Текст книги "Судьбы, как есть"

Автор книги: Владимир Кочергин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Правда, непонятно, как ты решился убрать боевого генерала? – спросил Григорий.

– А я его и не шел мокрить, я только наблюдал и прикрывал с улицы. Этот шакал уговорил меня помочь, запутался я, пацаны, и, может быть, это шанс из этого болота вылезти. А вдруг с такими темпами вы и до крыши доберетесь. Поехали! Я согласен.

– Это другое дело, Муса, а козлов, то есть «крышу», ты мыслишь правильно, мы и завалим, и развалим ко всем хренам. Война только началась, и ты знаешь: если мы плюнули на себя и семьи, то всем бригадирам и князьям пипец полный придет. Нас уже много, – Марков крепко вошел в роль воина-интернационалиста и спросил: – Куда поедем?

– На Ногинск. С горьковской трассы свернем на Ельню, а там я покажу деревню и дом, – в голосе Мусы появилось что-то другое, не бравадное кавказское, а боевой настрой на правое дело.

Ворсенко завел движок «Мерседеса» и, плавно вырулив на дорогу, повел машину на восток, на трассу «Москва-Нижний Новгород».

Деревня. Петелин и Укол.

В это время Петелин лежал на скрипучей кровати с открытыми глазами и сквозь доносящийся храп нажравшегося водяры Ефима обдумывал, как он уберет Укола, а потом старика. Потом он дождется прибытия машины с продуктами и уберет чеченца Мусу, потом на его машине через Обухово, через Старую Купавну приедет к Косому, где заберет свою «девятку» и, имея на нее документы, будет прорываться на восток. Другого выхода и пути остаться в живых, это он понял вчера, у него нет. Нож, который он припрятал под подушкой, подвернулся ему в примыкающем к дому сарае, через который они ходили в туалет.

Убивать своего подельника Петелину было все-таки жалко, но, несмотря на то, что это подло, у Петелина осталось от прошлой жизни чувство воина за порядок и справедливость, служа в дивизии Дзержинского и в Чечне, он считал Укола все равно бандитом и убийцей невинных людей. Оправдывая этим свои задуманные действия он, также, не считал себя убийцей, так как в основном исполнял роль водителя и был на подхвате в их, уже развалившейся, четверке по угону автомобилей.

Сафар Умаров изредка постанывал и сопел во сне. Еще вечером было видно за ужином и после, как он что-то обдумывает, и вот эта его задумчивость насторожила и подтолкнула Петелина к активным действиям. Он нащупал рукоятку ножа и очень осторожно начал вставать со своей скрипучей кровати, которая, к его удаче даже не скрипнула, на удивление. Он шел к печке, у которой на широкой скамье спал Укол. Лучи лунного света, пробивающиеся через небольшое окно в комнате, давали возможность ориентироваться в помещении и видеть лежащий силуэт Укола. Подойдя вплотную к спящему Сафару, ближе к его голове, Петелин с силой нанес удар ножом в предполагаемую область груди своей жертвы. Ударив, он сразу стал искать левой рукой на дергавшейся голове рот. Укол не успел ни крикнуть, ни застонать, он только захрапел и, дернувшись несколько раз, затих, а потом и обмяк. Видимо, Петелин попал ему прямо в сердце и, вынимая нож, почувствовав теплую и липкую жидкость, развернулся и пошел в комнату, где продолжал храпеть Ефим. В комнатке окон не было, и он шел прямо на храп, в который и вонзил, с каким-то остервенением уже окровавленный другой жертвой нож.

Найдя на столе заранее подготовленный фонарик, Петелин взял со спинки стула полотенце и стал вытирать им окровавленные руки. Потом, осветив свои жертвы, убедился в их смерти. Да, Уколу он попал прямо в сердце, а Ефиму прямо в горло. На Ефима он положил его черный тулуп, а Укола накрыл своим одеялом.

Сняв со стены висевшую над кроватью Ефима двустволку, проверил наличие в патронниках патронов. Ружье было заряжено жаканами. Найдя в тумбочке патронташ, он, рассовав по карманам патроны, вытащенные из ячеек патронташа, вышел из комнатки Ефима и сел на свою кровать. Только теперь Петелин вспомнил, что в жизни своей никого и никогда не убивал ножом, убиенные по очереди стали всплывать перед глазами, ему стало дурно, затошнило, заболела голова. Бывший прапорщик, шатаясь, подошел к холодильнику и, взяв из него недопитую бутылку водки, быстро и большими глотками осушил ее. Немного посидев, вернулся на свою кровать, прихватив со стола ружье, стал обдумывать дальнейшие действия.

– Встретить чеченца выстрелом в упор – и дело с концом. А вдруг он придет не один, то придется стрелять всех, а если они вооружены, то шума будет очень много, и будет погоня, объявят перехват, тогда конец. Главное – успеть застрелиться, живым я не сдамся. Нет, надо как-то по-тихому убрать первого, как только он переступит порог, а потом через сарай, в калитку, обойти вдоль забора и подобраться к машине, а там дело техники. Если же они пойдут в дом, то надо дождаться, когда войдут все, и потом валить из всех стволов. В доме не так будет слышно выстрелы, забрать ключи, оружие и на отрыв.

Разложив свои дальнейшие планы по пунктам, Петелин почувствовал прилив сил и энергии, алкоголь сделал свое дело быстро, а впереди светил ему маяк свободы. Он почувствовал правоту своих действий и уверенность. Хотелось бы, чтоб, как всегда, курьер приехал к четырем часам, а в это время у людей самый крепкий сон. Петелин, положив на кровать, справа от себя, заряженное ружье, решил немного прилечь.

* * *

«Мерседес», шурша колесами по свежему снегу, подкатил к калитке указанного дома Мусой.

Марков до калитки нес пистолет Мусы сам, а как только они прошли не видимую из окна дома зону, то отдал его Мусе. Марков понимал, что если Муса захочет взбрыкнуть, то его жизни, еще совсем не старой жизни капитана, может прийти конец. И, как будто угадав его мысли, Муса, взяв оружие, тихо прошептал:

– Не бойся, братан, я шурави не трону.

– Хорошо, иди, – тихо сказал Марков. Он знал, что Ворсенко рядом, но ночь и ее тьма были не в их пользу. И даже усомнился в правильности выбранного решения.

Муса шел к крыльцу дома, а следом в пяти шагах за ним шел Марков. Как только Муса начал стучать в дверь и пытаться нащупать кнопку звонка, Марков метнулся к стене дома, держа пистолет в сторону Мусы. Этим он убрал себя с сектора обстрела из окон и двери дома.

Петелин, услыхав сквозь дрему стук в дверь, схватил лежащее рядом с ним ружье и метнулся к двери. Глянув на свои со светящимся циферблатом часы, понял, что проспал непрошеных гостей. Кто мог стучаться в дверь в час ночи, понять не мог? Он мысленно ругал себя за то, что выпил водки, которая расслабила его, и он не увидел, кто подошел к дому уже покойного Ефима.

Муса, не дождавшись ответа и реакции на его стук, толкнул дверь ногой, но она была заперта. Он постучал уже ногой в дверь и чуть позже услышал скрип открывающейся двери в комнату, а потом чей-то голос спросил:

– Кто там?

– Это я, Муса! От бригадира, продукты прими.

– А чего так рано?

– А чего ждать до четырех, давай открывай.

– Ты один?

– Один! Открывай быстрей, – сказал Муса и услышал, как с петли слетел крючок, о котором он знал еще по прошлому приезду. В коридоре было темно, и он, включив фонарь, увидел открытую дверь в комнату. Думая, что Тугой успел шмыгнуть назад, переступил порог.

Петелин, стоящий справа у входа, с силой опустил приклад ружья на голову Мусы. Муса качнулся назад и, даже не вскрикнув, упал на крыльцо спиной, вывалившись наполовину из проема входной двери.

Марков напрягся, но остался сидеть на корточках, в готовности увидеть того, кто выйдет из дома. Сколько их там? Сколько человек может «навалиться» на него и Ворсенко? Могут и закрыться в доме и будут отстреливаться, либо уходить тылами. Марков ждал. Выждал свою паузу и Петелин, потом взял фонарь и посветил на лежащего «курьера». Муса от неожиданного удара лежал на спине, а из-под запрокинутой и окровавленной головы растеклась огромная лужа, крови. Он был уже мертв, когда Петелин сделал, свой последний, шаг в жизни через труп кавказца на крыльцо, при этом посветив в сторону калитки. Марков не стал ждать лучшего момента и нажал на курок пистолета, который громко кашлянул, и Петелин завалился вперед головой на лежащего Мусу.

Наступила тишина. Ворсенко не видел, что произошло в дверях дома, но он понял, что стрелял Марков и стал пробираться поближе к нему. В это время Марков, перескочив через труп Петелина и Мусы, заскочил в сенцы. Метнулся резко вправо, включая при этом фонарик, увидел открытую дверь и кувырком влетел в горничную дома, в темноте ударившись головой о ножку стола. Никто не стрелял, не ловил, не кричал и не набрасывался на него. Только в дверях услышал голос Ворсенко:

– Эдик! Это я!

Не включая свет, они вместе обошли весь дом и поняли, что тут все мертвы, и даже хозяин. Петелин жестоко расправился со своим напарником и с тем, кто предоставил ему тепло и убежище. Сомнений не было и в том, что Петелин пытался бежать на машине Мусы. Марков, осматривая внутри дом, никак не мог понять, как же Петелин сделал шаг за порог, если он после таких убийств должен был ждать и наблюдать за подступами к дому. «Значит, мне повезло», – рассуждал Эдуард. Закончив осмотр, стерев тряпкой все, что могло их засвидетельствовать в избе, они быстро сели в машину.

Ворсенко завел двигатель «мерса» и, включив заднюю передачу, потихоньку, не включая свет, повел машину вдоль забора. Проехав забор, аккуратно въезжая в придорожные сугробы, развернул машину и, включая вторую передачу, они поехали обратно в сторону горьковской трассы, а дальше на Москву.

Глава 23

Давид. Жанна.

Фомич и Егор.

Давид откинул одеяло и, сев на край кровати, включил торшер. Рядом с ним, разбросав свои волосы и уткнувшись лицом в подушку, лежала молодая, красивая девица, которая совсем не желала подыматься в такую рань. Давид встал и пошел на кухню, где, открыв холодильник, достал бутылку импортного пива, откупорил ее и, сделав два глотка холодной и живительной влаги, поставил бутылку на стол. Он вдруг вспомнил, что сегодня ему предстоит встреча с Князем и, видимо, придется в виде полнейшей конспирации ехать за рулем самому, хотя если закрыть на все это глаза, то можно было бы вызвать Гуся, вчерашнего водилу, который не раз бывал у Князя во дворе, который ночью привез их с Альбиной из ресторана около часа ночи. Продолжение выпивки, вперемежку с сексом, продолжалось часов до трех. Вчера у Давида было хорошее настроение, он выполнил указание Князя по ликвидации генерала. Когда Громила доложил о выполнении задания, то Давид в это время сидел за столиком с очаровательной своей новой знакомой Альбиной и уточнять благополучное возвращение своих киллеров по хатам не стал, не до того ему было уединяться и оставлять такую «очаровашку» одну за столиком. Дело сделано, доклад прошел, осталось только узнать, как все прошло у Мусы. Рассуждая, Давид посмотрел на часы и понял, что надо будить и срочно отправлять Альбину. Он никогда не оставлял ни одной ночной гостьи в своей квартире без себя, то есть одну. Разбудить уснувшую после такой бурной ночи девушку было непросто. Сонная Альбина побродила по комнате, допила оставшееся вчерашнее шампанское и пошла, мыться в ванную. В это время Давид решил позвонить по мобильной связи Громиле, чтобы уточнить некоторые нюансы для доклада Князю, но на том конце только слышал:

– Аппарат абонента выключен или находится вне действия сети.

– Ну, тупорылые эти помощники, сказал же быть постоянно на связи – начинал, злится Давид.

Все остальные попытки были без результатов. У Корейца мо-билы не было, но Давид по памяти знал его домашний телефон и быстро набрал номер, однако трубку брать никто не торопился. Только на пятый гудок в трубке раздался женский голос:

– Аллё…

– Мне Корейца позови, – требовательно произнес Давид.

– Нет его еще со вчерашнего дня.

– А где он?

– А ты кто такой, чтоб тебе докладывать? Нет его!..

– Я тебя спокойно спрашиваю в последний раз, а то придут здоровенные мужики и тебе просто оторвут уши, тем более что дома нет Корейца.

– Ладно, пуганая я, сказала, что не знаю, значит, и не знаю. Я сама его потеряла, обещал вечером подъехать, у меня вчера день варенья был, он мне даже подарок купил и обязательно должен был быть, а может, ты чего знаешь и гонишь мне тут? – стала напирать подруга Корейца, так, как жены-то у него не было.

– Хватит подробностей, объявится – пусть срочно выйдет на бригадира. Поняла?

– Поняла! А если ты его раньше найдешь, то пусть срочно позвонит, а то мне ехать надо.

– Хорошо! – сказал Давид и, отключив телефон, начал нервно ходить по комнате, строя всякие версии молчания Громилы и пропажи Корейца. Вдобавок ко всему этому он вспомнил, что Муса должен был отзвониться до семи часов. – Муса приехал поздно и мог уснуть, а вот Громила не мог молчать, он не пьющий и всегда был на связи. Сегодня его телефон молчал. И чем больше Давид думал о своих подчиненных, тем больше на его душе становилось неуютно и неспокойно. Скоро надо выходить на Князя, но что говорить? Давид почувствовал, как у него от нервного напряжения задергалась правая бровь. И не случайно. На дисплее его телефона высветился телефон Князя.

– Все, теперь начнется… – подумал Давид и нажал на кнопку приема.

– Срочно разберись, где твои люди, и ты у меня к одиннадцати часам, – резко, без всякого приветствия, произнес Князь голосом, не предвещающим ничего хорошего. Связь оборвалась.

Да, это серьезно, так с ним Князь еще не говорил. Видимо, Князь владеет какой-то информацией. А если Громила и Кореец, после «стрельбы», засветились и сейчас находятся в ментовке, тогда ясно, откуда у Князя информация. Хуже, если их повязали эти долбаные Афганцы, и сдали. Однако он четко помнит доклад Громилы, что генерал убит. Наверно, уйти не смогли, а я, так и не сделал контрольный звонок хотя бы минут через десять, после их доклада. Случай? Да какой там случай! Конкретно говоря, задание выполнял не я, и я не должен им в головы осторожность вталкивать, одно хреново, что с Альбиной в ресторане сидел, за это Князь может не простить. Не один раз он повторял, что во время операций и даже за трое суток накануне никаких выпивок, никаких баб. Скажет, что не держал, как руководитель, руку на пульсе.

Из ванной вышла распаренная, раскрасневшаяся, стройная и красивая Альбина.

– Ну, что ты тянешь кота за яйца? – заорал на нее Давид.

Альбина остановилась и, увидев бешеные глаза Давида, метнулась в комнату, где спешно стала одеваться и собирать свои вещи. Минутой раньше она думала, что после такой бурной ночной любви Давид не осмелится так на нее смотреть и тем более выгонять ее из квартиры, а она останется у него до вечера, а быть может, и еще не на одну ночь. Главное – этот армянин ей очень понравился: красивый, богатый, холостой и такой обходительный, но сейчас перед ее глазами застыли глаза, совсем другие глаза Давида, и ей стало очень страшно. Альбине захотелось убежать из этого дома и никогда больше не увидеть этого взгляда с подергиванием правой щеки своего нового ухажера. И не прошло и пяти минут, как она оделась и, подойдя к Давиду, не смотря ему в глаза, сказала:

– Все, я ухожу, как меня найти – знаешь, доберусь сама, не провожай. Пока!

– Пока, – угрюмо буркнул Давид и, закрыв за девушкой дверь, снова начал расхаживать по комнате, размышляя:

– А ведь время доклада Мусы прошло давно.

Он снова набрал его номер сотового, который он подарил ему на день рождения, очень хороший, с новыми функциями и дорогой телефон, которые имели не многие богатые и крутые мужики. Больше такую связь имели бандиты, коммерсанты, директора, продюсеры, звезды эстрады и ТВ. Обычный люд довольствовался обычной, привычной связью, правда, уже не бросали в автоматы мелочь, а вставляли карты, и в некоторых автоматах, можно было видеть, сколько минут еще ты можешь говорить.

Телефон Мусы молчал. Давид не знал, что его подарок находился в кармане Григория Ворсенко.

Давида вдруг охватила такая ярость и злость, что задержись еще минут на пять Альбина, то ей могло бы за неправильно оброненное слово сильно влететь. Такой бешеный, каким порой бывает Давид, мог просто ее убить одним резким движением руки или ноги. Он снова вспомнил слова Князя: «Великих людей всегда губили две вещи, это водка и женщины». Проклиная себя за ресторан, Давид все больше приходил к мысли, что как-то надо бы начинать выходить из-под контроля Князя, иначе он его просто уберет. Правда, пока он еще не знал, что это его последние шаги в любимой квартире, последние свободные рассуждения. Он давно думал свалить из-под контроля Князя. Свалить одному не удастся, по-любому. Ваган тоже начал дергаться от нарастающих запросов Князя. Как обстоят дела в двух других бригадах, Давид не знал, так только, понаслышке или догадке. С бригадирами он встречался раза три всего и то мимоходом. Князь не устраивал никаких разборок и публичных нравоучений, он просто убирал неугодных, и уйти от него было невозможно. Найдут, достанут и закопают или сожгут. Его «машина» имела свой отлаженный механизм, и если в ней ломалась деталь, то ее выбрасывали, а вместо неё ставили другую.

Давид прогрел движок своей машины, включил любимую Любу Успенскую и поехал на Киевское шоссе, а там, в Новоглаголево, к Князю на аудиенцию. На душе было тревожно, он не знал еще, что случилось то, что рано или поздно приходит к тем, кто убивает, насилует, грабит, ворует. Расплата! Он еще не знал, что Громила и Кореец посажены в камеру одного из районных ОВД, а перед этим Корейцу в одном из травмпунктов знакомый хирург Маркова заштопал рану на ноге и провел ему весь комплекс первой медицинской помощи. Оформили их пока как за драку в кафе. По договоренности с начальством подержат их трое суток, а там уж Марков должен их забрать, допросы, правда, начнет вести человек от Игоря Бутова. Давид также не знал, что Муса больше никогда ему не позвонит, так как находится в морге вместе с Петелиным, Уколом и дедом-алкашом Ефимом.

Он не знает, что генерал жив и здоров, что «Сапоги» могут быть настолько опасными врагами, что сам Князь начал это понимать раньше других, но думать о своем часе расплаты за свои мерзкие дела ради наживы еще был не готов. Он продолжал вершить судьбы других людей.

На одну силу всегда найдется другая сила, но, а на тех, кто посягнул на самое святое, это саму жизнь других людей, найдется, со временем, сила, умноженная не только на справедливость, но и на силы всех тех, кому дороги были убиенные, их дорогие и любимые.

И час расплаты неумолимо приближался.

Давид вспомнил. Как обнимал и ласкал красивое тело Альбины, как клялся ей в любви с первого взгляда, как реально зацепила его, впервые по-серьезному, эта молодая девушка. Девушка, которая сама приехала из Тамбова в Москву, поступила в университет, работает и учится, не шалава какая-нибудь, а он взял и выгнал ее, как последнюю шлюху.

– Ладно, вот разрулю эту ситуацию и обязательно отыщу Альбину, и обязательно навру ей, что так надо было поступить, и он это сделал ради только того, чтобы не потерять ее, а она все поймет и простит его, и он оставит ее дома. Он заберет ее из общаги демонстративно у всех на виду и обязательно повезет ее в свой дом в Ереване, где их встретит старенькая мама, которую из-за своих дел в Москве он не видел уже пять лет. И сыграют они красивую свадьбу по армянским обычаям, и Альбина будет самой красивой русской женой, а мама научит ее премудростям армянской кухни. Только бы уладить все дела у Князя, а там посмотрим. Надо Князя убирать, и убирать надо руками одуревших афганцев.

Цветков, заночевавший у Сергея дома, проделав быстро утреннюю разминку, умывшись и побрившись, решил воспользоваться домашним телефоном Лося и позвонить Жанне Александровне Гариной. Во-первых, Жанна жила недалеко от дома Сергея, а во-вторых, Владимир Иванович ходит под прицелом, и если не сегодня, так завтра его вычислят, и может так случиться, что не пришлось бы пожалеть о том, что не зашел попрощаться. Был рядом и не позвонил, и не заехал.

Рано или поздно его начнут вычислять серьезно, и как только о ночном вчерашнем провале узнает Князь и его банда, то Цветков сразу попадает под прицел или еще какую-нибудь заразу и, конечно, может случиться всякое, а ему почему-то все кажется, что Жанна на него продолжает обижаться. В душе Цветков понимал, что надо было бы все-таки как-то попробовать попрощаться с Жанной. Также он отчетливо понимал, что в его положении не стоит «светить» вокруг себя родных и близких.

– Генерал не мог, – как сказал Марков, – «залечь» на дно. Трусость, даже перед угрозой смерти не в его характере. Конечно, другое дело на войне, там более или менее ясно, где может быть враг, а тут ничего не ясно. С постоянной настойчивостью в Москве почти каждый день убивают и, к великому сожалению, мало кого находят из киллеров, не говоря уже о заказчиках. Ты у киллера всегда на ладони, а он невидим, неуловим. Способы у них один изощренней другого: то машина взрывается от заводки двигателя, то при куче охранников падает заказной, а то совсем нагло проходит мимо киллер и стреляет в упор, бросает пистолет с глушителем и тут же растворяется среди людей и домов.

Цветков набрал телефон Гариной. Жанна ответила сразу и даже с какой-то радостью, а узнав, где он находится, попросила подойти срочно к ней.

Минут через двадцать, еле уговорив Сергея не ходить с ним, генерал подошел к подъезду, вспоминая разговор перед уходом из квартиры Лося.

– Сережа, я должен идти один, и я не думаю, что нас уже вычислили.

– Владимир Иванович, Вы ведь не настолько наивный человек, чтобы не понимать после вчерашнего, как осведомлены наши враги о вас, о ваших друзьях, о ваших знакомых, тем более квартиры водителя и жены погибшего майора, – настаивал на своих доводах Сергей.

– Все, Сережа, я пойду один, даже если и ведется наблюдение, то его надо увидеть. Для наблюдателя мой выход без охраны будет неожиданностью, и он пока сориентируется, доложит, а я и назад проскочу, и мы будем знать, от кого надо отрываться. Не волнуйся, я осмотрюсь, оружие при мне, если что-то не так – позвоню, будь на связи.

Сергею ничего не оставалось делать, как согласиться с Цвет ко – вым. Он ведь хорошо знал характер генерала. Перечить уже было бесполезно.

Жанна встретила Цветкова у своего подъезда. Она явно была чем-то взволнована.

Генерал, не скрывая своей радости видеть ее, улыбнулся и произнес:

– Рад Вас видеть, Жанна Александровна!

– Владимир Иванович, я пыталась до вас дозвониться домой, а как только решила позвонить Сергею, то вы сами вдруг вышли на меня, чему я очень обрадовалась.

– Что-то случилось?

– Пока не знаю, но где-то половина девятого, мне позвонил полковник Тяжнин.

– Так, так… и что же он хотел?

– А то, Владимир Иванович, он после того, как поинтересовался, как я себя чувствую, стал допытываться про вас, где да как вы пропали, не может, якобы, найти вас для доклада, как идут дела на службе. Он вас ищет, – закончила свой ответ на вопрос Цветкова Жанна и внимательно посмотрела прямо в глаза Цветкову.

Генерал сразу уловил в ее взгляде не только тревогу, но и нескрываемое волнение и даже страх.

– Смотрите, пожалуйста, какой помощник Валерий Иванович, оказывается! – сказал он.

– Генерал, вы что-то не поняли? Такие люди просто так не звонят. Он ищет Вас. И поверьте моей интуиции, не для хороших дел.

– Хотел бы найти меня – нашел бы. Вас-то он зачем тревожит? Он сейчас исполняет мои обязанности по службе и потом, когда я буду находиться в госпитале, ему, как и сейчас, должно быть не до меня, в управлении работы невпроворот.

– Вы что, заболели? – спросила удивленно Жанна.

– Нет, Жанна Александровна, я здоров! Не тело, а душа, все болит. А Тяжнину, что волноваться, он себе место обеспечил, так и останется на моей должности.

– Как же это? – с широко раскрытыми прекрасными глазами удивленно спросила Жанна.

– Я после госпиталя вряд ли вернусь в Штаб.

– Но это несправедливо! Это из-за Жени?

– Все вместе, Жанночка. Все вместе!

– Но если таких опытных людей будут убирать, то, что будет дальше?

– Свято место пусто не бывает. Я лягу всего на две недельки, а там, после обследования, сам рапорт напишу. Я не смогу служить с людьми, которые из-за своей карьеры теряют человеческие отношения, это не только Тяжнин, это загнивающая наша система и взбалмошное новое руководство, как Страной, так и Армией.

– Но вы ведь чисто военный человек! И генерал-то вы еще совсем молодой, – возмущалась Жанна.

– Но я уверен, что мои навыки и знания, полученные за время службы, всегда пригодятся и на гражданке.

– Нет, я пока не могу себе представить такого поворота в вашей судьбе.

– Судьба, она как есть, и мы никогда не властны ее изменить. Не проходит и дня, порой и часа, чтобы я не подумал о Вас, о Вашей горькой и нелегкой судьбе.

– Но вы ведь тоже жену потеряли? Друзей сколько потеряли. Воевали, и сейчас, смотрю, все воюете.

– Да, это так, но к этому все шло как-то само собой, и Марина всю жизнь была чем-то все недовольна и, даже став генеральшей, не смогла себя обманывать. И я знал, что не любит она меня.

– Выходит, судьбу мы делаем себе сами?

– Нет, мы только идем у нее на поводу.

– Значит, и гибель Евгения тоже была запрограммирована?

– Не знаю! Мне, поверьте, порой от этого становится так тяжело, что смалодушничал, не проявил твердость, – сказал тихо Цветков.

– Подождите себя винить. Я после нашего последнего разговора много думала и поняла, что не мог Женя поступить по-другому. А сегодня, скажу вам честно, мне страшно за Вас. В меня после звонка вашего зама просто какой-то ужас вселился. Чует мое сердце, что нависла над Вами какая-то беда. А я не хочу Вас потерять, как хотите это понимайте, Вы самый близкий друг Евгения.

Жанна так посмотрела на Цветкова, что тот не нашелся, что ответить сразу, но потом сказал:

– Мы сейчас с вами вместе стоим здесь и разговариваем, а это тоже наша с вами судьба, и я благодарен ей за эту встречу. Спасибо большое за предупреждение, но я думаю, что не стоит так сильно драматизировать этот звонок, – и Цветков, не осознавая, что делает, взял озябшую уже руку Жанны и стал целовать ее. А Жанна, чувствуя приятные и теплые прикосновения губ, руку не убирала, а наоборот положила свою вторую руку в ладонь Цветкова и стояла, как заколдованная этой маленькой человеческой лаской, а одумавшись, после некоторого замешательства сказала:

– Берегите себя, пожалуйста.

Цветков поднял голову, и их глаза снова встретились. Встретились уже как-то по-особенному, по-родственному, душевно и чисто. Так смотрят только влюбленные люди. Молча, как магниты разных полюсов, притянулись со своими мирами боли и печали, надежды и счастья быть рядом.

Обоюдное горе притягивало грустных людей быстро.

От нахлынувшего вдруг чувства Цветков растерянно сказал:

– Постараюсь! Но все может случиться Жанна. Все мы под Богом в наших судьбах.

– Нет..! – выкрикнула Жанна, – я знаю, что Вы не успокоитесь, пока не найдете убийц. Но поймите, мне не хочется потерять и Вас. Простите, генерал, за откровенность, и еще я уже замерзла и пойду домой. Ляжете в госпиталь – позвоните мне.

– Обязательно позвоню. Прощайте! – вдруг неожиданно произнес свое нелюбимое слово Цветков.

Жанна заплакала и смотрела на Цветкова так, как будто бы видит его в последний раз. Владимир Иванович не переносил женских слез и, быстро обняв Жанну, сказал:

– Все будет хорошо! Я обещаю! Вы только не расстраивайтесь и верьте.

Когда они расстались, Цветков не сразу, но все же вспомнил про проверку слежки и, осторожно осмотревшись, на полпути к дому Сергея свернул в соседний двор и зашел в первый к нему подъезд ближайшей девятиэтажки. Быстро поднявшись на площадку, он аккуратно выглянул в окно, выходящее на крышу подъезда. Цветков закурил и, не успев сделать третью затяжку, увидел молодого человека, стремительно приближающегося к подъезду. Цветков, нащупав рукоятку своего ПМа, стал подыматься на четвертый этаж, зная о том, что жильцы второго этажа домой идут, как правило, по лестнице пешком, а те, кто живут выше, едут лифтом. «Сыщик» явно не успел увидеть, в какую квартиру зашел генерал, и, войдя в подъезд, начнет метаться, а потом выйдет и будет ждать выхода генерала, и еще если вошедший не живет в доме, то будет подыматься минимум до третьего этажа, значит по душу Цветкова.

Парень, поднявшись до третьего этажа, быстро побежал назад к выходу, чтобы снова не упустить генерала. Цветков спокойно вызвал лифт и, спустившись на первый этаж, решил «хвост» отрубить. Выйдя из подъезда, он сразу узнал этого парня в темно-синей спортивной куртке, черной вязаной шапочке и белых кроссовках. Явно одетого не по сезону. Похоже, на задание он приехал на машине, которая наверняка стоит у Сережиного дома.

Цветков, не выдавая никакого волнения, спокойно выйдя из подъезда, направился в противоположную сторону, не оглядываясь, но чувствуя всей кожей, как «хвост» тоже пошел за ним. Увидев впереди, чуть левее металлический рифленый забор, за которым возвышался подъемный кран, генерал, узрев в заборе проем для калитки, уверенным шагом вошел через него во двор стройки. Перед ним сразу оказался вырытый большой котлован, слева стоял КРАЗ со стрелой, рядом с ним трактор на гусеничном ходу, за котлованом полуразобранное здание в два этажа типа детского сада, без окон и разломанных дверей. Генерал, не наблюдая рядом никого из людей, справа от котлована по настланным и заснеженным аэродромным плитам рванул, как в молодости, на стометровку к этому зданию и, влетев в первый дверной проем, замер справа за стенкой. «Хвост» не замедлил со своим появлением и, осторожно войдя на стройку, удивленно смотрел то на трактор, то на котлован и, видимо, увидев следы на свежем снегу, ведущие к полуразрушенному дому, быстро устремился к нему. Войдя в проем дверей, он не успел ничего сделать в защиту своей челюсти, как ударом кулака генерала был нокаутирован и не на десять секунд, а на несколько минут, это точно. Цветков наклонился над бледным лицом молодого человека, приложил два пальца к сонной артерии и, обнаружив пульс, сразу же, оставив его лежащего у стены, пошел назад со стройки к машине. На ходу достав телефон, позвонил Сергею.

– Сережа, бегом оденься и спускайся к машине.

– Да я уже в машине, – услышал он голос Сергея.

И через две минуты они выехали в центр Москвы.

– Странно все-таки складывается картина, – размышлял Цветков, разминая пальцы от удара правой руки, – какую же все-таки роль играет Тяжнин? Зачем он звонил Жанне? Этот гад никогда бы ей не позвонил просто так. Неужели охота на него как-то связана с Тяжниным? Да нет же, не может быть, офицер Штаба и Князь, бандит что ли? Это просто совпадение. Тяжнин не дождется, наверно, когда я наконец-то лягу в госпиталь. Но он точно знает, что у меня еще в запасе два дня. Зная о том, что Жанна проигнорировала его «наколку» по причастности генерала, к гибели Гарина, Тяжнин решил позвонить Жанне с учетом, что та, не порвав дружеских отношений с ним, обязательно его найдет. Так оно и вышло. Но «хвост» не мог так быстро прибыть. Нет, тут, видимо, уже с раннего утра, как Князь узнал о провале группы Давида, во все предполагаемые концы была выслана наружна. Скорей всего парень шел от дома Сергея. А я как лох, не видя ничего, рванул к Жанне. Так ведь можно и голову потерять. Да уж нет опыта, так и нет! Прав был Артем насчет профессионалов-оперов. Хотя мы тоже не пальцем деланные, но нет необходимой осторожности, это уж точно. Главное – он успел повидаться с Жанной и вырубить «хвост».