Текст книги "Бог одержимых"

Автор книги: Владимир Яценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

   Помимо дистанционных средств наблюдения «Порту» располагает тремя челноками и шестью пилотами.

   Едва один из датчиков доложит на центральный процессор о чём-то интересном, как звучит сигнал тревоги, и кто-то из нашей шестёрки рвётся к лунной поверхности, чтобы вручную взять образцы или просто посмотреть, из-за чего всполошился компьютер.

   Что за ценности мы поднимаем с поверхности Луны, нам, разумеется, не докладывают. С нами вообще мало кто разговаривает: для обслуги мы – чужаки-наёмники. Ещё бы: у них, постоянных, контракт на сто лет вперёд; работой обеспечено всё семейство, чуть ли не до пятого колена.

   А мы – так, перекати-поле. Сегодня – пилот, завтра – дублёр, послезавтра – ещё один неудачник в очереди для безработных. И если в твоём послужном списке числится утерянный челнок, то в эту очередь лучше не становиться. Независимо от причин потери...

   Учёный люд нас, извозчиков, тоже не шибко жалует. Для них мы – рабочая скотинка, откликающаяся на команды: «сбегай» и «принеси». А может, это я им просто так завидую. У них за плечами космокультура нескольких поколений. Все, как один – потомки обслуги Хьюстона и Байконура...

   «Трудовые династии»... чтоб им пусто было!

   Но, судя по двум аварийным модулям, которые Администрация не пожалела для удобств моей зимовки, какая-то польза в наших трофеях всё-таки была.

   Вылет к мегалиту для меня был всего лишь частью работы; той самой, которая в итоге позволит вернуться к невесте не только с цветами...

   Уж очень хочется достатка. Мне уже за тридцать. Благодаря здоровью и терпению удалось три года назад завербоваться на космическую верфь обычным литейщиком. Как-то получилось освоить работу разносчика: ракетный ранец за плечами и кубовая ёмкость с основным строительным материалом – водой. Ни одной аварии за двести пятьдесят вахт! Заметили. Оценили.

   Доверили работу на челноке. Быстро освоился, да так и остался пилотом. Глазомер, чутьё, реакция... Но, думаю, главное качество – аккуратность до тошноты. Главное – порядок! Тогда и аварий никаких не будет...

   Наверное, потому и взяли в экспедицию.

   Только, похоже, отлетался я. Забыл обо мне Господь. Что ж, сам виноват. Повадился кувшин по воду ходить...

   Прошли почти сутки.

   Как и предполагалось, устроился я с большими удобствами: жилой купол служил спальней, кабинетом и кухней. Воздуха мне бы хватило на полгода, пищи – на год, воды было вдоволь.

   Все эксперименты с разрядкой аккумуляторов я отложил до восхода Солнца, предпочитая доверять народной мудрости: «утро вечера мудрее».

   Я выспался, поел, выкупался и ещё раз поспал. Потом прослушал наставления начальства и рекомендации учёных, несколько раз «прокрутил» пожелания братьев-пилотов и прикрепил к планшету на стене фотографию девушки, на которой скоро женюсь. В общем, вдумчиво входил в роль зимовщика.

   Только когда по моим расчётам начался восход Солнца, я надел скафандр, откачал воздух из шлюза и вышел на поверхность Луны.

***

   Ага! Вышло, наконец. Осматривается.

   И столько хлопот ради такого смешного создания?

   Правда, что-то там послышалось мне, в окрике. Что-то особенное. Какие-то и впрямь большие дела... Да мне-то что? Пусть силу сольёт и проваливает...

   Впрочем, нет. Пусть остаётся.

   Лучше я сам свалю отсюда.

   Ух, ты! Светило поднимается. Может, хватит силы, чтоб выбраться? Много ли аспиду нужно: кожу хотя бы на треть от мусора освободить. Если получится, приму силу прямо от звезды. И тогда...

   Первым делом на Край. Все ведь там. На самом гребне создающейся Вселенной. Между чем-то и ничем.

   Да! Затосковал я здесь. Три миллиарда... с ума сойти!!! Зато там оторвусь по полной...

   А медлительность Мыслящему не прощу.

   Ни ему, ни его Создателю.

***

   Здесь ничего не изменилось: звёздный купол и мрачная, чёрная плоскость под ним.

   Я не спеша прогулялся к дальнему модулю, проверил зарядку аккумуляторов – в каждом норма. Отлично. Потом проверил зарядку ящиков на ближнем модуле. Тоже норма.

   Посмотрел на восточный горизонт – ничего. Потом на западный... да! Тут было на что взглянуть!

   Солнце, всё ещё прячущееся за восточной горной грядой, уже успело осветить стенки кратеров далеко на западе и часть поверхности примерно в километре от меня. Сверкающие языки серебряного пламени ползли, извиваясь, в мою сторону, и в этих изгибах чувствовалась злая, тревожная неправильность.

   Движение Солнца на лунном небе незаметное. Шутка ли – восход длится почти час! Это вам не Земля, где солнышко, будто мячик от пинг-понга, подпрыгивает по утрам: «Здрасьте! Заждались?»

   Языки пламени тянулись ко мне по поверхности значительно быстрее, чем следовало. Приглядевшись, я понял, в чём тут фокус: из-под лунного грунта – кремнистого праха – навстречу солнечному теплу приподнималось что-то живое. Едва Солнце показало свой огненный край над вершиной дальней гряды, как волна этих преобразований докатилась до места, где я стоял. Меня приподняло, челнок дрогнул...

   Я помчался к челноку – ближайшей высокой точке. В секунду взлетел на самый верх своей корзины и посмотрел на восток: граница тени съёживалась, жалась к горам, а площадь по-прежнему приподнимающих грунт брустверов зауживалась.

   Когда через минуту я обвёл взглядом весь горизонт, то сомнений больше не оставалось: я находился почти в самом центре замысловатого лабиринта. Вал с четверть метра высотой расположился вокруг меня раскручивающейся спиралью метров триста в диаметре. Меня удивило, что мегалит был заметно в стороне от центра спирали. Стало интересно: точка, в которой скорость разрядки аккумуляторов максимальна, лежит ближе к мегалиту или к центру спирали? Только необходимости носить для этого тяжести, конечно же, не было. Наверное, всё-таки ночью я был немного не в себе.

   В ближнем модуле я разыскал переносной фонарь и вытащил из него батарею. Потом повторил свой трюк с пробником. Вроде бы всё получалось: индикатор заряда показывал разряд по мере приближения к наружному витку только что приподнявшегося из грунта бруствера.

   Тогда я вытащил из запасника модуля набор вешек – двадцать сверкающих хромом штырей метровой длины. Для чего они были предназначены, я наверняка когда-то знал: готовили нас основательно. Сейчас уже не помню. Но, думаю, для чего-то подобного.

   Я легко нашёл границу, перешагнув которую, батарея начинала активно разряжаться. Я сделал шаг назад, на полметра утопил вешку в реголит и пошёл столбить участок.

   Через час кончились вешки. До завершения периметра было ещё далеко, но уже было понятно, что граница идёт параллельно наружному валу лабиринта. Пройдя примерно треть полной дуги, я оказался далеко в стороне от своего посёлка.

   Не долго думая, отсоединил батарею от кабеля пробника, и положил её на грунт. Совершенно незачем было идти по краю границы. Валы лабиринта никак не препятствовали движению. Терять заряд на батарее не хотелось. Вот я её и оставил, решив идти напрямик.

   В дальнем модуле я разжился новой порцией вешек и с твёрдым намерением расходовать их поэкономнее вернулся к батарее. Она была разряжена.

   Я почувствовал обиду: как же так? Я тут стараюсь, а эта тварь моё электричество пьёт?

   Возникал вопрос: спираль – это часть мегалита или что-то другое? Тогда кто или что из них «ест» моё электричество?

   Без оглядки на мои блестящие вешки...

   Ничего без присмотра оставить нельзя!

   Потом мне пришло в голову, что граница моя всё-таки условна. Ток разряда снаружи периметра мал, но не равен нулю. Пока я ходил, батарея и разрядилась.

   Ладно. Я ведь ещё раз сходить могу...

   Я вернулся к ближнему модулю и поставил батарею на зарядку. Потому что порядок должен быть.

   Но пока дошёл до дальнего модуля за вторым фонарём, я сообразил, что глупо суетиться между модулями с разряженными батареями. Зачем? Если я могу взять фрагмент солнечной панели, развернуть её у себя над головой и постоянно подпитывать прибор.

   Модернизация много времени не заняла. Уже через два часа я оказался возле последней вешки и был полностью готов продолжить работу.

   У меня ничего не получилось.

   Батарея, подключённая к источнику тока, не разряжалась.

***

   Ничего не понимаю.

   Это оно мне знаки какие-то подаёт? Зачем?

   Мне ведь всё равно. И всё, о чём кричал Отец, мной уже исполнено. Правда, в ларце я только до этого места и успел дослушать: как мыслящее коллоидное мне энергию принесёт. А потом меня ловушкой прищемило. Что дальше будет, мне неизвестно. Но сейчас я точно знаю, что нужны мне только эти ёмкости с плещущейся через край силой. И всё.

   А оно ходит по кругу со своей леечкой, аппетит раздразнивает. Ну, погоди. Ведь всё равно принесёшь... Как предписано. Как суждено. В соответствии с планом твоего Создателя. А я уж отыграюсь. Меня-то в плане вашем нет и быть не может!

   О! Что-то новенькое. Зачем оно источником силу пометило? Или оно думает этими шалостями меня к силе не пустить? Это после трёх миллиардов лет заключения?! Вот, значит, какой разговор... Ну, погоди!

***

   Я отключил солнечную панель, сделал шаг внутрь периметра – разрядка пошла. Не сходя с места, тут же, в опасной для заряда зоне подключил к батарее солнечную панель... всё. Разряда нет.

   Но тогда получалось... что я свободен?!

   Позабыв о вешках, я помчался к ближнему модулю, подключил солнечную панель и пробник к аккумулятору, стянул его с поддона. «Эх-х!», и, как сутки назад, двинулся с ним в сторону челнока.

   Я совершенно не удивился, когда при пересечении отмеченной границы индикатор заряда даже не дрогнул. По всему выходило, что подключение к аккумулятору источника тока сдерживает аппетиты мегалита.

   – В чём дело? – рискуя сбить дыхание, произнёс я вслух. – Брезгуешь электричеством от генератора?

   Я добрёл до челнока, установил аккумулятор и подключил бортовую цепь к солнечной панели.

   Прошла минута, вторая... а я всё никак не мог отдышаться. Я ждал десять минут! Разрядки не было. Выходит, мегалит не разряжал батареи скафандра не потому, что они из платины, а потому, что они в непрерывной зарядке. Аккумулятор вместе с источником тока – неприкасаем. Наверное, по этому поводу будет, о чём поразмыслить учёному люду. Ну, а я всего лишь пилот. И всё, что меня интересует, – это возможность заменить аккумуляторы и взлететь.

   Топливо доберу из модулей: наверняка у них в баках что-то осталось. Потом всё здесь убрать, работу с вешками, конечно, закончить... ближний модуль, наверное, отодвинуть к дальнему. Купол к ним передвинуть...

   Ох, как сердце пело!

   «До полюса мне, конечно, не долететь, – думал я. – Но до семидесятой широты доберусь точно. А если не форсировать двигатель, то, возможно, и выше. Да на восьмидесятой они каждый час на связи. Меня там, в приполярной зоне, в два счёта подберут! Господи! Да я уже сегодня смогу увидеть ребят, Алёнку... Всё, Господи, клянусь: как увижу, скажу ей. Сразу. Не откладывая. Кто бы ни стоял рядом! И будь что будет. Господи, только выпусти меня отсюда!»

   Потом я подумал, что, по всему выходит: я – герой!

   А почему нет? Мегалит нашёл, тварь какую-то обнаружил, чудом вот спасся...

   На третьей ходке мой окрик «эх» прозвучал хрипом вороны. Ящик стал и вовсе неподъёмным. Я так выбился из сил, что с последним аккумулятором пришлось даже на несколько минут остановиться посередине пути. Пот ел глаза, но было смешно: я – первый грузчик на обратной стороне Луны!

   Когда всё было сделано – рубашка была мокрой, а стекло шлема запотело, но я был счастлив: фотография Алёны осталась в куполе, на планшете. Если бы не моя предусмотрительность, она бы наверняка испортилась...

   Но на немедленный взлёт я всё-таки не решился... Прежде всего, следовало отодвинуть от дюз разряженные аккумуляторы.

   Более того, надо развернуть солнечную панель и подключить АБ на зарядку. Пусть себе... Сюда-то к мегалиту точно ещё не одна экскурсия будет. Посёлок развернут...

   У меня даже перехватило дыхание: так я же и основал этот посёлок! Пожизненный контракт обеспечен. Вот это да! Теперь я богатый человек! Основатель лунного посёлка, и не где-нибудь – рядом с артефактом!

   Ты всё-таки не забыл обо мне, Господи!

   Я ещё где-то час потратил на переноску и складирование аккумуляторов. Зато теперь ничто не мешало насладиться победой. Я решил сначала убрать от опасного места челнок, а потом всё-таки привести в порядок жильё и территорию.

   Я забрался в кресло, пристегнулся и включил зажигание... Ага! Как же... Полетел один... Не веря себе, я повторял попытки запитать нагреватель...

   Так в морозное зимнее утро водитель терзает стартер в безнадёжной попытке «разбудить» двигатель. Только у него хоть стартер крутит! А у меня – нулевая реакция на консоли управления. Мне и спускаться не нужно, чтобы проверить. И так ясно: аккумуляторы были вновь полностью разряжены.

   Я был уничтожен. Меня вновь обвели вокруг пальца.

   – Негодяй!!!

   Внезапно горизонт накренился. Корзина опрокинулась, и я повис на ремнях...

***

   Свобода! Как прекрасен миг её обретения!

   Скоро я буду дома, на Краю... только долги раздам. А то что-то много «умных» за это время тут развелось...

   Вот оно, в своём устройстве копошится. Хитрости Отца позавидуешь. Конечно, коллоидный разум несравнимо гибче твёрдых схем. Да и ёмкость вполне на уровне. Уязвимость конструкции уравновешивается числом особей и быстрым воспроизводством... Стадо!

   Ага! Теперь понятно, почему Он лишил своё отродье слуха: ведь двуногое – результат эволюции. А низшим, промежуточным ступеням слух не нужен. Даже вреден. Прислушиваясь к окрику Отца, они не будут мутировать, передавая свои гены всё более совершенным заготовкам...

   Что ж. Надеюсь, двуногое тоже планировалось промежуточным звеном. А теперь будет последним. Вершина эволюции – ха-ха! Коллоид в скорлупе!

   Здесь и здесь... и вот так...

   Всё. Теперь и он может слышать застывший окрик своего Создателя. Вот такая им обоим от меня «шутка».

***

   Сквозь прутья арматуры я увидел, как ослепительно сверкающее тело убывающей спиралью взмыло в чёрное небо, несколько раз обернулось вокруг себя, будто пробуя силы, потом завертелось всё быстрее и быстрее. Вскоре размытые очертания потускнели, а ещё через секунду всё исчезло.

   Я выбрался из корзины и осмотрелся.

   Валун оставался на месте, а вот лабиринта-бруствера не было. Впрочем, если приглядеться, то какие-то остатки спирали ещё можно было разглядеть. Но только если знать, что должен увидеть.

   – Ну, вот! Улетела птичка, – сказал я себе, нисколько не сомневаясь, что всё это мне только померещилось.

   Наверное, только поэтому позволил себе добавить:

   – Скотина, мог бы и на место челнок поставить...

   То, что список участников поубавился, обнадёживало. Если исчезла тварь, которая кормилась зарядом моих аккумуляторов, то, пожалуй, у меня вновь появилась возможность выбраться отсюда самостоятельно. И узнаю я это очень быстро.

   Тело уже болело от этой физкультуры. Но делать нечего, придётся повторить эксперимент: обойти пару кругов вокруг мегалита с заряженной батареей. Если разрядки не будет – рискну последней группой аккумуляторов. Ну, а если виновник моих бед – всё-таки мегалит, то пойду спать.

   Буду ждать прилёта спасательной команды.

   Я осмотрел упавшую на бок корзину. Поднять её будет не просто. Но можно. Домкрат есть. В качестве промежуточных опор использовать разряженные аккумуляторы... да, пожалуй, я сумею установить челнок носом к зениту.

   Так что главное – это всё-таки понять, остались ли ещё претенденты на мою зарядку?

   Я двинулся прочь от лежащего на боку челнока, подошёл к мегалиту и привычно поставил ногу на его слепую зеркальную поверхность....

   ... Я ведь только шёл к аварийному модулю. Там на подзарядке стояли два фонаря. Вы должны помнить... порядок...

   ... Я поставил ногу на отполированную поверхность мегалита и понял, что всё изменилось. Что всё не такое, каким кажется.

   Нет. Не так!

   Всё именно такое, каким бы я хотел, чтобы оно было!

   Ощущения были незнакомыми, но странно понятными... как если поднимаешься по лестнице в младшей школе, куда не заходил уже двадцать лет. Вторую жизнь, считай, прожил, и рост не тот, и вес... а ощущения живы. Запахи, звуки, эхо шагов, голоса... Утраченная память, забытая радость, ощущение сопричастности, вкус надежды... Странно всё это.

   Я снял ногу с мегалита и склонил голову.

   Я видел зеркальную поверхность истины. Видел границу праха, который сумел обнять эту истину, но не выпачкать её. Смотрел на ботинки скафандра...

   Как-то сразу стало понятно, что сотни и тысячи веков вели мою расу именно сюда. Вот к этому самому месту.

   К выходу из тупика.

   Что мне остаётся только сделать шаг и принять истину, которая здесь ждала нас всех несчётное число лет. И я сделаю этот шаг. Я готов к этому шагу. Но чуть позже...

   Вот только вернусь на минутку под купол.

   Мне обязательно нужно принять душ, переодеться и взять с собой фотографию Алёнки. Пусть она будет со мной...

   Потому что во всём должен быть порядок.

ЭФФЕКТ ОДУВАНЧИКА

   Туман только начал откладывать бисер, когда Захар вышел на палубу. За спиной остались терпкий дух сажи остывшего очага и сладкое посапывание Кристины, оторваться от жаркого бока которой было совсем непросто. Но Захару хотелось порадовать жену свежей рыбой... настоящей, ловленной рыбой, а не синтезированной из воздуха манной, с запахом ванили и мёда.

   Стараясь не шуметь, Захар прокрался к трапу и спустился на влажный, укусивший холодом песок. Стало и вовсе зябко. Неизменная темнота ночи сегодня особенно давила, и Захару пришлось расширить диапазон зрения, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в чернильной мгле. Изо рта вырывались невесомые комки пара, штанины потяжелели, наждаком обдирая щиколотки на каждом шагу.

   Баркас уже четверть года стоял в глубине пляжа под защитой высоких дюн, надёжно укрывших судно от ветра. А шлюпку Захар перетащил к берегу только вчера: вёсла, уключины, рыболовные снасти, дубинка... всё такое древнее – даже дикое... и такое нужное для справедливой охоты, когда рыбак и его жертва находятся в равных условиях и не вправе обижаться друг на друга. Только в этом случае уха будет вкусной, а обжаренная в кунжуте рыба порадует хрустящей корочкой и тающей плотью. Кулинария начинается с охоты. И если стартовать «неправильно» – рвотный привкус страха и ненависти не выведешь никаким маринадом.

   Захар придирчиво осмотрел снаряжение: сеть, петля, поплавок... приоткрыл короб со снулыми карасиками. Мелюзгу он ещё вечером наловил с берега на удочку. Добыча «не ахти» – с ладонь и до жути костлявая, зато отличная приманка для хищника.

   Улыбнувшись предвкушению схватки, Захар решительно столкнул лодку и ловко запрыгнул в неё, лишь по колено замочив ноги.

   Шлюпка, легонько покачиваясь, развернулась носом к берегу, но Захар, отжав штанины и отряхнув песок, взялся за вёсла и выправил направление. Вскоре белёсая полоса прибоя вместе с тысячелетним стоном гибнущих волн растворилась в фиолетовом мраке. Пропитанный йодом и гниющими водорослями болотистый дух моря теперь был плотен и осязаем, он обступал со всех сторон, настороженно разглядывая охотника и его орудия.

   С каждым махом вёсел Захар всё больше чувствовал пробуждение первобытной радости от единения с природой. Он хотел накормить женщину и гордился своим желанием. В эти минуты он – рыбак, добывающий пищу из сложного узора живого в мёртвом, когда свет кормит клетку, клетка – креветку, которую кушает рыба, чтобы украсить собой обеденный стол человека. Как сто лет назад и тысячу... как повелось от начала времён.

   Спустя полчаса интенсивной гребли Захар поднял вёсла, уложил вдоль борта и прихватил их штертами. Только потом «осмотрелся». Это было не совсем по правилам, но ведь и рыба в последние годы поумнела, не то что в прежние времена...

   Через минуту Захар ощутил каменистый грунт, гранёный мидиями, нерешительного краба, осторожно ступающего по режущим кромкам раковин, заросли водорослей, в которых притаился триглу – обычный наблюдатель суеты зеленушек... Ещё была семейка полуметровых медуз и жидкий косяк молодой хамсы, плывущий навстречу холодному, богатому кислородом течению.

   Хамса не интересовала Захара. Ради такой мелочи не стоило выползать в сырое, студёное утро из полного любви и тепла кубрика. Захар искал настоящего зверя, с которым было бы не стыдно помериться силой и ловкостью. А потом, разумеется, съесть. Из плавника сварить суп, а печень, хорошенько отжав от крови и вымочив в молоке, зажарить с изрядной дозой чеснока и перца. Захар улыбнулся, вспомнив свои вчерашние приключения в долине Ганга, где копал корень имбиря для сегодняшнего завтрака.

   Он даже зажмурился от удовольствия, представив, как Тинка проснётся от шкварчаще-булькающих «мелодий» камбуза и ароматов готовки. А на обед они позовут друзей-приятелей: шумное семейство Долгих из Сибири, сдержанную чету Миамото с Хоккайдо. Хорошо бы заскочили на часок-другой чилийские сёстры Росарио и Висента... будет с кем обсудить тонкости приготовления соуса для обжаренных роллов из мяса акулы, а не скучать на утомительном диспуте о гроздьях чёрных дыр, симметричных Плеядам...

   В размышления о приятном вторглась серая тень, скользнувшая в кабельтове от шлюпки. «Присмотревшись», Захар «разглядел» двухметрового катрана – достойную цель утренника. Рыба плыла по холодному течению и вот-вот должна была встретиться с хамсой. Этому следовало помешать: сытый катран втройне осторожен. Захар тихонько, чтоб не испугать, постучал дубинкой по борту лодки, потом просунул биту под весло и покрутил: неровный скрип – отличный зов любознательной рыбе! Катран заинтересовался звуками и сменил курс, благополучно разминувшись с проскочившим позади него косяком.

   Теперь акула по широкой дуге сближалась с лодкой. Захар щедрой рукой разбросал вокруг шлюпки треть карасей из короба, ещё столько же завернул в сетку и опустил рядом, привязав к уключине. Остаток приманки будет «про запас», на случай, если с первым заходом не сложится.

   Убедившись, что катран «клюнул» и сужает круги вокруг лодки, Захар перебрался на кормовое сидение и приготовил петлю с крючьями. Другой конец троса был пропущен через кольцо ярко-жёлтого поплавка и надёжно ввязан в корму. Поплавок в предутренних сумерках казался неряшливым, серым комом...

   Удар акулы, когда она попробовала «на зуб» сетку с приманкой, отчётливо передался корпусом лодки. Захар натянул перчатки с крагами: оцарапаться о плавник было бы большой ошибкой. Ранение тем более неприятное, что слизь, покрывающая шипы катрана, ядовита. Придётся заживлять раны, о чём нельзя будет умолчать во время дружеской беседы, и радость обеда будет омрачена.

   Захар поднял приманку так, чтобы она едва касалась волны, и опустил в воду петлю с поплавком. Оставалось только ждать, когда рыба вплотную подойдёт к борту, чтобы накинуть на неё петлю, оглушить битой и отбуксировать к берегу. И только там, на своей территории, – убить. Главное – накинуть петлю! С поплавком катран при любом раскладе не сможет уйти на глубину...

   Захар усмехнулся: не существовало «расклада», при котором рыба смогла бы «уйти». Ни на глубину, ни за орбиту Плутона... даже если бы отрастила реактивный двигатель и научилась прокачивать через жабры вакуум. Теперь Захар широко улыбался. Нечаянный поворот мысли показался удачной шуткой.

   Лёгкое покалывание в кончиках пальцев согнало улыбку. Экстренный вызов означал важное сообщение. Но что может быть важнее спортивной охоты за пищей? Мутный силуэт катрана почти касался борта, казалось, одно удачное движение... Но дисциплина победила: Захар выпрямился на сидении и откинулся на заспинную доску.

   Сообщение о четвёртом визите к Двери Урбена показалось интересным. Захар не жалел, что отвлёкся от охоты. Первые три попытки открыть Дверь в корне изменили жизнь людей. Вернее, изменили самих людей. Все остальные события на планете – лишь следствия этих изменений. Так что теперь следовало быть начеку и смотреть «в оба»: не за горами новая жизнь и новые горизонты!

   Захар перевёл дух и вновь обратился к акуле, которая перекусила линь сетки и стремительно плыла прочь, терзая остатки приманки.

   – Скотина! – выругался Захар.

   Торопясь, будто уходивший катран был последним в море, Захар побросал остаток карасей за борт и «глянул» вслед хищнику. Шум падающей рыбы притормозил его бегство. Но теперь катран был сыт и рисковать не спешил.

   Признавать поражение Захару не хотелось. Нарушать правила – тоже. Но возвращаться без рыбы «не хотелось» больше. Поэтому, убедив себя, что экстренное сообщение сродни форс-мажору, Захар вошёл в контакт с рыбой и «позвал» её...

   – Браконьерствуем? – тихо прозвучало за спиной.

   Захар покачал головой и «отпустил» катрана – охота была безнадёжно испорчена. Теперь следовало спасать день. И лучшее начало спасательной операции – поскорее добраться до берега. Для этого, конечно, акула не нужна. Лодка, разумеется, тоже...

   «Бросить всё и на баркас! – подумал Захар. – На плите с вечера приготовлен куриный бульон. Сделаю суп с лапшой, на „второе“ обжарю варёную курицу... и кунжут пригодится. На салат соберу мидий и тонко нарежу имбирь... не зря же на раскопках полдня корячился? А на обед к кому-нибудь напросимся. Тинка ни разу не была на Мвали. Говорят, там целакант к самому берегу подходит... Или махнуть на Ганимед? Давненько у моих родных не были...»

   Перспективы казались вескими доводами, чтобы немедленно уйти.

   Но бежать от рухнувших планов было не по «правилам». Даже проигрыш следовало довести до финала по-честному, без обмана.

   Стиснув зубы, Захар пересел на гребную банку и сбросил перчатки. Отвязал вёсла и развернулся к берегу. Туман ничуть не прояснился, и до восхода было ещё полчаса, но Захар точно знал направление. Он не мог заблудиться.

   – Не слышу ответа! – прошептали с кормы.

   – Отвяжись, – буркнул Захар, поскрипывая упоркой при проводке лопасти в воде. – Рыбинспектор, что ли?

   Туман над кормовым сидением заметно потемнел и уплотнился. Фигура человека была столь явственной, что хотелось потрогать. Но Захар никогда не пытался этого сделать. Призраку едва хватало сил, чтобы озвучивать мысли. Из сострадания к бестелесному разуму Захар крепче загустил пар, ионизировал его и зафиксировал электростатическим полем.

   – Неприветлив ты со старыми друзьями... – звонко сказал призрак.

   – С водяными не вожусь, – проворчал Захар, – кстати, можешь не благодарить.

   – И не подумаю! – фыркнул Водяной. – Ты меня уплотнил не для того, чтобы помочь, а чтобы самому лучше слышать. Люди по-другому не могут – всё для себя.

   – Развеять по ветру было бы лучше?

   – Уже и пошутить нельзя, – пошёл на попятный Водяной. – Какой же ты вспыльчивый. Кипяток! Из-за рыбы злишься? Хочешь, подарю? Бери!

   У правого борта показался плавник акулы.

   – Вот ещё... – настроение совсем испортилось. – Не нужны мне твои подачки. Если узнают, что просил у духа моря... здороваться перестанут! Ты ещё русалок позови.

   – Стало быть, если не узнают, просить можно? – усмехнулся Водяной. – А русалки в море не живут. Пора бы знать, не маленький. Они за своей внешностью следят. От солёной воды избыток плавучести, стало быть, вес лишний нужен. И глаза красные – щиплет...

   Захару было чем поддержать непринуждённую светскую беседу. Он бы мог рассказать и про чешую в крынке – молоко за ночь прокисло, и про венок на поручнях трапа – Тинка два дня дулась... но не успел: в пальцы впились раскалённые иглы.

   Захар застонал и выпустил вёсла, а они, подхваченные волнами, ударили рукоятями в грудь.

   – Что такое? – поинтересовался Водяной. – Устал?

   Но Захар уже слушал сообщение. «Солнце превратилось в сверхновую. Скорость распространения плазмы близка к световой. Общая эвакуация Солнечной Системы. Через восемь минут фронт взрыва пересечёт орбиту Земли...»

   Захар поднял голову и разогнал туман. Восточный горизонт заметно золотил. Со всех сторон вскипали следы инверсии стартующих беженцев. Светлые вертикальные полосы, густо исчертив небо, сделали мир бледным. Люди рвались к звёздам. Беглецы ослепительно вспыхивали там, высоко вверху, над ионосферой, где уже можно было переходить в подпространство.

   – Что-то случилось? – немного нервно спросил Водяной.

   – Случилось, – сказал Захар, – кажется, мы только что взорвали Солнце.

   – «Кажется» или всё-таки «взорвали»? В этом вопросе, знаешь ли, хотелось бы определённости.

   – Взорвали, – устало подтвердил Захар, – можешь не волноваться.

   – Не буду. Успокоил, конечно, – Водяной бросил короткий взгляд за плечо и недоверчиво уточнил: – Что-то я не вижу никакого взрыва!

   – Потому что плохо представляешь расстояние. Лучи света едва ползут. От Солнца они приходят к нам за восемь минут. Именно столько осталось жить этой планете.

   «А ведь учили, что фронт сверхновой не превышает десяти мегаметров в секунду, – тоскливо подумал Захар. – Впрочем, никто ещё не наблюдал сверхновую в первые минуты после взрыва...»

   – Похоже, вы нас таки доконали! – признал Водяной. – Вырубали леса, отравляли реки... А ещё воевали, мешая с гноем всё, чем следовало бы гордиться. А теперь, выходит, всю планету разом решили прикончить? Целиком?

   – Положим, в последнее время, мы многое вам вернули, – устало заметил Захар. – Не рубим, не травим и давно не воюем...

   И это была правда.

***

   Даже в скупых на эмоции академических отчётах легко угадывались удивление и восторг, когда французская экспедиция к Солнцу обнаружила внутри орбиты Меркурия планету, размером и массой идентичную Европе – одному из спутников Юпитера. Недолго думая, исследователи назвали планету Урбеном в память о восстановленной репутации своего знаменитого соотечественника. В самом деле, как мог ошибаться человек, открывший Нептун «на кончике пера»? И, напротив, если не существует предсказанной им планеты Вулкан, значит, и существование Нептуна – обман и выдумки.

   Урбенианский год длился двадцать земных суток, средний радиус орбиты – восемнадцать миллионов километров. Солнце с поверхности Урбена занимало четыре градуса телесного угла, что в пятьсот раз больше его видимого размера с Земли. Семь миллионов квадратных километров оплавленной пустыни и ничего такого, что представляло бы хоть какой-то интерес для промышленности Земли. Скорое забвение триумфа французской школы астрономии казалось неизбежным, но рутинная гипсометрия поверхности обнаружила необычное образование: холм, одна сторона которого опускалась полого, другая – обрывалась отвесной стеной.