Текст книги "Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского"

Автор книги: Владимир Грибовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

«Корабль был в невообразимом беспорядке во всех без исключения частях, – вспоминал позднее Зиновий Петрович. – Работал один судовой котел для питания механизмов спасательного общества, перекачивающих воду из моря за борт. Все прочие котлы, все механизмы, все мелкие моторы были заброшены, покрыты ржавчиной и… мусором, а местами затоплены. Клинкеты, двери, горловины с перекошенными задрайками обросли грязью, не исполняли своего назначения. Каждый день приносил новые разрушения и новые потери для казны: желающие рубили щиты, отдирали облицовку без всякой надобности и без всяких результатов. Снимались разные мелкие вещи, котельная арматура, манометры, машинные рубрикаторы, мелкие моторы… все это сваливалось в кучи на берегу, заносилось снегом и понемногу разворовывалось. Кроме водолазов и нескольких кочегаров ни один из нижних чинов не был приставлен к полезной работе. Масса портовых рабочих изнывала в безделье..»

Естественно, что прибывшему на Готланд адмиралу пришлось начать с самого главного – с организации службы. Уже в первый день своего пребывания на «Апраксине» он потребовал составить «ведомости всех вещей и материалов, а также и прикомандированных с указанием работ на каждого из них возложенных», назначил ответственных за ведение рабочей документации. Одновременно он установил контроль за силой и направлением ветра, высотой воды и осадкой броненосца. Потребовал ежедневно представлять ему на утверждение расписание работ, на которые предполагалось разводить команду.

При этом главным предметом его заботы оставались люди. Так, в приказе от 10 февраля Зиновий Петрович писал; «Ввиду исключительно тяжелых условий жизни и работы на острове Гогланд и по причине крайней недостаточности положенной порции зелени, для сохранения сил и здоровья людей, предлагаю впредь прибавлять к суточной порции по одному фунту картофеля в день на человека. Прошу командира распорядиться более строгим надзором за приготовлением пищи…

Несоблюдение до сего времени этих правил было причиной весьма дурного качества той пищи, которая попадала в баки людей».

Здесь следует отметить, что З. П. Рожественский проявил себя на Гогланде решительным сторонником и образцом приказного стиля руководства. Несмотря на относительно малое количество участников спасения «Апраксина», он, подобно многим адмиралам того времени, считал необходимым по всякому поводу издавать приказы с соответствующими выводами и указаниями. Его внимания не избежали ни радиостанция на Гогланде, ни мельчайшие вопросы организации службы на аварийном броненосце.

«Гогландская станция беспроволочного телеграфа служит целям, серьезность которых требует соответствующего отношения всех причастных к делу, – писал З. П. Рожественский в одном из своих приказов. – До сведения моего дошло, что телеграфисты уходят со станции ранее определенного срока… Строжайше запрещаю переговоры телеграфистов, не относящиеся до службы… Лейтенанту Яковлеву иметь неотступное наблюдение за исполнением сих требований, но в то же время заботиться всемерно, чтобы телеграфисты по возможности не терпели лишений. О нуждах их докладывать мне непосредственно».

Уезжая в конце февраля на две недели в Кронштадт, Зиновий Петрович составил для командира «Апраксина» самый подробный приказ, который можно назвать приказом на все случаи жизни. В нем было определено и количество угля в каждой яме, и порядок его расхода, и даже минимальное расстояние от борта броненосца, на котором разрешалось сваливать мусор.

Обратив внимание на то, что водолазы чрезмерно переутомляются при ежедневной работе, Рожественский, не считаясь с нехваткой времени, приказал производить водолазные спуски через сутки. Инструктируя своих подчиненных перед установкой мертвого якоря, он писал: «…должно торопиться исполнением работы, лишь бы торопливость не была в ущерб точности: если время не позволит произвести всей работы до первого движения льдов, то нас можно будет упрекнуть только в нераспорядительности.

Если же цепь будет порвана, потому что погружение ее было недостаточно проконтролировано, то нас справедливо обвинят в недобросовестности».

Ежедневные приказы Рожественского обращают на себя внимание хлесткостью и выразительностью. В них ясно видна нетерпимость Зиновия Петровича к малейшим проявлениям недисциплинированности и неисполнительности. «17 марта 1900 г. Сегодня с 5 ³/ ₄утра я не нашел офицера при партии, работавшей у каната на льду… Тот же… офицер должен был присутствовать в 4 ¹/ ₄утра при завтраке нижних чинов… но не присутствовал. Ограничиваюсь на этот раз напоминанием о неисполнении моих приказаний, предлагаю командиру броненосца принять меры к тому, чтобы впредь это не повторялось».

«17 марта 1900 г. Сегодня в ночь тронулся лед близ места, где производятся работы… В 6 часов утра дежурный офицер, вызванный мною к месту работ, сказал мне, что ему уже кто‑то докладывал о ледоходе, и больше – ничего. Прошу командира броненосца… строжайше установить, чтобы за движением льда наблюдал не случайный «кто‑то», а непременный вахтенный… По моему приказанию должна была быть отправлена шлюпка–ледянка к людям, работавшим у канатов. Потребовалось полчаса, чтобы откопать ее из‑под снега и… выбрать снег и лед, наполнявший самую шлюпку. Кто‑нибудь должен смотреть за тем, чтобы шлюпку хранили по крайней мере вверх килем».

«29 марта 1900 г. Сегодня обед команды состоял из вонючих сальных помоев. Это значит, что дежурный офицер не присмотрел за приведением в надлежащую чистоту котла и за тем, чтобы самая провизия была тщательно отмыта от продуктов разложения и грязи, ее покрывающей. Прошу командира броненосца учредить надзор за исполнением этим офицером служебных обязанностей».

Надо сказать, что первоначально Рожественский усомнился в самостоятельности своих ближайших помощников по технической части – в инженерах Белянкине, Голадмиеве и Политовском. Однако вскоре он переменил свое мнение, а в 1904 г. даже избрал Политовского флагманским корабельным инженером своего штаба. Несомненной заслугой Зиновия Петровича явилось также то, что он привлек к участию в спасении броненосца «Бюро для исследования почвы», принадлежавшее горному инженеру Воиславу. Бюро прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Воислав даже отказался от вознаграждения. Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.

Для спасения «Апраксина» в итоге было предпринято единственно возможное решение: удалив камни, на которых сидел корабль, заделать пробоины и с помощью «Ермака» стащить броненосец на чистую воду. Работа эта требовала как устойчивый связи с Кронштадтом и Петербургом, так и регулярной доставки на остров продовольствия и предметов материально-технического обеспечения. Неоценимую помощь «Апраксину» оказал ледокол «Ермак». Неоднократно пробиваясь сквозь сплошной торосистый лед, он доставлял на остров все необходимое для продолжения работ и поддержания жизнедеятельности экипажа броненосца. В мастерской ледокола изготавливали буры и сверла, предназначеш1ые для уничтожения камня.

Ледокол подчинялся Министерству финансов, и каждый его выход к Готланду доставался Рожественскому с немалым трудом.

Помимо этого приходилось чуть ли не ежедневно разбираться в различных недоразумениях со спасательным обществом, с ГУКиС и другими инстанциями, не говоря уже о командире корабля В. В. Линдестреме, который сознавал свою невольную вину в происшедшей катастрофе и, в известной степени, страдал от морального гнета З. П. Рожественского с его энергией и многочисленными приказами.

К началу апреля 1900 г. в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно па 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени – на длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями. Броненосец наконец тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м. назад от каменной гряды.

13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспе у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т. воды, которую непрерывно откачивали турбинами. При наличии всего 120 т. угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.

6 мая «Генерал–адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П. П. Тыртов поздравил В. В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З. П. Рожественского.

Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 г., обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.

Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств Морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организаций. Оценивая их вклад в спасение корабля, З. П. Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии, а без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 г. В сложных зимних условиях многое, как всегда, решили самоотверженность в работе и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.

Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» – П. П. Дурново – блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя свой подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток, придерживаясь берегов Японии.

Здесь следует отметить два важных обстоятельства. Первое: спасение броненосца вызвало большой общественный резонанс и способствовало росту авторитета и известности З. П. Рожественского не только в морских кругах, но и среди людей, далеких от флота, а также, что было особенно важным, и при дворе. Телеграмма о снятии корабля с мели (11 апреля) была получена в Кронштадте как раз перед театрализованным представлением, которое устроило местное благотворительное общество в Морском собрании. «Телеграмма была прочитана во всеуслышание перед спектаклем, – писал об этом событии С. О. Макаров (главный командир Кронштадтского порта) – и вся зала огласилась дружным «Ура» по случаю получения радостного известия. Это было, действительно, красное яичко к светлому празднику».

В связи с успешным окончанием спасательных работ Зиновий Петрович получил целый ворох поздравительных телеграмм. В частности, от морского начальства:

«Поздравляю вас и всех ваших сотрудников… с блестящим успехом, завершившим пятимесячные труды. Этим успехом доставили радость флоту и всем сочувствовавшим. Сердечно благодарю, а ваше превосходительство в особенности за вашу распорядительность и энергию. Тыртов (управляющий министерством. – В. Г.)».

«От имени кронштадтских моряков поздравляю вас с умелым исполнением рискованного дела. Макаров».

От чинов гражданских, военных и коллег–моряков:

«Сегодня прочел о благополучном снятии Апраксина. Прошу передать герою адмиралу восторженный привет и поздравления. Князь Львов» (будущий глава временного правительства в 1917 г. – В. Г.).

«Ура! Барон Каульбарс» (генерал–лейтенант русской армии. – В. Г.).

«Поздравляю успехом Всегда вас верил Бирилев» (младший флагман Балтийского флота – В. Г.).

«Прошу принять искренние поздравления с успешным снятием Апраксина От всей души желаем вам и в будущем блестящих успехов. Кочкин» (? – В. Г.).

И наконец: «Сердечно поздравляем с успешно выполненным поручением… Александр» (великий князь Александр Михайлович, зять и личный друг Николая II, капитан 2–го ранга, кстати, бывший в кампании 1899 г. старшим офицером «Апраксина» вплоть до его возвращения в Кронштадт из Дании).

Второе обстоятельство связано с ледоколом «Ермак», личной жизнью и взаимоотношениями З. П. Рожественского и С. О. Макарова «Ермак», это настоящее чудо техники и своеобразный символ прорыва человека с будущее, появившийся в преддверии XX века, имел много противников и в процессе своего создания испытал влияние многих скептиков. В их числе были завистник и недоброжелатель С. О. Макарова контр–адмирал А. А. Бирилев (старший по возрасту, но, увы, не по чину), известный нам А. Е. Конкевич, целый ряд других лиц, и… З. П. Рожественский.

Из них Зиновий Петрович занимал особое положение – он был близко знаком и даже дружен с женой С. О. Макарова, Капитолиной Николаевной, которая, по вполне понятным причинам, испытывала некоторые неудобства от совместной жизни со своим «беспокойным мужем». Не касаясь личных отношений, которые требуют особой деликатности и не являются темой нашего повествования, надо отметить, что во время спасательных работ на Гогланде Рожественский изменил свое отношение к ледоколу. Первое свидетельство об этом – письмо С. О. Макарова от 1 февраля 1900 г. командиру «Ермака», его особо доверенному лицу, другу и, в настоящем значении этого слова, ученику – капитану 2–го ранга М. П. Васильеву: «…Когда Рожественский пришел к Витте просить «Ермак», то он сказал с гордостью: «Кто бы теперь спас людей, унесенных в море?» (спасение 50 рыбаков в январе 1900 г. – В. Г.). Это все мне рассказывал Авелан. Рожественский при начале постройки ледокола был против этого. Все время говорил моей жене, чтобы она отсоветовала мне это дело. Как он будет относиться к ледоколу, я не знаю. Он человек вообще неверный и крайне изменчивый. Ни в какие разговоры об «Ермаке» я с ним не входил..» [43] 43
  С. О. Макаров. Документы. Т. II. С. 408.


[Закрыть]

По завершении спасательных работ З. П. Рожественский не преминул отметить заслуги ледокола в телеграмме С. О. Макарову из Аспэ: «Ермаку» и его доблестному командиру капитану 2–го ранга Васильеву «Апраксин» обязан спасением. В непроглядную снежную метель броненосец, обмотанный вытянутыми в струну цепями, стальными и пеньковыми тросами, прикреплявшими тысячу пятьсот квадратных фут пластырей, шел семь часов в струе «Ермака» ледяными полями между отдельными глыбами торосистого образования и каналом, пробитым в сплошном льду, и не одна цепь, ни один трос не были перерезаны льдом…»

Сознавал ли Зиновий Петрович некоторую двойственность своей позиции в отношении «Ермака» и его создателя С. О. Макарова? Вероятно, на этот вопрос можно ответить утвердительно. Но, как это бывало и бывает со многими людьми, делающими карьеру, сознание своей неправоты не вызвало у Рожественского особых угрызений совести. К его чести надо отметить, что он оказался весьма щепетильным в отношении наград за спасение броненосца. Дело в том, что в ГМШ сочли возможным по–своему пересмотреть списки лиц, представленных Рожественским к поощрению. Так, было отказано в награждении орденами Св. Станислава двум инженер– механикам ледокола «Ермак», существенно снижен размер денежного вознаграждения ближайшему помощнику Рожественского капитану 2–го ранга Бергштрессеру, оказался вовсе обойденным наградой командир броненосца «Полтава».

После нескольких безуспешных попыток восстановить справедливость возмущенный Зиновий Петрович обратился к С. О. Макарову: «Так как я уже имел счастье получить высочайшую благодарность, объявленную как в приказе, так и лично мне государем императором., то имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего превосходительства, чтобы из 1500 рублей, назначенных мне в награду… 500 рублей были прибавлены к вознаграждению капитана 2–го ранга Бергштрессера, а тысяча – выдана в вознаграждение командиру броненосца «Полтава» который пропущен в наградном списке…» [44] 44
  РГАВМФ. Ф. 1233. Oп. 1. Д. 11. Л. 114 об.


[Закрыть]

Справедливость тогда была восстановлена, и З. П. Рожественский со спокойной душой вернулся к своим непосредственным обязанностям по командованию Учебно–артиллерийским отрядом, который в мае 1900 г. готовился начать свою очередную кампанию.

Глава шестая
УЧЕБНЫЙ АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ОТРЯД

На летнее плавание 1900 г. в состав Учебного артиллерийского отряда были назначены броненосцы «Император Николай I», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Грейг», «Первенец», «Кремль», крейсер I ранга «Минин», минный крейсер «Воевода», канонерская лодка «Гроза» и три номерных миноносца. По тоннажу кораблей и численности личного состава отряд оставил позади прежние Практическую и Учебную эскадры Балтийского моря (1898 и 1899 гг.), которые в 1900 г. выродились в Учебно–практический отряд. З. П. Рожественский поднял контр–адмиральский флаг на «Минине». Этим старым крейсером, специально приспособленном для потребностей отряда, командовал капитан 1–го ранга Н. И. Небогатов – начальник Учебно–артиллерийской команды (опять же – преемник З. П. Рожественского) и флаг–капитан походного штаба командующего отрядом. По выбору Николая Ивановича (и, видимо, с ведома Рожественского) С. О. Макаров назначил на «Минин» нового старшего офицера – лейтенанта Н. П. Куроша.

Начало мая 1900 г. прошло в трудах по сосредоточению и вооружению кораблей отряда, техническое состояние которых оставляло желать лучшего. Броненосец «Адмирал Ушаков» пришлось поставить в док для замены двух погнутых лопастей гребного винта. Практически одновременно З. П. Рожественский, возмущаясь опозданием к началу кампании самого большого броненосца – «Император Николай I», был вынужден временно распределить его учеников по другим кораблям. 18 мая наконец отряд снялся с якоря и через день прибыл на Ревельский рейд, приступив к выполнению обширного «Плана обучения нижних чинов стрельбе».

На первом же выходе в море флагманский крейсер «Минин», увлекшись маневрированием, с полного хода налетел на банку Мидельгрунд и плотно сел на мель. К счастью, песчаное дно предохранило корабль от тяжелых повреждений. На следующий день после основательной разгрузки «Минин» был благополучно снят с мели соединенными буксирами «Сенявина» и «Ушакова».

«Планом обучения» предусматривались 3 ходовых дня в неделю, в каждый из них совершалось по два коротких выхода в море на стрельбу к острову Нарген. В остальные дни занятия и учения проводились на Ревельском рейде, где кроме вопросов применения артиллерии отрабатывали пожарные и водяные тревоги, хождение на шлюпках, корабельный десант и т. п. Тактический фон боевой подготовки отряда был сведен до минимума. Самоцелью являлось выполнение каждым учеником всех положенных ему уроков. Для этого в холодные дни учеников перевозили с корабля на корабль – к очередным системам орудий.

Постоянный состав экипажей всех кораблей отряда был сокращен для помещения обучаемых. Например, на «Адмирале Ушакове» оставалось 263 матроса и унтер–офицера из штатной команды и 183 ученика–комендора и гальванера, с трудом размещавшихся в помещениях броненосца. Всего в отряде на 2779 нижних чинов постоянного состава приходилось 1772 человека переменного [45] 45
  РГАВМФ. Ф. 471. Oп. 1. Д. 2081. Л. 243.


[Закрыть]. Несмотря на определенное разнообразие учений и большое количество стрельб, уровень боеготовности сравнительно современных броненосцев типа «Сенявин» с поступлением в отряд снизился: экипаж не отрабатывался как единое целое.

В незавидном состоянии на отряде была тактическая подготовка офицеров. Отсутствие или условность тактических упражнений и маневров в отряде дополнялись частыми перемещениями, превращавшими офицеров в своего рода «гастролеров». Такие важные элементы тактики, как отработка управления огнем при соответствующем боевом маневрировании кораблей, на отряде не практиковались. И это при том, что еще в 1892 г. начальник Учебно–артиллерийской команды капитан 2–го ранга В. Х. Иениш добился пересмотра программ. подготовки с целью приближения ее к условиям реального боя. Выдающийся артиллерист, автор «Тактической части морской артиллерии», В. Х. Иениш в обучении стремился добиться сочетания огня и маневра. Такое направление деятельности Учебно–артиллерийского отряда могло превратить его в тактическую школу для всего флота. Однако 7 сентября 1893 г. Виктор Христианович погиб вместе со всем экипажем броненосца «Русалка», которым он командовал в летнем плавании. После его гибели тактическое маневрирование на отряде было похоронено в потоке рутинных стрельб учеников–комендоров. И документы не сохранили попыток его возрождения со стороны З. П. Рожественского или Н. И. Небогатова.

Кампания 1900 г., как, впрочем, и предыдущая, проходила в напряженной борьбе З. П. Рожественского за исправность кораблей отряда. Частые поломки изношенных механизмов «Первенца», «Кремля» и номерных миноносцев раздражали адмирала. От быстроты исправлений поломок артиллерийского вооружения прямо зависел успех выполнения плана стрельбы. Зиновий Петрович, получив временную независимость от портового начальства, постоянно «бил в колокола», сообщая о недостатках на самый верх – начальникам ГМШ и ГУКиС. Он не постеснялся испортить отношения с командиром Ревельского порта, контр–адмиралом П. Н. Вульфом, проявлявшим формализм и медлительность в ремонтных работах.

Резкие выражения командующего отрядом по поводу состояния машин «Кремля» и броненосца «Император Николай I», прибывшего в Ревель только 30 июля, вызвали недовольство главного командира Кронштадтского порта С. О. Макарова. Создав комиссию для освидетельствования «перекошенной машины» «Николая» и проверив действительную скорость «Кремля», С. О. Макаров в докладе от 19 сентября 1900 г. пожаловался управляющему министерством на явное усугубление З. П. Рожественским имеющихся недостатков.

П. П. Тыртов приказал сообщить командующему отрядом; «Предлагаю ему на будущее время в своих докладах начальству пользоваться действительными фактами и проверенными сведениями, а не вымышленными, которые в действительности не подтверждаются». Павел Петрович был вынужден также сдерживать служебное рвение З. П. Рожественского, направлявшего строевые рапорты одновременно ему и генерал–адмиралу. Справедливо заметив, что это «увеличивает переписку», управляющий министерством потребовал рапортовать установленным порядком – через ГМШ на имя генерал–адмирала. Но это не остановило командующего: высшее начальство не должно было забывать о его плавании.

В 1900 г. на Учебно–артиллерийском отряде было проведено 2364 урока стрельбы, в том числе 1084 на ходу [46] 46
  РГАВМФ. Ф. 480. Oп. 1. Д. 1383. Л. 8.


[Закрыть]. С 5 по 7 сентября ученики /Экзаменовались комиссией под председательством контр–адмирала Ф. И. Амосова, которая отметила хорошее качество подготовки. Особенных успехов добились комендоры младшего класса, которые благодаря тщательному отбору (1000 человек из 7000) оказались сплошь грамотными и с отменным зрением.

Осенью 1900 г. Учебный артиллерийский отряд был реорганизован в отдельную часть с включением в него Артиллерийского офицерского класса (38 человек постоянного и 30 – перемятого состава), Артиллерийской школы для нижних чинов (132 человека постоянного состава, 920 учеников, 1000 вновь поступивших матросов) и судовых команд. Для офицеров, предназначенных в башенные и батарейные командиры, при отряде создали краткие артиллерийские курсы. Отряд готовил артиллерийских офицеров и квартирмейстеров для всего флота, а комендоров и гальванеров – для Балтийского флота и Сибирской флотилии [47] 47
  См. Продолжение свода морских постановлений – 1904 г. СПб., 1904. С. 28–29. Кн. 2.


[Закрыть]. Постоянным начальником отряда назначили З. П. Рожественского, а его помощником – Н. И. Небогатова.

Артиллерийское отделение МТК постоянно поручало Учебному артиллерийскому отряду испытания образцов артиллерийской техники. Среди них особое место на рубеже XIX‑XX веков занимали дальномеры. С1882 г. на вооружении флота состояли угломеры (микрометры) Люжоля, введенные благодаря энергии лейтенанта А. Я. Купреянова (в 1900 г. в чине капитана 1–го ранга командовал «Николаем I»). Для определения ими дистанции требовалось знание высоты рангоута корабля противника, а точность показаний была удовлетворительной в пределах 2–3 кбт. Усовершенствованный лейтенантам А. К. Мякишевым угломер Люжоля оставался «совершенно непригодным для больших дистанций» [48] 48
  РГАВМФ. Ф. 480. Oп. 1. Д. 1379. Л. 55. З. П. Рожественский считал т. н. «барабаны» A. K. Мякишева «полем добавочных погрешностей», но это мнение не разделялось большинством артиллеристов и флагманов.


[Закрыть], доступных орудиям 90–х гг. XIX в. В 1893 г. МТК заинтересовался принципиально новым дальномером – горизонтально–базисным, предложенным англичанами Барром и Струдом.

В кампании 1899 г. дальномер Барра и Струда испытывался в Учебном артиллерийском отряде и показал «прекрасные результаты». Однако решение управляющего министерством о расширенных испытаниях двух дальномеров в 1900 г. повисло в воздухе из‑за стремления ГУКиС добиться снижения изобретателями их стоимости. В кампаниях 1901 и 1902 гг. дальномеры Барра и Струда вновь испытывались в отряде и «вполне оправдали репутацию приборов лучшего назначения». Одновременно выяснилось, что дальномер, предложенный германской фирмой Цейса, неудобен и нуждается в доработке. Тем не менее настойчивость ГУКиС в экономии казенной копейки привела к преступному промедлению в принятии дальномера Барра и Струда на вооружение кораблей флота В 1903 г. он в очередной раз испытывался (!) в Учебно–артиллерийском отряде. К началу Русско–японской войны лишь на некоторых кораблях эскадры Тихого океана имелись единичные экземпляры дальномеров этой системы, прочно утвердившейся на всех броненосцах и крейсерах японского флота.

Аналогичная ситуация, напоминавшая судьбу отечественных радиостанций, сложилась с оптическими прицелами, впервые с успехом примененными американским флотом в испано-американской войне 1898 г. Волокита с выбором типа прицела (систем Мякишева, Гейслера, Апостоли, Перепелкина), вызванная нежеланием ГУКиС потратиться на приобретение готового или на отечественный опыт серийного производства, тянулась с 1899 по 1903 г. Отдельные экземпляры прицелов прошли испытания в отряде, но эти важнейшие приборы до войны успел получить единственный корабль флота—броненосец «Ослябя», к тому же опоздавший на театр военных действий…

В кампании 1902 г. на броненосцах «Адмирал Ушаков» и «Генерал–адмирал Апраксин» впервые применялись 47–мм. учебные стволы вместо прежних 37–мм, что позволяло в 2 раза увеличить дистанции учебных стрельб. Это новшество удалось осуществить благодаря настойчивости З. П. Рожественского, зато другие его важные предложения (о включении начальника отряда в МТК с совещательным голосом и о создании «инструментальной камеры» для выверки дальномерных приборов) так и остались на бумаге.

В 1902 г. новый старший артиллерист «Адмирала Ушакова» лейтенант А. А. Янович испытал установленные на броненосце приборы управления огнем системы Барра и Струда. Принятые в английском и японском флотах, эти приборы требовали завода механизма и были найдены слишком сложными и неудобными в эксплуатации по сравнению с отечественной системой Гейслера.

Своеобразной вершиной подготовки комендоров в Учебно-артиллерийском отряде являлись стрельбы на «относительно большие дистанции», которые в 1900–1902 гг. велись по земляным сооружениям на о. Карлос с 25–32 кбт. З. П. Рожественский полагал, что при этом легче оценивались результаты, чем при стрельбе по морской цели: вздымавшиеся снарядами земляные столбы были гораздо лучше видны по сравнению со всплесками падений в воду. Верное, но опасное заключение: во время войны с японцами русским пришлось стрелять именно по морским целям при нерешенности вопроса пристрелки, особенно эскадренной, и при чисто умозрительном представлении об эффективности своего огня.

В 1901 г. на отряде при стрельбе с дистанций 25–32 кбт. пристрелку начинали 120–мм. пушки, после чего все 254–мм. орудия в порядке номеров производили по одному выстрелу, за которыми следовал «беглый огонь». Такой способ стрельбы, удобный в пределах досягаемости патронных пушек, совершенно не годился для расстояний более 50 кбт. Опытов же стрельб на максимальную дальность 254–мм. орудий в Учебном артиллерийском отряде не производилось. Правда, это бы выглядело слишком «революционным» на фоне общепринятой практики эскадр Тихого океана и Черного моря, а также иностранных флотов того времени.

В августе 1901 г. отряд под флагом З. П. Рожественского принял участие в крупных «соединенных маневрах сухопутных войск и флота». Его корабли – крейсера «Минин» и «Память Азова», броненосцы «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Грейг» вместе с «Воеводой» и номерными миноносцами оперировали в проливе Бьеркезунд в составе «наступающей эскадры». Отряд после тщательной подготовки и тренировок спешно перевез и высадил войска и артиллерию 23–й пехотной дивизии, предварив их судовым десантом в количестве 766 человек.

Считая последний перспективным для высадки в первом эшелоне общевойскового десанта, З. П. Рожественский уделял особое внимание его подготовке и заслужил одобрение усомнившегося было в возможностях флота военного министра генерала А. Н. Куропаткина. Не менее важной была для Зиновия Петровича и похвала главнокомандующего войсками – великого князя Владимира Александровича, дяди Николая II. Император и сам присутствовал на маневрах, посетив «Минин» с императрицей в сопровождении высших чинов армии и флота. Мнение З. П. Рожественского о судовом десанте несомненно заслуживает внимания, хотя он и выступал противником выделения в составе флота морской пехоты. Зато перевозка русскими войск на боевых кораблях вместо транспортов порой вызывала удивление иностранных флагманов. Будущий противник Зиновия Петровича – японский адмирал Того – во время войны в Китае (1900 г.) обратил внимание на это обстоятельство, отметив для себя пренебрежительное отношение командования российской Тихоокеанской эскадры к боеготовности броненосцев и крейсеров.

В кампании 1902 г. З. П. Рожественскому представилась новая возможность отличиться перед царем: в июле ожидался визит в Ревель германского императора Вильгельма II, которого Николай II пытался поразить выучкой своего флота. Монархи поступали в духе взаимной любезности. Накануне, в августе 1901 г, Николай II присутствовал на маневрах германского флота с участием всех находившихся в его строю линейных сил – 9 эскадренных броненосцев и 4 броненосцев береговой обороны.

Таким образом, в июне – июле 1902 г. Учебный артиллерийский отряд, выполняя обычную программу стрельб, одновременно готовился к маневрам в присутствии двух императоров. Вильгельм II явился в Ревель 23 июля на яхте «Гогенцоллерн» в сопровождении крейсеров «Принц Генрих», «Ниобе» и миноносцев. Встреченный Николаем II на «Штандарте» у о. Нарген германский император под грохот салюта обошел внушительный строй кораблей на Ревельском рейде. Только Учебный артиллерийский отряд насчитывал 7 броненосцев, 2 броненосных крейсера, минный крейсер и 4 миноносца, на борту которых находилось 4700 офицеров и матросов. Кроме отряда в смотре участвовали яхты, крейсер «Светлана» и новые броненосцы «Победа» и «Ретвизан», превосходивший размерами и калибром главной артиллерии любой броненосец германского флота.

Назад к карточке книги "Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского"