Текст книги "Бог одержимых"

Автор книги: Владимир Яценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

5

   Багровый рассвет на Лютене непривычному человеку может показаться грозным признаком надвигающейся бури. Но это всего лишь рассвет – предвестник обычного тёплого дня.

   Светило вот-вот должно было взойти у меня за спиной. А Проционы уже висели над горизонтом. И от их яркого света моя тень длинной тёмной дорожкой протянулась к ногам старшины и председателя.

   – Это глупо! – кричит Петрович. – С тем, что лежит на заимке, ты сможешь открыть своё дело. Сможешь купить и вооружить армию. Будешь бороться с такими, как я, системно, в масштабе Галактики. Сдалась тебе эта деревня!

   – А мне бы хотелось, чтобы местные дорогу замостили, – не сводя глаз с бандитов, я сплёвываю в грязь. – Не терплю дерьма и болота.

   Меня не волнует, слышат ли они мой ответ. Я тяну время, чтобы у меня за спиной взошло солнце. Только тогда появится какой-то шанс выкарабкаться из этой переделки. А они ждут, чтобы я рухнул без чувств. И гадают, почему я до сих пор не умер от яда. Каждый из нас троих понимает, что это утро переживёт в лучшем случае только один.

   – Ты ранен, – настаивает председатель. – Ты истекаешь кровью. Убьёшь меня или Глебского. Но кто-то из нас тебя точно прикончит! Сдавайся! Я уже устал стоять без толку.

   Могу поверить. Было похоже, что стояли они тут с ночи. Теперь-то с заимкой и вправду связи не было. Покойники на телефонные звонки не отвечают. А вот отслеживать мои перемещения бандиты уже не могли, потому и ждали меня здесь.

   И хотели всё уладить на околице, чтобы местные ненароком не вмешались.

   Вот только околица оказалась на восточной стороне.

   И когда взойдёт солнце, они у меня будут как в тире. А в меня целиться им станет очень неудобно.

   – Ты уже всем доказал, что герой, – председатель всё ещё надеялся уладить свои проблемы миром, – теперь себе докажи, что можешь думать не только об убийстве.

   Щекой чувствую пробуждение утреннего бриза. Чепуха! Ветер никак не скажется на траектории пули. Тридцать метров? Смешное расстояние для нашего оружия. Так что всё будет, как встарь: кто стреляет первым, тому и жить...

   Внезапно Петрович тянется к кобуре и ныряет за Глебского. Тот, ещё не понимая, что за него уже всё решили, опускает руку к пистолету.

   Я в падении выхватываю револьверы и открываю стрельбу.

   До грунта с высоты моего роста лететь четверть секунды.

   Скорострельность пистолетов выше револьверов. Их двое – я один. Восхода я так и не дождался. А ещё у меня изувечена правая рука. И я потерял много крови. А в жилах ладиль по-прежнему борется со свирипой. И мой противник на возвышении.

   Но я жив. А значит, могу стрелять.

   Я жив, пока стреляю.

   Стреляю, значит, – существую.

   По одному выстрелу я делаю с обоих стволов в полёте. Ещё два выстрела уже лёжа в грязи.

   Баланс правой руки ужасен, но оба выстрела с левой попадают в цель: Глебский, потеряв интерес к нашему спору, заваливается на поддерживающего его сзади Петровича. Председатель открывает огонь. Вполне успешно. Два выстрела. Левая нога ниже колена отзывается острой болью. Ещё два моих выстрела против одного выстрела жигана. Он опять в меня попал! В ягодицу. Только сейчас грязь, поднятая падением, брызгами валится на голову. Мне хочется, как можно глубже вжаться в болото, спрятаться в нём, нырнуть, раствориться... Я же свой! Я отсюда!

   Кажется, я был недоволен крестьянами, что они не мостят дороги.

   Блажь!

   Где лежит асфальт, нет места револьверам!

   Я перекатываюсь в сторону, нахожу лужицу поглубже и выпускаю ещё две пули в Петровича. Попадаю, конечно же, в Глебского, который по-прежнему не может упасть.

   Председатель стреляет. Опять успешно. Плечо. Из левой руки вываливается оружие.

   Похоже, всё. Приплыли...

   Стреляю с правой. Попал. Опять в Глебского. Что за наваждение!

   Сейчас он выстрелит мне в голову. И кепка не поможет. Каску бы...

   Где это долбаное солнце?!

   Почему он так метко стреляет? Почему труп Глебского не падает? Почему я слышу винтовочные выстрелы?

   Председатель смешно дёргает головой, будто поправляет чёлку, которой у него нет, роняет Глебского и медленно оседает.

   У меня темнеет в глазах.

   Мне смешно. Я вывалян в грязи, как свинья на скотном подворье. Пытаюсь засмеяться и слышу, как воздух барботирует лужу, в которую погружаюсь.

   Никогда не сомневался, что меня застрелят.

   Но и в голову не могло придти, что с простреленной задницей буду тонуть в придорожной канаве... унизительно как-то.

   Блин...

6

   – Тебе бы ещё недельку отлежаться, сынок.

   – Всё ок, док, спасибо за палец и вообще... что подлатали.

   – Целебные свойства ладиля, парень, живая вода Лютены... а нам нужен новый председатель.

   – Это точно! – соглашаюсь я, закидывая за спину новенький вещмешок. – На этот раз будьте внимательней.

   – Мы рассчитывали на тебя...

   – Людям свойственно ошибаться.

   – Сколько бы времени не прошло, – твёрдо говорит начмед, – не забудь о нас, витязь. Как «прижмёт», возвращайся. Мы всегда будем тебе рады. Мы построим тебе дом.

   – Ага, – говорю уже через плечо, делая первые шаги прочь от деревни. – И назовёте улицу моим именем.

   – Как хоть тебя зовут?

   Я смотрю под ноги, вижу свои грязные ботинки и ухмыляюсь. Потом вспоминаю, что так и не выяснил название деревеньки. При найме на почту приходят только координаты и должность нанимателя. Вот только не это имеет значение...

   Мне очень хочется остаться.

   Мне стоит немалых усилий не оборачиваться.

   Они ведь всем селом здесь. Провожают. Меня.

   А беда в том, что я точно знаю, – оставшись, испачкаю их будущее. Я не могу оставаться здесь со своим фугасом за пазухой. Необезвреженных мин не оставляю...

   На мне выстиранный и выглаженный плащ. Селяне одарили меня новеньким карабином и даже премировали контейнером с ладилем.

   Это много.

   Теперь я – богач.

   Но думать могу только о деревеньке в двух днях пути отсюда. Там тоже на центральной улице лежит жорства. Пожалуй, туда стоит наведаться... и мои мысли возвращаются к привычной колее: нужно бы отыскать лужицу почище...

   ...И попытаться отмыть эти чёртовы ботинки!

СТАРИК И ДЕТИ

   Потолок заискрился побегами, и Брига приказал отступать.

   Замешкавшегося Имрана схватили за пояс и потянули назад. Имран не упал, развернулся и приземлился достойно: на четыре точки – колени-ладони, никого не ранил и сам не порезался о мачете, которым всего секунду назад рубил заросли.

   – Кто там спотыкается?! – зашипел Брига. – Через минуту отстрел. Ходу!

   – Не успеем, – сказал Ваха. – Справа, карман. Лучше там переждать.

   – Надёжней, – поддержала Сашка. – До коллектора не добежим. Глянь, уже фиолетовый. Щас рванёт!

   Брига, бежавший впереди, без разговоров повернул вправо. Путь преградили старые, высохшие ветви. Хруст дерева, частые удары серпа... они не прошли – вдавились в узкий проход кармана. Позади уже свистело и щёлкало.

   Имран хоть и бежал последним – не оглянулся. Вот ещё! Это поначалу отстрелы корневища в диковинку: потолок набухает синим, идёт сиреневым ворсом – бахромой искрящихся змеек, а через секунду опадает стальными струнами; они вонзаются в грунт, утолщаются, пускают веточки, листья... и вот – старательно прорубленная тропа обращается в непроходимую чащу.

   Попасть под отстрел – верная смерть. Аппетит молодой поросли удивителен и ужасен. Побеги переваривают всё: глину, песок, камень... человека выпивают досуха, в самом, что ни на есть, летальном смысле.

   Прав Старик – не воевать, но сотрудничать. Подземелье нельзя победить, но можно пережить. Хотелось бы... очень хотелось бы пережить подземелье.

   Карман оказался просторной пещерой. Брига тут же перешёл на шаг. Сашка упала, Ваха перешагнул через неё и присел дальше от входа.

   Имран, как и Брига, сделал ещё десяток шагов туда и обратно, чтоб восстановить дыхание, и только тогда уселся на твёрдый, прессованный сушью и временем грунт.

   – Всё сначала? – с заметной одышкой спросил Ваха. – Или уже после обеда?

   Но Брига не ответил – было слышно, как он ощупывает поверхность скалы.

   – Что-то нашёл? – насторожилась Сашка.

   – Водой пахнет, – сказал Имран. – Может, река?

   Ему не ответили, но Имран был уверен, что все глянули в мрачную черноту пещеры. Он легко поднялся и подошёл к Бриге.

   – Где?

   Брига взял его руку и приложил ладонь к камню. На стене были выцарапаны три креста. В горле стало сухо.

   – Это не наши метки, – откашлявшись, проскрипел Имран. – Мы кресты косо ставим, ромбом, а здесь они прямые, квадратом.

   Ему показалось, что сказал тихо, чуть ли не шёпотом, но ребята услышали – через мгновение сгрудились возле удивительной находки.

   – Выходит, врёт Старик! – выразил общее сомнение Ваха.

   – Не обязательно, – заупрямился Брига. – Он может не знать.

   – Здесь три креста, – сказал Имран. – Три!

   Это было странно. Крест ставили рядом с коридором, в который входили. Если там был тупик или петля, по возвращении царапали второй крест. Но что значит третий?

   – Покойник, – шёпотом предположил Имран. – Старик рассказывал, что Там на могилах кресты ставят.

   Слово «Там» так и прозвучало, – с большой буквы.

   – Нужно посмотреть, – спокойно сказал Брига. – Это может оказаться важным.

   – Это может оказаться хренью! – возразила Сашка. – Например, пропастью. Или болотом. Или стаей пауков. Старик дал направление...

   – Я не хочу больше слышать про Старика! – закричал Ваха. – Кто он такой? Мы о нём ничего не знаем!

   – Будто мы о себе что-то знаем, – проворчал Брига.

   – Старик – местный, – миролюбиво сказала Сашка. – Давно здесь. Не вижу причин ему не верить.

   – Вот тебе причина, – Ваха шлёпнул ладонью по крестам. – Он нарочно составляет маршруты, чтобы мы не шли по старым меткам.

   – Тебя это удивляет? – спросил Брига, отходя дальше и растворяясь в темноте. – Разумеется. Зачем ему отправлять нас по старым меткам, если его группа зашла в тупик и погибла?

   – Он-то об этом помалкивает, – успокаиваясь, проворчал Ваха. – Может, они все там лежат?

   – Тогда кто царапал кресты? – резонно заметила Сашка. – Старик в это время дежурил в лагере. Откуда ему знать, в каком рукаве полегла группа?

   – Ты всё время его защищаешь, – недовольно пробурчал Ваха, – ты спала с ним! Сука!

   – Я со всеми спала, – насмешливо фыркнула Сашка. – Кобель!

   Её силуэт согнулся и слился со стеной.

   «Села на землю, – понял Имран. – Кажется, теперь только я на ногах». Он ещё раз ощупал знаки. Кресты ему не нравились. Что-то с ними было не так. Если бы там, дальше по коридору, был труп, то третий крест стоял бы в стороне. Два креста – тупик, третий – могила.

   Но кресты расположились в ряд на одинаковом расстоянии друг от друга. Выбрать из них пару было невозможно.

   – Схожу, – решился Имран. – Всё равно поросль успокоится минут через сорок, не раньше. Гляну что там, и сразу вернусь.

   – Одиночные переходы запрещены, – напомнила Сашка.

   – Чепуха!

   – Уверен? – спросил Брига. – Старик частенько ругал тебя за самоуверенность.

   – Справлюсь.

   – Мужчина ты, – сказал Ваха. – Правильно. К чёрту Старика. Уважаю.

   Имран подошёл к выходу. Стараясь не высовываться из пещеры, нарубил сушняк и связал ветки травой. Затем старательно измочалил один из концов вязанки ударами о камень и несколько минут елозил метлой по светящемуся ворсу гриба, привалившегося к стене в шаге от выхода. Гриб был молодым – густой ворс напоминал шерсть, полную флуоресцирующей перхоти. Поэтому вязанка быстро наполнилась и «разгорелась». Освещение, конечно, «не очень»: метку рассмотреть можно, найти – нет. Но лучше так, чем на ощупь.

   – С тобой пойду, – Сашка была уже на ногах. – Вдруг там и в самом деле вода.

   Они двинулись в темноту. Шорох шагов и сдержанное дыхание долгое время были единственными звуками, нарушавшими покой мёртвой пещеры. Фиолетовые искры «факела» позволяли идти ровно, не пачкая руки о камень, но если впереди притаился зверь, увидеть его можно будет не раньше, чем он вцепится в горло. Поэтому Имран вытянул факел перед собой, приподняв над головой мачете.

   – Водопад, – прошептала из-за спины Сашка.

   Имран прислушался: ровный гул с характерными всплесками.

   – Вода! Вода! – чуть ли не запела Сашка. – Вода!

   Она больно толкнула Имрана в поясницу.

   – Сдурела, что ли? – возмутился Имран. – Забыла, как Ладке ногу откусило?

   Сашка виновато пискнула и отстала. Теперь шорох её шагов не мешал Имрану прислушиваться к тому, что делалось спереди.

   Вышли к озеру. Имран с минуту крутил головой, но так и не разобрал, с какой стороны «гремело». Казалось, вода падала с обеих сторон. Другой берег не просматривался, быстрое течение угадывалось по бегу пены и пузырей. Тянуло сыростью и холодом. Имран приоткрыл рот и нежно выдохнул, – в призрачном свете факела мелькнуло облачко пара.

   – Замечательно! – Сашка прошла вперёд, на ходу снимая рубашку и стряхивая лапти.

   – Может, без фанатизма? – сказал Имран. – Холодно. И вообще...

   – Что «вообще»? Что «вообще», Раня? – смеясь, передразнила Сашка. – Да я о такой ванной месяц мечтаю!

   Нагая, она была уже по пояс в воде. Всё ещё посмеиваясь, она отплыла в темноту и с плеском нырнула.

   Имран огляделся. За спиной влажно поблёскивал камень, водяная пыль забивалась в ноздри, оседала на одежде, от неё саднило в горле. Место казалось безопасным: растения без света грибов гибнут, а насекомые сторонятся воды.

   – Сашка! – позвал Имран.

   Эха не было. Звук терялся в воздухе, как человек в темноте – целиком, без остатка.

   Имран почувствовал беспокойство.

   «Неужели разыграть меня вздумала»?

   Сердито взмахнул веткой и позвал ещё раз. Потом ещё и ещё.

   Через минуту Имран решил собрать Сашкину одежду. Тревога усилилась: рубашка, пояс, лапти... всё лежало на месте. Аккуратно сложив вещи в рубашку, скатал всё в один плотный узел.

   – Сашка! – закричал Имран, не веря, что ответа уже никогда не будет.

   Но она так и не ответила.

***

   – Пороги и каскад водопадов. А на глубине течение особенно свирепое: русло имеет донные стоки, как слив у бассейна.

   – Почему ты только сейчас об этом говоришь? – задыхаясь от гнева, спросил Ваха.

   – Потому что ты только сейчас об этом спрашиваешь, – спокойно ответил Старик. – Я вам дал направление. Зачем было идти к реке? От большого ума?

   – Сплавляться легче, чем рубиться сквозь заросли, – рассудительно сказал Брига. – Для этого большого ума не нужно. Мы думаем связать плот.

   – Сплавляться? – с сомнением уточнил Старик. – В темноте? Через водопад? Как бы вы не увязали сушняк, река в минуту размолотит плот в груду ветоши. Погибла Сашка. Вы потеряли половину группы. Если вы научились «думать», то первым делом решите: будете экспериментировать или идти к свету?

   – Иначе не выбраться, – хмуро сказал Брига. – Я счёт дням потерял, сколько мы уже идём.

   – Шестьдесят первые сутки, – сказал Старик. – После месяца подготовки. Вы же знаете, я не ложусь спать, пока не отмечу полночь по хронометру. Движемся с приличной скоростью. Взгляните...

   Они подошли к большому плоскому камню, на котором растянулась карта исследованной части лабиринта. «Бумагу» Старик сделал из бамбука: несколько суток вываривал, а потом разрезал трубку по длине, и неделю сушил, скрутив рулоном.

   Слева в углу ленты значились шесть перечёркнутых решёток и одна, одинокая чёрточка.

   – Мы стартовали с базового лагеря, и за это время сменили пять стоянок, – все внимательно следили за движениями указки. – Сместились к юго-западу примерно на двести километров. Если представления о ширине горного хребта верные, то мы прошли больше половины пути. Чем вы недовольны? Двигаетесь в тепле, приём пищи по расписанию, треть суток спите...

   – А где речка? – спросил Ваха.

   – Речка? – не понял Старик.

   – Почему на карте нет реки?

   Наверное, это был важный вопрос, потому что Старик изменился в лице.

   – Потому что наше направление не пересекает реку.

   – Возможно, – вмешался Брига. – А на карте твоей группы река обозначена?

   С точки зрения Имрана, это был простой вопрос. Но Старик сделал заметную паузу перед ответом:

   – Да. На нашей карте река есть.

   – И где эта карта?

   – В базовом лагере, – сказал Старик, облизнув губы. Было видно, что он растерян. – Вы же помните, что до первой стоянки я вас провёл начисто. Вы не теряли время на поиски прохода.

   – И вот теперь, мы видим реку, до которой добралась твоя группа, – сказал Ваха. – Это не ты нас сюда привёл. Мы сами сюда дошли. Но если ты знаешь о реке, почему просто не привёл сюда? Зачем было тратить на переход два месяца?

   Старик отодвинулся от стола и огляделся.

   В том, что он врёт, теперь никто не сомневался.

   – Ты играл с нами? – изумился Имран. – Зная верную дорогу, заставил петлять по лабиринту?

   – Вы не поймёте, – сказал Старик. – Я не смогу этого объяснить.

   – Нам придётся вернуться, – подвёл итог Брига. – Нужно обязательно взглянуть на карту их группы. Совместим их схему с нашей. Тогда, возможно, получим подсказку, в каком направлении двигаться дальше.

   – Не нужно никаких подсказок, – возразил Ваха. – За день-два свяжем плот. Если и вправду мы уже за перевалом, то остаток пути пройдём за час. Впрочем, мне уже всё равно, с какой стороны гор мы выйдем. Мне кажется, лучше вязать плот, чем связываться с дедом.

   Имран посмотрел на Старика. Тот был ненамного старше Вахи и «дедом» не казался.

   – Разделимся, – предложил Брига. – Двое вернутся за картой, а кто-то один останется, и будет собирать плот.

   – Верная смерть, – покачал головой Старик. – Здесь нельзя оставаться одному.

   – Я остаюсь, – заявил Ваха. – И мне плевать, что ты об этом думаешь.

   – Почему вы меня не слушаете? – спросил Старик. – Разве до сих пор я давал плохие советы?

   – «До сих пор» мы тебя и слушали, – ответил Брига. – Но теперь видим, что ты врёшь. Разве это разумно: довериться человеку, который что-то недоговаривает?

   – Это для вашего блага. Придёт время, и вы сами всё узнаете...

   – «Всё»? – заинтересовался Имран. – Значит, есть что-то ещё, помимо карты, которую ты от нас скрываешь?

   – Не скрываю я!

   – Тогда почему не показал её в Базовом лагере?

   – Верно, – поддержал Брига. – Карта – это свидетельство твоей неискренности. Расскажи прямо сейчас: где карта твоей группы?

   – Так не объяснить... – замялся Старик.

   – А ты попробуй.

   – Вы туда не ходили.

   – Но ведь ты нас учил! Других учителей не было. Как могло случиться, что мы не только не видели карты, но впервые слышим о специальном месте для её хранения?

   Старик молчал. Его лицо лоснилось от пота.

   – Ну, вот, – нахмурился Брига, – а ещё спрашиваешь, почему мы тебя не слушаем...

***

   Нельзя сказать, чтоб Имран ждал каких-то особых неприятностей. Сколько он помнил, местность не баловала дружелюбием, поэтому напряжение чувствовалось всё время. Но когда они покинули пещеру первой стоянки, и Брига засомневался: «разве мы здесь шли?», Имран насторожился.

   – Ты помнишь коридоры, которыми я вас вёл два месяца назад? – неприязненно осведомился Старик.

   – Да, – спокойно сказал Брига. – Помню. От базового лагеря мы шли левым коридором, а сейчас ты ведёшь к центральному.

   – Так короче.

   – Тогда зачем мы сюда шли длинным путём?

   – Откуда я знаю? – огрызнулся Старик. – Не помню я «зачем». Задумался, наверное. Не туда свернул.

   – Стой! – приказал Брига.

   Старик послушно остановился. Имран зашёл ему за спину.

   – Ты мне не нравишься, – заявил Брига. – Может, объяснишь, что случилось? Когда мы встретились, ты радовался нам как своим детям: прыгал от восторга и лез обниматься. Даже слезу пустил. А теперь темнишь, и всё время врёшь. Почему?

   – Как аукнется, – пожал плечами Старик. – Вы обвинили меня во лжи. В этом, знаешь ли, мало радости. И ещё меньше благодарности.

   – Карту своей группы ты спрятал три месяца назад! – напомнил Брига. – В те времена, мы, типа, дружили.

   – Далась тебе эта карта. Не видел в ней надобности, вот и спрятал.

   – А почему нам не показал? Выходит, утаил. Согласись: странно всё это.

   – Мне о ней неприятно вспоминать, – вздохнул Старик. – Мне больно думать о погибших...

   – Тогда скажи, где она лежит, – предложил Брига. – Мы сами принесём, если ты такой чувствительный.

   – Нет, – Старик покачал головой, – это проще показать, чем объяснить.

   – Я и говорю: спрятал, – устало повторил Брига. – Ладно, дед. Топай вперёд. Только без фокусов, ладно?

   Старик развернулся, не взглянув на Имрана, обошёл его и двинулся в чащу.

   – Присматривай за ним, – проходя мимо, сказал Брига. – Дед что-то задумал...

   Но Старик уже действовал: Имран это понял по натужному выдоху Бриги, с которым тот стартовал. Имран не считал себя увальнем, но на этот раз за событиями он не поспевал. Казалось, чтоб повернуться, понадобилось мгновение, но, судя по затихающему треску веток, за это мгновение погоня «ушла» на десять метров вперёд.

   Вытащив мачете, Имран рванулся следом.

   Пыль, ошмётки растений и другой мусор сыпались ему на голову и оседали на потном лице. Дважды он влетел в паутину, но обошлось: то ли пауки были далеко, то ли Имран оказался достаточно быстрым. Один раз наступил на что-то скользкое и подвижное: рефлексы сработали быстрее, чем он осознал опасность – припав на колено, рубанул под самую пятку – членистый, судорожно дёргающийся хвост скорпиона отлетел в сторону.

   Через несколько минут, Имран вывалился из джунглей. Самое время: Старик держал перед собой топор, Брига замер в трёх метрах перед ним со своей махайрой.

   – Что так резко? – отсапываясь спросил Имран. – Неужели эта карта что-то такое особенное?

   – Брось топор, – зло приказал Брига. Судя по тону, слова эти звучали не в первый раз.

   – Щенки, – в голосе Старика слышалась ярость. – Я вас кормил!..

   – Поросят тоже кормят, – заметил Брига.

   – Негодяи! Я вас встретил, одел и умыл. Дал оружие. Научил читать и добывать пищу. Всё, что вы знаете, рассказал вам я! В том числе, и о поросятах. Без меня вы бы погибли в первую неделю. Вы мне обязаны жизнью!

   Старик не преувеличивал. Но стоила ли его забота слепого подчинения? Имран этого не знал.

   – Сегодня этого мало, – холодно возразил Брига. – Ты и вправду поднял нас и поставил на ноги. Но решать куда идти, мы будем сами.

   – У тебя кровь, – тихо сказал Имран, заметив, как с левой руки Бриги падают тяжёлые красные капли.

   Брига пренебрёг его словами:

   – Что будем делать, Старик? Умирать стоя, или попробуем договориться?

   – А что ты предлагаешь?

   – Ты бросаешь топор, и я свяжу тебе руки. Идём на базу, и ты отдаёшь карту. Потом возвращаемся к Вахе, и там решаем, как жить дальше.

   – Дурак твой Ваха, – презрительно бросил Старик. – Дурак и покойник. В одиночку здесь не выжить. Даже сидя на месте.

   – Я не об этом спрашивал! – закипая, оборвал его Брига. Имрану тоже не понравилось, как легко дед записал Ваху в покойники. – Мы будем договариваться?

   Но дед решительно шёл на обострение:

   – И в чём же мой интерес? – презрительно бросил он. – Со связанными руками меня выпьют в ближайшие два часа.

   – Зато мы не зарубим тебя здесь и сейчас.

   – Молоко на губах...

   Он не договорил: Брига махнул серпом справа, Старик подставил топор. Имран ступил вперёд и ударил плоскостью мачете открытый правый бок противника. На втором шаге, нанёс локтем удар в голову.

   Старика отбросило. Он опрокинулся, с хрустом приложился к камню затылком и замер, затих.

   Имран перевёл взгляд на Бригу: махайра уже вернулась в ножны. Брига внимательно рассматривал истекающую кровью левую ладонь.

   – Это когда мы через кусты бежали, – пояснил он.

   Имран спрятал мачете и осмотрел окровавленную руку товарища:

   – Скверная рана. У Старика в базовом лагере были снадобья.

   Они, не сговариваясь, повернули головы к трупу.

   – Зачем убивать было?

   – Плашмя ударил, – возразил Имран, – он просто неудачно упал. Не повезло.

   – Глупо как-то, – пожаловался Брига. – Не знаю, что делать дальше. Без деда карту нам не найти.

   – Сейчас у нас другая проблема, – твёрдо сказал Имран. – Нужно срочно обработать рану. Вскипятим воду, промоем, перевяжем.

   – Думаю, мне конец, – Брига размахнулся и стряхнул кровь в сторону. – Если тварь заразная, то поздно даже жгут накладывать.

   – И всё-таки мы его наложим, – пообещал Имран. – Как говорил Старик, делай хорошо, а плохо само получится.

   – Ваха прав, – сказал Брига. – Давай больше не будем о Старике. Ну его...

***

   Огонь удалось развести сразу, благо сухостоя вокруг хватало. Из неглубокого ручья, в минуте ходьбы от лагеря, Имран набрал ведёрко воды. Казан стоял на месте, значит люди за эти два месяца здесь не проходили. Миски, лежавшие на столе в центре хижины, тоже никто не тронул. Обеденный стол был сработан из плоских упругих веток, заботливо укрытых потрёпанной, но чистой скатертью.

   Всё было в том виде, в каком они оставили своё первое жильё: батарея камней, образующих полки этажерки с прибитым пылью гербарием, семь табуретов и семь перевёрнутых мисок, аккуратно разложенных на столе.

   Вернувшись в хижину с кипятком, Имран понял, что жить Бриге осталось недолго.

   Спутанные волосы, блуждающий взгляд. Красная сыпь тянулась от ладони к шее, а оттуда двумя ручьями спускалась на грудь.

   – Отруби её, – прошептал Брига.

   – Что? – не понял Имран.

   – Отруби руку. По локоть... – Брига произносил слова с усилием. Шея, опутанная густой сетью вен, казалась синей. – Жжёт, брат. Изнутри. Не могу терпеть.

   И он застонал. Тихо и безысходно.

   – Сейчас заварю траву, и приступим...

   – Потом траву, потом! – заскулил Брига. – Руби... Больно...

   – Анестетик, антисептик... потерпи. Не маленький. Бывает и хуже.

   На самом деле, Имран понимал, что хуже не бывает.

   Брига умрёт в ближайшие три-четыре часа. Умрёт в страшных мучениях, когда споры, накопив критическую массу в печени, разродятся корешками побегов... сперва по крови, потом всё глубже и глубже по тканям, наружу, к свободе и свету.

   – Потерпи, – повторил Имран. – Сейчас будем пить чай.

   Отыскав нужные корешки на «этажерке», Имран мелко изрубил их. Всю труху, какая получилась, вместе с опилками и шелухой завернул в тряпку, положил на камень и старательно выбил рукоятью оружия. Только после этого вывалил древесную массу в миску, залил крутым кипятком и накрыл другой миской.

   Его внимание привлекло колечко коры, замершее посреди посуды. «Почему я не увидел его сразу? – подумал Имран. – Наверное, оно лежало под тарелкой».

   Он взял кору и развернул её. На внутренней стороне было письмо. Почерк Старика Имран узнал сразу: «Переверни скатерть и увидишь дорогу к Началу, там ответы на все вопросы. Будь с молодёжью поласковей. Мне очень жаль, что я умер».

   Имран освободил стол от посуды, осторожно снял скатерть и перевернул её. На обратной стороне и вправду была схема, соединяющая Базовый лагерь с точкой, обозначенной словом «Начало».

   Путь вёл в неизвестную часть лабиринта.

   «Неизвестная часть»? Имран усмехнулся своим мыслям. С масштабом подземного мира за эти три месяца он успел познакомиться. Изученная «ойкумена» была ничтожным островком в океане неизвестности. Разумнее признать, что о мире неизвестно ничего, чем претендовать хотя бы на толику знания.

   Он тяжело опустился на табуретку.

   Сомнения тревожили, будили смутные опасения, что с миром не всё в порядке. «Как три креста у входа, – подумал Имран. – Голова кругом идёт...»

   Шевельнулся и застонал Брига. От него всё сильнее несло мочой.

   Имран положил ладонь на верхнюю миску.

   «Вроде, остыло», – решил он, и ужаснулся тому, что собирался сделать.

   Но выбора не было.

   Он взял тарелку с «чаем» и стал на колени рядом с Бригой. Приподнял ему голову и приложил край миски к губам.

   – Пей, – приказал Имран. – Будет легче, брат. Пей сколько сможешь.

   Ресницы Бриги дрогнули, он сделал глоток, другой, третий... сиреневого цвета жидкость текла у него по подбородку, стекала на грудь.

   Он выпил всё.

   Имран поставил тарелку на табурет и устроился с раненым удобнее: сам привалился спиной к камню, а голову Бриги положил себе на колени.

   – Спасибо, – внятно сказал Брига. – Мне повезло, что ты рядом. Старик всегда гордился твоими успехами травника. Обзывал самоуверенным задавакой, но гордился. Мы все это видели. А с Вахой я бы уже сдох.

   – Ваха хорошо строил, – примирительно заметил Имран. – Навесы для стоянок считались его работой.

   – А Ладка живность понимала, – тепло улыбнулся Брига. – За полчаса до отстрела могла предупредить об опасности. И пауки её боялись. С ней мы ни разу на комаров не нарвались. И Лёха...

   Лёха – это была их первая смерть.

   Имран отчётливо помнил ужас, когда голодный камыш на их глазах выпил тело товарища. Пожалуй, тогда они впервые поняли, что предостережения Старика – не пустое ворчание. Пинки и подзатыльники, которыми он щедро одаривал не слишком благодарных учеников, именно тогда приобрели особый смысл...

   – А помнишь, как Ваха бесился, когда Сашку со мной застукал? – сказал Брига. – Ладка едва его успокоила.

   – Я помню, как Ладка ревела, – отозвался Имран. – Когда крапива её платье в труху побила...

   – Точно! Взахлёб ревела, – перебил Брига. – Мы смеялись, а Старик подсел к ней, обнял и тоже заплакал. Жалел её. А потом принёс новую рубашку...

   Они замолчали, будто вспомнили о чём-то запретном. Имран даже поморщился, до того гадко на душе стало.

   – Я выживу? – с надеждой спросил Брига.

   – Конечно, – легко пообещал Имран. – Главное, правильно подобрать заварку. Сейчас ты уснёшь, организму нужен полный покой. Чай убьёт споры растений у тебя в крови. Проснёшься, как новенький. Свежий и отдохнувший.

   – Мы найдём карту! – тихо сказал Брига. – Не для того сюда пёрлись, чтоб уходить ни с чем, верно? Найдём карту и выберемся... Кстати, откуда Старик приносил одежду мы тоже не знаем!

   – Найдём, дорогой, – прошептал Имран. – Найдём карту и всё узнаем.

   Он гладил волосы Бриге, и чувствовал, как с каждой секундой тяжелеет голова брата. Перевязанная рука безвольно откинулась в сторону, а Брига даже не вздрогнул. А потом ноги раненого дёрнулись, как перед прыжком, и он обмяк, затих, безвольно распластавшись на каменном полу хижины.

   Имран не пошевелился.

   Ему было нужно идти копать яму, поглубже закопать заражённое, представляющее опасность тело, но он страшился этой работы. После того, как он установит крест, от правды будет некуда деться. Хоть вой, хоть плач. А правда была в том, что он остался один. Один на сотни тысяч километров путаных переходов.