Текст книги "Чекисты рассказывают. Книга 6-я"
Автор книги: Владимир Востоков
Соавторы: Владимир Киселев,Теодор Гладков,Леонид Леров,Алексей Зубов,Алексей Авдеев,Евгений Зотов,Сергей Ананьин,Дмитрий Корбов,Борис Стекляр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
ВЫЗОВ К КОМАНДАРМУ
День выдался на редкость хороший: безоблачное голубое небо, яркое солнце, ослепительный снег, безветрие, бодрящий морозец. Дышалось легко и свободно.
Город, освобожденный две недели тому назад, почти не пострадал. Все указывало на то, что бегство немцев было поспешным.
Близость фронта чувствовалась на каждом шагу. На центральной площади дымилась походная кухня, вокруг толпились бойцы с котелками в руках, неподалеку стояла замаскированная брезентом автоматическая зенитная установка, управляемая женским боевым расчетом. Девушки в форме артиллеристов о чем-то весело разговаривали с двумя пехотинцами, подошедшими к зенитке.
По улицам, оставляя за собой клубящиеся струйки выхлопных газов и громыхая на колдобинах, проходили военные грузовики, специальные и легковые машины; изредка, оглушая рокотом, проносились мотоциклисты. Гражданского населения почти не было видно, встречались главным образом военные. Многие из них были в белых маскировочных халатах, накинутых на полушубки.
Начальника особого отдела на месте не оказалось. Принявший Тарова дежурный сообщил, что он в штабе дивизии, но, вероятно, скоро должен приехать.
К счастью, ждать пришлось недолго.
Таров доложил об инструкциях относительно розыска вражеской агентурной радиоточки и координации действий оперативной группы с особистами.
После обсуждения всех деталей Таров сказал, что, вероятно, следует обо всем этом поставить в известность командование армии. Полковник кивнул в знак согласия и, сняв телефонную трубку, тотчас же связался с адъютантом командарма Рокоссовского, попросил его доложить о представителе Центра, у которого имеется срочная информация. Адъютант попросил подождать у телефона и через несколько минут передал приказ прибыть в штаб вместе с представителем Центра.
В приемной штаб-квартиры командующего их встретил адъютант и тотчас же проводил к командарму.
Командарм, склонившись над длинным четырехугольным столом, рассматривал лежавшую на нем карту, разрисованную цветными карандашами.
Увидав полковника и Тарова, он выпрямился, вышел из-за стола, поздоровался и указал на кресла: прошу садиться.
– Слушаю вас, полковник.
– Прежде всего позвольте представить вам работника Центра, товарища Тарова, который прибыл в расположение нашей армии с оперативной группой для выполнения специального задания.
Командующий перевел взгляд на Тарова, на три кубика в петлицах его гимнастерки, и в глазах у него на миг блеснули веселые искорки, а лицо озарила чуть заметная улыбка. Видимо, решил Таров, представитель Центра показался не очень представительным. Это смутило его, и он начал доклад, с трудом поборов волнение.
Выслушав его и уточнив отдельные детали, командующий обратился к полковнику:
– Надо оказать товарищам действенную помощь, обеспечьте всем, что им нужно. Если потребуется содействие командования, обратитесь к Михаилу Сергеевичу (начальник штаба М. С. Малинин. – Примеч. авт.), сославшись на мое распоряжение. Мобилизуйте для розыска преступников все ваши возможности. Да, и не забудьте позаботиться о харчах для гостей, а то, не дай бог, наголодаются тут.
– Все сделаем, товарищ командующий! Относительно взаимодействия мы уже договорились, проинструктируем и особистов в частях.
– А может быть, для ускорения дела, – заметил командарм, – стоит предупредить и командиров частей.
– Тут есть одна опасность, – вставил Таров. – Широкая огласка может привести к расконспирации, и слухи о розыске шпионов дойдут до противника, который постарается их предупредить.
– Пожалуй, вы правы, – согласился командарм. – Но иногда и шум помогает. Вот нашумели мы, убедив противника, что на Сухиничи идет шестнадцатая армия в полном составе, и господин фон Гельс преподнес нам город, можно сказать, на блюдечке, отдав его без боя. А сейчас кусает локти и огрызается, почти каждый день поливая нас из орудий. Придется укрощать.
Командарм подошел к карте.
– Значит, вы считаете, что прежде всего надо проверить участок нашего правого фланга, вот здесь (он провел указкой по намеченному маршруту). Правильно я вас понял?
– Так точно, – ответил Таров.
– Какими соображениями это вызвано?
– Так рекомендуют наши радиоспециалисты, основываясь на пеленгаторных данных. По их предположениям местонахождение шпионов наиболее вероятно именно в данном районе.
– Ну что же. Наш правый фланг для немцев должен представлять большой интерес. На этом направлении мы глубоко вклинились в расположение противника, и надо полагать, что он не оставляет намерений выправить положение. Поэтому заброска сюда вражеских лазутчиков вполне логична. Правда, не следует забывать, что в таком хитроумном деле, как разведка, возможны самые неожиданные ходы со стороны противника, вопреки всякой логике. Остается одно – начать действовать, и чем быстрее, тем лучше. Желаю удачи. Когда поймаете этих мерзавцев, непременно доложите.
Поблагодарив командарма за добрые пожелания и распрощавшись с ним, чекисты вышли.
– Ну как? – спросил Тарова полковник, когда сели в «эмку», направляясь в особый отдел.
– Все, по-моему, прошло хорошо. Правда, в самом начале я немного растерялся. Показалось, что он посмотрел на меня с недоверием, дескать, вот так представитель Центра!
– Ну нет. Это вам действительно показалось. К молодым он относится с доверием и большой симпатией.
Простившись с полковником, Таров вернулся на квартиру, где его ждали товарищи.
НА МАРШРУТАХ ПОИСКА
– Ну как успехи, Павел? – спросил Таров у Линова.
– Пусто, Петрович, «Шмеля» не обнаружили, хотя Брянск, судя по командам, связь с ним держал. Проверяли с трех точек, ошибки не могло быть.
– Как же так?
– Очень просто. «Шмель» обитает в другом месте, здесь его нет. И, видимо, далеко отсюда.
– А с Центром не связывались?
– Нет еще, время связи – четырнадцать ноль-ноль.
– Что же будем делать, ждать второго сеанса, чтобы проверить еще раз, или тронемся по маршруту?
– Второй сеанс связи у него по расписанию в семнадцать. Сейчас полдень. Думаю, надо передвинуться. Вторично проверять здесь бесполезно.
– Тогда давайте перекусим и – в путь. Все согласны? – спросил Таров.
– Все, кроме дяди Сашиного драндулета, – улыбнулся Николай.
– То есть как?
– Очень просто, забастовал паршивец, – не унимался Николай.
– Едва дотащился до дома. Видимо, просится в ремонт.
– Что ты панику наводишь, Коля? – вспылил Драчунов, готовивший обед около печки. – Не слушайте вы его, машина в полном порядке. Подумаешь, пару раз чихнула; постой на морозе – и ты зачихаешь.
Все засмеялись.
– Ладно, дядя Саша, я пошутил, – сказал Николай, накрывая на стол.
После обеда Таров с Линовым, уткнувшись в разостланную на столе карту, наметили маршрут движения группы и пункты, где надлежало провести работу, с таким расчетом, чтобы проверить весь правый фланг 16-й армии и частично примыкавший к нему левый фланг 10-й армии.
– Так что же получается? – произнес Линов, поставив красным карандашом крестик на конечном пункте маршрута. – Один, два, три... всего десять. Пожалуй, многовато. Потребуется как минимум десять суток для полной проверки, и то при условии, что «Шмель» будет выходить на связь ежедневно. А при нерегулярной связи и того больше.
– А если сократить количество пунктов? – спросил Таров.
– Сократить-то можно, но тогда не будет уверенности в надежности проверки, а это – главное.
– В таком случае думать нечего – надо действовать, как наметили, а коррективы будем вносить по ходу работы, по-моему, так, – предложил Таров.
– Хорошо, – согласился Линов. – Давайте собираться.
Было тринадцать ноль-ноль. Потратив четверть часа на заезд в особый отдел за продуктами, опергруппа взяла курс на Фроловское – первый пункт намеченного маршрута.
– Жми, Александр Семенович, – сказал Линов водителю, как только выехали на шоссе. – В четырнадцать ноль-ноль будем держать связь с Центром, надо отъехать подальше от города.
– Есть! – ответил водитель, выжимая предельную скорость. – Дорожка что надо, главное – свободная, едешь – кум королю, никто не мешает, ни одной машины, просто удивительно. Тишь да гладь – божья благодать.
И действительно, на открытой и ровной местности, всюду куда ни смотри, лишь снежная пелена искрилась на солнце и больно слепила глаза. Не было видно ни одной живой души.
На полпути до Фроловского Линов приказал водителю остановиться, а Сергею – настроить рацию и связаться с Центром. Но сеанс связи сорвался. В небе закружил вражеский самолет, очевидно возвращавшийся с боевого задания. С высоты пятисот метров на автобус полетела небольшая бомба. Она взорвалась в стороне, не задев автобуса, но стервятник, сделав разворот, снова пошел в атаку. По команде Драчунова, выскочившего из автобуса, все бросились в разные стороны и залегли в снегу, направив автоматы на приближающийся самолет, от которого на этот раз оторвались еще две бомбы. Они опять пролетели мимо цели, но одна взорвалась недалеко от Николая, образовав над местом, где он лежал, густое снежное облако. Когда оно стало оседать, Таров и Линов побежали к Николаю, но, услышав зычный голос Драчунова, скомандовавшего: «Ложись!», снова залегли в снег. Самолет вновь шел на снижение. А спустя несколько секунд он стремительно несся на бреющем полете, поливая землю свинцовым дождем из крупнокалиберного пулемета. В небо взметнулись три огненные струйки, выпущенные из автоматов, дробная трель которых потонула в рокоте ревущих моторов.
Но вот самолет ушел, все смолкло, и снова наступила тишина. Таров, Линов и Сергей бросились к Николаю, который, барахтаясь в снегу, едва вылез из сугроба. Убедившись, что он жив-здоров и не нуждается в помощи, направились к автобусу. Около него возился Драчунов.
– Ну что, дядя Саша, как твой вездеход, не пострадал? – спросил Линов.
– Да все как будто в порядке, но метку стервец оставил, – и Драчунов указал на три пробоины в левом заднем углу автобуса.
– Заводи, поедем.
Когда все сели и автобус тронулся, Николай шутливо заметил:
– Вот тебе, Александр Семенович, и тишь да гладь – божья благодать! Выходит, правильно говорится, не чирикай раньше времени, а то расхвастался, что едет как кум королю!
Драчунов обернулся и мгновенно отпарировал:
– А, это ты, Николаша? Значит, жив, курилка! А я уже боялся, что ты потерял дар речи. И, признаться, загрустил. Не с кем, думаю, язычок-то почесать.
– Ну вот что, спорщики, – вмешался Линов, – хватит препираться. Ты, дядя Саша, не отвлекайся, а жми, чтобы успеть к сеансу связи «Шмеля», а мы обсудим, как его провести.
Линов подошел к Тарову, подозвал Николая и Сергея и, когда все уселись рядом, изложил свои соображения о порядке предстоявшей работы.
К Фроловскому подъехали за полчаса до начала сеанса связи, но, как и в Сухиничах, зафиксировать работу «Шмеля» не смогли.
Быстренько собрались и взяли курс на Мещовск. Прибыли туда затемно. Остановились на ночлег в первом же свободном доме. Хозяева – дед и бабка – оказались добродушными и гостеприимными людьми, приняли как родных. У них было трое взрослых сыновей, все они находились на фронте, а семьи их были эвакуированы в глубь страны.
Еще перед рассветом решили выехать в Шлипово и Покров, чтобы во время первого сеанса связи провести проверку там, а ко второму сеансу возвратиться в Мещовск. Таким образом были бы обследованы не только Сухиничи и Мещовск, но и прилегающие к ним пункты. А это исключало возможность какой-либо ошибки. Так и сделали.
В целях экономии времени Линов предложил вести прослушивание одновременно из обоих пунктов, поэтому в Покрове Таров, Сергей и Николай высадились, а Линов с водителем проследовали в Шлипово.
Таров и Сергей выбрали место на северной окраине населенного пункта, а Николай – на южной.
Оставшись с Сергеем наедине, Таров поинтересовался:
– Вы давно работаете по радиосвязи?
– Да уже порядочно, восьмой год.
– И все в этом подразделении?
– Нет, здесь я только три года. Раньше служил в армии. Прошел там срочную и два года служил на сверхсрочной.
– А где учились?
– Окончил техникум связи в Ленинграде, работал на радиоузле, был заядлым радиолюбителем, из-за чего военком и рекомендовал в армию радистом. Там прошел курсы усовершенствования.
– Как же попали сюда?
– Из армии уволился, чтобы поступить учиться в институт связи в Москве, но не прошел по конкурсу. Временно устроился работать на центральный телеграф. Встал на учет как радиолюбитель. И тут вскоре меня пригласили в кадры НКВД, предложили работу по специальности. Я согласился.
– Извините за любопытство, вы действительно убежденный холостяк?
– Ну как вам сказать? – улыбнулся Сергей. – Убежденный... неубежденный... война ведь, не до того. – После небольшой паузы он продолжал: – Я, собственно, всегда был один, с детства. Отец ушел в четырнадцатом на войну и там погиб, а когда мне исполнилось шесть лет, умерла мать. Меня забрали в детский дом. Там я и вырос. А с девушкой мне не повезло. Она тоже была детдомовка. Мы подружились, любили друг друга, все было хорошо, все шло к тому, чтобы пожениться, и вдруг она утонула.
Сергей замолчал, на глазах у него выступили слезы, чувствовалось, что ему было тяжело. Превозмогая себя, он сказал:
– Извините... Знаете, как вспомню, не могу сдержаться. С тех пор вот и мучаюсь. Ищу похожую, но пока безуспешно.
– Простите, что я заставил вас вспомнить неприятное. А не прозеваем мы связь «Шмеля»?
– Нет, – спокойно возразил Сергей и занялся настройкой.
После окончания сеанса связи, который опять оказался безрезультатным, Таров и Сергей встретились с Николаем, зашли в крайний дом у дороги, ведущей в Шлипово, и стали ждать Линова. Хозяйка, женщина средних лет, поставила самовар и сварила картошку. На замечание Тарова оставить картошку для себя она ответила:
– Да вы что, ребята, как же я вас отпущу голодными! Нет уж, дорогие, чем богаты, тем и рады. Кушайте на здоровье и не беспокойтесь о нас. Мы тут как-нибудь да прокормимся. Вот уже скоро тепло будет, а там землица оттает, наша кормилица, и будет легче. Только бы фашиста проклятого вы больше сюда не пустили.
Вскоре подъехали и Линов с дядей Сашей. Немного отдохнув, направились в Мещовск. Опять пришлось ехать днем, вопреки советам военных, которые все основные перевозки и особенно передислокацию личного состава частей осуществляли только ночью. Но на этот раз все сошло благополучно. Хотя вражеские самолеты и пролетали над ними, следуя в тыл советских войск, нападения на автобус не последовало.
В Мещовске остановились у прежних хозяев. Дожидаясь очередного сеанса связи, помогли им заготовить дрова. Таров встретился с сотрудниками райотдела НКВД и особистами и выяснил, что никаких конкретных сигналов, указывающих на деятельность в их районе вражеских агентов с рацией, пока не поступало.
Вечерний сеанс связи показал, что «Шмеля» в районе Мещовска нет.
В последующие четыре дня обследовали Мосальск, Серпейск и близлежащие к ним населенные пункты Умиленка, Тарасово, Шишкино, но на след «Шмеля» попасть так и не удалось.
А по данным Центра работа «Шмеля» в нашем тылу продолжалась.
В СТАНЕ ВРАГА
Полковник Герлиц, начальник абверкоманды-103, приданной армейской группе немецких армий «Центр», действовавших против частей Красной Армии на Западном фронте, находился в своей резиденции в Смоленске. Расположившись в удобном мягком кресле, Герлиц самодовольно улыбался, в который уже раз перечитывая послание майора Бауна, поздравлявшего его с успешным началом операции ЭАК-103 (Эксперимент абверкоманды-103).
Герлиц был доволен своей службой. Это назначение он получил благодаря близкому знакомству с шефом германской военной разведки адмиралом Канарисом и гордился тем, что вверенная ему абверкоманда располагала всем необходимым для ведения активной военной и экономической разведки против Красной Армии на центральном участке фронта. Абверкоманда-103 осуществляла непосредственное руководство деятельностью пяти абвергрупп, 107, 108, 109, 110 и 113-й, приданных последовательно 4-й танковой армии Гудериана, 4-й и 9-й армиям и 3-й танковой армии, имела разведывательные школы в Борисове, Катыне, Орджоникидзеграде, специальные лагерные пункты и конспиративные квартиры, куда направлялись агенты для подготовки и инструктажа перед заброской их в тыл Красной Армии. Абверкоманда-103 была наделена большими правами, располагала штатом кадровых работников разведки, вербовщиков, инструкторов, преподавателей, технического и обслуживающего персонала, имела необходимые средства связи и технику, практически неограниченные денежные средства за счет грабежей на временно оккупированной советской территории. О своих действиях она отчитывалась лишь перед штабом «Валли» – разведывательным органом абвера, специально созданным на советско-германском фронте для руководства деятельностью армейскими абверкомандами и абвергруппами и организации разведывательно-диверсионной и контрразведывательной работы против Советского Союза. Этот штаб, дислоцировавшийся в местечке Сулеювек, в двадцати одном километре к востоку от Варшавы, имел три отдела: «Валли-1», осуществлял военную и экономическую разведку на советско-германском фронте; «Валли-2» руководил диверсионной и террористической деятельностью в частях и в тылу Красной Армии; «Валли-3» направлял всю контрразведывательную деятельность по борьбе с советскими разведчиками, партизанским движением и патриотическим подпольем на оккупированной советской территории в зоне фронтовых, армейских, корпусных и дивизионных тылов.
Майор Баун, послание которого привело полковника в такой восторг, являлся начальником «Валли-1» и, следовательно, его непосредственным шефом. Такая похвала, естественно, радовала.
В послании Бауна подчеркивалось, что «Валли-1» возлагает на эту операцию большие надежды, и если она удастся, то опыт абверкоманды-103 будет распространен на другие фронтовые подразделения разведки, а офицеры – исполнители ЭАК-103 получат самые высокие награды. Одновременно Баун напоминал, что обстановка на фронте требует от разведки самых решительных и неотложных мер для своевременного получения исчерпывающей информации о противнике, с тем чтобы делом ответить на претензии Верховного командования вермахта и самого фюрера к разведке в связи с неожиданным мощным контрударом Красной Армии под Москвой, вынудившим немецкие войска к отступлению.
Герлиц на миг закрыл глаза, мысленно представил Канариса в позе провинившегося школьника перед рассвирепевшим фюрером, который, распекая адмирала, срывал на нем злобу за неудавшийся блицкриг, и ему стало не по себе. Он тряхнул головой, как бы освобождаясь от наваждения, и, произнеся вслух: «Не дай бог оказаться на его месте!», быстро встал и засеменил на тонких кривых ножках к письменному столу.
Усевшись, вытащил из ящика коричневую папку, на обложке которой витиеватым готическим шрифтом было выведено ЭАК-103. Раскрыв ее, стал любовно перелистывать подборку документов. Лицо полковника, отмеченное печатью увядания, с набрякшей кожей, серыми, старчески слезящимися глазами, мало что выражавшими в обычной обстановке, вдруг явственно оживилось и просветлело, когда он нашел нужные бумаги.
Это были тексты семи радиограмм, полученных от группы ЭАК-103, которая неделю назад была заброшена для сбора разведывательной информации в тыл Красной Армии на участке действия 61-й армии Западного фронта.
В телеграммах указывалось: выброска группы прошла успешно, документы и легенда оказались удачными; разведка ведется в соответствии с намеченным маршрутом; пройдены пункты Песочное, Уколицы, Сорокино, Бабиново, Мызин, Озернинский, Новогрынь. Содержались данные о замеченных на маршруте воинских подразделениях и объектах Красной Армии; выражалась уверенность в успешном выполнении заданий.
Пройдясь мелкими шажками по комнате, полковник посмотрел на часы, снова сел за стол и нажал кнопку звонка.
В кабинет вошел его адъютант, молодцеватый бравый лейтенант.
– Слушаю, господин полковник.
– Распорядитесь, Курт, чтобы к десяти ноль-ноль здесь сервировали завтрак на две персоны по первой категории. И еще. Когда появится капитан Фурман, пусть входит сразу же, без доклада.
Лейтенант щелкнул каблуками.
Герлиц по-отечески относился к адъютанту, который был сыном его друга, старого коллеги по работе в разведке, погибшего при выполнении задания во время польской кампании, и считал своим прямым долгом оказывать ему помощь и поддержку, тем более что его давней сокровенной мечтой было желание обручить с Куртом свою младшую дочь.
Фурман явился в точно назначенное время. В отличие от шефа он был строен, подтянут. Продолговатое, волевое лицо с завидным румянцем, спокойный, уверенный взгляд карих глаз указывали на отлично сохранившееся здоровье, хотя, судя по сильной проседи зачесанных назад слегка рыжеватых волос с большими залысинами, ему можно было дать и пятьдесят.
– Хайль Гитлер! – едва переступив порог кабинета, четко отрапортовал Фурман.
Услышав ответное «Хайль!», Фурман подошел к полковнику.
Герлиц улыбнулся.
– По вам, капитан Фурман, можно проверять часы.
Герлиц пригласил его к сервированному в углу кабинета столу. Разливая в рюмки коньяк, полковник, коверкая русские слова, сказал:
– Кушайт на здравье.
– Я вижу, господин полковник, вы делаете успехи. Это тем более похвально, что русский язык очень трудный. Признаться, мне и самому иногда приходится обращаться к словарю, хотя русский – мой родной язык.
– Да, да, – закивал полковник, – отшень, отшень трудный. Но я не унывайт, – он поднял рюмку, приглашая капитана выпить.
– Ваше здоровье, господин полковник, – предложил капитан.
– Нет, – заявил полковник, – прежде всего за успех нашего ЭАК-103. Вот, пожалуйста, посмотрите, – и передал Фурману послание майора Бауна.
Пока Фурман читал, Герлиц, откинувшись на спинку кресла, внимательно следил за выражением его лица.
Как человек капитан ему не нравился, но с Фурманом нельзя было не считаться как со специалистом, рекомендованным самим Бауном. К тому же Фурман в совершенстве владел несколькими европейскими языками, в том числе такими важными теперь, как русский, польский, чешский. Капитан был выходцем из России, сыном мелкопоместного дворянина, военное образование получил в Петрограде. Не приняв Октябрьскую революцию, он с оружием в руках выступил против Красной Армии, служил в деникинской армии, с остатками которой и бежал за границу. Обосновался в Германии, где обзавелся семьей, имеет четырех детей.
Герлиц доверял капитану, поручал ему самые ответственные задания, но капитан был русским, а к ним, как истый ариец, полковник испытывал душевное пренебрежение и настороженность. При каждом удобном случае Герлиц пристально наблюдал за капитаном, старался вызвать его на откровенность. Но капитан всегда был подчеркнуто официален, почтителен, серьезен и непроницаем; полковнику так ни разу и не удалось проникнуть в тайники его души.
– Что ж, прекрасно, господин полковник. Мне остается только поздравить вас, – заявил капитан. – А теперь позвольте, – продолжал он, вынимая из портфеля папку с документами, – передать то, что вы просили. Вот, пожалуйста.
Схватив папку, Герлиц быстро уселся за стол. Развернув ее, он посмотрел вначале на титульный лист, затем – на последнюю страницу и радостно воскликнул:
– Ого, тридцать страниц! Превосходно, капитан, просто превосходно!
«Штаб «Валли»
Нач. отдела «Валли-1»
Господину майору Бауну
Согласно Вашему распоряжению направляю подробное описание операции ЭАК-103.
Приложение: по тексту на 30 страницах
Нач. абверкоманды-103 полковник Ф. Герлиц»
В докладной отмечалось:
«Разведывательная группа ЭАК-103 состоит из 22 человек, экипированных в форму военнослужащих Красной Армии: руководитель группы в звании ст. лейтенанта, его заместитель – лейтенанта, остальные участники – красноармейцы.
Руководителем группы является Альберт – кадровый сотрудник абвера, немец, унтер-офицер Ганс Мюллер, 1914 года рождения, выступающий перед участниками по легенде как бывший офицер Красной Армии, старший лейтенант Митин Сергей Иванович, добровольно перешедший на сторону германских войск. Он прекрасно знает русский язык и условия жизни в России, так как прибыл на родину два года тому назад в порядке репатриации из России, где находился вместе с родителями со дня рождения. С участниками группы его познакомил за три недели до выхода на задание лично полковник Герлиц.
Заместителем руководителя является «Ник», Николкин Василий Михайлович, 1919 года рождения, русский, уроженец и житель Смоленской области, бывший командир взвода мотопехоты 108-й танковой бригады Красной Армии, взят в плен в октябре 1941 года, завербован капитаном Фурманом в лагере военнопленных в Брянске. До поступления в разведку служил в лагерной полиции в должности командира взвода полицейских. Зарекомендовал себя как смелый, волевой, инициативный, исполнительный сотрудник, пользующийся авторитетом у подчиненных. По легенде – Николаев Михаил Ермолаевич.
Остальные участники группы подобраны в лагерях военнопленных из числа бывших военнослужащих Красной Армии, попавших в плен при различных обстоятельствах. Все они прошли стажировку по работе в лагерной полиции. Большинство участников имеет на оккупированной территории семьи, которые по разным причинам не успели эвакуироваться в восточные районы России.
Разведывательную подготовку участники группы прошли в городе Орджоникидзеграде в школе под руководством капитана Фурмана.
В состав группы включены два квалифицированных радиста, прошедших специальную подготовку в разведывательной школе в Борисове и приближенную к боевым условиям двухнедельную тренировку по связи с Центром.
Группа переброшена через линию фронта в ночь на 12 февраля из населенного пункта Клягинской Ульяновского района Орловской области, примерно в 25 км к северо-западу от Болхова, на шести санных повозках, с легендой, что она является командой связи, выполняющей специальное задание отдела ПВО штаба 50-й советской армии. Для подкрепления этой легенды руководитель группы и его заместитель снабжены удостоверениями личности офицеров отдела ПВО штаба 50-й армии и справкой из в/ч № 1319, подтверждающей, что они с командой выезжают в районы действий 154, 325 и 340-й дивизий. Кроме того, они снабжены справками, подтверждающими, что их команда связи выполняла задания в районах действий 387-й отдельной стрелковой дивизии и 323-й стрелковой дивизии.
При переброске через линию фронта группа была ложно обстреляна с нашей стороны, чтобы в случае необходимости заброшенные могли утверждать, что, не зная о захвате населенного пункта Клягинское немцами, случайно натолкнулись на противника и отошли в свой тыл.
Перед группой поставлена задача пройти по специальному маршруту в районах расположения 61, 50, 16 и 10-й советских армий на линии Козельск, Сухиничи, Мещовск, Мосальск и разведать наличие штабов, крупных соединений и частей Красной Армии, складов оружия, боеприпасов и материального обеспечения, наблюдать за передвижением воинских частей, идущих к линии фронта, состоянием морально-политического духа военнослужащих и гражданского населения, обеспечением фронта и тыла продовольствием и снаряжением.
Разведывательную информацию добывать путем визуального наблюдения непосредственно участниками группы, из бесед с военнослужащими и гражданским населением, а также с помощью подслушивания телефонных разговоров на линиях связи с использованием специальных аппаратов подключения, для чего в состав группы включены два телефониста.
Наиболее важные сведения, добытые группой, должны передаваться в Центр по радио по приданной ей агентурной рации в зашифрованном виде, а все другие данные руководитель учитывает в своем дневнике, подлежащем обработке при возвращении в разведорган после выполнения задания. Дневник хранится в специально оборудованном тайнике.
При необходимости оказать вооруженное сопротивление, группа снабжена 15 винтовками старого образца и четырьмя винтовками СВ с 1800 патронами, двумя ручными пулеметами Дегтярева с 12 дисками, тремя автоматами ППШ с 600 патронами, двумя наганами и двумя пистолетами ТТ с тремя комплектами боеприпасов к ним, 12 ручными гранатами.
Группа снабжена десятидневным запасом продовольствия и шестью тысячами советских рублей. В дальнейшем продукты питания предлагается получать в колхозах в порядке мирной договоренности с их руководителями. Меры принуждения категорически запрещены».
В выводах, подчеркивающих новизну метода ЭАК-103, указывалось:
«Большая численность разведывательной группы позволяет выдавать ее за самостоятельную воинскую единицу, выполняющую то или иное задание командования в непосредственной близости к фронту. Это позволяет скрыть действительное назначение группы.
Передвижение на санных повозках, представляющих собой своеобразный обоз, еще больше укрепляет положение группы с точки зрения безопасности. Одновременно улучшается маневренность группы, облегчается сбор разведывательной информации, более надежной становится работа на рации: каждый сеанс связи осуществляется с нового места.
Включением в состав группы в качестве ее руководителя кадрового сотрудника разведки, нашего соотечественника, достигается бо́льшая надежность и уверенность в том, что группа при любых обстоятельствах будет действовать в строгом соответствии с данными ей инструкциями и постарается успешно выполнить поставленную задачу.
Структурное построение группы позволяет вести наблюдение за поведением каждого ее члена, что исключает случаи дезертирства, отказ вести работу или прямое предательство путем добровольной сдачи советским властям.
После удачного возвращения членов группы разведывательный орган получает сразу большое количество обстрелянных, а следовательно, надежных агентов, которые впоследствии могут быть использованы для выполнения более важных задач»
Закончив чтение, Герлиц встал и, потирая руки, сказал:
– Браво, капитан. Вы превзошли самого себя. Все изложено предельно ясно, обстоятельно и объективно. Думаю, никаких дополнений или изменений вносить не следует.
В это время вошел адъютант и передал полковнику запечатанный пакет, сообщив, что его доставил курьер из штаба.
Вскрыв его и ознакомившись с документом, полковник просиял и, обращаясь к капитану на ломаном русском языке, произнес:
– Ви, понимайт, капитан, как есть это карашо! Вот... – и протянул Фурману только что полученную бумагу.
Это была очередная радиограмма от группы ЭАК-103. В ней говорилось:
«В Колодезы штаб 234-й дивизии и особый отдел. На Сухиничи пошли 5 аэросаней и подкрепление до дивизии. В группе все нормально».
– Молодцы ребята!
