Текст книги "Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского"
Автор книги: Владимир Грибовский
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Оперативный план адмирала Того был рассчитан начетверо суток и предусматривал выполнение семи последовательных ударов по русской эскадре на всем протяжении пути от о. Квельпарт до Владивостока. Дневные бои броненосцев и крейсеров (всего 4) по плану чередовались с ночными минными атаками. Основу тактического замысла японского адмирала составляло окружение противника раздельно маневрирующими боевыми отрядами, при этом отряды броненосцев и броненосных крейсеров должны были стремиться к охвату головы строя русских главных сил. Флагманские корабли русской эскадры Того предполагал вывести из строя сосредоточенным артиллерийским огнем со средних дистанций (25–35 кбт.). Маневрирование в бою подчинялось требованиям применения артиллерии, действие которой дополнялось стрельбой минами Уайтхеда с больших кораблей (с дистанций 10–15 кбт.) и минными атаками истребителей. Один отряд истребителей готовился выставить по курсу эскадры плавающие мины, а отряды миноносцев – к ночным минным атакам.
Накануне сражения адмирал Того собрал своих флагманов и командиров кораблей и ознакомил их с замыслом разгрома противника, высказав также общие взгляды на ведение боя. За исключением мыслей об «осторожности» и опасности потери «бдительности в мелочах», наставления японского флотоводца подозрительно напоминали известные «Рассуждения» покойного С. О. Макарова (например, «мы не наблюдаем повреждения вражеских кораблей, а наши потери всегда на виду», или «лучший способ защиты – нападение» и др.) [147] 147
См. Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мейдзи (далее – СВД), пер. с японск. Ч. IV. СПб., 1910, С. 4–5.
[Закрыть].
В отличие от своего оппонента, вице–адмирал З. П. Рожественский не только не собрал перед сражением совещания флагманов и капитанов, но и посчитал ненужным разработку какого‑либо тактического замысла так же, как и составление боевой инструкции. Днем 13 мая, уже на подходах к Корейскому проливу, эскадра единственный раз занималась эволюциями в полном составе. Однако ее довольно сложное маневрирование по сигналам двухфлажного свода не было доведено до конца и не завершилось разбором. Не доверявший своим подчиненным З. П. Рожественский стремился лично управлять движением каждого отряда с мостика «Князя Суворова».
Тактические указания были разбросаны в многочисленных приказах и циркулярах, изданных за все время плавания эскадры. Они дополнялись приказаниями командующего, переданными сигналами с флагманского броненосца накануне и в первый день сражения. Поставив эскадре целью достижение Владивостока «соединенными силами», З. П. Рожественский ограничился неопределенными указаниями о способах ведения боя, а некоторым отрядам поручил задания, не соответствующие предназначению составлявших эти отряды кораблей.
Из тактических указаний наиболее важными представляются следующие: при появлении неприятеля «…главные силы следуют на него для принятия боя, поддержанные III броненосным отрядом и отрядами крейсеров, и разведочным, которым предоставляется действовать самостоятельно, сообразуясь с условиями данного момента».«…В бою линейным кораблям обходить своих поврежденных и отставших передних мателотов… (если поврежден «Князь Суворов», флот должен следовать за «Александром», если поврежден Александр – за Бородино, далее… за «Орлом»); при этом «Александр», Бородино», «Орел» могут руководствоваться сигналами «Суворова», пока флаг командующего не перенесен или пока в командование не вступил младший флагман». Предполагалось, что сигналом будет указан номер корабля противника «от головного или правого фланга», по которому следует сосредоточить огонь всего отряда. В случае отсутствия сигнала огонь направляется по примеру флагмана.
Предоставление «полной свободы маневрирования» III броненосному отряду сводилось на нет указанием о том, что он «во всех случаях спешит присоединиться к главным силам». Аналогичная ситуация сложилась и с крейсерскими отрядами: буквально накануне сражения Разведывательный отряд и крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Монамах» получили задачу охранять транспорты. Наступательные же действия «Олега» и «Авроры» ограничивались приказанием оказывать помощь поврежденным броненосцам.
Немногочисленным миноносцам вместо атаки противника было предписано следить за флагманскими кораблями и в случае выхода последних из строя «спешить подойти, чтобы принять командующего и штаб».
Решение З. П. Рожественского оставить при эскадре четыре транспорта снизило эскадренную скорость и связало часть боевых кораблей охраной обоза. Командованием эскадры в централизованном порядке не были приняты и важнейшие меры по подготовке к бою: на кораблях оставались все гребные шлюпки, паровые и минные катера, обильная деревянная отделка рубок и внутренних помещений (на некоторых кораблях частично убрана решением их командиров). Окраска больших кораблей в черный цвет с желтыми трубами и шаровыми мачтами облегчала противнику наводку орудий. (По приказанию З. П. так перекрасили и бывшие ранее сплошь черными корабли Небогатова.)
Боевую устойчивость русских броненосцев снижала также их перегрузка не только углем (полный запас – в превышение нормального водоизмещения), но и водой, боеприпасами и различными расходными материалами. Радикально разгрузить корабли можно было приказом командующего, но такого приказа не появлялось.
Наиболее слабыми звеньями тактических взглядов командующего были «редкая» стрельба по дальномерам или с одиночными пристрелочными выстрелами и уменьшенная эскадренная скорость.
Отсюда – и пренебрежение к распределению кораблей по отрядам по скорости хода, что многими считалось важным еще до войны. Опираясь на поверхностную оценку опыта сражения в Желтом море (28 июля 1904 г.), З. П. Рожественский предполагал, что в столкновении с японским флотом (которому он заранее отдавал инициативу в маневрировании) эскадра не сможет одержать победы, даже понесет некоторые потери, но главные се силы все же достигнут Владивостока. Поэтому командующий более думал о том, как бы «проскочить» и «не растерять», упустив из виду, что сам по себе прорыв через Корейский пролив мог быть успешным только в случае одержания хотя бы частного успеха в сражении с японским флотом.
Предоставляя инициативу противнику, адмирал настолько стремился к ограничению самостоятельности подчиненных, что даже не назначил рандеву на случай разлучения своих отрядов в бою или во время ночных минных атак. «Рандеву же одно – Владивосток, – позднее говорил он, – об этом все знали».
О настроении Зиновия Петровича в решающей стадии операции отчасти можно судить по его мартовским и апрельским 1905 г. письмам жене. «Армия и флот опозорены. Гибель 2–й эскадры – небольшая надбавка к позору…» – писал он 2 марта от Мадагаскара. Письмо 31 марта от берегов Индокитая: «А нужен исход, хоть самый плачевный, считаю, что продолжение военных действий выразится все возрастающими по степени позора катастрофами… …Колонга я извел вконец – случается плачет… Многие болеют, хотя и держатся…» 16 апреля – из бухты Ван–Фонг «…Развалился я за 7 месяцев тропиков…» [148] 148
Смирнов М. И. Цусима (сражение в Корейском проливе 14 и 15 мая 1905 года), СПб., 1913. С. 63.
[Закрыть]
Таким образом, адмирал чувствовал себя нездоровым, размышлял о возможности катастрофы, а в Санкт–Петербург телеграфировал о замене. Впоследствии некоторые авторы упрекали его в отсутствии «гражданского мужества»: надо было доложить в столицу о невозможности решить задачу и необходимости остановить или вернуть эскадру.
Но мог ли он это сделать, сам вызвавшись ее вести? Да и возможности прорыва хотя бы частью сил во Владивосток командующий не исключал. Очевидно обратной дороги не было, и адмирал на эскадре оставался самим собой: резким, требовательным и скрытным начальником Узнав 11 мая о кончине своего старого товарища Дмитрия Густавовича Фелькерзама, Зиновий Петрович не оповестил об этом эскадру, а на «Ослябе» остался контр–адмиральский флаг покойного. Нельзя было подрывать моральный дух при прорыве. В то же время о смерти Фелькерзама не узнал и Н. И. Небогатое, ставший первым заместителем командующего, но не посвященный в планы последнего.
Глава десятая
ЦУСИМА
Эволюции 13 мая, занявшие около 4 часов времени, были предприняты с целью задержать подход эскадры к Цусимскому проливу, который З. П. Рожественский собирался форсировать в светлое время суток По воспоминаниям В. И. Семенова [149] 149
См. Ogasavara N. Life of Admiral Togo. Токуо. 1934. P. 325–327.
[Закрыть], адмирал назначил быть эскадре в средней точке ее пути Цусимском проливом в «полдень 14 мая», когда минные атаки противника были наименее вероятны. Таким образом, Зиновий Петрович считал наиболее опасным ослабление эскадры при прорыве ночными атаками многочисленных японских миноносцев и вполне сознательно предпочел дневной бой с главными силами – броненосцами и крейсерами адмирала Того.
В 16 час. 30 мин. 13 мая на «Князе Суворове» взвился сигнал: «Приготовиться к бою». Через полтора часа командующий сигналом приказал: «Завтра к рассвету иметь пары для полною хода».
Около 8 часов вечера эскадра миновала о. Квельпарт. Она шла в походном строю, имея броненосцы и большие крейсера в двух кильватерных колоннах: правую вел «Князь Суворов», левую – «Император Николай I». В кильватер 1–му броненосному отряду правил «Ослябя» под флагом покойного Д. Г. Фелькерзама, фактически II отрядом броненосцев командовал капитан 1–го ранга В. И. Бэр. Вслед за III броненосным отрядом контр–адмирал С. А. Энквист на «Олеге» вел «Аврору», «Дмитрия Донского» и «Владимира Мономаха». Между колоннами броненосных и крейсерского отрядов, несколько позади головных кораблей, держались транспорты «Анадырь» (на траверзе «Олега» и «Осляби»), «Иртыш», «Корея», плавмастерская «Камчатка» и буксиры «Свирь» и «Русь». Два последних шли по обе стороны «Анадыря». Впереди эскадры в строю клина шел разведывательный отряд – «Светлана» (брейд–вымпел капитана 1–го ранга СП. Шейна), «Алмаз» и «Урал». Снаружи колонн броненосцев, несколько правее и левее траверзов флагманских кораблей З. П. Рожественского и Н. И. Небогатова, держались «Жемчуг» и «Изумруд», при каждом из них состояла пара миноносцев 1–го отделения. При этом «Бедовый» и «Быстрый» следовали левее «Князя Суворова» (внутри строя), а «Буйный и «Бравый» – правее «Императора Николая I».
Пять миноносцев 2–го отделения шли вблизи колонны крейсеров адмирала Энквиста, тоже внутри строя. Позади эскадры – на левой раковине крейсерского и правой – 2–го броненосного отрядов – как бы самостоятельно следовали госпитальные суда «Орел» и «Кострома».
С вечера 12 мая и весь следующий день станции беспроволочного телеграфа на «Князе Суворове» и других кораблях принимали сигналы радиопереговоров крейсеров–разведчиков противника. Но сами русские, в соответствии с вполне обоснованным приказом З. П. Рожественского, соблюдали радиомолчание. Возле Квельпарта командир «Урала», шедшего вблизи «Князя Суворова», сигналом запросил разрешение сильной искрой своего мощного передатчика помешать японцам телеграфировать. На это последовал ответ адмирала: «Не мешать неприятельским разведчикам переговариваться». И это было правильно: у командующего не было оснований считать эскадру обнаруженной, а работа радиостанции «Урала» на излучение могла ее демаскировать.
Погода 13 мая немного побаловала моряков: тучи поредели, выглянуло солнце, но по морю стлалась густая мгла, которую не мог разогнать довольно сильный зюйд–вест. У Квельпарта эскадра вступила в ночь. При этом, если полное радиомолчание без сомнения соответствовало обстановке, то походный порядок явно не выдерживал критики. Корабли были затемнены, но шли с положенными ходовыми огнями, а госпитальные суда, оставаясь вблизи боевых кораблей, сияли ярким освещением, которое демаскировало всю эскадру, делая риск ее обнаружения близким к 100 %. Так вскоре и случилось…
«Ужин и чай у Адмирала (13 мая) прошли в напряженном состоянии», – вспоминал позднее флаг–капитан штаба Клапье де Колонг [150] 150
См. Письма З. П. Рожественского к О. Н. Рожественской. С. 30–52.
[Закрыть]. Далее он писал: «В ночь с 13 на 14 мая вряд ли кто спал; слишком очевидной была встреча с неприятелем в полном его составе. У всех вид напряженно–деловой, сосредоточенная заботливость, отрывистые и только необходимые распоряжения и сообщения. В кают–компании «Суворова» – тихий говор. Большинство офицеров на ногах, в заботе о состоянии своих частей. Прислуга – у орудий: полная боевая готовность. По всему кораблю отдельные группы стоящей и лежащей команды, тихо разговаривающих. Вестовые таинственно сообщают офицерам о появлении в жилой палубе крыс Завтрашний день определит судьбу каждому – вот смысл настроений».
«Не знаю, как на других судах, – вспоминал В. И. Семенов, – но на «Суворове» настроение было бодрое и хорошее. Чувствовалась некоторая озабоченность, но без суеты».
После горячего обсуждения возможностей прорыва Цусимским проливом офицеры флагманского броненосца разошлись по своим постам. Кое‑кто спал в кают–компании в готовности немедленно прибыть на свое место по боевому расписанию. Старший инженер–механик капитан Б. Вернандер жаловался В. И. Семенову на чрезмерный расход угля, который оказался плохого качества и время от времени возгорался в ямах.
З. П. Рожественский встретил ночь на переднем мостике. К 3–му часу утра командир В. В. Игнациус уговорил его поспать, и адмирал задремал там же, в кресле. Неистребимый оптимист Игнациус, зная, что его корабль, носивший самое почетное для всех военных России имя непобедимого генералиссимуса, будет главный мишенью противника, весело шутил с Семеновым, приглушая смех из опасения разбудить командующего.
Оба они, и Игнациус, и Семенов, не знали, что именно в это время – в 2 час. 45 мин. 14 мая – один из японских разведчиков – вспомогательный крейсер «Синано–Мару» – обнаружил
яркие огни госпитальных судов «Орел» и «Кострома», а вскоре различил и силуэты боевых кораблей российской эскадры.
В 4 час. 45 мин. адмирал Того на борту «Микасы» в бухте Мозампо получил радиограмму «Синано–Мару», которая содержала место и примерный курс долгожданного противника. Убедившись, что русские направляются в восточный проход Корейского пролива, который японцы называют Цусимским, Того в 6 час. 15 мин. вышел из Мозампо с тремя боевыми отрядами и пятью отрядами истребителей.
После восхода солнца погода несколько прояснилась, но горизонт оставался во мгле, видимость не превышала 6–7 миль. Свежеющий юго–западный ветер силой 3–4 балла развел волнение, которое особенно не мешало крупным кораблям, но заставило японского командующего отправить малые миноносцы в укрытие – в пролив между островами Цусима. От качки страдали истребители и даже малые крейсера, все это было на руку русским, повышая шансы на успех в бою главных сил, где их противник не имел явного превосходства, по крайней мере на бумаге.
С рассветом 14 мая «Светлана», «Алмаз» и «Урал», в соответствии с полученным накануне приказанием адмирала, ушли в хвост эскадры Семенов писал – для защиты с тыла транспортов. Сам Рожественский объяснил, что он перевел в тыл разведывательный отряд, «чтобы не стеснять перестроения эскадры из походного строя в боевой, когда в том явилась бы надобность» [151] 151
Семенов В. И. Указ. соч. С. 480.
[Закрыть].
Около 6 часов утра догнавший полным ходом голову эскадры «Урал» переполошил флагманский броненосец семафором об обнаружении в хвосте четырех неопознанных кораблей. С этого времени Зиновий Петрович был на ногах. Через 45 минут ему доложили об обнаружении силуэта какого‑то судна позади правого траверза. Вскоре выяснилось, что это ветеран японского флота крейсер 3–го класса «Идзуми», в прошлом – знаменитая эльсвикская «Эсмеральда». В 8 час. утра «Идзуми», шедший параллельным курсом с эскадрой, был всего в 50 кбт. от «Князя Суворова», на котором развернули в сторону противника кормовую 12–дюймовую башню («доставала» на 74 кбт.). Практически одновременно на всех кораблях, вслед за «Князем Суворовым», взлетели вверх стеньговые Андреевские флаги.
Неудивительно, что «Идзуми», ожидая наказания за дерзость, поспешил вильнуть вправо и стал удаляться. Однако японцам следовало бы заглянуть в святцы, так как русские не собирались стрелять, а подъем стеньговых флагов пока означал только праздничный день – день коронования императора Николая II и императрицы. Это был своего рода салют цезарю. «Ave caezar, morituri te salutant», – говорили гладиаторы в Древнем Риме – «Да здравствует император, идущие на смерть приветствуют тебя». Но те же парадные стеньговые флаги имели значение боевых, они в тот день уже не спускались, и многие корабли эскадры унесли их с собой на дно Японского моря.
Исчезновение «Идзуми» отнюдь не означало, что японцы потеряли след: с 9 час. 45 мин. российскую эскадру на дистанции 65–75 кбт. сопровождал отряд вице–адмирала Катаока – броненосец «Тин–Эн» и три крейсера типа «Мацусима». Это была наиболее слабая часть японского флота, и Катаока рисковал.
Вскоре после обнаружения этого отряда противника З. П. Рожественский решил перестроить эскадру из походного в боевой порядок, и во главе 1–го и 2–го броненосных отрядов 11–узловым ходом стал выдвигаться вперед с целью принять в кильватер 3–й броненосный отряд и отряд крейсеров. Около 11 час, когда перестроение еще не было окончено, с левого борта к эскадре на 40 кбт. приблизился 3–й японский боевой отряд в составе крейсеров «Касаги», «Титосе», «Отова» и «Нийтака». Приняв случайный выстрел из 152–мм. башни «Орла» за сигнал к открытию огня, «Ослябя», броненосцы 3–го отряда и «Князь Суворов» обстреляли японские крейсера и заставили их поспешно отойти. Стрельба русских кораблей, безрезультатная, как и ответный огонь противника, была остановлена сигналом З. П. Рожественского «не бросать снарядов».
Командующий эскадрой, отказавшись от тактической разведки, не воспользовался и удобным случаем для атаки подставленных под его удар слабых отрядов противника. Он посчитал это «побочным предприятием», не желая «увлечься погоней в сторону возможного нахождения главных сил японского флота». Рискованное выдвижение японцами своих крейсерских сил, включавших и устаревшие тихоходные корабли, осталось безнаказанным. В полдень, считая себя в центре Цусимского пролива и сохраняя 9–узловую скорость, русская эскадра повернула на курс норд–ост 23° – во Владивосток.
В 12 час 30 мин. З. П. Рожественский попытался выстроить строй фронта из 12 броненосцев, но в самом начале маневра отказался от его завершения: во мгле снова показались японские крейсера–разведчики. В результате сильнейший в эскадре 1–й отряд броненосцев двумя последовательными поворотами выстроился в кильватерную колонну несколько впереди и в 12–15 кбт. правее 2–го, 3–го броненосных и крейсерского отрядов.
Построение всех броненосцев в строй фронта угрожало опасностью быстрого охвата любого фланга противником, поэтому жалеть об отмене маневра не приходится. Но и две кильватерные колонны, построенные «уступом вправо», имели смысл только при стремлении к раздельному маневрированию отрядов, основанному на достоверной информации о противнике. Такой информацией З. П. Рожественский не располагал, поэтому внезапное появление японских броненосцев могло привести к частичному поражению русской эскадры.
Наибольшую угрозу для эскадры, естественно, представляли четыре японских броненосца, объединенные с крейсерами «Ниссин» и «Касуга» в 1–й боевой отряд под личным командованием Того. Этот отряд не имел подавляющего превосходства над русским 1–м отрядом Логичным решением для З. П. Рожественского было присоединение пятого быстроходного броненосца «Ослябя» – и атаковать броненосцы Того с выгодной для русских орудий дистанции (порядка 20–25 кбт). Тяжелое повреждение одного–двух линейных кораблей могло заставить японцев отказаться от продолжения боя. Однако русский командующий предпочел пассивный образ действий, а об опасности частичного разгрома подумал только после того, как «Сисой Великий» в 13 час. 15 мин. сигналом доложил об обнаружении главных сил японского флота, пересекавших курс эскадры справа налево в дистанции около 60 кбт.
Адмирал Того, уточнив боевой порядок противника, первоначально решил напасть на левую, ведомую «Ослябей» и более слабую его колошгу. Японские моряки хорошо различали русские корабли, выделявшиеся черными корпусами на фоне мглистого горизонта, и адмирал Того уверенно держал правее обнаруженного противника. В кильватер флагманскому «Микаса» правили «Сикисима», «Фудзи», «Асахи», «Касуга» и «Ниссин». Чуть правее и позади вице–адмирал Камимура вел 2–й боевой отряд – «Издумо» (флаг), «Адзума», «Токива», «Якумо», «Асама» и «Ивате».
В 13 час. 36 мин. на мачте «Микасы» взвился заранее приготовленный сигнал: «Судьба империи зависит от этого боя. Пусть каждый приложит все свои силы». Лавры Горацио Нельсона не давали покоя скромному японскому главнокомандующему.
Вскоре после разбора сигнала с «Сисоя Великого» японские броненосцы были обнаружены и с мостика «Князя Суворова». В кают–компании броненосца свободные от вахты офицеры заканчивали завтрак. Старший офицер капитан 2–го ранга А. П. Македонский (Базиль, вспомним поход) поднял бокал с шампанским и, призвав собравшихся «послужить Родине», закончил тост словами «За Россию!» Дружное «ура!» собравшихся там офицеров прервал сигнал боевой тревоги.
Учитывая печальный опыт 1–й эскадры Тихого океана, вицеадмирал Рожественский со штабом по тревоге перешел в боевую рубку. Кроме адмирала и флаг–капитана в ней находились флагманские штурманский и артиллерийский офицеры, 2 старших флаг–офицера – лейтенанты С. Д. Свербеев и Н. А. Крыжановский, и корабельные офицеры – командир, старшие штурман и артиллерист, мичман Б. Г. Шишкин, а также рулевой кондуктор, дальномерщики и матросы у переговорных труб и телефонов [152] 152
С эскадрой адмирала Рожественского. С. 49.
[Закрыть]. На флаг–офицеров возлагался контроль за флажным сигналопроизводством. Радиостанцией для управления в бою командующий пользоваться не планировал, ее приборы заранее укрыли в батарейной палубе. Характерно, что заведующему военно–морским отделом штаба в боевом расписании не нашлось достойного места. Поэтому капитан 2–го ранга В. Н. Семенов по собственной инициативе оказался на кормовом мостике. Флагманский корабельный инженер во время боя был расписан в операционном пункте броненосца. Эти штрихи хорошо дополняют характеристику аппарата управления, созданного командующим.
Уже в виду противника З. П. Рожественский осознал нелепость построения своей эскадры, обоснованно заподозрив японцев в намерении атаковать более слабые броненосцы 2–го и 3–го отрядов. В 13 час. 25 мин. по сигналу «Суворова» 1–й отряд, увеличив ход до 11 узлов, склонился влево, чтобы принять в кильватер «Ослябю». Двенадцати броненосным кораблям адмирала Того З. П. Рожественский решил противопоставить свои двенадцать броненосцев в одной кильватерной колонна. Предвидя бой левым бортом, он дважды приказал транспортам и крейсерам «держать правее». В 13 час. 30 мин. крейсера легли на курс норд– ост – 50° [153] 153
См. Русско–японская война Действия флота Документы, отд. IV. Кн. 3. Вып. 4. СПб, 1914. С. 24.
[Закрыть]. Одновременно «Блестящему» и «Безупречному» было приказано держаться при крейсере «Олег», а несколько ранее контр–адмирал О. А. Энквист направил «Бодрый», «Громкий» и «Грозный» в распоряжение «Светланы». В сочетании с приказами о закреплении эсминцев за флагманскими кораблями эти распоряжения окончательно раздробили миноносные силы эскадры и исключили всякую возможность применения их для совместной дневной торпедной атаки. Вспомним, что эта возможность слабо, но просматривалась в тактических документах штаба эскадры, изданных во время похода.
Итак, на виду у главных сил противника российский адмирал поспешно перестраивал свои эскадренные броненосцы, отведя крейсерам роли защитников ненужных транспортов, а эсминцам – посыльных и спасательных судов. Быстроходные «Жемчуг» и «Изумруд», которые по замыслу Рожественского должны были защищать броненосцы от минных атак противника (от японцев их ожидали!), оказались репетичными кораблями, а скорее – наблюдателями сражения. Между тем они могли лидировать эсминцы в атаках, а для репетичного корабля командующему более других подходил «Алмаз».
Правда, и японские крейсерские отряды не проявили инициативы в духе командующего Соединенным флотом. Очистив поле сражения главным силам, вице–адмиралы Дева и Катаока, контр–адмиралы Уриу и Того–младший начали нерешительные маневры захождения в тыл русской эскадре – к транспортам, явно не торопясь сблизиться и открыть огонь.
В истории установилось мнение, что японцы к маю 1905 г. хорошо знали сильные и слабые стороны своего противника и поэтому действовали наверняка. Однако их действия говорят о другом: флагманы Соединенного флота держались с большой осторожностью, ставя свои последующие решения в зависимость от результатов первого огневого соприкосновения. Превосходство русской эскадры в тяжелой артиллерии явно внушало им опасения.
В 13 час. 40 мин. 1–й и 2–й боевые отряды японцев вслед за «Микасой» пересекли курс русским и оказались на 4 румба впереди левого траверза «Суворова». Не желая расходиться контркурсами, что привело бы к кратковременному бою без решительных результатов, адмирал Того решил повернуть на параллельный курс русской эскадре и нанести главный удар по ее головным кораблям [154] 154
См. Русско–японская война Действия флота Документы, отд. IV. Кн. 3. Вып. 1. С. 1–2.
[Закрыть]. На подобный случай японским флотом был хорошо отработан поворот «все вдруг», после которого концевой корабль с младшим флагманом на борту становился во главе колонны. Вероятно, японский командующий так бы и поступил, атакуя 8 кораблей 2–го и 3–го броненосных отрядов, но, увидев, что в голову русской эскадры выдвигаются четыре сильных корабля типа «Бородино», не решился противопоставить им свои броненосные крейсера [155] 155
См. Хронологический перечень… С. 199.
[Закрыть]. Того решил повернуть последовательно, сознательно рискуя вводить в бой свои корабли по частям в целях сохранения выгодной позиции на
носовых курсовых углах противника. В 13 час. 45 мин. в дистанции всего 40 кбт. от «Суворова» «Микаса» начал поворот влево на курс норд–ост – 67°. Следуя своему адмиралу, за ним практически в одной точке поворачивали «Сикисима» и другие броненосцы и крейсера. Основная опасность этого маневра для японцев заключалась в том, что корабли вводились в бой по очереди; поворот почти на обратный курс 1–го боевого отряда, заслонившего к тому же отряд Камимуры, занял около 10 минут. Концевые японские броненосные крейсера смогли бы открыть огонь только через 15 минут после поворота «Микасы». В такой обстановке русским было выгодно атаковать противника, используя высокую скорость головных броненосцев для быстрого сближения со сдвоенной японской колонной на дистанцию прямого выстрела бронебойными снарядами. Атаку могли поддержать и сравнительно тихоходные броненосцы 2–го и 3–го отрядов, маневрируя по способности. Учитывая строгую централизацию управления, основанием для подобного образа действий мог послужить только сигнал Рожественского на «Суворове», подкрепленный его же маневром. Командующий эскадрой, стремясь сохранить громоздкую кильватерную колонну, избрал иной – крайне неудачный – вариант первого удара. В 13 час. 49 мин., когда «Микаса» и «Сикисима» уже лежали на новом курсе, З. П. Рожественский приказал открыть огонь по японскому флагманскому кораблю. По команде с мостика лейтенант Б. А. Данчич начал пристрелку из левой носовой 152–мм. башни «Суворова» с дистанции 32 кбт. Первый же снаряд упал всего в 20 метрах от кормы «Микаса». За «Суворовым» открывали огонь и другие русские корабли. Одновременно флагманский броненосец лег на курс норд–ост – 23° и уменьшил ход до 9 узлов, подняв сигнал «2–му броненосному отряду вступить в кильватер 1–му отряду броненосцев» [156] 156
Wilson Х. В. Battleships in Action. Vol. 1. P. 247.
[Закрыть]. Не исключено, что первые выстрелы по броненосцам Того в начале боя произвел «Ослябя», оказавшийся ближе всех к противнику.
Рожественский и после сражения считал, что поставил эскадру в выгодные условия для нанесения первого удара: в течение 10 минут все 12 кораблей колонны якобы могли держать под огнем точку поворота японской боевой линии на дистанциях всего от 32 до 42,5 кабельтовых [157] 157
См. Westwood J. N. Witnesses ofTsushimaToldo, Tallahassee, 1970. P. 178–179.
[Закрыть].
На самом деле даже с мостика «Суворова» было видно, что «Ослябя» еще находится правее створа его мачт: маневр перестроения был далек от завершения. «Орел» не успел обогнать «Ослябю» и оставался на его правом траверзе. Чтобы пропустить «Орла», флагманский корабль 2–го отряда уменьшил, а потом и застопорил ход, подвернув вправо и подставив противнику свой высокий борт.
Следующие за «Ослябей» мателоты уменьшали ход, отворачивая вправо и влево во избежание столкновений – в русской боевой линии возникло замешательство, отмеченное также и противником. Беспорядочный строй с частым изменением курса и скорости, крайне невыгодный – острый – курсовой угол головы строя противника – все это отрицательно сказалось на эффективности огня русской эскадры. Кроме того, Рожественский не мог не знать, что эскадренная стрельба по одной цели его кораблями не отработана. Распределения же целей сделано не было. Хотя специального сигнала о сосредоточении огня по головному на «Суворове» поднято не было, командиры кораблей, следуя ранее изданным приказам и примеру флагмана, пытались стрелять по «Микасе». Дистанция до него от концевых кораблей русской колонны была не менее 50–55 кбт.
Сразу вслед за «Суворовым», не дожидаясь, пока флагман покажет расстояние, огонь по «Микасе» открыли «Император Александр III», «Бородино» и «Ослябя». «Орел» с некоторым опозданием, вызванным маневрированием для занятия своего места в строю, также начал пристрелку по «Микасе», но последний вскоре вышел из угла обстрела его кормовых 305–мм. и 152–мм. башен, которые перенесли огонь на ближайший в строю трехтрубный крейсер.
По «Микасе» открыли огонь «Генерал–адмирал Апраксин» – с 54 кбт. и, возможно, «Наварин» из носовой башни, так как невыгодный курсовой угол в первые 40 мин. боя не позволял ввести в действие его 152–мм. батарею и кормовую 305–мм. башню. «Сисой Великий» в 13 час. 53 мин. из 305–мм. орудий носовой башни начал стрельбу по «Касуге», а потом по «Ниссину», эти же корабли стали и целями «Адмирала Сенявина». Очевидно, концевой корабль 3–го броненосного отряда – «Адмирал Ушаков» – также выбрал себе ближайшую цель. Диспозиция эскадры оказалась настолько «выгодной», что «Адмирал Нахимов» и «Николай I» в первые 10–15 минут боя вообще не стреляли – противник оказался недосягаем для их старых орудий. «Нахимов» открыл огонь по «Микасе», когда дистанция сократилась до 42 каб., но вскоре был вынужден перенести его на ближайший к траверзу крейсер.
Таким образом, из 49 орудий русских броненосцев калибра 203 и 305 мм. огонь могли вести только 37, из них примерно 20 стреляли по «Микасе», ставшему мишенью и для части 152–мм. артиллерии пяти головных кораблей. Японский флагманский броненосец временами скрывался за стеной всплесков тяжелых снарядов, но русские артиллерийские офицеры не могли различить падений «своих» снарядов и корректировать стрельбу. Большинство кораблей поэтому стреляли с установками прицела по дальномеру, что не обеспечивало достаточной точности.
