Текст книги "Срочно требуется лох"

Автор книги: Владимир Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Вот бы увеличить этот кадр, – высказал пожелание Самохин. – А то ничего не разглядеть. И главное, чтобы лицо парня прорисовалось во всех подробностях.

Молодые опера уже давно воспринимали пожелания полковника как приказ, поэтому Тарасенко со всех ног побежал в фотолабораторию, чтобы увеличить часть снимка с лицом до максимального размера. На удивление, ребятам из фотолаборатории это удалось. Хотя им и пришлось повозиться, но лицо на фотографии получилось хорошо различимым, хотя и расплывчатым. Тем не менее, фото вполне годилось для опознания. При сравнении его с фотороботом, составленным несчастным врачом, можно было сказать только одно – это он и есть.

Просмотрев снимок, полковник тут же приказал распространить его в печати и на местном телевидении с просьбой к жителям города сообщить возможные координаты этого человека.

– Народ у нас сознательный, – сказал он. – Милицию любит. Если милиция о чем попросит, из кожи вылезет, а сделает.

– Кто из кожи вылезет? – не понял Тарасенко.

– Народ, – повторил Костя слова шефа.

– Ну да, конечно… – недоверчиво проворчал старлей.

– Не доверяешь, Юра, а зря, – наставительно сказал полковник. – Еще никогда народ нас не подводил. Уж чего-чего, а врагов, диверсантов и преступников изобличать он страсть как любит. Даже с перебором. Так что завтра будем десятками подозрительных элементов брать. Готовьтесь!

Оперативники приняли тираду Самохина с сомнением. Надеяться на то, что кто-то узнает по фотографии киллера, а если и узнает, то сразу побежит сдавать его ментам – верх легкомыслия. Народ теперь пошел совсем другой – с милицией связываться не любит, разумно полагая, что себе дороже выйдет, да в этом не его вина, а вина самой милиции, которая сделала все возможное, чтобы народ её на дух не переносил.

Да и, скорее всего, киллеры уже исчезли из города и поехали в теплые края пропивать заработанные кровавым трудом бабки. Заказ они выполнили, свидетеля убрали, следы подчистили, здесь им делать больше нечего. А если и остались, вряд ли длинный будет расхаживать по улицам после того, как его физию покажут по телевидению. Одним словом, надежды на опознание никакой. Гораздо лучше рассовать фото дежурным патрулям и участковым, вдруг где-то этот малый и нарисуется. Ведь прятаться он не станет, если будет уверен, что его не ищут. Но полковник у нас больше полагается на сознательность граждан. Что ж, блажен, кто верует!

Глава 6

Киря залетел под эстакаду, тормознул рядом с черной «шестеркой» Тихого, разорвал проводки. Движок заглох, он вылез из машины. Быстро осмотрелся. На стоянке никого, если не считать мужика, копающегося под капотом метрах в двадцати от них. Но тот залез под него с головой и не обращал внимания на посторонних. Киря обошел машину, дернул противоположную дверцу. Димон упирался в неё головой и, почувствовав отсутствие опоры, вывалился из машины. Из его руки продолжала хлестать кровь, она залила весь салон и начала кропить асфальт. Димон громко завыл, и Киря закрыл ему пасть рукой. Схватил за подмышки, приподнял и потащил к «шестерке».

Тихий никак не ожидал увидеть кровь. Все, что угодно, вплоть до их ареста в том злополучном дворе, но только не кровь. Откуда ей взяться? Если бы в ребят стреляли менты, они бы так и остались там. Но Димон вывалился на асфальт и был весь в крови. Неужели врач начал отстреливаться и засадил ему пулю в руку? Тихий выпрыгнул из машины, помог Кирюхе его поднять. Вдвоем они с трудом затолкали Димона на заднее сиденье «шестерки». Он что-то мычал и вырывался. Похоже, уже бредил и не узнавал своих. А если узнавал, то хотел передать им свои пожелания. Чтоб отстали и не трогали.

Кирюха проверил угнанную тачку, забрал пистолеты, переложил их в машину к Тихому. Еще раз внимательно осмотрел салон, но кроме крови никаких следов и никаких вещей. Теперь, если машину увидит посторонний, он будет долго думать, что это за кровь. Если вообще обратит на неё внимание. Так что время на отход есть. Киря прыгнул в «шестерку», захлопнул дверцу. Тихий уже ждал его на водительском сиденье, спросил:

– Что произошло?

– Собака! – бросил Киря.

– Что?

Кирюха не ответил, и Тихий понял, что сейчас тот в подавленном состоянии и ничего рассказывать не будет. Да и некогда. Похоже, сейчас надо рвать когти и как можно скорей. Даже не из-за того, что по их следу могут уже идти менты, а чтобы остановить кровотечение у Димона. Он завел движок, дернул ручку передач. Машина резко взяла с места, выехала со стоянки и пошла под сто, насколько позволял плотный поток машин. Впрочем, другие водилы тоже не отличались любовью к тихой езде, и все норовили обогнать друг друга.

– Мужик с собакой был, – наконец проронил Киря, когда они отъехали подальше. – Она Димону в руку вцепилась, когда он мужика валил. Если бы я не подоспел, насмерть загрызла.

Тихий уже догадался, что произошло что-то очень скверное и что теперь придется не просто лечить руку Димона, а предпринимать более серьезные действия, чтобы отсечь хоть малейший след. Он давно познал на своем горьком опыте – главное в этой профессии не просто выполнить заказ, а уйти так, чтобы не оставить следов. Потому что след – это больше, чем провал. Это – смерть.

– А мужик что? – бросил он, сосредоточенно глядя на дорогу и обходя по разделительной полосе несущиеся в левом ряду иномарки.

Киря сплюнул в приоткрытое окно.

– Мужик лежал и щурился. Пришлось добить.

– Плохо. – Сокрушенно покачал головой Тихий.

– Что плохо? Не надо было добивать?

– Плохо, что ты опять засветился. Теперь тебя точно запомнят.

– Да никто не видел.

– Видел, видел. Можешь быть уверен.

Они подъехали к дому, где располагалась съемная квартира. Тихий кое-как стащил с Димона куртку, повесил ему на окровавленную руку, чтобы скрыть кровь от постороннего глаза. Взяв за локотки, они потащили его к подъезду, втолкнули в лифт. Благо, никто не попался навстречу. У Димона все брюки были в крови. Это бросилось бы в глаза какому-нибудь пенсионеру. Может быть, он и не стал бы поднимать шум, но лица запомнил надолго. А при первой возможности уж настучал бы участковому, проявил бы сознательность, ту ещё партийную, которую не вытравишь никакими рынками и дерьмократиями.

Они ввалились в квартиру. И сразу поволокли Димона в ванную. Димон громко подвывал и без остановки ругался матом. Тихий сдернул с него куртку, рубаху, промыл рану теплой водой, потом спиртом. Димон заорал:

– Больно! Не могу!

– А мужику, которому ты яйца отстрелил, думаешь не больно? Терпи, – спокойно сказал Тихий и пошел в комнату. Вернулся с пакетиком стерильного бинта и сноровисто, профессионально, обмотал ему бинтом локоть, завязал на бантик.

Димон сжал губы от боли, но терпел, почти не орал.

– Ты чо, врачом был? – удивился Киря.

– Ага, – кивнул Тихий. – Хануриков всяких лечил. Но платили мало. И я решил, что лучше их мочить, чем лечить. Это намного выгоднее.

Димона уложили на кровать, укрыли одеялом. Он стонал от боли и метался в полубредовом состоянии. Звал маму или ту, которая осталась там, в городе юности. Словом, бормотал какое-то женское имя. То ли Валя, то ли Клава. Из-за стонов не разобрать. Да Тихий с Кирюхой и не пытались. Им сейчас было не до того, чтобы выяснять, как звали его знакомую. Они пытались успокоить Димона, чтоб соседи не слышали крики.

– Все вы сволочи! – наконец сказал Димон, закрыл глаза и затих.

– Кого он имел в виду? – не понял Киря.

– Нас, кого же еще, – мрачно проговорил Тихий. – Надо ему обезболивающее вколоть, а то так орать и будет. В перерывах между потерями сознания. Я пошел в аптеку.

Тихий смотался в аптеку, притащил ваты, бинтов, каких-то ампул, одноразовые шприцы, вколол Димону обезболивающее, ещё раз перевязал руку свежим бинтом. Димон немного поворочался и вскоре забылся безмятежным сном. Наверное, ему снились овечки, бегающие по солнечной лужайке. И он сам в кустах с двустволкой.

– Лучше его пока не будить, – сказал Тихий и направился к двери. – Музыку не слушать, ящик не включать. Пускай спит.

– А бабки? – напомнил Киря. – По четыре штуки и ещё по одной за мужика.

– Завтра привезу. – Тихий открыл замок. – Если он будет орать, вколи ему ещё одну дозу или заткни чем-нибудь пасть.

И вышел.

Насмотревшись на серьезную деловую жизнь в офисе бизнесмена, Илья поехал в магазин в расстроенных чувствах, ему казалось, что, по сравнению, с увиденным он сам занимается просто ничтожным делом, не достойным даже называться бизнесом. Объяснив Сане ситуацию, он отпросился на весь день. Дела закрутились нешуточные, и торчать в магазине не имело никакого смысла. Торговля шла не ахти как, единственная продавщица справлялась с ней элементарно.

– И что теперь? – спросил Саня. – Продашь мне свою долю, и уйдешь в большое плавание?

– Там посмотрим! – Илья радостно хлопнул ладонью по коленке. – Может, вольемся в его фирму. Перепрофилируемся на оргтехнику и будем грести лопатой. Ты что, против?

– Да я не против, – Саня пожал плечами. – Но отказываться от того, что есть, это не по мне. Мы не хватаем звезд с неба, Илья, но зато имеем гарантированный кусок хлеба с маслом. А что ещё надо человеку, не обремененному властными амбициями? Не надо прыгать выше своей головы – шею свернешь.

Илья довольно ухмыльнулся. Он знал, что Саня неисправимый пессимист и всегда воспринимает в штыки любые социальные изменения. Даже если они очевидно улучшают качество жизни. Ничего нет лучше той жизни, считал он, которая течет без изменений.

– Будем хватать звезды, будем! – уверенно пообещал директору Илья, словно свет далекой звезды уже замаячил у него перед носом. – Ты, что, предлагаешь мне всю жизнь просидеть в этой лавке? Надо двигаться вперед, нельзя оставаться на том же уровне, на котором мы были четыре года назад.

Саня недоверчиво покачал головой. Он и в жизни старался придерживаться извечного принципа всех философов – подвергай все сомнению.

– Ну и будем двигаться! Только постепенно, эволюционно, а не скачками. Когда пытаются сделать что-то нахрапом, как правило, ничего не получается. Это законы истории. Будем постепенно расширять наше дело. Не спеша.

Илья даже вскочил со стула и заходил по комнате, до того его стала раздражать неповоротливость компаньона. Нет, с такими партнерами бизнес вести нельзя – полный застой, никакого риска и здорового движения вперед. Так можно сто лет заниматься одним и тем же и умереть на том самом стуле, на который сел молодым и юным.

– И сколько ты ещё будешь расширяться? До скончания века? А тут предлагают сразу шагнуть через несколько ступеней. Можно за три дня заработать сумму, которую ты делал бы год.

Саня невозмутимо сидел за своим директорским столом, словно сросся с ним в единое целое и теперь ни за что не хотел бросать свою «половину».

– Да, – вздохнул он. – Шагнуть-то недолго. Только можно растянуть связки или порвать штаны, когда будешь шагать. Подумай!

– Ты философ, ты и думай! – Илья пошел к дверям, обернулся. – А я математик, мне считать надо. И я считаю, что спокойно можно рвануть вперед. Сейчас для этого очень подходящий момент.

Илья сорвался с работы, потому что ему не терпелось повидать Наташку, не терпелось рассказать ей, как удачно прошла встреча с Федей. Не терпелось прыгнуть к ней в постель. Он знал, что она ждет от него вестей и привычных ласк. Приятно, когда в любое время дня можно нагрянуть к любимой женщине и получить от неё то, что жена предоставить не может по причине беспробудной лени. От жены можно только выслушивать постоянные упреки в несостоятельности по любому поводу, за который зацепится её взгляд. Другое дело, любовница – полная покорность и согласие на все, нежная забота о твоем самочувствии и сексуальное удовлетворение в любом количестве.

Наташка весь день сидела дома. Она приходила в свой массажный салон, когда поступали заказы от клиентов. Если заказов не поступало, она занималась на дому составлением всевозможных мазей и кремов. Для человека, порвавшего с женой всяческие деловые и личные отношения, это было очень удобно. Как всегда, она встретила Илью с радостной доверчивой улыбкой, словно только и ждала с утра его прихода. Его всегда поражала эта искренняя радость – неужели женщина может так любить чужого мужа. Наверное, может, полагал он. Особенно, когда у неё нет своего собственного. Впрочем, он не вдавался в детали загадочной женской психологии и воспринимал все, как данность.

– Ну, твой Федя и крутой! – восхищенно сказал ей Илья. – Сразу ясно, что он ворочает миллионами. Вот это солидный мужик!

Наташка ласково улыбнулась, пятясь в спальню.

– Это почему ты так решил? Скажешь, миллионами!

– Ты бы видела его фирму! Личный кабинет с аквариумом и баром! Личная секретарша! И целый штат личных сотрудников. Которые пашут на него, как проклятые. И это все его! Да, он занимается настоящим серьезным делом! Не то, что я…

Он снял куртку, повесил на вешалку в прихожей, потом скинул ботинки и сразу рванул за ней. Чего тянуть, решил он, времени мало, каждая минута на счету. Тут уж некогда заниматься комплиментами, надо дарить женщине радость и бежать дальше.

– И он назначил тебе встречу в своем кабинете?

– Нет. Представь себе, он мне назначил встречу в сауне.

– Где? В сауне?

– Ага! Кто может позволить себе в рабочее время сауну с девочками? Только такой человек, за которым стоит солидное дело. Бизнес работает, а он отдыхает. Вот так! Он все отладил, так что может расслабиться и наслаждаться прелестями жизни.

– А что, он был в сауне с голыми девочками? – наивно удивилась Наташка.

– В полном обнаженном виде. Правда, с одной, но, я думаю, он может заказать себе и больше. Дело не в количестве, а в принципе.

– Вот развратник! И что же он тебе пообещал?

– Самое серьезное дело. Торговля оргтехникой и бытовухой. Это сейчас самый ходовой товар. Ни одна солидная фирма просто не может без этого обойтись. А фирмы у нас растут как грибы. И значит…

– И значит, у тебя будет перспективное дело, – догадалась она.

– Конечно, Наташка. И все это благодаря тебе! Если бы не ты, я бы так и остался мелким продавцом залежалыми пельменями.

Он схватил её в охапку и потащил в койку, по пути пытаясь освободить мягкое податливое тело от лишней одежды. Наташка со смехом завалилась на постель, вынырнув из своего халатика. Илья, горя желанием, освободился от брюк и всего, что на нем было надето. Потом набросился на неё и подмял под себя.

– Эта девочка меня так возбудила, – шипел он, наминая ей бока. – Что я просто не мог терпеть, дожидаясь встречи с тобой.

– Надо было попросить эту девочку, и все, – смеялась Наташка, нехотя пытаясь освободиться от его объятий.

Илья сжимал её все сильней и говорил ей прямо в ухо:

– Ну, я же не мог ей сказать: «Мадемуазель, не будете ли вы столь любезны, не присядете ли у меня на коленях?» Может, она бы мне и не отказала, но было неудобно перед Федей.

Он попал ей в промежность, и Наташка застонала от наслаждения.

– Тебе трудно отказать, ты и мертвую уговоришь, – шепотом заметила она.

– Я тебя сейчас убью за такие слова, – страстно прошипел он.

– Неблагодарная скотина, – ласково прошептала она.

Татьяна Кизлякова встретила оперативников без всяких эмоций. Она так и не смогла за сутки свыкнуться с гибелью мужа и пребывала в состоянии прострации. Поэтому ей было все равно, о чем они её спрашивают, что делают и куда суют свой нос. Но Самохин все же счел необходимым предъявить ей постановление на обыск и вскрытие сейфа. Татьяна отнеслась к этому спокойно и обреченно. Мол, ломайте, если вам так надо, только не приставайте с дурацкими вопросами, на которые нет ответа.

– Делайте, что хотите, – сказала она и ушла на кухню, сославшись на то, что ей надо кормить сына.

Тарасенко тем временем привел двух понятых из соседних квартир. Пожилой мужчина и молодая женщина, похоже, никогда не были в этой роли, и поэтому играли её растерянно и с опаской. Они замерли у стены в кабинете и удивленно наблюдали за действиями оперов, которые нагло копались в чужих вещах, словно в своих собственных. С одной стороны интересно, что лежит в шкафах соседа, но с другой – все это так отвратительно, что смотреть противно.

Тем временем Коля Балашов и два эксперта из его бригады приступили к обыску и перевернули все вверх дном. Они вытаскивали книги из шкафов, зачем-то пролистывали их, надеясь, наверное, что-нибудь обнаружить между страницами, открывали дверцы, вываливали вещи на пол, перебирали старые фотографии, новые журналы, деловые бумаги, документы.

– Поаккуратнее, поаккуратнее… – покрикивал Коля, стараясь придать этому погрому достойный вид.

Понятые жались к стене и старались отвести взгляд. Чужие вещи, конечно, не жалко, но подспудно давила мысль, что менты так же невозмутимо могут копаться и в твоих собственных вещах, в твоей личной жизни, в твоем прошлом. Поэтому они прекрасно понимали жену Кизлякова, которая удалилась, чтобы не смотреть на весь этот произвол. Да и вообще, наверное, они кляли себя за то, что дали свое согласие на участие в этом омерзительном процессе, словно сами лазили по шкафам соседки.

– Сейчас вы будете свидетелями взлома сейфа, – важно сказал Тарасенко, словно собирался произвести научный эксперимент.

Понятые понятливо кивнули. Ну что ж, взлома, так взлома, теперь уж все одно. Хорошо еще, что эти менты-бандиты не попросили стать свидетелями убийства.

Приглашенный Костей Корнюшиным взрывник из местной войсковой части прилепил к дверце сейфа кусочек пластида, вставил в него детонатор и попросил всех удалиться из кабинета. Когда все вышли, он поставил взрыватель на пять минут и вышел следом, прикрыв за собой дверь.

Женщина-понятая жалобно напомнила, что у неё маленький ребенок, но Тарасенко успокоил её, сказав, что эксперимент опасности для жизни не представляет. Женщина сильно пожалела, что открыла дверь на его звонок.

В это время за стеной шарахнул взрыв, так что трясануло пол, и со стены в прихожей упала картина. Зато дверца сейфа оказалась открытой. Когда дым в кабинете рассеялся, оперативники принялись изучать содержимое раскуроченного ящика.

Рубли и доллары были сразу пересчитаны и переданы вдове. Их небольшое количество говорило о том, что деньги предназначались на мелкие насущные траты. Еще присутствовали две кредитные банковские карты, и какие суммы лежали на этих счетах, ещё предстояло выяснить. Документы, подшитые в нескольких пластиковых папках, представляли собой всевозможные счета, накладные, прайс-листы, перечни товаров. И только в одной из папок обнаружились довольно интересные бумаги.

– Аркадий Михалыч, вот это стоит посмотреть повнимательней, – сказал Коля Балашов и протянул Самохину папку, ничем не отличающуюся от других таких же.

В папке оказалась копия залогового обязательства, согласно которому Борис Кизляков заложил свою квартиру и принадлежащие ему акции фирмы «Кемикс» под кредит, выданный «Сигма-банком». Кредит был на довольно приличную сумму в сто шестьдесят пять тысяч долларов. Еще в папке лежали копии счетов на услуги фирмы «Лика-строй» и договор подряда на строительство загородного коттеджа.

– Интересно, знает ли об этом Татьяна Кизлякова? – заметил Самохин. – Костя, ну-ка давай её сюда!

– Должна знать, – предположил Костя и пошел на кухню за Татьяной.

Буквально через минуту Кизлякова появилась в кабинете с выражением полного презрения на лице. Если уж без неё ничего решить не могут, так и быть, придется объяснить этим бестолковым оперативникам что к чему.

– Скажите, вы знаете о том, что ваш муж заложил квартиру и взял в банке кредит на крупную сумму? – обратился к ней полковник.

Татьяна слегка кивнула.

– Знаю.

– И на что он намеревался потратить кредит?

На сей раз, она просто пожала плечами. Затем кинула испуганный взгляд на понятых и отошла подальше, надеясь, что они её не услышат.

– Давайте перейдем в другую комнату, – предложила она полковнику.

Самохин принял её предложение. Они перешли в гостиную. Там Татьяна опустилась в кресло, схватила со столика сигаретную пачку, нервно закурила. Полковник сел в другое кресло, а Костя занял место в уголке дивана поближе к ним. Ему не хотелось пропустить то слово, которое может стать решающим. Вдова может обронить это слово между делом, сама не желая того, но это слово станет той зацепкой, цепляясь за которую можно будет раскрутить правдоподобную версию.

– Он хотел приобрести загородный особняк, – наконец сказала она, глубоко затянулась, выпустила облако дыма, которое быстро распространилось по всей комнате. – Ему нужна была эта сумма. Он говорил, что провернет одну операцию и отдаст кредит в течение трех месяцев.

– Какую операцию?

Если полковнику было надо, он мог вытрясти душу из человека, но действовал так тактично и доброжелательно, что ему трудно было отказать.

Татьяна тоже не смогла отвертеться от ответа. И если бы она действительно знала, в чем суть операции, то непременно выложила бы все до деталей. Но она знать не знала, каким образом её муж зарабатывал деньги. Не хотела об этом задумываться. Это было для неё слишком сложным и непонятным. Но возможно, если бы она вникала, то не получилось бы того, что произошло. Женская интуиция, конечно, хорошая вещь, но без понимания сути дела она ничто. Ведь очень часто бывает так, что некому вовремя остановить человека и сказать ему: «Не лезь туда, это может плохо для тебя кончится».

– Которая позволит ему быстро заработать крупную сумму, – уклончиво ответила вдова. – Я не вникала в его дела. Лучше вам это узнать в фирме.

– У коммерческого директора Ларионова? – уточнил Костя.

– Да, можно и у него. Он должен это знать. Они с Борей совладельцы фирмы и давно работают вместе. Ларионов знает все.

Костя везде искал корыстные мотивы, даже там, где их и быть не могло, и поэтому его не мог успокоить такой ответ. Что это такое, совладельцы? Два человека, которые владеют одной и той же собственностью? Но собственник может быть только один. Если их двое, то это значит, что между ними должна быть грызня за первенство.

– А у них были какие-нибудь конфликты или ссоры? – впрямую спросил он. – Может быть, муж вам рассказывал о том, что они не поделили полученную прибыль? Или взятый в банке кредит? Или, на худой конец, права и обязанности?

Татьяна посмотрела на него с недоумением. И со страхом. Этот молодой оперативник говорит такое, от чего становится мерзко на душе. Неужели обаятельный парень Саша Ларионов, которого она знает без малого шесть лет, мог заказать её мужа? Она не поверит в это никогда.

– Возможно, были несогласия. Но до ссор не доходило. Вообще-то они давние друзья. Так что все делали сообща. А вы, что, подозреваете Ларионова?

– Пока мы никого не подозреваем, – постарался успокоить её Самохин. – Но такую версию не исключаем. Знаете, бывает так, что самые лучшие друзья однажды становятся самыми заклятыми врагами.

Татьяна стала что-то припоминать. Конечно, они были друзьями, её муж и Ларионов, но ведь нельзя сказать, что они обожали друг друга и только и думали, как бы сделать другому приятное.

– Кажется, недавно у них была какая-то разборка. Боря как-то пришел домой раздраженный и крыл Ларионова почем зря. То ли тот не смог выполнить возложенную на него работу, то ли куда-то испарилась крупная сумма. Я уже сейчас не помню. Боря не особенно посвящал меня в свои дела. Да и, честно говоря, я тоже не вникала.

– Почему? – спросил Костя. Все ему хотелось понять, действительно жена ничего не знает о делах мужа или только делает вид, что не знает.

– Приносит деньги и ладно. – Татьяна горько вздохнула, махнув рукой, в которой сжимала сигарету. – А как он их зарабатывает… Я в финансовых вопросах не разбираюсь.

– А давно эта ссора произошла? – в свою очередь спросил Самохин.

– Недавно. Месяц назад. – Татьяна сама испугалась своего ответа. Месяц – вполне достаточный срок, чтобы желание убийства превратилось в контрольный выстрел в голову.

– Странно, – пробормотал Костя. – А Ларионов нам сказал, что между ним и Кизляковым никаких конфликтов не было.

– Правда? – удивилась Татьяна.

– Представьте себе.

Получив в свои руки все, что содержал сейф Кизлякова, оперативники отправились на фирму «Кемикс», чтобы допросить коммерческого директора. Эта личность их очень заинтересовала. Что-то в ней было не все так однозначно. Если он так откровенно волнуется и еле сдерживает дрожь в руках, это что-то значит. Ведь для того, чтобы заказать человека, надо обладать достаточной выдержкой и ничем не выдать себя – ни движением, ни словом, ни взглядом. А если этот человек ещё и друг, то выдержка должна быть железная. Не каждый сможет спокойно спать и сочувственно общаться с вдовой друга, если он сам приложил руку к его убийству. Вполне можно предположить, что Ларионов заказал Кизлякова, и после исполнения заказа сам испугался этого до смерти. Даже не того испугался, что его могут вычислить, а того, ЧТО он совершил. Именно этим страхом и могло быть вызвано его волнение.