Текст книги "Чекисты рассказывают. Книга 6-я"
Автор книги: Владимир Востоков
Соавторы: Владимир Киселев,Теодор Гладков,Леонид Леров,Алексей Зубов,Алексей Авдеев,Евгений Зотов,Сергей Ананьин,Дмитрий Корбов,Борис Стекляр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Утром снова стал проситься в разведку, но ему твердо сказали: «Отдохни».
В разведку пошел 1 августа. Вдоль высокой дамбы пробрался к разрушенному Чернавскому мосту, скрытно переплыл реку. До рассвета прятался в развалинах, а утром дворами стал подниматься к проспекту Революции, и тут его остановил солдат и повел в сторону Военного городка. На проспекте Революции, на улице Кирова, на площади 20-летия Октября новые виселицы. На груди повешенных фанерные листы с корявыми надписями по-русски:
«Несмотря на приказ, я вернулся в эвакуированную область и наказан за непослушание и шпионаж».
Костя тревожно подумал: «Неужели и меня вздернут на ближайшем столбе?..» Но солдат довел его до Военного городка, втолкнул в ворота и что-то сказал часовому.
В Военный городок фашисты согнали сотни воронежцев, все были возбуждены, никто не знал, что их ожидает. Прислушиваясь к разговорам и сам задавая вопросы, Костя выяснил, что отсюда гитлеровцы гонят людей куда-то, а куда – никто и не знает; что вступил в силу приказ всех обнаруженных в городе расстреливать на месте, что бургомистром опустевшего Центрального района, в который входил и Военный городок, гитлеровцы назначили какого-то Михайлова; что вышел первый (и последний) номер газеты «Новая правда» (без указания фамилии редактора); что фашисты грабят немногие уцелевшие дома, все ценное вывозят; увезли в Германию на переливку бронзовый памятник Петру I. Памятник этот был сооружен еще в 1860 году. В школе № 29, что на улице 20-летия Октября, фашисты создали, по их словам, «гражданский госпиталь», куда якобы для лечения свезли несколько сот больных, инвалидов, стариков, женщин с детьми. А вскоре помощники начальника карательного отряда СД Бруха Циммерман и Золя часть людей расстреляли во дворе школы, а остальных куда-то увезли (лишь после изгнания гитлеровцев воронежцы узнали, что 450 человек, в том числе 35 малолетних детей, расстреляли в Песчаном логу).
Ночью Косте удалось сбежать. Развалинами добрался до реки, переплыл на другой берег. Сообщенные им сведения представляли большую ценность. Выявленные Костей крупные огневые точки утром были подавлены артиллерией и «кукурузниками». Прояснилась судьба не успевших выйти из города жителей, судьба которых всех тревожила. Подтвердились сообщенные другими разведчиками сообщения о том, что появляться на улицах Центрального района нельзя.
11 августа в разведку пошли несколько человек. Пошел и Костя Феоктистов вместе с Юрой Павловым. Нужно было разведать правобережную часть города – от Архиерейской рощи до Чернавского моста, где якобы гитлеровцы концентрировали войска для перехода в наступление. До войны Юра жил в этом районе, отлично знал все дворы, через которые можно было прошмыгнуть незаметно.
Ночью Костя и Юра переплыли реку у Архиерейской рощи. В то время деревья росли и на самом берегу реки, ветви свисали в воду. Держась за них, Костя и Юра переждали, когда патрулировавшие автоматчики пойдут в разные стороны, ползком заползли в гущу рощи, до рассвета скрывались в воронке от снаряда, а потом начали разведывать прибрежную полосу. Оказалось, немцы подтянули новые части к роще, в районе стадиона «Динамо» и Ботанического сада тщательно замаскировали орудия. Ребята где перебегали, а где ползли параллельно берегу. В правобережной части города, от улицы Оборона Революции и дальше, в направлении разрушенного Чернавского моста, солдат и военной техники стало значительно больше. На перекрестке улиц Анатолия Дурова и Крестьянской, Средне-Смоленской и Солдатского переулка появилась артиллерия, у Терновой церкви два шестиствольных миномета, в ограде Успенской церкви дальнобойные и зенитные орудия, шестиствольные минометы, на колокольне бывшего Митрофановского монастыря наблюдательный пункт – оттуда отлично видно все, что делается на левом берегу, на Придаче.
Видимо, гитлеровцы, не сумев прорваться в направлении железнодорожного узла Отрожки по железнодорожным мостам, решили переправиться на левый берег, где наших войск не было, а уже оттуда захватить Отрожку, перерезав железную дорогу на Москву.
Разведчиками надо было добраться до Чернавского моста. Самое сложное – перебегать бесчисленные улицы, круто спускавшиеся к реке. Хорошо, что они неширокие и густо заросли травой.
Костя шел впереди, Юра примерно в двухстах метрах сзади.
Когда Костя перебегал Средне-Смоленскую улицу, послышался крик:
– Хальт! Хенде хох!
И по-русски:
– Стоять! Руки вверх!
Оглянулся – эсэсовец с двумя солдатами. И откуда они появились? Совсем рядом! Костя вынужден был остановиться. И еще три автоматчика бегут туда, где Юра, но мальчик успел шмыгнуть во двор разрушенного дома.
«Молодец! – обрадовался Костя. – Удерет. Не впервые ему!»
Эсэсовец и солдаты повели Костю в сторону видневшегося перекрестка – там улица Сакко и Ванцетти пересекает Средне-Смоленскую.
По дороге автоматчики успели обыскать Костю, но ничего подозрительного не нашли.
«Куда ведут? – думал Костя. – Почему сразу не застрелили?»
Вели по средине улицы.
«Если эсэсовец на перекрестке повернет налево – значит, на улицу Цюрупы, там штаб, если направо – там на Девичьем рынке виселица».
Эсэсовец повернул направо. Значит, решили повесить!
От перекрестка к Девичьему рынку небольшой подъем. Слева сгоревшая районная библиотека, пепел от книг покрыл всю улицу.
Прошли библиотеку, прошли еще один полностью разрушенный небольшой дом – в этом районе все дома одноэтажные, у третьего дома, от которого сохранились кирпичные стены, эсэсовец вошел во двор, махнув рукой, чтобы шли за ним.
Автоматчики подтолкнули Костю к глубокой воронке, поставили на самый край ее. Эсэсовец встал перед ним в нескольких шагах, потянул руку к кобуре пистолета. Тянул медленно, Костя успел заметить – наш ТТ, а выхватил быстро и сразу выстрелил. Больно ударило в подбородок слева.
Падая в воронку, Костя инстинктивно повернулся и полусогнутые руки смягчили удар.
Первая мысль: живой! Только бы не дернуться, притвориться мертвым!
Что-то тяжелое ударило рядом с головой.
Потом рассмотрел: большущий камень. В голову целил, гад!
С трудом удержался, чтобы не шелохнуться.
Наверху стало тихо. Но надо еще полежать. Лежал долго. Кружилась голова. Сколько же так лежать? Если рот не закрывать, кровь не так льет, дышать легче.
Наконец решился подняться, встал на камень, брошенный эсэсовцем, выглянул из воронки. Никого. Лег на то же место, где лежал, – а вдруг кто вернется проверить? Только бы не шевельнуться! Наверху ни голосов, ни шагов. Рискнуть? Поднялся с трудом. Очень кружилась голова. Еще раз встал на камень, осторожно выглянул – пусто вокруг.
Лег на то же место и так, как лежал. Вот только кровь хлещет. Почему-то решил, что надо пролежать не менее часа, и стал отсчитывать минуты, не замечая, что считает очень быстро.
Двадцать минут... Сорок... Шестьдесят. Пора! А то совсем истечешь кровью! Льет и льет!
Прислушался. Тихо. Встал на камень, качаясь от слабости. Никого. Как вылез – потом и рассказать не мог.
Через пробитую снарядом кирпичную стену дома виднелась улица. Туда нельзя, заметят. В соседнем дворе или в следующем – разве вспомнишь! – в сторону Девичьего рынка был большой деревянный ящик. Приоткрыл, перевалился на высохший мусор. Здесь можно было переждать, пока совсем не стемнеет. А до темноты еще часов пять-шесть. Мучительно хотелось пить.
Кровью залита грудь. Костя попытался оторвать от рубашки клочок, но сил не хватило. Ему удалось стянуть рубашку и обвязать подбородок и шею.
Ящик деревянный, а будто огненный. Пить! Ой как хочется пить! И день, как назло, жаркий!
...Когда очнулся – стемнело, видимо, уже наступила ночь.
С трудом выкарабкался из ящика, пошел дворами к реке. В этом месте одноэтажные домики сохранились, но дворы огорожены заборами. Каждый забор – почти непреодолимое препятствие.
До берега идти минут десять – пятнадцать, а добрался туда Костя лишь к рассвету. Залег почти у самого берега в саду, заросшем бурьяном. Переход взял последние силы. Когда совсем рассвело, увидел гитлеровских солдат, точнее, сначала услышал. Один из них наигрывал на губной гармошке уже знакомую мелодию: это была самая популярная в то время в Германии песня, Костя ее знал. Были там такие слова: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра – весь мир!..» «Черта с два! – невольно подумал он. – Весь народ поднялся на русской земле, здесь и смерть найдете!..»
Боясь шелохнуться, пролежал в душном бурьяне весь день. А вечером гитлеровцы стали запускать осветительные ракеты. В мертвенно-бледном свете их Костя рассмотрел, что по берегу патрулируют автоматчики. Вот они сходятся, вот расходятся. А ну-ка, сколько минут пройдет, пока они опять сойдутся? Часов нет, придется считать. Подсчитал и понял, что можно проскочить, пока патрули поворачиваются спиной друг к другу.
Чуть правее сада идет улица Коммунаров, совсем узенькая здесь. От нее еще вправо шагов через пятнадцать спускается к реке заросшая травой и заваленная пустыми банками из-под консервов канава. Вот по ней и надо ползти к реке.
Опять расходятся. Пора! Костя переполз уличку и по канаве, обдирая до крови руки острыми железками, сполз в реку. Плыл под водой пока хватило сил. Вода освежила. Пробовал глотнуть и не смог, а так хотелось пить...
С трудом добрался до середины реки и понял, что силы уходят. А надо доплыть во что бы то ни стало! Ведь неизвестно, вернулся ли Юра, а сведения очень и очень важные.
Обязан доплыть! Во что бы то ни стало! Плыл, не вынимая рук из воды, чтобы не было всплесков. И про себя повторял: «Доплыву! Доплыву! Меня ждут!..
...На рассвете 13 августа 1942 года начальник штаба 6-й краснознаменной дивизии позвонил в штаб Центральной оперативно-чекистской группы НКВД и сообщил, что на Придачу возвратился раненый разведчик Костя Феоктистов, он находится в разведбатальоне, где ему оказали первую помощь, но ранение серьезное и надо его срочно доставить в госпиталь. За Костей выехал секретарь партийной организации группы Валериан Матвеев.
– Юра вернулся? – первое, что спросил его Костя.
– Вернулся. Помолчи. Тебе нельзя разговаривать.
Бережно поддерживая совсем ослабевшего Костю, Валериан Матвеев повез его в медсанбат, в поселок Сомово. Там сняли окровавленные бинты и установили, что пуля попала в подбородок слева и вышла из шеи справа, ниже уха на три пальца. Челюсти и зубы остались целы. Костя все время просил пить, а глотать не мог. Врач заподозрил, что прострелен пищевод, и потребовал срочно отвезти раненого в эвакогоспиталь. На том же «газике» Матвеев привез Костю в госпиталь, находившийся от Сомова примерно в тридцати километрах, в селе Макарье Рождественско-Хавского района.
– Просто чудо! – сказал врач, – осмотрев Костю. – И пищевод цел, и челюсть. Будешь рассказывать товарищам, не поверят!
– А мы дадим Косте справку... – пошутил Матвеев.
– Пить! Хочу пить! – просил Костя.
Через резиновую трубку врач влил Косте два стакана питательной жидкости. Ему стало легче. Хотя и с трудом, но кратко рассказал, что видел и что с ним произошло.
Через две недели Костя появился в штабе Центральной оперативно-чекистской группы НКВД. Улыбаясь, доложил:
– Удрал! – И добавил: – Пить уже могу сам. Дайте водички.
Евгения Левикова и Зинаида Исаева кинулись за кипяченой водой.
Федоров, врач, лишь перед войной закончивший институт, торопил сестру поскорее снять грязный бинт. Медсестра торопливо сняла насквозь пропылившиеся бинты – надо же пешком пройти по проселочным дорогам тридцать километров!
– Отстегать бы тебя, – говорила она, тщательно дезинфицируя раны на подбородке и шее, – да вроде неудобно отлупить героя... Ну, ну, не морщись, все страшное позади. Больнее было, когда фашист в тебя выстрелил. Скажи спасибо, что чудо случилось. Жизнь у тебя вся впереди. А метки от пули останутся на всю жизнь. Гордись ими. Почетные. За нашу Родину кровь пролил...
Все-таки доктор Федоров решил отвезти Костю в сомовский медсанбат. Там его еще раз осмотрел врач, залил ранки чем-то едучим, забинтовал и облегченно сказал:
– Будешь жить, герой! Но чтобы больше не удирать! Понял?
В медсанбате и разыскала сына Мария Федоровна.
– Мама! – обрадовался и испугался Костя. Он боялся, что мама будет ругать его.
Мария Федоровна обняла сына. «Совсем мальчишка. Уши еще больше оттопырились. Похудел, что ли? – Вспомнила: в детстве насильно заставляла пить молоко, специально купила козу, привязывала ее на длинной веревке к тополю, вокруг которого росла густая трава... – Господи, когда это было! А глаза не мальчишеские – глаза взрослого, много испытавшего человека...»
Костя прижался к матери, как давным-давно в детстве, и тихо сказал:
– Не сердись, мама... Думать только о себе – человеком не станешь...
«25 января 1943 года войска Воронежского фронта, перейдя в наступление в районе Воронежа, опрокинули части немцев и полностью овладели городом Воронеж. Восточный берег реки Дон в районе западнее и юго-западнее города также очищен от немецко-фашистских войск. Количество пленных, взятых под Воронежем, к исходу 24 января увеличилось на 11 000 солдат и офицеров. Таким образом, общее количество пленных, взятых в районе Воронежского фронта, дошло до 75 000 солдат и офицеров».
Это радостное сообщение Костя и Мария Федоровна услышали по радио уже в Узбекистане, куда их отправили чекисты, решительно отклонив просьбу Кости оставить его в разведке. В том же году они возвратились в родной город, а вскоре Константин Феоктистов поступил учиться в Московское Высшее техническое училище им. Баумана.
За мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны, Президиум Верховного Совета СССР наградил Константина Феоктистова орденом Отечественной войны I степени.
Есть у Константина Петровича и высокая чекистская награда – почетный Знак «50 лет ВЧК – КГБ».
Остается сказать, что ныне Константин Петрович Феоктистов летчик-космонавт, Герой Советского Союза, профессор, доктор наук, один из конструкторов космической техники.
Совсем не случайно еще в юности одной из самых любимых книг Кости Феоктистова была книга Константина Эдуардовича Циолковского, впервые в истории человечества строго научно доказавшего возможность полета человека в космос. И не случайно герой Великой Отечественной войны, разведчик, стал не только достойным учеником, но и продолжателем дел великого русского ученого К. Э. Циолковского.
Я имею моральное право (и обязан!) поведать о его первом подвиге. Мне не надо было ничего придумывать, потому что во время войны я воевал на том участке фронта, где показал себя настоящим советским человеком комсомолец Костя Феоктистов.
ТЕОДОР ГЛАДКОВ, БОРИС СТЕКЛЯР
РАССКАЗЫ ПОЛКОВНИКА БОНДАРЯ
Мы встретились в Ровно, в те последние дни щедрого украинского лета, когда уже спадает зной, но воздух еще долго хранит мягкое тепло, смешанное с бодрящей утренней и вечерней прохладой. Город готовился отметить свое семисотлетие и был очень хорош в предпраздничном наряде. Во всей красе открылся взорам прохожих великолепный, заново перестроенный областной театр, взметнули ввысь переливающиеся хрустальные струи фонтана перед гостиницей «Мир», пышными многоцветными коврами украсили площади и скверы десятки тысяч кустов роз.
Были и другие приметы большого праздника – рапорты заводов и фабрик, научных и учебных учреждений о трудовых успехах в юбилейном году. Город готовился принять гостей.
Увы, нам в эти дни пришлось заниматься вещами, далекими, казалось бы, от общего праздничного настроения. Да и собеседники наши принадлежали к тем людям, достижения которых никак не отражаются в торжественных реляциях, а лишь в сухих строках служебных отчетов, на которых, к тому же, стоит гриф «совершенно секретно».
Не хотелось в юбилейные дни вспоминать о тяжелых, страшных годах в жизни Ровно. Но город сам напоминает о них на каждом шагу... Мемориальная доска на новом доме, что почти напротив театра, – здесь были повешены гитлеровцами герои-подпольщики. Еще одна мемориальная доска на стене бывшей тюрьмы (здание давно перестроено под фабрику) – в ней замучены и казнены сотни патриотов... Величественный и скорбный мемориал на улице Белой – здесь расстреляны десятки тысяч военнопленных, местных жителей, согнанных со всей округи. Не завершенный еще памятник в городском предместье Сосенка, здесь во рвах и оврагах расстреляны десятки тысяч советских граждан.
По далеко не полным данным в Ровно немецко-фашистские захватчики и их пособники уничтожили свыше 102 тысяч человек – это в полтора раза больше, чем было в городе населения до войны. Еще многие тысячи были убиты в городах, селах, на хуторах Ровенщины, и не только в период оккупации, но и в послевоенные годы. Эти преступления – уже дело рук бывших прислужников оккупантов, буржуазных националистов – бандеровцев, мельниковцев, бульбашей.
Мертвых не воскресить, но память о них требовала и требует покарать злодеев, проливших на нашей земле море людской крови. А кровь людская – не водица, что остается после растаявшего прошлогоднего снега. Она взывает к отмщению, и не только потому, что того требует справедливость, но для гарантии, чтобы такое не повторилось никогда, чтобы никому не вздумалось снова разжечь пожар войны, посягнуть на святая святых – свободу и независимость народов, на жизнь человеческую.
В СССР уже сменились поколения чекистов. Немного осталось сегодня в органах госбезопасности ветеранов Великой Отечественной. Но розыск преступников продолжается.
Нам повезло: живет в Ровно человек, который как никто другой, знает историю многолетней борьбы местных чекистов. Уже немолодой, роста ниже среднего, худощавый, в пепельных вьющихся волосах почти не заметна седина. Подвижен, как ртуть, движения не только быстры, но и точны, что характерно для старого спортсмена и солдата. Одевается щеголевато, что, прямо скажем, не часто встречается у людей, которые много лет носили военную форму. А свою первую солдатскую гимнастерку полковник Евгений Ильич Бондарь (так назовем нашего главного собеседника) надел 26 июня 1941 года, ровно через неделю после того, как получил на руки свидетельство об окончании средней школы. В тот же день принял он и боевое крещение.
Всю войну, за исключением короткого периода учебы в 1943 году в военном училище, прошел Бондарь в полковой разведке. Защищал Киев и Сталинград, воевал на Калининском фронте, освобождал Украину, форсировал Эльбу. Получил солдатскую медаль с гордой надписью «За отвагу» и мечту каждого офицера-фронтовика орден Красного Знамени, два ордена, которыми по статуту уже никогда больше награждать не будут, – Отечественной войны I и II степени, еще одну медаль – «За боевые заслуги», и еще один орден – Красной Звезды.
Ранило за войну Бондаря три раза. В строй возвращался быстро. Ранения, правда, считались по тогдашним меркам не тяжелыми. С одним особенно повезло – пуля разорвала мягкие ткани над правым глазом и ухо. Зажила рана за три недели. Но возьми немецкий автоматчик на полсантиметра правее – свинец угодил бы точно в висок.
Намечался Бондарю, тогда лейтенанту, еще один фронт – дальневосточный. Но эшелон, в котором следовала его часть, успел добраться лишь до Новосибирска. Боевые действия на Дальнем Востоке завершились разгромом Квантунской армии и капитуляцией Японии.
Когда-то Бондарь собирался поступить в один из ленинградских технических вузов. Не отказывался от этого намерения и на фронте, особенно когда дело пошло к окончанию войны. Но все планы изменились в один день. Лейтенанта Бондаря вызвали в штаб дивизии, и здесь незнакомый подполковник предложил лихому войсковому разведчику пойти учиться в специальное учебное заведение, где готовили сотрудников для работы в органах государственной безопасности.
По окончании училища Бондарю дали направление в центральный аппарат МГБ. Он отказался. Ему не нравились ни большие города, ни многолюдные учреждения. Сам попросил послать его на Ровенщину. Ехал сюда – думал, на несколько лет. Оказалось – на всю жизнь...
Профессиональная память Бондаря намертво держала в своих глубинах сотни эпизодов, имен, мельчайшие детали множества операций, которыми руководил или в которых участвовал. Услышав нашу просьбу – рассказать о поисках и обезвреживании военных преступников, Бондарь загорелся.
– Хорошая мысль! Давно пора это сделать. Есть, конечно, несколько романов и повестей о том, как происходила очистка Западной Украины от фашистско-националистической нечисти. Но нужны и строго документальные свидетельства самих участников событий. Нужны не для нашей славы – для самой истории, для воспитания молодого поколения. Сборник «Чекисты рассказывают», мне кажется, для таких публикаций самая подходящая и авторитетная трибуна.
...Итак, мы приступили к записи рассказов полковника Бондаря о некоторых, наиболее типических поисках, проведенных ровенскими чекистами в разные годы, в которых он так или иначе принимал участие.
