, он бы был просто образцовым душнилой. Выплескивал свою желчь в комментариях и на том бы все и кончилось. Но оказавшись в этом мире, да еще и родившись во влиятельной семье, он стал для города настоящим бедствием. Не сразу. Как это обычно и бывает с разного рода катастрофами, сначала все было хорошо.

Эмилий участвовал во всяких судах – адвокатов тут еще не придумали, но можно было нанять человека, который бы представлял тебя в суде. Обычно просто просили “похадотайтвовать” тех, кто повыше статусом. Дядя Эмилий таким просителям не отказывал почти никогда. Очень скоро стало ясно, что суды с его участием непозволительно затягиваются – речь идет о неделях, до судебных процессов длящихся долгие годы, как в моем мире, тут еще не доросли. Но и это было слишком уж долго. Короче, всем было скучно, душно и хотелось уже кончить. И только дядя Эмилий получал удовольствие от процесса и обламывал всем кайф. В какой-то момент к нему перестали обращаться за помощью в суде. Но это не помогло – мой дядя сам начал подавать в суд.

А средневековый суд – дело не менее мерзкое, чем наш, но куда более опасное. Вот например тот злополучный персик, который я сдуру надкусил. Замотался, забылся, и хапнул не подумав. А ведь персик растет на дереве, которое растет на земле сеньора Эмилия Итвиса. То есть я этот персик, получается, украл.

Это уже не первый такой случай. Несмотря на то, что выборный городской судья весьма вольно мог трактовать законы и назначал наказания обычно вообще из головы, некоторые вещи были незыблемы. И вот с воровством в маленьких городках всегда было очень строго. Или рубили руку, или изгоняли из города.

Караэн, конечно, по местным меркам город очень большой. В списках горожан почти двенадцать тысяч мужских имен. Значит всего жителей, с детьми женщинами и бедняками не меньше восьмидесяти тысяч. Но это с контадо – предместьями и десятком крохотных городков-спутников. Однажды они сольются в один город, но пока разделены речками и полями. Так что в самом городе все друг друга знают. И бабушкина присказка “а что люди скажут” тут очень серьезный довод – общественное мнение по конкретному человеку работает тут даже жёстче, чем любой социальный рейтинг в самых дремучих авторитарных странах моего мира. Короче, никаких воровских гильдий тут нет.

И тут приличный горожанин, сын булочника, разносящий хлеб в богатые поместья по утрам, срывает персик с ветки. Персик висит над дорогой. Обычное, в общем, дело. Но внезапно его ловят слуги и дядя Эмилий ведет сына булочника в суд. Заявляет, что тот вор. Судья пытался было постановить, что персик был не украден, а съеден по ошибке, и назначил семье булочника штраф в один персик... Но мой упорный дядя Эмилий приводит архивное слушание стотридцатилетней давности, где два соседа судились за персиковое дерево, половина ветвей которого была на одном участке, половина на другом. И надо было выяснить, кому принадлежат плоды. Больше ста лет назад суд постановил, что на чьей земле корни, тот и владелец дерева. Так что все по закону – сорвал персик, значит украл.

А это уже серьезно. К древности в Караэне относятся с трепетом. Тут и там из земли проглядывают, как кости сквозь дерн, великолепные сооружения Древней Империи. То крестьянин раскопает на пашне умопомрачительно изысканную статую, то городской совет обнаружит, что городская канализация на самом деле в три раза больше современного Караэна и выполнена из настолько качественных каменных плит, что здания из рваного камня, из которых состоит современный город, кажутся дикостью и варварством.

Насколько знал Магн, Древней Империи нет уже примерно полторы тысячи лет. Но до сих пор она бросает тень на людей, подавляя их своим величием. Вот почему к древности тут относятся с великим уважением. Я бы даже сказал, с почтением. И это сквозит во всем – даже государства людей норовят назвать себя "Империей" стоит им только набрать силы достаточно, чтобы после этого их правителям не смеялись в лицо. Сейчас у нас сразу аж три "наследницы Древней Империи". Каждая, разумеется, истинна. Чтобы их как-то различать, обычно их называют металлами, но это, конечно, не официально. Золотая Империя на востоке, где правит конклав некромантов. Железная Империя на севере, откуда в Караэн исправно приходит воск для свечей, меха для богачей и преданные наемники из тех, у кого уже есть первое, но не хватает на второе. Серебряная Империя далеко за морем на юге, про которую Магн почти ничего не знал. Нет, конечно, были и другие государства людей. Родной город семьи Итвис богател на товарах, которые везли на запад, в Королевство Фрей, государство которое поражало Магна своей мощью и славой волшебного края. А тут, в самом центре Древней Империи были лишь союзы городов и просто города-государства. Многие десятки укрепленных селений, стоящие на костях былого величия. Мир после магического апокалипсиса. И развалины бывшей имперской столицы Тоэн. А в Тоэне, уже семь веков был... Регент. Не удивительно, что люди создали культ, ждущий возвращения Императора, который восстановит Империю, в которой, как все думали, жить было очень хорошо. Культ был очень распространен и не удивительно, что своей ставкой руководители Имперского Культа выбрали развалины Таэна. А как назвать главу культа, основная цель которого подготовиться к возвращению Императора? Регент, конечно же. Или, в официальных документах, Смотритель Трона. Но это было семь веков назад. К этому времени все уже давно понимали, что возвращение Императора где-то в далеком и прекрасном будущем, а Регент вот он, здесь и сейчас. И поэтому эти земли, в которые мне повезло попасть, часто называли просто Регенство.

Так, я отвлёкся. Что там с дядей? Я бросил быстрый взгляд назад через плечо. Догоняет, зараза!

Итак, дядя предъявил суду пыльный пергамент из городского архива. То, что этот пергамент был пыльный и старый, только добавило ему веса в глазах местных почитателей старины. Судья был вынужден изгнать польстившегося на персик бедолагу из города на год. Сын Булочника, к счастью, смог пережить этот год относительно спокойно. Поселился недалеко, у родни булочника – но сам факт людей обескуражил. Как же так, вроде и по закону, а на ровном месте тебя могут выставить на мороз. А тут переехать из города не так просто, как в моем мире. По сути, отойдя от городских стен километра на полтора, ты рискуешь попасть на территорию постоянной войны. Что-то вроде Сомали, только еще есть всякие существа, которые людей едят и вообще со странностями. То есть, получается, точь в точь как в Сомали? Короче, такие расклады горожан раздражают. И если бы дядя Эмилий еще бы чуть-чуть поднажал, то палка народного терпения могла лопнуть и больно ударить его по лбу. В долгой истории города были случаи мутных пожаров дорогих домов, во время которых сбежавшиеся на крики люди так странно тушили пожар, что со стороны это было больше похоже на штурм.

Народная самоорганизация она такая, бывает неожиданно эффективной.

Спасало только то, что участок Эмилия располагался на тупиковой улице с богатыми поместьями, где редко появлялись чужие. Горожане уже знали что от Эмилия надо держаться подальше и попадались обычно не местные. А на них всем было плевать.

К несчастью, фокус с персиками был не единственный – Эмилий оказался стариком изобретательным. И действительно довел народ уже до белого каления. Чувствуя приближающийся сухой сезон, с повышенной пожароопасностью, городской совет выпустил указ, запрещающий принимать Эмилия Итвиса в стенах суда и городского совета. Так что я мог убегать от склочного дядюшки со спокойной совестью – ничего он мне не сделает. Если не догонит. Если догонит – то, если подумать, возможны варианты. Не хочу знать, что он может придумать.

– Молодой сеньор Итвис, – заблеял дядюшка совсем рядом. Отдышался, паскуда. – Немедленно остановитесь! Я обвиняю вас… Да стойте! Я требую...

Молоденькая пышногрудая горожанка появилась рядом со мной. Стрельнув хитрыми глазками из под длинных черных волос, сунула мне в руки глиняную кружку. Я с благодарностью кивнул и отпил. Жарко, же, во рту пересохло, без воды я до ворот не дойду. В кружке оказалось пиво. Еще лучше.

– Это от нас! Если вы сделаете круг и вернетесь, мы поставим вам еще одну! Не сдавайтесь, молодой господин! – крикнули мне. Я глянул на кричавшего и обнаружил группу горожан, высыпавших из таверны. О, я добрался до Старого города. Низенькие старые стены почти скрылись за нагромождением таверн, гостевых дворов и складов. Народу сильно прибавилось. Простые, серые суконные рубахи удобного кроя, коричневая от солнца кожа и разбитые от работы широкие руки. Вот они, простые люди Караэна. Я улыбнулся и помахал им рукой, вызвав взрыв веселья и одобрения. Пора поворачивать к Военным воротам. Я жадно, но не сбавляя шаг, допил пиво и вернул девушке кружку.

– Спасибо, – искренне сказал я. Благодарить было непривычно, Магн такое делал редко. Он в принципе ожидал, что ему все должны. Девочка удивленно распахнула карие глазки.

– Меня зовут Эола, – шепнула она мне, густо покраснела и убежала.

Я проводил её взглядом, потеряв темп. И чуть было за это не поплатился. Дядя Эмилий рванулся, оттолкнувшись от своих слуг, вытянулся вперед, взмахнул руками, пытаясь меня схватить. Я успел уклониться и он плюхнулся в сухую пыль.

– Старая змея промахнулась! – захохотали от таверны.

Я слишком хорошо знал нашу семью. Эта неудача только укрепит решимость дяди меня поймать. Хотя решительно непонятно, что он будет делать дальше. Выяснять мне по-прежнему не хотелось. Пока слуги, охая и причитая, поднимали моего дядю с земли и отряхивали на нем безнадежно испорченный бархат, я сполна воспользовался форой и оторвался метров на сто. Потом свернул на дорогу, ведущую к Военным воротам и попал в довольно плотный поток людей и повозок. По этой дороге шли телеги, груженные торфом с Гибельных топей для печей горожан – деревьев на дрова вокруг города уже давно не осталось, только культивируемые рощи. А еще окрестные фермеры везли на продажу выращенную на своих участках еду. Шли и путники – выходящая из Военных ворот шла через Гибельные топи к хорошо укрепленному городу с говорящим названием “Башня”, и еще дальше, к другим людским городам, а главное, к полуразрушенной столице Древней Империи. Так что путешественников и паломников на ней всегда было много. Тут можно было немного сбавить ход – я был один и мне было легче просачиваться сквозь толпу, чем моему дяде вместе со всей его свитой.

Оставался последний рывок. За воротами меня должен ждать верный Лучано с конями. И тогда за мной не угонится не то что дядя, но даже брат.

Глава 5. Козлиный способ оторваться от погони

Вся эта спортивная ходьба меня знатно утомила. Но впереди уже показались Военные ворота. Вопреки названию, это были самые мирные ворота города. Самые низкие башни, не такие высокие, как с других сторон, стены. Дело в том, что с этой стороны протекала небольшая речка, питающая город питьевой водой, а заодно и наполняющая ров вокруг стен. И тут он был особенно широк. К тому же, дорога из Военных ворот выходила на заболоченные пустоши, лишь кое где разбавленные небольшими фермами на сухих участках. Дальше начинались почти сплошные болота по которым и шла дорога. Сама дорога была древней. Видимо, еще имперских времен. Здоровенные плиты из желтого камня, не встречавшегося в этих местах. Дорога прямой стрелой прорезала болота, соединяя Караэн с другими крупными городами и доходила до самого побережья. Это был долгий, но удобный путь – по древнему торговому тракту постоянно приходили караваны купцов. Но нападения отсюда не ждали – Военными эти городские ворота назывались за то, что за ними были расположены казармы наемников. Вынесенные за городские стены и подальше от селян. Как бы не были нужны городу специалисты по фигурной рубке людей, все же профессия накладывает свой отпечаток и те, кто легко продавал свой меч за серебро, всегда могли “продать” его за медь в кошельке случайного горожанина и благосклонность случайно встреченной горожанки. Очень трудно отказать гогочущей толпе головорезов. Поэтому наемникам было запрещено заходить за стены Караэна без особого разрешения. Под страхом смерти. Правда, это разрешение было довольно легко получить – достаточно было наняться не городу, а в уважаемую семью. В этом случае, если у приезжего специалиста возникнут культурные трения с населением, за это несла ответственность уже нанявшая его семья. Поэтому слишком уж буйных в личные армии старались не нанимать.

На воротах стояла стража. Похожая на наших провинциальных гаишников, только их брюхо распирало не форменные мундиры а стеганую суконную броню. Эта броня похожа на телогрейку из старых советских фильмов, только выглядит красивее, и немного потоньше. У меня тоже такая была. Снаружи из синего бархата и с золотым шитьем по краям. Надеюсь Лучано не забыл её захватить. Надо будет ехать по опасным землям, а трястись на лошади по жаре в латах – верный способ прожарить себя, как минимум, до степени “Medium Well”. А в стеганке я буду как максимум “Rare”.

Я с сочувствием глянул на стражу. Им тоже стоять в таких фуфайках в жару было потно. Поэтому бедолаги ютились в тени сторожевой башни, чуть поодаль от ворот. Для Магна такая картинка была привычной, но мне показалось, что так они несут службу с прохладцей. Наверняка скрашивая свой пост холодным пивом. Каждая из проезжающих мимо телег должна была внести в городскую казну плату за въезд. Для этого возницам приходилось останавливаться, слазить с телег, подходить к стражникам и демонстративно, на их глазах, кинуть в деревянный бочонок с прорезью медную монету-чент. Разумеется, если ты вез не персики с соседней фруктовой рощи а дорогие товары с побережья, то и цена была другой – рядом с бочонком стоял окованный толстыми железными полосами сундучок для серебряных сольдо. Пока я быстрым шагом приближался, я увидел множество запряженных волами явно купеческих телег с колесами чуть ли не в рост человека и высокими бортами. Но ни разу не видел, чтобы хоть кто-то подошел к сундуку и кинул туда сольдо.

Служба у городской стражи трудная. Видимо поэтому от проезжающих мимо купеческих телег к стражникам то и дело подходили улыбчивые и подобострастные мужички со свертками. Помогали, чем могли.

Но в бдительности страже было отказать нельзя – мне до ворот оставалось еще шагов триста, а начальник стражи, или как тут его называли, капо, уже вскочил с поставленного в тенек кресла, бросил на столик деревянную кружку, и нахлобучил на голову шлем. Я не разглядел, кто его предупредил о моем приближении. Но, когда я, наконец, подошел к воротам, все уже было строго – стражники сжимали грозными брюхами дорогу с обеих сторон от ворот. А купцы с кислыми рожами показывали капо серебряные монеты, прежде чем кинуть их в сундук. Капо увидел меня и расплылся в подозрительно радостной для такой жары улыбке. Его рожа была Магну очень знакома. И дело не в том, что городок маленьких и если тут живешь, то всех хоть раз в лицо видел. Этот тип, в отличии от своих подчиненных, был довольно подтянут. Явно не пренебрегает физическими упражнениями и верховой ездой. Последнее по походке видно. Из знати? Может даже родственник. Нет, он не местный – рожа слишком вытянутая, как у лошади, и волосы слишком светлые, хоть и не такие светлые как у меня. Наемник? Может, даже служил в доме Итвис. А вот он меня точно знает. Пошел на встречу, радостно помахав рукой.

– Сеньор Магн, как я рад вас видеть! – и тут же, проницательно добавил. – Вы от кого-то убегаете?

Я остановился на несколько драгоценных секунд, чтобы отдышаться, и грозно рявкнул:

– В семье Итвис никто никогда не бежал! Просто за мной гонятся!

Есть большая разница, между тем, когда ты убегаешь, и тем, когда тебя не могут догнать. Я тебе не купец, а благородный человек, морда лошадиная. Последнее я добавил про себя. Впрочем, это было скорее эхо мыслей Магна. Он бы наверняка и в слух сказал. Я же хлопнул капо по плечу и сказал:

– Дружище, ты уж выручи меня, придержи погоню. За мной не заржавеет.

Он расплылся в улыбке, хоть и слегка ошалев от такого панибратства. Его левая рука – правая не отпускала эфес меча – машинально поднялась и выполняла жест, отработанный годами практики. Как будто щупая пальцами монету.

– Вернусь в город, дам дукат, – не стал спорить я. У лошадинномордого глаза алчно заблестели, и он бросил взгляд мне за плечо. И тут же резко отшагнул прочь.

– Это же сеньор Эмилий! – испуганно сообщил он мне. А то я не знаю. Я решительно зашагал дальше.

– Простите, молодой сеньор, – крикнул мне в след лошадинномордый капо – Но есть разница между храбростью и глупостью. Я не смогу остановить волну говна руками…

Кажется в его голосе послышалась издевка. Нет, не кажется – стражники угодливо захихикали, безошибочно учуяв в словах начальника юмор. Магн во мне аж на дыбы встал. Но я натянул удила, и молча рванул вперед, буквально протиснувшись между стеной прохода и очередной повозкой. Потом пробрался по узкому подъемному мосту без перил – пришлось придерживаться рукой за кстати подвернувшуюся повозку. Ещё несколько шагов и я за стенами города.

Я радостно улыбнулся, смахнув со лба мокрые волосы, огляделся вокруг… И не увидел своего оруженосца. И, соответственно, коней. А у меня гудели ноги и побаливала спина. В горле першило. Во рту сухо, как будто прокладки олвэйс пожевал. Ноющая боль в колене и дергающая в руке тоже начали возвращаться.

– Ну и где ты, Лучано, твою мать? – тихонько спросил я по-русски в пустоту. И вытянулся вверх, привстав на носки, надеясь что просто не разглядел его среди толпы.

Пространство за воротами было довольно многолюдным. Пахло животным и человеческим застарелым потом, навозом и злостью.

Купеческий караван явно влез в ворота без очереди, но стоящие вдоль дороги телеги со всякими персиками, торфом, курицами в деревянных клетках, и просто хмурые путники, молчали. Молча, но очень выразительно смотрели на возниц купеческих телег. А тех было много, еще десятка полтора. Настоящий поезд. Двигались они медленно. На самом деле задержка от силы на полчаса, но даже это создало внушительную пробку. И это еще Военные ворота не самые загруженные в Караэне.

Но ни всадников, ни лошадей, вокруг видно не было. Я немного растерянно пошел вперед, оглядываясь по сторонам. Потом посмотрел на холм Синего Камня. Он находился примерно в полукилометре впереди, и в ярких лучах солнца виднелись синие отсветы. Видимо, когда-то там было строение из лазурита, но оно уже давно пошло на строительство домов в Караэне, и сейчас там оставались только каменное крошево, перемешанное с глиной. На холме тоже не было видно не единого человека.

Засмотревшись, я едва не стал жертвой злобного зверя. Только моя непревзойденная реакция и долгие годы упорных тренировок Магна в фехтовании спасли мою икру от участи быть растерзанной. Отпрыгнув в сторону, я выругался. Хотел пнуть зверюгу. Но сдержался. Засмотревшись в даль, я не заметил, что чуть не влетел в отару тощих горных коз. Небольшая, чуть выше колена в холке, пастушья собака просто зарычала и обозначила укус, очерчивая границу дозволенного приближения к вверенным её заботам подопечным. Ко мне уже шел пастух-горец. Одетый в что-то похожее на очень плохо сшитую из козьих шкур бурку поверх очень простой суконной одежды, с широким, большим ножом на поясе и отполированным до блеска деревянным посохом в руке. Худой, высокий, с впалыми щеками и черной, косматой бородой. Позади с земли поднимались еще двое. Похожие на первого как братья, различаясь лишь незначительными деталями. Один постарше и со шрамом, второй помоложе и борода покороче. Скорее всего они и есть братья.

Первый поставил палку перед продолжавшей рычать овчаркой. Та поняла его без слов, тут же вернувшись к отаре, не давая ей разбежаться. Горец перевел на меня взгляд непривычных для Караэна синих глаз. И сказал:

– Правильно, что не ударил.

Меня как за волосы на затылке дернули. Подбородок вверх, рожа кирпичом. Недостаточно уважительно этот бедняк со мной общается. И даже больше – его слова, сказанные ровным тоном, все же ощутимо несли в себе угрозу. Магн бы уже выхватил меч. Собственно, я тоже уже схватился за рукоять. Но вместо этого, природное воспитание и конформизм человека, выросшего в “цивилизованных” городах моего мира, заставило меня выдавить:

– Да я сам виноват. Засмотрелся…

Магна во мне было очень мало. Так, на уровне привычек и воспоминаний. Но даже этой толики хватило, чтобы буквально задушить попытку извиниться. Как будто глотку сжало удавкой и я буквально потерял голос. Горец смотрел спокойно и неподвижно. Кожа его казалась коричневой. От пыли и загара. Ну да, хоть предгорья гор Долгобородов от Караэна по прямой не далеко, от силы километров тридцать – вон, горы даже видны на горизонте – но чтобы пригнать оттуда отару коз… Надо найти места, где можно протащить их через речки, обойти поля, чтобы не нарваться на проблемы с крестьянами… Не удивлюсь, если они в пути дня два. А то и больше. Тощие холщовые сумки через плечо на вид были пустыми. Даже собака-трудяга и пара её коллег, непрестанно бегающих вокруг коз, выглядели голодными.

– Вы не возьмете тут хорошую цену, – сказал я. Мясо коз жесткое. Неудивительно, ведь горцы живут там, где трудно пахать землю. Их скот пасется среди скал и валунов. И их козы слишком хороши в скалолазании, чтобы быть еще и нежными в еде. А в городе сейчас вроде все нормально с продуктами. Хотя, наверняка есть бедняки… Горец стоял молча. Видимо, мне не стоит лезть в их дела. Наверняка у этих людей есть причина дойти аж до самого города, надеясь выручить лишний сольдо за свой скот. От ворот послышался мерзкий голос дядюшки. Или это был скрип телеги? Я испуганно обернулся и мне показалось, что я увидел бархат в тени ворот. Да нет, дядя Эмилий никогда не уронит себя настолько, чтобы протискиваться мимо телеги. Я снова растерянно оглянулся, в нелепой надежде, что не заметил Лучано в первый раз. Нет, его не было. Да твою ж… Мой взгляд остановился на двух козах, которые яростно сцепились между собой. В городе была поговорка, “драчливый, как горная коза”. И в самом деле, эти поджарые парнокопытные боялись только пастушьих собак. Периодически то одна, то другая, пытались атаковать меня, телеги, даже своих пастухов – но их неизменно перехватывали овчарки. И тут меня осенило.

– Слушай, друг, – сказал я, заглянув в глаза горца. – Как ты думаешь, может ли твое стадо задержать человека, который хочет выйти из города, на четверть часа?

Разумеется я сказал не "четверть часа", а использовал очередной эвфемизм про закипание воды в определенного вида посуде.

Горец внимательно посмотрел на меня. Его взгляд пробежался по моей одежде. По камзолу с завязанными рукавами. По штанам. И задержался на сапогах со шпорами и рукояти меча. Только сейчас он словно бы понял, с кем говорит.

– Я тебе не друг, – ответил он.

– Я дам тебе дукат, – сказал я. И полез за пазуху за кошельком. Ловко выудил оттуда монетку, и отработанным движением бросил её в горца. Между нами было шага три, я мог бы и так подойти отдать. Но Магн привык швырять деньги слугам.

Горец ловко поймал монетку, сжал её в кулаке. И сказал.

– Два.

Это, конечно грабеж, но золото все равно не мое, а Магна. Я только что быстрым шагом преодолел километра полтора по жаре, в высоких и не очень удобных для пеших прогулок сапогах, таща вес примерно с пятилитровую баклажку воды. Хотелось пить, есть, прилечь и главное, чтобы перестало все болеть. И мне надо было, чтобы от меня хотя бы отвязался дядя. Кроме того, мне постоянно мерещился стук копыт – я подспудно ожидал, что меня вот-вот хватятся и отправят погоню. Возможно, я находился в состоянии близком к отчаянию. Я выудил из кошеля вторую золотую монету, и бросил горцу. Кошель я тут же сунул за пазуху, как бы давая понять, что это окончательная цена. Горец небрежно поймал дукат и тут же бросил назад. Я поймал золотой не менее ловко. Чисто машинально, правой рукой, которой я обычно полирую меч. Не только в этом смысле – просто она постоянно на рукояти. Магна так учили. Он как самурай, всегда готов выхватить клинок. Из-за этого движения мой камзол упал, предательски звякнув золотом в рукавах.