Текст книги "Талисман власти"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Глава 18

Если в пещере кто и был, то он предпочел не ответить на этот вопрос.

Тогда Гаврила, отодвинув плечом Избора, вошел внутрь. Исин шагнул следом, прикрывая левую руку товарища. Тишина – тишиной, а Боги – это Исин теперь знал точно – берегут только береженого…. Но на этот раз все обошлось. Пещера оказалась пустой, необитаемой и темной.

– Эй! – снова крикнул Избор, но уже не для того, что бы найти врагов в темноте, а для того, что бы определить насколько велико их случайное убежище. Эхо незамедлительно вернуло его крик:

– Эй!

Пещера оказалась очень не большой – шагов двадцать в длину, и примерно столько же в ширину. Особенной высотой она тоже не отличалась и то один, то другой, то третий доставали головой до потолка. Один раз Гаврила достал его так, что оттуда посыпались искры.

– Черт! – выругался он. – Темно тут, как у коня в желудке!

– Зато сухо, – отметил Исин.

– И шишиг нету, – добавил Избор – Подождите тут. Я сейчас.

Его силуэт мелькнул в проеме выхода и исчез. В этот момент в небе сверкнула молния, и в ее дрожащем свете Гаврила с Исином убедились, что пещера действительно пуста. Они засунул мечи в ножны, и уселись на камнях напротив входа. От вспышки молнии перед глазами еще плавали круги и пятна и люди не сговариваясь стали щупать темноту вокруг себя. Когда через несколько минут глаза привыкли к темноте, они уже нащупали рядом с собой большой плоский камень, вполне годившийся для того, что бы разложить на нем еду. Гаврила не поленился отыскать Изборов мешок, на который он возлагал большие надежды и поставил сверху.

Вскоре в пещеру вернулся и сам Избор. Он еле протиснулся во вход с двумя добрыми бревнами, держа, по одному в каждой руке.

– Раз не промокли, то хоть погреемся…

– До утра дотерпим, – согласился Исин. Наломав сучьев и надрав коры, Избор застучал кремнем по кресалу, высекая огонь, и вскоре уже маленькая искорка, уложенная на трут превратилась сперва в веселый язычок, а затем и в жаркое пламя. Сухое дерево, не успевшее еще намокнуть от дождя, горело жарко и почти без дыма.

Тепло, свет и запах жареного мяса наполнив пещеру, сделали ее вполне пригодной для обитания. На скорую руку поев они улеглись на камни, надеясь, что сон принесет им отдых от забот прошедшего дня однако все оказалось не так просто.

Уснуть там оказалось невозможно. Уж на что не прихотливы были богатыри, их бокам камни пещеры пришлись не по вкусу.

– Пещера пещере рознь! – сказал вдруг ни с того ни с сего Избор. – Вот в Палестине пещеры – это совсем другое дело!

Гаврила, тоже не сумев найти место достаточно гладкое, что бы устроиться с удобствами и к тому же расположенном достаточно близко от костра, охотно откликнулся:

– Да! На Востоке пещеры совсем другие. Удивительное дело! И с боков и сверху камень, а внизу – всегда песок. Я в одной такой полгода прожил – вспомнить приятно. Трудностей там конечно и так хватало, но что бы выспаться – с этим никаких трудностей не было. Зашел внутрь, упал где хочешь, хоть у порога, и спи себе спокойно.

Он помолчал, вспоминая как ему жилось, и добавил:

– Правда, змеи!

– О! – отозвался Избор, то же что-то вспомнивший.

– Конечно! Уж чего-чего, а этих тварей там всегда хватало!

– Навидался и я их. Чуть только где остановимся, обязательно приползут одна-две гадины и смотрят.

– Да.

– Но если на коне, то ничего не страшно.

– Конечно, – подал голос Исин. – Коней бы нам!

Он представил доброго коня, до бабок прикрытого толстой добротной попоной. Простеганная крест на крест она словно состояла из маленьких, в ладонь, пухлых подушечек, сквозь которые жесткость камня никогда не смогла бы дойти до изможденного дорогой тела…

В таких разговорах время от времени задремывая и просыпаясь то от холода, то от грохота производимого Гаврилой, когда он в тщетной надежде устроиться вертелся меняя под собой одни камни на другие они провели больше половины ночи. В конце концов, не выдержав этой пытки, Избор уселся.

Глядя на него, следом поднялись и остальные.

Бросив в костер остатки дров, они устроились около него, поглядывая то в пламя, то на выход. Гаврила как всегда сидел спиной к огню и смотрел наружу. За стенами пещеры буйствовала непогода. Ни дождь не гром не унимались. Молнии резали темноту тяжелыми и сырыми ломтями. Вспышки света на мгновение освещали лес около пещеры, но предрассветная темнота всей своей тяжестью наваливалась на трещины в своем теле и схлопывая их со страшным грохотам.

После каждой такой вспышки земля вздрагивала как в ознобе и сжималась в ожидании нового удара. Сквозь сетку дождя богатыри видели, как ручейки дождевой воды скатывались по глине вниз, собираясь в журчащие мутные потоки. Каждый из них подумал об одном и то же и поежился, представив каково сейчас путникам в дороге, особенно тем, у кого есть конь и какое-нибудь срочное дело.

– Погода-то, – неясным голосом сказал Избор. – В такую погоду и по делу ехать не хочется, а уж просто так бродить…

– Дураки да лягушки сейчас, и те, наверное, сухое место ищут, – согласился Исин, вспомнив Гы и ощутив запах репы.

Отведя глаза от проема, то и дело вспыхивающего ярким небесным светом, хазарин глянул на Изборов мешок. Порядком отощавший, он все-таки содержал в себе кое-что съедобное.

– Поесть разве? – вслух подумал Избор.

В эту минуту он и сам не смог бы сказать чего ему хочется больше: есть или спать, но выбора у них не было. Спать тут было просто невозможно, поэтому единственное, что они сейчас могли делать так это есть и говорить.

– Давай, – согласился Гаврила. – А потом нам Исин сказку расскажет. Подлиннее…

Они не успели протянуть к мешку руки, как перед пещерой заржала лошадь, и послышались голоса.

– Люди, – сказал Избор. – Кто-то идет.

Исин бесшумно – без вздохов и кряхтения поднялся на ноги. Легкий свист, прозвучавший в воздухе, показал, что он уже успел обнажить меч.

– Неужто опять остроголовые, – одними губами прошептал сотник. Оглянувшись, он уже другими глазами посмотрел на пещеру. Теперь это была ловушка, из которой не уйти и не выбраться в которой и драться-то неудобно.

Ни Избор, ни Гаврила не почувствовали опасности, но бездумно доверять своему ощущению не тот не другой не стали. Конечно, остроголовые, с которыми им приходилось иметь дело последнее время не допустили бы стольких ошибок, сколько уже сделали эти неведомые люди очутившиеся перед входом в пещеру, но Бог бережет только береженого. И никого другого!

Снаружи послышались голоса.

– Да здесь она!

– Попомнишь меня!

– Прокляну мерзавца!

Исин подвигал плечами, согнув руки в локтях, сделал несколько энергичных движений. С неудовольствием посмотрел на низкий потолок. При таком потолке мечом не очень-то помашешь, мелькнуло в голове сотника, ну, да ничего, справимся.

Избор так и не поднялся, остался сидеть там, где и сидел. Он прикинул, что в случае чего успевает упасть за камень (место он себе уже приглядел), если придется отвечать незваным гостям с помощью оружия, к этому он тоже был готов. Под руками ждали своей секунды два ножа.

– Да здесь она! – плаксиво утверждал кто-то тонким голосам. – Что ж я не помню что ли?

– Ой, помнишь ли?

– Ну, ей Богу помню! Вот вверх немного и будет пещера.

– Прокляну мерзавца! – донесся властный голос человека, по всей видимости, привыкшего если и не повелевать, то, по крайней мере, что бы с ним держались с особым почтением.

– Слышишь Клавдий, проклянем тебя! Жизни ведь не будет.

– Да найду я ее! Найду! – отбивался старческий голос. – Что ж я нарочно вас сюда завел что-ли?

– Прокляну!

– Да вот она! – раздалось прямо перед входом.

Заслушавшиеся богатыри не успели перемолвиться словом, как перед ними появилось четверо странников. За их спинами торчали четыре лошадиных морды.

– Ой, – сказал тот, что сунулся в пещеру первым. – Тут кто-то есть, – и немного попятился.

И странники и лошади были и мокры и грязны. С них ручьями стекала вода, и почему-то пахло псиной. Каждый, у кого имелись глаза видел, что они проделали немалый путь, который проходил через особо грязные, а местами и, вовсе похоже, непролазные места.

– Заходите, – радушно пригласил их Избор. – Мы вам рады….

«Чему радоваться-то», – недовольно подумал Исин, но потом и он догадался. Рассвет еще не наступил, и его тоскливое ожидание эти люди могли скрасить. Конечно, после такой ночи они могли оказаться неразговорчивыми, но Гаврила, наверное, подумал и об этом. «А если возгордятся и ничего не скажут, пусть через костер прыгают! Какое никакое, а развлечение!»

Ни слова не говоря – он свято блюл обычаи и не ни о чем спрашивать гостей до тех пор, пока не накормит их – Избор приглашающе махнул рукой. Жест его можно было истолковать и как приглашение зайти и как приглашение присоединиться к еще не начавшейся трапезе. Бесстрашно странники вошли под кров и завели лошадей. Сразу стало тесно, но как-то само собой все утряслось, и странники расселись вокруг камня и присоединились к трапезе.

Утолив первые муки голода, залетные пташки откинулись назад и, давая отдохнуть зубам, пустили в ход языки. Если у этой пещеры и были хозяева, то без сомнения это были те, кто занял ее раньше других, и по праву хозяев вопросы тут задавали именно они:

– Плохо в такую погоду без крыши над головой, – деликатно начал Избор, – холодно и мокро и тоска заедает… Да и чудовище, говорят, где-то тут рядом бегает…

Один из них склонив голову в вежливом поклоне, ответил:

– Чудовищ мы не боимся, а что до всего остального, то необходимость – мать всякого действия и иногда даже мы не властны над своими поступками. В этих случаях нас ведет Предначертание!.

Избору уже приходилось столковаться с подобными странниками, и он знал, как с ними разговаривать. Выражаясь так же туманно, как и собеседник, он сказал:

– У всякого предначертания и есть имя. Каково имя вашего?

Самый старший вытер руки о бороду и, закатив глаза кверху, ответил на понятном всем языке:

– Любопытство, невинное любопытство.

Избор задал свой вопрос, подняв бровь над правым глазом.

– Мы идем к славному князю Круторогу, на праздник.

– Это не в Журавлевское ли княжество? – оживился Исин.

– Да.

– Что же там нынче медом мазано? Кого не спросишь, так каждый туда едет.

Путники оживились. Как приятно было повстречать людей, которые ничего не знали о празднике, и которые оказались настолько любезны, что накормили их ужином, за который можно будет теперь рассчитаться таким простым способом.

– О! Это не обычный праздник! Князь Круторог собирает волхвов и волшебников со всех концов Руси…

Он замолчал, словно ожидая вопроса.

– И вы… – начал Избор.

– И мы оказались в числе приглашенных!

Старик распустил хвост и Избор решил пощипать оттуда перышки.

– А чем знамениты вы, уважаемые незнакомцы?

Старцы напыжились, а тот, что самый младший, ходивший, верно в учениках, сообщил:

– Мы – величайшие волхвы во Вселенной!

Трудно было сказать, что хотели увидеть странники после этих слов на их лицах, но все это на побратимов не произвело никакого впечатления.

– Неужели? – довольно холодно поинтересовался Гаврила, до сих пор молча наблюдавший за странниками, меч он сунул в ножны, как только ощупал глазами одежду их и убедился в безобидности странников.

– Да! – в ответе ученика не было даже понимания того, что ему тут не верят. – А особенно велик среди нас Визуарий.

Он указал пальцем на того самого разговорчивого старика. Старик благосклонно кивнул:

– Величие мое беспредельно!

Исин и Избор переглянувшись, улыбнулись. Тщеславный старик развеселил их.

– Мы благодарим случай, приведший вас в наше убежище! – немного напыщенно сказал Гаврила. Своим тоном он скрывал плохо скрытую насмешку – всемогущие волшебники не смогли справиться с непогодой. Визуарий этого, похоже, не понял, или не показал, что понял, и Гаврила решил ткнуть его носом в столь выпирающее обстоятельство.

– Мы сожалеем, что случай этот, оказался связанным с простым дождем, доставившим Величавшему волхву столько неудобств и неприятностей.

Избор громко и неприлично хмыкнул.

– Вы считаете, что я должен был прекратить дождь? – проницательно заметил Визуарий – Но зачем же вмешиваться в волю Богов?

Вопрос был задан прямо и требовал прямого ответа, но и у Избора было что сказать:

– Воля богов священна, – согласился он. Старик закивал и начал рассказывать о том, как почтительное отношение к богам помогло ему достигнуть его нынешнего высокого положения. Он говорил долго и нудно и речь его была напичкана таким чудовищным враньем, что Избор подумал, что перед ним, по крайней мере, сумасшедший. Возможно, это было не совсем так, но то, что старец был первостатейный врун, каких мало, вот это было очевидно.

– По-моему он малость того… – слегка загнув указательный палец в широко известном жесте. Исин кивнул, соглашаясь с товарищем.

– Ах, какое недоверие! – воскликнул один из старцев. Более никто из сидящих в пещере не сказал ни слова. На лице Визуария начало появляться очень странное выражение – не то он ослышался, не то услышал все верно, но боялся поверить в услышанное. Он поднял глаза на лица своих сподвижников, но на них читалась такая скорбь, по душам трех их ночных собеседников, что становилось страшно.

– Тут третьего дня попался один неверующий… – В голосе старика можно было уловить вполне недвусмысленную угрозу, но Избор не прислушался к ней.

– И что же?

– Квакает теперь. Визуарий наш, ежели разойдется – ни себя не других не жалеет. Он его в жабу превратил…

Ученик, нетерпеливо подскакивающий на месте и тоже распираемый своими, соображениями на этот счет, поспешил поделиться с ними:

– К обеду ближе двух слепцов и мальчишку тем же манером оприходовал!

– Их-то за что? – удивился Исин даже представить себе не сумевший, что такое эти слепцы должны были сделать, что бы до такой степени рассердить стариков.

– Вздумали, мерзавцы перед Визуарием похабные песни петь!

– А мальчишка при чем?

– Поводырь.

– Так что же… И старичков и мальчишку?

– Верно, – подтвердил один из них. – Был мальчишка. Был, да сплыл. Головастиком.

В воздухе повисло тяжелое молчание.

– Так, так, – сказал Избор.

Глава 19

Еще не начавши нравиться, старички эти сразу разонравились богатырю. Не веяло от них ни мудростью, ни достоинством опытной старости. В молчании Избора появился новый оттенок, оно стало зловещим.

– Это все, поди, княжьи люди были? – вдруг притворно ужаснулся он.

– Ну, этого мы не знаем, – пожал плечами выученик бывший в этой странной компании выразителем эмоций. Но ловушка Избора была глубже, чем могли предположить странники. За Избором стояло глубокое знание изнанки жизни.

– А кто же теперь за них тягловый да подушную подать заплатит? Кто оброк внесет? Получается, вы князя ограбили. Узнает князь – худо вам будет!

Теперь, то что они сделали со слепыми певцами и поводырем предстали перед стариками совершенно в ином свете. Князь – это серьезно. Князь – это власть, оружие, тюрьма, наконец! С князем приходилось считаться.

– Да откуда же он узнает? – спросил Визуарий. – Они-то смолчат…

– Нy-y-y-y, – многозначительно протянул Гаврила переглядываясь с Избором. – Такие дела рано или поздно выплывают на поверхность…

Старик, услыхав это, нахмурился.

– Пусть выплывают. Но только с лягушачьими лапками! – зловеще сказал он. В его словах были яд и угроза – половина на половину. Ни то ни другое Исину не понравилось.

– Что, что? – раздраженно спросил он. Но старик не ответил, а наклонился так, что б встретиться взглядом с сотником. Их глаза встретились, и в то же мгновение хазарин почувствовал, что всем существом его овладевает чья-то чужая, более сильная воля.

Это было странное ощущение. Он словно превратился в песчинку, и круговорот неведомых сил затаскивал его куда-то внутрь и он оседал в зыбучих песках. Голова стала легкой и звеняще-пустой, но уже через мгновение он ощутил, что кто-то чужой заливает туда свинец своей воли. Покорный, с подавленной волей он уже без ужаса, а с каким-то любопытством он наблюдал, как старик стал расти на его глазах. Исчезли куда-то стены пещеры и странник, только что маленький и сухонький, унесся головой под небеса и оттуда донесся его голос:

– В жабу! В мерзкую, грязную жабу!

Но в тот же миг все изменилось. Исин пришел в себя и с удивлением увидел перед собой того же сухонького старичка, протирающего глаза. Вокруг него в воздухе висело облачко не то пыли, не то золы, а рядом с костром стоял на коленях Гаврила и ковырялся руками в костре. Старики чихали.

Исин, еще помнивший морок вскочил на ноги с самыми дурными намерениями. После того, что с ним пытался сделать этот поганый старикашка у него могли возникнуть с ним личные счеты, но в эту минуту он даже не подумал об этом.

– Двух старичков и ребенка в жаб? – спросил он неизвестно у кого, наливаясь злобой. – А-а-а-а! Так вы маленьких обижать?

Разумные люди ответов на такие вопросы не дают. Они предпочитают сразу действовать. Четверка странников поступила точно так же. Без криков, видно ужас перехватил им горла, они побросав все свои незамысловатые принадлежности, выскочили из пещеры в дождь.

То ли от колдовства, то ли от чего другого струи, только что щедро поливавшие камни и землю истощились и превратились в мелкую моросящую слякоть. Стало светлее – небо понемногу очищалось от туч и на востоке, над сонными деревьями уже пробивались первые лучи солнца. Утро обещало быть тихим и никак не располагало к погоне за распоясавшимися и потерявшими всякую меру волшебниками. Стояла чудесная, невероятная тишина, словно жизнь остановилась, но длилось это мгновение не долго. Исин утробным голосом заревел, словно только сейчас ощутил оскорбление, нанесенное бедным, сирым и беззащитным.

– Вот я вас, поганцы!

Странники и так не жалевшие сил припустили во все лопатки.

Исин бегал быстро, на спор обгоняя некоторых не особенно резвых лошадей, и теперь он вкладывал в бег всю мощь молодых ног, но догнать стариков ему все же не удавалось. Страх, казалось, нес их по воздуху.

Исин с удивление заметил, что проносясь с огромной скоростью по лужам, странники не оставляли на воде кругов, они не успевали возникнуть, и только меленькая рябь напоминала о том пути, которые проделали четверо странников.

«Волшебство» – подумал Исин и вспомнил о товарищах. На ходу обернувшись он увидел, что те даже не бегут следом, топчутся около лошадей, но хазарин даже не пожалел, что не догадался сесть на лошадь. Погоня захватила его.

Похоже, что старцы действительно были волшебниками, иначе как можно было 'объяснить то, что они до сих пор умудрялись бежать впереди молодого и крепкого сотника. Ему казалось, что еще чуть – чуть и он сможет нагнать беглецов, но, прибавляя в скорости, он не мог приблизиться к ним. Старцы, уловив приближающийся топот, тотчас удваивали свою прыть.

Лес кончился и дорога, обогнув несколько небольших холмов, уперлась в бревенчатую стену. К тому моменту, когда Исин увидел приближающейся город его и старцев разделяли шагов сто. Но расстояние это благодаря старческой живости не сокращалась и благодаря мощному упорству сотника не увеличивалась. В этом к своему стыду хазарин убедился воочию и, выпустив свой гнев на стариков с помощью не самых лестных слов и выражении, он перешел на шаг, а затем и вовсе остановился.

На его глазах старики живо добежали до ворот, и те, словно давно поджидали их, распахнулись настежь. Из ворот выплеснулась толпа горожан – кто пешком, кто верхом, кто в повозке и беглецы ловко затерявшись в толпе, скрылись за воротами.

Исин даже не дернулся вперед. Он смотрел им вслед, поджидая товарищей.

От разглядывания стен его отвлек конский топот. Воевода осадил перед ним своего коня и бросил хазарину поводья другого.

– Догнал? – поинтересовался Избор, оглядываясь и переводя дух. Не увидев рядом с сотником ни мертвых, ни раненых он облегченно улыбнулся. Исин показал на отворенные ворота, бурлившие народом.

– Ушли мерзавцы. Сегодня хоть и не езжай никуда – удачи не будет, раз с самого утра не везет…

Воевода посчитал башни, оценил высоту стен. Городок обещал быть не маленький.

– Да… Тут их точно не найдешь.

Следом за Избором подскакал Гаврила, ведя в поводу еще одну лошадь. Он оглянулся, ища следы крови, потом внимательно осмотрел хазарина и точно так же как, как только что Избор поднял брови вверх.

– Вот как! Даже ног не замочил! Только что вспотел! – удивился богатырь и отодвинулся подальше. Избор оглядев хазарина, ответит за него.

– Сразу видно, что не догнал.

Гаврил оглянулся, пытаясь угадать, почему Избор так решил.

– Почему не «догнал»? Трупов, что ли нет? Так он мог из в землю вколотить… Может быть догнал, да в землю вбил… Вон он как с чудовищем-то… противоестественно.

Избор не ответив, отрицательно покачал головой.

– Крови нет? – продолжил угадывать Гаврила.

– Да нет. Ноги сухие, – не пожелав терять время на загадки, сказал Избор. – Значит, все время по сухой дороге бежал.

– Ну и что? – не понял Гаврила.

– Значит, старики все время впереди бежали… – объяснил непонятливому богатырю воевода.

– Почему так?

– Они бегут, из них песок сыплется, лужи перед ним засыпает.

Исин мрачно посмотрел на Гаврилу, но Избор его ободрил.

– Ничего. С толком пробежался. Теперь хоть кони есть… А то по такой жаре, приметы обещают много не пройдешь.

Не сожалея более об ускользнувших от них волшебниках, друзья въехали в город. Будь они на конях и с хорошим запасом еды, или хотя бы с тем небольшим, что успели вынести от князя Голубева, они миновали бы этот городок, не заезжая в него, но судьба повернулась так, что сама подвела их к городским воротам, да и хороший запасец на случай поесть – попить им бы тоже не помешал.

Город стоял на большом холме окруженный бревенчатой крепостной стеной, Кривые узкие улочки переплетаясь уходили верх, неспешно двигались по ним телеги, дети выбегали из домов затевали игру сразу на дороге, ходили гуси выискивая траву и сердито шипя на шумных ребятишек. Все тут дышало мирной деловитостью и спокойной размеренностью.

– Во всем княжестве люди по домам сидят, чудища боятся, а тут… Тишь да гладь.

– Так уж знают, поди, про твои подвиги-то… Князь, верно, еще с ночи птиц разослал.

Исин вдруг представил как целое княжество укладывалось на ночь в страхе и неизвестности, а вот теперь, благодаря ему… Его вдруг словно обдало холодом от грандиозности того, что он совершил.

«Так они мне все по жизни должны!» – подумал он. – «Все-все!»

Он тряхнул головой, возвращаясь в этот мир, и сказал.

– Может, переждем день? Отоспимся?

– Что?

– Выспимся, да поедем… А то мысли всякие лезут…

Избор хотел возразить, но его опередил Гаврила.

– А ты их палкой гони, – серьезно посоветовал он. – Выбери палку потолще, да по своей глупой башке… Они и разбегутся…

Тут ветер донес до них запах жареного мяса и свежевыпеченного хлеба.

– Поедим и в дорогу… – сказал Избор. – Правду люди говорят – добра не сделаешь и зла не получишь.

– Ты о чем, – спросил Исин оглядываясь.

– Да о тебе все, – Избор кивнул на хазарина. – Чудовище убил?

Исин смолчал и Избор понял, что хазарин уже объелся славы.

– Убил, – ответил тогда за хазарина Масленников. – Сделал доброе дело.

– От невесты сбежал? – снова спросил воевода.

– Сбежал! – подтвердил Гаврила.

Исин бросил поводья и всплеснул руками, призывая Богов в свидетели.

– Так вы же сами… Талисман спасать…

– И на счет чудовища тоже я тебе советовал? – Ядовито спросил Избор. – Или, может, Гаврила? Куда давеча полез? Не было бы твоего геройства днем, то и ночного геройства не понадобилось бы…

– Значит, князя обидел, – не обращая на это внимания продолжил Масленников.

– Оскорбил… – поправил воевода.

– Чего князь с ним за это сделает?

Гаврила пожал плечами и ответил уже за себя.

– Круторог бы на кол посадил, а этот… Этот может тоже посадит, а может и женит…. Перед тем как посадить.

– Так что, сам понимаешь, нам тут задерживаться надобности нет.

– Так ведь не нарочно же, – попытался оправдаться хазарин.

– Твои оправдания князю что? Тьфу и все… – Избор ловко плюнул в пыль. – Пусть ему лучше уж князь Владимир это объясняет или Белоян… Им веры больше.

Как ни крутилась улица, но куда ей деться из-под ног троих богатырей? Пришлось-таки вести их в корчму.

При входе их встретил пузатый мужик с заискивающими глазами.

– А не ли у тебя… – начал Гаврила.

– Есть! – радостно ответил хозяин, уже по одежде определив, что нужно этим троим. – Есть все, что угодно душе странствующих воинов. Мясо, вино, пиво, свежий хлеб… А к вечеру освободятся и комнаты для ночлега. Есть веселые женщины…

– Нам бы волхва, – оборвал словоохотливого хозяина Гаврила. Он хотел добавить-«И трех жаб в сметане», но хозяин перебил его не дослушав. Он широко и гордо улыбнулся.

– Ну, а уж этого тем более…

Гаврила поднял брови, удивляясь тому, как корчмарь связал друг с другом эти слова «волхв» и «а уж этого тем более», а Избор улыбнулся. То, что обещал хозяин было даже больше чем необходимо и воевода первым спешился, обозначая действием принятое решение.

В зале привычно гудели голоса, в воздухе носились запахи, гремел смех. Придавленный переживаньями хазарин постепенно оттаивал, отрывая ноги у куриц, что притаскивал к ним благообразный отрок. Они ели и пили, выводя не рассеявшуюся за ночь усталость из мышц.

Кувшин вина, что пронесли мимо, зацепился запахом за хазарский нос и повернул голову сотника следом за собой. Веселый запах сладкого и перебродившего винограда звал за собой не хуже боевого рога.

– Эй, хозяин! – крикнул он. – Дай-ка и нам такого же…

Пузатый мужик, что встретил их при входе подошел и извиняющимся тоном сказал:

– Это последний и он предназначен для другой половины.

– Последний у тебя только день жизни…

Потом, когда слова добрались до головы сквозь слои пива и мяса он переспросил:

– Какой это «другой половины»?

Вытирая руки о передник, хозяин кивнул в сторону дальней двери. Исин уже видел эту дверь и принял ее за кухню из-за дыма, что клубился там. Теперь, присмотревшись, он понял, что ошибся. В дыму сновали люди, совсем не похожие на кухарей, хотя, с другой стороны, откуда там дым, если это не кухня.

– А чего там дымно у них?

– А это не дым…

Пытаясь угадать кому это тут полагается такое доброе вино сотник несколько мгновений вглядывался в комнату.

– Так кого же это ты там держишь?

– Это половина – для простых людей, а та половина – для умных! – гордо сказал хозяин.

– Для знатных? – переспросил хазарин. Ему показалось, что он ослышался. – Так я, может, и сам княжеский зять!

– Для умных.