Текст книги "Лестница власти 2 (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– И ты хочешь, чтобы я это гиблое место зачистил… – решил уточнить я.

– Зачистил? Какое слово забавное. Ты, маленько чудесник, за меня не проговаривай. Я тебе говорю, что мест таких гиблых, на реках и протоках, по всей Руси видимо-невидимо. Шутка, что ли, прям рядом с Великим Устюгом одно. А в позапрошлом году торговый челн от своих отбился. И пропал. И некуда ему деться, кроме как в ту излучину по недоумию свернуть.

– Что вез? – заинтересовался я.

– Вина заморские, – тут же ответил Вторак.

Я задумался. Одно дело спокойный, рассудительный дайвинг с пусть и трудной, но прибыльной работой по подъему ценностей. И совсем другое – ловля всякой нечисти в мутной воде. К тому же, я по серии игр про Ведьмака знаю – охотников на нечисть никто не любит. Вторак ухмыльнулся в бороду, разглядывая мое задумчивое лицо.

– Ну, вот и поговорили. Ты заходи, коли что надумаешь. Охочих людей тебе присоветую.

Жрец скрылся в храме. Я еще немного понаблюдал за зимними поисками утонувшей в реке Писю. Потом вздохнул и вернулся к своим.

Глава 20

Глава, в которой главный герой наконец-то проявляет врожденную страсть к романтике. Ужин при масляной лампе, в музее непонятных древностей, с двумя вооруженными и опасными девушками, за которомы он ухаживает одновременно – что может пойти не так?

Предложите человеку волшебную палочку и он будет готов ради неё на всё. Один день. Дайте человеку волшебную палочку, а за это попросите его колдовать каждый день по полчаса – уже через неделю ему надоест, а через месяц он будет изнемогать от этой рутины.

Что поделать так уж мы устроены. В школе моего мира нам что-то вдалбливали про поведенческие паттерны, поощряющие человека к постоянной смене места и деятельности. Вроде, мы унаследовали это еще от общего с обезьянами предка – любопытная обезьяна знает, где в округе есть еще деревья с фруктами, если на этом еда кончилась. Поэтому она чаще сытая. И чаще выживает, если вдруг что-то пойдет не так.

Поэтому в обществе моего мира есть различные программы для желающих сменить род деятельности. И их часто критикуют, типа человек может всю жизнь учится за государственный счёт. Ну, не знаю. Там все равно учиться надо, проверяют же. Ведь бывает и так, что ты выучился, начал работать и друг понимаешь – ну не твоё. Я однажды общался с порноактером. Он был пьян и жаловался, как же его работа “зае. ла”. Хотя, в его случае, это было ожидаемо.

К чему это я? А к тому, что через месяц мне в Лицее стало скучно. Сначала я, вместо того чтобы как все нормальные люди, развлечь себя невинными шалостями вроде идиотских шуточек над сокурсниками и онанизмом – сосредоточился на учебе.

И вот тут то я и понял, что надо было в школе на уроках слушать внимательнее. На уроках в моем мире, а не на тех, на которых я мучился сейчас – в лицее у меня по прежнему уроки вызывали легкое недоумения. Хорошо хоть Велимудр отстал. Моя нулевая предрасположенность к алхимии очевидна. На уроках "социального здоровья" нам давали теорию душевного равновесия. И рекомендовали следить за собой.

Сначала было немного не до того, поэтому спохватился я, когда стал стремительно проваливаться в депрессию. Так же, как раньше я чувствовал магические воздействия, потому что все время словно чувствовал себя со стороны – так и сейчас я видел, что меня гнет к земле тоска-печаль. Нет, я немного погорячился, вряд-ли это была аж целая депрессия. Так, немного приуныл просто. Хорошо непробиваемым попаданцам в Сталина – их никто не любит, они никого не любят, не скучаю по родному миру и близким людям в нем. А еще жутко раздражало, что у меня не получается эту гадскую медь из руды вытопить. Я не привык, когда у меня не получается. больше всего меня бесило, что я не понимал, что я делаю не так. Аж до скрежета зубовного бесило.

Вот тебе и стресс от учебы. А ведь только четвертая неделя учебы пошла. Сеансу самоанализа я себя подвергать не стал – побоялся узнать о себе слишком много нового. Зато я вспомнил рецепт от депрессии – прогулки и общение. Мы, люди, ведь существа социальные.

Короче, хватит оправдываться и пора сказать прямо – я понял, что пора бы мне уже и прибухнуть. Я до сих пор даже новоселье не отпраздновал. А ведь не каждый день в новое тело переезжаешь. Такое не отметить – не по-русски даже как-то.

Пить одному – не по обычаям, пить с Ильей – не хотелось. Было у меня и без него, с кем выпить. Лиза и Мила. И у них, кстати, тоже был повод отпраздновать кое-какие обновки. На днях мы поймали Распутина. Прямо в коридоре Лицея. Он ехал по своим делам на своей каталке. Увидев нас, пытался скрыться. Это была жалкая попытка. Помня, как Гриша заставил резво скакать деревянного коника-качалку, в погоне за Писей, я думал, что он сейчас на кресле с деревянными колесами просто умчит вдаль. С пробуксовкой. Но нет, двигался он не быстрее быстро шагающего человека. Так что мы его нагнали. И, без лишних разговоров, всучили трофеи взятые мной с полудушника. Григорий выглядел как сумасшедший под успокаивающими – глаза запавшие, блестят, борода всклокочена. А когда еще с шарфиком шептаться начал, так вообще захотелось в психдиспансер позвонить.

Затягивать Распутин не стал. Шепнул пару слов каждому из предметов и обратно протянул. Сказал:

– Близко к телу держите, через день-другой сродство появится. И пользоваться сможете.

– А что они могут? Что мы сможем с ними делать? – заинтересованно спросила Мила, забирая рукоять.

– Что-то, да получится, – мудро пожал плечами старец Григорий.

– Точно получится? – засомневался я. Слишком уж он быстро все сделал. Как будто отвязаться хочет. Не посмотрел толком. Не проверил. Я обеспокоенно уточнил:

– А не опасно?

– Точно нет. Точно не опасно. Но, что получится, точно не скажу, – слабым голосом ответил Григорий. Похоже, эта волшба его притомила. Или разговор с нами. Или он в принципе последнее время утомленный, никак от своего приключения а тронной зале Вятко не отойдет. Мила и Лиза поблагодарили волшебника и отпустили, хотя я бы его еще потерзал. Учитывая то, что Мила и Лиза и так все время таскали эти штуки с собой, то уже вечером у них действительно “что-то “ получилось.

Я еще в начале недели через Илью выяснил каналы контрабанды, подкупил кого надо и достал медовухи. Медовуха класнная штука. Алкоголя как у вина, но очень сладкое. Привкус кумыса есть, но к нему быстро привыкаешь. И даже находишь в этом свое очарование. Пьется медовуха, как лимонад. А пьянит, как водка с колой.

На закуску я разжился вкусной сдобой. Поскольку это была контрабанда, в мою комнату её не пронесли, оставили в тайнике рядом с Музеумом.

И вот, сейчас, когда вечер томен и приятен, за стенами идет мокрый снег, тепло, свечи дрожат, я сижу в Музеуме, слегка пьяненький. Не только от медовухи, но и от приятного общения. Стоило Милене и Лизавете выпить, с них как будто невидимые цепи сняли. Они стали смеяться. рассказывали забавные истории из своей жизни. Ничего серьезного "А потом оказалась, что она пьяная была". Но я жадно впитывал эти бытовые зарисовки.

– А почему ты нас сюда привел? А ну как поймают? – вдруг заволновалась Лизавета.

– Нас тут никто и искать никто не будет. Хочешь что-то спрятать, прясь на виду. Хочешь сбежать, беги туда, откуда бегут, хочешь мира, готовься к войне, – банальности в моем мире, не всегда были банальностями в этом. И даже наоборот – раз банально, значит часто повторяют. А раз часто повторяют, значит что-то в этом есть.

– Надо идти туда, куда нельзя идти, – хохотала Лиза, пытаясь повторить, но переиначивая мои слава. Она и так огненно-рыжая, а сейчас еще и раскраснелась от медовухи и хохота. Хотите узнать, нравитесь ли вы человеку – расскажите ему не смешную шутку, или даже просто улыбнитесь. Если вы ему не безразличны. он обязательно тоже улыбнется в ответ. Я осторожно поправил выбившую рыжую прядь, на секунду задержавшись пальцами на лице Лизы. Она не отстранилась. Я сказал:

– Но ведь логично же. Раз нам в Музеуме быть нельзя, значит нас тут и нету. Лучшее место, чтобы спрятаться. У тебя кстати не откатилось, умение?

– Откатилось? – не поняла она слова. Я объяснил. Её шарфик давал ей возможность телепортироваться. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Сама Лизавета описывала свои ощущения “будто сквозь твердь плыву”. Она не мгновенно исчезала и появлялась, а через некоторое время. И расстояние этой "телепортации" было ограниченно. На самом деле, это что-то вроде теневого шага в играх. Меня напрягало, что срабатывало это перемещение, хорошо если раз в час. Но все это мелочи – Лизавета была абсолютно счастлива. Ну да, коварный артефакт. Очень в её духе.

– А моя работает! – радовалась Милена. Она снова вызвала свой меч. Вернее, шпагу. Мне кажется, что клинок который я видел у полудушника отличался формой. И гардой. То, что сплеталось вокруг руки Милены было ярко золотистого цвета. И слегка светилось. Выглядел этот призрачный меч изысканно – с узорчатой гардой, полностью обнимающей её кулак, с узким длинным лезвием, строгим и прямым, на вид хищным и лёгким.

Милена уже истыкала и наставила зарубок на ящике, в котором так и лежал китайский пугач. Мы решили сесть рядом с ним. Во первых, очень кстати пришлась ткань – пол был довольно холодный. А так мы стянули с ящика мешковину, и соорудили прямо рядом удобное гнездышко – кусок был большой и толстый. А как только Милена слегка выпила, ей немедленно захотелось испытать золотистое и невесомое лезвие, появляющееся в её руке, как по волшебству. Хотя, почему это "как"? По волшебству. Клинок формировался не мгновенно, но быстро Вытряхнуть рукоять из рукава и активировать меч – на все уходило примерно секунда. Я успевал сказать "Миссисипи раз" – и Милена уже вооружена. Девчёнки хохотали до слез над словом "Миссисипи". И, кажется, они так и не поверили мне, что это название реки, а не местечковое ругательство. Вот и сейчас, вызвав меч, Милена крикнула "миськиписси", сделала стремительный выпад, с глухим стуком вогнав свою золотистый клинок на пару пальцев в дерево. Ящик дернулся, и над ним появился паук. Она быстрая, я бы не хотел с ней в рубке сойтись, если оба без доспехов будем. Но а в доспехах её шампур не так опасен. Мне хватило ума не говорить ей это в слух. Неожиданно дала о себе знать медовуха – ноги мушкетёрши запутались, когда она попыталась выдернуть свою шпагу, но ящик держал крепко. не иначе, решил отомстить. Милена взвизгнула, дернулась, потеряла равновесие и плюхнулась попкой на пол.

Мы все расхохотались. Но пора было заканчивать. Нельзя размахивать потенциально опасными предметами, на пьяную голову. Я позвал Милену, похлопав по мешковине рядом с собой.

– Мила! Белая краса ты моя! Да прячь ты свою выкидуху! Садись к нам. Давайте еще по глотку! Только кувшинчик не разбейте!

– Выкидуха! – снова расхохоталась Милена. Но послушалась. Деактивировала свою джедайскую шпагу и села к нам.

– Ты забавно так говоришь, – мурлыкнула Лизавета. Подсела ко мне поближе, кутаясь в шарфик.

– Холодно? – распереживался я. Подтянул рыженькую поближе и накрыл полой кафтана. Она начала деловито вошкаться, устроиваясь поуютнее.

– А я? – подлезла с другого бока Милена. И тут же спросила:

– А откуда ты слов столько, таких диковинных, знаешь?

Посмотрел сначала на одну, потом на другую. Милена приложилась к горлышку. Вытерла губки и поймала мой взгляд. Глаза девушек в свете тусклой лампы блестели неожиданно ярко. В них плескался алкоголь и что-то еще.

– Я не только слова диковинные знаю, – улыбнулся я. – А вот вы знаете, что такое поцелуй по-французски?

– Поцелуй знаю, – что-то совсем уж пьяно хихикнула Милена и облизнула губы. – А по-французски, это как?

– Хм… Так сразу и не объяснишь, – нахмурился я. – Показывать надо.

– Ах ты и жук! Показывать, да? – очень правдоподобно возмутилась Лизавета. Но попыток выпутаться из под моего бока не сделала.

– Ну покажи, – сказала Милена неожиданно хриплым, низким голосом. И заглянула мне в глаза.

Пришлось показывать. У меня выбора не было. Вы её складной ножик видели? Опасная женщина.

– А мне? – прошептала Лиза. У неё тоже голос ниже стал. Медовуха наверно холодная.

– Подождите, девушки. А может, пока мы совсем не напились, проясним наши отношения? – на всякий случай я решил расставить точки на “ё”. Я уже говорил, что не люблю командные виды спорта? Тут есть нюанс. Я не люблю командные игры спорта, только если там есть мужчины. Женский волейбол, например, мне нравится. Но все же, тут вроде как не доросли до отношения к сексу как… Хотя… Память Мстислава мне услужливо подкидывала народные праздники, в которых я с трудом опознавал “Ивана Купала”, только тут эти дни были приурочены к местным берегиням. Я, кажется, даже слегка покраснел. Нет, Мстислава туда никто не пускал. Что не мешало ему подглядывать. И Псковщина ещё считалась землей со строгими нравами. Впрочем, если отвлечься на секунду, обычные обряды плодородия…

Теплая ладошка Лизаветы нежно, но властно, повернула моё лицо к своему. Она впилась в меня губами. Мда… Чему я тут их учить собрался? Самому бы не опростоволоситься, учитель херов.

Милена приобняла меня сзади. Хотя стоп, не приобняла. Потянула с меня кафтан. Блин, тут прохладно, и дует… Да о чём я вообще дума?! Да плевать, что дует! В бане пропарюсь, если простыну и все.

Наверное, это выглядело со стороны очень красиво. И немного мистично. Три тела, нежные движения, тихие женские вздохи в тусклом свете масляной лампы. В окружении теней, за которыми угадываются странные и загадочные артефакты…

Я запомню это навсегда. И эти беленькие зубки, когда Лиза покусывают свои губки в нетерпении. И эти нежные вздохи Милены, когда она прижимается к моей спине. А ведь это мы еще только до рубашек добрались.

Вдруг Лиза застыла. Напряглась. Повела головой, как зверек. Прислушиваясь.

– Дверь открывают, – раздраженно сказала она. – На главном входе. Опять. Как в тот раз.

– Даааа ёкарный бабай! – я с досады даже ладошкой по полу шлепнул. Получилось неожиданно громко.

– Тише! – прижала мою руку к своей груди Милена. сердечко у неё билось часто-часто. – Спрячемся и переждем. Как в тот раз. А потом… А потом посмотрим, что дальше делать.

Мы засуетились, прибирая следы своего присутствия. Я накинул кафтан, подобрал еду и медовуху. Мы затушили лампу, залезли в памятный мне ящик, накрывшись тяжелой тканью. С одного угла я предусмотрительно оставил щель. Для подглядывания.

В этот раз времени у нас было много – кто бы там не испортил мне вечер, делал он это не торопясь. Со скрежетом и грохотом, от главного входа, в глубь Музеума тащили что-то очень тяжёлое.

Глава 21

Тяжелые времена рождают сильных людей.

Сильные люди создают хорошие времена.

Хорошие времена рождают слабых людей.

Слабые люди создают тяжелые времена.

Ибн Хальдун.

Казалось бы, уже давно позади период жизни, когда я срывал плоды любви в случайных укрытиях, рискуя быть обнаруженным случайными прохожими. Я слишком стар, чтобы стыдиться того, что я с красивой девушкой (тем более с двумя) и я бы даже не стал прятаться, будь я дома. Но увы, в этом мире были свои правила. Среди которых было про то, что школярам в Музеуме находиться было запрещено. Но если честно, я особо не боялся. Ну что мне сделают, даже если поймают с поличным? Пошлют брюкву чистить? Не в первый раз.

Вдалеке послышался голос Канцлера.

Во мне поднялось глухое раздражение. Закипело, черное и злое, как битум. Да какого хера он постоянно сюда вместе со мной ходит? Ему заняться больше нечем?

Холодная догадка заставила затуманенный злостью и алкоголем мозг на секунду замереть – а может, господин Махаэль врет мне прямо в лицо и у него есть способы наблюдения за Музеумом? И именно поэтому он тут все время так удачно оказывается?

Грохот все приближался. Сквозь грубую ткань, благодаря яркости магических дронов канцлера, можно было рассмотреть происходящее. Я отложил свои подозрения на потом.

Та самая конструкция, которую мы видели в кабинете Распутина, похожая на алтарь богам хаоса но сделанная эскимосами, сейчас была водружена на небольшую повозку, которую толкали несколько стражников. Их белые мундиры были безнадежно перепачканы, как будто они по самым пыльным подземельям её тащили. Позади них шли Канцлер и Григорий. Вернее, Гриша ехал, а Канцлер толкал его кресло на колесиках.

– Я не хочу на вас давить, старец Григорий, – вещал Канцлер негромко, видимо стараясь чтобы его не слышали стражники. – Но я бы советовал вам самым серьезным образом пересмотреть свое отношение к Арвадалтаскому кинжалу. Я не стану пытаться призывать вас к осторожности. Будь в вас хоть толика осторожности и благоразумия, вы бы не полезли в чертоги Блудограда и не загубили мне лучшую половину охраны Лицея…

– Я же все предусмотрел, просто там досадная…

– Невозможно предусмотреть всё! – неожиданно рявкнул Канцлер. Вот это у него командный голос, я аж позавидовал. По всему Музеуму эхо гулять пошло. Уже спокойнее, громко но ровным тоном Канцлер сказал стражникам. – Хорошо, оставьте тачку тут. Дальше мы сами.

Стражники, остановились возле повозки, поправляя сабли.

– Не стойте. Идите на выход. И ждите. С той стороны двери, – отрывисто скомандовал Канцлер. Стражники рванулись на выход, сначала шагом, а потом и переходя на бег. Внезапно Лиза тоже дернулась к выходу. Мы с Милой её схватили и удержали. Силы в Лизе больше чем кажется – только что мы сидели спокойно, но один её рывок и мы уже похожи на бутерброд. Лиза, Мила, я.

Несмотря ни на что, всю эту возню мы провернули довольно тихо. И хорошо еще, что пугач-камень китайский разрядился, только полупрозрачного морока паука еще нам не хватало.

– Знаете, старец Григорий, назначая вас деканом я рассчитывал на ваш пытливый ум и то, что вы привьете свою способность находить выход из сложных ситуаций своим ученикам, – тем временем резко выговаривал Канцлер Распутину. – Я ведь вежливо попросил вас только о нескольких важных для меня вещах. Беречь учеников, заботиться о Лицее, следить за своей и его репутацией…

– Но ведь ничего с пятым курсом не случилось. Посидели пару дней в Храме Любви. Да они и рады…

– Ты убил полсотни людей, тупой ты валенок! Лучших! Захлопни пасть и слушай! – сорвался Канцлер. Оттолкнул от себя каталку с Григорием. И начал ходить вокруг, громко топая каблуками, сжимая и разжимая кулаки. Так продолжалось не меньше минуты. Мне стало скучно. Девочкам подо мной тяжело – они завошкались, устраиваясь поудобнее. Я осторожно постарался сползти, чтобы не давить на них всем весом. Отчасти мне это удалось. Но параллельно я, кажется, изобрел новую позу для камасутры.

– Простите за грубость, – неожиданно сказал Канцлер. – Вы понесете наказание, как только поправитесь.

– Хорошо, – слабо кивнул Распутин. Видно было, что ему прямо реально тяжко.

– Вы чуть не загнали себя в гроб этим кинжалом. Мне всерьез кажется, что вы бы восстановились куда быстрее, без него. Возможно, он выпил силы даже вашего, бессмертного тела. Не случайно его используют в исключительных случаях. Но это меньшая из ваших ошибок, поскольку пострадали только вы. Куда печальнее то, как вы нашли Кащея. Вы хоть понимаете о чем я?

– Вы про Буреслава? Я не тревожил его дух. Просто мой друг, лапландский шаман, вызнал где его останки и создал устройство, с помощью которого я открыл портал к его телу. Никакой тошной некромантии! – с трудом, но горячо запротестовал Григорий.

– Нет, это как раз пример вашего живого ума. Вы смогли вычислить, что Буреслав под конец жизни связался с Кащеем. Основываясь только на слухах и разрозненных упоминаниях в книгах. Но то, как вы нашли самого Кощея, уже в портале. Вы ведь использовали “поисковичок” старца Велимудра, не так ли?

– Да, – нехотя признал Григорий.

– И вы потеряли артефакт во время вашего провала? – жестко спросил Канцлер.

– Болван наступил… – снова кивнул Распутин.

– Вам повезло, что старец Велимудр все ещё не обнаружил пропажу. Вы уже придумали, что вы скажете, когда он обнаружит пропажу? Он ведь сразу поймет, кто тут вор. – Канцлер будто хлестал словами.

– Нет, не придумал, – тихо ответил Гриша. Лицо грустное.

– Кстати, – канцлер задумчиво почесал левую бакенбарду. – Как вы заставили его поисковик работать? Насколько я знаю, все части Кащеева тела, отделенные от Кащея, тут же обращались в прах.

– Написал на бумажке имя “Кащей”. И положил на ласточку, – ответил Григорий.

– Это сокол! – прошептала подо мной Милена. – Храбр, мне тяжело. Слезь с меня.

– И сработало? – искренне удивился Канцлер – И вправду, прекрасный был артефакт. Последний вопрос, скажите, на что вы рассчитывали, связываясь с Вечным Князем?

– Я не рассчитывал связываться ни с кем, – ударил кулаком по подлокотнику кресла Григорий. Удар вышел слабый и неубедительный. – С помощью теневого зелья Велимудра я хотел попасть в узилище Кащея. Там я хотел найти что-то, с помощью чего он может ходить по зеркалам. Раньше он же не мог? А потом вдруг смог. Почему? Надо было понять и лишить его этой возможности. А потом я бы просто вернулся и все.

– И даже болваны и то, что вы в Блудограде, вас не остановило? – язвительно спросил Канцлер.

– Я не понял, что это Блудоград. Откуда мне было знать? А големы нас не замечали. Я начал что-то подозревать, когда увидел престолы. Велел остановиться. Да вот только зелье Велимудра кончилось в самый неподходящий момент, – оправдывался Григорий.

– Видимо, что-то в Тронном зале Вечного Князя мешает чужой магии, – задумчиво кивнул Канцлер. – Что ни секунды не уменьшает вашу вину. Вы допустили смерть людей, подвергли опасности нас, себя. Отправили пятый курс в Храм Любви, подумать только! А ведь там две замужних сударыни!

– Да они больше всех и рады были, – буркнул Гриша, но Канцлер его не слушал, снова начав расхаживать перед ним вперед-назад.

– Увы, я ошибся в вас, старец Григорий. Вы не доросли до декана. Вы не готовы нести ответственность даже за себя, не то что быть деканом факультета.

– Декана выбирают сами студенты! – зло сощурился Григорий.

– Не думаете же вы, что они выберут вас, если у них действительно будет выбор?

– И из кого им выбирать? Думаете они захотят видеть деканом Велимудра? Ха-ха-ха! – вскинулся Распутин, попытался изобразить надменный смех, но закашлялся.

– Велимудра? Конечно же нет. Он слишком сосредоточен на своих изысканиях. И ему лестно внимание, но он достаточно мудр, чтобы понимать и ответственность которую несет с собой власть. Ах, так вот чем вызвана ваша затаенная к нему неприязнь, вы боитесь, что он станет деканом? Это подтверждает вашу неуверенность в себе, старец Григорий, и укрепляет меня во мнении, что вы не готовы к такому посту. Нет, я присмотрел более опытного человека. Вам известно имя “Ибн Хальдун”?

– Это великий чародей, чьим именем стали называть всех кудесников. Хальдун, превратилось в "колдун". Он был еще и демонолог. И сгинул тысячу лет назад. При чем тут он?! – нервно спросил Григорий.

– Рад вашим широким познаниям, но увы, вы знакомы с ним поверхностно. Этот человек побывал визирем при двух великих правителях древности, еще при трех он был хаджибом, а…

– И всех их он предал, – хмыкнул Григорий.

– И не только их, – легко согласился Канцлер. – Но он поплатился за это. И у него было много времени поразмыслить. Я думаю, что такой человек как Ибн Хульдун, станет достойным деканом факультета естественных наук. Ему ведь действительно есть чем поделиться. Его знания весьма обширны, и он выстраивает связи, системы, его теория колдовства…

– Он ведь мертв? – осторожно уточнил Распутин.

– Не вполне. Давайте я вам покажу, – Канцлер подвез тележку и Григория в ней к одной из стен. Пробормотал что-то. И отворилась одна из ниш. С моей стороны толком ничего не было видно. И, как будто специально для меня, Канцлер нырнул в проход и вернулся обратно, неся на руках зловещего вида том.

– Мукаддима! – аж приподнялся на своем кресле Распутин и потянул руки. Канцлер остановился на почтительном расстоянии.

– Да, это она. Третий том. Писанный Ибн Хальдуном собственноручно и обернутый в его кожу. В нем часть духа Великого Ибн Хальдуна. Этим мы и воспользуемся.

Канцлер вдруг заунывно, на восточный манер, произнес несколько фраз. Вернее, даже, проорал. Мне это сильно напомнило призыв к молитве, который “поет” муэдзин с минарета мечети. Но у Канцлера в эти несколько строчек души больше вложено было.

Мы все притихли. Даже Канцлер с Григорием замерли. Распутин подозрительно повел длинным носом. Мне показалось, что кораблики-светильники над канцлером притушили свет. Как будто их дымом затянуло… Хотя нет, не как будто. Синий, вьющийся дым появился из неоткуда, длинные ленты опутали пространство вокруг Канцлера, как будто сто сорок невидимых сигарет разом начали летать вокруг него. Ленты дыма переплетались, закручивались, вспыхивали пухлыми облачками а потом как-то разом, внезапно, уплотнились и превратились в трехметровую, человеческую фигуру.

– Добрий день! – гулким жизнерадостным голосом произнес сотканный из дыма гигант. И уже даже по этим двум словам было понятно, что русский язык ему не родной. Чуть иначе произносил буквы, чуть по другому ставил ударения. Акцент был немного похож на кавказский, но родину говорившего, совершенно точно, надо было искать дальше на восток.

– И вам здравия, Ибн Хальдун. Надеюсь, я не оторвал вас от важных дел? – вежливо осведомился Канцлер.

– Надеюсь, вы позвали меня, шьтоби ми тут все занялись важьними делами? – весело ответил Ибн Хальдун.

– Я помню о нашем договоре. Я нашел способ проникнуть в Бискру, – твердо сказал Канцлер. Он подошел к сооружению из рогов и костей. – Этот артефакт способен открывать пути практически к любому месту, где есть останки человека. Достаточно знать имя этого человека, найти его дух…

– Ой, ошьень интересно! – взмахнул руками Ибн Хальдун и стремительно кинулся к штуковине. Завертелся ужиком вокруг неё, одновременно стремительно уменьшаясь в размере и уплотняясь. Стало понятно, что он одет в огромный тюрбан и яркий кафтан в золотую и красную полоску. И весь буквально усыпан драгоценностями. Которые еще и светились. Настоящая новогодняя елка. Сходство усиливало и отсутствие ног – вместо ног у Ибн Хальдуна был тонкий хвостик, как у привидения из детских мультиков.

– Как только вы выясните… – начал было Канцлер.

– Ужье, ужье! Как раз, ми недавно бохоронили уважьаемого друга… Хотя, вам его имя ничьего не скажет, но шьеловек был очень хорошьий, и он мне должен услугу, – Ибн Хальдун уже сгустился настолько, что казался почти материальным. Он на секунду прислушался к чему-то. – Да, спасибо дарагой! Все, можно забускать!

Прямо перед явно удивленным Канцлером и совершенно потрясенным Распутиным, который даже дернулся в сторону, распахнулся портал. И это было не та невнятная клякса, какую я помнил по кабинету Григория, а могучее обзорное окно, высотой метра три и окружающее стоявших перед ним людей полукругом. Как на мостике корабля.

Нам с девушками повезло – с нашего ракурса тоже открывался неплохой вид. Мы прильнули к нашей смотровой щели, Лиза даже рискнула ещё немного её раскрыть.

– Босмотрите большое спасибо! – торжественно прорекламировал Ибн Хальдун. – Город джинов Великая Бискра!