Текст книги "Солдаты невидимых сражений"
Автор книги: Владимир Востоков
Соавторы: Дмитрий Медведев,Олег Шмелев,Михаил Смирнов,Михаил Колесников,Анатолий Марченко,Михаил Козаков,Виктор Егоров,Альберт Цессарский,Иван Лебедев,Рудольф Абель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
– На ловца и зверь!
– Здоро́во, товарищ начальник!
– Чи то дощ вас сюды загнав, чи що?
И, пошептавшись, окружили Гавриченко. Тот, с улыбкой оглядываясь на Медведева, пошутил:
– Сейчас митинг будет!
– Митинг не митинг, – серьезно сказал долговязый парень, – а когтями больше скрести уголь не можем. Давайте инструмент!
– Они правы, – вздохнул Гавриченко. – Голыми руками уголь не возьмешь. Видите, инструментов Москва не дает, раздеты-разуты, на одном энтузиазме держатся. Герои ребята! А тут мы – давай на-гора. И ругаем. Тяжелое время.
– Да, понимаю, – сочувственно произнес Медведев. – А мы управляющего ругаем: мало угля.
– Вот, вот! – подхватил Гавриченко.
– И все-таки уголь нужен, ребята! – обратился Медведев к шахтерам.
– Вы нас за революцию не агитируйте, – помрачнев, ответил долговязый. – Мы сюда по комсомольской путевке пришли. И если надо, зубами уголь выгрызем. Только выгрызать негде – все забои затоплены. Топчемся без дела!
– Да, да, военная разруха… Пошли, Дмитрий Николаевич! – заторопился управляющий.
Но Медведев продолжал беседовать с комсомольцами.
– Кое-какие участки все же есть?
– Та булы! – в сердцах сказал круглолицый украинец. – А недели две тому завалило вентиляционный шурф на последнем участке…
– Завалило?! – взорвался долговязый. – Сволочь какая-то обвал устроила, контра проклятая!
– Неужели нельзя восстановить?
– Пытали! – махнул рукой круглолицый. – Начальство кажуть, машин у нас таких нема, щоб восстановить. А мы разве понимаем?
Медведев взглянул на управляющего, тот утвердительно кивнул и пожал плечами.
Они долго шли по темному туннелю, светя себе шахтерскими лампами. Гавриченко, показывая дорогу, все объяснял, что такое крепления, что значит штрек, шурф, штольня. В стенах жирно поблескивала полоса угля. Воздух становился тяжелее. Вода доходила уже до щиколотки.
– Вот, собственно, и все в таком роде, – остановился Гавриченко и, подняв лампу, посветил Медведеву в лицо.
Управляющий смотрел на него выжидающе. Но Медведеву нужно было дойти до пятого ходка, и он решительно пошел вперед, все время слыша за спиной тяжелое дыхание Гавриченко.
Наконец впереди тускло мелькнул огонек. К ним шагнул могучего сложения человек.
– Ты что здесь делаешь, Старцев? – с удивлением, почти испуганно воскликнул Гавриченко.
– А-а, здравствуйте! – протянул Старцев. – Вот разбираюсь, нельзя ли чего сделать, чтоб осушить шахту.
– Понятно, понятно, – одобрительно проговорил управляющий и пояснил: – Старый, шахтер, профсоюзный деятель. Ну, разобрался?
Старцев поманил их, осветил ходок, опускающийся под воду. В расходящихся веером туннелях, словно нефть, чернела вода, из нее кое-где торчали обломки искореженных труб.
– Разве тут разберешься без образования! – с досадой сказал Старцев. – Уж если товарищ управляющий не могут ничего сделать…
– Да, сколько времени провозился я здесь по горло в воде! – вздохнул Гавриченко. – Погибла шахта!
Обратно шли все вместе. Молчали.
Когда забирались в бадью и Гавриченко, заговорившись с кем-то из шахтеров, отстал, Старцев шепнул Медведеву:
– Рассмотрели? Там выпилена часть системы. Нужно только четыре аршина шестидюймовой трубы, чтобы осушить шахту.
Наверху, щурясь от солнца, Медведев как бы невзначай спросил:
– Значит, ничего нельзя сделать? Ведь вы, товарищ Гавриченко, еще до революции на этой шахте работали управляющим, знаете ее хорошо?
– Да, я старый шахтер! – отвечая лишь на второй вопрос, сообщил Гавриченко, и в его глазах появился тревожный блеск.
«Эх, если б я разбирался в технике!» – досадовал Медведев, возвращаясь с шахты. Только сейчас глубоко понял он слова Дзержинского о новых задачах. Завершался целый период борьбы за Советскую власть. Враги меняли оружие. Мы защищались маузером, винтовкой, гранатой. Наступала пора защищать свою Республику знаниями.
Думая об улыбчивом Гавриченко и его представительном тесте, Медведев понимал, что борьба будет нелегкая…
Но в его кабинете навстречу поднялся со стула незнакомый человек с проницательным взглядом и представился новым председателем уездной ЧК.
– Петерсон переводит вас в губернию, – сказал он без улыбки, передавая запечатанный в конверте приказ. – Я знаю, вы тут многое сделали, многое, вероятно, не завершили. Что ж, я буду продолжать. Когда передадите дела? Сейчас? Вот и хорошо, Начнем сразу.
А через два дня Медведев уже ехал по широкой степи, плывущей в предвечернем тумане, и думал о том, что, вероятно, он очень привязчив к людям и местам, если так грустно уезжать, и что жизнь будто нарочно подшучивает над ним и не дает нигде прирасти…
Петерсон встретил его сурово-доброжелательно, поворчал, что Медведев фантазер и чересчур доверчив, и объявил, что он, Петерсон, все же любит его и оставляет при себе. А затем, приберегая приятное к концу, вынул из ящика стола золотые часы с выгравированной надписью и, подавая Медведеву, обнял его за плечи.
– Ну, и поздравляю с наградой. Это тебе от ЧК Украины, за успешную борьбу с бандитизмом.
Окончился первый год самостоятельной работы – трудный первый год. Медведев думал о Мише и не прощал себе ни одной ошибки. Он думал и о том, что несправедливо отнимать радость довести до конца начатое, выстраданное и отдавать другому продолжение дела, когда ты полон сил и можешь завершить его сам. Но тут же бранил себя за эти чувства, обвинял в честолюбии. Не все ли равно, кто сделает? Главное ведь в том, что и Гавриченко, и Козодуб не уйдут от возмездия, что шахты будут жить!
Глядя в честные глаза Петерсона, он еще думал о том, что прошедший год доказал: вера в людей – это великая сила и счастье.
А. Прокопенко
ОПЕРАЦИЯ „ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ“
Радиограмма из Центра:
«Штабу Житомирской партизанской дивизии имени Щорса. По имеющимся сведениям, гитлеровцы поспешно возводят оборонительные сооружения на западном берегу Днепра. Уточните и сообщите координаты. Особое внимание – на район Винницы».
1
– Итак, что же мы знаем о строительстве укреплений? – спросил командир дивизии Степан Федорович Маликов у склонившегося над картой начальника разведки Славича.
– В Виннице, как передает Протасевич, частная фирма «Зейденшпинер» строила военные объекты в Калинковском лесу. Работало здесь больше сотни немцев. Сейчас фирма передислоцировалась, куда – узнать пока что не удалось. В Житомире находится фирма «Макс Тубе», прибыла на Украину в сорок втором году с территории Франции. Там она возводила оборонительные сооружения на берегах Ла-Манша и Па-де-Кале. Кроме того, как сообщают подпольщики, в Житомире обосновалось строительное управление «Бауляйтунг Украинэ». Шефом его является доктор Гуккер, пожилой немецкий офицер, личность, по слухам, известная самому Гитлеру. «Бауляйтунг» руководит работами частных фирм.
– Все?
– В основном все, – ответил Славич.
– Следовательно, – подытожил Маликов, – мы не знаем главного. Не знаем, что́ именно строят эти фирмы. Не знаем, где возводит объекты фирма «Макс Тубе». Не знаем, куда выбыла из Винницы фирма «Зейденшпинер». Не знаем…
– Все ясно, товарищ комдив, – сказал Славич. – Сроки?
– Самые сжатые, – улыбнулся Маликов. – Задание большой важности. Люблю, когда понимают с полуслова. Кстати, что сообщают разведгруппы?
– Вернулись почти ни с чем. Строительных работ не обнаружили, да и население о них почти ничего не знает.
– Значит, остается одно – проникнуть в строительные фирмы.
– Возможен такой вариант, – предложил начальник разведки, – захватить одного из руководителей фирмы, допросить и выяснить все, что нас интересует. Но это, конечно, дело рискованное.
– Так мы их спугнем, – сказал Маликов. – Этот вариант – лишь в самом крайнем случае.
– Хорошо. Начнем с плана. Предлагаю операцию вести под шифром «Золотой ключ».
– Ну что же, – согласился комдив, – золотой так золотой. Главное, чтобы ключ-то оказался в наших руках. И побыстрее.
– Разрешите идти?
– Пожалуйста. Да не забудь сказать своим разведчикам, что на них вся надежда. Наши ведут бои под Харьковом, скоро смогут днепровскую воду каской зачерпнуть, а мы еще глухие и слепые. А как солдаты будут Днепр форсировать? Как штурмовать укрепления, о которых мы ничегошеньки не знаем? Дорога́ ложка к обеду, а после – хоть под лавку.
Слова комдива произвели на начальника разведки большое впечатление. Авторитет Маликова как командира и коммуниста в дивизии был непререкаем. Возглавляя Житомирский подпольный обком партии, он часто давал чекистам, посланным в тыл противника, самые ответственные поручения. На этот раз комдив был не в духе: сведения о строительстве оборонительных сооружений должны были бы, по логике вещей, попасть в наши руки еще до телеграммы из Центра.
И критику Маликова разведчики встретили как должное.
2
Базарный день в Житомире был в самом разгаре. Правда, это был совсем не тот базар, что до войны. Тогда здесь было шумно, весело, даже празднично. Из ближних сел приезжало много молодежи. Прилавки ломились от продуктов, овощей, фруктов. Теперь же и на рынке стало тревожно, во взглядах людей сквозила настороженность. Свою нехитрую снедь продавали в основном старики и старухи. Лишь изредка встречались в толпе молодые девчата, но из-за страха попасться на глаза полицаю или немцу они так старательно маскировались в длинные старушечьи платки и поношенную одежду, что их запросто можно было принять за пожилых. Да и сам рынок оскудел, потерял свой живописный колорит. Цены на продукты были до того взвинчены, что отпугивали покупателей.
Появляться на рынке было небезопасно: в толпе, лениво поводя вокруг мутными глазами пропойц, ходили полицаи. То в одном, то в другом конце базарной площади раздавались крики, плач, резкая трель свистков – начиналась облава. С высокомерными, надменными лицами бродили по рынку гитлеровские солдаты. Они меняли безделушки на цепные вещи, набивали вещмешки курами, яйцами и другой снедью.
В этот воскресный день среди изможденных людей в поношенных платьях и рубахах, сновавших у торговых рядов и палаток, неторопливо шла молодая стройная девушка. Она держала себя с достоинством, как бы подчеркивая свое превосходство над окружавшими. Взгляд ее больших голубых глаз казался беспечным и лукавым, и лишь изредка в ном проскальзывала затаенная грусть. Теплый ветерок играл ее ярким крепдешиновым платьем.
Девушка подошла к хмурой толстой торговке, перед которой лежал огромный потрошенный гусь, деловито осмотрела птицу, приподняла ее, прикидывая вес, и тоном, не допускающим возражений, сказала:
– Отнесешь на Кайзерштрассе. Дом двенадцать. Особняк господина Тубе.
В говоре девушки слышался немецкий акцент. Небрежным жестом она положила на прилавок деньги и пошла дальше.
В конце мясного ряда, где почти не было покупателей, к ней подошел высокий плотный парень с лицом, черным от загара, и громко, так, чтобы услышали все, кто находился поблизости, проговорил:
– Фрейлейн, вы купили гуся, но я должен вас предупредить: птица еще не прошла санитарный осмотр.
– Ну и что же? – удивленно спросила девушка.
– Мы не имеем права рисковать здоровьем господ немецких офицеров. – Я – санитарный инспектор и имею на этот счет строжайший приказ коменданта. Если это вызывает удивление, пожалуйста, пройдемте ко мне, я познакомлю вас с инструкцией. Это в десяти шагах отсюда, в дирекции рынка.
Повинуясь его предупредительному, но в то же время требовательному тону, девушка пошла рядом с ним. Когда они завернули за угол одной из палаток, парень, убедившись, что за ними никто не наблюдает, тихо сказал:
– Здравствуйте, фрейлейн Розен…
Девушка вскинула на него удивленные, перепуганные глаза. Густые пушистые ресницы заморгали, словно в глаза попали песчинки. Но тут же, овладев собой, она презрительным взглядом смерила парня с головы до ног и с угрозой произнесла:
– Я не имею чести знать вас.
– Зато я вас прекрасно знаю.
– Вы хотите, чтобы я позвала полицию?
– Не позовете, – снисходительно усмехнулся парень. – Я привез вам привет из Бердичева.
– Что?! – изумленно проговорила девушка, чувствуя, как холодеют ноги. – Еще раз говорю вам, что впервые вас вижу. И никогда не была в Бердичеве.
– Фрейлейн Розен, – твердо сказал парень, – полиция для вас, пожалуй, не менее опасна, чем для меня. – И уже тоном приказа добавил: – Пойдемте, на нас могут обратить внимание. Ждите меня в переулке, у разрушенной школы. – Тут же голос его стал предельно любезным, он проговорил громко: – Можете не беспокоиться, милая фрейлейн, гусь для господина Тубе будет доставлен немедленно, как только я осмотрю его. Всего доброго. – И он уверенными шагами пошел к тому ряду, где сидела женщина с гусем.
Фрейлейн Розен посмотрела ему вслед. Одет он был вполне прилично: не новый, но тщательно выглаженный костюм, светлая рубашка с открытым воротником, до блеска начищенные туфли.
«Что делать?» – мучительно размышляла девушка, выходя из ворот рынка. Крикнуть полицию? Сказать, чтобы вызвали Тубе? Но парень так строго предупредил ее…
Неужели он все знает, этот парень? Неужели?
Фрейлейн Розен зашла в развалины здания, с нетерпением ожидая, когда сюда же придет таинственный парень. Остановилась возле огромного куста уже отцветавшей сирени. Листья были покрыты густой седой пылью.
И девушке вдруг вспомнились события совсем недавнего прошлого…
3
Главная улица Бердичева была охвачена огнем. Рушились дома, раздавались стоны раненых. По улице гитлеровские солдаты гнали большую толпу женщин, стариков и детей. В свое время эсэсовцы согнали их в гетто, ограбили и вот теперь вели за город на расстрел.
У самой окраины, недалеко от колонны, неожиданно раздался взрыв. В клубах дыма и пыли разваливалось на части здание фабрики. Толпа с конвоирами отхлынула в сторону, прижалась к заборам.
В этот момент калитка одного из дворов, скрытая в кустах сирени, открылась, невидимая рука схватила за платье одну из девушек и рванула ее к себе. Калитка тут же стремительно захлопнулась, и девушка, трясясь от страха и неизвестности, увидела перед собой невысокую худую женщину с добрыми печальными глазами, полными слез. Она сожалеюще качала черноволосой головой, готовая разрыдаться. Девушка инстинктивно прильнула к ней, как к матери.
– Тише, родимая, – прошептала женщина, – ради бога, тише. Пойдем скорее в хату.
– Кто вы? – придя в себя, спросила девушка, когда они очутились в маленькой полутемной комнатушке.
– Да кто же… Видишь, женщина. Анастасией зовут. Не бойся, спрячу тебя на чердаке, заложу сеном. Не отдам иродам…
Девушка разрыдалась. Ей все еще не верилось, что она спасена.
– Тебя-то как величать? – спросила Анастасия.
– Марией.
– Ты еврейка?
– Да, – прошептала Мария.
– А ты не бойся, – успокоила ее хозяйка. – Спрячу надежно – и знать никто не будет.
Целый месяц прожила Мария в этом домике. И постепенно кое-кто из соседей стал догадываться о том, что Анастасия кого-то скрывает. Держать здесь девушку стало опасно. И тогда ее отправили в Казатин, к знакомым Анастасии, и посоветовали выдавать себя за немку. При содействии местной жительницы Анны Вегер, вошедшей в доверие к немцам, Мария устроилась на работу в немецкую фирму и вскоре приобрела документы на имя фольксдейче Марии Розен. Фирма называлась «Макс Тубе» – по имени владельца.
Вегер рекомендовала Марию хозяину фирмы как дочь местных немцев.
– Ее родителей, – объяснила Вегер, – арестовало НКВД. Мария воспитывалась в детском доме. И вот теперь, бедняжка, вынуждена скитаться. Девушка в совершенстве владеет немецким языком. И сами видите, – лукаво добавила Вегер, – какая она красавица. Согласитесь, господин Тубе, что будет крайне нежелательно, если благородная арийская кровь, воплощенная богом в таком прелестном создании, зачахнет.
Тубе, питавший слабость к хорошеньким девушкам, заинтересовался Марией. Хотел было навести о ней справки в Житомирском СД, но Анна Вегер отсоветовала:
– Зачем это, господин Тубе? Лишние хлопоты. Мария же еще совсем ребенок, ей недавно минуло семнадцать. Да и у вас могут появиться конкуренты…
Так в управлении фирмы «Макс Тубе» стала переводчицей новая сотрудница – фольксдейче Мария Розен. Помимо основной работы Тубе давал Марии поручения по хозяйству, посылал на рынок.
Мария ненавидела гитлеровцев. Ей хотелось мстить им за расстрелянных родителей. И в то же время она очень боялась Тубе, который стремился приблизить ее к себе, выяснить ее настроения. Чувствуя это, Мария делалась замкнутой, дичилась.
В конце 1942 года фирма «Макс Тубе» переехала в Житомир. Тубе взял Марию с собой, и постепенно она втянулась в навязанную ей жизненными обстоятельствами роль. Мария по-прежнему страдала, вспоминая погибших родителей, но не знала, что она может сделать, чтобы отомстить гитлеровцам за их злодеяния. И продолжала ходить на работу, пунктуально выполнять все распоряжения владельца фирмы.
Все, казалось бы, вошло в свое русло. И вдруг – этот парень…
4
Сорвав листик сирени, Мария задумчиво мяла его длинными тонкими пальцами. Может быть, незнакомец просто разыграл ее? И не подойдет больше к ней?
Но нет, сквозь ветки куста Мария увидела, что парень быстро идет по переулку.
– Кажется, вы немного успокоились, – начал он, подойдя к ней. – Поговорим откровенно. Нам нужна ваша помощь.
– Но я боюсь вас, кто вы такой? – Мария готова была расплакаться, ноги ее подкашивались.
– А я считал вас волевой девушкой, – улыбнулся парень, и его обаятельный взгляд немного рассеял тревогу Марии. – Я партизан. Зовут меня Илья. Говорю с вами не только от себя. И не тороплю с решением. Подумайте, взвесьте все хорошенько. Увидимся завтра. Ну хотя бы в парке.
И Илья ушел неторопливым, спокойным шагом.
Долго ходила Мария по улицам после этого, так взволновавшего ее разговора. Противоречивые думы не давали ей покоя. «Нам нужна ваша помощь», – сказал Илья. Он не пояснил, в чем будет заключаться эта помощь. Возможно, что-то связанное с делами фирмы. Да это и не главное. Самое важное – в том, что ей представляется случай быть полезной для общего дела, участвовать в борьбе с оккупантами. Мария попыталась представить себе, как она будет выполнять задания партизан, и ее охватило чувство страха. Сумеет ли она? Ведь каждый ее неосторожный шаг будет стоить жизни, в опасности может оказаться не только она сама, но и те люди, которые доверятся ей.
Мария настолько была занята своими думами, что, подходя к особняку, едва не столкнулась со своей знакомой – Алиной Чернокутской.
– Я не видела тебя целую вечность! – восторженно воскликнула Алина и полезла целоваться: она всегда бурно выражала свои чувства. – Какие грустные глаза! – тараторила Алина, не давая Марии вымолвить и слова. – Прочь тоска, прочь печаль! – пропела она. – Тебе ли отчаиваться, живешь как в раю! У тебя такой чудесный покровитель. Правда, он уже далеко не молод, но я смогла бы в него влюбиться.
– Ты, как всегда, шутишь, – заставила себя улыбнуться Мария.
– Что поделаешь, на жизнь нужно смотреть веселыми глазами, «иначе нам удачи не видать»! Все меняется на этом свете, а жить-то надо. А вообще, я зашла бы сейчас в хорошее кабаре и опрокинула стакан водки. Ей-богу. Каких я ужасов навидалась!
– О чем ты? – рассеянно спросила Мария, продолжая думать о встрече с парнем.
– Мария, миленькая, – заговорщическим тоном начала Алина. – Ты же, наверное, слышала, на днях арестовали жену Александрова. Вместе с сыном. Олегу-то всего восемь. И сам комендант полиции Моге ее допрашивал. Оказывается, муж Александровой – партизан. А вчера я была в кабаре, и, представь себе, этот Моге нализался, подсел ко мне и начал сыпать комплиментами. Я, конечно, отбивалась, как могла. А он разозлился и, чтобы мне досадить, рассказал, как они расстреливали Александрову и ее сынишку. Ты представляешь, на глазах у Олега застрелили мать. А Олежек, весь в слезах, попросил Моге: «Дядя, вы и меня убьете, так разрешите, я расскажу стихотворение. В последний раз. Я же больше уже никогда не смогу рассказать». Моге это понравилось, и он разрешил. Так Олежек прочитал. И ты знаешь, что? «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой темною, с проклятою ордой!» Ты представляешь? И Моге выстрелил ему прямо в лицо!
Алина закрыла пухлое лицо своими плотными ладошками.
– Что с тобой, миленькая, что? – воскликнула она, опустив руки. – Мария, ты побледнела как смерть. Я тебя расстроила, да, ласточка, расстроила? Но что сделаешь, что? Немцы – сила, ух какая сила! Хорошо бы связаться с партизанами, да как это сделать – ума не приложу.
– Тише, – сказала Мария, – за такие слова…
– Надеюсь, ты меня не выдашь? – холодно осведомилась Алина. – Но если я что-нибудь придумаю, я тебе сообщу. Ведь ты тоже их ненавидишь, тоже?
Может быть, если бы Мария не встретилась сегодня с Ильей, она тут же бы сказала Алине: «Да, конечно, ненавижу». Но сейчас, после этой встречи, она решила быть осторожнее, не выдавать своих чувств. Ведь если ей придется помогать партизанам, то немцы ни в чем не должны ее подозревать. А Алина такая болтливая! Что ей стоит распустить язык в кабаре? И Мария сказала:
– Как ты можешь подумать, что я, немка по крови, могу ненавидеть своих же соотечественников? Выдавать я тебя не собираюсь, но длинный язык тебя до добра не доведет.
Алина ничуть не обиделась на ее предупреждение. Она снова порывисто обхватила ее за шею:
– Ну хорошо, не будем об этом. А сейчас пойдем – по стаканчику? Пойдем, синеглазочка?
– С удовольствием бы, – сказала Мария, – но меня ждет Тубе. Я и так на рынке сегодня провозилась. Такая толчея! И нет ничего такого, что любит мой хозяин. Пришлось вместо курицы взять ему гуся. Вот и переживаю: чего доброго, даст нахлобучку.
Мария старалась говорить беспечным, равнодушным голосом, а перед глазами у нее стоял восьмилетний мальчик. Олежка…
Утром следующего дня, встретившись с Ильей в парке, она коротко сказала:
– Я готова.
– А я и не ждал другого ответа, – сказал Илья. – Спасибо.
Они медленно пошли по пустынной аллее.
– Мария, – начал Илья, – вы хорошо знаете Тубе?
– Не очень хорошо, но знаю. Немец как немец. Иногда Гитлера поругивает потихоньку, говорит, что немцы войну проиграют, – а потом снова другой. Не поймешь его.
– Нам нужно знать все о Тубе. И о работах, которые ведет его фирма. Как переводчица, вы, наверное, имеете возможность знакомиться с различными документами.
– Да, знакомлюсь. Но я не особенно в них вникала…
– А теперь вникните. Мы встретимся через три дня. На вокзале. И вы придете с первой информацией. Действуйте предельно осторожно. Кстати, у вас есть друзья, подруги?
– Нет, я стараюсь держаться обособленно. Правда, есть одна знакомая. Подругой ее но назовешь, но все же…
И Мария рассказала Илье о своем разговоре с Алиной Чернокутской.
– Это интересно. Вы вели себя с ней правильно, молодчина, – сказал Илья. А про себя подумал: «Этой Алиной надо поинтересоваться».
– А знаете, всю ночь меня преследовали кошмары, – призналась Мария. – Какими зверями нужно быть, чтобы стрелять в ребенка! Это невыносимо! Моге – настоящий палач. Да и Тубе, наверное, способен на все…
– Ненависть к врагу – хорошее чувство, – сказал Илья. – Пусть оно кипит в вашем сердце. А внешне вы – немка, самая преданная, самая фанатичная. Понимаете? От вашей воли зависит успех. Итак, до встречи.
5
Все эти дни у Макса Тубе было отвратительное настроение.
– Что с вами, шеф? – мило улыбаясь, поинтересовалась Мария. – Меня начинает беспокоить ваш вид. В конце концов, здоровье прежде всего.
– Я вне себя от злости, – заговорил Тубе, подсаживаясь поближе к Марии. – Эта скотина Гуккер способен превратить меня в неврастеника. – И он рассказал Марии о своей последней встрече с шефом «Бауляйтунга» Гуккером.
Шеф принимал Тубе в своей резиденции на Пушкинской улице. В этом доме находилось проектное бюро с небольшим штатом и рабочий кабинет Гуккера с приемной. От баварцев из гаража, обслуживающего «Бауляйтунг», Макс слышал, что Гуккер никого не боится, исключая бога и фюрера. Резиденция его охранялась только в ночное время, а днем у парадной двери выставлялся всего один пост. В поездки Гуккер обычно отправлялся без охраны, брал с собой русский карабин и пистолет. Доверял только своему шоферу Гансу. Тот у него был и за телохранителя, всегда вертелся поблизости от шефа и не расставался с автоматом.
Тубе пришел к Гуккеру с просьбой. Ему хотелось добиться разрешения на то, чтобы фирма занялась доставкой деталей и материалов к объектам. Это сулило немалую прибыль на перевозках.
Ровно в одиннадцать Тубе был в кабинете Гуккера. Навстречу ему поднялся старик низкого роста, с лицом, напоминавшим печеное яблоко. Выслушав Макса, Гуккер нахмурился, а потом неожиданно улыбнулся, приоткрыв гнилые зубы.
– Прибыль! – воскликнул он. – Соблазнительно, черт побери! Перевозки – выгодное дело. Но… – продолжил он, вставая, – Германия! Германия – превыше всего! Вы подумали о том, как обеспечить абсолютную секретность перевозок? Нет? Так за каким же дьяволом у вас в черепной коробке мозги? Неужели вам не ясно, почему «Бауляйтунг» занимается и проектированием и перевозками? Думаете, нас соблазняет прибыль? Мы привязываем проекты к местности, и мой гараж доставляет строительные детали к месту назначения. У вас такого гаража нет. Мои шоферы проверены вплоть до десятого колена. А ваши? Вы разберитесь, кто у вас в фирме работает.
Заметив мрачное выражение на лице Тубе, шеф состроил что-то наподобие улыбки и попытался сгладить остроту разговора:
– Не обижайтесь. Русские не должны знать, что и где мы строим. Хвала всем святым, что они до сих пор не знают, что здесь, на завоеванной доблестными германцами земле, находится объект государственной важности. Я не имею полномочий сказать вам, какой именно, но, повторяю, чрезвычайной государственной важности!
– Благодарю за доверие, мой шеф, – поднимаясь со своего места, сказал Тубе. – Я тоже патриот Германии, но, как частный предприниматель, не смею забывать о прибыли. Иначе придет день, когда я вылечу в трубу.
– Не скромничайте! – трескуче засмеялся Гуккер. – Я имею представление о ваших капиталах. И кроме того, помните о блестящих перспективах. Мы, немцы, имеем неоспоримое право на украинские земли. Еще в пятом веке здесь жили германские племена, и мы, безусловно, найдем остатки их культуры. Наша задача – под руководством фюрера совершить второе великое переселение народов. Для начала мы выселим с территории юга Житомирского генерального округа сто пятьдесят тысяч украинцев. Самые плодородные земли разделим между лучшими исполнителями воли фюрера. Вы представляете, какой размах строительных работ получит ваша уважаемая фирма?
– Надеюсь на вашу поддержку, господин Гуккер, – поблагодарил Тубе. – Но все это – будущее. А пока что нам здорово мешают партизаны.
– Вы, Тубе, хороший инженер, по плохой политик. Все это временные трудности. Конечно, от партизан много беспокойства. Кстати, недавно на подступах к городу убили лучшего пилота Гиммлера. Вместе с верховным командующим СС и полиции Украины обергруппенфюрером Прюцманом я выезжал на место происшествия. Трагедия с пилотом произошла в то самое время, когда Гиммлер проводил у себя в резиденции совещание командующих СС и полиции безопасности. По приказу Гиммлера село сожгли, а жителей расстреляли. Я убежден, что это сыграет устрашающую роль.
«Настоящий садист», – подумал Тубе. Он вспомнил случай, который произошел совсем недавно. Партизаны взорвали котел на электростанции. Взбешенные гитлеровцы схватили двадцать заложников из местных жителей. И Гуккер захотел лично присутствовать при их казни. Он попросил сделать ему фотоснимки казненных и с садистским наслаждением рассматривал их. Вспомнилось Тубе и то, как Гуккер за малейшую провинность избивал своих подчиненных, нередко до крови.
Прощаясь, Гуккер снова начал угрожать Тубе:
– Нам придется заняться вашей фирмой вплотную. У вас слишком много непроверенных людей. Постарайтесь принять меры…
Тубе заверил шефа, что сделает все необходимое, и откланялся…
Мария внимательно выслушала Тубе.
– Вы так откровенны со мной! – с чувством признательности сказала она. – Такое отношение нельзя не ценить.
– Кстати, – прищурил глаза Тубе, – я делаю это несмотря на то, что кое-кто пытается внушить недоверие к вам…
– Вот как! – воскликнула Мария. – Кто может клеветать на честную немку?
– Не будем об этом. У меня нет оснований относиться к вам с предубеждением. Скажу только, что этот человек – женщина. И вы отлично ее знаете.
– Господин Тубе, вы задаете мне загадки.
– Их легко разгадывать, Мария, – улыбнулся Тубе. – Подумайте на досуге, и вам все станет ясно. А сейчас я попросил бы вас поужинать вместе со мной.
И Тубе, почтительно пропустив Марию вперед, направился в столовую.
«Неужели Алина?.. – думала между тем Мария. – Неужели у нее такая черная душа?»
6
Когда Мария пришла на вокзал, Ильи еще не было. Мария присела в плохо освещенном уголке зала, так, чтобы ее не было видно со стороны входа, и стала ждать.
Она так задумалась над событиями последних дней, что не заметила, как кто-то тихонько притронулся к ее ладони. Мария вздрогнула, но тут же облегченно вздохнула: рядом с ней сидел Илья.
– Кажется, мне повезло, – прошептала Мария. – Тубе был со мной очень откровенен. Да и кое-что я узнала из деловых бумаг.
– Рассказывайте, – сказал Илья. – Поезд будет нескоро, и в зале нет ни души.
Мария передала Илье весь разговор Тубе с Гуккером, затем то, что ей удалось выяснить.
– В прошлом году, когда контора фирмы находилась в Казатине, – говорила Мария, – рабочие готовили железобетонные блоки, арматуру, строительные детали. Все это по железной дороге отправлялось под Винницу и на станцию Гулевцы. Кроме того, фирма строила мосты, виадуки, аэродром. Этим летом фирма будет участвовать в строительных работах под Каневом и на реке Тетерев…
– Так, это очень важно, – сказал Илья.
– Из документов видно, – продолжала Мария, – что годовой доход фирмы составляет около ста тысяч марок, а на счету в Германии – около трехсот тысяч марок. Правда, как я поняла, эти доходы не только от строительных работ. Гитлеровские чиновники занимаются здесь чем хотят, лишь бы заграбастать как можно больше денег. Алчны они до предела.
– О самом Тубе вам что-нибудь удалось разузнать?
– Да, – ответила Мария. – Позавчера, за ужином, он был очень любезен. Много выпил, – видно, после разговора с Гуккером. И долго рассказывал о своей жизни. Говорит, что родился в Тюрингии, в крестьянской семье. Учился в городе Гельнице, а получив специальность, устроился помощником мастера в фирму «Заага и Вернер», через несколько лет выбился в мастера. В молодости, когда был поближе к рабочим, Тубе, по его словам, симпатизировал коммунистам. Но обстановка резко изменилась: нацисты захватили власть. После поджога рейхстага Тубе спешно покинул Берлин, опасаясь, как бы его не заподозрили в приверженности к коммунистам. Устроился в одну из строительных фирм на западе Германии. Нацисты его не трогали. Дело в том, что его братья Хельмут и Эткар занимали положение функционеров в организации наци в Альтенбурге. Это очень пригодилось Тубе. Конечно, он не во всем был согласен с наци, но то, что они поддерживали лавочников, мясников, заигрывали с крестьянами, пришлось ему по душе. Наконец повезло и Тубе: он скопил денег, попросил помощи у братьев и открыл свою строительную фирму. В то время в Германии строительные работы были доходным делом. Возводились военные заводы, строились стратегические автострады, мосты. Не прошло и года, как новоиспеченная фирма получила правительственный заказ.
