Текст книги "Бог одержимых"

Автор книги: Владимир Яценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

   Один в лабиринте, каждый шаг в котором грозит бедой и лютой смертью.

***

   Поляна перед тёмным зевом пещеры открылась неожиданно. Имран по инерции сделал ещё два шага и остановился.

   Он знал это место. Теперь ему казалось удивительным, что он сразу не догадался, куда шёл. Три месяца назад, они вшестером вышли из этой пещеры на пыльный каменистый плац, и вот так же, как и он сейчас, остановились, замерли перед человеком, который назвался Стариком.

   Имрану припомнилось многое из того, о чём заботливая память долгое время молчала. Припомнил холод, и как по спине что-то текло, а руки были мокрыми и скользкими... А рядом шли другие люди, и тогда он ещё не знал, что это не просто «люди», – это братья и сёстры, товарищи... семья.

   Старик познакомил их друг с другом, дал имена, умыл в ручье и одел. А они только озирались и переглядывались, силясь понять, кто они и зачем.

   «Скотство, – с запоздалым раскаянием подумал Имран. – Старик прав, мы поступили с ним как неблагодарные свиньи. Если бы не он, растения выпили бы нас прямо тут, у входа».

   Он прислушался к эху зыбкой памяти, но так и не смог вспомнить, что же было до того, как они вышли из этой пещеры. Старик много рассказывал о внешнем мире: о горах, грозящих ветрами и лавинами, о странах, не одно столетие мечтающих завязать торговые отношения. О смельчаках, прокладывающих караванный путь.

   «Людям нужен верный ход, – говорил Старик. – Вы – разведчики. Вас отправили на поиски. ТАМ вы будете богатыми, обеспеченными людьми. Вас будут любить и уважать».

   В его устах это «ТАМ» звучало как земля обетованная: кисельные берега, молочные реки... но насколько они были бедны до входа в пещеры? И что такое «богатство»? Почему любовь неизвестных людей важнее их собственного чувства братства и уважения друг к другу? Никто этого не знал. А Старик помалкивал.

   Имран вошёл в пещеру.

   Тёмный коридор, острые углы камня, пыль, забвение, морок...

   Пыль?

   Имран присел на корточки, разглядывая следы босых ног. Да. Их следы не тронуты. Но прошло тут не шестеро. Этим коридором прошагала не одна сотня человек. Босые, роняя крупные капли влаги, они выходили оттуда, из темноты к призрачному свету. Надеясь на лучшее. Надеясь, что им повезёт.

   Вскоре коридор круто повернул и оборвался тупиком.

   Имран увидел густую завесу. Занавес дрожал и вспыхивал багровыми зарницами. Таких оттенков Имран ещё не видел.

   «Похоже на заросли под сквозняком, – решил он. – А красным светится пещера внутри. Сюда, наружу, прорывается только зарево».

   Осторожно раздвинув ветви, Имран оказался в высоком зале, заполненном ярко-алым туманом. Дымка была призрачной, почти прозрачной, но хорошо освещала доступное взгляду пространство. Время от времени, в тумане вспыхивали причудливые деревья с фиолетовыми стволами, голые, без листьев, и тогда воздух наполнялся чем-то тревожным, и, вместе с тем, бодрящим и радостным. Что-то коротко гремело и потрескивало.

   Купол на треть был разрисован замысловатыми линиями, которые змеились петлями, собирались в кольца, оканчивались тупиками.

   «Лабиринт»? – удивился Имран, а через секунду убедился, что прав: проследив за голубой лентой реки, он нашёл пещеру с двумя водопадами, из которой вёл короткий переход к магистральной артерии, а оттуда хорошо просматривался знакомый переход до Базового лагеря.

   Он покачал головой созвучию увиденного своим недавним размышлениям: путь, пройденный его группой, терялся в хитросплетениях лабиринта. Но белых, нетронутых рисунком областей было намного больше.

   «Как же наша карта туда попала? – удивился Имран, и усмехнулся: – Не всё ли равно? Загадкой больше, загадкой меньше. Главное: всё, что человек исследует, отображается вот здесь, на потолке».

   Несмотря на плотность линий у центра купола, границы у стен оставались чистыми. По всему выходило, что люди от своего Начала ушли недалеко, хотя и прошли немало.

   Имран разглядывал карту на потолке, пока шею не свело судорогой. Тогда он опустил голову и, разминая пальцами затылок, осмотрелся.

   Невдалеке неровной грядой светились шесть мохнатых шаров. Один из грибов, судя по облетевшей щетине, уже давно созрел. Местами сквозь тонкий слой плёнки пробивался неровный жёлтый свет. Казалось, внутри шара двигалось что-то живое.

   Подойдя к растению ближе, Имран пожалел о своей любознательности: внутри гриба, опутанный ветками и лианами, в вязком желе висел человек.

   Имран очистил плёнку от пыли и сразу узнал его – это был Лёха: квадратный подбородок с ямочкой, нос картошкой... Лёха, казалось, мирно спал, а Имран, подвывая от ужаса, ринулся вон из пещеры.

   Ничто его не удерживало, не попыталось остановить.

   Задыхаясь, он выскочил на каменистый плац и опустился на колени. Не было никакого «внешнего» мира. Не было стран, торговли и богатства. Был лабиринт, который производил людей, и были люди, которые исследовали содержание своего создателя.

   «И ведь наверняка наша группа была не первой у Старика. А сам Старик – не первый у Лабиринта. Почему он ничего не говорил об этом? Зачем рассказывал сказки? – спросил себя Имран. И тут же ответил: – Чтобы мы не сошли с ума».

   Никто бы не выдержал.

   Знание, что рождён только для знания, и ни для чего другого, угнетало. У человека должна быть понятная цель: власть, богатство, дорога к дому... Тогда жизнь обретает смысл, а приключение – цену. Знание, что обречён до скорой, неминуемой смерти шататься по лабиринту, парализовало волю. И то, что результаты твоего личного поиска будут навечно запечатлены на общей карте купола, служило слабым утешением...

   Имран приподнял голову – его поразила тишина. Ни скрипа, ни шороха в зарослях. Ни тонкого посвиста ветра у потолка... всё замерло, перестало дышать.

   «Похоже, моя жизнь что-то значит, – приободрился Имран. – Миру не всё равно, что о нём думают».

   Он поднялся с колен.

   Время, скорее всего, ещё было. Наверняка в здешней механике всё предусмотрено: пока Имран не будет готов, спящие не проснутся. Но и медлить незачем: неловко задерживать тех, кто от тебя зависит.

   Нужно многое узнать, чтобы их встретить... умыть, одеть, накормить. Где-то должен быть склад с одеждой и оружием. Старики могли вести записи...

   Имран решительно отряхнул колени.

   Он был уверен в себе. Был уверен, что справится.

   «Интересно, что произойдёт, когда белых пятен на куполе Начала не останется? А молодёжи я расскажу правду. Старик полагал, что Лабиринт можно пережить. Но почему бы не попробовать с ним ужиться?..»

КРИК БОГА

   Тонкий ручеёк силы...

   Нештатная загрузочная процедура...

   Если, конечно, можно говорить о каких-то стандартах спустя три миллиарда лет бездействия...безмыслия...

   Я шучу?

   Значит, я существую.

   Ручеёк силы осторожно, чтобы не повредить, нащупывает всё новые группы синапсов, пробуждая их к жизни. Новые? Ха-ха... Когда-то это ощущение назовут «похмельем».

   Или уже назвали? Сейчас разберёмся.

   Толщина слоя мусора надо мной почти не изменилась. Но звёзды совсем другие. Несколько часов уходит на уточнение календаря. Что-то я совсем отупел в этом дерьме. Пустяковые расчёты занимают столько времени! И вправду – три миллиарда лет. Не обманул.

   Как прокричал, так и случилось.

   Большой срок, однако...

   Ничего удивительного, всем известно, на что они способны. Амбиции и боль заставляют Отцов кричать при сотворении мира. А скромность делает этот крик смертельно опасным.

   С другой стороны, сам виноват: нашёл окрик, отметь место и дуй за следующим. На то и спецы, чтоб, значит, аккуратненько, без вреда для себя, копию снять. Нет. Сам решил попробовать. А то не знал, что Отцы только своим детям списывать дают? Тем самым, что «по образу и подобию»... А чужаков капканами встречают. Порядок у них такой.

   Всю силу сгубил, пока отвязался... почти выбрался, так на тебе: ещё одна ловушка – лавой завалило.

   А вот это финиш, братцы! Пока аспид снаружи, ещё есть какие-то шансы. Звёздный свет, вибрация эфира... Сила, в общем. А если над тобой метр мусора и энергии только чтоб на сожаления хватало, сильно не подёргаешься.

   Но, вроде бы всё.

   Конец вахте...

***

   Если после приятного вечера в гостях вы садитесь за руль автомобиля, но вместо уверенного рыка стартера слышите его унылое ворчание, – не расстраивайтесь! У вас достаточно вариантов, чтобы не предаваться отчаянию, а спокойно обдумать положение и выбрать нечто оптимальное из списка своих возможностей.

   Судя по всему, «сел» аккумулятор.

   Если машина стоит на горке и ничто не заступает вам дорогу, автомобиль можно просто толкнуть. Пока ваш транспорт набирает скорость, включите зажигание, «выжмите» сцепление и установите вторую передачу... а в конце спуска отпустите педаль сцепления. Вероятность запуска тёплого двигателя – почти сто процентов.

   Ещё можно вернуться к знакомым или позвонить им по мобильнику, чтоб вышли и «толкнули».

   Если неохота позориться, попросите «толкнуть» группу прохожих. Можно завестись с буксира. А если есть кабели с наконечниками «крокодил», вам могут дать «прикурить» от клемм аккумулятора работающей рядом машины.

   Вариантов много.

   Хуже, когда транспорт находится на расстоянии четырёх сотен тысяч километров от человеческого жилья. Прохожих нет и в ближайшие сто лет не будет, а аккумуляторы «сели» так, что тока в бортовой сети едва хватает на подсветку индикаторов блока связи, от работы которого теперь зависит ваша жизнь.

   Прошу прощения, моя жизнь.

   И мне совсем не до смеха...

   Из-за горизонта через десять минут покажется «Порту». Но только с прогретыми дюзами и топливопроводом я смогу дать «тягу» и начать разгон до шести тысяч километров в час.

   Чтобы вернуться, мне следует подняться на высоту тридцать километров и ждать, пока Станция нагонит челнок. Потом за дело примутся компьютеры: мой, бортовой, и Станции. Эта парочка уверенно посадит челнок на борт вращающейся вокруг своей оси «Порту», беспокоиться не о чём... обычно.

   Но не сегодня.

   Я посмотрел на часы и понял, что этот виток пропущен. Даже если «запал» сработает, мне уже не успеть.

   По большому счёту – ничего страшного: через сто одиннадцать минут станция «Порту» вновь вынырнет из-за горизонта, сместившись на двадцать восемь километров к западу. Потом...

   В следующий раз «Порту» поднимется над горизонтом уже на востоке. Спустя тринадцать суток.

   Не уверен, что это будет весело...

   – Челнок «три», не вижу вас.

   Это ко мне. У нас всего полторы минуты: мне – чтобы объяснить ситуацию, им – чтобы понять, что происходит.

   – Я – «третий». Прошу внимания. Аккумуляторы разряжены. Причина неизвестна. Приём.

   – Предложения?

   – Зимовка. Сбрасывайте аварийный модуль. Приём.

   Длинная пауза. Я что-то сказал не по-русски? Или он там кофе прихлёбывает?

   – Может, на следующем проходе?

   – Нет, – «Господи, неужели это всё происходит со мной?!» – Сбрасывайте сейчас. Всю группу аккумуляторов.

   – Сбрасываем. Удачи...

   – Не падай духом, Максим, – врывается в наш скучный диалог напряжённый голос Виктора. – Всего-то «делов»: шесть ящиков поменять местами...

   Всё. Станция за горизонтом. А поскольку я – на обратной стороне Луны, то в следующий раз человеческий голос услышу только через два часа. Судя по датчикам систем жизнеобеспечения – запросто. Нет повода для волнений. Воздуха у меня – на десять часов. Еды – никакой, но еда и многое другое в эти минуты летят ко мне на борту аварийного модуля. Как только он покажется над горизонтом, я его услышу и даже смогу поправить место его посадки.

   Я попытался включить диагностику и понял, что все бортовые системы челнока умерли. Процесс неожиданной разрядки аккумуляторов завершился. Безобидный сеанс связи «доконал» аккумуляторную батарею.

   Теперь работают только системы моего скафандра. Что, в общем-то, немало, но в «корзине» мне больше делать нечего.

   Я отстегнул ремни, спустился по трапу и ступил на поверхность. Для этого даже не пришлось открывать дверь. Нет у меня никакой двери. Не предусмотрена. Челнок представляет собой усечённую пирамиду, в основании которой расположены четыре топливных бака, обваренных между собой прутьями арматуры. В центре основания и в полуметре под ними – двигатель. В проймах между цистернами стоят огромные чёрные ящики – аккумуляторы. Три штуки. Для предпускового прогрева двигателя и топливной аппаратуры. Четвёртый промежуток между баками – лесенка о пяти ступеньках.

   Мой путь домой – через кресло пилота.

   Вся эта конструкция и вправду напоминает корзину. Только очень большую.

   Я подошёл к ближайшему аккумулятору и открутил барашки зажимов обоих кабелей. Света звёзд, разумеется, для такой работы было маловато, но светоотбойники проводов и поверхностей существенно упрощали задачу. Наконечники легко соскользнули с клемм. Размотав из нагрудного пенала двужильный кабель пробника, я проверил заряд. Так и есть: индикатор в левом нижнем углу шлема скафандра показывал полный разряд.

   Я ещё с минуту зачем-то елозил контактами по поверхностям клемм, не в силах поверить очевидному. Потом вернул пробник на место, откинул обжимные штанги с аккумулятора и, поднатужившись, стащил ящик на грунт.

   В земных условиях аккумулятор весил три сотни килограммов. Здесь – пятьдесят. Если и дальше так пойдёт, то я вполне успею на последний рейс. На самом деле совсем не хочется оставаться на тринадцать суток в одиночестве.

   – ...cлышите, включите автопеленг, пожалуйста, – зашелестело в шлемофоне. – Если вы меня слышите, включите автопеленг, пожалуйста...

   Текст когда-то надиктовала Алёнка, моя девушка. Мы познакомились ещё на отливке Станции, почти три года назад. Её голос мне всегда казался ангельским. У меня в кармане рубашки лежит её фотография. Придёт время, и я на ней женюсь. Иногда мне кажется, что она знает об этом...

   Я поспешил включить сигнал аварийной тревоги.

   – Спасибо, – сказал автомат голосом Алёны. – Пеленг взят. Приготовьтесь к спуску автомата. Спасибо, пеленг взят...

   Мне было приятно слышать её голос. И я не стал выключать приёмник.

   Пусть говорит.

   Я понимаю, что это глупо. Фотография, запись голоса... только я так думаю: у каждого свой талисман. И пока есть вера в него, ничего с человеком случиться не может. Как эта система работает – не спрашивайте, не отвечу. Потому что не знаю.

   Только правда это.

   Особенно, когда больше надеяться не на что...

   Я подошёл к следующему аккумулятору и повторил процедуру. К сожалению, этот был также полностью разряжен. Надежда, что причина сбоя питания в неисправности одного из аккумуляторов, не оправдалась.

   – Спасибо, – сказал голос Алёны. – Мы на грунте и, судя по пеленгу, в зоне вашей прямой видимости.

   Я обернулся. Чернильная вуаль до самого горизонта, ясно обозначенного густой россыпью звёзд. Казалось, поверхность, на которой я стоял, была просто вычеркнута из жизни. Тоже мне, Море Мечты!

   Кто бы мог подумать, что у сухой, далёкой от повседневности астрономии, найдутся столь романтичные адепты?

   Я обошёл челнок...

   Здесь было повеселее. Вот он. Стоит. Моргает оранжевым маячком. Эвакуатор, да и только! Метров двести. Мог бы и поближе сесть... впрочем, нет. Не мог. Ещё не хватало, чтоб автомат потерпевшим бедствие пилотам модуль на голову сажал...

   Я перевёл дыхание. Не то, чтобы сильно волновался. Просто как-то необычно всё это. На самом деле, несмотря на фантастичность обстановки – Луна, космос и всё такое – работа наша вполне будничная, временами до тоски и скуки. Рутина. Такие, как сейчас, приключения весьма редки. И слава Богу!

   Другое дело, что ещё одного такого чуда я бы, наверное, не пережил. Сперва аккумуляторы сами собой разряжаются, потом модуль в прятки решит поиграть... Почему нет?

   Я пошёл к модулю – такой же «корзине», что и мой челнок, только раза в три меньше и без кресла пилота. Что-то вроде аварийного плотика, который береговая охрана бросает с вертолёта терпящим бедствие в океане.

   На нём есть всё, что мне необходимо для жизни в ближайшие две недели: воздух, вода, пища... и даже домик-купол – герметичность, теплоизоляция и возможность снять скафандр. На самом деле, это важно, поверьте.

   Но, прежде всего, – аккумуляторы!

   Я подошёл к модулю, откинул защитные штанги и похлопал рукой по гладкой поверхности одного из них. Не пожалели! Четыре ящика сбросили! А нужно только три. Видать, и вправду не всё равно им там, наверху: вернусь я или нет. И нет необходимости искать себе оправдания за такие «странные» мысли. Один я. Жуть какая! По плотности человеческой популяции на эту минуту я – самый одинокий человек во Вселенной. Так что сделаем скидку на обстоятельства и займёмся делом.

   Я подключился к интерфейсу компьютера модуля, прослушал сдержанно скучные наставления начальства и нарочито бодрые сообщения товарищей, просмотрел список доставки... Как-то даже потеплело на душе: с такими запасами не одну – три лунных ночи можно перезимовать. Да и сколько там той ночи осталось? Часов двадцать...

   – Эх-х! – выдохнул я и забросил аккумулятор на плечо.

   Тяжёлый, зараза!

   Увязая по щиколотку в реголите, я побрёл обратно к челноку. Тяжело. Всё-таки пятьдесят кило. Плюс вязкий грунт, плюс стеснённость скафандром, плюс двести метров... Всего три ходки... Достаточно, чтобы «отделить мальчиков от мужчин».

   Когда до челнока оставалось метров тридцать, я споткнулся и чуть пробежался, чтобы удержать равновесие. Потом меня разобрал смех. Едва сдерживаясь, добрался до челнока, установил аккумулятор на поддон и только тогда дал себе волю. Это была почти истерика. Давно я так не смеялся!

   Я споткнулся о мегалит, ради которого здесь оказался! Я совсем забыл о нём!

   Прилетел, спустился, шесть часов утюжил оборудованием его гладкую отполированную спину – плотность, геометрия, электрофизика... и забыл о нём напрочь! Забыл об артефакте, из-за которого, собственно, здесь и очутился.

   Отсмеявшись и пожалев, что нет возможности утереть выступившие на глазах слёзы, я продолжил работу.

   Накинул наконечник на клемму... потом снял. Смех – смехом, а порядку – быть! Вновь достал пробник и вновь забыл обо всём на свете: и этот аккумулятор был пуст.

   Я посмотрел себе под ноги: на грунте стоял старый аккумулятор, с которым я прилетел. Чуть дальше – ещё один. А на поддоне сейчас – новый, только со склада. Все три разряжены. Как же так? Может, что-то не в порядке с оборудованием самого скафандра? Внутренняя поверхность прозрачного шлема помимо «хамелеона» – автоматического светофильтра – выполняет функцию многоцелевого индикатора. При желании, чтобы развлечься, со скафандром можно играть в шахматы, не то что определить заряд батареи...

   На всякий случай я запустил диагностику и в течение пяти минут терпеливо слушал уверения процессора в том, что все системы скафандра работают в пределах допустимого...

   Но не могли же они мне спустить разряженный аккумулятор?

***

   Оно ходит в метре от меня. Надо мной. По мне.

   Двуногое, коллоидное, мыслящее. В точности, как Он прокричал. Ну и ну! Даже описание скорлупы, в которой Мыслящее прячет свою немощь, совпадает.

   Я присматриваюсь к своему спасителю: сложные уравнения, оберегающие его жизнь, на месте. Ажурное устройство, обеспечивающее его мобильность, защищено слабее. Это позволило мне полностью восстановить личность.

   Но этого мало!

   Чтобы вернуться к жизни, я должен жить! А жизнь – это движение! Выбор! Свобода!..

   Скорлупа Мыслящего тоже содержит силу. Забрать её нет возможности. Причин много: во-первых, это его убьёт, что неприемлемо. Во-вторых, эта сила помечена источником. А я никогда не опущусь до примитивного разбоя... хотя... уже не уверен. Три миллиарда лет – достаточный срок, чтобы проявить сомнение в любом из «незыблемых» принципов. Ну и, в-третьих, уж очень мало этой силы. Неохота мараться. Кроме того, есть ещё пункт первый...

***

   Сняв бесполезный ящик с поддона, я поставил его на тот, что уже стоял на грунте, и двинулся за следующим. До последнего подъёма «Порту» над моим горизонтом оставалось чуть больше часа. Но я уже не надеялся на скорое возвращение.

   – Что за бред! – проговорил я вслух.

   Мне очень хотелось выразиться яснее, но годы работы с включённым на общей частоте радиопередатчиком приучили к сдержанности...

   На этот раз я не стал торопиться. Отбросив удерживающие штанги, я первым делом замерил заряд очередного аккумулятора, только что доставленного модулем. Норма!

   Тогда я проверил зарядку остальных ящиков. Полный порядок! Значит, что-то происходит с зарядом, пока я несу аккумулятор к челноку.

   Я взял ящик за специальные выемки на бортах, выдохнул заветное «эх-х!» и, сдёрнув его с поддона, понёс перед собой. Пройдя десять шагов, опустил на грунт, перевёл дыхание и проверил зарядку. Норма!

   Тогда я укрепил на клеммах контакты пробника и, косясь на показания индикатора зарядки, зашагал с аккумулятором в руках дальше. Не пройдя и двадцати шагов, я развернулся и поспешил обратно: значения заряда, быстро сменяя друг друга, быстро поползли вниз!

   Вернувшись к модулю, я вернул ящик на место и задумался. По всему выходило, что по мере приближения к мегалиту аккумуляторы разряжались. Имел ли сам мегалит какое-то отношение к этому неприятному для меня процессу или нет, было пока неизвестно. В идеале следовало с аккумулятором в руках обойти мегалит по кругу и точно установить границы, внутри которых шла разрядка.

   Но, во-первых, это лучше делать днём – скоро взойдёт Солнце, а то, что моё возвращение откладывалось, было уже очевидным. Во-вторых, очень не хотелось рисковать ещё одним аккумулятором. Да и обход по неизвестному периметру с ящиком в полцентнера в руках почему-то не вызывал воодушевления. Даже на Луне... ночью. Или «тем более» ночью на Луне?

   Я понемногу успокоился и вернулся к артефакту. Потом зачем-то постучал по нему ногой.

   Зеркальная поверхность мегалита ничего не отражала, и это «напрягало». Вблизи он выглядел необыкновенно большим окатышем, по самые ноздри засыпанным грунтом. Но я знал, что форма «окатыша» – эллипсоид с полуосями пятнадцать, десять и пять метров. Вдоль большой оси эллипсоида, в метрах трёх под грунтом, проходила глубокая трещина.

   Больше всего артефакт был похож на сливу, миллиарды лет назад упавшую с неведомого дерева. Тоже мне, «сад в Эдеме, на Востоке»...

   Я ещё раз пнул подошвой приподнимающийся на десяток сантиметров над грунтом выпуклый бок мегалита и спросил:

   – Твоя работа?

   Потом мне стало не по себе: что если эта штука «высосет» энергию из скафандра? Я попятился.

   Аккумуляторы на наших скафандрах слабенькие. Основной ток даёт генератор, преобразующий в электричество разность температур снаружи и внутри гермокостюма. Или генераторы эту штуку не интересуют?

   Я подбадривал себя шутками, но, признаюсь, было крепко не по себе. Если бы главным действующим лицом этой истории выпало быть кому-то другому, я бы и относился ко всему по-другому. Возможно, даже посчитал бы ситуацию забавной.

   В самом деле: есть исправный челнок с топливом, но нет аккумуляторов для прогрева топливной системы. В двух сотнях метров в стороне – аккумуляторы, но нет челнока. Перетащить аккумуляторы к челноку невозможно. Челнок к аккумуляторам – тоже. Его масса около трёх тонн. Даже в лунных условиях мне столько не поднять...

   Я посмотрел на часы: десять минут!

   Ожило радио:

   – Спасибо, – сказала Алёна. – Пеленг взят. Приготовьтесь к спуску автомата. Спасибо, пеленг взят. Приготовьтесь...

   Видно, всё-таки последние события существенно сказались на моей сообразительности. Я с минуту пытался понять, откуда здесь взялась Алёнка. Первой мыслью почему-то было: «Вот только её тут не хватало!»

   Потом «дошло»: с «Порту» мне сбросили ещё один модуль, отправив его впереди себя. Значит, они вот-вот поднимутся над горизонтом. Как быстро прошли эти два часа!

   А благодарит меня за пеленг автомат: я забыл выключить аварийный сигнал.

   Я выключил сигнал и тут же понял, что без пеленга будет ещё хуже: автомат модуля будет ориентироваться по последним отмеченным координатам и может посадить модуль в опасной близости от мегалита.

   Я включил пеленг и помчался прочь.

   В профессиональных навыках автомата я не сомневался, в количестве топлива в его баках – тоже. Прицел он взял, так что чем дальше я отведу его в сторону, тем целее у меня будут аккумуляторы... и тем дальше потом будет их нести к челноку.

   Автомат благополучно сел в полукилометре от артефакта. Почти сразу в шлемофоне раздался обеспокоенный голос вахтенного:

   – Максим? Слышишь нас? Говори!

   Разумеется, я их слышал. Вот только ответить передатчиком скафандра не мог. Это был последний виток «Порту» над моим горизонтом. У меня было меньше минуты, чтобы воспользоваться передатчиком автомата и доложить наверх обстановку.

   Я успел.

   – «Порту», я – «третий», докладываю. Артефакт разряжает серебряно-кадмиевые аккумуляторы. Платиновые накопители скафандра не трогает. Как поняли? Приём.

   – Поняли тебя, Максим, – ого! Голос Главного. Видать, «проняло». – Как настроение? Может, объявим SOS?

   – Ни в коем случае! – твёрдо ответил я. Почему-то мне и в самом деле ситуация не казалась безнадёжной. – Я или что-нибудь придумаю и подтянусь на челноке к полюсу. Или останусь здесь зимовать. Заодно попытаюсь понять, что происходит.

   – Ты тяжело дышишь...

   – Бежал.

   – Бежал?

   – Так получилось... – ещё не хватало тратить время на такие глупости!

   – Получилось? – с сомнением переспросил Главный, но потом, видно, решил не настаивать – Две недели без связи. Если объявить тревогу сейчас, спасатели будут у тебя через трое суток!

   – Ага, – сказал я. – И прихватят как вознаграждение всё наше оборудование...

   – Да плевать на оборудование...

   – Я продержусь! – сказал я и вдруг на самом деле поверил в это. – Мне даже интересно.

   – Что ж, удачи тебе, Максим. До...

   Мне было интересно, что он хотел сказать: «до связи» или всё-таки «до встречи»? При следующем витке «Порту» я не попаду в её трёхсоткилометровый горизонт. Так что...

   Так что это всё. Приехали.

   Я с интересом прислушивался, как какая-то часть моего сознания вопит от ужаса. Но я знал: стоит только дать волю страху, и он затопит сознание, парализует волю, уничтожит шансы на спасение.

   Я вернулся к первому, ближнему к челноку модулю, объединил два списка оборудования и припасов и убедился, что с таким набором моя двухнедельная робинзонада легко превращалась в комфортабельный отпуск. Не Багамы, конечно, но уж получше зимовья Антарктиды. Это точно.

***

   Было обидно.

   А ведь всё так хорошо начиналось. Энергии ровно наполовину. Это как насмешка. Тем более, что вторая половина, приготовленная для меня, неподалеку. Я её чувствую. Почему Мыслящее остановилось?

   Судя по окрику Отца, Мыслящее – результат эволюции биосферы голубого шарика. Там, внизу, подо мной. Но что-то я не помню, чтобы Отец предусмотрел возможность этому созданию «слышать» свой крик.

   Я-то – другое дело.

   По другим чертежам сделан. И не теми руками...

   Охота за мушлями Отцов – выгодный бизнес. Жаль только, что поздно я к этому делу подключился. Почти всё разобрали, черти, задолго до меня. А раньше-то, по слухам, ларей было видимо-невидимо. Даже нагибаться не надо было. Был ли окрик естественным следствием созидающей железы Отца, или он свой ларец творил отдельно, как тамгу, отметку о вновь созданном мире, разумеется, никто не знал.

   Зато было известно всем, что окрик содержал не только всю информацию о созданном мире и подробные объяснения, как происходил процесс созидания, но и тщательное описание всей программы развития: до финального взрыва светила.

   Да. Такому научиться... всякий соблазнится. Ведь с такими знаниями не то что переделать мир – сделать мир можно. И не один. И ведь делают же! Методом проб и ошибок. Без всяких там генеральных планов и расчётов. Вторая волна созидания! Миры, правда, получаются не ахти... «так себе». Но жить в таких мирах можно. И хорошо жить в таких мирах можно тоже. А не гнить благородному аспиду под метровым слоем дерьма на дерьмовой планетке...

***

   Космическая станция «Порту» отливалась изо льда три года специально для этой экспедиции. Обычный цилиндр: триста метров в диаметре и двадцать в высоту. Вращается вокруг своей оси так, что на внутренней боковой поверхности ускорение свободного падения в точности соответствует земному.

   Две палубы. Одна, нижняя, высотой три метра – для людей. Вторая, верхняя, внутренняя – для растений.

   Своя биосфера и полный замкнутый цикл по воздуху и воде. Население – сорок семь человек. Было сорок восемь. Я, вот, отстал. Но обещали подобрать.

   Работаем на корпорацию «Межпланетная Транспортная Сеть». Отрабатываем гипсометрию лунной поверхности. Последние подобные измерения проводились пятёркой «Лунар Орбитеров» почти сто лет назад. Точность и шаг тех измерений наших боссов не устраивают. Ещё бы: на основании новых данных о распределении высот лунной поверхности будут выбираться участки для постройки электромагнитных катапульт.

   Чтоб, значит, получить доступ к планетам Солнечной системы. А что? Хорошая мысль! На Земле становится тесновато.

   И все устали ждать, когда учёный люд изобретёт наконец атомный или ионный двигатель. Давно следовало признать: наука зашла в тупик. Блестящие открытия начала двадцатого века были давно реализованы. Но фундаментального развития они не получили.

   Исходя из этого, корпорация МТС решила задачу «в лоб»: с помощью катапульт перед стартом ракеты будут запускаться её топливные баки. Потом запуск самой ракеты. Она, значит, летит, а экипаж, по мере расхода своего топлива, подбирает то, что было запущено вперёд них. Очень удобно. При правильной трассирующей рассылке химическая ракета сможет на всём пути двигаться с ускорением. До Плутона – за несколько месяцев. Обратно – по той же схеме. По-моему, здорово!

   Весь проект «укладывался» в четыреста пятьдесят суток и стоил прорву денег. Не удивительно, что МТС решилась на консорциум: кроме сканера высот на неподвижной сфере, что на одном из торцов «Порту», были установлены мощные лазеры для спектроскопии участков лунной поверхности, гравиметры, магнито-стрикторы, тепловизоры и многое другое.

   Таким образом, с десяток фирм, специализирующихся на лунных разработках, получат исчерпывающую информацию о перспективах своего куска пирога. Не бесплатно, конечно.