Текст книги "Избранные сочинения. 1. Ошибка живых"

Автор книги: Владимир Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Философский разговор вдруг стал оживленным и общим, но... избавим от него читателя.

3

В комнате темно. Только по блеску стекол можно различать окна, зеркало и часы. Сколько присутствует людей – неизвестно. То один, то другой голос звучит. Иногда слышно исчезновение одних и появление других.

1-Й ГОЛОС

Надо же! Вчера за обедом я ел мясо, хороший кусок телятины, и вдруг несколько волокон попали в дыхательное горло. Я закашлялся, зачертыхался. Понимаете? Жена мне говорит: «Ты что, Федор, подавился, что ли?»

2-Й ГОЛОС

Совершенно с вами согласен. Я ведь сам был матросом. Правда, скоро уволился.

1-Й ГОЛОС

Что, укачивало?

2-Й ГОЛОС

Нет, меня мутило от всего, кроме качки.

3-Й ГОЛОС

Да что там говорить! Я вот вчера преследовал одну незнакомку на улице. Она от меня, я – за ней. Спряталась за фонарный столб и дразнит меня. Я ее ищу. Нашел, только хотел схватить, а она уже за другим столбом. «Призрак, – думаю, – что ли?» А тут вдруг стемнело, зажглись фонари, улицы заполнились народом. Я стал терять ее из виду. Вдруг вижу: юркнула в подъезд какого-то дома. Вбегаю, слышу: шаги наверх. Бегу, сломя голову, и... попадаю в объятья. Обняла меня (такие руки!) и стиснула... А?

4-Й ГОЛОС

Вчера всю ночь в погребке шла игра. Алхимов такую груду денег выиграл, что аж дух захватило, и... рассвело даже. Я на окна глянул и обомлел.

1-Й ГОЛОС

Алхимов – шулер.

4-Й ГОЛОС

А окна?

1-Й ГОЛОС

Подтасованы.

2-Й ГОЛОС

Алхимов? Философ? Странно! Вчера я видел его в обществе трех людей. Один из них, Куклин, вы его знаете – наш человек. Другой, Левицкий – не наш. Третий, некий Истленьев – странный, ничей.

3-Й ГОЛОС

А что Пермяков?

2-Й ГОЛОС

Пермяков, говорят, совсем помешался, бедняга. Гоняется за призраком. Ммда... Как-то поздно вечером видели их обоих... Говорят, мороз по коже продрал.

3-Й ГОЛОС

Да... ну и ну!..

ДАМА (ее голос)

Странно звучит в темноте мое молчание! При свечах – другое дело. Там золотой тяжелый узел волос – это столько времени! А каждая ресница – вечность. О, этот темный взмах, миг красоты!.. А Куклин – резвый, забавный, игрок. Я люблю таких. А Пермяков – сам призрак, игрушка окон... Куда же я спешу? Часы молчат... О, черная пропасть между двенадцатью и часом, куда все рухнет!.. При вечернем освещении Алхимов – шулер.

ПОЭТ

 
А где-то графиня
Забыла в зеркале себя...
 

ДАМА

В ваших стихах всегда присутствуют графы или графини. Это очень мило. В этом смысле вы – графоман... Но, все же, карточная игра удивительна! И этот бумажный шорох денег... Это зеркало такое старинное и тусклое! Оно отражает меня, скорее, по памяти... Прощайте!..

3-Й ГОЛОС

Здесь был поэт?

2-Й ГОЛОС

Здесь и еще кто-то был.

5-Й ГОЛОС

Позвольте вам задать вопрос без вопросительного знака...

1-Й ГОЛОС

Здесь и еще кто-то есть!..

Пермяков гонялся за призраком. Он растерял всю свою компанию. Часть ее рассеялась по Москве, часть – собралась вокруг А. Г. Левицкого.

Боксер сложил к его йогам все свои легенды о себе, извинился за чуть было не произошедший у Витковских скандал и не попросил взаймы. Из этого испытания он вышел несколько надломленным, но зато возмужавшим и посерьезневшим.

Геркулес предложил чистосердечно Левицкому обе половины своей необъятной силы. Левицкий согласно кивнул.

Не хватало только поэта и его музы. Скоро они появились и не одни, а в обществе известной читателю дамы, которая, распустив свои чудные волосы, грозила миру золотым потопом.

Нельзя сказать, чтобы у Левицкого были какие-то определенные планы. Нет. Но он все чаще поглядывал в сторону часов, то есть в сторону, противоположную чему?

Что-то замышлялось.

ДАМА

Как вы здесь оказались?.. и я.

ЛЕВИЦКИЙ

Ничего странного. Просто часы пошли в сторону.

ДАМА

Хорошо и тихо сказано. Ночью, в темноте слова не видны, но зато слышны... А я куда-то забыла опоздать, спешила, была совсем как безумная, на полдороге зеркало меня догнало, чтобы вернуть мне меня, а то бы я так и ушла... Вы знаете, каждое окно – ловушка. Однажды я шла, навстречу – никого, но сердце вдруг так сжалось! Я спряталась за выступ стены, мимо, не видя меня, вихрем проносилось время...

ЛЕВИЦКИЙ

Один бы вас стал призывать успокоиться, другой – не успокаиваться, а я – третий.

ДАМА

Боже, как темно! Боже, как слышно!.. Во мне течет испанская кровь. Вы знали?

ЛЕВИЦКИЙ

Знал, но все равно это очень неожиданно... Но у меня есть к вам один вопрос и еще один. 1. Знакомы ли вы с Истленьевым? 2. Знакомы ли вы с ним?

ДАМА

Подумать хорошенько?

ЛЕВИЦКИЙ

Не обязательно.

ДАМА

Он назвал свое имя: «Владимир Иванович». Знакомство состоялось, нас представили друг другу. Кто и когда? Ночь – ночью... Истленьев – странный. Однажды я сидела возле и слушала в течение часа его молчание.

ЛЕВИЦКИЙ

И что же вы услышали?

ДАМА

3600 секунд.

ЛЕВИЦКИЙ

Ровно? Какой старинный час!.. А Истленьев?

ДАМА

Для зеркал он неуловим, как призрак. Для часов он неуловим, как вечность. Для меня и для вас – как что?

ЛЕВИЦКИЙ

Странно! Я как-то коснулся его случайно, мне показалось, что он – из плоти.

ДАМА

Вам показалось...

Но где же, однако, Алхимов и Куклин – эти два почтенных философа? Но, сначала, небольшое историческое отступление.

Когда появились впервые игральные карты – неизвестно. Установлено лишь, что они не были изобретены во Франции для забавы слабоумного короля Карла VI, а были известны еще раньше. Неудачной оказалась и попытка отыскать родину карт в Индии. Всего вероятнее, что карты изобретены в Китае. В словаре Чинг-цзе-Тунга говорится, что карты изобретены в 1120 г., а в 1132 г. были в Китае уже в повсеместном употреблении. В Европе игральные карты появились не ранее эпохи крестовых походов. Первое документальное известие о них (не о походах) относится к 1379 г. Итальянский живописец Николо Каваллуццо внес под этим годом в хронику своего родного города следующее известие: «введена в Витербо игра в карты, происходящая из страны Сарацин и называемая ими наиб».

«Вряд ли карты впервые появились у арабов, – вяло возразил Куклин, – закон Магомета запрещает изображение человеческой фигуры...»

В погребке был полумрак. Лампа хмелела. Какой-то забредший художник углем изображал человеческую фигуру. Со стороны реки доносился рев баржи, тянущей непосильные небеса. Было густо накурено, все казались одинаковыми расплывчатыми силуэтами. Красное густое вино царило.

Окно сквозь дым не могло пробиться к Куклину. Кто-то коснулся его плеча. Куклин обернулся и увидел Алхимова.

Это не был человек роста, плечей или чего-нибудь такого. Желтый, худой, с длинными тонкими пальцами, два глаза смотрели вдаль.

Даль треф, даль пик... Виски седели.

Левицкий, увидя свое отражение одновременно в зеркале и в часах, поражен страшным противоречием: светлый зеркальный нимб вокруг головы оказывается терновым венцом из черных цифр.

МАРИЯ (к Истленьеву)

О чем вы думаете? Где вы? Днем или ночью?

ИСТЛЕНЬЕВ

Да, да... вы правы, Мария...

ЛЕВИЦКИЙ

(в сторону)Одна стоит другого. (к Марии)Вы так бледны сегодня! Посмотрите-ка, на улице – полдень, на часах – тоже, и только вы... и только...

МАРИЯ

Это высокое узкое небо – это окно? А где же полдень?

ЛЕВИЦКИЙ

Его не видно из-за часов. (к Истленьеву)Вы, кажется, что-то хотели сказать?

ИСТЛЕНЬЕВ

Нет, я как раз не хотел произносить этих слов.

ЛЕВИЦКИЙ

Э, да вы не так просты!

ИСТЛЕНЬЕВ (смеясь)

Может быть, я прост по-другому?

ЕКАТ. ВАС.

Ну вот, смотрите-ка! Только что были тучи – и уже дождь льет из ведер.

МАРИЯ

Сверкнула молния, сейчас прогремит час.

ЕКАТ. ВАС. (к Истленьеву)

Скажите, пожалуйста, Павел Евгеньевич Истленьев кем-нибудь вам приходится?

ИСТЛЕНЬЕВ

Да, это мой родственник, но очень уж дальний... Такая даль!

ЕКАТ. ВАС.

А я его встретила недавно у Мелик-Мелкумовых и назвала ему ваше имя. Он так пожал плечами, что даже солнце сразу зашло. Я посмотрела на часы: действительно, было время захода. А, впрочем, человек он очень милый – немного поэт, немного алхимик, немного никто.

ЛЕВИЦКИЙ

Я как-то был ему представлен, мне одного пожатия руки было достаточно, чтобы в этом убедиться.

МАРИЯ (очнувшись)

Пожатие руки... пожатие плечей... немного никто... дальний родственник... чей? Дождя?

ЛЕВИЦКИЙ

Дождя и Истленьева.

МАРИЯ

Вы, Левицкий – умница, все превращаете в шутку. Смотрите, не превратитесь!

ЕКАТ. ВАС.

А вот и чай! Не правда ли, удивительно! Дождь, чай, часы, окна – сколько сил скрещивается!

ЛЕВИЦКИЙ

(в сторону)Скрещусь и я. (к Истленьеву)Скажите, Истленьев, вы часто думаете о боге?

ИСТЛЕНЬЕВ (в смятении)

Какой неожиданный вопрос!.. Я не могу вам также неожиданно ответить...

МАРИЯ

Чай и часы – что общего? И там, и там есть полдень и полночь. И там, и там – необъяснимое могущество.

ЛЕВИЦКИЙ

Мария! Одно ваше слово – и я воскрес. Одно ваше молчание – и я...

МАРИЯ

Не будет ни слова, ни молчания. Ну-ка, разгадайте! Вы же – мастер.

ЛЕВИЦКИЙ

Ах, что же тут разгадывать! Вы говорите не загадками, а прямо эпитафиями...

ЕКАТ. ВАС.

Вы, Истленьев, сегодня очень милы. Куда девалась ваша скованность?

ИСТЛЕНЬЕВ

Не знаю.

ЛЕВИЦКИЙ

Да он просто красноречив сегодня! Красноречив, как дождь – уличный оратор.

( Неожиданно появляется Пермяков)

ПЕРМЯКОВ

Ах, как я неожиданно, право! Добрый... день, дождь или вечер?

ЕКАТ. ВАС.

Боже! Что с вашим лицом?!. Минутная стрелка изогнута, на нее насажен клок окровавленного часа... а часовая стрелка тычет куда-то в сторону набережной!

ПЕРМЯКОВ

Это я ободрался о небеса... Дайте же стереть цифры с лица!.. (взгляд его постепенно проясняется, он начинает узнавать окружающих)Екатерина Васильевна?.. Это вы?.. У меня почему-то носовой платок стал весь... другого цвета... Это что, кровь? А?.. (пауза)На наковальне день и ночь куются стальные наконечники минут... Левицкий, эта наковальня – вы. Или нет?.. Истленьев?! Помнишь варшавский поезд? Помнишь?..

( Так же неожиданно Пермяков исчезает.)

ЕКАТ. ВАС. (после паузы)

Что вы скажете?

ИСТЛЕНЬЕВ

Безумец.

ЛЕВИЦКИЙ

По-моему, безумие грозит оставить его.

4

Город опустел. Он будто вымер. Только Истленьев, Пермяков, Куклин и Левицкий как безумные носились по улицам. Маршруты их путешествий были головоломными, их можно было объяснить только безумием.

Левицкого все чаще сопровождала дама из бывшей пермяковской компании. Она шла стремительно, ветер гнался за ними по золотому следу ее волос. Разбрасывая вокруг свои огромные безумно-светящиеся глаза, она ослепляла ими летевшие окна. Левицкий, улыбаясь холодной улыбкой лезвия, был стремительным спутником стремительной женщины. Она часто смеялась, но ее смеху жутко было в пустынных улицах.

Каменные дома проносились мимо холодного ветра и осени. Листья деревьев с грохотом падали на пустынные мостовые.

Обгоняя каменные дома, мчались Куклин с Алхимовым. Иногда ветер, принимая облик Истленьева, проносился навстречу им. За каждым углом новое безлюдье караулило их.

Ветер и эта горстка людей, каменная осень, пустынные часы и минуты...

Ночной город был темен, как склеп, только на Кропоткинской одинокая лампа Вологдова провожала безумным взором мечущуюся взад и вперед темноту. Под окнами задыхающегося мудреца пронесся одинокий ветер-Истленьев...

Ночные звезды спускались на пустынные набережные, черные фонари плескались о ветер. Кошмары воды под каменными мостами...

Что-то жуткое, как мигрени Острогского, стояло над городом.

Безумная игра шла в погребке. Алхимов и Куклин, два скелета и огарок свечи вот участники этой игры. Откуда-то золото появилось. Юродивое окно заливалось по-детски невинным светом.

И вдруг – Левицкий, золото и глаза его спутницы, и свист ветра, не успевшего остановиться на всем лету.

Истленьев давно уже стоял в углу, чуть колышимый пламенем огарка. К свету окна добавился смех Пермякова, и от этого двойного безумия по погребку задвигались в отчаяньи тени.

ПЕРМЯКОВ

Ночь... фонари не светили... я постоял, посветил немного.

ЛЕВИЦКИЙ

Прислонясь к темноте.

ДАМА

 
Мир из каменного вздоха
Вырвал осени порыв...
 

Чьи это строки? Они вдруг пронеслись мимо меня. .. (слышны удары)О, боже! Никуда не деться от часов! Все время заполнено секундами!.. Истленьев?! Это вы? Я вас сразу узнала... ваше молчание, оно началось сразу от входа.

ПЕРМЯКОВ

Оно легло до окон. Я свидетель... то есть, я кто?

ДАМА

Э, да здесь идет игра! И не малая... А это что за скелеты?

КУКЛИН

Это не скелеты, это – двое.

ДАМА (в чрезвычайном возбуждении)

Скажите, Истленьев, вы нашли уже какую-нибудь службу или место? Ведь деньги-то нужны!.. Спросите у кого угодно!

ИСТЛЕНЬЕВ

Да, я нашел место... Оказалось, что у меня хороший почерк...

ЛЕВИЦКИЙ

(мысленно)Вот так да! Хороший почерк! (вслух)Вот так да! Почерк хороший!

ПЕРМЯКОВ

Почерк фонаря по черной воде?

ЛЕВИЦКИЙ

По глади безумия.

ДАМА (к Истленьеву)

А какова судьба письма, которое вы привезли из Швейцарии? В нем было что-то важное? Ну, говорите же!.. Ах, как вы медленно! Постыдитесь темноты!

КУКЛИН

Я занимался этим письмом. Оно полно цифр, названий звезд и еще чего-то. Короче, Истленьев – наследник. Он – Крез. Поздравляю вас, Истленьев!

ЛЕВИЦКИЙ

Поздравляю!

ПЕРМЯКОВ

Поздравляю!

АЛХИМОВ

Поздравляю!

ДАМА

Да, да, примите и мои поздравления... Какая странная судьба! Она уже давно была тут, а мы не знали...

Истленьев уехал из города по делам наследства. Это был человек лет – лет, такого же роста и странно молчаливый. Вечернее молчание, когда оно сливается с темнотой...

Вчера (12 августа 70 г.) Э. В. рассказала мне, что А. Е. Крученых, однажды говоря с ней о Достоевском, спросил ее: «А вы знаете, почему у Настасьи Филипповны из «Идиота» фамилия Барашкова?» И сам ответил: «Потому, что она означает – агнец... У Достоевского ничего не было случайного...»

Сгорбленная, в лохмотьях, старуха костлявой рукой не то просила, не то протягивала подаяние (кому? миру?). Девочка-калека сидела на одной из скамей сквера. Истленьеву хотелось бы стать невидимым, но он был видим. Девочка увидела. Он подошел к ней, ссутулясь под страшной невесомостью неба. Часы на башне пробили вновь тот же час. По небу, покидая Швейцарию, шли облака. Она спросила его. Он ответил. Старуха и мир исчезли. Они остались вдвоем.

Когда Левицкий и его дама спустились в погребок (но до этого – стремительная безлюдная набережная), там было накурено, толпились люди. Куклин разглагольствовал о Наполеоне:

«Известно, что ничто на свете без промысла божественного не делается, и что жребий смертных управляется творцом их. Вся жизнь великого императора от самого детства его служит этому доказательством. Мы ощутительно почти видим осеняющее его божие покровительство, и что всевышний был его руководителем во всех путях. Но, когда при всем этом Наполеон мог обмануться, положась на уверения душ низких, и ввел себя со всем воинством своим в столь великое бедствие, то не можем ли мы из этого усмотреть, что сей самый божественный промысел попустил сему, так сказать, злату в горниле самого величайшего бедствия быть искушенну, да яснее откроет свету величие его духа? И, поистине, не были еще в столь блистательном виде эти великие свойства его души открыты, как в сем бедственнейшем состоянии...»

ДАМА

Наполеон? О, прекрасно! Я так люблю в нем его победы, эти волосы, падающие на лоб, и... что еще? Хотите знать? – все остальное.

ЛЕВИЦКИЙ (задумчиво)

Действительно в нем было что-то женское. Эти падающие на плечи волосы, это стремление к победе, к славе, бесстрашие.

 
С одиноким лицом он был.
Свистели пули, задевая.
И женские шаги кобыл
Хранила мрачность боевая...
 

КУКЛИН

Вы знаете, краешек вашей мысли... Да, да, это меня задело! Гм...

ДАМА

Какой забавный вкус у этого вина!.. Вы, Куклин, кажется, несколько раз упоминали имя бога? И что же?

КУКЛИН

Да, упоминал... И, действительно – вино забавное...

Екатерина Васильевна Витковская со своими дочерьми как-то быстро, без долгих сборов, неожиданно выехала из Москвы в Кратово, где находилась их дача. Вокруг просторного дома были деревья, прохлада, темнела трава... Как-то вечером, когда уже зажгли свет, Екатерина Васильевна и ее три дочери сидели на застекленной веранде. Было тихо.

ОЛЬГА (задумчиво)

Пушкин!

АННА (задумчиво)

Толстой!

МАРИЯ (задумчиво)

Куклин!

Все рассмеялись. Эти три девушки все были удивительные красавицы, с веселым характером, с такими свежими лицами! Младшая звалась Марией. У нее были волосы такого удивительного темного цвета, что казалось – вот-вот полночь пробьет... И глаза.

ЕКАТ. ВАС.

Ты все молчишь, Мария. Прочти, нам, пожалуйста, что-нибудь вслух.

МАРИЯ

Хотите стихотворение Острогского «О! пределение поэзии»? Хотите?

 
О, вечности овечка!
Расти рога!
Какая – к черту – богу свечка!
Ей богу черту кочерга!
 

Посвящено В. Казакову...

Неожиданно раздался беспорядочный стук в дверь.

ЕКАТ. ВАС.

Ах, Мария, как громко ты о черте!.. В такой час...

Ввалились Куклин, Пермяков, Алхимов, Левицкий и проч. Среди них – дама.

МАРИЯ

Скажите, Левицкий, вы появились на слово «черт»?

ЛЕВИЦКИЙ

Нет, на слово «Казаков». А что?

ДАМА

Оказывается, Куклин – домовладелец и совсем тут рядом, с вами по соседству. Мы прогуливались всей компанией и вдруг видим: ваш свет... Ах, сколько сегодня на небе звезд! Над одним только Левицким я насчитала их целую тысячу.

МАРИЯ (в сторону)

Какая удивительная женщина! Как зеркало ее вдруг отразило!.. Эти волосы – это золото или сновидение? (вслух невольно)Золото или сновидение?

ЛЕВИЦКИЙ (Марии)

Что вы?

МАРИЯ

Нет, ничего... Просто ваши усы мне напомнили о вас.

ЛЕВИЦКИЙ (в сторону)

Как давит на меня эта тысяча звезд!

ПОЭТ

 
Как ночь мне давит на главу
Созвездьем тяжким Треуголки!
 

МАРИЯ

Ах, да! Куклин, я слышала, что вы восторженный поклонник Наполеона. Это верно?

КУКЛИН

Нет, это да. Но, признаться, генерал мне правится больше, чем император, а император – больше, чем та нелепая фигура, которую из него сделали за последние 150 лет... Его длинные волосы, армии, слепо повинующиеся ему все это недавно натолкнуло меня на мысль... Восторг, с которым за него отдавали жизнь, этот властный непостижимый взгляд, женское бесстрашие...

ДАМА

Куклин, хотите еще одну деталь? Его чеканное изображение на золотых монетах, где он так же похож на бога, как и на богиню.

МАРИЯ (в сторону)

Какой удивительный у нее голос! Каждый звук глубокий, ночной...

КУКЛИН

И еще – он не любил зеркал.

ДАМА

Еще бы! Ему обращаться к ним было бы так же нелепо, как времени искать свое отражение в часах.

ПЕРМЯКОВ

В часах?!. Боже, я забыл! Мне давно уже пора быть в могиле, а я все еще здесь!.. (убегает)

ЕКАТ. ВАС.

Несчастный безумец!

КУКЛИН

Кто? Наполеон?

ЕКАТ. ВАС.

Нет, оба.

Разговор неожиданно зашел об Истленьеве.

ДАМА

Истленьев? Это все-таки странный человек! Поверите ли, иногда кажется, что он был, иногда – что он будет, иногда – что он есть.

ЕКАТ. ВАС.

Да, да, вы удивительно правы. У меня тоже иногда бывало чувство, что он есть. Но только на короткие мгновения, когда тишина и сумрак. А стоило появиться лишь звуку или свету, и... Истленьев – был.

ПОЭТ

 
Его лучи насквозь пронзали,
И стало тихо в мертвом зале...
 

КУКЛИН

(в сторону)Что же, он – призрак? Первый раз слышу, чтобы призраки получали наследство... (ко всем)Он сейчас в Смоленске, по делам наследства. Первый раз слышу, чтобы в Смоленске получали наследство!..

Продолжался разговор об Истленьеве.

ЛЕВИЦКИЙ

И, все же, есть Истленьев, или его нет, но на своем пути к богу он движется прямо.

МАРИЯ (задумчиво)

Да...

КУКЛИН (задумчивым эхом)

Да...

ДАМА

А бог?

ЛЕВИЦКИЙ (в сторону)

В сторону.

МАРИЯ (после паузы)

Странное видение!.. Я вижу Пермякова. Перед ним – зеркало. У обоих на лицах – странная улыбка. И все вокруг в каком-то смятении и тревожно мерцает, словно при свете темноты... И вдруг – часы. Они появились, и время ранит каждым мгновением, будто состоит не из минут, а из осколков часа.. .(взглянув на Левицкого)Бедный Левицкий, он чем бледнее, тем неслышнее.

ДАМА

У него это в роду.

КУКЛИН

Мой старинный род пресекся еще за 141 год до моего рождения.

ЕКАТ. ВАС.

Оказывается, эти старинные роды не так-то легко пресечь.

ДАМА

Какой-то помешанный светил ночью, говоря, что он из древнего фонарного рода.

ЛЕВИЦКИЙ

И в нем отражалась вода реки?

КУКЛИН

И он бросился с моста в воду? Несчастный самоубийца!.. Поистине, если у какой-нибудь истории счастливый конец, значит, она еще не окончена!..

Снова о Наполеоне.

ЛЕВИЦКИЙ

Мне всегда резали слух эти выражения, вроде: великий полководец, великий политик и проч., когда их употребляли по отношению к Наполеону. Великим призраком – вот кем, по-моему, он был и остается по сию пору. Вы понимаете мою мысль?

ПОЭТ

 
Но служба королю,
Она – отравленный напиток.
Все ждешь, когда помрешь
Своею смертью иль от пыток...