Текст книги "Искатель. 2009. Выпуск №11"

Автор книги: Владимир Лебедев

Соавторы: Александр Юдин,Сергей Саканский,Владимир Жуков,Василий Щепетнев,Леонид Панасенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Ой! Прямо геноцид какой-то.

– Ну-ну, – усмехнулся Агинский, – геноцид, растянутый на десять тысячелетий, правильнее именовать вытеснением одного вида другим. Гораздо большей загадкой тут для меня представляется вот что: каким образом палеоантропам удалось продержаться так долго, удивительно долго – аж целых десять тысяч лет? Наверняка конкурентная борьба между нашими видами была нешуточной, жестокой… м-да… сильно подозреваю, что неандертальцы владели неким секретом выживания. Увы, разгадать его мне пока не удается… И еще: если они сумели на протяжении столь длительного временного периода успешно конкурировать с кроманьонцами, почему же тогда они все-таки вымерли? Причем, в палеоисторическом смысле, довольно быстро, почти мгновенно… Сам я склоняюсь к мысли, что непосредственной причиной их исчезновения с планеты могла послужить какая-нибудь болезнь, нечто вроде «коровьего бешенства», вызывающего губчатое поражение мозга. Неандертальцы, впрочем, как и наши предки-кроманьонцы, были каннибалами, сейчас это уже точно установлено. Однако, согласно последним археологическим исследованиям, палеоантропы имели привычку пожирать не только врагов, но и собственных сородичей. А это обстоятельство способно сделать фатальной любую эпидемию… Вот так-то вот… Из этого, помимо всего прочего, следует, что в основании многих наших этических табу лежит не мораль и не нравственность, а инстинктивное стремление к выживанию вида. Каннибализм опасен для племени, а потому аморален. Или взять, к примеру, инцест… Однако что-то я отвлекся. Ты ведь не за этим пришла. Кстати, Ева, а почему тебя вдруг заинтересовала проблема межвидового скрещивания?

– Дело в том, что, увидев меня сегодня, Адам возбудился…

– То есть? Повел себя чересчур возбужденно?

– Н-нет, – смущенно уточнила девушка, – при виде меня у него произошла эрекция.

– Любопы-ытно, – протянул ученый. – Что ж, пойдем взглянем на твоего ископаемого кавалера.

Когда они зашли в лабораторию, неандерталец сидел в глубине своего вольера и флегматично перебирал развивающие пластиковые фигуры, набросанные перед ним кучей. На профессора и ассистентку он даже не взглянул. Ева не впервые обратила внимание, сколь все-таки внешний облик Аска рознится от человеческого: массивный, далеко выступающий нос с горбинкой, вкупе со скошенными лбом и подбородком, придавал ему явное сходство с птицей семейства грифовых.

– Ты зачем, шалопай этакий, Еву напугал? – шутливо напустился на него Виктор, обращаясь, скорее, к ассистентке, нежели к клону. – Девушка еще замужем не была, а ты… Что, скучно тебе? Руки не к чему приложить? Так я тебе сейчас обеспечу объем работ.

Адам поднял голову и, коротко взглянув на Агинского, произнес:

– Хеди х-хеперр… фр-р-рид.

– Ва-ау! – воскликнул Виктор. – Невероятно! Адам заговорил! Да еще на неизвестном наречии! Ева, ты тоже слышала это, да?! Однако стоп…

Профессор вдруг умолк, растерянно хлопая глазами.

– Я тоже слышала… – подтвердила ассистентка.

– Постой, постой, – поднял руку ученый, – …но такого не может быть!

– Почему?

– Такое просто невозможно…

– Но почему же? – переспросила Ева.

– Да потому что он клон! – раздраженно пояснил Агинский. – Адам – новорожденный в нашем мире. Я создал его, добыв генетический материал из того немногого, что сохранилось от некоего палеоантропа, останки которого были тринадцать лет тому назад найдены в Испании, при пещерных раскопках в районе Гибралтара. И тот палеоантроп двадцать восемь тысяч лет как умер. Понимаешь? Я лишь использовал генетический материал, полученный из его костей. То есть я создал, а не воссоздал Адама, соображаешь? У него не может быть памяти о чем-либо, предшествующем моменту создания! Разве не ясно? Он никогда не знал никого из своих соплеменников-неандертальцев, а следовательно, не может владеть неандертальским языком, даже если таковой и существовал…

– Я поняла, – прошептала девушка.

– Гм… Впрочем, возможно, это лишь имитация речи… так сказать, «младенческая» попытка…

– Знаете, Виктор, – взволнованно перебила его Ева, – может, я излишне впечатлительна, но…

– Что «но»?

– Мне кажется, я поняла, что он только что сказал… – почти жалобно пробормотала девушка.

– …Нет, впечатлительность здесь ни при чем, – после минутной паузы задумчиво произнес ученый. – У меня тоже возникло странное сходное чувство… чувство понимания. Но я списал это на свой хронический недосып… А что он, по-твоему, произнес?

– «Мне нужна женщина».

– Поразительно! – вновь воскликнул Агинский. – Я воспринял его слова таким же образом… Что же из этого следует? – спросил он. И сам же ответил: – А следует вот что: мы имеем дело с существом, обладающим генетической памятью, во всяком случае – языковой. Это раз. И наделенным телепатическими способностями – это два… Но тогда… тогда Адам вполне способен к общению, причем с кем угодно – мыслям языковой барьер не страшен и перевод не нужен.

Виктор подошел вплотную к прозрачному барьеру и, привлекая внимание клона, похлопал по стеклу ладонями.

– Ответь мне, Адам, – тщательно артикулируя слова, спросил ученый, – ты нас понимаешь?

– Н-н-надам… ы… на… аск! – ответил тот.

– Он говорит, что его зовут не Адам, его имя Аск, – прокомментировала ассистентка.

– Да-да… я понял его аналогично. Пойдем, – вдруг заявил ученый, схватив ассистентку под руку и увлекая прочь из лаборатории, – вернемся в кабинет. Мне надо срочно проанализировать ситуацию! Пока голова не лопнула…

В кабинете профессор принялся торопливо расхаживать взад-вперед, потирать руки, жестикулировать; при этом он что-то бормотал под нос, словно споря с незримыми оппонентами. Ева наблюдала за ним молча, боясь нарушить мыслительный процесс шефа. Наконец Виктор Агинский остановился и, скрестив на груди руки, вперил пылающий взор в девушку.

– Ну вот что, – резюмировал он. – Теперь, когда мой эксперимент принес настолько ощутимый результат… Впрочем, к чему скромничать? Не просто ощутимый, а поразительный и неожиданный, даже для меня самого! Так вот, я буду настаивать на немедленном рассекречивании проекта «Адам». В самом деле, сколько еще хранить в тайне столь эпохальное открытие? И так уже двенадцать лет прошло с начала эксперимента… И я уверен, что получу разрешение на обнародование достигнутых результатов! Не ограничиваясь научной средой… Народ – все народы земли – должны знать… своих героев!

– Эх, и наведем же мы с тобой шороху, Ева! – воодушевленно продолжил ученый. – Всем нос утрем. И злопыхателям из нашего университета – тоже. Теперь никто не посмеет шептаться по углам, что я впустую трачу деньги налогоплательщиков. Да, да! Так говорят. Не все, но некоторые говорят. Дескать, Агинский произвел на свет бесполезного монстра, который даже на органы не годится. Думаешь, не знаю, как меня здесь именуют за глаза? Знаю! «Доктор Франкенштейн», вот как. Но теперь – баста… Кончилось ваше время, господа старпёры, – посулил он, зловеще улыбаясь. – Критиканы малоумные! Да разве возможно священный процесс Познания загонять в тесные рамки пользы, целесообразности? А куда деть извечное стремление человечества к Истине?

– Знаешь, Ева, что мы с тобой сделаем? – после некоторого раздумья заявил профессор. – Мы организуем пресс-конференцию. Да, да! Причем с участием Адама… то есть Аска. Виртуальную, разумеется. Но в онлайновом режиме. Надо сегодня же оповестить об этом ведущие средства массовой информации. Так мы наверняка отрежем и нашему «эдемскому», и всему университетскому руководству пути к отступлению. Скажешь, рискованно? Согласен. Но, как говорится, кто не рискует… Главное, наш питомец способен к общению! Он будет понятен аудитории… любой, самой широкой – независимо от национального состава. Его смогут понять все! Понимаешь? Абсолютно все! Люди любой национальности! Граждане всех государств! Представляешь, Ева! Уф-ф… этак и Нобелевскую премию можно схлопотать.

– Не меньше, – согласилась девушка.

Накануне пресс-конференции Виктор от волнения так и не смог уснуть. Да и как было не волноваться? По самым сдержанным подсчетам статистиков, его увидят что-то около четырех миллиардов зрителей – почти все взрослое население Земли.

Но когда назначенный час пробит, он неожиданно для себя совершенно успокоился. В самом деле, решил ученый, ему ли мандражировать? Ему – творцу, созидателю новой формы разумной жизни! Пускай трепещут обыватели. Священный трепет – удел профанов.

Во вступительной речи Агинский обстоятельно, но в доступных народу терминах поведал о состоявшемся уникальном эксперименте, о его содержании и открывающихся теперь перед наукой невиданных, поистине фантастических перспективах; о неоценимом гуманитарном значении свершившегося события для всего человечества…

– Итак, дамы и господа, – произнес Виктор, завершая выступление, – позвольте представить вам;, так сказать, плод моих двенадцатилетних трудов. Пред вами Аск, он – неандерталец… Слово Аску!

Мерцающие холодным огнем зрачки камер синхронно обратились на Аска. Лучи софитов выхватили из мрака его кряжистую, будто вырезанную из древесного корня фигуру; неслышимое в студии многомиллиардноголосое «а-а-ах!» прокатилось по планете.

Аск не видел ни лиц, ни глаз, но отчетливо чувствовал взгляды неисчислимого множества зворгов – пристальные, выжидательные, напряженные; он собрал их на себя все и, широко раскинув узловатые ручищи, словно приглашая давнишних врагов в братские объятия, произнес недоговоренные когда-то Слова Власти:

– Бегом воды, грузом земли и пляской огня заклинаю: ваши кости – хворост для венских костров; ваша плоть – пища для наших животов. Зворги, знайте свое место!

Глава I
Незнакомка и крысиный король
(семьдесят лет спустя)

«Пасюк – мученик науки; мы все должны быть благодарны этому самоотверженному животному».

И. 77. Павлов, академик

– Блямс! – сказал Блямс, точным ударом размозжив голову двухфунтовому пасюку. – От так от, Дед, ужин, почитай, готов.

Он поднял добычу за хвост, полюбовался и бросил к костру, где уже лежала одна такая тушка.

– Смотри, как бы нам самим не угодить на ужин, – проворчал Дед, вороша угли, – видишь их сколько? Того и гляди собьются в лаву, тогда…

– Тогда беда, – легко согласился Блямс, всматриваясь в наполненную шорохами тьму.

Неяркое пламя угасающего костра багровыми искорками отражалось в сотнях выпуклых глаз. Похоже, рядом и впрямь шныряла целая стая. Блямс, невысокий белобрысый крепыш, взвесил в руке выпачканную кровью биту.

– Ты, Дед, знаешь чего: подбрось-ка сушняка в костерок. Сюки, они огня боятся.

– А ужин? – резонно возразил тот. – Сгорит. Вот испеку их, – кивнул он на двух мертвых животных, – тогда и подброшу. И потом, сколько раз тебе говорить: не сюки, а пасюки.

Дед ловко выпотрошил и освежевал добытых Блямсом зверей. Потом зарыл тушки в раскаленные угли. Послышалось аппетитное шипение.

– Какая разница? – хмыкнул парень. – По мне, так самые что ни на есть сюки.

Он присел к костру и зачарованно уставился на языки пламени; широко расставленные круглые глаза, опушенные густыми ресницами, и все его лицо – тоже круглое и широкое – излучали невозмутимость и душевное равновесие.

Старик вытер источенное лезвие о длинную полу некогда зеленого, а теперь донельзя выгоревшего и грязного плаща и спрятал нож обратно в рукав.

Блямс втянул носом воздух и сглотнул в предвкушении:

– Пахнет здоровски, аж слюни текут… может, того… сготовились уже?

– Терпение, мой ненасытный друг, – усмехнулся в косматую бороду Дед; он снял шляпу с широкими обвисшими полями и утер пот со лба, – еще минутка, и это случится… Вот теперь готово, – заметил он, разгребая угли.

Дед выложил испеченные тушки на листы лопуха. Потом подбросил в костер несколько сухих веток; хворост весело затрещал, разбрасывая искры.

– Мне своего целиком не одолеть, – заметил он, – давай одного съедим сейчас, а второго оставим на завтра.

– Тебе, может, и не одолеть, а мне – легко. Если не осилишь, я и твоего…

Их прервал недальний вскрик, донесшийся из-за густых зарослей чертополоха. Через мгновение крик повторился – громче и отчаянней.

– Девка или пацан, – предположил Блямс, вскакивая и хватая биту, – пойду гляну.

– Постой! – Старик с кряхтением поднялся и вытащил из костра самую длинную головню. – И я с тобой.

Блямс пошел на звук, осторожно раздвигая битой толстые стебли и колючие листья; Дед двигался следом. Сразу за кустами чертополоха начинался спуск в неглубокий овраг, на дне которого торчало одинокое деревце. Спиной к его стволу прижималась слабо различимая в лунном свете хрупкая человеческая фигурка. Неизвестный сжимал в руках какой-то продолговатый предмет.

Старик поднял горящую головню повыше. Блямс присвистнул: вокруг дерева плескалось целое крысиное озеро. Пасюки взяли человека в плотное кольцо, при этом их было, кажется, не менее сотни. Однако нападать звери почему-то не торопились.

– Королевской атаки ждут, – заметил Дед, – умные они, сволочи. И год от года все умнее.

– Чего? – не понял Блямс. – Какой атаки?

– У каждой пасючьей стаи есть свой король, – терпеливо пояснил старик, – вожак то есть. Ну вот, когда стая загоняет особо ценную дичь, первым ее атакует король, чтобы лидерство свое, значит, подтвердить… Обычно в горло вгрызается; а уж после остальные – скопом…

Тут от серого воинства и впрямь отделился здоровенный, по колено взрослому человеку, пасюк, и неспешно выдвинулся вперед.

– Вот сейчас, смотри…

– Ну-ка подержи, – Блямс передал Деду биту, а сам забрал у него головню, – щас я покажу им королевскую атаку.

Парень пронзительно свистнул и принялся раскручивать над головой тлеющую головню; та быстро разгорелась, превратившись в настоящий факел. Человек на дне оврага поднял к ним бледное лицо. Блямс длинными прыжками кинулся вниз по склону, свистя и размахивая факелом. «Вот сорвиголова», – пробормотал старик, осторожно спускаясь за товарищем.

Крысы возмущенно пищали, но от огня все же шарахались, образуя перед бегущими свободный коридор. Когда Блямс с последним прыжком приземлился прямо перед вожаком, тот поднялся на задние лапы и зашипел, обнажив резцы в палец длиной. Одновременно вздыбил на загривке шерсть и угрожающе растопырил передние лапы, оснащенные длинными и загнутыми, точно сапожные иглы, когтями.

– Блямс! – гаркнул Блямс, со всей силы огрев крысиного короля факелом. Нетолстый сук переломился у основания, но и пасюк с визгом метнулся прочь, сыпля искрами с подпаленной шкуры. Остальные звери, увидев ретираду предводителя, прыснули в разные стороны. Человек у дерева со стоном осел на корточки.

– Скорей обратно к костру, – выдохнул подоспевший к ним Дед, – пока они не очухались.

Блямс шагнул к спасенному и, ухватив за плечи, резко вздернул вверх.

– Кажись, девка! – воскликнул он.

– После разберем, – поторопил его Дед, – уходим.

Все трое выбрались из оврага и вернулись к костру.

Старик подбросил в огонь несколько веток и большой пук сухой травы. Пламя взметнулось, прогоняя ночной мрак. В свете костра друзья увидели, что действительно спасли девушку. На вид ей было лет пятнадцать-шестнадцать, лицо хотя и чумазое, но миловидное, волосы короткие, глаза большие, темнокарие и очень испуганные; одета она была в брезентовую куртку с капюшоном и залатанные на коленках штаны из мешковины,

– Ну, привет, подруга, – осклабился Блямс. – Не боись, мы ж не сюки. Садись поближе к огню.

Девушка послушно села, по-прежнему прижимая к груди замотанный в тряпку продолговатый предмет.

– Кто такая, откудова? – начал Блямс. – Рассказывай!

– Подожди с расспросами, мой любознательный друг, – остановил его Дед, – у нас вся ночь впереди, а человек, может, голоден. Ты лучше по сторонам поглядывай.

– Не, этой ночью уже не сунутся, – легкомысленно отмахнулся парень.

Старик укоризненно покачал головой.

– «Не сунутся»… все равно поглядывай.

– Да поглядываю я, поглядываю.

Дед разделил свою порцию надвое и половину протянул девушке.

– Не желаете ли разделить с нами скромную трапезу, миссис?

Девушка взглянула на него с благодарностью и жадно накинулась на еду. Подождав, когда она доест, старик спросил:

– Откуда вы, миссис, и как ваше имя?

– Ника, – ответила та и указала рукой куда-то на восток. – Я из Гарбидж Хилла, мистер?..

– Все зовут меня Дедом, – представился старик.

– А меня – Блямсом, – встрял Блямс и пожал могучими плечами, – даже не знаю, почему.

– Вот и познакомились, – кивнул Дед.

– А далеко ли отсюда до Гарбидж Хилла? – продолжил расспросы Дед.

– Миль восемь… десять, наверное… точно не знаю. Я шла всю ночь и весь день.

– Что же заставило вас уйти столь далеко от дома, да еще одной?

Ника судорожно всхлипнула, но быстро взяла себя в руки.

– Хриллы, – выдохнула девушка.

Дед с Блямсом понимающе переглянулись.

– Откуда они пришли? – спросил старик.

– Прилетели. На большом вертолете. Откуда – не знаю.

– Много? – уточнил Блямс.

– Не меньше десятка… Всех наших, которые молодые и здоровые, забрали, а остальных… – Ника снова всхлипнула.

– Не плачь, дочка, – сказал Дед, положив ей на плечо руку. – Прошлого не воротишь. Но о нем можно не вспоминать… Скажи, Ника, а вертолетами хриллы управляли сами?

– Нет, – покачала та головой, – там были думмы. Но они не выходили из машин.

– Я так и думал, – кивнул старик, – значит, хриллы по-прежнему не в ладах с техникой. Это хорошо. Но почему же хриллы не забрали тебя?

– Сперва я пряталась в погребе, под овощами, а ночью убежала… А вы кто?

– Мы-то? – переспросил Дед, задумчиво оглаживая косматую бороду. – Да как тебе сказать… мы сами по себе, вольные путешественники.

– Мы с Дедом пробираемся на юг, – снова встрял Блямс, – Дед говорит, там должны быть свободные человеческие поселки, может, даже города.

– Это как? – спросила Ника.

– Ну, Дед говорит, что хриллы еще не повсюду проникли, не так-то их и много в сравнении с нами, людьми.

– Разве такое возможно? – округлила глаза девушка.

– Раз Дед говорит, значит, так оно и есть, – убежденно заявил Блямс.

– Вы там что, уже бывали? – обратилась она к старику.

– Нет, далеко в ту сторону я еще не ходил, – покачал тот головой, – но рассчитываю побывать.

– Откуда же вам знать, что там есть люди и нет хриллов?

– А Деду вообще много чего известно, – ответил за него Блямс. – Он даже помнит времена, что были до Долгой Зимы, Длинной Ночи и даже до Огненного Шторма!

Ника с явным недоверием взглянула на старика.

– Это так, – подтвердил он, – я действительно родился еще до Огненного Шторма.

– Сколько же вам лет?!

– Когда Огненный Шторм прокатился по земле, мне было столько же, сколько, думаю, тебе сейчас. Вот и считай.

– Я никогда не видела таких… старых, – все еще с недоверием в голосе заметила Ника.

Дед лишь усмехнулся в бороду.

– Я помню свою бабушку, – продолжила девушка, – она дожила почти до шестидесяти и была совсем-совсем дряхлой, едва ходила. А вы вовсе даже не дряхлый.

– Это потому, что я клятву дал, – без тени улыбки пояснил старик. – И пока ее не исполню, дряхлеть не могу. Не имею права.

– И вы взаправду помните Долгую Зиму?

– Да.

– И Длинную Ночь?

– Да.

– И Огненный Шторм?

– Да, Ника, помню, – в третий раз подтвердил Дед.

– И… даже то, что было до них?

– Ну, мне хоть и порядочно лет, но маразмом покамест не страдаю – на память не жалуюсь.

– А что до них было?

– О чем именно ты хочешь узнать, девочка?

– Правду говорят, что на месте Больных Камней и Мерцающих Руин раньше стояли большие города?

– Это правда.

– А… кто в них жил, мы или хриллы?

– Нет, Ника, хриллов тогда вообще нигде не было – ни в городах, ни в поселках.

– Ка-ак? Откуда же они пришли?

– Они не приходили. Мы, люди, сами их создали.

– Мы? Сами? Зачем?! – округлила глаза девушка. – Мы что, дураки?!

– Расскажи ей, Дед, – тихо попросил Блямс.

– Холодает, доложу вам, – заметил старик. Он плотнее запахнул просторный грязно-зеленый плащ и придвинулся поближе к огню. – Как бы к утру иней не выпал…

Дед вытащил из-за пазухи кожаный кисет и короткую деревянную трубку, неспешно набил ее, раскурил, выпустил один клуб пахучего дыма, за ним второй, третий… наконец, прокашлявшись для прочищения горла, он начал:

– Семьдесят лет прошло, а вспоминать начнешь – так будто бы вчера… Я уже говорил, что к моменту Огненного Шторма мне было пятнадцать лет. Поэтому всего я, понятное дело, не знаю, но кое-что… Короче говоря, родители мои – и мать и отец – работали в Университете криптогенетики. Точнее, в научно-исследовательском центре этого университета. Центр располагался на территории Йеллоустоунского национального парка. Сейчас все эти слова – «университет», «научно-исследовательский центр», «лаборатория» – навряд ли что кому-либо говорят. Увы, – вздохнул старик, – значит, вам придется просто поверить мне на слово: мои родители были учеными-криптогенетиками и работали в неком секретном научно-исследовательском центре, упрятанном глубоко в толще Скалистых гор. Назывался он «Эдем». О, это был целый подземный город – несколько километров тоннелей, просторных служебных и жилых помещений, со всеми удобствами. У нас в Эдеме даже свой транспорт ходил – прямо под землей! Многие сотрудники не только работали, но и жили там, внутри скалы, почти безвылазно. Особенно те, кто трудился под началом профессора Агинского. Мои родители были из их числа. Энтузиасты своего дела, фанатики! Порой месяцами наружу не выходили. И я жил вместе с ними.

О существовании Эдема мало кто знал. Как я сказал, это было строго засекреченное учреждение, и верховодили в нем военные. Кроме того, места там, доложу вам, глухие, безлюдные – даже в те времена такими были… Но не это главное. Важно то, что первого хрилла вывели именно у нас, в Эдеме. Точнее, в лаборатории профессора Виктора Агинского. Да-да! Это я доподлинно знаю. Надо отдать Агинскому должное – ученым он был незаурядным, может быть – гениальным. Да и личность далеко не ординарная… Прирожденный лидер, умел убеждать людей. И, как оказалось, не только людей. Но меня опять повело в сторону… О чем бишь я? Ах да! Только звали мы его – не профессора, а первого хрилла, – так вот, звали мы его не хриллом, а палеоантропом. Или неандертальцем. А чаще просто Адамом. Как рассказывали мне родители, Адам принадлежал к числу тех древних существ, которые когда-то, в незапамятные времена, населяли нашу планету. А потом – опять же очень-очень давно, еще в глубокой древности – существа эти вымерли. Ну, вымерли и вымерли. И слава богу… Но ученым Эдема как-то удалось оживить одного из них.

Все это дело долгое время – много лет – держали в глубокой тайне. Проект «Адам» (так назывался эксперимент по возрождению неандертальца) был еще секретнее, чем сам Эдем. Но годы шли, Адам рос… И вот наступил тот неизбежный момент, когда ученые (а может, кто-то другой за них – я не знаю) решили похвастаться открытием перед широкой публикой. Предъявить, так сказать, своего питомца людям. Причем – сразу всем. Тогда такое было еще возможно… Тогда у нас была цивилизация! В те времена, доложу вам, все люди, если у них возникало желание, могли слышать и даже видеть друг дружку в любой момент, какие бы расстояния их ни разделяли. Можете мне не верить, но это чистая правда.

– Я знаю, – прошептала Ника, – мне бабушка в детстве рассказывала: про телевизоры, телефоны, коп… копм… ком-пью-те-ры.

– Молодец твоя бабушка, – похвалил Дед, – облегчила мне задачу. Впрочем, я снова отвлекся… Известие о том, что ученым нашего университета удалось оживить древнее вымершее существо – диковинного палеоантропа, – вызвало в мире небывалый интерес. Настоящий ажиотаж! Поэтому, когда объявили, что Адама покажут по всем главным каналам связи, к экранам приникла пропасть народа. Оттого-то и вышло, что изображение нашего палеоантропа одновременно смотрело неисчислимое число людей – значительная часть человечества.

А потом случилось ужасное. Не знаю, как проклятому хриллу удалось такое, только все люди, которые на свою беду послушали шипяще-хрюкающую речь палеоантропа и заглянули в его древние буркалы, превратились в покорных, нерассуждающих думмов. Они стали рабами хрилла! Увы, подобная участь не минула и моих родителей. А вот сам я думмом не стал. Хотя тоже сидел перед телеэкраном.

– Почему? – спросила Ника.

– Сейчас это неважно… Об этом мы потолкуем в другой раз. Так вот, таким-то образом большая часть взрослого населения планеты оказалась порабощенной одним-единственным хриплом. Разум всех, кто видел его, уснул навсегда. Внешне это выглядело так, как если бы все зрители в одно мгновение впали в странное оцепенение. Вы, друзья мои, знаете, что когда человек превращается в думма, внешний мир почти перестает для него существовать. Он просто не воспринимает его. Точнее, думм перестает реагировать на что-либо без приказа своего хозяина-хрилла.

Но и это бы еще полбеды! Правительства соперничающих с нами великих держав – России и Китая, – обнаружив, что миллионы их граждан в мгновение ока превратились в тупое инертное стадо, решили, что мы применили к ним какое-то неизвестное психотропное оружие. И не раздумывая нанесли по Америке ракетно-ядерный удар… На этот случай у нас имелась специальная система противоракетной обороны. Увы, многие военные чины, которые должны были принимать решения, тоже превратились к тому времени в тупых думмов. Поэтому почти все русские, китайские и… не знаю чьи еще ракеты достигли целей – упали на наши города. Ну, что было дальше, вы, конечно, знаете: мы нанесли ответный удар по всем, кого только смогли достать… И случилось то, что случилось. Мир людей – наш прежний мир – сгинул в пламени Огненного Шторма. Черный дым пожарищ затянул небеса непроницаемым покрывалом, превратив дни в одну Долгую Ночь. Следом за Долгой Ночью пришла Длинная Зима… Все крупные города были разрушены. Погибло все, что связывало нас с цивилизацией. Не стало электричества, машин, телевидения, телефонов, интернета… Связи между людьми, которым удалось пережить ядерный кошмар, нарушились, пресеклись… да что говорить! Много, много всего, что прежде казалось нам таким обычным и обыденным, – исчезло навеки. Распалась нить времен…

Дед, захваченный собственными воспоминаниями, помолчал, а потом продолжил снова:

– К счастью для меня и к несчастью для прочих выживших, наша лаборатория в Скалистых горах уцелела. А значит, уцелел и трижды проклятый хрилл Адам. О, он оказался весьма хитрым и коварным типом, этот палеоантроп! Адам понимал, что несмотря ни на что – пускай даже человеческая цивилизация безвозвратно погибла – одному ему ничего не светит. И вот он задался целью во что бы то ни стало возродить к жизни свой неандертальский народ. А это значило – обзавестись потомством.

Для начала чертов монстр овладел всеми женщинами, каких только смог отыскать. Их оказалось человек тридцать. Целый гарем себе, гаденыш, обустроил! Дело в том, что от связи палеоантропа с человеческой женщиной всегда родится палеоантроп. И наш Адам, по всей видимости, об этом знал. Но все равно навряд ли у него вышло бы что-нибудь путное… если бы у Адама неожиданно не объявился преданный и верный друг. Да, да! Нашелся такой отщепенец среди университетской братии. Тот самый, кому Адам прежде всех остальных обязан своим появлением на свет, – его непосредственный создатель, профессор Виктор Агинский. Как и я, Агинский не превратился в думма. Почему – точно не знаю. Возможно, он просто не смотрел той роковой трансляции, а может, подобно мне, оказался не подвержен парализующему воздействию палеоантропа. Так вот, этот самый профессор Агинский (гореть ему в аду!) с согласия своего чудовищного питомца взял у него маленькие кусочки плоти и вырастил из них сразу сотню клонов, то бишь копий Адама.

Они-то и стали первыми, как мы их называем теперь, хриллами.

Хриллы, доложу вам, взрослеют чрезвычайно быстро. Гораздо быстрее нас, людей. Через двенадцать-тринадцать лет новорожденный хрилл становится полноценным самцом. А Виктор Агинский к тому же изобрел способ еще более ускорять созревание клонов. Поэтому не прошло и десяти лет, как у Адама появилась сотня взрослых сородичей. А с учетом потомства, родившегося к тому времени естественным путем – от женщин, – и того больше. Маленькая армия! К счастью, возможности нашей лаборатории не позволяли выращивать более ста клонов единовременно. Иначе их число каждый год увеличивалось бы в геометрической прогрессии. Но все равно, хриллы множатся, как тараканы: ведь помимо клонов, они плодятся и обычным, естественным способом – как от собственных самок, так и – главным образом – от наших, человеческих женщин. Каждый хрил, будь он клон или нет, достигнув зрелости, немедленно обзаводится гаремом из пяти-шести, а то и более девушек, добытых им во время вылазок. Каждая из которых ежегодно рожает по новому хриллу. А когда выходит из детородного возраста, идет на корм тем же хриллам… Прости, Ника, но правду лучше знать. Так вот, по моим прикидкам, общее число хриллов на сегодняшний день – где-то около десяти – пятнадцати тысяч. И это не считая детенышей. По нынешним скудным временам – целый, доложу вам, народ… Проклятая хриллская стая!

Единовластным правителем нового народа стал Адам. Уже на третий год своего правления он повелел называть себя Аском Первым, Великим Ваном всех венов и Повелителем зворгов. «Вены» – так хриллы именуют себя сами, ну а «зворгами» зовут нас, людей.

Я уже говорил, что профессор Агинский, благодаря своей вредоносной активности, сумел войти к бывшему подопытному в полное доверие. А в дальнейшем и вовсе стал, что называется, его правой рукой. Аск Первый даже присвоил Агинскому официальный титул – Вторая Голова Великого Вана. Этот гад пережил своего питомца-хозяина. Не удивлюсь, если он и посейчас жив, хотя ему должно быть тогда не менее девяноста девяти лет. Ну а теперешний Великий Ван, Аск Третий, – это внук того самого Адама – родоначальника хриллского племени.

М-да… Однако я забежал вперед. Давайте опять вернемся к истокам, лет на шестьдесят назад. Так вот, понятное дело, что эдакой прорве хриллов требовалась соответствующая кормовая база. Которую, с учетом стремительного роста численности, необходимо было постоянно расширять…

Всех «лишних» сотрудников Эдема съели уже к исходу третьего года нового проекта Агинского – проекта по возрождению неандертальского человечества. Сам профессор назвал свое очередное детище – проект «Палеореванш». Мне лично думается, что Виктор Агинский к тому времени окончательно повредился в уме. Как бы то ни было, именно по его совету на четвертый год «Палеореванша» Аск Первый начал предпринимать так называемые «поисковые экспедиции», проще говоря, разбойничьи вылазки для отлова уцелевших после Долгой Зимы людей. С тех самых пор в поисках людей, переживших Конец Света, и рыскают повсюду отряды хриллов. Участь тех, кого они обнаруживают, незавидна: их либо обращают в думмов, либо сжирают. И еще неизвестно, какая доля тяжелее… Еще раз прости, Ника, но ты знаешь об этом лучше меня… Ладно, не плачь, не буду больше про это… Но помимо еды и исполнителей-рабов, самцам хриллов требуются женщины. Ведь у самих хриллов самок крайне мало. Они встречаются только среди потомства, рожденного естественным путем. А все клоны – самцы. Поэтому женщин они себе также добывают в подобных «экспедициях».