Текст книги "Ошибка господина Роджерса"

Автор книги: Владимир Востоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Вела хозяйство Фани, экономка, стройная, миловидная, жгучая брюнетка и на вид серьезная женщина с большими вишневыми глазами. Она приехала с братом из Канады.

– Располагайся, приводи себя в порядок после дороги. Фани покажет тебе все, что надо. Вообще все здесь в полном твоем распоряжении, – улыбался Зоря. – Извини, у меня сейчас, как назло, много неотложных дел, я должен уехать, так что действуй. Деньги на столе, машина у подъезда. Шофер предупрежден. Вечером поговорим. Вопросы есть?

Я еще не мог опомниться. Какие могут быть вопросы? Когда меня всего распирало от первых впечатлений.

– Спасибо.

Зоря уехал. Я вместе с Фани осмотрел квартиру. Со вкусом обставлена. Об отделке и говорить нечего. Особенно меня поразили просторные кухня, ванная, туалет. А какая фактура! Пальчики оближешь. А разноцветные с причудливыми рисунками кафельные плитки. Мягко льющийся свет. Не выходил бы отсюда совсем. А ковры, как скажет жена, с ума можно сойти.

Приняв душ и позавтракав, я отправился в город. Шофер повез меня на «венский Бродвей» – улицу Кернтерштрассе.

Вот бы посмотрели на меня жена и дочки или мои соседи Елисеевы. Да и Савельев тоже. В какой роскошной машине я еду. И шофер со мной весьма приветлив. Он знает немного русский язык и с грехом пополам, но все же объясняется.

Город меня поразил. Я, правда, мало что запомнил, настолько было много впечатлений. Улицы сверкали витринами, поражая обилием красок и реклам, а люди медленно, словно сонные, шли по тротуару, будто бы им не было до этого никакого дела и нет у них других дел, кроме как слоняться по улице. А ведь кругом роскошные, манящие к себе магазины, бары, рестораны. Такое впечатление, что здесь люди не работают, а только праздно шатаются,

Я попросил шофера остановиться. Но это оказалось непросто. Здесь не как у нас в Москве, где хочешь, там и припаркуешься. С большим трудом водитель нашел место и то строго предупредил, чтобы я быстрее возвращался: за стоянку надо платить. Я вошел в первый попавшийся магазин. От ярких красок и обилия товаров зарябило в глазах. Продавец, не успел я войти в зал, тут же оказался около меня. Оглянулся. Народу – никого. Смущенный, покинул магазин. Покупать ничего не собирался. Хотел просто поглазеть. Оказывается, здесь так не принято. Раз зашел, значит, покупай. Вот бы у нас так. Какая бы была красота.

К вечеру мы вернулись домой. Я устал, болела голова, гудели ноги. Появилась слабость. Отчего бы это? От перемены климата или от праздных впечатлений? Или простыл в дороге.

А через час появился и Зоря.

К сожалению, он был не один. Меня это несколько смутило. Я рассчитывал, что если не целый день, то уж вечер проведу наедине с братом.

– Мне сказали, что ты даром не терял времени, – весело начал брат. – Молодец. Ну, как впечатления? – И, не дождавшись ответа, продолжал: – Знакомься. Это мой друг и компаньон, его ты можешь не стесняться. Большой знаток и почитатель России.

Передо мной стоял высокий, слегка сутулящийся, элегантно одетый, совершенно седой, с холеным лицом мужчина. За большими роговыми очками скрывались серые холодные глаза. Его губы украшали чаплинские усики. Они ему шли. Во рту он держал сигарету.

– Роджерс Керн, – отрекомендовался он, обнажив в улыбке золотые зубы.

– Алексей Иванович, – ответил я и спросил: – Уж не родственник ли известной Анны Керн, которую так любил Пушкин?

 
Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты... -
 

продекламировал Роджерс на приличном русском языке и, осмотрев меня внимательней, продолжал: – Такой вопрос мог – задать только русский. К сожалению, Алексей Иванович, я лишь однофамилец. Но и этим горжусь. Люблю Пушкина.

– Наша гордость...

– Моя тоже. Больше того – гордость мировой литературы, – мягко поправил Роджерс.

– Верно, – согласился я.

– Надеюсь, бывали в пушкинских местах?

– К сожалению, нет.

– Непростительно, Алексей Иванович. Обязательно побывайте. Получите огромное наслаждение... – посоветовал Роджерс, слегка погладив свои усики.

Я впервые ощутил угрызения совести за свое невежество. Какой-то иностранец лучше меня знает историю моей Родины, а я, можно сказать, живу рядом и...

– Ну, а как доехали? – спросил Роджерс.

– Спасибо. Хорошо.

– Очень надеемся, что здесь вам понравится.

– Я уже кое-что видел и не мог удержаться от восторга.

– О! Это только начало. Мы постараемся сделать ваше пребывание здесь приятным и небесполезным.

В наш разговор вмешался брат, и я не успел спросить Роджерса, где он учился русскому языку.

– Мы едем в ресторан, – сказал брат. – Надеюсь, ты успел отдохнуть с дороги?

– Какое там – отдохнул, наоборот...

– Ничего, у тебя все еще впереди. Не будем терять времени.

Зоря критически осмотрел меня:

– Извини, Алешенька, но ты немного того... старомодно выглядишь. Может быть, тебе подойдет что-нибудь из моего гардероба? Извини еще раз, бога ради, но... сам понимаешь – ресторан.

Я не был смущен предложением брата. Он прав. Наверное, мы едем в очень дорогой ресторан. Костюм у меня новый, приличный. Но, вероятно, не очень модный. Я посмотрел на костюм брата. Ну, конечно. Разница очевидна. У меня борта широкие, острые, у него – маленькие, округленные.

В течение получаса меня переодели. Я стоял перед зеркалом и не узнавал себя. Франт, да и только. Вряд ли кто-нибудь из моих родных сейчас узнал бы меня.

Пока мы ехали в машине, Роджерс и Зоря обсуждали деловые вопросы, касающиеся их фирмы. Я особенно не прислушивался, но понял, что брату предстоит какая-то командировка в Париж.

Ресторан поразил своим великолепием и интимностью, обилием блюд. Оказывается, здесь можно заказать и нашу русскую водку, да еще с завинчивающейся пробкой, и коньяки всех марок. А я, дурак, вез все это сюда в такую даль.

Мне как гостю дали возможность заказать ужин. И я, не стесняясь, останавливался на закусках и блюдах с таинственными названиями. Потом я сидел и осматривался. Мягко, неназойливо играл джаз, задушевно, как бы для себя, пела полуголая певица.

Роджерс и брат атаковали меня с двух сторон. Я едва успевал отвечать.

О чем они только не расспрашивали! Их интересовал даже мой жэк... Моя дочь Марина... Мои соседи... Виктор... Его отец Фокин.

Я глазел на эстраду, где группа молодых, красивых полуголых девушек ловко выделывали разные фигуры, словно выдрессированные лошади в цирке.

Когда мы ушли из ресторана и как добрались до квартиры, я уже не помнил. Утром встал с больной головой. Брат сидел за какими-то бумагами. Когда я открыл глаза, он заботливо спросил:

– Проснулся?! Как чувствуешь себя?

– Похмелиться бы... Муторно...

– Сейчас. – И брат бросился к бару, налил стакан коньяку.

– Мне водки! – крикнул я ему.

– Понятно.

– Я лишнего ничего вчера не наболтал? – спросил я после того, как опорожнил полстакана водки. Сразу стало легче.

– Вернее, сегодня, – поправил он. – В основном все в порядке.

– А точнее...

– Тебе много пить, Алеша, нельзя. В этом я убедился,

– Ну, скажи откровенно, я много наболтал лишнего?

– Не берусь судить, лишнее или нет, но теперь-то я знаю, в какой области работает твой бывший шеф, лауреат Государственной премии... и многое другое.

– Не может быть! Ты меня разыгрываешь!

– Не принимай все так близко к сердцу. Ну, сказал и сказал. Не вижу в этом большой беды. Ты же среди друзей, и они тебя не подведут, будь спокоен, – заверил Зоря.

Но я не на шутку встревожился:

– Зоря, а кто такой Роджерс?

– Не волнуйся, Роджерс – свой человек. Он работает здесь в одном из посольств. Раньше находился в Москве. Человек прогрессивных убеждений. С большим уважением относится к России. Мы с ним давно дружим. Между прочим, ты ему понравился, и он намерен взять над тобой шефство на время моего недолгого отсутствия. Так уж получилось. Прости.

– Ты меня оставляешь? Сейчас? – удивился я.

– Уезжаю завтра, всего на три дня. В Париж. Неотложные дела. – Сегодня я в полном твоем распоряжении, мой дорогой Алешенька.

– Как же мне тут одному?.. – все еще недоумевал я.

– А Роджерс? О, это человек, с которым ты не соскучишься. Вену он знает лучше меня.

– Мне что-то все это не очень нравится...

– Что? – немного насторожился Зоря.

– В чужом городе, да еще с чужим человеком. Мы так не договаривались.

– Чепуха! – Настороженность в его тоне сменилась безразличием. – Три дня... Париж рядом...

– Признаюсь тебе откровенно, я боюсь, ведь он, как я понимаю, иностранный дипломат.

– Ну что ты, Алешенька. Положись в этом деле на меня. Я же не враг тебе.

– Так-то оно так... Ну ладно. Только уж ты не задерживайся.

– Вот и молодец. А теперь пошли к столу, нас уже давно Фани приглашала.

Все это время мне казалось, что брат чем-то озабочен. Но после разгула в ресторане я чувствовал себя не очень-то бодро и не стал ни о чем расспрашивать. Когда мы уселись за стол, Фани позвала Зорю к телефону.

Вернувшись, он сообщил:

– Звонил Роджерс. Приглашал нас вместе обедать. Я ему ответил, что сегодня ты в моем полном распоряжении и поэтому никому тебя не отдам. Он было обиделся, но, вспомнив о моем отъезде, согласился. Так-то! – Брат похлопал меня по плечу. – Давай наметим план мероприятий на сегодняшний день. На правах хозяина предлагаю следующую программу: до обеда мы походим по магазинам. Купим, что тебе надо. Обедаем в ресторане. Потом я покажу тебе некоторые достопримечательности города. Не бойся, повторений не будет. К ужину вернемся домой. Согласен?

– Возражений нет.

– Теперь говори, какие наказы получил. О рыболовных снастях я уже слышал, меня интересуют заказы от домашних. Не просила ли чего Марина?

– Да ничего особенного. И Марина, представь себе, ничего не просила.

– Дева Мария! – В голосе брата прозвучали нотки разочарования.

– Не сердись на нее. Она у меня с характером.

– Ладно, – спокойно согласился Зоря. – Теперь ближе к делу. Слушаю тебя.

– В основном меня интересует техника – магнитофон или транзистор. И еще набор слесарных инструментов. Моя мечта. Ну и барахло кое-какое. Оно тут, говорят, доступное и дешевое, – сорвалось у меня.

– Это смотря для кого! – тяжело вздохнул Зоря и, не договорив, махнул рукой.

– Что ты хочешь сказать? – насторожился было я.

– Всего, чего я хотел бы сказать, не скажешь... – Лицо брата помрачнело. Мне показалось, что у него резко испортилось настроение. Таким я его еще не видел.

– Разве жизненный уровень здесь сравнишь... – начал я.

– Не надо об уровне... – поморщился он. – Оставим эту тему для газет и социологов. Все в мире сложно и разноречиво, Алеша.

– Ты-то устроился будь здоров. Вилла, машины... Не квартира, а хоромы... Любой позавидует.

– А я тебе завидую... И очень... – с какой-то внутренней болью произнес Зоря.

– Мне?! – не понял я.

– Да, тебе... – с грустью подтвердил брат. – Давай об этом в другой раз поговорим. Итак, на чем мы остановились?

– Зоря, может быть, отложим все это до следующего раза?

– Следующего раза может и не быть. Не откладывай до обеда то, что можно съесть за завтраком.

– Не понимаю, о чем ты?

– Кто знает, что будет завтра, – сказал он.

В этот день мы полностью выполнили программу. Побывали в магазинах. Да еще в каких магазинах! Мечта! Я даже расстроился. Подчеркнутая вежливость и предупредительность продавцов. Невозможно уйти, не купив чего-нибудь. Вот это уровень, вот это культура!

Обедали в ресторане с русской кухней, где впервые отведал ухи из стерляди. Очень вкусно. Русские купцы не зря увлекались ею. А после этого брат показал мне старую часть города. И мы на лошади, празднично убранной и расцвеченной всеми цветами радуги, запряженной в старинный венский тарантас, медленно и чинно объехали старую часть Вены. На облучке тарантаса гордо восседал кучер в цилиндре, весь в черном, торжественно держа в вытянутых руках вожжи. Меня поразили узкие, темные улочки, где никак не разъедешься со встречной машиной. Вытянутые к небу и. тесно прижавшиеся друг к другу разноцветные двух-трехэтажные домики. Потом я попросил показать метро. Вот уж не ожидал того, что увидел. Разве можно австрийское метро сравнить с нашим! Грязно, темно, низко, серо. Без привычных глазу расписных красочных стен московского метро. Даже не верится.

Затем снова продолжали осмотр города.

На одной улочке брат остановил кабриолет.

– Подожди минуту, – сказал он.

Зоря направился к прилично одетому, одиноко стоявшему на обочине улицы мужчине. Тот играл на скрипке какую-то грустную мелодию. На его груди висел плакат с надписью; «Помогите. Два дня ничего не ели». Рядом сидела маленькая собачка, держа в зубах шляпу хозяина. Я увидел, как брат достал из кармана деньги и бережно (опустил их в шляпу. Собачка радостно вильнула хвостом.

– Когда-то сам был таким, – с грустью заметил брат, снова усаживаясь рядом со мной.

В ответ я понимающе кивнул. Мы молча доехали до стоянки, где оставили свою машину. Дома нас приветливо встретила Фани.

– Пожалуйста, к столу, ужин готов! – объявила она.

И вот, уставший от впечатлений, я сижу за столом.

– Уморил тебя сегодня, – улыбнулся Зоря. – Извини. Давай перекусим и будем отдыхать.

– Да, конечно. Я что-то устал. Мы утром еще повидаемся?

– Разумеется.

Поужинав и пожелав друг другу спокойной ночи, мы с Зорей расстались.

Почему-то в этот вечер мне было не по себе. И настроение брата, и шикарные магазины, и одинокий скрипач с собачкой не давали мне -уснуть. Я изредка поглядывал на сегодняшние покупки. Даже великолепный набор слесарных инструментов, аккуратно уложенный в специальный чемоданчик, не вызывал прежнего восторга.

Чего-то мы с братом не договорили, чего-то не выяснили. Так, по крайней мере, мне казалось. С трудом заснул. А под утро приснился сон. Как будто Зоря с ножом гонялся за мной по квартире и в конце концов догнал, свалил на пол и, вонзая нож мне в грудь, приговаривал: «Зачем мое письмо порвал? Зачем мое письмо порвал?» «Какое письмо?» – спрашиваю. «А посланное тебе перед отправкой на фронт», – отвечает он со злостью.

И я проснулся. Приснится же такое. Лежу в постели и никак не могу сообразить, что со мной происходит. Как же обрадовался, что это всего лишь сон.

Утром Фани подала мне записку.

«Дорогой Алексей, я улетаю. Ты так крепко спал, что я не решился тебя будить. В одиннадцать часов будет звонить Роджерс. Советую не отказываться от его предложений. Не пожалеешь. Обнимаю. Твой Зоря».

Сон не выходил из головы. Может быть, прав Зоря, отдай его письмо кому надо – и не было бы с ним никакой беды?

Я посмотрел на часы. В моем распоряжении оставалось сорок минут. Быстро встал, привел себя в порядок. В ожидании завтрака включил транзистор. «Голос Америки» передавал информацию о перебоях в снабжении мясом у нас. Выключил приемник. Развернул газету «Русская мысль», которая издается в Париже, объемом в двенадцать страниц. Интересно, что здесь пишут о нас. Первая страница была посвящена международной жизни; «Куба и СССР», «Канцлер ФРГ в Белом доме», «Неразбериха или диалектика», «Нераспространение ядерного оружия», «Парад красногвардейцев». Под последним заголовком – фотография Мао.

На второй странице печатаются материалы «По Советскому Союзу». Пестрят заголовки: «Общенародное государство», «Незаконнорожденные», «Баранина не в моде», «Чашка кофе», «Автобус в Одессе».

Только диву даешься, кто поставляет эти лживые факты. Неужели этому бреду кто-то верит?

На следующей странице статья «Продолжительность отпусков в СССР». Читаю эту статью и тоже удивляюсь. Выходит, что у нас все, в том числе и я, получают отпуск продолжительностью всего в двенадцать дней, а в Западной Германии, видите ли, больше. В разделе «По страницам «Литературной газеты» я прочел, что у нас «площадной бранью пользуются все, но особенно злоупотребляют ею женщины... Мужчины здесь, как ни странно, даже сдержаннее». Статья какого-то С. Водова под названием «Из глубины» утверждает, что сейчас у нас на Родине в кругах новой интеллигенции наблюдается усиление интереса к религиозной философии. А на одиннадцатой странице в жирно-черной рамке сообщалось, что «тихо скончался князь Юрий Львович Дондуков-Изъидинов». Еще не все, оказывается, перевелись князья.

Я отложил газету и невольно подумал, что Зоря, да и сотни других эмигрантов, вынужден читать этот бред и верить ему.

Других изданий, видно, у Зори не было. Вот еще «Посев». Слышал, что его издает организация НТС. Тоже название – «Народно-трудовой союз»! Но о труде – ни слова! Одни грязные измышления...

Телефонный звонок прервал мои занятия.

– Алексей Иванович! – услышал я голос Роджерса. – Не составите ли мне компанию? Хочу проехаться за город.

– Я бы с удовольствием, но мне что-то нездоровится, – попытался увильнуть я от приглашения.

– Вы чем-то расстроены?

– Нет, вроде не расстроен.

– В таком случае заеду за вами через десять минут.

Роджерс был точен. Пришлось ехать. И вот мы в огромном «форде» с бешеной скоростью мчимся по загородной автостраде, словно по зеркальной поверхности. Рядом с Роджерсом, на просторном сиденье, обшитом красной кожей, сижу я. Мимо проносятся нарядные, точно на картине, не похожие друг на друга особняки, виллы, утопающие в зелени. Стрелка спидометра остановилась на цифре «сто». Я посмотрел на Роджерса. Тот перехватил мой взгляд, и спидометр подпрыгнул на отметку сто десять.

– Сто десять миль, или сто семьдесят шесть километров.

– Разобьемся... – прошептал я.

– Какой русский не любит быстрой езды! Или, как это у вас говорят, на миру и смерть красна, – засмеялся Роджерс, обнажив ровный ряд золотых зубов.

– Умирать не хочется, даже на миру... – постарался я поддержать его шутливый тон.

– Тогда не будем.

Мы оба улыбнулись. Хотя, признаться, мне было не до шуток.

Конечно, не из-за этой сумасшедшей скорости, которая, впрочем, и не очень-то ощущалась. Непонятное, тревожное чувство, которое родилось вчера, до сих пор меня не покидало.

Я жил словно в ожидании беды.

– Роджерс, мне брат говорил, что вы бывали или даже, кажется, жили в Москве. Это верно? – спросил я. Нужно же хоть о чем-то говорить.

– Верно. Три года там прожил, – ответил Роджерс,

– Понравилось?

– Я много ездил по свету. Москву считаю одним из лучших городов. Конечно, она имеет недостатки, уступает в одном, выигрывает в другом, но в целом – город хороший, а главное, довольно быстро молодеет. Это явление сейчас нечастое.

– А люди? Наши люди. Что вы о них скажете?

– О, люди! Я твердо убежден – Россия и ее народ заслуживают лучшей судьбы, точнее – жизни, и в этом смысле земной шар перед вами в долгу. Сказать откровенно, мне нравятся русские парни. У нас с вами много общего, – заключил Роджерс.

– Приятно слышать, – заметил я. – А вы кто по национальности?

– А мне было приятно встречать гостеприимных, простых, искренних людей в вашей стране... Я американец.

Я благодарно кивнул.

– Всегда вспоминаю вашу страну с теплом... – продолжал Роджерс. – Ее нельзя забыть, Алексей Иванович. Поверьте мне.

Я с благодарностью посмотрел на Роджерса. Наступила пауза. Я посмотрел на рядом лежащие стопкой красочные журналы. Машинально взял один из них, стал листать.

В это время капризно фыркнул мотор. Машина стала сбавлять скорость.

– Перебои с подачей бензина. Ничего страшного, – объяснил Роджерс.

Он затормозил и пока возился с карбюратором, я рассматривал журналы. С каждой страницы на меня смотрели полуголые, а затем совсем голые женщины и мужчины. Порнография.

Наконец появился Роджерс, и я отложил журнал.

– Как и предполагал, засорился карбюратор. Сейчас все в порядке. Не проголодались? Может, завернем перекусить, голод – не тетка... – сказал Роджерс. – А пока невредно поразмять кости! Вылезайте, пошли в лес.

– Я – «за». Здесь очень хорошо и красиво.

– А мне больше нравится Подмосковье. Вот где ширь, раздолье.

Мне было приятно, что Роджерс так тепло отзывался о моей Родине.

– Закройте машину, – предложил я.

– Никто ее не тронет. Пошли. – И Роджерс мягко взял меня под локоть. Мы вошли в сосновый лес. Повеяло душистой прохладой. Здесь было тихо и спокойно.

Минут двадцать мы молча бродили по лесу, потом снова двинулись в путь.

«Форд», плавно покачиваясь, отсчитывал километры. Роджерс что-то мне объяснял о местах, которые мы проезжали, я слушал и понимающе кивал. Наконец мы подъехали к какому-то мотелю.

Ярко расцвеченное двухэтажное здание из пластмассы и стекла утопало в зелени. Не успел Роджерс затормозить и выйти из машины, как подскочил рабочий в униформе.

– Сэр, я к вашим услугам. – И он почтительно склонил голову.

Роджерс небрежно кивнул в ответ. Рабочий сел за руль и куда-то угнал «форд».

– Ну вот сейчас мы и подзаправимся, – сказал Роджерс.

На этот раз за столом Роджерс особенно не склонял меня к выпивке, и я пил столько, сколько хотел. Прислуживала нам хорошенькая официантка. Скромное платье плотно облегало ее высокую стройную фигуру. Мне казалось, что она с любопытством присматривается ко мне. Я тоже невольно косился в ее сторону и, черт возьми, вспоминал снимки из журнала и представлял ее рядом. Наверное, все-таки опьянел. Опять, видимо, перебрал. А Роджерс все замечал и подшучивал.

– Недурна, а?! – подмигивая мне, сказал Роджерс и тут же продекламировал:

Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Черноглазую девицу,

Черногривого коня.

– Да, – хмелея, соглашался я.

– Были и мы когда-то рысаками. – Роджерс грустно вздохнул и покачал головой.

– Хороша, ничего не скажешь. Почему «были рысаками», а не есть? – рассеянно поинтересовался я.

Роджерс не ответил, а пропел:

– «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?»

Он демонстрировал блестящее знание русской классики, но именно сейчас мне почему-то стало это неприятно.

Я посмотрел на него внимательно.

Роджерсу, как сообщил мне брат, недавно исполнилось шестьдесят. Не скажешь. Держится молодцом.

– Вы отлично сохранились, – решил я польстить ему.

– Я не женщина, Алексей Иванович, – угадав мое намерение, ответил он.

Наш обед подходил к концу, а мне не хотелось покидать гостеприимный мотель. Когда официантка подошла со счетом, Роджерс о чем-то спросил ее. Она, мило улыбнувшись, посмотрела на меня своими большими грустными глазами и что-то ему ответила. Как я досадовал в эту минуту на свое невежество! Ведь в школе учил немецкий язык и вот не помню ни одного слова, кроме «дер киндер», «гутен таг» и «геноссе».

Из машины я заметил стоящую у окна официантку. Не удержался и помахал ей рукой. Она в ответ кивнула головой.

– Догадалась, что вы русский, и была этим обрадована. Родители ее из Молдавии. Вы ей понравились. Какой, говорит, симпатичный, – сказал Роджерс.

Несмотря на хмель, я не поверил этому. У женщин я никогда не пользовался успехом. Разве что у Фаины, нашей кассирши в жэке.

Все последующие дни «моя программа» была насыщенной. Мы побывали в Зальцбурге – «одном из красивейших городов Европы» – так объявил Роджерс, На меня же он не произвел особенного впечатления. Города все здесь похожи один на другой, как наши жилые пятиэтажные дома, с той лишь разницей, что они действительно чистые, зеленые, ухоженные. Особенно те, которые расположены у подножия ослепительно белых Альпийских гор. Цветущие луга на фоне белоснежных вершин и гордо поднимающихся ввысь ледников производят, конечно, впечатление. И всюду вездесущие туристы. В каких только одеяниях их не увидишь! И каких только возрастов не встретишь! Между прочим, как ни странно, встречается больше пожилых, а то и просто стариков и старух.

Для них, имеющих деньги, здесь все: блеск, красота, веселье, удовольствие. Я опять был переполнен разными впечатлениями.

На обратном пути к Вене мне захотелось пить. Роджерс предложил на весь мир разрекламированный напиток «кока-кола». Я отказался. Он удивился. Хотелось простой холодной воды, даже из-под крана. Тогда он пообещал угостить из родника. Я с радостью согласился. Через несколько минут мы свернули с шоссе и оказались на опушке леса. Вышли из машины. Роджерс взял стакан. Подошли к роднику. От предложенного стакана отказался. Я пригоршней начал набирать воду, чистую, прозрачную как слеза. Жадно прихлебывая, выпил. Крякнул от удовольствия.

Роджерс смотрел с улыбкой.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил я.

– Чисто по-русски. Глядя на вас, я вспомнил стихи. Вот только забыл автора:

...Лучше нет простой, природной -

Из колодца, из пруда...

– Где-то я слышал, что-то знакомое... – промямлил я.

– Вспомнил. Твардовский! Смелый он был у вас человек, – с каким-то непонятным подтекстом сказал Роджерс.

Я не знал, что ему ответить.

– А вы смелый человек, Алексей Иванович? – как бы между прочим, спросил Роджерс,

– Я?.. Не знаю.

– А Маринка?

– Кто?! – не понял я,

– Ваша дочь.

– Смелая.

– А Виктор?

– Не знаю.

– А Фокин?

– А вы, Роджерс? – решил оборвать я эту никчемную игру в вопросы и ответы.

Он стал мне надоедать. Не слишком ли он много знал о моей Родине и обо мне?.. Пусть он даже самый близкий друг Зори, все равно не обязательно лезть в душу.

Роджерс будто прочитал мои мысли. Он, вообще, умел вовремя остановиться. Я это сразу заметил. Видит, что человеку не до шуток, сразу меняет тон.

И сейчас Роджерс стал серьезным.

– Есть предложение немного развлечься в одном веселом заведении. Как вы на это смотрите?

Мне, откровенно говоря, хотелось побыть одному. Но он заинтриговал меня. Я промолчал.

– Молчание – знак согласия, – заключил Роджерс.

В Вену мы вернулись, когда стало смеркаться. Ресторан «Мулен Руж», куда привел меня Роджерс, был похож на концертный зал. Особый зал... Здесь я впервые увидел в чистом виде стриптиз. Раньше только слышал. Видел фотографии у Зори. И вот эти полуголые, а затем голые женщины вдруг ожили, лихо отплясывая на сцене. Затем они спустились в зал, ходили между столиками. Садились посетителям на колени, желающим, разумеется, Я опьянел не только от вина, но и от увиденного. Не помню, как очутился в каком-то номере, как и куда ушел Роджерс и пришла она... та, которая вертелась около меня.

...На второй, третий и четвертый день Роджерс всюду был со мной рядом. Он опять стал прежним, симпатичным, милым человеком.

Мы сидим с ним в уютном кабинете Зори. Фани ухаживает за нами. Говорим о разных вещах. Пьем кофе.

Я начал беспокоиться отсутствием брата. Спросил Роджерса. Он меня успокоил: завтра приезжает.

– А сегодня есть предложение... – начал было Роджерс.

– Вы совсем забросили из-за меня службу. Вам не грозит это неприятностями? – перебил я его.

– О! Не беспокойтесь, Алексей Иванович! Работа – не волк, в лес не убежит. У нас деловые отношения с вашим братом, и я хочу быть полезным ему и вам.

«Хорошо иметь рядом такого делового друга», – подумал я.

– Есть предложение повторить поездку в «Мулен Руж». Как на это смотрите?

– Побойтесь бога, Роджерс.

– Вы остались недовольны?

– Не об этом речь.

– Хорошо, – сразу перестроился Роджерс. – Надеюсь, вы еще приедете к нам? – прервал он мои размышления.

– Трудно сказать. Время покажет.

– Имейте в виду, Алексей Иванович, мы всегда рады видеть вас. Между прочим, какой порядок существует у вас для получения выезда за границу?

– Если судить по моему опыту, то это и просто, и сложно.

Я подробно рассказал ему все, что знал.

– У нас без бюрократии. А какие документы выдаются на руки? – опять поинтересовался Роджерс. – Нельзя ли полюбопытствовать?

Я после некоторого колебания показал документы. Он долго и внимательно их рассматривал.

– Точно. Пятьсот долларов в кармане! – воскликнул вдруг радостно Роджерс. – Вы не могли бы эти документы дать мне на самое короткое время? Я поспорил со своим коллегой. Пари выиграл я. Мне это нужно ему показать. Выигрыш пополам. Согласны?!

– Не понял... О чем был спор?

– Мой коллега утверждал, что с первого сентября у вас введены, новые правила оформления документов на выезд за границу. Что-то упрощено. Он ошибся. И я выиграл пари.

– Извините, но документы я не могу вам дать.

– Понимаю. И не настаиваю. Ну, а сфотографировать, надеюсь, не откажете?

Я подумал и согласился.

Роджерс, к моему изумлению, вынул из внутреннего кармана пиджака маленькую черную продолговатую коробочку, напоминающую футляр от дамских часов, только наполовину уже и короче. Он, ловко манипулируя, перефотографировал все страницы паспорта.

– Неужели эта малютка фотографирует? – невольно вырвалось у меня.

– Еще как. Это же «Минокс».

– Можно посмотреть?

Я рассматривал диковинную коробочку и не верил своим глазам. Роджерс по ходу объяснял, как им пользоваться. Как все просто и ясно, «Ну и техника!» – с восхищением подумал я.

– Теперь собирайтесь и поедем. Обмоем это дело, как принято у вас в таких случаях, – предложил Роджерс, отправляя в карман пиджака фотоаппарат.

«Выигрыш» обмывали целый день.

Наконец приехал Зоря.

Он появился на квартире неожиданно. Мы крепко обнялись, расцеловались.

– Как ты тут? Вроде бы чуть осунулся? – освобождаясь от объятий, сказал Зоря.

– Осунешься. Роджерс замучил меня. Да ты тоже выглядишь не очень-то свежо.

– Была нервная командировка, – как-то вяло и неохотно откликнулся Зоря. – Где Роджерс?

– Сейчас объявится. – И как бы в подтверждение сказанного, зазвонил телефон. Подошел Зоря.

– Слушаю. Здравствуйте. Да, сэр. В принципе удачно. Но пришлось побороться. Конкуренция большая. Хорошо, сэр. – И Зоря в раздумье положил трубку. – Я должен ехать. Мне надо отчитаться. Скоро вернусь. – Зоря, избегая моего взгляда, поспешно покинул квартиру.

Зоря сдержал слово. Он вернулся быстро. И не один. С ним был Роджерс. Они тут же утащили меня в кабаре. И снова пошли мотания по ресторанам, кафе. Опять водка, коньяк. Откровенно говоря, мне это изрядно надоело. Было такое ощущение, словно я попал в беличье колесо, из которого не могу никак выбраться.

И когда время моего пребывания в Вене закончилось, я очень обрадовался. На вокзале меня провожали Зоря и Роджерс.

– Нам так и не удалось поговорить по душам, – сказал я на прощание брату.

– Во всем виноват Роджерс. Он отнял тебя у меня, – ответил Зоря, грустно улыбаясь.

– Вы в обиде? В следующий раз я исправлюсь... – пообещал Роджерс.

– Боюсь, что это будет не скоро, – ответил я

– О, мы умеем ждать. Верно, Зоря?

– Конечно! Грустно расставаться, – сказал Зоря. – Но ничего не поделаешь. Всему приходит конец.

– К сожалению, – согласился я.

Мы обнялись. Расцеловались.

– До свидания, Алексей Иванович. Я не говорю «прощайте». А это вам в дорогу, чтобы не скучали, – сказал Роджерс, передавая мне красивую полиэтиленовую сумку.

– До свидания.

– Всем сердечный привет. Пиши обязательно. Извини, если что было не так, – произнес Зоря.

– Все хорошо. И ты пиши. Спасибо вам за все. Я слишком много доставил вам хлопот. – И мы снова обнялись.

Поезд, медленно набирая скорость, покидал вокзал. Брат и Роджерс остались на перроне. В эту минуту мне было действительно грустно.