Текст книги "Дикий остров"

Автор книги: Владимир Цыбульский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

2

«Остров.

У подножия Столовой горы.

Кажется, десятый день экспедиции.

Пишет Дмитрий Юнкович.

Мы потеряли… (зачеркнуто, далее неровно) Светы больше нет.

Пропал Жариков.

Мы едва не погибли на последнем переходе к Столовой горе. Катя сильно ушиблась при падении, и Крис запретил ей участвовать в восхождении на гору. Да и всем остальным тоже.

Поднявшийся на вершину Тёма обнаружил там идеально круглую площадку искусственного происхождения, о чем свидетельствовала и разметка белой краской – ориентир для посадки вертолета. Однако ни маяков, ни посадочных огней, ни антенны ретранслятора Тёма там не обнаружил. И никаких следов, как и куда девались с этой площадки прилетавшие на вертолете. Ни люков, ведущих внутрь горы, ни ступенек, чтобы спуститься по ее отвесному склону.

Тем не менее Тёма спустился с вершины в твердом убеждении, что внутри горы что-то есть. Или кто-то. И что вход туда определенно должен быть со стороны океана.

После короткого совещания Крис принял решение разделить команду. Он, Тема и Тартарен идут вдоль трещины к берегу – ищут там вход внутрь горы. Катя и я остаемся здесь и ждем их, не двигаясь с места ни под каким видом. Катя сильно повредилась при падении. Я ее должен защитить.

Катя возражала, пыталась доказать, что она вполне может передвигаться, но, попробовав по предложению Криса пройти несколько шагов, тут же оступилась и упала бы, если бы Крис ее не подхватил. Она и в самом деле здорово ударилась грудью и ногу ушибла, когда падала.

Случайно услышав разговор Криса с Тёмой, я понял, что меня они решили не брать с собой, потому что думают, будто после смерти Светы я как бы немного не в себе. У меня пропало чувство страха. Так им показалось, когда они увидели, как я хожу по бревнам, перекинутым через пропасть.

А человек, начисто лишенный страха и не дорожащий собственной жизнью, здесь первый кандидат на предоставление могилы под табличкой из кокоса.

Надеются, что я еще приду в себя и не стану подвергать себя бессмысленному риску. Что ж, спасибо за заботу. Очень признателен. Но, кажется, они немного преувеличивают.

Потом Катя и Крис прощались, а мы с Тёмой и Тартареном прошли немного вперед, чтобы им не мешать.

Крис догнал нас. Мне показалось, что глаза его утратили свой гипнотический блеск и эспаньолка не выглядит такой заносчивой. Я сказал ему, что он может быть спокоен – за Катю я отвечаю.

И взял с них обещание – если кто-нибудь из нас все же доберется до Москвы, то обязательно узнает фамилию Светы и год ее рождения, вернется на остров и напишет на той дощечке все как полагается.

Тартарен заворчал по старой московской привычке: мол, не бери в голову, старик, вместе вернемся, все разузнаем, слетаем сюда еще раз, но Тёма его перебил. Просто сказал, что выполнит мою просьбу, сумку с альпинистским снаряжением перекинул через плечо и пошел по краю трещины к берегу океана.

А я вернулся к Кате, совершенно уверенный, что больше мне беспокоиться не о чем».

– Скажи, а кто кроме тебя про этот твой кошмар, ну… про черную кошку, мог знать?

– Родители. То есть мама. Отцу она об этом не рассказывала. Считалось, что у меня что-то возрастное.

– А друзья детства?

– Кто же друзьям в детстве рассказывает такое?

– Но ты ведь думал об этом? Пытался припомнить, кому говорил?

– Все время, – вздохнул Юнг. – До сегодняшнего утра.

– А теперь?

– А теперь думаю, что это уже не важно – знал ли кто-нибудь о моих детских страхах или нет.

Юнг говорил правду. Ему теперь действительно многое из того, что совсем недавно было существенным, таким уже не казалось.

И когда Катя спросила его, что это он там пишет, он только попросил ее подождать, когда закончит, и отдал ей дневник. Пусть читает.

В самом деле, какой смысл скрывать мысли от людей, если рано или поздно оказывается не важно, что ты о ком-то думал и думал ли что-нибудь вообще?

– Понимаешь… – Катя полистала Димин дневник, остановилась на страничке, перечла. – У меня было такое ощущение, что кто-то узнал мой самый большой страх и напомнил мне здесь о нем.

– Зачем? – просто спросил Юнг.

– Ну, видимо, напугать мало. Нужно отыскать по-настоящему больное – то, о чем запрещаешь себе вспоминать.

– Зачем? – снова спросил Юнг.

– Не знаю.

– Ты о человеке с лицом Мефистофеля? – вспомнил Юнг с трудом. – Он существовал?

– Вот это уж точно не ночной кошмар.

– Его звали Аркадий.

– Ну да. И мне показалось, что Света знает секрет, который связывает произошедшее со мной и остров.

Юнг, не понимал, о чем это она.

– А тебе не кажется странным, – осторожно продолжала Катя, – что, хотя мы уничтожили все эти подглядывающие устройства, кто-то все равно в курсе всех наших перемещений и планов и точно знает, где расставить нам ловушки? Помнишь веревку, с которой сорвался Крис? Камни, которые на нас посыпались, когда Светку утащила обезьяна?

– Хочешь сказать, что все это Света устроила?

– Она могла знать, кто это делает. Может, хотела тебя предупредить. Тот, кто за нами следил, догадался об этом.

– И наслал на нее черную пантеру?

– Ну пантера – это скорее твои фантазии.

– А героин – ваши, – буркнул Юнг. Но, подумав, согласился. Почему бы и нет? Черные кошки и наркотик тут ни при чем. – А Жариков оказался случайным свидетелем, его убили, труп закопали где-нибудь.

– Может быть, – несколько разочарованно протянула Катя – думала, что Юнг все-таки сообразит, к чему она клонит. – Но скорее уж… – начала она.

Закончить не успела. Расспрашивая Юнга, Катя то и дело умолкала, прислушивалась, вглядываясь в ту сторону, куда ушел Крис с ребятами. Но там ничего, кроме склона, уходящего к океану, видно не было.

В ожидании Криса, Тёмы и Тартарена провели они время до вечера. Костра не разводили. Сумерки сгустились. Из черной расщелины медленно выползала ночь.

Наверх ни Катя, ни Юнг совсем не смотрели. Что оттуда можно было ждать? Кто мог потихоньку спуститься по гладкому боку сопки, повисеть над ними на веревках, примериваясь, и упасть, навалившись, разом залепляя им лица резиновыми масками?

Катя и Юнг головами разом замотали, пытаясь высвободиться, вдохнули сладкого, пряного газа и увидели по короткому сну – Катя отталкивала склонившегося над ней Криса с мефистофельской бородкой и смеющимися жесткими глазами. Юнг встретил остроухую черную кошку, следящую за ним из ветвей. Она морщила нос, поднимала желтые усы, показывая острые зубы, и глаза у нее были зеленые, как у Светы.

Оба разом закричали, пытаясь очнуться каждый от своего кошмара, но только словно упали во что-то черное, вязкое и душное. Потом впали в забытье.

3

– Ныряем, ныряем, а что толку? – не унимался Тартарен. – Да еще птицы эти, блин!

Смахнул с омерзением очередную кляксу с головы, приподнялся над водой, погрозил черно-белому птичьему базару кулаком.

Конечно, если бы он сутки не просидел на сушеных фруктах, может, даже внимания не обратил бы на такие мелочи, как бесцельное плавание и обстрел его головы птичьим дерьмом. Но в животе у Тартарена было пусто, а на душе прегадостно.

Поначалу все шло как нельзя лучше. Они вышли к океану, спустились с невысокого, крутого берега прямо в воду и довольно быстро доплыли до этой бухты.

Гряда подводных скал выставила макушки над водой и выстроила стенку метрах в пятистах от берега параллельно горе.

То есть если даже в самый жуткий шторм самолет-амфибия зашел на посадку со стороны океана или яхта подошла к острову, стоит завернуть за эту стеночку, всю в высокой мыльной пене прибоя, – и ты как будто попадаешь на гладь швейцарского озера, тишину которого разрывает только крик беспокойных птиц.

Все это они довольно живо представили себе, зацепившись за подводную вершину, снова и снова вглядываясь в отвесную стенку Столовой горы в надежде увидеть не замеченную поначалу маленькую пристань или столбики для швартовых, на худой конец с десяток старых покрышек, какими обычно смягчают удары борта о причал.

Однако стенка отвесно уходила в воду, и тихая бухта никому не была нужна, кроме вздорных и чопорных пернатых.

Может, они тут первые разумные существа от сотворения мира.

Крис в это не верил.

– Тут должен быть какой-то скрытый ход, – сказал он. – Или хотя бы след.

– И что? – спросил Тартарен, покачиваясь на едва приметной волне возле поросшей водорослями каменной макушки.

– Будем искать, – ответил Крис, отцепился и нырнул.

Глубина была не более десяти метров, дно в крупных обломках скал, обточенных океаном, украшенных веточками коралловых полипов с белыми и розовыми лепестками.

Сновали в расщелинах между камнями плоские рыбы, желтые в черных полосах, вытягивали задумчиво острые свои рыльца, презрительно смотрели на странных существ с суетливыми движениями длинных, тонких плавников.

Потаращив на пришельцев выпуклые черные глаза, рыбы выстраивались в некую подводную эскадрилью и летели дальше по своим делам, примеряясь к подводному ландшафту как какие-нибудь плоские крылатые ракеты с электронной начинкой. Странные существа, поковырявшись с минуту между камнями, суетливо рвались на поверхность, отфыркивались, глотали жадно воздух и снова ныряли, придирчиво обследуя подводную часть Столовой горы и дно между камнями, сами не зная, что ищут.

– Нет тут ничего, – подплыл к Крису, устроившемуся на приподнятой над водой макушке скалы, Тартарен. – Полтора часа ныряем… Может, мы не там ищем?

Крис внимательно разглядывал птичью колонию на скале. Бессмысленным, склочным и базарным ее поведение казалось только непосвященным.

Присмотревшись, можно было понять, что одни из этого «пиджачно-галстучного» общества по большей части сидят на уступах и в незаметных снизу расщелинках, охраняя кто яйца, кто птенцов. Другие точно такие же черно-белые, но мужики, судя по озабоченному виду, – то и дело срывались с места и летели на работу – рыбу в океане половить или подобрать что само по себе издохло.

Все племя суетилось, выкармливало, питалось, иногда выясняло отношения с ближайшими соседями и жило обычной и довольно спокойной жизнью как минимум минут пятнадцать.

А потом случалось нечто. «Бабы» разом начинали орать, точно предупреждая об опасности, «мужики» роились, кружили, взлетали и ныряли, тоже пронзительно крича и выстреливая белыми мерзкими струйками.

Потом вдруг все стихало и шло своим чередом ровно пятнадцать минут до очередной паники.

Чего это они? – спрашивал себя Крис и не находил ответа.

Тёма всплыл со дна совсем рядом, тихо фыркнул, поднял что-то над головой и протянул Крису.

Крис повертел перед носом Тартарена зеленую пивную бутылку:

– А говоришь, не там ищем.

– Из-под «Гиннесса» бутылочка, – определил мигом Тартарен. – Где взял?

– Там, – показал Тёма на то место под горой, над которым и начиналась каждые пятнадцать минут птичья тревога.

– Подумаешь… А может, ее течением принесло.

Крис выразительно посмотрел на стенку, отделяющую бухту от океана.

– Это вряд ли. Лезьте-ка сюда, я вам кое-что покажу. Видите птиц?

– Еще бы, – проворчал Тартарен. – Не только видим, но и чувствуем их дерьмо на своей голове.

– Сейчас они относительно спокойны, – продолжал Крис, не обращая внимания на бурчание Тартарена.

– Угу. Спокойны. Как провинциалы перед входом на эскалатор.

Крис посмотрел на свои водонепроницаемые часы.

– А теперь смотрите. Р-р-раз! – взмахнул Крис руками, как помощник режиссера на ток-шоу, дающий команду студии смеяться и аплодировать.

Как будто камень бросили в лужу – волна прошла по стае птиц, послышалось хлопанье и пронзительные крики, взлетели в месте падения невидимого камня птицы, и вот уже все носится, кружит, кричит, а Тартарен прикрывает голову и сует руку в воду, отмыть свежее пятно.

– Ну и что, – не понял Леша, – мы что, не видели базара? Что ты этим хотел сказать? Хотя постой… Как ты догадался, когда они начнут митинговать?

– А это мы у Тёмы спросим. Что скажешь?

– Провоцирующее событие, – сказал непонятно Тёма. – Происходит с периодичностью. Крис вывел закономерность.

– А по-русски? – попросил Тартарен.

– Что-то птиц пугает. Скорее всего, вибрация.

– Землетрясение, что ли?

– Не знаю. Если промежутки равные… – Тёма посмотрел на Криса.

– Именно, – кивнул он. – Каждые пятнадцать минут.

– Значит, включается какой-то мощный агрегат.

Тёма посмотрел из-под ладони на гору.

– Там, – выбросил он руку.

– Что – там?

– Видите два темных пятна?

– Ну и что? – разглядел Тартарен.

– Думаю, это выходы системы вентиляции. Там стоят насосы и вентиляторы, которые включаются через равные промежутки времени. Воздух гонят внутрь горы, потом выбрасывают наружу. В момент переключения на всасывание птицы взлетают, чтобы их не засосало внутрь. Примерно так.

– А гора-то дышит! – обрадовался Тартарен. – Эти пятна, значит, ноздри. Что, Крис, пришло время в носу поковырять?

– Вот именно.

– Через этот нос мы и проберемся внутрь. Найдем их сердце и вырвем, к чертовой матери! – пообещал кому-то Тартарен.

Тёма ничего не сказал. Надел сумку на плечо, соскользнул с камня и поплыл к горе.

Со стороны океана Столовая гора вся была в уступах, на которых гнездились птицы, и Тёма взбирался по ним легко, как по ступеням, стараясь не переполошить пернатых.

– Тёма, – окликнул его с воды Крис, – на все про все у нас двенадцать минут.

Тёма не ответил. Только связку веревок поправил на плече.

– На все про что? – переспросил Тартарен.

– Мы должны успеть пролезть, пока не заработали вентиляторы. Если они включатся, когда мы будем рядом, нас или сбросит вниз, или затянет под лопасти.

– Я бы предпочел первое, – поежился в воде Тартарен.

– А я бы хотел проскочить, – заметил Крис.

Когда втащили наверх Лешу, по часам Криса до включения вентиляционной системы оставалось четыре минуты.

Воздуховоды напоминали две самолетные турбины, забранные металлическими решетками от птиц, каждая с крупными ячейками из прутьев в палец толщиной. К одной из них Тёма привязал веревку, на которой поднялись Крис и с большим трудом – Тартарен. Перед решеткой была площадка шириной в ступню. Стояли на ней втроем, держась за железные прутья.

Тартарен посмотрел вниз. Высота четырехэтажного дома, даже прыгать отсюда неприятно, а уж лететь…

– Что дальше? – спросил он, шкурой ощущая, как бежит секундная стрелка на часах Криса.

– Вентилятор видишь? – ткнул пальцем в темноту Крис.

Тартарен ничего, кроме каменной трубы с гладкими стенками, не разглядел.

– Здесь насос, – поправил Тёма. – Вентилятор там, – кивнул на соседнюю нишу.

– Можешь ее оторвать? – потряс Крис решетку.

Тартарен потянул на себя. Прутья немного поддались.

– Оторвать-то смогу. А за что ж мы держаться будем?

– Не эту. Соседнюю.

– А я с ней вместе не улечу? – посмотрел вниз Тартарен.

– Постарайся.

Леша, осторожно переступая ногами, подтянулся к соседней нише. Вцепился в решетку, заглянул внутрь. Пропеллер в рост человека с четырьмя лопастями помещался в самом начале туннеля, уходившего внутрь горы.

Решетка крепилась на металлических штырях в камне. Тартарен ухватился за выступ, уперся спиной и боком в арочный свод, пальцы вставил в ячейки, рванул резко, но безуспешно. Дернул еще раз. Штыри зашатались.

– Леша, – позвал Крис, – попробуй внутрь.

Тартарен чуть отступил, развернулся, согнутую в колене ногу отвел назад, сделал полуоборот вокруг оси, с силой пнул решетку.

Что-то лязгнуло, хрустнуло, прутья провалились внутрь ниши, конструкция повисла на лопасти вентилятора. Тартарен, потеряв от неожиданности равновесие, провалился следом.

– Сунь решетку под вентилятор, – посоветовал Крис, – и сам лезь скорее.

Тартарен повернул лопасть так, чтобы просвет был максимален, вставил вырванные прутья между вентилятором и стеной, опустился на четвереньки, просунул голову в просвет.

Сейчас вот в моторе щелкнет, лопасть двинется легко и мощно, потом рубанет как гильотина, кровь брызнет на скалы, птицы посмотрят вверх брезгливо, ворча, станут чистить перья.

Тартарен выдохнул, в который раз за последнее время протискивая свое большое тело в узкую щелочку.

– Только бы не застрять, – твердил Леша, втягивая живот, помогая себе мощными плечами. Состояние тела «ни туда, ни сюда» приближалось стремительно, но тут сзади послышался ровный голос Криса:

– Осталось две минуты… Минута пятьдесят восемь секунд… Минута пятьдесят шесть…

Тартарен рванулся, сдирая одежду и кожу, почувствовал, как хватка камня и железа слабеет, распрямился, стукнулся головой о кожух мотора, сделал, согнувшись, шаг вперед, тут же почувствовал, как мягко толкают его в спину.

– Ну вот, – разглядывая тоннель в скале, заметил Крис, – а ты говорил, нет тут ничего.

– Погоди, а Тёма?

– Веревку отвязывает, сумку пакует.

– Да ведь время же! Сколько осталось?

Крис повернул циферблат к свету:

– Тёма, где ты там, у тебя минута!

– Да тут застряло у меня… – послышалось из-под мотора.

– Чего он возится? – Леша присел ка корточки. – Брось! Брось ты эту чертову сумку! Сейчас вентилятор заработает. Нас же всех под него затянет! – кричал Тартарен, а Тёма, пролезший сам под гигантским пропеллером, дергал и дергал застрявшую сумку со снаряжением. Ткань трещала, но не поддавалась.

– Время, – строго выговорил Крис, и тут же отчетливо щелкнуло реле, послышался мощный нарастающий гул, двинулась лопасть, с хрустом отбросив стопорившую ее решетку, вентилятор завяз в Тёминой сумке, остановился, загудел громче, задрожал, завибрировал.

– Сматывайтесь! – кричал Тёма.

– Мы без тебя не уйдем. Бросай все к черту, бежим! – покрывая натужный гул мотора, кричал Тартарен.

Крис ухватил Тёму за ногу. Тёма сумку не отпускал.

– Тартарен, помоги.

Тартарен уперся ногами в пол и тянул, как гвоздь из доски, Криса.

Вылетели и откатились втроем. Сумка была у Тёмы в руках. Освобожденный пропеллер заработал ровно и мощно. Воздух из тоннеля поршнем надавил на вставшего в рост Лешу.

– На пол, Тартарен, на пол! – кричал, с трудом сопротивляясь потоку, Тёма.

Срываясь, хватаясь за мелкие выступы на дне тоннеля, проползли несколько метров. Тартарен вдруг продвинулся вперед неожиданно быстро, тут же заскользил, как по льду, и въехал подошвами в лицо Крису.

– Что там? – не понял ослепленный ударом Крис.

– Дальше труба из металла, – зацепившись пальцами за край каменного тоннеля, перекрикивал ветер и вой мотора Тартарен. – Скользко!

И тут же оба они, Крис и Тартарен, закряхтели под тяжестью тела – Тёма перелез через них и, толкая вперед сумку, быстро-быстро пополз по трубе.

– Куда? – крикнул ему вдогонку Тартарен.

Тёма ответил что-то, но Тартарен не расслышал. Успел только подумать вслед: «Это как же называется? Каждый сам за себя?»

Тартарен держался, из последних сил цепляясь за кромку камня. Пальцы немели. Сзади на нем висел Крис. Поток воздуха и не думал слабеть.

– Сколько эта хрень еще будет? – весь красный и потный, прохрипел Тартарен.

– Минут десять. Продержишься?

Тартарен не ответил. Пальцы разжались сами собой. Потащило его с Крисом, потихоньку ускоряясь, прямо под лопасти винта.

«Ну все», – сказал себе Тартарен и почувствовал, как что-то хлещет его по лицу.

Он поймал и сжал конец веревки, вылетевшей из трубы, куда умудрился пробраться Тёма. Перехватил веревку, подтянулся. Крис – за ним. Повернули, увидели свет и голову Тёмы, торчащую откуда-то снизу.

– Скорее, здесь люк, – позвал Тёма, и Тартарен вовсю заработал руками.

Они нырнули в люк один за другим, свалились на что-то мягкое, от чего отвыкли, кажется, давным-давно и навсегда.

Это был диван. Тёма стоял на спинке, помогая им спуститься. Потом смотал веревку, захлопнул люк.

Тартарен лежал на диване, и все у него в глазах плавало вверх ногами, поэтому он не сразу понял, что это под ним. Когда сообразил, перевернулся, сел, рот раскрыл, выдохнул:

– Вау!

Перед диваном стоял низкий столик. Чего там только не было! Блюдо с огромным лобстером. Тарелка «загорелых» креветок, другая с лососем, третья с красной ветчиной и фисташковым сыром, хлеб, зелень, дюжина бутылок пива всевозможных сортов и пачка сигарет.

– Пещера Аладдина. Тёма, как ты ее нашел? – прочавкал Тартарен, набивая рот всем подряд и открывая об стол бутылку.

Тёма взял две бутылки, протянул Крису, сам глотнул.

– А правда, Тём, как ты догадался, что в трубе есть люк? – спросил Крис, хлебнув пива и закусив ветчинкой.

– Люк был открыт. Я заглянул и спрыгнул. Потом веревку вам бросил.

– Значит, нас здесь ждали, – выговорил медленно Крис, оглядываясь.

Комнатка метров пятнадцать без окон. Беленые стены и потолок. Ковровое покрытие, телевизор с СД-плейером в углу. Белая дверь с золотой ручкой.

– А там что? – показал глазами на дверь.

– Да какая разница, – радостно бубнил Тартарен, закуривая. – В первый раз за сколько дней по-людски сидим.

– По-людски? Это странно… – сказал Крис, встал, подошел к двери, дернул ручку.

– Заперта, – догадался Тёма.

– Ой, да что вы паритесь, – веселился Тартарен. – Пожрем, покурим, а потом я вышибу дверь – и пойдем дальше.

– Я не курю, – сухо заметил Крис. – И не верю, что здесь кто-то хочет, чтобы мы посидели по-людски.

– Тартарен, – потянул носом воздух Тёма, – а что это ты куришь?

– Я, – Тартарен поднял пачку со столика, – «Мальборо». Ты что-то имеешь против?

– Странный запах у этого «Мальборо», – заметил Тёма.

– Это не «Мальборо», – поднял глаза к потолку Крис.

– А что же? – посмотрел вслед за ним Тартарен.

– Это газ! – натягивая на лицо ворот рубашки, успел крикнуть Крис, но было поздно.

Сквозь щель приоткрытого люка в комнату спускался шланг. Из него шел густой и терпкий дым, и в нем плыли стены… Тёма и Крис разом осели один на кресле, другой на диване. Тартарен упрямо тащил ко рту бутылку пива, чтоб сделать последний глоток. Не успел, уронив бутылку на ковровое покрытие, а голову на стол.