Текст книги "Судьбы, как есть"

Автор книги: Владимир Кочергин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Хорошо! Я все понял. Кому передавать дела?

– Как кому? Тому, кто все знает не только по отделу, но и по тебе лично. Полковнику Тяжнину.

– У меня есть просьба. Я хочу съездить навестить свою дочь во Владимире. Дайте мне три дня, а потом уж в госпиталь.

– Хорошо. В приказе прибытие в госпиталь будет через пять дней. Через полчаса заберешь выписку из приказа. Сдай дела Тяжнину.

– А как кабинет, вещи?

– Кабинет пока останется за тобой до выписки из госпиталя. Можешь ничего не забирать. Дадут команду – всегда успеешь забрать. Еще не все решено.

Пожимая руку Цветкову, Воронов сказал:

– А вообще-то жаль, что так получилось. Такие опытные офицеры не должны уходить в запас в таком возрасте. Будем надеяться на хороший исход. И, пожалуйста, Владимир Иванович, не связывайся больше с милицией. Подставят они тебя. У них законы в руках, и они знают, как их применять. Пойдешь против, то против тебя и применят.

– Спасибо за откровенность, понимание и защиту. До свидания.

Цветков взял со стола свою папку и, чуть сгорбившись под тяжестью услышанного, вышел из кабинета: «Вот и все! Конец военной карьере. Госпиталь двадцать дней, а там, что там, пока не понятно. Кому я нужен со своим опытом и званием? У меня есть еще пять дней».

С этими мыслями, Цветков молча, передал папку, с текущими документами, Тяжнину и попросил у него не забирать машину на сегодня.

– Ну что вы, товарищ генерал. Я свой имею транспорт. Правда, сказали, что вашего водителя из штаба увольняют.

– Как? – возмутился Цветков.

– Есть приказ! За отклонение от маршрута и использование машины в личных целях.

– Да вы понимаете, что говорите? Это я его отправил, – разволновался Цветков.

– Не я приказ подписывал, товарищ генерал, – сказал, как отчеканил, Тяжнин.

– И что теперь?

– А то, что завтра ваш водитель приходит за расчетом, а сегодня пока возит Вас.

Тяжнин демонстративно захлопнул папку. Тем самым дав понять, что разговор окончен и ему надо идти. – До свидания, товарищ генерал! Звоните, обращайтесь.

Тяжнин ушел, а Цветков снова закурил. Такого поворота с Сергеем он не ожидал. Хороший водитель, прекрасный, порядочный человек. «Это явно дело рук Тяжнина», – думал генерал и тихо вдруг произнес:

– Да пошли они все, со своим штабом, в задницу. Уйду на гражданку, устроюсь работать. А я устроюсь! И перетащу к себе самых толковых ребят. Одно не ясно, как скоро он это сделает. Но ясно точно, если он, Цветков, упрется, то сделает. Хватит мне «умирать». Я помогу выжить и Сергею, и Жанне с сыном, и Маркову, и Виктору. Сначала начнем с поездки к Виктору, нет, пожалуй, надо захватить и Артема.

Цветков быстро набрал домашний номер Артема и договорился о встрече с ним, чтобы вместе выехать к Виктору, в госпиталь.

Глава 18

Артем Шмелев. Свадьба.

Генерал. Решение.

Артем был в хорошем настроении. Вчера утром он выписался из госпиталя, потом заехал в Главк получил расчет, получил отпускной. Вечером после семи начал звонить Цветкову, но тщетно, генерала не было нигде. Артем дозвонился до Коврова. Трубку взяла Ольга.

– Папочка, ты дома, как я рада! Я тут со всеми балдею, только тебя не хватает. Как здоровье? Приезжай к нам скорей. Мы тебя любим, ждем! Передаю трубку маме.

Артем переговорил со всеми. Он, конечно, немного расстроил всех, что не может пока приехать к ним. Ему надо разобраться по нападению на Виктора, помочь, чем сможет Цветкову в поимке этих ублюдков, что напали на Зеленина. Но в душе он уже был там, где его ждали и любили, где он так давно уже не был.

Артем понимал, что он еще не настолько здоров, чтобы идти на серьезные дела, но у него друг тяжело ранен, и он знает, что такое быть в первые дни после операции и как необходима моральная поддержка друзей. За три дня до выписки Артем так и не созвонился с Цветковым. Он не знал, что случилось в эти дни. Цветков сам не звонил, значит с Виктором все в порядке. Разбирая в своем столе книги, тетрадки, он наткнулся на фотографии курсантских лет, на которых они были вместе с Людмилой и вспомнил, что у них нет ни одной свадебной фотографии.

Свадьба была 24 апреля в 1971 году, на которой один пьяный фотограф уронил свой фотоаппарат в бочку с водой, другой сообщил через несколько дней, будто бы кто-то, по неосторожности, засветил пленку. Так и остались они с женой без свадебных фотографий. На свадьбе со стороны Артема должно было быть пятнадцать человек. Восемь с ночевкой с пятницы на субботу и семь должны были подъехать после убытия в увольнение в субботу. Кроме того, Артем сказал всем ребятам, из своего взвода адрес и где их в любое время рады будут видеть жених и невеста. Но все началось рушиться со среды.

В среду после обеда курсанты выезжали в Омское ателье на примерку лейтенантской формы. Перед обедом Артем получил извещение с почты на посылку, в которой родители прислали ему свадебный костюм, рыбки сахалинской и красной икры. Вес посылки был не малый – девять с половиной килограмм. В промежутке времени между обедом и отъездом Артем рванул на почту за посылкой, чтобы в Омске завезти ее к Людмиле домой. По дороге с почты Артем понял, что может не успеть на автобус, и он решил сократить путь, перепрыгнув через забор, что был сзади их курсантской столовой. Забор был высоким, около трех метров. Он по дереву подымается к вершине забора, ставит на него свою посылку и, не посмотрев, что творится внизу за забором, спрыгивает со своей нелегкой ношей чуть ли не на голову помощнику дежурного по училищу, который в этот момент, с двумя курсантами обходил территорию училища.

– Стоять, курсант! – услышал он, чей-то властный голос за спиной.

Артем сразу понял, что влип, и стал объяснять ситуацию своего поведения капитану – помощнику дежурного по училищу. Капитан единственное, что сделал доброго, – не забрал будущего жениха в дежурку. Артем умолял его не докладывать никому, даже пригласил его и всех курсантов на свадьбу. Артем успел на автобус, передал посылку Людмиле, но его прыжок через забор наделал много неприятностей. Как только он вернулся в роту после примерки, его ротный Бочкарев рвал и метал громы и молнии. Он при всей роте отказался ехать со своей женой на свадьбу к Шмелеву. Комбат тоже обиделся и запретил ехать на свадьбу вокально-инструментальный ансамбль батальона из шестой роты, а это означало, что музыки для молодежи не будет. Сам Артем наказывался лишением двух суток, положенных на свадьбу, из пяти дней ему дали всего с обеда пятницы до отбоя воскресенья. Даже и трех суток не получалось. Позже, когда Артем сам станет вершить судьбы своих подчиненных, он так и не сможет понять эту тупую принципиальность ни капитана – помощника, ни своего ротного, ни тем более фронтовика – комбата. Неужели за замечание, которое, видимо, они получили от заместителя начальника училища полковника Халитева, надо было так обозлиться на девятнадцатилетнего мальчишку, у которого такое важное в жизни событие, испортить ему свадьбу всем, чем только можно было это сделать. Одно они не могли сделать: это отменить бракосочетание и свадьбу. Не может и до сих пор понять Артем эту бесчеловечность в сочетании с лучшими многими качествами своего бывшего ротного и комбата. Но ведь не струсил и приехал на свадьбу взводный Попов со своей женой, который и пел, и плясал, и общался с отцом Артема. А Артему он, можно сказать, три года был вместо отца. Вообще в своей жизни Артем еще не один раз будет вспоминать своего угрюмого взводного Попова добрыми словами. Попова, который был и строг, и молчалив, и был хорошим психологом, и отличным педагогом, а главное – благодаря ему Шмелев поступил учиться. Он тогда, на мандатке, встал и нахвалил абитуриента Шмелева.

Из курсантов отпустили только баяниста Колю Шпагина, друга Артема, да свидетеля от жениха Васю Юговского.

В четверг на свадьбу сына прилетел отец Артема. Свадьбу играли в частном доме Порт-Артурского района, у бабушки невесты Агриппины Васильевны. Хорошая была свадьба, веселая. Из молодежи, правда, были в основном подружки невесты, а вот ребят было мало, и виной этому был, сам жених, который накануне покорял заборные высоты.

Невеста была лучше всех. Красива, молода и очень выделялась среди всех приглашенных и своих подружек. Артем был на седьмом небе от счастья. А как пели на украинском языке теща и бабушка! Какие па выдавал в танце под гармонь отец Артема, Виктор Викторович! Это надо было слышать и видеть. В общем-то, не смогли командиры Артема испортить настрой и праздник свадьбы. Плохо, что всего этого не запечатлели на фотографиях. Да Бог с ними, с этими фотографиями, главное, что вот уже более 25 лет они живут вместе, одной семьей. Но самое главное, что было обидно Артему, это то, что ротный категорически не выпустил в увольнение ни Володю Цветкова, ни Витю Зеленина. Как же так можно было поступить, не пустить на свадьбу друзей-сахалинцев? Это обстоятельство осталось все-таки у Артема одним из самых неприятных моментов за три года обучения в училище, наверно, и на всю оставшуюся жизнь.

Люди должны быть людьми и не терять чувства самообладания, когда кто-то нарушит его благополучие, имеется в виду, что не надо рубить сплеча. Ведь виноват один человек, а пострадало более десяти и только потому, что ротный не смог найти в себе силы воли и разнюнился, как красная девица перед всем личным составом. Видите ли, его комбат за прыгуна через забор отодрал, как Сидорову козу. Артем вспоминал курсантские годы и понимал, что это уже никогда не повторится и то, как по окончании училища Артем привез первый раз свою молодую красавицу – жену на Сахалин. Отпуск прошел хорошо. Новую родственницу встретили с радостью и уважением. По возвращении с Сахалина, Артем укатил в ГДР (Германская Демократическая Республика) и службу начал с должности зампотеха танковой роты, в танковом полку, дислоцируемом в городе Пархим, на севере Германии. Жена приехала в октябре, и через несколько дней ее увезли рожать в Шверинский госпиталь. Родилась дочь Юля. Артем в это время на армейских учениях бороздил в техзамы-кании немецкие дороги. А дальше была, через два года, Академия бронетанковых войск в Москве, которую Артем успешно окончил в 1977 году. В марте 1978 года в городе Майкопе у них родилась вторая дочь, красавица Оленька. Этот цветочек, это солнышко, это такой ребенок, который рос и только освещал любую квартиру Шмелевых своей неземной добротой и красотой.

Воспоминания Артема прервал звонок в дверь. Это был его друг Володя Цветков.

Они крепко обнялись. Цветков, раздеваясь, удивленно смотрел на скромное жилье друга.

– Володь, как там Витя? – сразу спросил Артем.

– Я пока точно не могу тебе сказать, но у него перед отъездом во Владимир был Егор, он мне звонил и сказал, что отцу лучше, идет на поправку.

Артем предложил генералу позавтракать, но тот отказался, попросив только чашечку кофе. Владимир также попросил Артема выслушать его внимательно, так как разговор предстоит серьезный и тяжелый. И генерал поведал многое, о чем Артем абсолютно не догадывался. Минут тридцать Цветков выливал все, что накопилось у него на душе и произошло за последние дни.

– Да, вот это дела, дружище! – сказал, удивляясь, расстроенный Артем. – И что теперь будем делать?

– Точно я пока не знаю. У меня всего пять дней, потом я в госпиталь, потом на гражданку.

Артем смотрел на друга и думал: «Все катится в одну лузу, как удачные шары, а эти наоборот катятся сплошной полосой неудач для генерала, а ведь и выпрут боевого генерала. Твою мать… Выпрут! Недавняя потеря жены, потеря майора Гарина, ранение Виктора, а сколько он понервничал из-за освобождения Егора, несмолкающей раной засевшее в нем чувство вины перед Жанной и ее сыном. Но, не смотря ни на что, Цветков рвется в бой и хочет хоть что-то, да подправить, по чести и совести. Да, молодец Володька, не сдается!» А вслух Шмелев сказал:

– Слушай, генерал, давай все-таки поедим, что бог послал. Я тут за главного, Людмила и Оля находятся в Коврове. Хочешь, переезжай ко мне? Одному-то в твоих хоромах небо с овчинку кажется. А так я готов сразу съездить к Виктору, потом вернуться сюда и разложить все по полочкам. Если мы хотим довести дело до конца, то нам нужны спецы. Такие, как Марков, его напарники, а они не при делах стали. Нет у них власти и прав, нет приказов, указов, ничего нет. Все наши действия выльются в незаконку.

– Я согласен с тобой, Артем. Может быть, сначала узнать, какие планы по розыску у полковника по особо важным делам?

– А как? Кто, что скажет? Володь, я, как и ты, не сторонник мести, я за справедливость. Стоит тебе начать интересоваться, просто позвонить, хотя бы Сайге, как в генштабе сразу будут знать, что делает генерал Цветков в своем коротком отпуске.

Цветков слушал, тупо смотря на чашку с кофе. Встрепенулся и сказал:

– Мне-то по барабану, что они подумают. Хоть ты и прав, но я уже не верю ни в какой оперативный розыск. По-нормальному бы, то через Шульца можно было на всех остальных выйти. А потерю Шульца МВД списывают и на непрофессиональные действия военных, то бишь на меня.

– Володя, ты посмотри, что творится в нашей Стране, думаешь, будет лучше? Не будет! Виктор жив? Жив! Тот, кто убил Гарина, мертв. Марков, говоришь, имеет запись о том, что его шеф убил, нечаянно, какого-то Светофора, который ранил и чуть не убил Виктора. И есть ли эта запись у полковника, как его там… Сайгина?

– Да нет, Сайга его фамилия. Полковник Сайга.

– Интересная фамилия! Нам надо определиться, или мы отдаем все на откуп МВД, или проводим свое расследование. Вылавливаем двух оставшихся на свободе тварей и можно их шефа прихватить до кучи.

– Артем, ты как Витя в Чечне и в электричке – своими силами. Какими силами? В тебя бандюги будут стрелять, а ты будешь защищаться кулаками? Витя заступился за девчонку, хотел помочь, а получил ножа. Но Виктор, как ты знаешь, такой может дать форы любому «крутому мену» при задержании и обезвреживании хулиганов и преступников! Мы сейчас не на войне, это не Афган и не Чечня. Тут за незаконное хранение оружия – статья. За превышение силы при самообороне – статья. Не захочешь работать под сильного и богатого, подсунут наркоту, боеприпасы, запрут в камеру, да еще и на колени опустят уголовники. Все это, если учесть, то соваться нам в эти дела никак нельзя. Хватит того, что случилось. У меня глаза наливаются слезами, когда я смотрю на Жанну. А ее глаза не дают мне покоя ни днем, ни ночью.

– Я понимаю тебя и не осуждаю, и не виню никого, кроме этих негодяев. Ты не терзайся своими сомнениями в виновности. Майора не вернешь. Вообще-то он герой, не каждый бы смог вызваться идти на преступника, тем более зная, что он может быть вооружен.

– Помнишь, как говорил Глеб Жеглов в фильме Говорухина «Место встречи изменить нельзя»? «Вор должен сидеть в тюрьме!». Так и эти бандюганы. Сердце сгорает от всей этой мрази и несправедливости. Давить их надо беспощадно, – возмущенно говорил Цветков.

– Ты не надеешься на ментов? Боишься, что упустят шанс или специально запорют это дело?

– Они уже напороли и нас подставили. При хорошем раскладе не стоило лезть на рожон, а надо было выждать, выследить, взять группу захвата и всех повязать, – махнув, как шашкой, рукой в воздухе, сказал генерал.

– Работа у ментов тоже не сахар. Согласен, они нашего «брата-военного» за неуча держат, а вот на войне тоже надо думать головой.

Нас с училища учили обманывать противника, хитрить, ловить, анализировать, ставить себя на место противника. Только воюем мы, последнее время больше в своей стране и почему-то со своими гражданами. Мы с тобой всю службу о чести и достоинстве, о порядочности говорили, сами старались примером быть, а сегодня это не в цене. Почему? Общество наше по чести и совести опустилось ниже плинтуса. И я думаю, Володя, ты правильно сделал, что помогал бороться с бандитами. Мы ведь люди в шинелях и не должны быть в стороне. А то жди, когда государство разродится и защитит нас от грабежа, разбоев и убийств. Государство, которое не хочет думать о жизни своего народа. Верней, те, кто им правит.

– Хорошо! Давай мы с тобой организуем свое расследование. Выловим бандитов и сдадим их в милицию. А они завтра их выпустят. Те похватают оружие и покрошат нас или семьи в капусту. Так, Артем?

– Слушай генерал, я как бывший начальник штаба дивизии и как юный друг милиции имею честь предложить свой план. Во-первых, чтобы совесть была чиста перед законом, никому не мешая, мы должны узнать, как пойдет дальше расследование. И если сдвигов не будет, то мы объявляем войну и включаем свои варианты.

– Ты сказал, воюем? А кто будет нести ответственность перед семьями бойцов? Я еще раз тебе, Артем, скажу, что без оружия нам с бандой не совладать. А также без денег, без специальной аппаратуры и помощи силовиков. Это только в киношных боевиках мочилово идет, а за трупы никто так и не спрашивает. Нам все-таки нужна крыша.

– А давай каждый из нас напишет типа заявы, что, мол, сам добровольно вступаю на тропу войны с бандитами и хочу отомстить за друга и за всех, кому они сделали плохо, – сказал Артем и запнулся, видимо, сам не поняв, что сказал какую-то ерунду.

– Ясно, пускаем пока все по течению. А если все-таки у нас чувство чести и боевого братства не пройдет, то мы будем воевать, забыв о том, что нас могут не дождаться с этого фронта. Но тогда надо воевать, так драться, как никогда раньше, все взвесить и продумать. Тогда мы, парни с Сахалина, здесь, на большой земле, победим! Тебе, Артем, с учетом того, что ты после ранения, я бы поручил координацию всех действий, и на первых порах нужно продумать вопросы мобильной связи. Я буду решать кадровый вопрос. Служить, Артем, после госпиталя я не вернусь.

– По поводу службы, я тебе не могу перечить, но скажу одно, что с тобой пойду воевать на любой фронт, – улыбаясь, заявил Артем.

– Спасибо тебе, дружище! Зная то, что ты когда-то мечтал быть сыщиком, я буду прислушиваться к твоим советам. Обещаю! А вообще-то я смотрю, мы, не зная никакого результата и куда ехать, начали запрягать коней в дорогу на войну. Но мы сейчас не будем ждать «после обеда», а прямо через пять минут, поедем в госпиталь Бурденко к полковнику запаса Зеленину.

Цветков допил остывший кофе и пошел одеваться в коридор.

Виктор Зеленин.

Тамара. Елена.

А в это время у Зеленина в палате проходила интересная встреча.

Виктор уже чувствовал себя относительно нормально, но вставать он не мог, и врачи не разрешали даже шевелиться. Язык работал хорошо, думалось тоже нормально. Он тепло вспоминал вчерашнее появление у него в палате Егора и ждал приезд дочери Светланы и ее мужа. Сегодня, его уже навестили две женщины, и на тумбочке стояла ваза с букетом алых роз. Что характерно, этот букет принесла совершенно ему не знакомая женщина, которая сильно напоминала ему его любимую Аннушку. Эта женщина, которую звали Елена, была подруга знакомой ему по Афгану медицинской сестры, Тамары Кравчук. Когда Виктор понял после отходящего наркоза, что жив и есть шансы жить дальше, он увидел среди обслуживающего медицинского персонала Тамару, которая по прошествии десяти лет не сильно-то изменилась. Он тогда еще хотел с ней поздороваться, но был очень слаб, а губы никак не хотели его слушаться. Тамара показала ему свою ослепительную улыбку и приложила палец к губам. EIotom она, молча, сделала ему укол и отрегулировала поток капель из капельницы. Е[роверила работу всех подключенных приборов и тихо вышла. Через несколько минут Виктор снова провалился в сон. И только через два дня утром он опять увидел Тамару в своей палате. Раньше он вспомнил тот госпиталь, где познакомился с молоденькой медицинской сестрой, которая потом явно влюбилась в Зеленина. Когда Виктор понял это, то объяснил прекрасному созданию, что он женат, и его дома ждет жена, которую он очень любит, и он не будет портить жизнь такой замечательной девушке как Тамара. Е[равда, надо сказать честно, ему в душе нравилось видеться и разговаривать с Тамарой. Он даже непроизвольно пару раз поцеловал ее в щечку, по-дружески, а когда уезжал после лечения, на прощанье поцеловал ее в губы, ее пухленькие и соленые от слез губки.

Вернувшись из госпиталя в часть, он через три дня провожал туда же начальника штаба Колю Голушка и перед посадкой в вертушку сказал:

– Коля, в госпитале в хирургическом отделении работает медсестра Тамара Кравчук. Обрати внимание, очень достойная порядочная девушка. И не смотри на меня так. Ничего у меня с ней не было.

Не груби, как ты это умеешь делать, она создание нежное, молода еще и не попала пока под грубые жернова войны, а главное – не пьет и не курит. Передай ей от меня большую благодарность за лечение и заботу. Только, Коля, не тяни, а то на нее столько нашего брата глаз положило, пролетишь, как фанера над Парижем.

Голушка тогда улыбнулся и сказал:

– Да в Самурая влюбится каждая, а у меня не прокатит.

– Прокатит, Коля, прокатит! Ты только смотри, сразу в Термез не укати или еще куда-нибудь в Союз. Ты мужик холостой и правильный, скажешь ей, что ты мой самый лучший друг! – подмигнув и улыбаясь, говорил Зеленин. – Такую девушку упустишь – не прощу тебе. Смотри только по-серьезному. Давай выздоравливай. Удачи!

Голушка улетел в госпиталь, а потом его перебросили в Союз. В часть он уже не вернулся, и Виктор потерял с ним связь.

С 1987 года Тамара сменила фамилию и была уже не Кравчук, а Голушка. Она вышла замуж за Николая и родила ему в 1989 году двух мальчиков-близнецов. Проживает семья недалеко от метро имени Баумана, Николай работает на военной кафедре преподавателем в институте имени Баумана.

Встреча с Тамарой вдохнула в Виктора какие-то новые силы, он вспомнил, как боялся Николай, что ему могут ампутировать ногу. Ведь выстоял и живет, такую девчонку в себя влюбил. Вот молодец!

Тамара ухаживала за Виктором, как за ребенком. Чувствовалось, что у нее еще остались какие-то чувства от той влюбленности на войне. Конечно, совсем не те, от которых тогда она страдала, но уважение к Зеленину осталось неоспоримым.

После того, как Виктор, вкратце поведал свою судьбу, Тамара выразила ему свое соболезнование, а потом сказала:

– Виктор Степанович, ведь вы такой сильный человек! Про вас в Афгане легенды ходили. Как же вас в поезде эти хулиганы подрезали?

– Расслабился я, Тамара. Ехал на встречу к сыну, после его плена, очень этому был рад, ну и потерял бдительность. Вот и все.

– Слава Богу, вы выжили! Вам я скажу, Виктор, повезло, сам Иосиф Михайлович оперировал. Правда, у нас все хирурги хорошие, много светил-знаменитостей. Ничего, поставим мы вас на ноги!

Когда Зеленин спросил про свои документы, Тамара их принесла и положила в тумбочку.

– Тамара, там, в удостоверении есть фотография моей Аннушки. Хочешь, взгляни, – предложил Виктор.

Тамара, как только взглянула на фото его покойной жены, так и сказала непроизвольно:

– Ой! Как же она на мою подругу Лену похожа. Красива! Жаль, что так получилось. Я Вам соболезную.

Зеленин тогда про подругу не очень-то взял всерьез. А Тамара продолжала:

– Анна тоже с Сахалина родом?

– Да, с Сахалина, мы с ней с пятого класса дружили, любили друг друга до последних дней, я и сейчас не верю, что ее нет. Прошло семь месяцев, а так заноет в душе, такой буран, потом такая тоска, хоть волком вой.

О встрече с Зелениным, Тамара поведала Николаю и рассказала о сильном сходстве его покойной жены с Леной Колбиной. Николай попросил ее передать привет своему боевому товарищу и как только он вернется из командировки, то сразу приедет к Виктору. Утром, перед отъездом, Николай сказал Тамаре:

– Том, а познакомь нашу Леночку с Виктором. Приведи Ленку в палату, под каким-нибудь предлогом и без стеснений, а вдруг эта похожесть даст какое-то успокоение Зеленину. Сейчас он все равно никого не приблизит к себе, но эта схожесть может хоть как-то дать возможность на…, короче, попробуй, ты у меня умница.

Тамара вспомнила, как в письмах подруге Ленке писала о своей влюбленности: «Ты знаешь, сегодня к нам в отделение поступил такой интересный мужчина, я прямо обалдела, и кличка у него какая-то странная – «Самурай», но ни на какого японца он не похож, красивый, сильный. Я как посмотрела в его глаза – и все, не могу, чтобы снова к нему в палату по какому-нибудь поводу не зайти. Мужиков-ухажеров, Лен, полно, но никто мне не приглянулся, как он. Ты меня знаешь, я строгая и шалостей не допускаю, а тут сама под любым предлогом в палату лечу. Как это называется?»

Позже она напишет свое горестное письмо, где поведает подруге о том, что не ответил ей взаимностью Зеленин и уехал обратно в свою часть воевать с «духами».

А после его отъезда на его место привезли офицера с тяжелым ранением ноги, и он передал от Зеленина большой привет. Вот и вся любовь.

Николай Голушка все передал Тамаре, как просил Виктор, а когда дела пошли на поправку, и замаячил перевод его в московский госпиталь, он стал умолять Тамару поехать с ним. Через полтора месяца Тамара прилетела в Москву, и Николай через все свои знакомства сделал так, чтобы в Афганистан она не вернулась. Коля влюбился в Тамару с первого взгляда, как только ее тогда увидел в палате. Ухаживал он скромно и без приставаний. Тамаре Николай понравился. Правда, не так, как с Виктором, а как позвал Николай, то в первый отпуск сразу к нему полетела. Они поженились.

Елена Колбина, или, как она представилась Виктору, Елена Макаровна, была младше Виктора на восемь лет и удивительно была похожа на Анну. Ростом она была повыше, чем Анна, а глаза, ну точь-в-точь, как у Анны, правда, улыбка не такая добрая и открытая, но приятная, хоть и сдержанная.

Елена работала старшим кассиром в сберегательном банке. В основном все ее время проходило последние годы только в женском коллективе, и то, что ей предложила Тамара, с подачи Николая, ее страшно шокировало. Елена раньше, до знакомства с мужем Тамары никогда не имела ни каких отношений с военными. Какие они офицеры в жизни, какая у них жизнь, она стала понимать только из разговоров Тамары и Николая и их совместной жизни. Офицерская жизнь не сахар, это она поняла из фильмов и книжек, и Елена всегда думала, что судьбы офицерских жен не для нее. Замуж она вышла за гражданского человека, который так и не отслужил в армии ни солдатом, ни офицером, хоть и имел удостоверение старшего лейтенанта запаса. Ее муж Михаил работал бригадиром, потом прорабил, потом главным инженером на стройках и, прожив в браке с Еленой десять лет, ушел к другой женщине. Но своим предкам Михаил принадлежал к числу рабочей интеллигенции и был человеком скромным и молчаливым. Детьми сразу не обзавелись, а дальше как-то не получалось. Когда Михаил ездил на БАМ в один из летних сезонов строить железную дорогу, то там и нашел женщину, которая родила ему сына. Семь лет он скрывал его существование, семь лет он раздваивался на две семьи. Елена Михаила не любила, она просто его уважала и жила, как многие женщины строителей, не разделяя с мужьями их отправки на стройки, буровые севера, добросовестно ожидая их в своих теплых домах. Елена узнала правду о своем муже, побывав однажды в доме свекрови, когда мать Михаила заболела, и требовалось помощь сиделки. Между хлопотами за больной матерью Елена стала рассматривать старые альбомы и нечаянно наткнулась на пачку писем, присланных с одного адреса, из города Новосибирска. Первое письмо в пачке было без конверта, и первая строчка сама бросилась в глаза Елены: «Здравствуй, любимый наш Мишенька!» – это возбудило страшное любопытство прочесть все письмо, и она его прочитала. Последнее письмо было написано почти два года назад.

– У Миши есть сын? Да как же можно так жить?

Лена рассказала о своей находке Михаилу. Она не кричала, не обзывала его, она просто говорила и удивлялась, как вот так можно жить, жить с одной, а думать о других? Михаил все ей рассказал, как влюбился в молодую девушку на стройке, как хотел порвать все в Москве и навсегда уехать к любимой и сыну в Новосибирск, но не смог ранить сердце жены и своей любимой мамусеньки. После этого серьезного разговора Михаил решился на уход, а Елена его не отговаривала, и, созвонившись с Новосибирском, он собрал чемодан и уехал туда навсегда. А через месяц и свекровь сдала свою квартиру квартирантам и укатила в Сибирь к сыну. Мать знала обо всем раньше. Поначалу Михаил звонил Елене, присылал письма, постоянно благодаря Елену за совместную жизнь и при этом, извиняясь, что так все вышло.

Елена, несмотря на то, что спокойно отпустила мужа, дав ему развод, чувствовала себя все-таки оскорбленной. Несмотря на то, что Михаила подолгу не было в доме, она ни разу не позволила себе поддаться соблазну близости с другим мужчиной. За десять лет она ни разу ему не изменила. Она не была счастлива с Михаилом, порой он просто ее раздражал своей взвешенностью и педантичностью, просто молчанием доводил ее до ненависти. Но она терпела. Зачем, почему – и сама себе не может объяснить. Оставшись свободной, Елена все равно не могла из всех, кто в нее влюблялся или симпатизировал, выбрать себе человека, специально она никого не искала, а подворачивались мужчины, то не надолго. Она умела сказать нет, если ей было что-то не по душе. Ей вдруг стало и одной совсем даже неплохо.

И вот в ее уже как-то сложившуюся незамужнюю жизнь Тамара пытается ввести нового человека, своего бывшего возлюбленного по войне, а еще и не успевшего оклематься от потери своей жены тяжело раненного полковника-пенсионера. «Да она просто издевается над подругой, – размышляла тогда Елена. – А эта схожесть с его женой? Он не меня будет рассматривать, а свою супругу, и все будет мерить по ней. Какой-то супербоец, какой-то «Самурай»? Знакомиться ей с больным мужиком, который этого совсем и сейчас не хочет? Зачем? Вечно Тамара какую-нибудь авантюру придумает. Правда, у нее нюх на добро и зло, просто особый, ей можно доверять. Проверено многолетней дружбой».

– Леночка, ну давай поможем полковнику выкарабкаться после такого тяжелого ранения. Он однолюб, и ему так трудно сейчас морально, а ты на его жену похожа. Понимаешь, не сразу, но он полюбит тебя, вот увидишь! Ты ведь такая умница и красавица, а он такой мужик порядочный, добрый, не скандальный, таких сейчас, Лена, нет, – все увереннее и увереннее приводила свои доводы для знакомства Тамара.

– Но в качестве кого я ни с того ни с сего приду в палату и скажу: «Вот она я, пришла вас, гражданин полковник, поддержать, чтобы вы с кровати не упали».

– Дура ты, Ленка. В качестве моей лучшей подруги, пожелавшей просто посмотреть на человека-легенду, моего боевого товарища! – не унималась Тамара.