Текст книги "Не убий: Повести; На ловца и зверь бежит: Рассказы"

Автор книги: Владимир Полудняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Адвокат

Соучредитель товарищества с ограниченной ответственностью «Аура» Лариса Витальевна Самарина уже две недели не находила себе места. Все валилось из рук, работать не могла. Преуспевающая, состоятельная женщина, предприимчивая и напористая, она оказалась в катастрофическом положении. Ее единственный сын, восемнадцатилетний Валерий пошалил: угнал автомашину. Сейчас он под следствием, возбуждено уголовное дело. Ее визиты в следственное отделение райотдела милиции ни к чему не привели. Следователь, молоденький лейтенант, осадил ее, когда она сначала требовала, а потом попросила, с намеком на благодарность, прекратить дело. Нет, этот мальчишка точно засудит ее сына, думала она, скоро, говорит, закончит следствие и передаст дело в районный суд.

А там суд, судимость. Боже мой! Вся жизнь поломана.

– Горюете? Вам плохо? Вам помочь? – услышала она тихий мужской голос.

К ней склонился плотный брюнет, за тонкой золотой оправой очков участливо смотрели светло-зеленые глаза. Кожаная куртка источала тонкий, едва уловимый запах «Майды», в руке он держал изящную замшевую папку для документов.

– Муж? – многозначительно кивнул он головой на дверь кабинета следователя.

– Сын, – выдохнула женщина и заплакала.

– Успокойтесь. Какая статья?

– Угон автомашины.

– Ну, это не так страшно. За это не сажают. Сколько лет сыну?

– Восемнадцать. А вы кто? – вопрос Ларисы Витальевны прозвучал довольно резко.

– Я адвокат, Лавров Николай Максимович, не слышали? Веду уголовные дела. Сегодня у старшего следователя Голубевой прекратил дело своего подзащитного, – он показал на соседний кабинет, – так что не все и не всегда плохо. Не надо паниковать. У вас есть адвокат?

Самарина отрицательно покачала головой и безнадежно махнула рукой.

– Что же так?

– Мне уже ничего не поможет. Я поссорилась со следователем.

Сочувствующий взгляд, безупречная внешность, мягкий голос внушили ей такое доверие к этому человеку, что она невольно все ему откровенно рассказала.

– Я пообещала следователю отблагодарить его, а он так разозлился, что теперь никогда не отпустит Валерика.

– Ну, разве так можно?.. Грубо, прямо в лоб, – упрекнул ее Лавров, – это делается тоньше, а в вашем деле и смысла нет так поступать. Я понял, что сын не был судим, не отрицает своей вины, приличные родители – сразу видно. Не посадят его, – уверенно закончил он.

– Ну… наверное. Но судимость-то будет в любом случае. А сын закончил первый курс финансово-экономического. Если бы вы знали, чего мне стоило, чтобы он туда поступил…

– Представляю. Хотя из-за условной судимости его не исключат из института.

– Но зато никакой перспективы в жизни. Любая зарубежная работа для него будет закрыта.

– Времена не те. Впрочем, у вас появился шанс все закончить благополучно. Пойдемте на свежий воздух, там поговорим.

Лавров долго, но весело рассказывал Ларисе Витальевне о случаях из его адвокатской практики. Он шутил, смеялся, и, по его словам, почти все дела заканчивались счастливо: кому-то дали условно, кто-то получил меньше, чем требовал прокурор, а кое-кто и вовсе оправдан. Особенно удачно он вел дела о молодых ребятах, да и суд им сочувствует, ведь у судей такие же, как и у всех, дети.

Этот лучезарный оптимизм Лаврова так вдохновил женщину, что она перестала плакать, печаль в ее глазах исчезла, она улыбнулась раз, другой и как-то посветлела. У нее появилась надежда, она благоговейно смотрела на этого симпатичного, приятного юриста. Заметив ее настроение, адвокат перешел к делу:

– Разумеется, тюрьма вашему сыну не грозит. А чтобы дело было вообще прекращено, необходимы определенные активные действия. Вы уже испортили настроение следователю, исправлять это положение придется через его начальство.

Последовала многозначительная пауза.

Самарина – деловой человек, в своем бизнесе такие намеки понимала хорошо и, не колеблясь, спросила:

– Какие нужны расходы?

– Вы так прямо, право, неловко говорить. Ну, да ладно, я вижу, вы практичны, и прямой вопрос влечет прямой ответ. Сотня тысяч. И чем скорее, тем лучше.

– Завтра будут. Где и когда?

– Здесь же в три часа.

Расследование было закончено. Следователь объявил об этом Валерию Самарину и предложил ему ознакомиться с материалами дела. Тот, быстро пролистав тоненькую папку, удивился:

– Здесь написано, что дело передается в суд.

– А что вас удивляет? Это обычный финал. За преступлением следует наказание, а его назначает только суд. А вот какое – это тоже решает только суд.

– …Да, но адвокат уверил меня, что дело до суда не дойдет…

– Это почему же?

– Ну… так… он объяснил, что мой проступок – это не преступление… вернее, не такое тяжелое преступление, что следователь учитывает возраст, характеристики. Я же полностью раскаялся, признал вину…

Следователь смотрел на этого растерянного, готового разрыдаться мальчишку с явным сочувствием, но тот первый разговор с мамашей, акулой современного бизнеса, держал его в напряжении весь период следствия. Следователь тогда же доложил районному прокурору о прозрачном намеке Самариной. Ситуация возникла довольно двусмысленная. Они решили с прокурором не провоцировать Самарину на дачу взятки, чтобы затем ее разоблачить, потому что пожалели ее. Но и прекратить дело было нельзя, хотя такая возможность в принципе была. В случае прекращения дела Самарина решилась бы либо отблагодарить следователя, либо могла разнести слухи о том, что купить и запугать можно кого угодно. Вспомнив заносчивое и самоуверенное поведение Самариной, следователь довольно жестко произнес:

– Можете передать своей матери, что не все покупается.

Долгая, тягостная пауза давила на обоих, и следователь спросил просто так, чтобы как-то ее прервать:

– А кто у вас адвокат?

– Лавров Николай Максимович.

– Не знаю такого. В какой коллегии он?

– …Я точно не знаю.

Следователь посмотрел алфавитный справочник адвокатуры:

– Такого адвоката в городе нет вообще. Может, он из областной адвокатуры, – предположил он и позвонил в Президиум областной коллегии адвокатов. – И там не знают Лаврова.

На следующий день Самарины уже точно знали, что Лавров – лжеадвокат, никогда и никого не защищал, лицензии на адвокатскую деятельность не имеет и вообще – личность неизвестная и загадочная…

Услуга

Свадьба была назначена на третье января. Женились сокурсники и студенты одной группы – Лена Андреева и Костя Караваев, поэтому предстоящее событие вызывало всеобщий интерес и ажиотаж. Студенты оторвали от своей скромной стипендии по полторы тысячи, немного денег прислали родители. Кое-как насобирали на церемонию бракосочетания и на стол.

Молодые люди бегали по магазинам, закупали продукты, покупая там, где подешевле. Экономили десятки, а в сумме и сотни, откладывая на спиртное. Перед Новым годом все вздорожало, народу кругом полно, но студенты – народ шустрый, и общими усилиями подготовка к свадьбе шла весело и успешно.

Как ни странно, но самым трудным делом оказалось купить водку. Конец года, ожидалось очередное повышение цен. Водка из магазинов исчезла. В коммерческих ларьках ее было – залейся. Но по слухам, все это были подделки, разбавленный спирт под этикетками известных марок. Телевизионные репортажи о ежемесячных раскрытиях подпольных винных цехов и заводиков подтверждали, что для этих слухов были основания.

Лена и Костя обежали уже полдюжины магазинов. Хотелось бы «Столичной» или «Санкт-Петербург» за тысячу семьсот.

Денег было ровно на десять бутылок. Но полки были пусты. Такие же потенциальные покупатели, как и они, но в новогодних хлопотах, заглядывали через окна на витрины и, чертыхаясь, следовали к другому, такому же пустому магазину.

Уставшие, расстроенные жених и невеста стояли у прилавка очередного предприятия торговли в Басковом переулке. Чернел этикеткой ликер неизвестной фирмы ЛТД, бурел алкогольный напиток «Косточка» Невельского завода без указания крепости и сахара, – весь ассортимент, представленный на витрине, не вызывал желания украсить им свадебный стол.

Безнадежно махнув рукой, Костя и Лена направились к выходу. У окна стоял какой-то мужичонка в рабочем халате. Он подошел к ним и спросил полушепотом:

– Чего надо?

– Да вот, ищем водку на свадьбу, десять бутылок.

– Какой водки?

– «Столичной» или «Петербург». Лучше бы «Столичной», – оживился Костя. Он уже понял, что этот невзрачный мужчина, безусловно, рабочий магазина. А по опыту и рассказам он знал, что достать бутылку из-под прилавка через рабочего всегда можно.

Мужичок подтвердил его предположение:

– Я здесь рабочим работаю. Щас будет «Столичная», в кладовой есть. Мне пару сотен сверху на пиво. Идет?

Лена достала две последние сторублевки и отдала Косте, тот пересчитал деньги и вместе со спортивной сумкой вручил подсобнику.

Мужчина поднял крышку прилавка и быстро прошел внутрь, на ходу бросив удивленной продавщице:

– Я к директору, Валерии Ивановне, на минутку.

Прошло десять минут, двадцать. Рабочий явно задерживался. Костя нервничал, Лена его успокаивала. Наконец, они не выдержали и подошли к продавщице:

– Где ваш рабочий?

– Какой рабочий?

– Да вот недавно прошел мимо вас.

– Понятия не имею. Наш рабочий час назад поехал с тележкой за товаром на склад. А этого мужика я не знаю.

Молодые люди прошли внутрь служебных помещений. Пройдя маленький узкий коридорчик, они увидели тамбур с настежь распахнутой дверью во двор, из которого было два выхода на соседние улицы…

Служебный вход

Магазины Петербурга завалены импортными промтоварами. Купить можно все, что нравится, все, что пожелаешь. Есть деньги – плати, и вещь твоя. Дорого, конечно, очень дорого, но зато есть все, на любой вкус и возраст.

Миленькие молоденькие провинциалочки Люда, Катя и Нина стояли в Гостином дворе около отдела блузок и разглядывали диковинные изделия германского и французского производства. Они приехали в северную столицу на каникулы и, заодно, что-нибудь купить для себя. Но… двадцать, тридцать, пятьдесят тысяч – цена этих красивых вещей убивала наповал. Девочки огорченно, в последний раз, взглянули на все это великолепие и повернулись, чтобы уйти. Перед ними остановился высокий, хорошо одетый парень. Он давно за ними наблюдал, их возможности и желания были так очевидны, что на его слова: красиво, не так ли, последовало единодушное девичье сожаление по поводу отсутствия у них денег на покупку таких красивых вещей.

Девушки пошли к выходу, парень шел рядом с ними, завязался разговор на ходу. Они рассказали о своем маленьком Камышинске, он – о своей бывшей работе здесь, в Гостином дворе. Сейчас перешел в коммерческую структуру, но знакомых тут еще много. Они помечтали о том, что хотели бы купить нечто подобное, но не более пятнадцати тысяч, он был уверен в реальности достать если не французские, то бельгийские кофточки или испанские блузоны. Надо только узнать. Гостям следует помогать, и он совершенно бескорыстно готов это сделать.

Они подошли к двери с надписью «служебный вход» с кодовым цифровым замком. Парень нажал три кнопки и, со словами «подождите пару минут», прошел в ярко освещенный коридор. Вернувшись, он радостно сказал:

– Девчонки, вам везет. На складе те же блузки, что и в отделе, но более дешевые, по четырнадцать пятьсот. Какие размеры нужны?

Парень записал на коробке сигарет девичьи параметры, заявки по цвету и сказал, что деньги он должен передать сразу. Видя нерешительность девушек, заверил:

– Если не понравятся, верну на склад, а деньги – обратно.

Девушки отдали деньги парню, и тот тем же путем пошел на склад.

Из служебного помещения уже вышли несколько человек, но парень не появлялся. Когда из дверей выглянула пожилая женщина, девушки спросили, можно ли им пройти на склад одежды. Она удивилась и ответила, что никакого склада здесь нет, а вход служебный, для более короткого пути на улицу работникам универмага…

Из-под прилавка

В Апраксином дворе у магазина автозапчастей, как всегда, было людно. С рук продавалось все: сальники и карбюраторы, свечи и амортизаторы, автодетали любой марки, от б/у до новеньких, в заводской смазке. Не было только авторезины – покрышек и колес в сборе.

Сергей Максимович Портнов уже два месяца искал комплект для своего восьмилетнего «жигуленка», оставлял открытки в магазинах, давал объявления, но все безрезультатно.

Острейший дефицит и строгий контроль гаишников за «лысой» резиной доконали его совсем. Безысходные размышления были прерваны шустрым пареньком с кожаной черной папкой в руке:

– Папаша, чего ищем?

– А, – огорченно махнул рукой Портнов, – резину.

– Так я могу помочь.

– Небось, старье какое-нибудь.

– Да нет, новье. С наценкой, конечно, продавцу, ну, и мне за услугу. Идет?

– Только я сам буду платить, – осторожно сказал Сергей Максимович.

– Сам, сам, – подхватил парень. – Вернее, мы вместе будем платить. Продавец-то вас не знает и из-под прилавка никому не продаст. Будете брать комплект или как?

– Все четыре колеса. Сколько всего-то будет? Для «Жигуля», только не импорт.

– По пять штук, всего двадцать тысяч. Ну, и мне после покупки пару штук.

Сергей Максимович долго раздумывал. Дороговато все же, даже при нынешнем росте цен. Да куда же деваться… Портнов достал деньги, отсчитал двадцать тысяч и сказал:

– Пошли.

– Не так, папаша. Кто же так в открытую будет брать деньги и выдавать товар, которого в продаже нет? Сделаем так.

Он достал из папки чистый почтовый конверт и протянул его Сергею Максимовичу:

– Кладите в него свои деньги. Так. Теперь заклейте. А теперь вот вам ручка, напишите сумму и распишитесь.

Говоря это, парень подложил папку, чтобы удобно было писать Портнову. Но, протягивая ручку, он уронил ее.

Когда Сергей Максимович наклонился, чтобы поднять ее, парень быстро перевернул папку другой стороной, на которой был прижат пальцем точно такой же чистый конверт.

– Не разбилась ручка-то? Ну, тогда пишите сумму прописью. Хорошо, подпись. Все. Вот теперь держите свои деньги и идем.

Они подошли к продавцу. Парень склонился к прилавку и что-то зашептал. Продавец также тихо ему что-то отвечал.

Парень повернулся к Сергею Максимовичу и, отойдя с ним в сторону на пару шагов, сказал с сожалением:

– Сейчас он не может, начальство какое-то в магазине. Но через часик, пожалуйста.

Нет, я ждать не буду, – сказал Портнов, кладя конверт с деньгами в карман пиджака. Спасибо, в другой раз.

– Жаль, ну пока, папаша…

Только в метро Сергей Михайлович достал конверт со своей подписью, надорвал его и обомлел. Вместо денег в нем лежала тонкая стопочка аккуратно нарезанных газетных полосок…

Цыганка

У Валентины Стасовой не ладилось все. Невезучая я, говорила она. Ей двадцать пять, не красавица, но и не дурнушка. Мужа пришлось недавно выгнать: пил да гулял. Родители, еще не старыми, умерли. На работе тихая, как мышка, сидела в своем отделе, никто ее из начальства не замечал, лишний раз не премировали, ничем не выделяли, доброе слово редко от кого слышала. Да и со здоровьем ниже среднего: то женские дела прихватят так, что хоть больничный бери, то зубы заболят или в ухе начнет стрелять, а уж простуда – почти каждый месяц. Одно утешение – своя, отдельная однокомнатная квартирка. Маленькая, но в хорошем месте. После смерти родителей обменяла их и свою комнаты.

Общительная, не тихоня, а подруг всего две. У обеих семьи, поэтому и с ними не часто виделась. Даже по телефону толком не поговоришь. Слышно в трубку, как мужья ворчат: «Тамара, Ира, давай кушать будем», крики детей, лай собаки, да мало ли у замужней женщины вечером хлопот. Лишь когда угомонятся все, посуда помыта, маленькая постирушка закончена, звякнет кто-нибудь из них после одиннадцати пошептаться минут десять, и то хорошо.

Валентина все чаще думала о своих неудачах, не пропускала ни одной передачи об экстрасенсах и колдунах, а посмотрев телесеансы Кашпировского, окончательно уверилась в том, что она либо зомбирована, либо какая-то энергия со стороны ее задавила. Рассказала про это на работе, над ней посмеялись да посоветовали хорошего мужика завести. Поговорила с подругами, те посочувствовали, но тут же отвлеклись на свои семейные проблемы, как дотянуть до зарплаты, достать дешевую тахту, куда девать детей на лето, где одолжить денег, у мужа задерживают зарплату.

Но через неделю-другую позвонила Тамара и сказала, что есть одна цыганка, так наговор снимает, предсказывает все точно. Не бродяжная какая, у нее есть телефон, можно позвонить. Валентина долго сомневалась, но после того, как третьего дня споткнулась и упала на улице, получив ушиб бедра, вчера на нее накричал начальник отдела, сегодня в магазине украли кошелек, она набрала номер телефона цыганки Алимпиады. Валентина услышала бархатный женский голос, такой теплый и проникновенный, что внутри у нее стало легко и хорошо, как будто мама взяла ее, маленькую девочку, на ручки и нежно качает, качает…

– Милая моя, золотая, – ворковала цыганка, – что же ты мучаешься, страдаешь?.. Я помогу тебе, сколько нехороших-то людей вокруг. Это они твою доброту пьют, а свою злобу черную источают на тебя. Нельзя тянуть с этим делом. Совсем сведут тебя со свету эти силы проклятые. Где тебе хуже всего? На работе, на улице, дома?

– Пожалуй, дома, – тихо ответила Валентина и заплакала.

Тоска, одиночество и болезни, эти постоянные спутники последних месяцев ее жизни, особенно ощущались здесь, в этих четырех стенах уютной, изолированной квартиры-камеры.

– Ну, тогда я приду к тебе. Посмотрю, найду их, все будет хорошо, милая… Завтра же, нельзя откладывать. Какой твой адрес?

Алимпиада Мокович – цыганка, двадцати пяти или сорока пяти лет, золотое колье, цепи и монисты, огромный черный платок с красными цветами, красивые жгучие глаза, французская помада и тончайший аромат духов – сидела на диване, пила кофе и курила длинную тонкую сигарету, слушая внимательно сбивчивый рассказ хозяйки о ее неудачной жизни.

Мокович, имевшая большой опыт и практику, сразу поняла, что перед ней натура безвольная, внушаемая, тихая и добрая. По-видимому, порядочная и бережливая.

Было видно, что квартира ухоженная. Достаток скромный, но вполне приличный. Чистенько, все на своих местах, все как и должно быть: золото в серванте, деньги, конечно, в бельевом шкафчике, шуба во встроенной кладовке.

На вопрос Валентины, как ей платить, Алимпиада решительно ответила, что деньги она не берет, и сказала, что потом, когда хозяйка почувствует облегчение, то отдаст вот это золотое кольцо. Ведь настоящая цыганка ценит только золото. Но это не сейчас, а после, когда будет результат.

Алимпиада попросила стакан воды, поставила его на журнальный столик, накрыла полотенцем, ловко, незаметно бросила в воду щепотку черного порошка. Через пять секунд, подняв полотенце, Валентина увидела, что вода в стакане черная. Охнув, она побледнела…

– Да-а, – протянула цыганка, – наговор, порча есть на тебе. Вот они, черные силы. Проверим еще. Заверни вон те сережки в пятитысячную купюру. Так…

Она взяла комочек на ладонь, прикрыла другой рукой и потрясла, прислушиваясь. Сережки быстро выскользнули ей в рукав. Развернув деньги, цыганка удрученно заметила:

– Видишь, металл – враг твой. Он должен уйти из твоего дома. Золото притягивает к себе злые силы, и они тебя терзают и мучают.

Алимпиада уже тяжело дышала, пот выступил на ее лбу, было видно по ней, как тяжело бороться с этими черными чарами, окутавшими бедную женщину. Валентина завороженно следила за действиями цыганки. Ее манипуляции длились уже целый час.

– Устала я, – сказала цыганка, – как же ты, милая моя, дала себя так опутать? Ведь кругом порча, сглаз. Что же ты думала раньше?… Но на сегодня хватит. Не могу я, а то не будет пользы. Не хватит моей энергии побороть эту нечисть. Завтра приду в это же время.

На следующий день цыганка принесла с собой флакончик с водой. Она побрызгала на кровать, отгоняя заряженной жидкостью порчу от постели Валентины. Потом, положив колечко на блюдечко, накрыла его полотенцем и спрятала в кровать. Через минуту Валентина вытащила блюдечко и обнаружила, что колечка под полотенцем нет.

– Хорошо, – подбадривала цыганка, – уходит металл, уходит проклятый. Будет тебе удача, будет, солнышко мое драгоценное.

А ну давай, проверим руку, что изменилось на ладони со вчерашнего дня. Левую, левую, что ближе к сердцу.

– Ага! – торжествующе закричала цыганка, – видишь, сколько крестов появилось на ладони?.. Это хороший знак.

Валентина, конечно, не помнила, сколько крестиков-складочек было на ее ладони вообще, и, затаив дыхание, с надеждой и верой вглядывалась она в свою узкую мягкую ладошку. Действительно, этих маленьких пересечений морщинок она раньше как будто не замечала.

Еще три дня ходила цыганка к Валентине Стасовой. И когда она объявила, что свое дело закончила, от наговора, порчи и сглаза Валентину освободила, золотом расплатиться с ней уже было невозможно, так как весь металл из дома «ушел». Деньги цыганка взять отказалась. Валентина отдала ей шубу и сервиз…