Текст книги "Ген деструктивного поведения"

Автор книги: Владимир Паутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Часть II. НАЗАД ПУТИ НЕТ

Ночь накануне вылета

Уже сидя в планёре, я вспоминал наши проводы и напутственное слово генерала на небольшом приграничном аэродроме. Он приехал, чтобы лично присутствовать при нашей подготовке непосредственно накануне отлёта и проконтролировать всё от и до. Погода тогда стояла прекрасная. Ночи тихие и безлунные, одни только звёзды, по которым можно было отлично ориентироваться. Снаряжение, оружие и боеприпасы мы загрузили в планёр ещё загодя, днём. Генерал привёз с собой новые дыхательные аппараты изолирующего типа, которые считались последней разработкой одного секретного института, занимавшегося проблемами спасения подводников с затонувших атомных субмарин.

У нас был накоплен довольно большой опыт использования этих аквалангов, когда отряд проходил специальную морскую подготовку в учебном центре подразделений военно-морского спецназа, так называемых боевых пловцов, которые являлись разведывательно-диверсионной частью в системе разведки ВМС. Привезённые генералом дыхательные аппараты принципиально ничем не отличались от тех, что использовали мы на своих тренировках, а именно от дыхательных аппаратов замкнутого цикла ¹²наших коллег с флота, но только у этих был повышенный запас ресурсов по выработке кислорода.

– Вот, забирайте! – сказал генерал, когда вылез из машины. Он указал пальцем на акваланги и, разминая спину и ноги, затёкшие, видимо, от долгой езды в машине, вновь заговорил: «Еле-еле выпросил у наших учёных опытные экземпляры. Давать не хотели. Все ведь вокруг спрашивают, для чего, мол, беру? Я всё-таки начальник разведки и вдруг акваланги! Подозрительно? Не на рыбалку, чай, собрался, кругом дураков нет! Меня даже на самом верху спрашивали об этом, куда, мол, и для чего начальнику ГРУ понадобились шпионское оснащение. На старости лет врать приходится, а что делать? Ради благого дела и согрешить не вредно.

– А Вы бы, товарищ генерал, не врали! Сказали бы всё честно, так, мол, и так, господин президент, Вас и Вашу семью обкормят всякой гадостью и ерундой, а нам потом расхлёбывать придётся. Смотрите уважаемый, что в рот тащите! – Посоветовал прапорщик.

– Поучи, поучи меня Дед! Ох! Распустил ты, свой личный состав. Прапорщик генерала, целого начальника военной разведки, учит. Дожил! – Строго заворчал генерал, нахмурив брови. Но это была напущенная строгость, как говорится, не настоящая, ибо любил он нас страшно, любил и уважал в отряде всех, а поэтому позволял, когда мы оставались наедине, нам некоторые вольности, не выходящие, конечно за пределы разумного. Особенно он благоволил к Сокольникову. Прапорщик ему нравился за свой норовистый характер, чувство самоуважения и достоинства. Единственный человек, кстати, которого генерал Корабелов старался называть на «вы», был Дмитрий. Когда начальник Управления ходатайствовал за Димыча и призывал того во второй раз в армию, то, конечно же, собрал о нём самые подробные сведения, особенно в части касавшейся увольнения гвардии лейтенанта Сокольникова Д.С. из ВДВ. Он естественно связывался по телефону с Маргеловым В.Ф., тогдашним Командующим десантными войсками, да и при личной встрече беседовал с ним на тему Димыча, и как потом рассказал мне по большому секрету, Командующий ВДВ очень хвалил своего бывшего разведчика, считая его лучшим. «А что касательно случая увольнения, Иван Фёдорович, – пробасил Маргелов по телефону, – так я сам бы врезал тому хлыщу по морде, честное слово, врезал бы так, чтобы надолго запомнилось. Дед, то есть Сокольников, правильно сделал, по чести солдатской поступил, хотя и не должно генерала при всех за руки хватать. Он настоящий офицер, бери, не пожалеешь, я за него своей головой могу поручиться. Только ты, Иван Фёдорович, с ним поосторожней. Я имею в виду его характер. Ему «тыкать» нельзя, у Деда обострённое чувство собственного достоинства, а посему в ответ так же «тыкать» будет, не всегда, но будет. Проверь, если не веришь! Такие уж у меня в ВДВ ребята замечательные и необычные!» Вот такой секретный разговор передал мне генерал Корабелов, когда вызвал к себе, чтобы обговорить условия зачисления Сокольникова к нам в отряд. Однажды, помнится, генерал и прапорщик «потыкали» друг другу, правда один громко, а другой в полголоса, потому что Сокольников субординацию всё-таки чтил. Случилось то событие через пару недель после зачисления Димыча в моё подразделение. Я даже расстроился, что генерал прикажет убрать его. Но нет! Наоборот даже вышло. Начальник Управления вдруг стал выделять, привечать и уважать Деда. «Человеческая душа – потёмки!» – правильно говорили древние.

Гвардии прапорщик Дмитрий Сокольников

Старшина нашего отряда гвардии прапорщик Дмитрий Серафимович Сокольников отвечал за техническое состояние вооружения всего нашего подразделения. Хотя отряд наш гвардейским, конечно же, не был, но Димка считал себя гвардейцем, так как прослужил в десантных войсках несколько лет.

А вообще, мы с ним были знакомы ещё со школы, жили в соседних домах, спортом занимались вместе, за девушками ухаживали. Родители хотели видеть в Димке архитектора или художника, но он пошёл в армию, в морскую пехоту. Через полтора годы службы Димка стал поступать в десантное училище. Его туда почти не без экзаменов приняли, всё-таки мастер спорта по стрельбе, разрядник по рукопашному бою, по волейболу, плаванию. Талант, одним словом. Через полгода занятий любым видом спорта Димка готов был выполнить норму кандидата в мастера.

К оружию у Димыча было особенное отношение, он любил его как женщину, трепетно и самозабвенно. Бойцы отряда его за это очень уважали, ибо знали, что, если оружие проверял прапорщик Сокольников, то можно идти спокойно на выполнение любого задания, потому, как отказа в работе автомата, пистолета или снайперской винтовки не будет.

Димка был прирождённым солдатом. Порой мне казалось, что он родился именно для того, чтобы стать офицером. У него было колоссальное чувство ответственности и, главное, он умел дружить.

У прапорщика везде были друзья. Конструкторы-оружейники, например, всегда с восторгом встречали каждый его приезд. Они ждали от Димыча конкретных замечаний, советов, просьб, критики по поводу своих новых разработок. Ему давали на испытание любой опытный образец секретного оружия, даже если тот был в единственном экземпляре. По этой причине у нас никогда не было недостатка в совершенных и надёжных пистолетах, автоматах, снайперских винтовках и прочих необходимых технических средствах. Владея практически свободно двум иностранными языками, Дмитрий был в курсе всех зарубежных новинок в стрелковом вооружении. Он часто по собственной инициативе проводил информационные занятия с офицерами отряда, где знакомил их с новыми образцами иностранного оружия. Но только на этом Димка не останавливался, он в прямом смысле доставал нашего генерала просьбами закупить или добыть оперативным способом тот или иной образец новейшего зарубежного диверсионно-разведывательного снаряжения. Нужно сказать, что здесь он имел потрясающие успехи. Оружейная комната отряда буквально ломилась от огромного количества всевозможного оружия: пистолетов, автоматов, карабинов, пулемётов, мин с сюрпризами и прочих хитрых и нужных в нашей работе вещей.

Димка по рождению был солдатом, а ещё точнее, даже не солдатом, а настоящим спецназовцем и разведчиком. Были у нас с Димкой командировки в Южную Америку, потом вторая ― в Африку, за ней третья ― и вновь в Африку, затем последовал Ближний Восток, вскоре ― Индокитай, и, наконец, Афганистан. У специального отряда ГРУ, хотя и просуществовал он относительно короткое время, боевой путь был очень длинным и долгим. И гвардии прапорщик Сокольников, был неотъемлемой его частью, составным звеном истории боевого нашего подразделения, как, впрочем, и все остальные бойцы.

Но Димка не сразу стал прапорщиком, до того он был офицером, лейтенантом. После окончания военного училища попал Сокольников в десантные войска. Назначили Димку командиром взвода в элитный спецотряд ВДВ. Прокомандовал он почти два года, а тут масштабные учения целого военного округа.

Лейтенант Сокольников воевал за «красных». Задачу разведчикам поставили не из лёгких: более пятидесяти вёрст отмахать по лесу, вывести группу к охраняемому объекту, а точнее подвижному пункту управления «синих», засечь его и по возможности навести авиацию или дать точные координаты для огневого налёта артиллерии. Разведгруппу лейтенант возглавил лично. Вертолётам удалось незаметно, используя складки местности, «подкрасться» поближе к району поисков. Лейтенант Сокольников, старший сержант Паутов и рядовой Семак высадились благополучно на опушке леса. Разведчики уже почти достигли заданного района, когда случилось именно то происшествие, которое в последствии сыграло решающую роль в судьбе гвардии лейтенанта Сокольникова.

Его группе предстояло преодолеть небольшую, но довольно глубокую и быструю реку. Переходить её Сокольников решил через маленький деревянный мост. Места здесь были глухими, до ближайшего населённого пункта километров пятнадцать. Тем было удивительнее, когда на грунтовой дороге показался автобус. Пассажиров в нём было двадцать человек. Автобус спускался с пригорка по дороге, ведущей прямо на мост. Неожиданно он увеличил скорость. Разведчики тогда ещё подумали, что вот, мол, зря лихачит деревенский шофёр. А скорость всё нарастала, и на мост автобус влетел стрелой. Даже не притормозив, он пробил деревянные перила и со всеми пассажирами, среди которых было более всего детей, пролетев по воздуху метров десять, рухнул в воду. Брызги огромным фонтаном полетели в разные стороны, причём их было так много, что машина буквально скрылась из виду. Шум от удара автобуса об воду напоминал звук лопнувшего воздушного шарика, но только очень большого, даже гигантского. Когда брызги воды упали вниз, то автобуса на поверхности не оказалось. Он утонул, причём утонул почти мгновенно. Это была трагедия!

Лейтенант даже ничего не приказывал своим подчинённым, потому как все трое, даже не перекинувшись ни словом, ни взглядом, побежали по крутому склону в сторону реки, сбрасывая на ходу всю свою амуницию на землю. Разведчики никогда так быстро не бегали. До берега было метров сто пятьдесят, но они добежали до него в считанные секунды, босиком, успев сбросить тяжёлую солдатскую обувь во время своего стремительного броска. Как на беду глубина реки была довольно большой, до крыши «ПАЗика» только метра два. Из воды шёл гул, шум, стон, плач, крик. Люди хотели спастись, хотели жить, но выбраться без посторонней помощи, видимо, им не представлялось возможным. Хотя попавшим в беду повезло, если так можно было сказать, ибо автобус после своего падения в воду не завалился на бок, не перевернулся на крышу, а встал всеми четырьмя колёсами на грунт. В принципе это и спасло от смерти всех, кто находился в нём. Вода хлынула моментально через открытые окна внутрь салона и стала заполнять его. Но так как автобус стоял относительно ровно, под потолком образовалась воздушная пробка, которая и спасла в первые минуты всех пассажиров, благо, что верхние вентиляционные лючки были закрыты, но вода постепенно через них стала проникать в салон, заполняя его, дабы утопить своих пленников. Разбить окна не представлялось возможным. Входные двери автобуса были закрыты. Шофёр сидел за рулём, уронив на него свою голову. По всей видимости, он был мёртв.

Десантники быстро доплыли до утонувшего автобуса. Разведчики нырнули и попытались вытащить кого-нибудь через окна, но этого им сделать не удалось. «Ну, что гвардейцы? Стекло разбивать не будем. Сделать это сложно. Только время упустим. Если же разобьём, то осколки не позволять вытащить людей. Время у них там, внизу, уменьшается катастрофически. Постараемся открыть двери. С богом!» – сказал лейтенант, и ребята нырнули в холодную воду неласковой реки.

Вспоминая потом, как они пытались спасти пассажиров, десантники рассказывали о том, что внутри автобуса не было абсолютно никакой паники. Дети и взрослые смотрели на них широко раскрытыми глазами и сразу же заулыбались, когда увидели людей в тельняшках и пятнистых маскировочных шароварах. Мальчишки и девчонки улыбались, потому, как верили, что солдаты не допустят их гибели.

Лейтенант Сокольников вместе со своими ребятами после неимоверных усилий открыл передние двери автобуса. Гвардейцы проникли внутрь салона, и каждый из них, взяв с собой по одному ребёнку, поспешили на поверхность, чтобы успеть глотнуть свежего воздуха и вновь вернуться в утонувший автобус. Им предстояло нырнуть более двадцати раз. Вода в реке была жутко холодной, но они не задумывались об этом, ибо там, внизу десантников ждали люди, веря им и надеясь.

На спасение, как потом оказалось, у них ушло всего лишь двадцать минут. невозможным делом, поэтому и подумал лейтенант про себя, что рядовому. Вот так закончилось то задание с поиском штаба «синих» и наведением на него авиации или артиллерии. Группа лейтенанта Сокольникова не выполнила его.

На подведении итогов учений Димке здорово влетело от одного большого начальника. Хотя командир полка обещал всю группу представить к медалям, но руководитель учений посчитал по-другому. Из-за невыполнения задания, наступление на картах захлебнулось.

Приехал в полк генерал. Подошёл к лейтенанту Сокольникову и говорит: «Предлагаю решить вводную! Вы пошли в лес за грибами, ваш друг провалился в яму, ваши действия?»

– Друга из ямы вытаскиваю! – ответил, не задумываясь, Димка. Генерал скривил лицо, брови от удивления поднял и подошёл к капитану Смоляру, начальнику разведки полка, задал тот же самый вопрос, получил аналогичный ответ. Усмехнулся вышестоящий начальник и старшему сержанту Паутову, заместителю комвзвода, что был в составе разведгруппы, ту же вводную дал. Сержант заволновался, но ответил по совести, что и должен был ответить нормальный человек: «Друга буду вытаскивать из ямы, товарищ генерал-полковник!» Тут генерал не выдержал и давай орать, что все разведчики полные олухи, что вот такие как солдаты бегут с поля боя, покидают позиции, предают своих, не выполняют поставленных боевых задач и прочее. По его мнению, главное в бою – это выполнение задачи, и поиски грибов – задача, а коли в лес люди за грибами пришли, то в первую очередь грибы должны были собирать, а не товарищей, упавших в яму, вытаскивать.

Пример он привёл явно неудачный. Вот тут лейтенант Сокольников не сдержался и сказал, что не согласился бы с генералом пойти в лес даже погулять. Генерал весь побагровел, а потом как заорёт: «Выйти из строя!» Вышел Димка из строя, встал к нему лицом. Тут «высокий» начальник и давай «поливать» его по-разному и всякому, не выбирая выражений. Лейтенант, конечно, терпеть такого хамства не стал, а спокойно сказал: «Товарищ генерал-полковник, я офицер, и нечего меня перед подчинёнными унижать, соблюдайте честь офицера, коли, она есть у вас. Наказывайте, если провинился, но не оскорбляйте! И прошу не «тыкать» мне, генерал! Мы с вами на брудершафт не пили, а потом не тебе ведь лично служу!» Генерал как услышал эти слова, так сразу замолчал, но потом глаза его округлились, лицо кровью налилось, он вдруг подлетел к Димке и за погоны хвать. «Да с тебя погоны сорвать надо, сукин ты сын!» – закричал в голос. А лейтенант Сокольников его за запястья взял, сжал их крепко и сказал тихо так, в полголоса, но глядя тому прямо в глаза: «Не ты присваивал, не тебе срывать!» Короче, генерал развернулся и уехал. А к вечеру того же дня приехали старший следователь из гарнизонной военной прокуратуры, несколько особистов ¹³, политработники со штаба округа и начали уголовное дело Димке шить за нанесение тяжких телесных повреждений.

Командир полка тем временем доложил всё Командующему ВДВ, генералу-армии Маргелову В.Ф. Тот прилетел на своём самолёте из Москвы, переговорил с генералом, побеседовал со всеми, на чьих глазах всё происходило, потом вызвал лейтенанта Сокольникова к себе и говорит: «Вот что, сынок, я тебе скажу. Набедокурил ты здорово. С генералами так вести себя нельзя. Ты ему кисти чуть было не сломал. Чтобы дело это дальнейшего хода не имело, чтобы до трибунала не дошло, давай-ка я уволю тебя из вооружённых сил. Жаль с тобой расставаться, десантник ты стоящий и настоящий, да делать нечего. Хотя если бы я на твоём месте был, то, наверное, также поступил бы. На гражданке не устроишься, сообщи мне! Помогу!» Подошёл он к Димке, обнял его и шепнул: «Прощай, Дед! Не поминай лихом! На мою помощь можешь всегда рассчитывать». Командующий ВДВ чуть ли не всех офицеров поимённо знал, а разведчиков особенно привечал. Вот так и оказался Димка на гражданке. Устроился инструктором по спорту, рисовал понемногу, кое-кому дачи проектировал. Зарабатывал прилично. А вскоре встретил случайно своего школьного друга, то есть меня. Рассказал о жизни. Я ему и предложил в отряд. Через военкома своего знакомого начальник Управления призвал в армию, на должность назначил, а дальше присвоил прапорщика, потом старшего.

Правда, многие удивлялись: за какие такие телесные повреждения Димку из армии турнули? Ну, подумаешь, генерала взял за запястья!

– Как же надо схватить генерала за запястья, чтобы после этого пойти под трибунал, а? ― Спросил однажды начальник Управления Сокольникова. Прапорщик ничего не ответил, а только поднял правую руку вверх, сжал её в кулак, потом распрямил два пальца, указательный и средний, в виде латинской буквы» V». Взяв шомпол для чистки и протирки пистолета, Димка положил его на них. Глядя в глаза генералу Корабелову, он начал большим пальцем медленно давить на шомпол, делая известную для всех трёхпальцевую комбинацию. Стальной прутик почти пять миллиметров в диаметре начал на глазах Ивана Фёдоровича медленно сгибаться, приобретя вскоре форму скобы. ― Разреши подарить на долгую память, товарищ генерал, – сказал Димыч и протянул согнутый пополам металлический шомпол оторопевшему от всего увиденного начальнику Управления.

Ночной полет

Аэродром, с которого нам предстояло вылететь на задание, находился почти на самой государственной границе, в одной из наших южных союзный республик. Сам взлёт мы с генералом определили на вечер 18 августа, именно на тот момент, когда на землю начнут опускаться сумерки. Планировалось провести в воздухе ночь, чтобы через четыре или пять часа полёта под утро прибыть в запланированное место, где мы собирались приводнить наш летательный аппарат. Озеро, на которое нужно было сажать планёр, вполне позволяло сделать это, ибо его поверхность составляла несколько десятков квадратных километров. Конечно, дело, которое мы задумали было не из простых. Даже для опытного лётчика найти в тёмную безлунную ночь водоём, пусть и с большой площадью водной поверхности, думаю, являлось показателем высшего пилотажа и уровня профессионализма в умении ориентироваться по звёздам и приборам, а какие приборы имеются в планёре можно себе представить. Теперь все наши надежды на успех операции возлагались на Алёшку, то есть майора Чернышёва, так как он находился в тот момент за рычагами, или как они там называются, ручками управления летательного аппарата. Я взглянул на Алёшку. Майор сосредоточено вёл планёр по маршруту.

– Алексей, – волнуясь, шепнул ему сзади Димка, – ты особо не лихач, поаккуратнее там, ладно? Ведь не мешки с картошкой везёшь! – Он ещё хотел что-то добавить, но не решился. Я так же не отвлекал Алексея ненужными вопросами, хотя внутри у меня что-то свербило, и хотелось поговорить, порасспрашивать майора, как он думает лететь до места и приводняться, но было понятно, что этого делать нельзя, уж слишком серьёзным делом занимался сейчас Алексей.

Полёт наш начался нормально. После набора необходимой высоты мы удачно отцепились от буксировщика и начали планировать в заданном направлении. Восходящие от нагретой за день земли потоки тёплого воздуха сначала подняли планёр вверх метров на пятьсот и у меня даже по этому поводу возникли сомнения: сможет ли майор должным образом спланировать на озеро, ведь всё-таки он не был профессиональным лётчиком, но вскоре понял, что мои сомнения и тревоги напрасны. По его виду было заметно, что Алёшка и сам сильно волнуется. Я надеялся, да нет же, я был просто уверен, что ему удастся приводнить наш планёр в том месте, где и намечалось это сделать. А пока мы бесшумно парили в ночном небе, скользя по постоянно меняющим своё направление воздушным потокам. Остывали за день нагретые солнцем горы. Раскалённый воздух поднимался сильным током от их каменных склонов вверх. Он забрасывал неожиданно наш планёр на столь огромную высоту буквально в течение нескольких секунд, то затем обрушивал наш летательный аппарат резко вниз, словно в пропасть. Полёт, начавшийся спокойно, проходил волнительно. Иногда сильный боковой ветер бросал резко в стороны наш летательный аппарата, уводя его от намеченного маршрута. Ориентирование представляло собой крайне трудное дело. Под нами ничего невозможно было увидеть. Кромешная тьма окружала нас, казалось, она поглотила всё вокруг, и если бы не звезды, которые маленькими точками мерцали над нами, предвещая на завтра тёплую безоблачную погоду, то можно было бы вообще потеряться между небом и землёй и запросто погибнуть. Я даже не мог себе представить, что нам придётся добираться до места назначения таким сложным способом. Полёт был не из лёгких.

На наше счастье майор Чернышёв аккуратно, даже можно сказать, элегантно посадил летательный аппарат на поверхность озера. Он это сделал так ювелирно, что мы не почувствовали какого-то дискомфорта. Приводнение прошло гладко, без сучка и задоринки. Можно было подумать, что Алёшка всю свою жизнь только тем и занимался, что сажал на воду планёры и самолёты. Как ему удалось осуществить это, нам было совершенно непонятно. Аналогичный вопрос мучил и Сокольникова. Он потом постоянно спрашивал Алёшку, как тот смог приземлить, вернее приводнить, наш летательный агрегат, но майор, казалось, и сам был не в состоянии дать вразумительный ответ на поставленный вопрос.

После приводнения планёр сразу же начал медленно погружаться в воду. В его днище были сделаны специальные лючки, который мы тут же открыли, чтобы вода поступала снизу, вытесняя воздух через верхние отверстия. Акваланги были нами подготовлены заранее, поэтому мы их надели моментально после того, как корпус планёра коснулся поверхности озера. На тёмной поверхности воды ничего не было видно. Мы очень опасались того, что как бы кто случайно не заметил нашего прибытия, ведь недалеко от турбазы, в трёх – четырёх километрах, находилось паромная переправа. Но сама ночь, казалось, помогала нам, ибо только после нашего приводнения из-за горизонта появилась луна, и сразу стало светло.

Гидрокостюмы, изготовленные из обычного хлопчатобумажного материала, но со специальной пропиткой, которая делала ткань не только водоотталкивающей, но и ещё огнеупорной, да к тому же пропускающей воздух, также были надеты ещё на аэродроме. Материал наших подводных костюмов действительно считался необычным.

Глубина озера, где мы приводнились, была метров двадцать – двадцать пять. До берега, на котором находился объект, расстояние составляло почти полтора километра, далековато на первый взгляд, но зато более безопасно.

– Как всё хорошо и удачно прошло. Ладно, не буду раньше времени радоваться, а то, как бы не сглазить. Но, тем не менее, приятно, что первый этап операции, причём, по-моему, самый сложный, прошёл без эксцессов и прочих незапланированных неожиданностей и неприятностей, – подумал я про себя, мысленно потирая руки. – А Алёшка-то, Алёшка?! Каков молодец, однако! Как ловко он вырулил нас на озеро, прямо воздушный ас, снайпер по попаданию на воду! Молодец! Вернёмся домой, самым дорогим коньяком угощу! Да и сам напьюсь, пожалуй, вместе с ним!

Когда планёр начал погружаться в воду. Мы спокойно дождались, пока он полностью не скроется под водой и не опустится на дно, и только после этого, не суетясь, спокойно вышли из салона, а затем уже вытащили из его грузового отсека всё необходимое снаряжение, которое взяли с собой. Оружие боеприпасы и прочие нужные вещи были уложены в длинные специальные контейнеры ¹⁷, внешне напоминавшие боевые торпеды. В каждом таком контейнере имелся небольшой, но довольно мощный электрический моторчик с малогабаритным аккумулятором. С его помощью мы спокойно могли перемещаться под водой на расстояние в пару десятков километров. Кроме того, в целях лучшей маскировки подводные контейнеры были оснащены также портативными выдвижными стереотрубами, похожими на перископы подводных лодок, поэтому мы могли спокойно вести наблюдение за поверхностью с глубины двух метров.

Я взглянул на часы. Пока всё развивалось хорошо. «Надо же? Алёшка нас доставил, словно курьерский поезд, точно по расписанию. Молодец!» – выразил знаками Димыч свои мысли. У нас всё было готово к началу движения. Но прежде чем плыть к берегу, я поднялся к поверхности озера и через перископ и осмотрелся вокруг. Наверху было относительно светло. Наступало утро. Вокруг было тихо и спокойно. Погода обещала быть отменной, потому как на поверхности озера не наблюдалось ни малейшего движения. Прекрасно! Я подал с помощью спутникового передающего устройства короткий радиосигнал об удачном нашем прибытии и начале первого этапа спланированной операции. У меня совершенно не было сомнений, что этот закодированный сигнал уже через две-три минуты будет доставлен по нужному адресату. Я даже представил себе, как обычную телефонограмму без всяких там секретных грифов и литеров в пачке других положит на стол генералу Корабелову его помощник. И только начальник Управления сможет правильно понять эту долгожданную для него весточку, которая на взгляд несведущего человека будет содержать вполне обычное послание с простой благодарностью за высланную книгу.

Сеанс радиосвязь длился десятые доли секунды. Его не смогли бы засечь, даже если бы знали точное время и место отправки сообщения, слишком уж быстротечна была работа нашего передатчика.