Текст книги "Ген деструктивного поведения"
Автор книги: Владимир Паутов
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Друзья познаются в беде
Командир группы из отряда «Дельта Форс» ждал от нас какого-нибудь подвоха, а посему предварительно просчитал, в каком направлении мы можем пойти. Будучи сам специалистом весьма опытным, он на вероятных маршрутах нашего движения высадил с вертолётов заградительные отряды.
Нужно отдать должное, Чад Дентен был умным человеком и хорошим психологом, ибо никогда не считал своего противника глупым или недалёким. Он всегда и всё детально продумывал, ставя себя на место того, другого, неизвестного ему человека, за которым вёл охоту, и прикидывал, как бы он поступил, будучи в роли своего врага, коего сам же и разыскивал. В принципе этот метод при решении многих сложных проблем очень здорово помогал ему и никогда не давал сбоев. Вот и сейчас он хорошо срабатывал, ибо Дентен всегда в любом своём противнике видел достойного соперника, которого надо было поймать, во что бы то ни стало, действуя по старинному рецепту, что цель оправдывает средства. Вероятно, и на этот раз у полковника Дентена всё получилось бы, как он и задумывал, и ему удалось бы загнать нас на тот самый перевал, который был нужен именно ему и на котором он устроил нам солидную засаду с надёжной подстраховкой, да только не суждено было сбыться его замыслам. Просто мы действовали вопреки здравому смыслу, а стало, быть, и вопреки его рассуждениям, ибо с полдороги, когда до перевала оставалось-то всего ничего, вдруг вернулись назад, причём сделали это даже неожиданно не только для американского полковника, но и для самих себя. Не мог предположить наш «визави», что мы совершим такой алогичный поступок. Я с Алексеем, кстати, также не мог объяснить его. Ведь по всем законам, тактикам и правилам мы должны были, как можно скорее, уходить к своей границы, а поступили совершенно по-другому, взяли вдруг и повернули назад – пошли спасать своего товарища, абсолютно не имея на тот момент информации, жив он или нет. Это скорее напоминало авантюру беглого каторжника, нежели действия прагматичного и умного разведчика.
Мы удалились, примерно, километров на шесть-семь от того места, где оставили в засаде прапорщика Сокольникова, когда я чисто интуитивно почувствовал, что с ним случилась беда. По глазам Алёшки мне стало ясно, что точно такое же предчувствие посетило и его.
– С Димкой что-то случилось, Саня! Надо срочно возвращаться! Выручать его надо! Если что, давай я пойду один! Я согласен! Сам понимаешь, не могу оставить его. Долг платежом красен. Он ведь не бросил меня, да и сейчас я подвёл вас, моя вина будет, если Димка там погибнет.
– Ну, чего ты, Алексей, заладил как попугай. Сам понимаешь, сам понимаешь, моя вина, моя вина! Понимаю!!! Глупостей-то только не надо говорить! Запомни раз и навсегда, ты никому и ничего не должен. В Афгане мы делали свою работу, запомни это! Не тебя конкретно выручали, а всех твоих ребят хотели вытащить. По совести делали, понял? Ну, это вроде лирического отступления. Теперь, по сути! Я, кстати, и без тебя знаю, что с ним беда. И не надо торопиться, спешка она знаешь, где нужна? – Резко оборвал я майора и строго взглянул на него. Тот кивнул мне в ответ головой. – Вот, вот! Именно там, при ловле блох! – Я замолчал. Алешка так же ничего не говорил. Молчание наше длилось недолго.
– Но только один ты никуда не пойдёшь, вдвоём пойдём. Одному будет сложно справиться. А вдруг он ранен, или в плену, или…, – договаривать я не стал, ибо язык не поворачивался вслух произнести ту мысль, что пришла в голову, – короче ни при каких условиях оставлять его нельзя. Возвращаемся! А потом ты сам, вон, не в лучшей своей физической форме. Рука не болит?
– Ерунда с рукой, рука скоро пройдёт, кровоточить перестала! Но дело не в этом. Ну, тебе же документы надо доставить, Саша? – Заявил мой друг.
– Почему именно мне? Вот прикажу, и ты доставишь! Воинскую дисциплину у нас никто не отменял. Я, между прочим, ещё командир, а ты мой подчинённый, понял? – Но, увидев, как забеспокоился Алексей после моих слов, поспешил его успокоить, – ладно, не волнуйся, друг мой ситный, вместе пойдём! Климов, наверняка, уже добрался до своих, и документы вместе с образцами препарата, поди, в Москве у генерала, у Ивана Фёдоровича на столе? Всё! Разговор окончен! Пошли обратно!
Мы, не сговариваясь, одновременно, как по команде, развернулись и стали быстро спускаться по склону горы вниз, чтобы выйти вернуться на то место, где в засаде остался Димыч, прикрывать наш отход. Только мы взяли чуть правее, ибо хотели зайти немного с другой стороны, дабы наше возвращение было неожиданным для всех: и для прапорщика, и для противника, которого он сейчас всячески старался задержать в горном проходе.
Иногда так происходит, когда человек поддавшись внутреннему, только ему понятному влечению или желанию, вдруг всё кардинально меняет, не в силах потом объяснить причину своего поведения. Вот точно также всё произошло и с нами. Мы просто почувствовали, что Димка в беде и, хотя по законам войны нам нельзя было возвращаться назад, а следовало идти только вперёд, ибо выполнение задания превыше всего, мы вдруг развернулись и пошли в обратную сторону спасать друга, одновременно спасая и себя. Неизвестно как сложилась бы наша судьба, выйди мы на заградотряды и засады, выставленные полковником Дентенем из отряда «Дельта Форс» точно на маршруте движения моей группы.
Стрельбу мы услышали сразу же, как только поднялись на гребень скалы, на склоне которой наш друг держал свой неравный бой, давая возможность нам оторваться от преследования. Расстояние до места боя оставалось ещё приличным, хватило бы часа на два, если не на три быстрой ходьбы. Вскоре мы увидели вертолёты, которые начали шнырять туда, сюда над рекой, где остался прапорщик. Нам следовало поторопиться. Но делать это нужно было осторожно, чтобы ненароком не демаскировать себя, да и с воздуха чтобы не увидели насм раньше, чем мы подойдём к месту боя и сможем помочь своему другу. На оставшуюся пару километров нам пришлось потратить почти столько же времени, сколько ушло его на весь путь от места Димкиной засады и обратно. Мы не могли позволить противнику обнаружить себя, иначе пропадал весь смысл нашего возвращения, который как раз и заключался в неожиданности нападения на застигнутых врасплох американских солдат. Читатель уже знает, что приключилось с прапорщиком Сокольниковым после того, как мы расстались, но нам-то об этом было ничего не известно.
Мы поспели вовремя. Димыч, уже расстреляв почти весь боезапас, начал с ними игру в догонялки. Он тянул время, давая нам возможность уйти как можно дальше. Только всё равно его взяли. Прервалось всё случайно. Как оказалось потом, пуля попала в камень, и отлетевшим от него осколком прапорщику разбило голову, отчего он потерял сознание. Конечно, наш друг не собирался стреляться или подрывать себя гранатой, хотя у него и оставалась для себя последняя пуля. Димка решил по-другому. Он заранее просчитал, что время, затраченное на его допросы и пытки, так же сыграет свою положительную роль в смертельной игре. Мне ли не знать Димку, с которым я был знаком ещё со школы. Сокольников прекрасно понимал, что проиграет, но даже свой проигрыш он хотел обратить в нашу пользу. Димка не боялся истязаний и мучений, он был уверен, что терпения у него хватить хоть на десятерых.
Мучили Димку действительно страшно и жестоко, даже очень жестоко. У специалистов из Лэнгли был богатый опыт по этой части. Нам не раз приходилось сталкиваться в джунглях Анголы и Южной Америки с результатами их допросов с пристрастием, и скажу честно, не многие из моих бойцов могли бесстрастно взирать на увиденное. Многие уходили за кусты, чтобы я не видел, как их тошнит и выворачивает наизнанку от страшного того зрелища.
Мы осторожно и скрытно наблюдали сверху за всем тем, что происходило у подножия скалы, на берегу бурной горной реки. Картина, что мы увидели, для нас была, в общем, знакомая. Специалисты из ЦРУ не придумали ничего нового. Перед ними на земле лежал прапорщик. Он был почти без одежды, а те лохмотья, что прикрывали его истерзанное тело, назвать одеждой не поворачивался язык. Димку только что закончили бить ногами. Видимо, устав от такой работы специалисты по борьбе с диверсантами, решили отдохнуть и бросили его лежать прямо на камнях на самом солнцепёке. Прапорщик находился в полном сознании. По отдельным фразам разговора цереушников, донёсшегося до наших ушей снизу, или кто там его пытал, мы поняли, что Димка наш молчит, и они не могут от него добиться ни слова. Они хотели вытянуть из Сокольникова кое-какие признания, но вот какие, расслышать было трудно. Поняв бесперспективность допроса, они поначалу начали угрожать Сокольникову, убить его, но потом, видимо, переговорив с кем-то по радио, вызвали вертолёт, чтобы отправить пленного в центр для дальнейшей работы с ним, как это у них называлось для психологической обработки. Но это были всего лишь наши предположения, ведь я многого не знал. Не знал, например, что прапорщик встретил здесь своего самого «заклятого товарища», не знал также, что полковник Дентен категорически запретил лишать пленного жизни, но позволил, изувечить и калечить его. Обо всём этом мне и Алёшке Димка Сокольников расскажет уже после, а пока мы наблюдали и разрабатывали план освобождения нашего друга из плена. Мы видели сверху все издевательства американцев над прапорщиком, но вынуждены были ждать. «Почему?» – могут спросить меня, да потому, что торопиться в таком деле нельзя. Спешка могла бы всё испортить.
Но складывающаяся обстановка вскоре потребовала от нас скорых решений и не менее быстрых действий. «Если прилетит вертолёт, и Димку отправят в куда-то центр, на какую-нибудь военную базу, то нам его оттуда вызволить практически будет невозможно», – рассуждали мы с Алёшкой, мгновенно оценивая обстановку. На нас двоих приходилось минимум человек по десять, с учётом оставшихся специалистов из ЦРУ и двоих сотрудников из турецкой контрразведки. Димка перед этим хорошо отработал, как говорится, по полной программе, понять это можно было по, лежавшим на берегу реки в ряд, трупам убитых прапорщиком в бою солдат. Я насчитал их семнадцать. Восемнадцатого, то есть того самого, которого прапорщик завалил в рукопашном бою, мы не увидели, ведь сержанта Скотта забрал с собой полковник, когда улетал к военным.
В этот миг к лежавшему Димке подошли двое и сели ему на ноги. Ещё двое других, один их которых, положив на горло прапорщика толстый кожаный ремень, наступил на его концы своими ботинками. Я понял, что они сейчас будут вновь пытать Димку.
– Командир? – чуть испуганно, но больше удивлённо обратился ко мне Алексей. – Что это они собираются с ним делать? Я не понимаю! Саня, Саня!? Командир!? – Быстро, словно заведённый, повторял майор моё имя, дергая меня ещё и за ворот комбинезона. Я даже был вынужден зажать ему рукой рот и ударить довольно сильно по боку, дабы привести Алексея в себя.
– Алёша, возьми себя в руки. Истерика нам не нужна, она слишком плохой союзник настоящего спецназовца. Ты настоящий спецназовец? Вот и ладненько! – потрепал я майора по плечу. – Успокойся! Я сам пока не знаю Алёшка, что они собираются делать? Не знаю! Вижу, что просто издеваются над беззащитным человеком! Фашисты! Ну, мы сейчас с ними поквитаемся! – Прошептал в ответ, а сам почувствовал, как по моему телу побежали мурашки и волосы на голове начали подниматься дыбом. И было отчего!
Тот солдат, что стоял на ремне, сначала придушил немного Димку, а затем вытащил из-за пояса нож и стал что-то им стругать. Увидев эти приготовления, я тут же догадался о намерении специалиста из отряда по борьбе с диверсантами: «Он сейчас попросту будет вгонять под ногти Сокольникова заточенные спички и поджигать их».
От группы тем временем отделился ещё один солдат и, подойдя к распростёртому телу прапорщика, стал прижигать его концом дымящейся сигары. Смех над рекой стоял оглушительный. А Димка, наш дорогой друг, молчал, он не издал ни единого звука, ни застонал, ни закричал, зато улыбался от боли, и это приводило солдат в бешенство. Они стали буквально неистовствовать, ибо притащили на берег ствол сухого дерева и начали что-то кричать. Мы не могли разобрать дословно их пусть и громкие разговоры, но основное содержание нам стало понятно. Капитан и сержант из группы «Дельта» в купе со специалистами ЦРУ решили по их выражению поджарить советского спецназовца, то есть, во всю поглумиться над ним, не убивая при этом, как приказал им полковник Дентен, но помучив, придумав изуверскую пытку. Я украдкой посмотрел на Алексея. Он был бледен и отрешён. Я это понял по его плотно сжатым губам и остановившемуся взгляду. Прямо на моих глазах на его лбу вдруг выступила испарина. Алексей сейчас находился не со мной, он был там, на берегу реки, вместе со своим товарищем. Мне приходилось где-то читать, что порой человек, наблюдая за мучениями другого близкого ему человека, эмоционально может переживать ту же боль и страдания, что переносит тот, кого мучают. Сейчас же мне предстояло самому увидеть то, о чём когда-то читал в научном журнале. У Алёшки вдруг из-под ногтей потекла кровь, а на руках и на шее стали появляться волдыри от ожогов. Ждать больше было нельзя, ибо Димка мог и не дождаться наступления темноты, под покровом которой мы хотели освободить нашего друга.
Алёшка и я переглянулись, нам не нужны были слова, ибо и без них мы хорошо понимали друг друга, чисто интуитивно. В этот миг наши чувства работали совсем по-другому. Я и Алексей вели себя так, как обычно ведут звери в минуту смертельной опасности, когда понимают мысли и желания своего собрата на расстоянии. Вот и сейчас, когда наш друг находился на грани смерти, мы перестали быть на какое-то время людьми. Словно волки, припадая к земле, ввинчиваясь в неё будто змеи, распластываясь на ней как ящерицы, нам удалось почти вплотную подобраться к тем, кто мучил и истязал нашего друга. Когда же до сидящих врагов оставалось с десяток метров, не более, мы встали в полный рост, именно встали, а не вскочили, и с диким криком, рёвом надрывая глотки отборным русским матом, открыли ураганный огонь из своих автоматов и пистолетов сразу с двух рук. Ничто не могло уцелеть в этом аду, что мы им устроили. Всё и со всеми было покончено буквально в считанные секунды. Но мы продолжали стрелять по уже мёртвым солдатам группы «Дельта», специалистам ЦРУ, местным контрразведчикам. Вскоре магазины наших автоматов оказались пустыми, тогда Алексей бросил свой автомат и, схватив с земли пулемёт убитого врага, вновь начал стрелять, и стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. После он схватил другой автомат и вновь открыл стрельбу. Его опьянил до одури запах крови, смерти и жажда мести. Майора захватил, окрутил до сумасшествия внезапный азарт убийства, как захватывает волка его безнаказанное буйство, когда, забравшись в овчарню на пиршество, дикий зверь в кровавом угаре режет всех без разбора овец, оказавшихся там на свою беду.
– Алёшка, Алёшка! Всё! Конец! Перестань! Ты нас всех угробишь! – Прокричал я ему прямо в лицо, схватив обеими ладонями за щёки и заглянув в глаза, ибо он, опустив вниз винтовку, продолжал держать палец на спусковом крючке, и пули с визгом и свистом врезались в каменистую землю в полуметре от нас, рикошетом уходя в небо. Майор, наконец, меня услышал. Он тут же прекратил стрельбу и бросил оружие на землю. Майор быстро пришёл в себя после внезапно возникшего бешенства. Алексей спокойно поднял свой автомат, молча перекинул его за спину и, подмигнув мне, направился к Сокольникову, лежавшему связанным на камнях.
– Вы чего вернулись? – С трудом закричал нам Димыч осипшим голосом, переходящим в кашель, когда после закончившейся ураганной стрельбы увидел Алёшку и меня, спускавшихся к нему по склону горы. – Вы должны были по моим расчётам километров двадцать отмахать.
Он говорил с напущенной строгостью в голосе, а у самого текли слёзы по грязным от пыли, крови и закопчённым от порохового дыма щекам, оставляя на них после себя следы в виде чистых белых борозд. По всему было видно, что он чертовски рад нашему с Алёшкой неожиданному возвращению. Потом уже, когда мы почти дойдём до своей границы, Димка мне скажет об этом, о своей радости по поводу нашего возвращения и о своём страхе, когда остался один, уж больно ему не хотелось умирать в полном одиночестве, да ещё на чужой и далёкой земле.
– Так что же вы вернулись? – Повторил прапорщик вновь свой вопрос – Все расчёты и планы мои нарушили!
– Это, какие же твои планы мы нарушили? И по каким таким расчётам мы должны были уйти за двадцать километров. Ты нам что, мотоциклы подарил на прощанье? А потом с чего это ты так раскомандовался? У нас, вон, командир есть! – Кивая в мою сторону головой, радостно шутил Алёшка. Он был доволен, что с Дедом ничего не случилось, что тот жив и здоров, да и я радовался этому.
– Глупый он всё-таки наш Димыч. Тоже мне, Дед нашёлся? Да какой он Дед, словно ребёнок малый, ей богу! Ну что за вопрос тогда взрослого человека: «Зачем вернулись?» За чем надо, за тем и вернулись! Ну, разве могли мы оставить его одного в беде? Да я потом себе этого никогда бы не простил, и Алёшка тоже! Боевую задачу, конечно, выполнять надо. Так мы её выполнили – лабораторию разгромили. А коли вернуться домой всё равно невозможно, так зачем же друга в беде бросать? – Думал я, наблюдая одновременно за тем, как Седой аккуратно разрезал ножом верёвки, стягивавшие руки Димыча за спиной, и помог тому подняться с земли и встать на ноги. Затем майор осторожно ощупал всё тело прапорщика с ног до головы и с облегчением проговорил: «Слово «кажется» не говорю, потому что всё нормально, хотя я и не врач! Кости ног и рук целы, а это главное! Ребро, правда, одно сломано, а может и просто сильно ушиблено, но ничего страшного в этом нет. Синяки, так вообще мелочи жизни. Точно, командир? Как говорится, до свадьбы заживёт!»
Я осмотрелся и прислушался. Вокруг было тихо, если не считать шума горной реки. Нам следовало уходить, как можно скорее. Через некоторое время сюда должен был прилететь вертолёт, тогда нас точно накроют, а умирать всё-таки чертовски не хотелось, даже после успешно выполненного задания.
Еще одна ночь в пещере
Я взглянул на часы. Было почти восемь вечера. «Через полчаса, максимум через час сюда вернутся, ведь не могли же здесь оставить пленного прапорщика до утра? А почему через полчаса или час, а если через минуту? Не хотите через минуту, а? Так нельзя рассуждать, через полчаса, а как уже подлетают? То-то и оно, что надо быстро отсюда делать ноги, вот только куда бежать? Всем вопросам вопрос!» – такие мысли носились в моей голове, в то время, как Алексей осматривал Димку и обрабатывал раны. Пальцы на правой руке у прапорщика действительно выглядели не очень хорошо. Майор обильно смазал их йодом и после наложил повязку со специальной антисептической мазью.
– Идти сможешь? – спросил я Димыча.
– Постараюсь, всё равно ведь другого предложения нет, или у вас носилки припасены? Согласен, чтобы кто-нибудь на руках до самой границы донёс, – пошутил Дед.
– Ну, носилок у нас не имеется, а коли Димка шутить начал, значит, действительно всё в порядке, – решил я про себя, но вслух сказал, – ребята по коням! Быстро уходим. Сейчас сюда столько набежит и налетит специалистов всяких, что нас без оружия всех уломают, потому, как просто затопчут количеством.
– Командир! Я чего-то не понял, а кони-то где? – окончательно пришёл в себя прапорщик.
– Какие кони?
– Ну, ты же ведь сказал: По коням! Не вижу я коней что-то!
– Кони после возвращения в Москву, тебе только сивого мерина! – ответил я уже на ходу, радуясь Димкиному настроению.
Прежде чем уходить с места боя, я серьёзно посмотрел на ребят и сказал: «Всё! Отныне работаем вместе, как подводники во время аварии: или все всплываем, или все погибаем. Никого и ни для чего не оставляем. Выйдем все – таково моё решение! Вместе выходить всегда легче. Короче, решение моё окончательно, обжалованию не подлежит и действует до окончания операции, даже если меня не станет. Понятно? Вопросы есть? – И, не дожидаясь ответа, сам же закончил. – Вопросов нет! Вот и прекрасно!»
– Тьфу, тьфу, тьфу! – сплюнули трижды через левое плечо Сокольников и Чернышёв одновременно. – Ну, что ты, Саня, глупости говоришь, не станет! Надо не думать о плохом, как говорит наш генерал!
– А от этого плохое не убежит, с ним надо просто не встречаться, генерал ещё и так говорит! – Ответил я.
– Ладно! Решение насчёт того, что все вместе, хорошее, командир! И, главное, правильное! Мы с Алёшкой согласны! – Дмитрий весело кивнул Седому и протянул руку, чтобы тот помог ему подняться с камня. Прапорщик сделал шаг и сильно поморщился при этом, видимо движение доставляло ему боль. Это было плохо, очень плохо, да только выхода другого всё равно не имелось. «Да, так мы далеко не уйдём, но ничего Димка – парень терпеливый. На автопилоте идти будет», – подумал я про себя. Дед в этот раз пропустил меня вперед себя и двинулся следом. Замыкающим шёл майор Чернышёв. Нам пришлось в этот раз нарушить традицию.
Мы передвигались быстро, насколько позволяло нам физическое состояние Димыча. Его здорово избили, поэтому каждый шаг давался ему с трудом, к тому же сломанное ребро затрудняло дыхание. Конечно же, Димкино состояние мешало нам идти с максимальной скоростью. Он прекрасно чувствовал, что является обузой и тормозит движение, поэтому, стиснув зубы, терпел боль и старался не останавливаться, а наоборот, даже поторапливал нас. Но, видимо, вскоре терпеть ему стало не в мочь.
– Саня! – Взбираясь следом по крутому склону, закричал мне в спину прапорщик, когда я сделал короткую остановку, чтобы дать возможность перевести дух и немного отдохнуть выбивавшемуся из сил Димке. – Подожди, Саня! Дай секунду отдышаться, а не то задохнусь! Видно, точно сказал Алексей, ребро у меня сломано, – уже шёпотом закончил начатую фразу прапорщик Сокольников.
Я дал команду, и мы тут же остановились, присели на землю. Говорить ни о чём не хотелось. Молчание нарушил Алексей, заговорив как бы сам с собой, но это у него была такая манера советоваться.
– Конечно, они нас не выпустят отсюда и постараются отрезать путь на стык трёх границ, – начал он размышлять вслух. – Они ведь не дураки, поняли уже, наверное, куда мы путь держим. Надо срочно менять направление движения. Тем более сейчас, когда мы перебили человек двадцать! Вертолёты с минуту на минуту свалятся, сразу нас засекут. Надо ночь где-то пересидеть, а потом до соседнего государства рвануть. Всё ближе! Пойдём напрямик. До Тегерана доберёмся, а там в посольство заявимся, и ты, командир, доложишь всё кому следует. Климов-то, поди, уже к тому времени вернётся?
– Мысль, вроде ничего, хорошая мысль, надо обмозговать на привале ночью, а ночевать мы будем здесь. Вон, видите, небольшая пещера под камнем, который выходит выступом из скалы. Видите? – Крикнул я в ответ.
– Видим, видим! – Ответил за двоих Алексей, не посмотрев в указанном направлении.
– У нас осталось в запасе несколько минут, если не секунд. Я предлагаю всю нынешнюю ночь и весь завтрашний день провести в пещере. Она выходит к реке, вода там, наверняка есть. Вход мы замаскируем. Димка да и мы отдохнём, отоспимся. Искать нас будут очень интенсивно, но не догадаются о том, что мы скрываемся в двух шагах от места, где они прихватили Димку. Правильно я думаю?
– А что? Предложение толковое! Пошли в пещеру! – поднялся Алексей и первым направился в указанном направлении.
Мы вовремя успели это сделать, потому, что буквально сразу же после того, как мы залезли через узкую дыру в подземелье, в воздухе застрекотали винтокрылые машины. Пещера оказалась довольно просторной.
– Успели! – радостно прошептал Алексей.
– Сейчас завалим вход, и всё будет прекрасно, – тихо сказал я, – отдохнём в спокойной обстановке тридцать шесть часов и завтра ночью двинемся в путь.
– Только они нам не дадут ничего этого сделать, – елё выдавил из себя прапорщик, закашлявшись.
– Почему же такой пессимизм, Дима? – поинтересовался Алексей.
– Это не пессимизм, а констатация факта! – ответил с трудом Дед. – Я встретил там одного нашего общего с Батей знакомого. Саша, ты помнишь, – обратился он ко мне, – в Афганистане я притащил пленного американского инструктора, который свою группу предал, когда мы их с десантниками прижали? В Панджшере это было! Так вот сейчас, тот майор стал полковником. Он старший и всем здесь заправляет. Я так понял, что ему выделили для нашей поимке столько сил и средств, что он будет полным идиотом, если этого не сделает и нас не отловит.
– Помню, помню я того майора! Его звали? Сейчас вспомню, сейчас, сейчас! Кажется, Дантон, Донтон? Нет, нет, нет! Вспомнил! Дантен?
– Почти правильно! Дентен его звали, Чад Дентен! – подсказал Сокольников.
– Точно! – Обрадовался я Димкиной подсказке. – Точно! Чад Дентен!
– А в чём дело, командир? Ты никогда не рассказывал о своём знакомом американском полковнике, – поинтересовался Алексей.
– Да как-то случая не представилось. История длинная, но если в двух словах, то прапорщик Сокольников – это его личный позор. Димка свидетель его трусости и предательства. – Мне пришлось коротко рассказать Алексею историю про Дентена, что произошло с ним в Афганистане. – Он теперь вдвойне будет стараться, чтобы нас не выпустить отсюда. Конечно, у него приказ взять нас живыми, и он его выполнит, но потом пришьёт нас наверняка при попытке к бегству, например, или во время допроса, скажет, что сердце не выдержало перегрузок. – Или от радости встречи с ним, – прокашлял Димка, вставив свою фразу и замолчав. – Думаю, – продолжил я свои рассуждения, – его за это, ну если он нас грохнет, не разжалуют в рядовые? Правильно? Сейчас после получения известия о том, что пленник освобождён, солдаты перебиты, он примчится сюда. Верно? Рвать и метать Дентен будет жутко. Сделает расчёты по времени и прочее, вертолёты вышлет на наши поиски. Ему ведь надо ещё заниматься сейчас эвакуацией своих людей, которых он потерял, а это дополнительный стимул к тому, чтобы добраться до нас. Он как будет думать, что мы постараемся под покровом ночи уйти подальше отсюда, правильно? Вот! А мы останемся у него под самым носом. Поиски завтра перенесут чуть севернее, а мы отсидимся до завтрашней ночи и рванем на юг, – развернув карту, указал я предполагаемое направление нашего отхода на сопредельную территорию.
– Всё верно, – вступил в разговор Алексей, – хотя я вашего американского «друга» и не знаю, но уверен, что сегодня до ночи нас будут искать и завтра с утра он с первыми лучами солнца возобновит поиски. Они ведь понимают, что мы ночью также не сможем идти по горам. Да и отдых нам нужен. Думаю, наши поиски предпримут и в близости от реки.
– Рассуждения верны! А на сколько мы отошли от реки? Вот именно, на полкилометра. Собак у них нет! А вход в пещеру просто так не найдёшь. На всякий случай нужно обработать его аэрозолью.
– А ты всё-таки предлагаешь, командир, ещё и завтра целый день здесь сидеть? – Почти одновременно спросили меня ребята.
– Вот именно. Они сегодня вечером и завтра утром особенно интенсивно будут искать нас в районе реки, примерно, в радиусе одного километра. Если нам удастся отсидеться в этой пещере тихо, то поиски уже днём будут перенесены в другой район, ближе к нашей границе. А мы пойдём на юг, чего они не ожидают. Потом опять отсидимся пару дней в каком-нибудь убежище, сделаем небольшой крюк и вновь ляжем на свой маршрут. У нас ведь нет строго определённого срока возвращения. С генералом я этот вариант, то есть, нашу задержку на неопределённое время по непредвиденным обстоятельствам, обговаривал. Ваше мнение? В Иран мне бы не хотелось идти. Сложности могут возникнуть уже на той территории.
– А что, командир, подходящий план. Сегодня у нас уже двадцать первое августа. К первому сентября, конечно, хотелось бы вернуться, – проговорил прапорщик. – Детишек в школу отправить, да на охоту осеннюю поспеть, на уток и гусей пролётных.
– Успеешь Дима, обязательно успеешь! У меня у самого планов громадьё. – В тон своему другу ответил я.
До наступления ночи вертолёты ещё пару раз пролетали над рекой, кружились где-то вдалеке, но не заходили на наше убежище, где уже целый час спокойно и тихо посапывали два моих лучших друга. Я расположился у входа, дабы вести наблюдение. «Мало ли что произошло за это время? – Думал я, лёжа на камнях и поглядывая в звёздное небо. – Может быть, американцы научились воевать ночью? Ползут сейчас себе по склону к нашему пристанищу, а я их ни хрена не вижу. Контактных линз осталось три пары, как раз на завтрашнюю ночь». Но мои опасения и тревоги были напрасны, кругом стояла полная тишина.
– Нам бы только до своей границы добраться, а там ребята помогут! – Думал с надеждой я, даже не ведая о том, что нашего генерала после известных августовских событий отправят в отставку, а полковника Климов по возвращению в Москву также временно отстранят от должности, как помощник Председателя КГБ, и его вынужденный отпуск продлится довольно долго. Не знали мы об этом, скрываясь и уходя по горным тропам от преследователей, да и не могли знать.
Я тогда об этом не думал, мои мысли были о том, что нам действительно надо выходить в долину, и, если выход к стыку трёх границ не удастся, то надо тогда рвануть через «зелёнку» на сопредельную территорию, а там, как Бог положит. «Алёшка правильно говорит, здесь наверняка всё перекроют, если уже не перекрыли», – вертелось в голове предположение майора, высказанное им накануне.
Время летело быстро. Мы дежурили с Алексеем, меняя друг друга. Сокольникова я освободил от дежурства, не смотря на его протесты.
– Димыч? Нам уже сегодняшней ночью предстоит сделать бросок через горы, поэтому тебе надо быть в форме. Спорить не будем! – категорично заявил я, и Димка понял, что разговоры бессмысленны. Он кивнул головой, мол, всё нормально и стал заниматься своими руками. Сокольников сам обработал их, забинтовал пальцы, после чего попробовал взять автомат. В принципе ему это удалось сделать. «К ночи буду управляться с тобой как раньше – сказал он или самому себе, или своему автомату, после чего лёг и тут же уснул.