Текст книги "Судьбы, как есть"

Автор книги: Владимир Кочергин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Вернувшись в кабинет, Тяжнин сразу вызвал к себе полковника Берестова.

Глава 21

Зеленин. Сон.

Фомич. Автосервис.

После ухода друзей, Зеленин уснул и привиделся ему сон, где увидел он Анну и ее сестру Галину с Сахалина. Сон был ясный и красочный.

Ярко светило зимнее солнце. Тымовская горка, где они еще пацанами крутили слалом на простых беговых лыжах, катили на одних санках по несколько человек, опрокидывались, разбивая порой носы, а кто-то и ребра ломал или просто отделывались ушибами, серебрилась под лучами яркого солнца.

Анна Зеленина стояла с сестрой Галиной на сопке на лыжах и звала Виктора быстрей подняться к ним для совместного спуска.

– Витя..! – Кричала она, – Иди к нам, мы тебя заждались. Скорей же, а то не успеешь. Смотри на лес, какая туча надвигается. Будет буран. Надо успеть спуститься.

Виктор, тяжело дыша, елочкой, подымался по склону и не чувствовал никакого приближения бурана. Поднявшись на вершину, он вдруг почувствовал какой-то дикий холод, пронизавший его насквозь. Анна обняла его и поцеловала в губы. Ее губы были настолько холодными, что будто бы к его губам прикоснулись два ледяных кусочка. Анна же была веселая, улыбающаяся, розовощекая, и глаза у нее были, как небо, синие-синие. Анна сняла свои варежки и, положив такие же холодные ладони, как губы, в ладони Виктора сказала:

– Галя с нами не поедет, она полетит сразу домой.

– Как полетит? – сказал Виктор, глянув на улыбающуюся Галину.

– Полетит! Она умеет! – сказала Анна.

И тут Виктор увидел, как Галина – сестра Анны – отрывается вместе с лыжами и летит вниз, как летают спортсмены-трамплинисты. Анна тихонько подтолкнула Виктора к спуску: – Вперед, Витя, не бойся, догоняй! – сама стремительно понеслась с горки вниз. Виктор оттолкнулся своими палками и устремился за ней.

Жуткий холод снова обдал все его тело, он не чувствовал ни ног, ни рук, он не ехал, он летел следом за Анной. Вот они уже над ровной площадкой перед горой, но по-прежнему продолжают лететь к речке Тымь. Анна вдруг начинает кувыркаться прямо над рекой и исчезает в образовавшейся на реке черной полынье. Виктор притормаживает прямо у края полыньи, этой черной дыры, над которой подымается пар, превращаясь в легкий туман, и Виктор, надрывно начинает звать Анну: «Аня..! Где ты, отзовись?» – вдруг рядом с ним оказывается Галина, но он видит только ее лыжный костюм, который сидит не на Галине, а на Елене Колбиной, и она говорит ему:

– Не зови ее, Виктор, она утонула, но там хорошо, там небо, солнце, там тепло, там цветы, там очень тепло. Она бросает букет цветов, точь-в-точь такой, какой она приносила ему в палату. А вода медленно начинает по цветочку затягивать ярко-красные розы вглубь, не оставляя на поверхности никаких кругов.

– Это мои цветы! – громко кричит Виктор.

– Это мои цветы отдается эхом над рекой. Виктор поворачивается, пытаясь что-то сказать Елене, но вместо нее он видит, как с сопки, с которой только что они спускались на лыжах, стремительно спускается огромный снежный вал. Вал сбивает Виктора с места и, подхватив его на свой гребень, несет над верхушками деревьев, ломая все на своем пути. И снова бешеный холод пронзает Зеленина насквозь.

– Это мои цветы! – опять кричит он и просыпается, не сразу разглядев стоящую у его кровати медицинскую сестру Тамару со шприцем в руке.

– Ваши, ваши цветы Виктор Степанович. Посмотрите, в какую красивую вазу я их поставила.

– Какие цветы? Где я? И почему так холодно?

– Это от капельницы. Я принесу еще одно одеяло, – сказала Тамара.

– Спасибо, я что-то говорил во сне?

– Да так, ерунда. Наверно, сон страшный приснился? Сейчас сделаем укольчик успокаивающий, и вам станет полегче, а капельницу снимем. Скоро согреетесь под двумя одеялами.

Зеленин закрыл глаза и стал вспоминать свой сон.

После обеда, около шестнадцати часов, в палату вошли сын Егор, дочка и зять. Виктор очень обрадовался их приходу, но задержались они у него недолго. Оставили гостинцы, сказали, что у них все хорошо, пообещали через два дня вернуться и побольше побыть у него.

Их быстрый уход спланировала Тамара, объяснив им перед заходом в палату, что у них не более десяти минут: «Виктор Степанович еще очень слаб, вы сегодня у него уже третьи, и он явно устает от чрезмерного общения и эмоций».

Их быстрый уход не очень расстроил Виктора, а особенно его подбодрил Егор, который останется в Москве и будет пока жить у дяди Артема, и у него будет возможность почаще наведываться к отцу. Егор хочет поездить по Москве, мало ли что, потом, понадобиться привезти, а у них будет свой для этого транспорт и свой водитель.

– Тамара! Вы можете извиниться от меня перед своей подругой? Я, кажется, ей нагрубил? – тихо сказал Зеленин.

– Да что вы, Виктор Степанович, она и не обиделась, – ответила недоуменно Тамара.

– Нет, нет, я чувствую, что тогда она ушла не на работу. Просто у нас не получился разговор.

– Вы знаете, Лена очень хороший человек, мы ведь дружим уже давно. Правда, с мужчинами она не очень любит общаться.

– А что так?

– Во-первых, работает она в женском коллективе, а во-вторых, семейная жизнь у нее как-то не сложилась. Муж всегда был в разъездах и нашел себе другую женщину. А та ему сына родила.

– Конечно, такая обида сразу не прощается, – сказал понимающе Зеленин.

– Нет, она по этому поводу не очень-то расстраивается. Больше, ей стал противен человек, который столько лет имел ребенка, любил другую женщину и продолжал жить на два фронта. Почему не смог найти в себе силы воли и признаться? Лена его не держала и не билась в истерике, а сразу сказала, чтобы он уезжал в Новосибирск. Сжажите, вот вы бы так смогли обманывать годами? Жить с нелюбимым человеком?

– Я точно с нелюбимой женщиной жить бы не смог.

– Я это почувствовала еще в Афгане, в госпитале. Я тогда сильно была в Вас влюблена. А когда поняла, что Вы из-за любви к своей жене не сможете мне ответить взаимностью, то еще больше вас зауважала. Я видела, что мало кто, так предан своим женам.

– Это была, Тамара, большая любовь! Любовь с детства. Хоть и говорят, что ранние браки недолгие, мол, все равно разваливаются.

– Зачастую это так. Особенно у военных. Жены мотаются с ними по гарнизонам, воспитывают детей, а они потом, как стукнет пятьдесят, начинают баламутить. Хорошо, если любовь взаимная, а то на молодуху западет и забудет, что звезды его на погонах и должности жена помогала получать своим трудом у плиты, создавала уют, ласку, тепло, а свое здоровье по гарнизонам и дырам губила. А каково ждать, когда муж на войне?

– Ты, Тамара, впрямь как строгий аналитик и судья. Твой-то Коля не смотрит налево?

– Нет, Коля повода не дает! Он очень дорожит семьей, на наших мальчиков богу молится. И на хоккей их водил, и в секцию по дзюдо со своей ногой с ними мотается.

– К пацанам понятно, а к тебе как?

– Вам спасибо! Я другого мужа и не желала бы иметь. Ну, конечно, кроме одного, – Тамара рассмеялась и добавила: – но то была молодость, а сегодня реальная семейная жизнь. Я вначале Колю пожалела, потом уважать стала, а потом и полюбила. Вот так!

– Вы молодцы! Николай приедет, то пусть подскочит. Я после твоего рассказа еще больше его хочу увидеть.

– А почему вы не хотите снова увидеть Елену? – опять за свое, неотступно, принялась Тамара.

– А я разве сказал, что не хочу ее видеть?

– Вы не злитесь, Виктор Степанович, что подумала, то и ляпнула. Это я во всем виновата, увидела вашу жену на фотографии и заколбасило меня на Лену. Я ведь вас вовсе не сватаю, думала, увидите знакомое лицо, и на душе будет теплее и… Да, ну меня в пим дырявый! Дура я. Если честно сказать, то после визита ее в Вашу палату Ленка мне ни разу не позвонила. Я ей сама звонила, а она не очень была со мной разговорчива. Замкнулась. На нее не похоже.

– Значит, я не ошибся. Обидел все-таки ее. А знаете, Тамара, пригласите ее еще раз, и я обещаю, что буду настоящим джентльменом и никогда не обижу человека, похожего на Аннушку, это ведь неспроста такое сходство, наверняка где-то переплетаются их родственные корни.

– Я не уверена, что она сама захочет снова прийти, а вот через два дня, на мое дежурство, я ее уговорю, обещаю. И можно я ей скажу, что вы ее видеть желаете?

– Скажи, Тамара! Скажи. Пусть обязательно придет. И еще вот что я надумал, давай мы ей подарок сделаем, ну то есть от меня. Ты купи ей духи, которые она любит, типа французских, а деньги возьми у меня в тумбочке. Дети немного спонсировали. Принесешь духи сюда, потом, как она придет, возьмешь их из тумбочки и вручишь от меня.

– Отличная идея, и я знаю, что она любит, а подарку, конечно, будет очень рада. Вы просто молодец, Виктор Степанович!

Тамара взяла со столика свою чашечку со шприцами и ушла по работе в другие палаты.

Зеленин прикрыл глаза, и снова этот сон стал мелькать своими, нереальными картинами. Первой, кого он увидел, это была Елена Колбина, и она говорила: «Не зови её, Виктор, там солнце, небо, там цветы, там тепло, там очень тепло!»

– Будто бы здесь на земле ей было плохо. Что за чушь? – размышлял Зеленин, – конечно, если взять время, когда она медленно умирала, то там, где Анна сейчас, наверно, лучше. Анна, его Аннушка может быть только в Раю! Говорят, что человек не умирает, он уходит из своего тела, которое уже ничего не стоит, а вот душа, невидимая душа, улетает в какой-то потусторонний мир, а потом перевоплощается в тело другого человека. Но он, Виктор Зеленин, еще никогда не слышал, кроме того, как читал в фантастических романах, что кто-то из оставшихся жить после смерти близкого человека вдруг взял да встретил, пусть не тело, а хотя бы душу умершего. Подошла бы душа и сказала: «Здравствуй, милый, я вернулась, я сейчас живу в теле вон той маленькой девочки». Не было такого ни разу. Значит, как ни горюй, а не суждено нам больше встретиться на этой земле. А еще говорят, есть судьба. Судьба, мол, это, что бы ты ни делал, а она уже уготовила тебе и время жизни, и время смерти. Странная философия, значит, старайся, не старайся, а все один конец? Раньше, до смерти Анны, Виктор, бывало, задумывался над тем, что его ждет впереди, хотелось узнать, сколько еще осталось. Не хотелось понимать, что умрет он, а другие будут по-прежнему любоваться природой, любить, творить, смеяться, восхищаться и просто жить. Становилось порой не только жалко ушедших, но и самого себя. А после ухода Анны ему стало глубоко все равно, что будет дальше и когда он покинет этот мир. Потом, когда пропал Егор, он понял, что нужен он тут еще на земле, где есть у него дети, друзья и Сахалин. Тогда полковник, без страха, поехал на войну выручать сына. Поехал, не зная, не ощущая опасности, что мог бы никогда больше не вернуться из того боя. А его сын и дочь остались бы тогда не только без матери, но и без отца.

Страшно стало Зеленину, но такие мысли назойливо крутились в его голове с новой силой:

– Вот, наверно, и не случайно появилась в его жизни женщина, похожая на его Анну. Не случайно в госпитале оказалась медсестрой знакомая ему раньше Тамара. Случайностей не бывает, все в природе закономерно, и если это судьба, так принимай ее гордо. И почему я должен отталкивать от себя Елену? Люди в идеале должны находить друг друга по понятиям, по интересам, по пристрастиям, по постоянному желанию всегда видеть любимого человека. Живут порой люди по многу лет вместе, и кажется, что так и надо жить: ругаться по пустякам, ревновать, обижаться, прощать, мириться и постоянно что-то выяснять. Посмотришь порой – на вид обыкновенная семья, есть квартира, хорошие растут дети, нормальная работа, денег хватает на безбедное существование, и так бы до старости, а оно вдруг и не выдерживает этого напряга. Встречается кому-то из супругов родственная душа, и все предстает в другом цвете. С этой душой просто решаются проблемы, тихо, без споров и ругани, нет ревности, полное доверие. Задумывается тогда человек, а как же он жил в той своей семье? Почему не решал так же просто житейские проблемы и вопросы? В начале от новой жизни, не смотря на болезненный разрыв с прошлым, голова чистая, мысли ясные, настроение на самой высокой ноте и поначалу только радость за правильно принятое решение. Но испытания только подкрадываются к нему, а потом начинается новый виток в его жизни, и порой за это спокойствие человек теряет все. Все – это когда теряешь самого себя. Не могут простить измены дети, часто с претензиями дети с другой стороны, да много чего находится другого, что тоже надо решать и решать по новому витку жизни. И чем дальше, тем сильнее накладывает на эти две родственные души, отпечаток прошлой жизни, в которой живут дети, внуки, друзья и тот человек, которого ты бросил для блага своей нормальной жизни. И очень часто жалеет человек, что сломал своими руками то, что строил с таким трудом. Проходит эйфория свободы, родились новые проблемы, и начинает метаться какая-то из этих родственных душ, кляня себя за слабость. Пусть не было души, но было родство, родство по крови, да и хорошего-то было немало. Потеряешь, вот тогда и оценишь. А назад прежней жизни уже и не будет. Либо снова таранить сначала, либо в монахи. Правда, не надо жалеть никогда тому человеку, который имел в прошлой семье унижения или какие-то физические оскорбления. Вот и думай человек, как жить? А я потерял самое дорогое, самое любимое: и родственную душу, и тело, и друга, и покой. Мечется моя душа, как странник в пустыне, и нет никакого для нее пристанища.

Зеленин открыл глаза и посмотрел на розы, которые так и стояли гордые, красивые и манящие своим нежным розовым запахом.

– Если цветы долго не вянут, значит, дарили их с душой и любовью! – сказал вслух Виктор, вспомнив, что так говорила об этом Анна.

Фомич.

За первые сутки работы у Артема Шмелева сосредоточилась уже немалая информация. С минуты на минуту должен подъехать Егор, еще через полчаса прибудет старый товарищ Цветкова Алексей Зоб, служивший когда-то в Главном разведывательном управлении (ГРУ), а ныне хозяин небольшого продуктового магазина и кафе. Он там, правда, занимается больше по обеспечению своих заведений продуктами и прочими хозяйственными делами, а вот по торговой части командует «парадом» его нежнейшая супруга Екатерина Васильевна Пономарева, не захотевшая сменить свою фамилию на фамилию мужа Зоб. Оно, конечно, и правильно может быть, для мужика это готовая кличка. Те, кто не знали точной фамилии Алексея Фомича, то считали, что Зоб – это его «кликуха».

Подполковник запаса Зоб был человеком неординарным. На первый взгляд, он производил впечатление раздолбая, пофигиста, анекдотчика, любил шумные компании, хорошо играл на гитаре, пел свои песни и всегда был на виду, как человек не унывающий, легкий и доступный. Казалось, живет человек и ничего не берет дурного в голову, все у него хорошо. Тот, кто встречался с Зобом впервые и не знал, где он работает, то никогда бы не подумал, что этого человека дважды представляли к Герою Советского Союза и что его представления так и не доходили до Министра обороны, а тем более дальше. Боевого офицера, прошедшего не одну горячую точку в целом наградами не обижали, но «героя» так и не дали. Об этом знали немногие, а сам Зоб никогда не сетовал и обид никаких не высказывал. Какие и где он выполнял задания, знал только ограниченный круг людей. А если кто пытался узнать подробности у него самого, то Зоб так умело уходил от ответа, что в памяти у любопытных оставались либо его анекдоты, либо песни. На вид ему можно было дать лет сорок, сорок пять, а на самом деле ему шел пятьдесят второй год. У него не было признаков выпадения волос на голове, держалась хорошая русая шевелюра, чистое благородное лицо и голубые глаза с шикарной голливудской улыбкой настораживали порой его начальство, отдававшее приказ на серьезное задание. Сможет ли этот улыбающийся вечно человек исполнить его со всей серьезностью и в срок? Но те, кто бывал вместе с Зобом на деле или те, кто раньше снаряжали его в дорогу, знали, что этот человек в своем деле просто Ас-суперпрофи. Лично для Зоба его поведение вне работы, то есть вне задания, портило порой определение меры поощрения его старшим начальством. Алексей Фомич после возвращения докладывал о выполнении задания коротко, без прикрас возникших трудностей на пути и проявления неимоверных усилий к их преодолению. Как правило, о его геройствах рассказывали напарники или очевидцы из их группы. Вот таким, не как все остальные, был подполковник запаса Зоб Алексей Фомич. Но Цветков-то точно знал своего друга по непринужденным его рассказам один на один, за рюмкой водочки и в доверительной беседе. А бывало, наблюдает Цветков со стороны, как ведет себя Фомич в компании, и думает:

– Вот дает Алексей! Совсем другой человек, перевоплощается как артист. Артист, да и только!

Примерно в таком разрезе, генерал поведал о своем давнем друге Фомиче Артему, и Артем представлял, как надо вести себя с таким человеком.

Ночью, накануне, Артем и Егор долго не могли уснуть. Они строили разные планы, в одном из них Егор предложил свою кандидатуру для внедрения в сервисный центр «Сузуки». Зная уже кое-что о Зобе, Артем по этому плану хотел посоветоваться с Фомичом. Егор ранее не планировался, для этих целей, он планировался для обеспечения передвижения, а больше быть на подхвате при возникающих ситуациях, и то, с разрешения Цветкова. Десантник мог не только хорошо водить машину, быстро ориентироваться в городе, но и, при необходимости, урезонить пыл прытких мужиков. И не одного. Теперь же получается, что в сервис пойдет и Егор, надо как можно быстрей узнать, где и кто занимается угнанными машинами.

Прибыл Егор из госпиталя, а через двадцать пять минут в квартиру вошел подполковник Зоб.

– Значит, так процветает в «хоромах», на десятом этаже, русский действующий полковник, а с ним и молодой боец регулярной армии, – начал, улыбаясь, с порога Зоб, протягивая Артему и Егору свою упругую ладонь с энергичным рукопожатием, при этом продолжая говорить, – здрасьте, вам мое коммерческое, торгово-экспедиторское приветствие, а в целом я просто Зоб, лучше Фомич.

Артем провел Алексея в свою комнатку, где, внимательно выслушав его и въехав в планы действий, Зоб сказал:

– Понятно! Влипаем по всему профилю и анфасу в глину и потом варим самогон.

– Какой самогон? – не понял Егор.

– А такой, солдат. Сами засыпаем, потом бродим, потом гоним, потом разливаем, потом напиваемся этой дряни и болеем, если выживем. Извините мужики, не могу без шуток. Особенно, когда дела закручиваются не на шутку серьезные. Мне чем хуже, тем веселей! Ты, Егор, кроме рукопашки, еще чем-нибудь владеешь?

– Да, Батя еще до армии немного тренировал. Айкидо, есть такая борьба в Японии!

– Знаем тоже кое-что и из айкидо. Это похвально, что Батя тебя подучил. Мы теперь с тобой некоторое время будем рядом. Как мне это видится.

– Я не понял, как рядом? – спросил Егор.

– А вот так, завтра с утра меняем номера на машине, я забираю у тебя все документы на машину вместе с паспортом сегодня, а завтра в семь ноль-ноль ты получишь другие, у торца этого дома, где детский садик, и мы поедем на твоей шохе устраиваться на работу в автосервис. Будем работать под другими фамилиями и в другом обличит Легенду я расскажу по дороге, запомнить будет не сложно.

Артем слушал Зоба и начинал понимать, что перед ним мастер, и он уже все продумал. Не зная планов, которые они с Егором тщательно продумывали, Зоб уже командует и ставит задачи. Круто берет!

– Не волнуйтесь, Артем Викторович, Цветков в курсе. Одного парня пускать в лапы «Тель-Авива» генерал не позволит, и мне подмога, что надо получается. А сейчас будут съемки. Сегодня тебе, Егор, двадцать два, а завтра ты будешь выглядеть на все двадцать девять.

И тут началось! Артем с Егором увидели, как кожаный чемоданчик Зоба стал превращаться в фотомастерскую и косметический салон. Зоб быстро наклеил Егору выше переносицы пластинку с двумя горизонтально параллельными морщинками, что-то поколдовал у разрезов губ, прилепил кусочек ткани цвета кожи на правую щеку, и получился шрам. Побрызгал каким-то раствором волосы, другим раствором и кремом лицо, прилепил усы точь-в-точь по цвету волос, а потом усадил Егора для съемки. Когда Егор посмотрел на себя в зеркало, то был удивлен такой перемене. В зеркале он увидел мужчину лет на 30–35, узнать в нем самого себя можно было только по глазам и носу, а так это был совсем не Егор.

– Вот так, солдат, ты теперь будешь выглядеть на паспорте, на правах и будешь теперь Гоша, Гоша Курин, а по отчеству Георгий Константинович, как маршал Жуков, но только Курин.

Все произошло так мастерски и быстро, что не успел Зоб начать работу, как уже закрывал свой чемоданчик и отдавал указания Егору, как надо относиться к своему «новому» лицу.

– Все, господа, в этом мире тленно и даже горит, а мы с тобой, Гоша, гореть не должны, верней, не имеем права, – сказал Зоб и закрыл свой чемоданчик-мастерскую, – завтра будем устраиваться на работу. В машинах, как сказал мне твой будущий тесть, ты, Гоша, разбираешься и даже сечешь неплохо. И молчи, никаких возражений и вопросов, у меня нет совершенно времени, мне надо срочно ехать. Ровно через тринадцать минут моя нога должна переступить порог моего железного «мерина», и я уезжаю готовить документы, собирать информацию у проверенных товарищей о «Сузуки».

Потом он с Артемом уточнил закодированную карту в виде календаря за 1996 год, с точками, кружками, крестиками и как пользоваться ей в случае передачи информации по телефону.

Егор наблюдал и все больше не понимал, о чем они говорят. Зоб уловил его взгляд и сказал:

– Не волнуйся, Георгий Константинович, тебе все объяснит полковник Внутренних войск, а верней, полковник танковых войск.

Зоб под предлогом попить воды, прошел с Артемом на кухню и о чем-то с ним пошептался, и через пару минут Артем позвал Егора проводить Фомича. А когда Егор вышел в коридор из комнаты, то не сразу понял, с кем у дверей говорит дядя Артем. Это был мужчина, в какой-то клетчатой куртке, в кроличьей шапке, из-под которой на лоб свисали седые волосы, в цвет с шикарными густыми седыми усами.

Когда Егор подошел поближе и увидел смеющиеся голубые глаза седого старика, а это были глаза Фомича, то Егор просто был шокирован такой быстрой переменой.

– Честь имею, господа! Статский советник Фандорин… Ха… Ха!

И Зоб исчез за дверью, что удивительно, не с чемоданчиком, а с ранцем на плечах.

– Вот это профи! – сказал удивленный Егор.

– А ты-то себя узнаешь? – спросил Шмелев.

– С трудом. Да еще этот шрам, как-то мешает он мне, непривычно, он только внимание будет привлекать всех.

– Да нет, Егор, тут свой какой-то умысел есть. Скорей всего, для большего доверия у преступного мира. Да, Егор, после такого шоу, что нам довелось с тобой увидеть, полный молчок для других.

– Ну что вы, дядь Артем, я понимаю, что таких особенных людей мало, но рассказывать о них нельзя.

Чуть позже, после ухода Фомича в девятнадцать часов прибыли Цветков и Сергей Лось.

– Марков и Ворсенко не приедут, – сказал, раздеваясь, Цветков, – они в работе, и об этом чуть позже.

Артем коротко рассказал о приходе и уходе Зоба.

– О!.. Это уникальный человек, ему бы в высшей школе милиции преподавать или операми командовать в МУРе, но это для него мелко и нудно, он не любит возиться с бумагами, не любит подчиняться, это артист свободного жанра в среде преступного мира на благо справедливости, а сегодня цели он выбирает сам. Он дал добро помогать нам лишь потому, что убили нашего братишку, а еще он чувствует кураж, хочется ему чуток встряхнуться и выпасть из-под контроля жены. Фомич обещал собрать всю необходимую информацию по сервисному центру.

– Егор, я тебя очень прошу безукоризненно выполнять все указания Фомича, у вас на все всего два дня.

– Не беспокойтесь, товарищ генерал, я подчиняться умею, Батя научил. «Не умеешь – научим! Не хочешь – заставим!»

– Да, я и забыл, что твой отец кого хочешь, приструнит одним только взглядом.

Цветков за чашкой кофе и сигаретой поведал новости за прошедший день.

– Представляешь, Артем! Марков вышел на самого Князя, а это очень крупная рыба. Серега мотался с ними в Новоглаголево, там, у Князя дом, терем-теремок. Они не стали, конечно, светиться, а понаблюдали немного и пришли к выводу, что взять Князя дома практически невозможно.

– Мужики, вы представляете, опера оставили меня в поселке, сами рванули часа на три пехом по снегу туда и обратно. Пришли мокрые, голодные, и где их так долго носило? Я убедился после их прихода, что парни они, конечно, крепкие и настырные, – сказал быстро встрявший в разговор генерала и Артема, Сергей Лось.

– Да, охрана там серьезная, все подступы на контроле. Вот ведь, сука, как живет, за все же это надо платить, – возмущался Цветков.

– А что ему станется! Денег-то ворованных немало, на людской кровушке нагреб, – поддержал друга Артем.

– До штурма Князя пока далековато, нет оснований, а вот основания, что мы засветились, есть. У меня в квартире кто-то побывал. Правда, очень аккуратно так поработали, ничего не пропало. Это уже действительно, как ты говоришь, Артем, не шуточки. Пошла обоюдная прямая охота, кто кого, и сегодня у меня дома, уже в темноте отогреваются Марков с Ворсенко. Ночевать, по-видимому, тоже будут у меня, – сказал Цветков и глубоко затянулся сигаретой.

Артем удивленно смотрел на своего друга и начинал понимать, как быстро развиваются события, за Цветковым начинается настоящая охота, уже идет слежка.

– Володь, а вы за собой хвоста сюда не привели? – спросил Артем у Цветкова.

– Серега, как только меня сегодня забрал, так сразу этот хвост и усек. До самого центра гады не отставали, а потом Серега махнул на красный, и мы исчезли в проезде, рванули навстречу одностороннему движению, и «Фольксваген», номер 741, исчез из наших зеркал. А к тебе мы подкатили с МКАДа, постояли минут десять, понаблюдали, машину бросили у детского садика, обошли твой дом и по одному вошли в подъезд. Должно быть без хвоста, – не очень уверенно сказал Цветков.

– В этом плане молодец, Фомич! Пришел одним, ушел другим. Он ведь мастер! И после некоторой паузы Артем спросил у Владимира: «А, как же ты догадался, что в твоей квартире были гости?»

– Я вчера как пришел домой, то сразу пошел отключать систему контроля, которую мне Лева, мой особист, презентовал, а там, на дисплее, три жучары высветились. Лева утром рано подъехал и нашел один в телефоне, другой на кухне в шторке, а третий под крышкой стола в гостиной. Лева поставил на всякий случай подавитель на жучки через водопроводный кран в ванной. Короче, как я только включаю воду в ванной, то дежурный на их прослушивании будет слышать только журчание воды, а ты можешь включать телевизор, говорить что хочешь. Одно только неудобство, если будет звонок по телефону, то прежде чем говорить, надо закрыть кран в ванной, и тогда все прослушивается или не брать трубку. Ночь я провел не ахти как, вытащил дарёный «Макаров» и с ним теперь не расстаюсь. Лева перехватил от меня Серегу и обшмонал машину, слава Богу, чисто, не успели воткнуть. Жучки в квартире оставили для дезинформации.

– Быстро они работают! – сказал молчавший Егор.

– Да, Егор, быстро. Все у них есть: и дорогие иномарки, и коттеджи, и японские жучки, а у твоего Бати «шоха» да старая халупа в деревне, а квартира во Владимире так это уже сестренки твоей, считай, квартира. Ты, Егор, извини, что мы тебя в это дерьмо впутываем, но нас пока очень мало. Кстати, о дерьме. Фомич на встречу пришел бомжем. Я стою, жду Зоба у газетного киоска, как договорились, вдруг, откуда ни возьмись, ко мне подваливает какой-то бомжара вонючий и говорит требовательно и грубо:

– Садись в свою машину и через десять минут у кафе «Улыбка» тормозни, Зоб запрыгнет, – и сразу бомж исчез среди прохожих. Клянусь, я голос Зоба знаю отлично, но это был не его голос. Только мы с Серегой подрулили к кафе, как задняя дверца открылась, и на заднем сидении оказался Зоб в виде мужика в черной шапке норковой, в хорошем пальто, в темных очках и с запахом отличного парфюма. Снимает шапку, очки и хохочет, ржет, как конь. А я уж за ствол начал хвататься. Отъехали по его приказу в проулок, поговорили, порешали вопросы, и я ему как про квартиру с жучками сказал, так он посоветовал срочно оперов вызывать и устраивать засаду. И еще он сказал очень неприятную новость, полученную из его источников, когда заговорили о Князе, что Князь имеет при себе очень крутого киллера, вроде из наших бывших вояк, Зоб пока только догадывается, кто это, но не очень уверен. Вот такие расписные пироги выплывают, – закончил свой рассказ генерал Цветков.

– Обкладывают нас по полной бандитской науке, – сказал удрученный Шмелев, а времени прошло-то всего ничего.

– Но главного я еще не сказал. Ушел Зоб, а я так и не успел у него спросить, как превратить запах бомжа в запах розы и ландыша, – смеялся Цветков, и будто бы о киллере и слов никаких не было.

– Не смешно, Владимир Иванович, – сказал Сергей, – так и будем теперь бегать от хвостов, или мы их заставим нас уважать?

– Заставим, Серега! Заставим! Хвосты начнем отрубать, пожалуй, сегодня.

Автосервисный центр «Суэцки».

В семь часов утра Егор подъехал на своей «шестерке» к назначенному месту.

Он взглянул на себя в зеркало – грим за ночь не испортился. И все-таки было не очень привычно смотреть на другого человека и ощущать на лице несвободные участки своего тела. Не успел он заглушить двигатель, как к машине стал подходить мужчина лет сорока пяти, он был в кожаной коричневой куртке с меховым воротником и кепочке-«лужковке». Егор не сразу, но узнал Фомича, который открыл дверцу машины и, быстро сев на переднее сидение, сказал:

– Вон там, в конце соседнего дома гаражи-ракушки. Давай к ним пришвартовывайся, я там присмотрел место, где сменим номера и обсудим наши дальнейшие действия. Я теперь твой родной дядя по отцу, зовут меня Алексей, фамилия, как у тебя, Курин. Я работал на севере, откуда недавно приехал, как только тебя выпустили с зоны, а ты уже немного успел поработать у частника в гараже по ремонту автомобилей. Остальное по дороге.

Зоб вручил Егору его новый паспорт, права, новое свидетельство о регистрации ТС, талон техосмотра и новые номера на машину. Егор и Зоб после смены номеров вырулили на Алтуфьевское шоссе и покатили к МКАДу, а там к Щелковскому шоссе.

Центр по ремонту и сервису автомобилей марки «Сузуки» находился километров в семи от кольцевой дороги.

Егор и Зоб вошли в холл через центральный вход, и подошли к стойке, где сидели две симпатичные молодые девушки. Зоб попросил одну из них связаться с директором и попросить для него и его племянника аудиенции по личному вопросу. Взяв у пришедших паспорта, девушка сразу связалась по телефону с директором, назвав его Ваганом Андреевичем, а потом сразу спросила: