Текст книги "Кое-что о лампочках и деревьях (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Женщина не ответила.

Артур Клокворк развернулся и направился дальше по улице, туда, где лежал квартал Странные Окна, туда, где он жил.

Продавец шестеренок знал, что обреченность, которая им овладела, – это всего лишь дурная изнанка всеобщего праздничного настроения, что как только время перевалит за полночь и этот, как сказал Бикни, прокопченный год умрет, город снова станет злобным и угрюмым, все снова будет как прежде. Нужно только подождать – и скоро наступит привычная жизнь, когда просто не задумываешься о том, чтобы высунуть голову из своей канавы.

Вслед мистеру Клокворку, словно с осуждением, гудели трубы: «Буууууууууууууу»…

***

Бикни брел вдоль стены парка Элмз. Горбатые фонарные столбы нависали над переулком, скамейки были засыпаны снегом, из сугроба торчала чья-то застывшая рука – кто-то замерз насмерть.

При этом никто ничего не замечал, хотя буквально в двух шагах от покойника со своим сундуком стоял уличный кукловод в костюме Человека-в-красном (тяжелой алой шубе с белой меховой оторочкой и колпаке) и показывал сгрудившимся зрителям праздничную пьеску: марионетки в виде людей-кротов пытались похитить Новый год, а им противостояли храбрый мальчик Джером и его лучшая подруга Бекка.

– Мы похитим ваш праздник! – скрипел кукловод, озвучивая одного из людей-кротов. – Мы выберемся из дыры в полу и украдем все самое доброе и светлое, что вас окружает, затащим в свои норы в Под-городе! Берегитесь! Берегитесь!..

Люди-кроты… старая городская легенда, в которую никто особо не верил, кроме, разве что, самых наивных личностей. Такой личностью была и бабушка Бикни. Она уверяла его когда-то, что люди-кроты в действительности существуют и что они обретаются в черных глубинах под Габеном. Помнится, его так пугали эти истории, что он не мог заснуть, ожидая, что вот-вот из подпола выберется человек-крот и затащит его в свое логово.

Бикни давно уже не пугали люди-кроты – чем он становился старше, тем сильнее его пугали просто… люди.

Бросив короткий угрюмый взгляд на кукольное представление, Бикни прошел мимо, обхватив себя за плечи и опустив голову. Его терзали сомнения: а не сглупил ли он? Может, все-таки стоило украсть игрушки у той девочки?

Кто-то внутри, суровый и прагматичный, как стучащая по рельсам колесная пара локомотива, талдычил, что зря он спасовал, что у него была прекрасная возможность добыть игрушки и что он еще ой как пожалеет, что упустил ее.

Надорванный и вместе с тем писклявый кашель, раздавшийся сбоку, вырвал Бикни из гнетущих мыслей. Он поднял голову и увидел крошечную фигурку, мерзнущую в закутке возле парковой решетки. Мальчишка походил на припорошенную снегом тряпичную куклу. Он сидел на крошечной табуреточке, рядом стояли его неизменные спутники – небольшая коробка и стопка ржавых жестянок с ваксой.

Свое прозвище Щербатый Билли получил из-за того, что зубов у него было меньше, чем дырок между ними: одни зубы, молочные, выпали сами, другие ему выбили прочие уличные мальчишки и злобные полицейские. Билли было то ли пять, то ли шесть лет, то ли одиннадцать – Бикни не особо разбирался в детском возрасте, а мальчик и сам не знал, сколько ему лет.

– О, ты перебрался к парку, Билли! – сказал Бикни, подойдя. – Неужели мистер Гун тебя прогнал?

– Не-а, – хрипло ответил мальчик. – Мистер Гун хороший – он дал мне свои перчатки.

Билли продемонстрировал Бикни большущие темно-синие перчатки и продолжил:

– Я просто думал, тут будет кто-то, кто захочет почистить башмакс. Но полеты скоро отменят, и люди злые. Никто не хочет чистить башмакс!

– Сочувствую.

– А ты, Бикни? – спросил натиральщик обуви. – Стащил уже башню с часами?

– В процессе, в процессе… – Бикни пошарил по карманам своего облезлого зеленого пальто и, выудив из одного надгрызенное имбирное печенье, протянул его мальчишке.

Жуя сухое безвкусное печенье, Билли пожаловался:

– Плохие дни! Совсем никто не натирает башмакс. Снег идет и снег под ногами. Зачем натирать башмакс, если он все равно сразу же грязнулится.

– Тогда зачем здесь мерзнуть? Иди домой.

Билли обретался в котельной на Угрюмой улочке. Он забирался туда ближе к полуночи, когда тамошний кочегар мистер Кокридж засыпал, забывшись, с бутылкой сливовой настойки в руке. И пусть место это было не лучшим для ребенка, но там хотя бы было сухо, тепло, почти не объявлялись крысы (по четным дням недели), а пьяный кочегар мог проспать подряд дюжину часов.

– Мистер Кокридж велел нос не ткнуть в котельную, – грустно ответил мальчик. – Сказал, что если нет денег, то нет и подстилки у котла. Злющий бормотун.

Бикни понимающе вздохнул – найти ночлег в этом городе, если у тебя в карманах сквозняки отплясывают, очень трудно – ему ли об этом не знать.

– Можешь попытать счастья на чердаках неподалеку от Бремроук. Там есть сухие закутки.

– Не-е, там всема заправляют Длинный Финни и его свора «Облезлые Хрипуны».

Бикни нахмурился.

– Если тебя кто-нибудь из них тронет, скажешь Длинному, что Бикни его лично выловит за шиворот и уши ему надерет, а потом еще насыпет раскаленных угольев в карманы.

– Ты добряк, Бикни, – прошамкал мальчишка. – Но Длинный шныряет на подачках у мистера Киттона. А с ним лучше даже слухом не встречаться.

– Это да, – буркнул Бикни. – Братство Крысоловов – опасные парни. Но и на них управа найдется.

– Это кто?

– Ну, не знаю. Братство Кошколовов, какое-нибудь…

Билли было рассмеялся, но его смех перерос в жуткий кашель.

– А ты, Бикни, куда идешь? – перевел тему мальчик, откашлявшись. – Ищешь карманы толстяков?

– Артур тут затевает праздник, – угрюмо сообщил Бикни. – И я ищу игрушки… ну, украшения на праздничное дерево.

– Это что? Это как? – пораженно пролепетал мальчишка. – Как у настоящих людей?

– Ну да.

– А зачем?

– Не знаю, – признался Бикни. – Артурова причуда. Сказал, все заслуживают праздника, и мы тоже.

– Не-е, мы – не-е. – Мальчик потер руки в здоровенных перчатках. – Кушать хочется.

– Да, – кивнул Бикни. – И мне. Какие уж тут праздники, если в желудке пыль перекатывается. Ладно, пойду я. Ты не мерзни тут всю ночь, и не вздумай идти в локомотивные цеха. Вон старый Мабба из Прикварталья думал там погреться у котлов, так его собаки местные загрызли – паровозники их специально голодными держат и натравливают на таких, как мы. Лучше к медноголовым на улицу Файни пойди – среди пожарных каждый третий добряк. Глядишь, повезет.

– Это ты, добряк, Бикни. Очень добрячный.

Бикни вспомнились спящая девочка и то, как он набивал карманы ее игрушками. Он покачал головой, а мальчишка продолжил:

– Я бы стащил для тебя праздник, если бы умел красть. Но только для тебя…

Бикни попрощался с мальчишкой и двинулся дальше.

Он и сам не знал, что ему теперь делать, куда идти. Он устал, замерз, проголодался и к тому же не добыл ни одной ёлочной игрушки.

Бикни не мог отправиться домой. Во-первых, у него не было дома, если не считать милого сердцу паба «Слюнявый Крилби», на чердаке которого Бикни позволяли ночевать благодаря тому, что он не подпускал к заведению прочих воришек. Ну а во-вторых, Артур ведь рассчитывал на него. Зная предприимчивость и находчивость друга, Бикни не сомневался, что тот уже давно раздобыл праздничное дерево…

Затрещал трамвайный звонок, и к станции «Поваренная площадь», отфыркивая дым из труб, подполз скрипучий вагончик.

– Ловись, ловись рыбка… – раздался хриплый голос неподалеку, и Бикни повернул голову.

В закутке у скопления горячих труб на ящике сидел престарелый джентльмен в красно-зеленом лоскутном шлафроке и в ночном колпаке ему в тон. Из-за этого колпака и острой, торчащей под углом бородки, голова джентльмена походила на месяц.

Сам он сжимал в руках удочку и с ее помощью пытался выловить что-то в открытом канализационном люке.

Это был мистер Морбиньяк, которого местные называли не иначе, как «Мистер Морби». Мистер Морби был чудаком. Он повсюду расхаживал в своем странном костюме и время от времени веселил прохожих странным поведением: то он ходил задом-наперед, то гонялся за птицами, лазая по водосточным трубам, то забирался на крыши ползущих по улицам «Трудсов», видимо, считая их своими собственными трамваями. Чего он только ни вытворял, этот мистер Морби.

– Добрый день, мистер Морби, – поздоровался Бикни, подойдя к чудаку.

– Тише-тише, Бикни, – ответил тот, подняв прищуренный взгляд на воришку. – Рыбу распугаешь.

Бикни пожал плечами.

– Кого ловите? – прошептал он, заглянув в разверстую пасть люка. Внизу была лишь темнота.

– Как кого? – удивился чудак. – Сомика из канализации. Уже три часа пытаюсь поймать, да никто не ловится…

Обладатель колпака крутанул ручку на удочке, наматывая леску. Из люка поднялся голый, как всеобъемлющее разочарование, крючок. Чудак с досадой поморщился и, достав из большой шляпной коробки, которая стояла рядом, червячка, ловко насадил его на крючок, после чего снова спустил леску в люк. Прочие червячки – а ими коробка была наполнена доверху – закопошились, в страхе ожидая своей очереди.

– Хочу поймать сомика себе на ужин, – продолжил мистер Морби. – Все бегают-пыхтят в поисках гуся на праздничный стол, а у меня будет печеный сомик.

Бикни наделил его полным сомнения взглядом.

– Вы уверены, что они вообще там есть? Это же просто байки, про сомов в канализации.

– Есть-есть, – убежденно ответил чудак. – Просто они хитрющие: наживку забирают, но сами не ловятся…

– Не хочу вас огорчать, но я не уверен, что внизу плавают сомы, мистер Морби.

Чудак вскинул указательный палец и с горячностью заявил:

– Но кто-то же съедает моих червячков! Кто, если не сомы?

– Может, люди-кроты? – невесело усмехнулся Бикни.

– Ну же, мальчик мой, людей-кротов не существует. Это все знают.

Бикни кивнул.

– Не буду вам мешать, мистер Морби. Счастливого Нового года.

Чудак поднял на воришку грустный взгляд.

– Новый год, да… Я собирался отправиться на охоту за Человеком-в-красном, но мой… мой сачок порвался. Миссис Морбиньяк его никак не зашьет. А я ведь хотел для нее подарок у Человека-в-красном раздобыть.

Бикни опустил голову. Миссис Морбиньяк ничего не смогла бы зашить, потому что никакой миссис Морбиньяк не существовало, как тех людей-кротов, – мистер Морби был одним из самых одиноких людей в этом городе.

– Хорошего вечера, сэр, – сказал Бикни и побрел дальше по улице.

– Ловись, ловись рыбка… – прозвучало ему вслед…

…Бикни и не заметил, как выбрел к главпочтамту.

Ноги сами несли его к кварталу Странные Окна, где жил Артур. Друг ждал игрушки на ёлку, и от одной только мысли о том, как он вскоре огорчится, Бикни стало так гадко на душе, что его всего передернуло.

Неподалеку раздались крики, и Бикни прищурился, пытаясь разглядеть в сгустившейся вечерней темноте, что там происходит. На узкой улочке Старых Конвертов ему открылась весьма отвратительная сцена.

Стульчик, на котором обычно сидела Глухая Мадлен, был перевернут и лежал на снегу. Рядом валялась виолонтуба, а из сугроба торчал смычок. Сама Мадлен изо всех сил тянула на себя шляпу, за другой конец которой держались двое мальчишек из уличной банды «Крысятников», о чем говорили их маски в виде крысиных морд.

Мадлен плакала и кричала. А мальчишки визжали: «Пусти! Пусти, старуха!»

Бикни бросился на помощь.

– Прочь! А ну, пошли прочь! – заорал он.

Крысятники выпустили шляпу и шмыгнули в дыру, черневшую в стене дома.

Мадлен рухнула на землю.

– Вот негодяи! – возмущенно воскликнул Бикни, помогая ей подняться.

Мадлен глядела, как и всегда, куда-то в пустоту. Слезы текли по ее щекам, в дрожащих руках тряслась пустая шляпа.

Бикни огляделся кругом и принялся собирать из снега рассыпанную мелочь.

– Ну, не плачь, Мадлен, – сказал он. – Они сбежали. Их уже нет. Все хорошо и…

Бикни замолчал, с удивлением разглядывая подобранную бумажку. В первый миг он подумал, что это скомканный фунт, но, присмотревшись, понял, что держит в руках обрывок какого-то чертежа. На нем была изображена…

– Лампочка?

Он сам видел, как бумажка выпала из шляпы Мадлен. Кто-то бросил в нее чертеж электриситетной лампочки? Но зачем?

Изображение вдруг напомнило воришке кое-что… маленький стеклянный шарик, висевший на ёлке в доме маленькой девочки.

И тут его осенило!

Бикни повернулся к Мадлен. Та уже, казалось, забыла о свалившейся на нее напасти. Вернув стульчик на место, она уперла шпиль виолонтубы в землю и взялась за смычок.

– Я возьму это, хорошо, Мадлен? – спросил Бикни, кивнув на клочок чертежа. – Я верну потом…

Ответом ему был гул, вырвавшийся из раструбов: «Бу-буууууу…»

…У входа в парк Элмз в попытках согреться перетаптывался мистер Баллуни, продавец воздушных шариков. Лицо его было красным, как свекла, с носа свисала сосулька, шарики на ниточках покрылись снегом – никто их не покупал.

Когда окончательно стемнело, мистер Баллуни махнул рукой и отправился домой – отогреваться. Возле ворот парка на него натолкнулся рыжий очкастый тип в зеленом пальто и котелке.

– Ой-ой-ой! Шарики! – завопил Бикни, пытаясь выпутаться из ниток.

– Не хотите купить шарик, почтенный? – не растерялся мистер Баллуни.

– Нет! Выпутайте меня!

Продавец шариков помог Бикни освободиться от ниток и, фыркнув напоследок, развернулся и потопал прочь вдоль парковой решетки.

Бикни отряхнулся от снега и нырнул под вывеску «Элмз». Мимо пронеслись паровые сани, кругом раздавались смех и радостные возгласы. Главная аллея была заполнена детьми и их родителями.

Стараясь ни на кого не натолкнуться, Бикни едва не бежал, ежеминутно поскальзываясь и удерживая равновесие лишь чудом.

Путь его лежал к станции дирижаблей в центре парка. Он знал, что в ее окрестностях находится едва ли не единственное место во всем Тремпл-Толл, где фонари не газовые.

Когда-то давно, больше двадцати лет назад, некий господин, эксцентричный изобретатель-новатор, пытался перевести освещение Саквояжного районам на электриситетное. Он начал модернизацию городского освещения с парка и… на том и остановился, ведь вскоре выяснилось, что делал он это вовсе не из благих побуждений. Этого изобретателя звали Эдвард Эззрин, которого в определенных кругах знали под прозвищем «Замыкатель». И «определенные круги» здесь – это преступные злодейские круги. Замыкатель уверял, что его энергия вовсе не зло, но ему никто не поверил – его коварный план (Бикни не знал, в чем именно он заключался) был раскрыт, а сам злодей схвачен. Городская программа «Электриситетный Тремпл-Толл» была остановлена, и от нее остались лишь несколько разбросанных по парку фонарей да крошечная будочка-подстанция. Бикни очень надеялся, что эти фонари еще светят.

«Лампочки! – думал он. – Они довольно миленькие и весьма причудливые! Почему бы не использовать их в виде игрушек на ёлку?! Кажется, я гений. Ну вот, а я и не знал раньше!»

Когда воришка добрался до станции дирижаблей, его энтузиазм несколько истончился. Лампочки едва ли не на всех фонарях не светились и, забравшись на каждый из столбов, он с горечью и разочарованием убедился, что они все разбиты.

И все же в какой-то момент его поиски увенчались успехом – он нашел единственный горящий фонарь…

По аллее прополз луч прожектора с вышки на дирижабельной станции, а затем, скрежеща и стеная, на швартовочную площадку опустился «Воблиш». Механический голос из вещателей на столбах станции велел будущим пассажирам, мерзнущим под навесом, ждать уведомления: с каждой минутой погодные условия все ухудшались, и новый вылет грозил отмениться. И тем не менее пассажиры не оставляли надежды, что ветер и снегопад вот-вот утихнут.

У края навеса пыхтел дешевой сигарой какой-то разгневанный джентльмен в шубе и цилиндре; рядом стоял навьюченный коробками с подарками автоматон в пальто и котелке. Джентльмен вовсю ссорился со станционным смотрителем, великаном в шинели и фуражке, – тот требовал предъявить билет на механического слугу.

Бикни все это не слишком заботило. Он остановился у фонарного столба на боковой аллее и принялся ждать.

Время шло…

Воришка стоял под фонарем так долго, что почти околел. Мимо постоянно ходили люди, и ему все не удавалось улучить момент и забраться на столб.

Но тут наконец объявили посадку.

Вскоре «Воблиш», чуть покачиваясь, начал подъем. Двигатели гудели и скрежетали едва ли не на весь парк, из труб клубами вырывался зловонный дым. Судя по тому, что станция опустела полностью, джентльмену с сигарой все же пришлось купить билет и для своего автоматона. Смотритель забрался в свою будочку.

Бикни огляделся, буркнул: «Ну наконец!» – и, обхватив фонарный столб коленками, начал карабкаться. Впрочем, он не преодолел и пары футов – разжал руки и плюхнулся на землю.

По аллее просеменила процессия: строгая няня, за ней девочка лет четырнадцати, следом два мальчика-близнеца помладше и девочка – совсем кроха, прижимающая к груди куклу. Шарфы детей были связаны друг с другом, конец шарфа старшей девочки няня сжимала в руке. Глянув на Бикни и женщина, и дети, не сговариваясь, осуждающе покачали головами.

Дождавшись, пока они отойдут подальше, Бикни предпринял новую попытку. В процессе он едва не потерял котелок и очки, но наконец все-таки успешно добрался до кованого плафона. Открыв крошечную стеклянную дверку, Бикни зажмурился – свет был слишком ярким – и потянулся к лампочке, а в следующий миг… отдернул руку.

– Горячо! Горячо! – взвизгнул воришка и подул на обожженные пальцы.

Стащив с шеи шарф, он на ощупь взялся за лампочку через него. Терпимо…

Затем раздался режущий уши скрип, свет мигнул, и все кругом погрузилось в темноту.

– Да! Я тебя достал! Достал!

Бикни вдруг посетила мысль, которая должна была посетить его сразу, как он пришел в парк: «Но это ведь одна-единственная лампочка! Где я возьму еще?!»

И тут же из темноты раздались отчаянные женские крики.

– Да что же это такое! – воскликнул Бикни, поспешно вкрутил лампочку обратно, после чего соскользнул с фонарного столба и бросился на голос.

Бикни не был ни храбрецом, ни уж тем более героем – а совсем наоборот, но эти жуткие крики… с какой-то мисс в эти самые мгновения происходили ужасные вещи, о которых и подумать было страшно, и он не мог просто сделать вид, что ничего не услышал.

– Надеюсь, меня там не прибьют! – бросил Бикни на бегу. – Было бы жалко быть прибитым в канун Нового года…

Что ж, забегая вперед, стоит отметить, что прибит Бикни в канун Нового года не был. Более того, как ни странно, все и вовсе обернулось для него весьма удачно.

Он появился как нельзя вовремя, спас даму в беде от бандитов Свечников, получил на память синяк под глазом и целый ворох незабываемых впечатлений. Но что самое главное – в итоге воришка Бикни обзавелся полезными сведениями о том, где раздобыть то, что он так искал.

***

Артур Клокворк брел по родному квартальчику.

Не зная этих мест, заблудиться среди неказистых домишек, узких лазов, ведущих в никуда, скопления труб и проходящих прямо сквозь дома коридоров труда не составило бы. Вот на фонарном столбе висит бронзовая табличка «Странные Окна, 14», а рядом с ней, у покосившейся двери, в проеме которой всегда торчит кот, написано «Странные Окна, 2». И как здесь что-либо понять?!

Странные Окна были застроены действительно весьма странно и довольно небрежно. Заснеженные груды лома и старой мебели между домами походили на гигантских спящих животных с взлохмаченной шерстью. Поперек этих груд были натянуты бельевые веревки, с которых сейчас свисали гирлянды из сосулек.

Новогодний вечер в Странных окнах шел своим чередом.

То и дело хлопали двери. Откуда-то издалека доносились звонкие голоса, поющие кэролл «Мешок подарков Человека-в-красном». Соседские дети лепили из снега дирижабль, грозя своим родителям улететь отсюда прочь и больше никогда не возвращаться, а облезлая трехногая собака что-то грызла – должно быть, стащила кость с кухни мадам По.

Мадам По громыхала – как, впрочем, и всегда. Из настежь распахнутой двери ее кухни в Странные Окна лилось извечное добродушное ворчание кухарки вперемешку с хохотом ее племянника Джорджа, зачитывающего ей вслух, пока она готовила пудинг, свежие новости из газеты «Сплетня».

Дородная фигура кухарки проглядывала в облаке пара, три десятка молчаливых котов разной степени облезлости неподвижно замерли на ступенях у дверей – не смели сунуться, не смели мяукнуть – ждали своей очереди.

Мистер Клокворк остановился и втянул носом запахи из котлов.

– Подумать только! – воскликнула мадам По, помахивая поварешкой. – Наша кроха Тилли! Кто бы мог подумать!

Продавец шестеренок нахмурился. Понять, возмущена или обрадована мадам По, не всегда можно было сразу. Сейчас же речь шла о маленькой соседской девочке Тилли Беррике. Это было крошечное и очень несчастное существо: родителей Тилли забрали и поместили в долговую тюрьму «Браммл», а сама она была вынуждена жить у жестокого башмачника мистера Тумнуса. Жизнь у бедняжки и без того выдалась горемычной, и мистер Клокворк испугался: «Что произошло с Тилли?!»

– Да, – ответил между тем племянник кухарки. – Удивительное дело! Новогоднее чудо, не иначе…

– Я даже не поверила сперва, когда прочитала в газете! «Праздничная передовица»! Именно письмо нашей Тилли попалось в руки господина главного редактора! Как я за нее рада!

Джордж кивнул и мечтательно протянул:

– Новогодний ужин в особняке того богатого господина! Невероятно! Думаю, сам Человек-в-красном поспособствовал.

– Он самый, кто ж еще?! Уж я подобных благостей от этого гадкого городишки и не припомню… Но наша Тилли заслуживает праздника как никто другой – на ее долю столько бед выпало…

Артур Клокворк был согласен с мадам По: Тилли Беррике заслуживала праздник.

Тем временем кухарка и ее племянник переключились на куда более животрепещущие новости:

– Что там пишут о Зои Гримм, Джордж? – спросила мадам По. – Не терпится узнать, как эта замечательная особа щелкнула по носу очередных богатеев!

– Замечательная особа? – с сомнением поднял бровь племянник. – Да она ведь злодейка! Ограбила полгорода, устроила настоящий кавардак!

– Вот именно! Она встряхнула этот сонный городишко. Затопила снегом главпочтамт! Взорвала снежную бомбу в редакции «Сплетни»! Не удивлюсь, если ей хватит дерзости заглянуть в Дом-с-синей-крышей и вычудить что-нибудь там. Вот бы она превратила всех фликов в Саквояжне в сосульки! Я бы на это посмотрела…

– Тише, тетушка! – вздрогнул Джордж. – Вдруг кто-то услышит!

– Пусть слушают, Джордж! Я никого не боюсь. Я такая же бесстрашная, как Зои Гримм, чтоб ты знал!

– Это меня и беспокоит, тетушка…

Артур Клокворк вздохнул и побрел дальше, через Странные Окна. С каждым его шагом прочь от открытых дверей кухни мадам По, голоса кухарки и ее племянника становились все тише, а мрачные, как темнота под кроватью, мысли становились все громче: «Вот бы эта злодейка, о которой они говорили, похитила праздник! Чтобы его ни у кого не было и…»

Мистер Клокворк вздрогнул от того, о чем подумал, и лихорадочно затрусил головой: «Нет! Что за мысли?! Ты ведь не такой, Артур! А ну прекрати! Помнишь, ты говорил Бикни, что праздничное настроение всегда живет внутри. Его просто нужно отыскать…»

Поковырявшись в душе, Артур Клокворк ничего не нашел. Кажется, отчаяние все же победило его. Он пытался… несмотря ни на что, пытался не падать духом, не опускать руки и не терять надежду, но раз за разом этот отвратительный день доказывал ему, что ничего хорошего в жизни неудачника Артура Клокворка из Странных Окон не произойдет. Хорошему просто неоткуда взяться. С самого утра буквально на каждом шагу его подстерегали одни лишь беды…

Вот и сейчас продавец шестеренок уже почти подошел к двери своего домика, как вдруг две эти вещи – шаг и беда снова состыковались, как зубчики парочки его шестеренок.

Что-то вцепилось в ногу Артура. Что-то что пряталось в снегу…

Мистер Клокворк запрыгал на месте в попытках выпутаться, но неизвестная штуковина все не отпускала. Исцарапав себе лодыжку, порвав носок, в ярости он все же сорвал с себя эту отвратную штуковину, которая на деле оказалась длинной ржавой проволокой.

Ну все! Терпение лопнуло! Сперва увольнение, потом череда невзгод, затем ему досталось тростью, далее потеря шестеренок и похищенная ёлка, а теперь еще вот это! Проклятая ржавая проволока, которая… которая… сама собой намоталась на его палец пружинкой, как на ветку, и…

Намоталась пружинкой… как на ветку…

Мистер Клокворк замер. Его глаза округлились и заблестели.

– А что если?.. – пробормотал он, испугавшись той идеи, которая его посетила. – Но у меня не получится… или… Нет, я должен попробовать!

Артур крепко сжал проволоку и ринулся через сугробы к свалке металлического лома, которая громоздилась у задней стены его домика. Лицо продавца шестеренок покраснело, руки дрожали от нетерпения и предвкушения.

Время еще есть…

– Я сделаю его! Я сделаю праздник!..

…Каморка Артура Клокворка была размером со спичечный коробок, не больше: верстак, старая пружинная кровать и полтора шага между ними. Хотя сейчас и эти полтора шага здесь едва ли можно было отыскать. В единственной комнате продавца шестеренок громоздился различный хлам, который он натащил сюда со свалки: мотки проволоки, пружины, колесики, дюжина сломанных зонтиков.

Мистер Клокворк весь взмок, цилиндр съехал набок, очки запотели, но он этого даже не замечал. Он гнул и гнул проволоку, несмотря на то, что пальцы покраснели и распухли, и совсем не обращая внимания на то, что окно распахнулось, а через него с улицы ветер заносит снег.

Артур прикручивал и соединял, гнул спицы зонтиков и обматывал их проволокой. Конструкция постепенно росла, к ней крепились деталь за деталью. Хлама в комнатке становилось все меньше – в дело пошли сломанные часы, погнутый анемометр, ржавый корпус старого кофейного варителя. В какой-то момент творение мистера Клокворка встало на шесть разномастных колесиков…

Артур с головой ушел в работу, а Странные Окна готовились встречать праздник. Родители звали детей с улицы, мадам По с помощью Джорджа начала накрывать на стол, а старый мистер Бипвиш устроился у окна своего чердака с телескопом, выглядывая в темном заснеженном небе сани Человека-в-красном.

Новый год был все ближе…

***

Вечерний Тремпл-Толл замер – приближающийся праздник уже можно было буквально потрогать руками: окна тепло светились, из дымоходов ползли струйки дыма, разнося по улочкам и площадям запахи пудинга и запеченного гуся, трубы пневмопочты дрожали и гудели – в капсулах, которые по ним носились, к своим адресатам спешили новогодние открытки…

У задней стены Рынка-в-сером-колодце, где проходили десятки, если не сотни бурых труб, располагались так называемые Свечные ряды. Здесь продавали керосин и фитили для ламп, горючее масло, растопку для каминов, уголь и, разумеется, свечи. Сейчас здесь было пусто: торговцы распродали весь заготовленный товар, заперли окошки своих лавок и отправились по домам.

В самой глухой части переулка, в темном закутке, было место торговца стеклянными лампочками. К глухой щербатой стене примостилась небольшая тележка на трех колесах под полосатым навесом: над прилавком висела гирлянда из лампочек, на тележке рядками выстроились разномастные стеклянные шары с фигурным проволочным плетением внутри.

На стульчике рядом обычно сидел и сам торговец – лениво включал-выключал свои лампочки рубильником, ожидая покупателей. С каждым щелчком лампочки одна за другой загорались, мигали, гасли, снова загорались. Смотреть на них долго было решительно невозможно: начинали болеть глаза, а все вокруг становилось белым.

Рядом с прилавком стояли афишные щиты с изображенными на них стеклянными шариками и кофейными мотыльками, кружащими вокруг. Также там столбиком был выписан подробный список всех имеющихся в продаже лампочек:

– «Огненноголовый». Для фонарей, больших залов. Банки и многолюдные конторы………………20 фп.

– «Искра». Просторные квартиры. Театры. Клубы. Почта. Полиция. Яркая лампочка спасет вас от очков! ………………10 фп.

– «Рыжий». Лампочка для средних квартир. Вкручивайте внимательно! ………………8 фп.

– «Тускляк». Свет для обывателей. Быстро покрывается нагаром. Можно получить ожог буквально сразу после вкручивания. Легко бьется. Часто теряется по дороге домой. Излучает тусклый свет………………6 фп 50 пп.

– «Сверчок». Лампочка для рабочих, торговцев, матросов и солдат. Для переносных фонарей. Не споткнитесь!………………5 фп.

– «Мистер Слепец». Лампочка для слепых. Не смотрите, что цена ламп снижена вдвое. Разве вы хуже других? Просто порадуйте себя скрипом вкручивания………………2 фп 5 пп.

«Мистер Балб и сыновья» – было указано на плакате, но сыновей поблизости никогда не наблюдалось.

Сам же мистер Балб был обычно занят тем, что скучал, тоскливым взглядом провожая редких прохожих, которых, видимо, по ошибке занесло в его тупичок и которые не обращали никакого внимания на его праздничную (он был уверен, что она весьма праздничная) иллюминацию.

Тремпл-Толл – все же не Старый центр: здесь почти нет квартир с электриситетом, а масло, керосин и даже газ – намного дешевле. Что уж говорить о свечах – вместо одной-единственной лампочки их можно купить целую связку, и еще останется на спички.

Местные относились к стеклянным лампочкам пренебрежительно и недоверчиво: еще бы, ведь те бьются, горят слишком ярко, а еще их заставляет светиться какая-то невидимая энергия, которая идет по тонким медным проводам. Мало кто в Саквояжне мог осознать, как это – заковать в кандалы молнию, чтобы потом зажигать и гасить ее по первому желанию. И это еще если забыть о том мрачном типе, с которым электриситет и все, что с ним связано, ассоциировались. «Злодейские технологии злодея Замыкателя!» – говорили в Тремпл-Толл, и никому не было дела, что электриситет появился задолго до него. Здесь никого не волновало, что в Старом центре все высотные дома-башни уже давно освещены электриситетом.

Вот так и вышло, что электриситетные лампочки в Саквояжном районе были не слишком-то ходовым товаром, но мистер Балб и его мнимые сыновья искренне считали, что вот-вот это переменится и старые линии проводов вновь заработают. Мистер Балб каждый день прикатывал в свой закуток прилавок, устраивался рядом и ждал покупателей, но дожидался, по большей части, лишь презрения и насмешек от соседей по торговому ряду…

…Бикни всего этого, разумеется, не знал и подбежал к тупику Свечного ряда, преисполненный надеждой.

Воришка представлял собой еще более удручающее зрелище, чем обычно: под глазом расплывался пурпурный синяк, котелок и пальто были все в снегу, но он и не думал отряхнуть их. Он торопился и очень боялся того, что мистер Балб уже отправился домой.

И все же то, что он увидел в тупике, заставило его остановиться. Бикни распахнул рот и выпучил глаза.