Текст книги "Чекисты рассказывают. Книга 6-я"
Автор книги: Владимир Востоков
Соавторы: Владимир Киселев,Теодор Гладков,Леонид Леров,Алексей Зубов,Алексей Авдеев,Евгений Зотов,Сергей Ананьин,Дмитрий Корбов,Борис Стекляр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Ровенские чекисты работали не одну неделю, пока собрали достаточное количество доказательств, уличающих Олейника в убийстве по крайней мере еще двух семей – Масловской и Манько. Следы преступления привели их к заброшенному колодцу в селе Малое Деревянче. Дурная слава была у этого источника, много лет никто не пытался восстановить его...
Нелегко, известное дело, вырыть колодец, без которого немыслимо существование ни большого села, ни малого хутора. Потому мастера́, умеющие найти место, где есть вода, вырыть колодец и оборудовать его так, чтобы служил он верой и правдой людям десятки, а то и сотни лет, пользуются в народе большим уважением, даже почетом. Это редкая профессия, а в наши дни, прямо скажем, и вовсе исчезающая. Но, оказывается, отрыть заваленный старый колодец гораздо труднее, нежели выкопать новый. Тут уж нужен мастер высшей квалификации. К тому же дело это рискованное: слабые стенки в любой момент могут обрушиться, завалить мастера многопудьем земли и камней.
Чекисты нашли такого специалиста. Им оказался уже немолодой, но крепкий человек, ветеран Великой Отечественной войны, ныне колхозный механизатор Василий Николаевич Гребенюк.
Узнав, для чего нужно разобрать колодец, старый солдат сказал взволнованно:
– Это дело святое... Сделаю, на то мы и фронтовики...
Следователь, который вел дело, рассказывал нам потом с нескрываемым восхищением:
– Я и сейчас не могу понять, хотя при сем присутствовал от начала и до конца, как это ему удалось. Как выяснилось, колодец был завален не только землей, но и большущими каменьями. Стенки оказались весьма ненадежными. Мастеру пришлось работать в стальной трубе, которую сверху постепенно опускали вниз по мере того, как он углублялся в землю. Диаметр трубы – метр и десять сантиметров. Как Василий Николаевич умудрялся в ней работать, выкидывать землю и особенно переваливать через себя и отправлять наверх каменные глыбы – ума не приложу. Если бы такой каменюка вдруг сорвался – убил бы наповал, ведь увернуться ему в трубе было невозможно. Бесстрашный человек!
...На глубине примерно 10—12 метров были обнаружены останки трех тел. Но не Манько и ее детей. Это были скелеты бывшего рядового красноармейца Сергея Федоровича Пидоренко, Марии Панасюк и ее тринадцатилетнего сына Василька. Марию и мальчика эсбисты убили за то, что старший сын Марии, сам бывший оуновец, пришел с повинной. (Следствию не удалось доказать причастность Олейника к этим убийствам, и они не были вменены ему в вину.)
Наконец, на глубине свыше семнадцати метров (это опрокинутая вниз высота пятиэтажного дома!) копатель нашел останки еще трех тел – Панасины Манько и ее сыновей пятнадцатилетнего Петрика и двенадцатилетнего Алеши. Бывшие соседи сразу признали кольцо на указательном пальце правой руки: Панасины кольцо, обручальное...
Получены были также свидетельства участия Олейника в убийстве Ксении Масловской.
Решением высоких судебных инстанций в соответствии с законом приговор от 20 апреля 1945 года в отношении Олейника С. М. был отменен. Дело поступило в следственные органы для рассмотрения по вновь открывшимся обстоятельствам. В ходе нового следствия был прослежен весь путь предателя и изменника.
Степан Олейник родился в кулацкой семье и воспитан был соответственно. Не случайно три его брата, как и он, стали бандитами под кличками «Пизнейко», «Бияк» и «Муха».
В сентябре 1942 года Степан вступил в «сотню» немецкого агента «Черноморца», заслужил в ней репутацию жестокого, безжалостного боевика и кличку «Корба». Вместе с другими бандитами выискивал по селам людей, поддерживающих связь с советскими партизанами, а найдя – убивал. Действия эти были прямым содействием немецко-фашистским оккупантам и должны были потому уже квалифицироваться как измена Родине.
Как доказавший свою безусловную преданность трезубу и свастике, «Корба» был переведен в систему СБ – стал заместителем так называемого подрайонного коменданта СБ «Якоря». В боевку входило 10—15 отъявленных убийц, но даже среди них «Корба» выделялся своим садизмом. Боевка «Якоря» занималась уничтожением советских граждан главным образом в селах Гремяч, Грозов (откуда был родом Олейник), Завидов, Лючин, Розваж, Балашов, Малое Деревянче, а после освобождения – и отдельных советских военнослужащих. Так убили «Корба» и «Якорь» лейтенанта Короля и рядового Зайцева.
Весной 1944 года скрывавшиеся в глухом лесу бандиты узнали, что житель села Лючин Терентий Масловский отверг их предложение вступить в банду и ушел в Красную Армию. «Якорь» с «Корбой», в соответствии с общей директивой высших проводов ОУН, приняли решение убить жену Масловского, чтобы, запугав население, сорвать мобилизацию парней и молодых мужчин в Красную Армию. Эта директива националистического руководства, как с несомненностью следовало из захваченных во Львове трофейных немецких документов, была согласована с фашистским командованием.
У Ксении Масловской было трое двухлетних детей-близнецов: Вера, Лиза и Павлик. Когда бандиты вошли в дом, Ксения держала двоих на руках, а Лиза, уцепившись за подол матери, испуганно глядела на незнакомцев. Ксения плакала, умоляла пощадить ее, не лишать малых детей матери.
Напрасны были слезы и моления. В присутствии двух взрослых свидетельниц, окаменевших от ужаса, «Корба» выстрелил из нагана в лицо Ксении.
Олейник признал это преступление. Добавил даже несколько деталей, которых не знал следователь:
– Страшно кричали дети. Масловская еще была жива. Подрайонный комендант «Якорь» добил ее прикладом.
Экспертиза подтвердила, что смерть К. Е. Масловской наступила в результате выстрела из револьвера в голову с близкого расстояния.
Через несколько месяцев Вера, Лиза и Павлик осиротели совсем: их отец Терентий Никанорович Масловский пал смертью храбрых при освобождении Советской Латвии.
В марте того же 1944 года Олейник с группой бандитов расправился с семьей еще одного солдата Красной Армии Федора Даниловича Манька. С ними расправа была особенно жуткой: наиздевавшись в землянке над беззащитной женщиной и ее сыновьями Петром и Алексеем, бандиты связали им руки кусками колючей проволоки и еще живыми сбросили в колодец...
Утром помертвевшие от ужаса жители села Малое Деревянче услышали из колодца стоны и слабые женские крики: «Ратуйте! Ратуйте!» Услышал их и пьянствовавший со своими бандитами «Корба». Он подошел к колодцу, глянул вниз и со словами «Теперь кричать не будет!» бросил туда гранату. Потом эсбист заставил первых подвернувшихся ему под руки людей принести камни и закидать ими колодец.
Эксперты, просеяв поднятую из колодца землю, обнаружили в ней осколки гранаты РГД – по показаниям свидетелей именно такую гранату бросил туда Олейник.
В ночь на 12 ноября 1944 года «Корба» и его группа уничтожила на Грозовских хуторах у села Гремяча еще две семьи – Трофима Саввича Остроголова и Демьяна Ивановича Рудого. Жену Рудого Марту и сына Якова убийцы сожгли прямо в землянке.
Трофима Остроголова и старшего сына Рудого – Иллариона бандиты связали и, усадив на телегу, повезли в лес, видимо, хотели расправиться с ними на своей базе. Лошадей погонял сам «Корба». Трофиму Остроголову каким-то образом удалось освободить руки, после чего он изо всех сил ударил Олейника кулаком по голове и вместе с Илларионом убежал в лес... Илларион Рудый, ныне сельский учитель, рассказал на суде, как ему с соседом чудом удалось спастись и как бандит «Корба» убивал его родных и семью соседей.
Свидетельскими показаниями было доказано также убийство Олейником еще трех крестьян – Йозефа Врубеля, его дочери Марии и Анны Шишки – этих уничтожили лишь потому, что они были свидетелями одной из расправ. Из показаний свидетелей стало известно, что детей Остроголовы, младшему было всего несколько месяцев, хватали за ноги и били головой о стену. Тела убитых нашла сестра Евдокии Остроголовой Ганна Кушпиль. Она показала, что у каждого ребенка были сломаны ручки и ножки.
...Сменяют друг друга свидетели. Зачитываются официальные документы, акты судебно-медицинских и иных экспертиз. Оглашаются заверенные показания раненых при обезвреживании «Корбы» лейтенанта Уса и старшего сержанта Широкова. В переполненном зале – наэлектризованная тишина, прерываемая изредка то женским плачем, то приглушенным стоном. Один раз только вскричал кто-то, не выдержав:
– Господи! Да как он мог спать спокойно столько лет!
Съежился в своем коротком полушубке подсудимый, словно стал еще меньше ростом.
Председательствующий предоставляет слово общественному обвинителю, директору Белашовской школы-восьмилетки Татьяне Родионовне Харченко.
– Гляжу я в зал, – говорит учительница, – и вижу, как много среди вас молодых, тех, кто не знает, что такое война, что такое оуновщина, кто не слышал стона земли, не видел крови родных и близких, не видел страданий и несчастий. Будьте счастливы, что вы можете спокойно спать, громко говорить, смеяться, петь. Что мать не ставит вас с вечера на колени перед образами со словами: «Молись, если хочешь дожить до утра! Пусть навек будут прокляты бандеры, мельники, стецки, якори и корбы!»
Суд признал Олейника С. М. – «Корбу» – виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 54 ч. I и 64 УК УССР, и приговорил его к исключительной мере наказания – расстрелу...
ПРОКЛЯТЫЕ ПРИ ЖИЗНИ
Нет оправдания... Нет прощения... Эти слова не раз и не два звучали в наших долгих беседах с полковником Бондарем и его товарищами.
Подавляющее большинство фашистских преступников справедливое возмездие настигло еще на полях сражений – когда громили их доблестные войска Красной Армии и советские партизаны. Сурово покарали уже после войны многих главных и второстепенных военных преступников Международный трибунал в Нюрнберге, национальные судебные присутствия СССР, Польши, Югославии, Чехословакии, Франции, Бельгии, Голландии. Нет сомнения, что ни один фашистский изувер не ушел бы от ответственности, если бы... Если бы не приняли их под свое широкое крыло спецслужбы и правящие круги империалистических держав, прежде всего США. Бывшие фашистские террористы, шпионы, полицаи, осведомители гестапо и эсэсовские палачи стали надежной базой, откуда черпали людские ресурсы западные шпионские и пропагандистские центры. «Нет отбросов, есть материал» – этот давний циничный девиз немецкой разведки теперь стали исповедывать спецслужбы стран, бывших участниц антигитлеровской коалиции. Подхватило его и новое разведывательное ведомство Западной Германии, которое возрождал при поддержке оккупационных властей генерал Гелен, в недавнем прошлом фашистский разведчик.
Не возмездие и кару – надежное укрытие, более того, работу по старой шпионской специальности нашли у них вышвырнутые с советской земли, бежавшие вместе с оккупантами и многие изменники, в том числе активные пособники гитлеровцев – керивники украинских буржуазных националистов разной окраски.
Никто из главарей бандеровцев, мельниковцев, бульбашей не пожелал лично остаться в подполье, эту сомнительную честь они предоставили сравнительно мелкой сошке в жовто-блакитной иерархии и рядовым бандитам, сами же предпочли укрыться за границами оккупационных зон Германии, а то и за океаном, откуда продолжили, а некоторые продолжают по сей день антисоветскую, антинародную деятельность. Проклятые у себя на Родине, мертвые при жизни, они не в силах, конечно, изменить что-либо в ходе истории, но, как всякий незахороненный труп, в состоянии отравлять чистый воздух планеты.
О нескольких таких несостоявшихся «борцах за идею» мы говорили с полковником Бондарем, его товарищами по многолетней борьбе, учениками – молодыми чекистами, продолжающими традиции старших товарищей. Поразительна эта связь времен! Нам пришлось видеть едва скрывающего гордость капитана госбезопасности, обезвредившего матерого преступника, поиск которого Бондарь начал в том самом 1948 году, когда капитан только родился!
Ни для кого не секрет, что какое-то число удравших на запад оуновцев стали в США, Канаде, Австралии, Западной Германии, Аргентине процветающими бизнесменами, фермерами, государственными служащими, даже священниками и судейскими чиновниками. Неоднократно Советское правительство обращалось к властям этих стран с требованием выдать их как военных преступников в соответствии с существующими международными соглашениями. За редким исключением эти требования либо остались вообще без ответа, либо следовал отказ под различными предлогами. Чаще всего соответствующие ведомства иностранных дел вежливо отписывали, что по их демократическим законам дело требует тщательного изучения. Понятное дело, это изучение затягивалось и затягивается на десятки лет, хотя изучать, собственно, нечего, потому что советская сторона голословно ничьей выдачи никогда не требовала. Каждый раз она передавала другой стороне в достаточном количестве неопровержимые доказательства, конкретно свидетельствующие о совершенных данным лицом преступлениях.
Характерна судьба Тараса Боровца – «Бульбы». Его жизнь может служить моделью того, как политический авантюризм, беспринципность, приверженность ложной идее способны привести в болото предательства незаурядную, в общем, личность, чьи природные способности могли бы найти куда более достойное приложение. Однако давно известно, что моральные и нравственные нормы, в отличие от природных способностей, являются качествами не врожденными, а воспитываемыми окружающей человека социальной средой в первую очередь, самовоспитанием – когда личность достигает определенного возраста и приобретает соответствующие знания и опыт – во вторую. Способности, тем более талант, если не опираются на мощный фундамент твердо впитанных, усвоенных, ставшими вторым «я» нравственных качеств, становятся, наоборот, опасными, потому что непременно приведут человека к противопоставлению его личных интересов интересам общества, народа, страны.
– И вот что еще, – Евгений Ильич сделал маленькую паузу, чтобы подчеркнуть мысль, которую считал особо важной. – Кое-кто на Западе тщится сегодня сделать из людей, подобных «Бульбе», эдаких героев, рыцарей идейной борьбы с «коммунистической угрозой». Не рыцари – а преступники, не идейные борцы – а враги своего народа, пособники фашистских оккупантов, а позднее наемные агенты империалистических разведок...
С этим мы не могли не согласиться. Между тем полковник вернулся к рассказу о «Бульбе» и иже с ним...
Тарас Боровец родился в 1906 году в селе Быстричи бывшего Людвипольского района на Ровенщине. Отец его был из тех, кого на Украине издавна называли куркулями, то есть кулаком и торговцем. К националистам энергичный и честолюбивый кулацкий сынок примкнул еще в молодости. Примечательно, что уже в начале тридцатых годов Боровец взял ориентир на вооруженную мощь фашистской Германии. Однажды он заявил, что в будущей германо-польской войне Украина должна воевать на стороне Германии, если потребуется – даже спровоцировать эту войну.
О моральном облике Боровца достаточно выразительно говорит такой случай. Он заключил сделку с крестьянами села Карпиловка Ракитновского района, посулив, если уступят они ему каменные карьеры в Клесове, построить им каменную церковь всего за десять тысяч злотых, которые мужики соберут миром. Кончилось все тем, что Боровец карьерами завладел, но церковь так и не построил. Деньги, ясное дело, тоже не вернул.
Завершенного образования Боровец не получил, но с детства много, хотя и беспорядочно читал, а потому тяготел даже к издательской деятельности. Некоторое время он издавал крохотным тиражом две газетки петлюровского направления. Боровец был призван в польскую армию, но через полгода демобилизован то ли по эпилепсии, то ли по какому-то нервному расстройству. Попытался было, снедаемый честолюбивыми помыслами, создать собственную политическую партию, но не успел развернуться – западные области Украины в 1939 году были воссоединены с УССР.
Такой оборот событий никак не устраивал Боровца, и он сбежал на территорию «генерал-губернаторства» – так называли тогда восточные области Польши, оккупированные германскими войсками. Давние симпатии к нацистской Германии логично и неизбежно завершились тем, что Боровец стал агентом немецкой разведки и прошел курс подготовки в абверовской школе.
Во время войны «Бульба» хвастался в среде своих старшин, что в 1940—1941 годах он несколько раз нелегально переходил границу СССР и что убил тогда семерых бойцов и командиров Красной Армии.
Вновь Боровец объявился на севере Ровенской области, в Сарнах уже при гитлеровцах, в июле 1941 года. Здесь под эгидой оккупантов он сколотил из старых дружков – местных националистов вооруженную группу, которой дал пышное название «Украинская повстанческая армия» (УПА) «Полесская сечь». Вооружили это воинство, конечно, немцы. Боровец отблагодарил незамедлительно: его отряды вместе с гитлеровцами приняли участие в боях за город Олевск с отступающими частями Красной Армии, а потом помогали немцам преследовать разрозненные группы окруженных красноармейцев. Создав «Сечь», Боровец, снедаемый несусветным честолюбием, присвоил себе псевдоним «Бульба» и чин генерал-хорунжего (был такой в петлюровской армии).
Атаман был достаточно умен, чтобы понимать: трудовой народ Волыни видит в гитлеровцах вовсе не освободителей от «московских большевиков», а ненавистных оккупантов. И он начал хитрую игру. В своих выступлениях на митингах и сходах атаман вроде бы по секрету от немцев говорил, что союз с Германией – лишь тактический ход, что, дескать, после разгрома СССР и создания независимой украинской державы «Полесская сечь» повернет оружие и против немцев.
Этот ход был рассчитан на то, что население большей части территории Волыни лишь полтора года прожило при Советской власти, крестьяне продолжали оставаться еще в массе своей темными, неграмотными, забитыми людьми, особенно в дальних селах и на хуторах. В сложных политических вопросах они разбирались плохо. Некоторые из них попались на демагогическую пропаганду «Бульбы» и вступили в УПА, полагая, что они и впрямь будут воевать с оккупантами. Впрочем, атаман не стеснялся загонять молодых парней в свои банды и силой.
Попытка «Бульбы» политически балансировать, конечно, не имела ни малейших шансов на успех. Тут он уже не оценил в должной степени коварства своих немецких хозяев. Гитлеровцы вовсе не собирались создавать какую-либо даже марионеточную «Украинскую державу». На оккупированной территории им нужны были не союзники, а лишь пособники. В военной помощи жалкой, в сущности, «Полесской сечи» вермахт тоже пока не нуждался. Его командование было уверено, что в ближайшие недели оно само разгромит Красную Армию, захватит Москву и Ленинград и пожнет лавры новой победы, ни с кем их не разделяя. «Полесская сечь» нужна была для других целей – она предназначалась на роль немецкой овчарки, держащей в страхе местное население, а также для участия в боевых действиях против партизан, представлявших с каждым днем все большую угрозу тылам германской армии.
Пока атаман «Бульба» и его старшины играли в самостийность, фашистская служба безопасности хладнокровно разработала план, как надежно привязать «Сечь» к своей колеснице. Такой акцией и стала «просьба» эсэсовского офицера Гичке (а на самом деле – безоговорочное приказание) «помочь» оккупантам ликвидировать еврейское население Олевска. После этой акции «Бульбе» пришлось переименовать скомпрометированное олевской трагедией название УПА «Полесская сечь» на УНРА – «Украинская народно-революционная армия». На самом деле УНРА не была ни народной, ни революционной, ни армией вообще, если исходить из ее фактической численности. Но немцев это не смущало: в названии их фашистской партии тоже ведь фигурировали слова и «рабочая», и «социалистическая».
Минул год. «Сотни» и «курени» УНРА превратились в то, что, собственно, гитлеровцам и было нужно – дополнительную полицейскую силу. Бульбаши поддерживали «порядок» на контролируемой ими территории, пытались вести вооруженную борьбу с советскими партизанами. С последней задачей, впрочем, они справлялись не слишком успешно, прямых столкновений с окрепшими, хорошо организованными, сильными не только числом и оружием, но и сплачивающим их советским патриотизмом соединениями народных мстителей не выдерживали. Смешно даже представить, чтобы банды «Бульбы» могли оказать хотя бы недолгое сопротивление прославленным отрядам С. А. Ковпака, А. Н. Сабурова, А. Ф. Федорова.
Бульбаши нападали на небольшие группы партизан, перехватывали их связных и разведчиков, выдавали гитлеровцам подпольщиков, если нападали на их след, и т. п. Своей подлой деятельностью они оказывали поистине бесценную услугу гитлеровцам.
Немцы не только санкционировали существование бандитских формирований, но без излишней огласки обеспечивали их вооружением, боеприпасами, снаряжением и т. п. По сути, почти весь личный состав УНРА состоял на платной службе у оккупантов. Однако ни один наймит себя таковым никогда не называл и не назовет. И Лаваль во Франции, и Тисо в Словакии, и Квислинг в Норвегии, и прочие, им подобные, мнили себя политическими фигурами. Полагал себя таковой и атаман Тарас «Бульба», любивший представить перед окружающими дело так, будто он чуть ли не равноправный союзник «ясновельможного пана атамана Адольфа Гитлера».
Особенно рьяно пытался он утвердить свою фальшивую независимость в глазах других претендентов на роль вождя. Именно поэтому он как-то в письме к епископу так называемой Украинской автокефальной православной церкви Мстиславу назвал его немецким агентом.
Мстислав – в миру Степан Скрипник – был старым петлюровским офицером, к тому же родственником Петлюры. Он давно пребывал на содержании сначала польской, а затем немецкой разведки. Начал Скрипник свою карьеру в оккупированном Ровно как издатель фашистского листка «Волынь», который после своего неожиданного возведения в епископский сан передал другому немецкому прихвостню Уласу Самчуку. Этот писака был уже совершеннейшим ничтожеством. Оказавшись как-то в занятом гитлеровцами Киеве, он не погнушался откровенным мародерством: обворовал библиотеки в квартирах известных украинских писателей Максима Рыльского, Павло Тычины, Владимира Сосюры, Петра Панча.
Относительно спокойная жизнь «Бульбы» в Сарненском округе закончилась осенью 1942 года, когда под Ровно всерьез и надолго обосновался специальный чекистский отряд «Победители» под командованием полковника Дмитрия Николаевича Медведева, будущего Героя Советского Союза и писателя.
В нескольких боях медведевцы жестоко потрепали подразделения атамана. «Бульба» запаниковал. Перед ним зримо замаячил призрак близкого разгрома. И тогда он затеял, как ему казалось, хитрую игру. Он решил вступить с партизанами в переговоры, чтобы добиться некоего «перемирия».
Опытнейшего чекиста, давно и хорошо знавшего нравы украинских буржуазных националистов, Медведева атаман, конечно, обвести вокруг пальца не мог и не смог бы никогда. И состоявшиеся переговоры Медведев, разумеется, использовал в интересах советской разведки.
Бондарь показал нам архивный документ, отпечатанный на порядком разбитой пишущей машинке с украинским шрифтом. В правом верхнем углу слова:
«Абсолютно тайно».
«Абсолютно тайный» документ назывался так:
«План акций по борьбе с большевистскими партизанами, сконцентрированными в Полесской котловине в межах: Бересто – Минск – Гомель – Житомир».
– Этот документ, – сказал полковник, – наши товарищи сумели заполучить почти сразу после того, как атаман подписал его 15 марта 1943 года... Почитайте.
Из этой бумаги явствовало, что действия советских партизан создали для немцев на оккупированных ими территориях невыносимое положение. «Бульба» и его воинство поставили перед собой в этой связи задачу, ни больше, ни меньше, как облегчить положение гитлеровцев, ликвидировав советских партизан в названном районе.
В пункте первом «Бульба» провозглашал, что
«акцию проводят украинские партизаны (читай – бандиты УНРА) под моим командованием на основе тихого сотрудничества с немецкими властями».
В пункте втором указывалось, что официально немецкая власть будет бороться и с советскими партизанами, и с бульбашами, но неофициально будет поддерживать бульбашей и тайно поставлять им военные материалы. Пункт пятый подразумевал, что в случае сокращения фронта по линии Одесса – Киев – Витебск – Рига, бульбаши будут удерживать фронт на Полесской котловине.
...В этом месте полковник Бондарь, прервав чтение, долго и заливисто смеялся.
– Нет, вы только подумайте, какими категориями оперировал этот наполеончик: фронт от Одессы до Риги! Вот уж впрямь лягушка, возомнившая себя волом!
Потом он перестал смеяться, снова став серьезным, сказал:
– Попрошу обратить особое внимание на заключительный, шестой пункт этого плана: «В случае дальнейшего продвижения Красной Армии на запад украинские партизаны (видите, снова называет своих бандитов партизанами, спекулирует на популярности этого слова в народе) остаются для диверсий в большевистских тылах, сотрудничая и дальше с немецкой армией...»
Бондарь убрал документ в письменный стол и продолжал свой рассказ.
– Этот план срывает последний флер независимости и идейности с националистов. Кстати, аналогичные документы – соглашения с гитлеровцами подписывали и бандеровцы, и мельниковцы.
Люди должны и сегодня знать: когда националисты уже на освобожденной Красной Армией территории убивали наших солдат, партийных, советских работников, колхозных активистов, пытались срывать мобилизацию молодежи, они не за самостийную Украину боролись, как сейчас за кордоном уверяют, а задания немецкой разведки выполняли...
Бондарь, конечно же, был абсолютно прав. «Абсолютно тайный» план ликвидации партизан «Бульба» не осуществил только потому, что это ему оказалось не по зубам. Чекистам стало с достоверностью известно, что уже осенью 1943 года, когда если не дни, то недели пребывания немцев на Советской Украине были сочтены, гитлеровское командование тайно передало на станциях Малынск и Антоновка бульбашам четыре эшелона с оружием и боеприпасами.
Сохранился документ, подписанный ровенским гебитскомиссаром доктором Веером, об отправке одного из этих составов. Его охраняли всего двенадцать солдат-мадьяр, секретно осужденных за неблагонадежность. Бульбаши, не встретив, конечно, никакого сопротивления с их стороны, уничтожили обреченных и «захватили», а на самом деле спокойно приняли им и предназначенный эшелон, инсценировав налет партизан. Как и полагалось по сценарию, немцы подняли фальшивую тревогу и прислали карателей лишь тогда, когда бульбаши давно уже вывезли в район своих баз последнюю подводу с боеприпасами.
Бульбаши стали уходить в подполье, не дожидаясь появления передовых частей Красной Армии. Столь поспешно, словно и не брали они на себя обязательства защищать Полесскую котловину. Должно быть, и сам атаман позабыл слова своего хвастливого приказа, подписанного им в декабре 1941 года:
«Коммуна уничтожена немецкой вооруженной силой. Мы не были пассивными зрителями, а приложили и свою руку к ее смерти».
Единственное, что соответствует истине в этих до смешного самонадеянных строках, – откровенное признание о военном сотрудничестве с фашистскими оккупантами.
После того как «Бульба» исчез в конце 1943 года из села Пустомыть Тучинского района, где располагался тогда его штаб, следы атамана на время затерялись. Зато то и дело проступали кровавые следы его подчиненных, убивавших тайно, из-за угла, подло и жестоко советских людей, чаще всего безоружных мирных крестьян.
В самом конце войны чекисты снова услышали о человеке с приметами Боровца. Высокий мужчина лет сорока, блондин, худощавый, с прямым длинным носом, золотым зубом в верхней челюсти, имеющий привычку сильно сдвигать брови, так что на лбу образовывается глубокая складка, объявился в числе сотрудников фашистского диверсионно-террористического отряда, входящего в систему СС, «Ягдфербанд-Ост». Правда, фамилия его была не Боровец, не «Бульба», а Коненко.
«Ягдфербанд-Ост» была укомплектована из числа изменников Родины, уроженцев разных республик СССР. Здесь готовились шпионы, диверсанты, террористы, предназначенные для преступной работы в тылу Красной Армии и в глубинных областях страны. Никакие разговоры о создании каких-либо «независимых национальных государств» здесь не допускались. Школой командовали и занимали в ней ключевые посты кадровые немецкие офицеры-разведчики, сотрудники СД и слитого с ним абвера. Они готовили обыкновенных агентов и диверсантов для грязной, черновой работы.
Бывшего атамана ввел в команду заместитель начальника «Ягдфербанд-Ост» штурмбанфюрер СС Эбергард Хайнце. Коненко был сразу назначен руководителем подготовки украинской подгруппы, насчитывавшей в своем составе около пятидесяти человек. Сам факт его назначения на высокий пост уже говорит о том, что для руководства разведоргана он был своим человеком.
Не за страх, а за совесть готовил бывший атаман в строго охраняемом здании близ городка Альтбургунд на территории нынешней ЧССР диверсионную группу «Майглекхен» («Ландыш»), предназначенную для заброса под его же командованием на советскую территорию в бассейн реки Припять.
Почти все агенты, заброшенные «Ягдфербанд-Ост» в последние недели войны на советскую землю, были обезврежены чекистами. У некоторых хватило разума и решимости явиться с повинной самим. Коненко среди них не было. В 1945 году в числе других ведущих сотрудников школы он очутился в американском плену.
Бывшие союзники по антигитлеровской коалиции прекрасно знали, что ими пленена не какая-нибудь пехотная рота вермахта, а руководящий состав эсэсовского разведоргана, где что ни личность – преступник, подлежащий выдаче той стране, на территории которой совершал он свои преступления.
Но именно то, что в глазах всех честных людей, в том числе и простых американцев, было отягчающим обстоятельством, стало для Коненко и его коллег фактором спасительным. Не вопреки тому, что он был фашистским агентом, а именно поэтому он был передан американскими военными властями не советским, а английским войскам, а те его через некоторое время вообще освободили. Пройдя без хлопот британское «чистилище», Боровец (фамилия Коненко была, конечно же, отброшена за ненадобностью) прибыл... снова в американскую зону, в город Миттервальде.
Здесь его с распростертыми объятиями принял бывший петлюровский генерал, бывший командир «украинского» полицейско-охранного батальона в Виннице, затем сотрудник оккупантов в Ровно Омельянович-Павленко. Старый изменник тоже успел перекраситься – теперь он возглавлял шпионскую «украинскую» школу, поставлявшую агентуру, естественно (чья зона-то?), американской разведке.
