Текст книги "Образование единого Русского государства"

Автор книги: Владимир Мавродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Как и в Новгороде, пожалуй даже еще в большей степени, Иван III использует в своих целях классовую борьбу в Пскове.

В 1483–1485 гг. в Пскове имели место волнения смердов. Начались они с того, что в 1483 г. псковичи «посекли» дворы посадников и «иных много дворов посекоша». Но особой остроты противоречия между «большими» и «меншими» достигли в следующем году. Причиной волнения были «великия тяготы», павшие на плечи смердов, а поводом послужило следующее обстоятельство. В «ларе» (архиве) Троицкого собора в Пскове лежала «смердья грамота», определявшая повинность смердов. Есть основания полагать, что в 1484 г. псковское боярство с ведома наместника великого князя, через Совет Господ провело решение об уменьшении повинностей смердов в пользу города, для того чтобы получить возможность увеличить повинность смердов в свою пользу, и вместо старой «смердьей грамоты» в «ларь» была положена другая. При этом, естественно, повинности в пользу города переносились на «черный люд» Пскова. «Черные люди» выступили на вече против этой попытки бояр отягчить их положение и главным образом против попытки бояр и наместника решить такой важный вопрос, минуя вече. Посадник Гаврила на вече «всем Псковом» был убит, на остальных посадников написали «мертвую грамоту». Приговоренные «черными людьми» к смерти посадники бежали в Москву. «Черные люди» посылали «силою» одно за другим посольство бояр к Ивану Васильевичу. Поднялись и смерды. Во главе восставших смердов стояли Стехно, Сырень и Лежень. Наместник Ивана III в Пскове, князь Ярослав Васильевич Оболенский, как только начались волнения, решительно стал на сторону смердов, настаивая на облегчении их повинностей перед городом и в то же самое время стараясь не затронуть и «черных людей», которые к тому же выступали не против великого князя, а отстаивали свои старые вечевые права. Во время переговоров «молодшие», «черные люди» писали Ивану: «Како нам, осподарь, укажешь, и мы всю волю твою створим о смердях и о посадниках».

Это «смердолюбие» Оболенского и диктовавшего его политику в Пскове Ивана Васильевича, «государя всея Руси» и главы «всего феодального порядка»,[95]95
  Ф. Энгельс. О разложении феодализма и развитии буржуазии // К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI, ч. I. С. 443.


[Закрыть] было далеко от стремления действительно прийти на помощь страдавшим от «насилия» смердам. Расчленять, разъединять общественные силы врага, сеять рознь и противоречия было неизменной политикой Ивана. Эта политика отчетливо проявилась в попытке Ивана воспользоваться борьбой смердов и «черных людей» из-за «смердьей грамоты». «Черный люд» – «вечевики» – выступил против посадников потому, что была попрана «старина» и такой важный вопрос, как составление новой «смердьей грамоты», решился Советом Господ, без обычного в таких случаях вечевого схода. Вече было и против смердов, но в глазах «черных людей» смерды просто нарушали старые порядки, что грозило ухудшением их положения, и мятежных смердов достаточно было изолировать. К посадникам, нарушившим «старину» и больно ударившим по вечевым традициям псковичей, у «черных людей» вечевого города было иное отношение – их рассматривали как врагов и намеревались казнить.

Иван III решительно стал на сторону смердов и вернул посадников в Псков. «И тако уляже брань о смердах». Но лишь на время. «Некий поп» нашел еще более древнюю «смердью грамоту», текст которой не сулил смердам ничего хорошего. Один из псковских смердов вырвал грамоту из рук попа и «скрыл» ее, т. е. или спрятал, или уничтожил. И снова началось волнение смердов. Снова псковские послы обратились к Ивану III с челобитной, жалуясь на действия Оболенского, но великий князь, «ярым оком воззрев», прогнал их и велел прекратить преследования смердов. Псков притих.

Полным хозяином чувствовал себя Иван III и в Рязани. Рязанский князь воспитывался в Москве, а правившая в Рязани в его малолетство мать Аграфена получала указания от Ивана. Рязанские князья и бояре, «слуги вольные» и дворяне служили «государю всея Руси». В 1503 г. к Москве отошла половина Рязанского княжества. Самостоятельность Рязани уходила в область преданий.

Иван III решительно боролся с удельной системой в самом Московском княжестве. В договорных и духовных грамотах, заключенных в 80-х годах, все яснее и яснее выступает стремление Ивана Васильевича сократить число уделов в самой Московской «отчине» и установить большую зависимость удельных князей из числа родственников великого князя от этого последнего.

К концу княжения Ивана III остался только один удел князей московского дома, а именно крошечный удел Федора Борисовича Волоцкого, да сидели в Мещере, в Новом Городце на Оке касимовские татарские царевичи.

Так завершилось объединение Руси.

Ф. Энгельс отмечает: «…в России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига и окончательно было закреплено Иваном III»[96]96
  Ф. Энгельс. Ук. соч. С. 450.


[Закрыть].

Общественно-экономический и политический строй Северо-Восточной Руси в период создания единого Русского государства

Вторая половина XV и начало XVI в. характеризуется развитием производительных сил феодальной Руси. В недрах ее натурального хозяйства продолжается и ускоряется процесс общественного разделения труда. Растет ремесло. Изменяется характер деревенского ремесла. Если раньше, занимаясь каким-либо «промыслом», ремеслом, крестьянин добывал сырье сам в своем хозяйстве и продукт его труда предназначался для потребления внутри хозяйства крестьянина или феодала, если раньше, в XIII–XIV вв., «патриархальное (натуральное) земледелие соединяется с домашними промыслами (т. е. с обработкой сырья для своего потребления) и с барщинной работой на землевладельца»,[97]97
  В.И. Ленин. Соч. Т. 3. С. 329.


[Закрыть] то во второй половине XV в. «патриархальное земледелие соединяется с промыслом в виде ремесла»[98]98
  Там же.


[Закрыть]. Крестьянин начинает покупать сырье, необходимое ему для ремесленной деятельности, и продавать свои изделия.

Деревенское ремесло все больше и больше отрывается от земледелия. Растет число «непахотных» ремесленников. Появляется ряд новых отраслей деревенского ремесла (плотничное, портняжное, сапожное), исчезают такие отрасли ремесла, которые не выдерживают конкуренции искусных городских ремесленников (литейное, ювелирное). Развиваются крестьянские промыслы (железоделательный, солеварение). Появляются промысловые районы. В сельских местностях возникают «рядки» – поселки ремесленников и купцов, становящиеся наравне с городами экономическими центрами небольших районов и звеньями в цепи устанавливающихся внутренних торговых связей.

В хозяйстве феодалов наряду с барщиной и натуральным оброком (изделиями) появляется денежный оброк. Ремесленники переводятся на денежный оброк; многие из них уходят в города, пополняя ряды посадского ремесленного люда, или нанимаются на работу в промысловых районах. Среди крестьян, занимающихся промыслами, появляются такие, как Строгановы, родоначальник которых Спиридон Строганов (умер в 1395 г.) заложил основу богатейшего хозяйства «гостей» Строгановых, некоронованных королей Русского Севера, Урала и Сибири. Но таких были единицы. Множество крестьян-кустарей, разоряясь, «кормились» своей «работой», ходили «по миру», положив начало отходничеству.

В селах, стоящих близ торговых дорог, возникают торжки, куда в определенные дни съезжались крестьяне, ремесленники, купцы для покупки и продажи.

В таких селах жили кузнецы и гончары, сапожники и седельники, бондари и овчинники, портные и плотники, работавшие у себя на дому и торговавшие на скамьях («лавках»), на полках, с рук.

Еще более быстрыми темпами растет городское ремесло. В Москве в конце XV – начале XVI в. насчитывалось свыше двух тысяч ремесленников, в Туле, Коломне, Можайске – по нескольку сот. Расчленяются ремесла.

Наряду с общим понятием «кузнечного дела», «кузнецов», появляются игольники, гвоздичники, ножовники, замочники и пр.

Непрерывно растет число ремесленных специальностей, достигая в XVI в. двухсот. Бронники и секирники, лучники и стрельники производили оружие, сковородники и полудники, гончары и бондари – предметы домашнего обихода, кожевники и башмачники, сарафанники и шубники, шляпники и чулочники, кафтанники и душегреечники производили одежду и обувь, а кормили и поили многочисленный городской люд хлебники и пирожники, квасники и рыбники и прочие ремесленники, изготовлявшие «пития и ядения». Характерно отметить бурный рост в XVI в. числа ремесленников, производивших съестные припасы, что не может не свидетельствовать о росте, в свою очередь, числа горожан, не связанных с сельским хозяйством и вынужденных покупать продукты питания.

Появляются новые отрасли ремесленного производства, вводится ряд технических новшеств: производство кирпича и строительство из кирпича (вместо белых каменных плит), литье пушек из меди, прокат металла, ковка листового железа и т. д.

Связь между ремеслом и торговлей была очень прочной. Ремесленник зачастую сам продает свои изделия и даже вывозит их в дальние края. Так, например, в 1498 г. у Таванского перевоза на низовьях Днепра был ограблен караван русских купцов. Среди 120 русских купцов из Москвы, Новгорода и Твери было множество ремесленников, в именах сохранивших свои ремесленные прозвища (Обакум Еремеев, сын Красильников, Зиновка сагайдачник, Ондрюшка бронник, Сафоник Левотиев, сын игольник, Борис укладник и др.). С течением времени многие из таких ремесленников превращались в купцов. Так, например, пскович-ремесленник Кирилл построил на помин души церковь, что свидетельствует о его богатстве. С другой стороны, большинство ремесленников жило бедно, тяжело, нищало. Ютились в жалких «курных избах», на окраинах города, в ужасных условиях, скученно, тесно, голодали. Заработки были очень низки. Подчас изделие стоило почти столько же, сколько материал, пошедший на его изготовление. «Хлад» и «глад», постоянные пожары, наводнения, неурожаи разоряли «в конец» ремесленный люд и вынуждали его идти в кабалу, брать взаймы. И тот ремесленник, который мог сказать про себя: «что кун, то все в калите, что порт, то все на себе», не выходил из долга и нищеты.

Особенного развития достигает ремесленное производство в Москве. Москва прославилась своими ювелирами, серебряных и золотых дел мастерами и оружейниками. Московские ремесленники лили свинцовые доски (листы) для кровли, чего не умели делать в других областях Руси, колокола, пушки, производили порох, размножали от руки изящно отделанные и переплетенные книги, сооружали часозвони с огромными часами и т. д. В Москве, Пскове и других больших городах Руси насчитывались десятки (60–70) ремесленных профессий. Ремесленный и торговый люд на Руси объединялся в «улицы», «сотни», «ряды», «обчины», «братчины». Росла роль ремесленного люда в жизни Русской земли.

Растет внутренняя торговля – результат общественного разделения труда и развития товарного производства мелкого производителя. Возникают ярмарки (например, «Холопий городок»). «Торги» и «торжишки», на которые съезжались крестьяне, ремесленники и купцы, «ярманки» и «рядки» составляли клеточки зарождающегося национального рынка. Крестьяне ездили на «торги», продавали свои продукты, покупая, в свою очередь, ремесленные изделия. Так, Юрий Дмитриевич в своей грамоте Савва-Сторожевскому монастырю (1404 г.) указывает: «Который крестьянин монастырской купит или меняет и он пятнит в монастыре; а который хрестьянин монастырской продает с торгу или в селе, и они тамгу платят игумену Саве в монастыре». Так во второй половине XV и начале XVI в. зарождались те местные рынки, которые с течением времени, в «новый период русской истории», в XVIII в., сложатся в единый всероссийский рынок[99]99
  В.И. Ленин. Соч. Т. 1. С. 137.


[Закрыть]. Уже давно, подчиняясь растущему обмену, князья договариваются между собой разрешать «гостю гостить без рубежа», предоставлять купцам «путь чист без рубежа», не увеличивать таможенные сборы («мыта держать прежние»). Развитие обмена вынудило приступить к созданию собственной монетной системы. Со времен Дмитрия Донского Москва приступает к чеканке собственной монеты и «рублевая» система сменяет старую «гривенную».

Характерно изображение на московской монете Георгия Победоносца, поражающего «змия», – отражение Куликовской битвы. Затем стали чеканить свою монету в Нижнем Новгороде, Серпухове и в других княжествах. Развитием денежного хозяйства на Руси подготавливается установление единой денежной системы.

Во второй половине XV в. потребности товарного производства настоятельно диктуют рост внутренней торговли.

В руках богатых московских купцов – гостей-сурожан и других гостей (Весяковых и Саларевых, Онтоновых и Шиховых, Ермолиных и Ховриных) – сосредоточивался торг с Сурожем (Судаком) и Константинополем, Кафой и Востоком, странами «бесерменскими», с Севером, Литвой, Ливонией, Польшей, Германией, с русскими городами Новгородом и Псковом, Тверью и Нижним Новгородом. Московские Гости-сурожане и суконщики имели свои купеческие организации, объединявшие своих членов вокруг церквей. Такими церквями в Москве была церковь Иоанна Златоуста (1479 г.), собор Николы Гостунского (1506 г.).

Развитие внутренней торговли, множество торгующего люда, продающего свои изделия, продукты, добытые своим трудом, многочисленность купечества, бойкий торг в Москве поражали иностранцев, посещавших Москву в XV–XVI вв. – Амвросия Контарини, Сигизмунда Герберштейна, Иосафата Барбаро. Последний, правда, и не был в Москве, но хорошо ее знал.

Хотя первенство переходит к Москве, но торговое значение таких городов, как Тверь, Псков, Ярославль, Вологда, Нижний Новгород, Вятка, Рязань, не падает, а возрастает. Рост общественного разделения труда, отделение ремесла от сельского хозяйства и развитие товарно-денежных отношений к этому времени достигают такой ступени развития, когда необходимым условием для дальнейшего роста производительных сил страны являются окончательная ликвидация феодальной раздробленности и создание единого централизованного государства. В работе «Национальный вопрос» В.И. Ленин подчеркивает, что основой создания национальных государств является экономическая необходимость, обусловленная в свою очередь развитием рынка как центра торговых отношений[100]100
  В.И. Ленин. Национальный вопрос: (Тезисы по памяти) // Ленинский сборник. Т. XXX. С. 62.


[Закрыть].

Растет значение городского населения – ремесленников и купцов – не только в экономической, но и в политической жизни Руси.

Материальная помощь великим князьям со стороны богатого купечества (например, гости Ховрины помогали деньгами Василию Темному), поддержка, оказываемая великим князьям со стороны городских ополчений и ратей сурожан и других гостей, дипломатические поручения, выполняемые купцами, рост числа ремесленников, снабжавших оружием их дружины, упорное стремление «черных людей» к единству Руси, которое только и могло обеспечить нормальную хозяйственную жизнь и дать возможность трудиться спокойно, не боясь «нахождения» татар или литовцев или княжих усобиц – все это свидетельствовало о растущей связи «государя всея Руси» и русского городского люда.

Феодальная раздробленность с сопровождавшими ее войнами и усобицами, с постоянной опасностью для купца и ремесленника быть ограбленным на дороге ли в городе враждебным князем и его войсками, с ее мытами, тамгами, таможнями, отсутствием единства в единицах измерения и денежной системы и т. д. – все это противоречит устанавливающемуся торговому общению городов и областей.

И если раньше, когда еще силы отдельных великих княжеств были более или менее равны, горожане часто поддерживали своих князей, то теперь, со времен Василия Темного, авторитет этих князей был подорван, власть их сведена почти к нулю и горожане начали понимать, что единственным «представителем порядка в беспорядке», нарушающим и препятствующим естественному росту экономических сил страны, является московский князь. Становится понятным, почему так легко «сводит со столов» удельных князей Василий Темный. Город не только не поддерживал теперь «своего» князя, пытающегося отстоять свою самостоятельность от притязаний великого князя московского, но открыто переходил на сторону этого последнего. И вряд ли возможно переоценить роль городского населения в процессе объединения Руси.

Развитие товарно-денежных отношений не могло не отразиться на феодальном хозяйстве. Во второй половине XV в. и позднее, в XVI в., кроме далекого севера, где преобладало подсечное хозяйство, и юга, пограничья с «Диким Полем», где господствовал перелог, всюду укреплялась трехпольная система земледелия со сменой пара, озими и яра в трех полях. При этом обычно измерялось одно поле, так как считалось, что все три клина равны («а в дву потому ж»). Распространению трехполья способствовало применение удобрения (навоза, «гноя», как говорили тогда на Руси). Многочисленные указания на пашню «наездом» свидетельствуют об интенсивном освоении новых земель, так как пашня «наездом» представляла собой лишь первый этап в установлении на новых землях трехпольной системы. Урожаи на юге Руси были относительно велики, хотя, как правило, они не превышали сам-3, сам-5.

Родившаяся в условиях русских северных лесов соха продолжает совершенствоваться. Распространяется двузубая соха, к сохе приделываются резец и отвал («полица»), имеющий различную форму в зависимости от условий почвы и потребностей. Соха усложняется, дифференцируется, появляются различные ее типы и виды. В областях, прилегавших к лесостепи, распространяется и совершенствуется плуг. Хотя и медленнее, чем техника ремесла, развивается и видоизменяется техника земледелия. Развитие земледелия, обусловленное хозяйственной инициативой крестьянства, имело своим результатом увеличение добычи хлеба, а эта последняя была продиктована не только и даже не столько возрастающими потребностями самого крестьянства, сколько возросшими государственными податями и оброками. Для внесения их нужны были деньги, а деньги можно было добыть на рынке, продавая плоды своих трудов. Вот почему русский крестьянин в конце XV в. повез хлеб на рынок.

Непрерывный рост общественного разделения труда приводит к тому, что в селах, как мы уже видели, появляются и растут ремесленные и торговые центры («рядки») – местные рынки. Так, например, «рядок» Млево в конце XV в. насчитывал 225 лавок, а спустя 40–50 лет – уже 332 лавки. Так же быстро росло в конце XV и начале XVI в. торговое и ремесленное село Медна. Непрерывно растущий ремесленный, работный, торговый люд городов и «рядков», торговых сел и промыслов нуждался в сельскохозяйственных продуктах. В город везли свои продукты крестьянин и монастырь, боярин-вотчинник и дворянин-помещик. В Белоозере торгуют хлебом приезжие из Москвы, Твери, Новгорода и Вологды. Торгуют хлебом Кирилловский монастырь на Белоозере, посылающий своих крестьян летом на лодьях, а зимой на санях в разные города, торгуют крестьяне Троицкого монастыря, торгует хлебом, наконец, сам «государь всея Руси» Иван Васильевич. В свою очередь, север посылал во все концы Руси соль, северо-запад – лен, Волга – рыбу. Крупные города поглощают массу сельскохозяйственных продуктов.

Иосафат Барбаро, описывающий Москву в конце XV в., пишет: «Изобилие в хлебе и мясе так здесь велико, что говядину продают не на вес, а по глазомеру. За один марк вы можете получить четыре фунта мяса; семьдесят куриц стоят червонец, а гусь не более трех марок… Зимой привозят в Москву такое множество быков, свиней и других животных, совсем уже ободранных и замороженных, что за один раз можно купить до двухсот штук». Рынок в Белоозере был завален рыбой, мясом, птицей, дичью, продуктами молочного хозяйства, грибами, ягодами, льном и т. п.

Обилие сельскохозяйственных продуктов и их относительная дешевизна не могли не привлекать в город тех крестьян, которые у себя в деревне вели полуголодное существование и многие из них уходили в города кормиться «работой черною» или заниматься, если могли и умели, ремеслом.

Рост торговли хлебом и другими сельскохозяйственными продуктами не мог не оказать влияния на хозяйство феодалов. Хлеб становится товаром. Становится выгодным продавать хлеб, тем более что деньги нужны феодалу для того, чтобы купить «пороховое зелье» для «огненного боя», изделия искусных городских ремесленников, «заморские» изделия (всякие «блюда езднинские», «вина фряжские», «сукна венедицкие», «зерна гурмызские» и пр.), – свое вотчинное ремесло перестает удовлетворять. Деньги все больше и больше входят в обиход хозяйства феодала. Раньше во дворе князя, боярина было множество челяди, с хозяйственной точки зрения – бесполезных «тунеядцев». Теперь уже не было смысла кормить многочисленных холопов, наполняющих дворы и сени боярских хором. Выгоднее отпустить их на волю. Обувать и одевать челядь, кормить хлебом, который так бойко раскупают на рынке, – не в интересах феодалов. Они предпочитают труд крепостных крестьян и всякого рода «наймитов», сближающихся с кабальными людьми. И первыми стали избавляться от обузы-челяди с ее непроизводительным трудом монастыри. За ними пошли светские феодалы – князья, бояре. Появляются добровольные холопы – вольные работники, служащие «без крепости».

Поскольку торговля хлебом становится выгодной для феодала, растет собственная барская запашка. Так, где ее не было раньше и феодал довольствовался натуральным оброком, она возникает (Новгородский Софийский Дом в начале XVI в.).

Некоторые бояре, запершиеся в своих хоромах, изолировавшие свой дом и свое хозяйство от остального мира, жившие «по старине» и не желавшие ее «рушить», не умевшие перестроить свое хозяйство, не могли добыть деньги путем реорганизации своих вотчин, а так как деньги становились насущной потребностью, они попадали в неоплатную задолженность к ростовщикам – купцам и монастырям, «охудевали», разорялись, продавали «рухлядь» и «платьишки», стародедовские «доспехи», дорогую утварь. За счет их вотчин и богатств росли вотчины и богатства монастырей, таких, как, например, Троице-Сергиевский, Кирилло-Белозерский, священников, как протопоп Благовещенского собора Василий – кредитор десятка князей, и, наконец, купцов.

Другие бояре, и таких было немало, сумели перестроить свое хозяйство, как того требовали растущие товарно-денежные отношения, расширив барскую запашку, увеличив натуральный оброк, введя денежный.

Бурно растущий «служилый люд» – дворяне, испомещаемые на землю великим князем, настойчиво добивались расширения своих земель и укрепления своих прав на землю и на крестьян. Хотя в руках монастырей и бояр было ⅔ вспаханной земли, дворяне – помещики, новая, прогрессивная группировка господствующего класса феодалов, – требовали земель и земель. Дворянское поместное хозяйство было таким же крепостническим, как и вотчина, но феодальная вотчина – сколок удельной поры, своеобразный замкнутый мирок, олицетворяющий феодальную раздробленность, – противопоставляла себя централизованному управлению, тогда как поместье было связано с центральной властью, зависело от нее, олицетворяло новые порядки, тесную связь землевладельца – феодала – с «государем всея Руси».

Развитие товарно-денежных отношений побуждало феодалов к переводу крестьян на денежный оброк. Возникает денежная рента. Она не вытесняет ни натурального оброка, ни барщины – В.И. Ленин подчеркивает, что «отработочная система хозяйства безраздельно господствовала в нашем земледелии со времен "Русской Правды"»,[101]101
  В.И. Ленин. Соч. Т. 3. С. 272.


[Закрыть] – но сам факт ее распространения свидетельствует о влиянии растущих товарно-денежных отношений на хозяйство феодалов.

Естественно, все эти изменения в феодальном хозяйстве не могли не отразиться на положении крестьянства.

Вовлечение феодального хозяйства в товарно-денежные отношения ухудшило положение сельского населения, усилило его эксплуатацию, его зависимость от землевладельца.

По-прежнему большинство зависимого сельского люда составляют крестьяне-старожильцы – основная масса сельских «тяглецов» в феодальном хозяйстве, рабочая сила и плательщики оброка. Старожильцы, как правило, – люди «искони вечные», «пошлые», которых «блюдут» и не отпускают и князья, и бояре, и монастыри. Среди старожильцев и «искони вечные» отцы, деды, прадеды которых сидели на одной и той же земле, и ставшие таковыми бывшие «новопорядчики», и порядившиеся в старожильцы. Все они в одинаковой степени зависимости и от землевладельца, и от князя и, как правило, еще пользуются правом перехода.

Но уже в середине XV в. вместе с развитием товарно-денежных отношений меняется положение старожильцев. Вместе с ликвидацией удельных княжеств исчезла возможность «перезываний» крестьян из княжества в княжество. Государственная власть сама приходит на помощь феодалам, помогая им закрепощать крестьян. Меняется положение и других категорий зависимого сельского люда.

С середины XV в. «серебро», т. е. деньги, взятые взаймы, начинает прикреплять серебреника к личности заимодавца. Такого рода зависимость становится все более и более прочной по мере роста спроса на рабочую силу, обусловленного развитием внутреннего рынка. В конце XV в. появляются кабальные холопы – разорившиеся свободные люди. Различного рода кабальные люди фактически все больше и больше сближаются с холопами, хотя формально «служилая кабала» устанавливает лишь «добровольное» подчинение закабаленного хозяину. Меняется положение и половников – зависимого сельского люда Псковской и Новгородской земель. Вторая половина XV в. характеризуется ростом половничества, что опять-таки было связано с развитием товарно-денежных отношений. Половниками становились или вольные люди, не имевшие ни земли, ни орудий труда, или обедневшие крестьяне. Половники обрабатывали своими лошадьми землю хозяев, платили половину урожая, как правило, не платили государственных податей, имели право по истечении срока уходить от хозяев. Но с середины XV в. наблюдается характерное явление – половники остаются у хозяев и по окончании срока договора, переписывая свои долги в новые порядные.

Растет число новопорядчиков – обедневших крестьян, которые не могли по-прежнему справляться с тяглом, не моги сами, без посторонней помощи восстановить свое разоренное хозяйство, но все же рассчитывали со временем стать на ноги.

Как мы видим, увеличение всех феодальных повинностей – результат обусловленного ростом общественного разделения труда развития товарно-денежных отношений – ломает «старину», изменяет привычные, старые взаимоотношения между крестьянином и феодалом в пользу последнего. Усиление феодальной эксплуатации вело к бегству крестьян, а это последнее грозило феодалам «запустением» их земель. И вот тут-то на сцену выступает государство русских феодалов, призванное держать в узде эксплуатируемое большинство – крестьянство.

Подготовленный Владимиром Гусевым и принятый в 1497 г. Судебник Ивана Васильевича устанавливал правило, по которому «…христианам отказыватися из волости в волость, из села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дня осеннего и неделю после Юрьева дня осеннего». Уходящий крестьянин должен был при этом уплатить «пожилое» в размере одного рубля в безлесных местностях и полтины в лесной полосе в том случае, если он прожил у хозяина не менее четырех лет. Проживший один год платил «четверть двора», два года – «полдвора», три года – «три четверти двора».

Судебник определял положение холопов и источники холопства. Источники холопства сужались. Холоп, бежавший из плена, становился свободным, городской ключник не превращался в холопа и т. д. Судебник 1497 г. был важным этапом в оформлении крепостного права на Руси. Государственная власть выполняла свою основную функцию по отношению к крестьянству, удовлетворив этим самым интересы феодалов.

Крестьянству стало жить еще трудней, еще хуже. Огромное большинство крестьянских поселений составляли небольшие деревушки в 3–4 двора, а то и меньше. Стихийные бедствия, голод, мор, чрезмерная эксплуатация крестьян, войны приводили к тому, что много деревень превращалось в «пустоши». Крестьяне жили в маленьких «курных избах», у которых не всегда были хозяйственные пристройки. «Волоковые» окна, затянутые пузырем, пропускали мало света, в некоторых избах даже такие окна отсутствовали и их заменяли узкие отверстия, и только лишь «лутчие» крестьяне, наиболее зажиточные, вставляли в окна слюду. Землю обрабатывали сохой, которую тащила по пашне крестьянская лошадка. Немного было у крестьянина и «живности» – скота и птицы. Крестьянство жило тяжело, кое-как сводя концы с концами. Малейшее бедствие разоряло крестьянина, заставляло его идти в кабалу.

Как мы уже видели, крестьяне отвечали на ухудшение своего положения усилением классовой борьбы. Волнения охватывали монастырских крестьян, поднималась «въстань» из-за «смердьей грамоты». В «Житиях» русских святых мы находим многочисленные указания на борьбу крестьян против своих эксплуататоров – монастырей. Монастыри несомненно сыграли большую роль в истории России, в частности в истории Русского Севера, как колонизационные базы, но монастыри были и духовными феодалами и их деятельность следует рассматривать прежде всего с этой точки зрения. Осваивал дремучие леса, «выдирая» и «расчищая» лес под пашню, русский крестьянин, но стоило только крестьянам расчистить лес, как тотчас же монастырь предъявлял свои права на участки с таким трудом добытой «орамой земли». Вот почему крестьянский люд так подозрительно относился к разного рода «старцам», поселявшимся вблизи их «росчистей». Немудрено, что «люди неблагодарные» из села Скорботова изгнали Антония Сийского, опасаясь, что «великий сей старец» завладеет их землями. Изгоняли крестьяне и основателя Юрьегорской пустыни Дамиана. Когда Дмитрий Прилуцкий ставил церковь на реке Леже, крестьяне села Авнега изгнали его, справедливо полагая, что «по мале же времени» «великий старец» «совладает нами и селы нашими». Изгнан был юрцовскими жителями и Стефан Махрицкий, который «мняху себе яко имать владети селом их и нивами». Крестьяне-рыбаки преследовали Кирилла Новозерского. Нередко захват крестьянских земель дорого обходился монастырским властям. Крестьяне села Кашина утопили основателя монастыря на реке Маркуше Агапита. Убиты были крестьянами Арсений Комельский и Симон Воломский. Крестьяне приходили «со оружием и дреколием» к стенам монастыря Данила Переяславльского, не давали монахам возделывать землю и заявляли монастырским властям: «почто на нашей земле построил еси монастырь? Или хощеши земьлями и селы нашими обладати?». В 1503 г. крестьяне Михалка Жук Насонов и Копос Федков Чернаков в ответ на притеснения со стороны монастыря сожгли монастырскую деревню Ильинскую «с житом и с животом».

Понятно, почему сохранилось так много известий о волнениях монастырских крестьян. Объясняется это не тем, что на боярских землях не было выступлений крестьян, а лучшим состоянием монастырских архивов.