Текст книги "Социальная философия (Учебник)"

Автор книги: Владимир Барулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

1 Богомолов О. Меняющийся облик социализма//Коммунист. 1989. No 4. С. 34-35.

Определенную роль в интенсификации процессов социализации в странах западной цивилизации сыграли революции в России, первый опыт социалистических преобразований.

Прежде всего, первые шаги социалистического развития показали всему миру притягательность идей гуманизма, социальной справедливости, социализма для трудящихся, да и для всего общества. Далее, тоталитарная жизнь показала всему миру, как важны ценности, которыми он обладает, как важно их ценить, как легко можно их потерять и к чему можно прийти в результате этой потери. И все же, признавая всю значимость этого примера, не надо его и преувеличивать. Капитализм развивался не путем плагиата социалистических ценностей, существующих где-то вне его социального пространства, а по собственной траектории, реализуя тот потенциал, те возможности, которые заложены именно в нем. В этой связи то обстоятельство, что общечеловеческие, социалистические ценности могут развиваться именно на этой базе, заставляет об очень многом задуматься.

"Факт многовекового, широко распространенного и чрезвычайно устойчивого "присутствия" социализма в капитализме, – писал Ю. Буртин, наводит на мысль о том, что социалистическая идея имманентна капиталистическому обществу и составляет его необходимую грань; более того, оно отвечает некоторым неустранимым потребностям, свойственным природе человека, а потому – определенному кругу вечных общечеловеческих ценностей. В их числе – чувства справедливости и сострадания, сознание индивидом своего равенства со всеми другими людьми, гражданственность, коллективизм. Еще важнее... глубокая эволюция, которую с течением времени претерпели взаимоотношения социалистической тенденции капитализма со стержневой для него либерально-консервативной тенденцией" [2].

2 Буртин Ю. Конвергенция//Нсзависимая газета. 1998. 3 апр.

Разумеется, социалистическая тенденция в странах западной цивилизации реализуется в сложном ансамбле всех тенденций общественного развития, в числе которых высок удельный вес антисоциалистических сил. В результате нередко подвижки к социализму оказываются дискредитированными либо вовсе утерянными. Поэтому идеализировать этот мир, считать, что в нем восторжествовали принципы социализма, социального равенства, нельзя. В этом мире есть и эксплуатация, и социальное неравноправие, и попрание человека труда. Однако, признавая всю сложность противоборства социалистических тенденций с антисоциалистическими, нельзя отрицать ни самого наличия социалистических тенденций в этом мире, ни того, что они приобретают все больший масштаб. И это понятно, ибо социалистические тенденции связаны с основной антропологической ориентацией данных обществ, являются ее развитием.

Советская модель социализма, ее элементы и историческая судьба. Что такое социализм в марксистско-ленинской интерпретации, воплощавшейся в советской [1] модели?

1 С 1944 г. до конца 40-х гг. на путь реализации данной модели, кроме СССР и Монголии, встали Албания, Болгария, Венгрия, КНДР, Польша, Румыния, Чехословакия. Югославия В 1949 г. – ГДР, КНР. затем (60-61-е гг.) Куба, в 70-е гг. – Лаос, Южный Вьетнам (с 1976 г. – ДРВ). Эти страны занимали 26,2% территории Земли.

Характеризуя марксистско-ленинскую концепцию социализма в целом, мы бы выделили следующие четыре момента.

Во-первых, эта концепция фиксирует ряд показателей осуществления социальной справедливости, социального равенства, социального развития человека, его прав, свобод. Сюда относятся преодоление эксплуатации, социального неравноправия, обеспечение права на труд, оплату по труду, право на бесплатное образование, медицинскую помощь, доступное жилье, приоритет коллективизма, курс на всестороннее развитие личности.

При этом следует помнить, что социальное равенство и неравенство, социальная справедливость и несправедливость, свобода, развитие личности и т.д. в идеологии общества имеют свою интерпретацию. Этот аспект концепции социализма можно характеризовать как социально-гуманистический.

Во-вторых, эта концепция фиксирует характеристики общества в целом, его структуры, элементов, механизмов, этапов функционирования и развития. Сюда относятся, например, характеристики собственности (отрицание частной и утверждение общественной), власти (руководство коммунистической партии, форм советов и т.п.), социального строя (ликвидация класса частных собственников, социальное лидерство рабочего класса), определение социального старта общества (социалистическая революция), его глобально-исторической цели (построение коммунизма).

Этот аспект концепции социализма можно характеризовать как социально-социологический, социально-структурный.

В-третьих, она включает в себя признание жесткой взаимосвязи социально-гуманистических и социально-социологических аспектов. Иными словами, движение к социальной справедливости понимается как осуществление ее на базе и в единстве с социально-социологическими переменами, точно так же как и осуществление таких перемен понимается как имманентно содержащее в себе осуществление социальной справедливости. Этот аспект можно характеризовать как социально-интегральный.

В-четвертых, эта концепция включает в себя отрицание иных моделей социализма. Хотя оценка и отрицание иных версий социальной справедливости находится, казалось бы, за пределами позитивного содержания марксистско-ленинской концепции социализма, тем не менее это отрицание составляет его неотъемлемую часть, ибо данная концепция изначально сформировалась и функционировала как альтернативная. Марксистско-ленинская концепция социализма включает в себя и отрицание возможности осуществления движения к социализму на базе иных, нежели те, что выделяются в данной концепции, форм организации общественной жизни, ее структуры. Так, частная собственность, наличие противоположных классов характеризуются как явления, не могущие быть социалистическими. Следовательно, капитализм понимается как общество в принципе несоциалистическое, антисоциалистическое. Этот аспект можно охарактеризовать как социально-альтернативный.

Характеризуя эти аспекты социализма, мы бы выделили некоторые методологические основания, на которых они базируются.

Во-первых, это принцип всеохватности, когда в качестве социалистических понимаются все элементы общества.

Во-вторых, это принцип формацизации, когда под социализмом понимается особый тип общества, особая общественно-экономическая формация (социализм как составная часть, ступень коммунистической формации).

В-третьих, это принцип социологической контрастности, когда все общества, не соответствующие данным социологическим критериям, объявляются несоциалистическими.

Таким образом, советская модель социализма отличалась своеобразным дуализмом, когда наряду с задачей достижения реального социального равенства ставилась задача "построить", утвердить определенный тип общества, противопоставив его другим типам. Как нам представляется, основная ориентация в области социалистических преобразований в советском обществе была взята на социально-структурные перемены, т.е. на изменение типа общества.

Какова же судьба социалистических преобразований в советском обществе?

Конечно, в советском обществе были реализованы определенные элементы социализма: ликвидирована эксплуатация, связанная с негативными проявлениями частной собственности, обеспечено право на труд, образование, медицинское обслуживание, дешевое жилье, изменился статус трудящихся и т.д.

Но при этом необходимо подчеркнуть, что в реалиях партийно-государственного абсолютизма наряду с социалистическими ориен-тациями утвердились антииндивидуальные, тоталитарные тенденции. И суть вопроса заключается не в том, были социалистические элементы в этом обществе или не были – конечно же, были, а в том, каковы место и роль этих тенденций в общем балансе социальных перемен, сохранили ли они свою социалистическую суть в соотношении с общими тенденциями общества, тенденциями противоположными? Ответ на этот вопрос не прост.

В самом деле, могут ли взять верх социалистические достижения в обществе, где люди отчуждены от собственности, в котором нет механизмов контроля над властью, а гражданские свободы выродились в пустой звук, в котором нет свободомыслия и господствует одна идеологическая модель, человеческая жизнь подчинена тотальному партийно-идеологическому контролю, где превыше всего ценится идеал классовой борьбы и непримиримости к "врагам", а нравственность низведена до уровня простой идеологической функции построения коммунизма? И самое главное, может ли взять верх социалистическая тенденция в обществе, где во всей системе ценностей, во всей общественной практике человек, не классовый, не "передовой", не "новый", а именно реальный человек не занимает центрального места, а сдвинут на периферию, где сам по себе хороший лозунг "Все во имя человека, все во благо человека" совмещается с тотальным игнорированием его самоценности? [1]

1 "Возникшая в стране система, подчеркиваю, – не задуманная, а возникшая, была такова, что в ней все были винтиками, выполнявшими лишь вполне определенные функции и обязанные следовать вполне определенным правилам игры. И человек, который этим неписаным, но хорошо всем известным правилам не следовал, автоматически системой отбраковывался. В системе не должно было быть личностей, она не могла взаимодействовать с личностями – в этом, может быть, и состояла ее трагедия. И это касалось всех" (Моисеев Н.Н. Современный рационализм МГВП КОКС, 1995. С. 334.

Как мы полагаем, достаточно так поставить вопрос, как станет очевидным, что те реальные подвижки к социальной справедливости, которые были в советском и других аналогичных обществах, были дискредитированы, извращены антисоциалистическими тенденциями, укорененными в самой природе партийно-государственного абсолютизма. Именно это извращение, "предательство" социалистических устремлений, воплощенное во всей практике абсолютизма, и было, на наш взгляд, глубочайшей основой краха партийно-государственного абсолютизма. Можно сказать, что устремление к социализму победило в советском и аналогичных обществах, подвигнув народы отвергнуть все те формы, которые стояли на пути этого устремления.

Некоторые выводы. Мировой опыт развития социализма в XX в. побуждает сделать некоторые выводы.

Первый. Корни социализма – прежде всего антропологические. Никакого социализма – ни его основ, ни его фундамента, ни развитого социализма – не может быть там, где человек, реальный, живой, конкретный индивид не является высшей ценностью, где его собственные устремления, мысли, желания и интересы не являются основой всей жизни общества. Общество, сдвигающее реального человека на периферию своей жизни, превращающее его в "винтик", какие бы лозунги, прогрессивные идеи оно ни провозглашало, какие бы "передовые" партии и классы ни ставило у власти, не может быть социалистическим обществом по определению. Вероятно, приоритетность антропологических корней социализма объясняет парадоксальность ситуации в XX в., когда социализм укореняется в обществах частной собственности, где, казалось бы, его не должно быть, и, напротив, извращается, испаряется в обществах общественной собственности, где, казалось бы, он и должен процветать. Объяснение этого парадокса в месте человека в иерархии ценностей. Там, где налицо реальный приоритет человека, там может развиваться социализм, где этого приоритета нет, там социализм укрепиться в принципе не может.

Второй. Социализм – проблема человеческая, а не структурно-социологическая. Смешение этих проблем, а тем более выдвижение на первый план именно структурно-социологических преобразований ничего общего с социализмом не имеют. Ибо любые структурно-социологические преобразования могут как служить реальному развитию человека, так и закабалять его. Так, частная собственность может служить основой эксплуатации человека и в этом смысле быть силой антисоциалистической, а в определенных условиях быть базой социалистических перемен. Это же можно сказать об общественной собственности, власти трудящихся, по существу обо всех элементах современного общества. Лишь как подчиненные реальному развитию человека, включенные в социальный контекст, гарантирующий это развитие, те или иные структурно-социологические преобразования могут раскрыть свой социалистический потенциал. Иными словами, элементы структуры общества социально полифункциональны, их социальный эффект заключен не в них самих, а в совокупности условий, в которых они действуют. Никакой "жесткой" увязки социологических структур общества, типа собственности, социального состава, власти с принципами социализма нет.

Отсюда следует, между прочим, что никаких социалистических форм собственности, типов власти, классов, наций, экономик, культур вообще нет. Более того, как нет особых социалистических экономик, классов и т.д., так же нет и социализма как особого социологического типа общества. Социализм характеризует не тип общества, а меру реализации принципов социальной справедливости в обществе [1].

1 Думается, совершенно справедливо писал З. Млынарж: "Ни капитализм, ни социализм... как представляется, не означают определенное данное состояние общества, закрытую систему или "формацию", они суть процесс развития в рамках индустриальной цивилизации" (Млынарж З. Понятие социализма И исторический опыт//Коммунист. 1990. No 5. С. 105).

В этой связи понятны узость и неадекватность традиционных употреблений терминов "социализм" и "капитализм" как характеристик определенных типов обществ. Социализм в этом смысле понимается как характеристика стран советского блока, капитализм как характеристика стран Запада и Востока. При этом данные страны рассматривались как социологические антиподы, когда в капиталистическом обществе в принципе исключались характеристики социализма, а в социалистических обществах – характеристики капитализма. Социально-исторический опыт XX в. опроверг такую трактовку социализма, раскрыв его как тенденцию, инвариантную в отношении как социологически-глобальных, так и социологически-частных структур.

Как мы полагаем, это обстоятельство объясняет многие парадоксы социализма в XX в. Так, в советском и аналогичных обществах строился и был построен, если можно так выразиться, социологический социализм, т.е. утвержден определенный тип общества: с общественной собственностью, властью трудящихся, руководящей ролью партии и т.д. При этом предполагалось, что эти социологические параметры и воплощают в себе социальное равенство, социальную справедливость, т.е. социализм, или, по меньшей мере, являются его важнейшей основой. Но жестокая диалектика истории проявилась в том, что сами по себе эти изменения не стали базой, гарантией социализма. Более того, если на каком-то этапе эти перемены продуцировали социализм, то на другом – в определенных условиях – они стали базой антисоциалистических тенденций. Так и случилось, что в обществе провозглашались все новые и новые этапы и победы социализма – и это было логичным в рамках социологического видения, а в реальной жизни людей социалистические принципы выхолащивались и испарялись.

Третий. Любые достижения социализма нельзя считать раз и навсегда установленными, сохраняющимися автоматически и на все времена. Достижения социализма, их сохранение и реальное функционирование – это перманентный социальный процесс, непрерывная социально-профилактическая работа против антисоциалистических тенденций. Не будет этой работы – и нет гарантий против выхолащивания, умерщвления социалистического содержания этих достижений. Центральным пунктом такой профилактики социализма является обеспечение реальных прав и свобод человека, его гражданственного, духовного развития.

Четвертый. Как мы полагаем, XX в, убедительно раскрыл значение социализма как глобальной тенденции мирового развития. Эта тенденция не знает никаких границ, она подчиняет своему влиянию самые разные страны и народы. Более того, как нам представляется, эта тенденция, наряду с бесспорными достижениями материальной и духовной культуры, является одним из неотъемлемых и важнейших критериев прогресса современной цивилизации.

Нередко говорят о том, что основную интригу XX в. составляет борьба сил капитализма и социализма на мировой арене. Это и так, и не так.

Если под силами капитализма и социализма понимать противостояние стран, объединенных в различные блоки, один из которых провозгласил себя социалистическим, то это конечно же так. Если же под социализмом понимать реальное движение обществ к социальному равенству и социальной справедливости, то это конечно же не так. Ибо социализм в этом смысле глобален, ему противостоят не страны и народы, а антисоциалистические тенденции в рамках каждой страны.

Нередко ставят вопрос о том, кто является своеобразным триумфатором XX в., понимая под этим альтернативу социализму и капитализму.

Если, опять-таки, под социализмом и капитализмом подразумевать определенные типы общественного устройства, воплощенные в определенных группах стран, то в данном случае триумфатором является капитализм. Модель же социализма, воплощенная в странах советского лагеря, не выдержала социального испытания и сошла с исторической арены.

Если же под социализмом понимать движение к социальному равенству, справедливости, обеспечению развития человека, то в XX в. именно социализм явился настоящим триумфатором. XX век показал неистребимость идеи и практики социализма, показал, что достижения реального социализма являются настоящей и непременной составляющей прогресса современной цивилизации.

В связи со сказанным становятся очевидными и исторические перспективы социализма. Думается, что у социализма, понимаемого как определенная социологическая структура, по всей вероятности, будущего нет. Но социализм как тенденция развития человека, его самоценности, социальной справедливости и социального равенства, не только не уйдет с исторической арены, но обретет новый размах, охватывая все новые и новые регионы, страны, проявляясь в самых разных общественных структурах. Нам думается, что М.С. Горбачев совершенно справедливо писал: "Я бы поставил вопрос таким образом: а возможно ли вообще построить какое-нибудь чисто социалистическое общество? Реализовать идеальную социалистическую общественную формацию? Иными словами, нужно ли и можно ли в наше время или в обозримом будущем подавить ради этой цели реальный политический и духовный плюрализм?

Стоит так поставить вопрос, как становится ясным: это было бы повторением ошибки, которую уже допустили. Насилие опять стало бы главным методом политического действия со всеми вытекающими последствиями.

Я смотрю на социалистическую идею как на один из важных компонентов будущего гуманистического общества, новой цивилизации" [1].

1 Михаил Горбачев в идеалах Октябрьской революции не разочаровался// Независимая газета. 1997. 6 нояб. С. 5.

4. XX век как обретение всесторонности

социально-исторического опыта человечества

Каждый исторический этап, каждая новая историческая эпоха обогащают человечество новым социальным опытом и соответственно создают условия для того, чтобы оно становилось в чем-то мудрее, глубже понимало себя, созданный им общественный мир. В этом отношении социально-исторический опыт каждой эпохи ценен и поучителен. Но при всей самоценности обретения такого опыта есть периоды, значимость которых особенно весома. XX век с полным правом может быть причислен к этому ряду эпох. В чем же особая значимость опыта этого века?

На наш взгляд, XX в. историческому опыту человечества придал определенную завершенность, довел его до определенной всесторонности. Разумеется, говорить о завершенности любой исторической практики можно лишь в особом смысле слова, ибо любой опыт человечества открыт в будущее и в этом смысле никогда не исчерпан. И все же применительно к XX в. можно говорить в определенном смысле о его завершенности. Поясним, что мы имеем в виду.

Следует отметить, что исторический опыт человечества до XX в. характеризовался определенной односторонностью. Так, человечество уже знало, что собой представляет на практике социальное управление обществом со стороны имущих классов, но совершенно не представляло себе, что означает аналогичное управление обществом со стороны классов, называемых трудящимися. Оно уже знало, что собой представляет на практике частная собственность, и совершенно не представляло, что произойдет при ее разрушении. Знало оно и что собой представляет общество в условиях приверженности к религиозной идеологии, и совершенно не представляло себе его безрелигиозного, атеистического развития. Этот дисбаланс социального опыта и отличал эволюцию человечества вплоть до XX в. и оказал определенное воздействие на всю предшествующую стратегию человечества, на разработку им прогнозов своего дальнейшего развития.

Пытливая мысль человечества всегда искала выход из постоянных социальных противоречий. Она создавала модели общественного устройства, которые были бы свободны от груза проблем, отягчающих и порабощающих человека. Естественно, в этом будущем обществе не должны были иметь место те причины, которые вызывали общественные трудности. Так, если частная собственность порождала социально-экономическое неравенство и целый ряд противоречий, то предполагалось, что в будущем обществе ее не должно быть. Если власть узурпировалась узкой группой лиц и не принадлежала народу, то предполагалось, что в будущем обществе нужно создать такой механизм, при котором власть ему бы принадлежала. Если пролетарий не обладал тем объемом влияния, на которое он вправе претендовать, то предполагалось создать такие условия, когда бы это влияние было обеспечено, и т.д. Подобного рода умонастроения родились в реальных условиях общественной жизни, им не откажешь в определенной чистоте помыслов и гуманистической направленности. Однако, оценивая их в целом, нельзя не отметить одно важное "но". Все эти, скажем так, народно-гуманистические теории в своей футу-рологически-прогност ической части не опирались ни на какую социальную практику. Неполнота, незавершенность исторического опыта выразились как раз в том, что какой-либо даже самой примитивной практической апробации новых форм устройства общественной жизни, свободных от наличия социальных противоречий, общество не имело. На основе этого практического вакуума и могли процветать различные концепции будущего, в том числе и самые утопические и фантастические. Они порождались существованием реальных противоречий, но были абсолютно безосновательны в части опоры на какие-то реальные ростки нового. Они были полупрактичными, практично-прожектерскими.

В этом отношении исторический опыт XX в. не только показал, как. в каком направлении может развиваться товарно-денежный рыночный мир, мир традиционной демократии, либерализма, с какими противоречиями он может справиться вообще, какие может смягчить, какие ему не под силу, какие новые проблемы он сам создает. Он показал – и это, на наш взгляд, куда ценнее и важнее, – что означают на практике проекты радикального переустройства общественной жизни.

Возьмем, к примеру, проблему частной собственности. Опыт XX в. и в этом отношении исключительно поучителен. Он реально продемонстрировал не только то, как может модифицироваться сама частная собственность – пример тому эволюция стран Запада, но и что реально получается при ее разрушении пример тому опыт стран, называвшихся социалистическими. И поскольку XX в. явил миру реальный опыт организации жизни общества без частной собственности, поскольку ясно, к чему он приводит на деле, постольку во все имеющиеся размышления о роли частной собственности в развитии человека, равно как и в представлении о жизни общества без частной собственности, можно и должно внести весьма существенные коррективы. Эти коррективы касаются не самих противоречий жизни человека в условиях частной собственности, а понимания путей выхода из них, понимания обоснованности радикальных проектов их ликвидации.

Или возьмем пример, связанный с властью народа. XX век и в этом отношении обогатил человечество совершенно неоценимым опытом: он показал, что означает передача власти трудящимся. Поскольку этот реальный опыт уже имеется, то все рассуждения о праве народа на власть, о приоритете трудящихся, об обеспечении их господства в обществе и т.д. – все эти рассуждения не могут не осмысливаться с точки зрения этого опыта. Такое сопоставление заставляет существенно корректировать многие положения и выводы прошлых политических теорий.

Таким образом, XX в. обогатил человечество своего рода сбалансированным социальным опытом. Этот век вобрал в себя реальное господство в обществе совершенно различных форм собственности, управление обществом со стороны разных, зачастую противоположных социальных сил. показал на практике функционирование разных политических систем, идеологических концепций. При этом прошли своеобразную практическую апробацию совершенно полярные социальные, культурологические концепции. В этом смысле мы считаем опыт XX в. своего рода завершенным.

Конечно, буквально понимать эту характеристику социального опыта нельзя. Нет сомнения, что в истории будет еще много практических проверок, испытаний самых разных социальных сил, самых разных политических, культурных и иных концепций. В этом отношении и историческое поражение определенной модели, назвавшей себя социалистической, нельзя считать окончательным приговором идее социализма, вообще. Так что не о финале истории в XX в. идет речь.

Но каковы бы ни были дальнейшие маршруты человеческой истории, какие бы социальные силы ни пробовали бы себя в роли кормчих общественного корабля, они уже не смогут игнорировать исторический опыт XX в., ибо здесь буквально весь спектр социальных сил показал себя в общественной практике. Вот это расширение социального опыта, связанное с выходом на историческую арену самых разных сил, мы и понимаем как обретение всесторонности социально-исторического опыта человечества.

Несколько лет тому назад американский профессор Френсис Фу-куяма высказал предположение о том, что человечество вступило в "постисторический период", что наступил конец истории. "То, чему мы, вероятно, свидетели, писал он, – конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализация западной либеральной демократии как окончательной формы правления" [1]. Вряд ли можно согласиться с идеей конца истории, ибо общественный опыт потенциально неисчерпаем и всегда открыт в будущее. Однако нельзя не признать, что в самом соотношении идеи конца истории с итогами XX в. есть рациональное зерно. Мы его видим в том, что XX в., обнаружив исключительное богатство и разнообразие социально-исторического опыта человечества, подвел определенную черту во всемирной истории. Вот этот качественный итог и отразил, на наш взгляд, Ф. Фукуяма. Но следует признать, что это завершение, этот "конец истории", финиш лишь в определенном отношении, ибо он знаменует собой одновременно и начало принципиально нового витка всемирной истории. Да и вообще во всемирной истории все финиши носят промежуточный характер.

1 Фукуяма Ф. Конец истории?//Вопросы философии. 1990. No 3. С. 134-135.

Как мы полагаем, обретение всесторонности социального опыта имеет огромное значение для будущего всего человечества. Хотя опыт всей истории учит, что каждое нсвое поколение не слишком склонно прислушиваться к опыту прошлого [2], но все же и полностью игнорировать его оно не может. В этой связи социально-исторический опыт XX в. с его исключительно разнообразными моделями жизни, с его прорывами и провалами, эволюциями и крайним радикализмом, может быть, остережет человечество от новых судьбоносных поворотов, от созидания новых утопий. Хотя – как сказать?

2 "Но опыт и история учат, что народы и правительства никогда и ничему не научились из истории и не действовали согласно научениям, которые можно было бы извлечь из нее. В каждую эпоху оказываются такие особые обстоятельства, каждая эпоха является настолько индивидуальным состоянием, что и эту эпоху необходимо и возможно принимать только такие решения, которые вытекают из самого этого состояния. В сутолоке мировых событий не помогает общий принцип или воспоминание о сходных обстоятельствах, потому что бледное воспоминание прошлого не имеет никакой силы по сравнению с жизненностью и свободой настоящего" (Гегель Г. Соч. Т. 8. С. 7-8).

Вершины не будет – будет жизнь. На рубеже веков, вглядываясь в век грядущий, люди часто надеялись увидеть в будущем некую вершину.

Следует отметить, что идея вершинности в истории имеет некоторые объективные и субъективные основания. Действительно, если история имеет прогрессивную направленность, то отсюда вытекает и признание неких высших точек, большей или меньшей степени развития, совершенства определенного качества. Однако в данном случае речь идет не об этой направленности к большему совершенству, а о конструировании на этой почве некоторого абсолютного пика прогресса и рассмотрении всей истории человечества сквозь такую призму. Надо признать, что в истории философии, социологии, в философии истории, социологии и других ветвей историко-гуманитарного знания было немало попыток найти и указать некую вершину, которая нередко отождествляется либо с эпохой жизни философа, либо с определенными перспективами. Так, П.И. Новгородцев отмечал, что философы XVIII-XIX вв. "сходились в общем ожидании грядущего земного рая. Они были убеждены:

1) что человечество, по крайней мере в избранной своей части, приближается к заключительной и блаженной поре своего существования

2) и что они знают то разрешительное слово, ту спасительную истину, которая приведет людей к этому высшему и последнему пределу истории" [1].

1 Новгородикв П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 23.

Не избежал этого соблазна и К. Маркс. Его коммунистическая формация и является такой вершиной истории. Соответственно данной методологической установке вся предыдущая жизнь оценивается – явно или неявно – как прелюдия к ней, ее подготовка. Что же касается гегелевской модели исторического прогресса, где вершиной выступал всеобщий охват свободой всех, то здесь подстройка предыдущих этапов под верщинность истории выступает еще более наглядно. Соответственно весь исторический процесс приобретал хиллиас-тически-эсхатологический характер.