Текст книги "Карфагена не будет"

Автор книги: Владимир Шустов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ВО ИМЯ ДРУЖБЫ

Время летело быстро. Наступила весна. Ручьи запели свои песни. Прилетели скворцы. Стало радостнее, светлее. Снег сошел, и лишь кое-где утрамбованные пешеходами тропки ребристыми линиями тянулись по пустырям, не желая поддаваться солнечным лучам. Началась пахота. День и ночь за деревней на полях рокотали трактора, вздымая широкие пласты жирной лоснящейся земли. Школьники тоже готовились к посевной: они вспахали пришкольный участок, посадили овощи, окопали фруктовые деревья в саду.

И все уже давно забыли бы про странный случай в колхозной теплице, если бы Ленька Колычев не распускал слухов среди учащихся. Как только в коридоре, во дворе школы или на улице он замечал ребят, подходил к ним и начинал вроде бы нейтральный разговор.

– Играете? Ну-ну… Слыхали? Сказывают, ищейку из города затребовали… Она-то найдет…

– Кого?

– Того, который теплицу очистил.

– Сколько времени-то прошло. Не найдет она! Все следы, чай, пропали.

– Никитина тетрадка есть! Понюхает она тетрадку и хвать Якишева за рукав… Ха-ха-ха!

– Якишев не лазил в теплицу!

– Все так думают, а получается другое. – Ленька презрительно щурил глаза и сплевывал сквозь зубы. – Разбираться надо, а не ушами хлопать. Я-то знаю, как было… А Никиту потому выгородили, что активист он, отличник и председатель совета отряда. Хитрый ход это. Попадись кто-нибудь из нас, не поздоровилось бы… Вот будет потеха, когда сыскная собака его сцапает.

Слухи не на шутку встревожили всех. К директору стали приходить делегации. Они прямо-таки осаждали его кабинет. Уж на что второклассники, но и те сочли своей обязанностью послать к Герасиму Сергеевичу парламентария. Все стояли за Никиту.

Костя тоже отправился к директору. В кабинет он вошел без стука. Низко склонив голову, он приблизился к письменному столу. Герасим Сергеевич привстал, облокотился на зеленое сукно столешницы и стал выжидательно рассматривать посетителя.

– Во-первых, здравствуй! Во-вторых, с чем пожаловал? – спросил директор, заранее предугадывая, о ком зайдет речь.

– Герасим Сергеевич! – ожил Костя. – Правду говорят, что из города ищейку вызывают?

– Какую ищейку?

– Собаку, чтобы она вора, который в теплицу лазил, поймала?

– Откуда ты это взял?

– По всей школе слух идет…

– Выдумываете вы разную чепуху, – осуждающе и сердито проговорил директор. – Сами себя взбудораживаете.

– Так, значит, нет!

– Разумеется.

– До свидания! – Костя пулей вылетел из кабинета.

– Враки это! – торжествующе заявил он собравшимся в коридоре пионерам. – Враки!

– Не вызывают?!

– Айда к Якишеву!

Толпа с шумом двинулась к шестому «Б».

Костя хотел войти в класс, но сзади раздался короткий возглас Колычева.

– Клюев!

Прислонившись плечом к стенке и скрестив руки на груди, Ленька стоял у пионерской комнаты. По всей видимости, он скучал.

– Костя, подойди на минуту, поговорить надо.

Ничего не подозревая, Костя подошел к нему и спросил:

– Ну?

– Ближе подойди. Не укушу…

– Кто тебя знает! Может быть, ты та самая ищейка и есть, которую вызывать думают.

Ленька сделал шаг навстречу Косте, ловко зашел со спины и, захватив пальцами его уши, потянул за них вверх.

– Москву видишь? – со смехом спрашивал он. – Может, повыше поднять?

– Отпусти, больно! Отпусти!

Из класса вылетел Никита.

– Оставь! – крикнул он Леньке.

– Ну, ты не больно командуй, – огрызнулся Ленька, выпуская Костю. – Уши – не теплица…

– Никита и не лазил в нее, – хором заявили ребята, окружившие место происшествия.

Раньше Никита и не подозревал даже, что в школе у него так много друзей. От этого дружеского возгласа у него защипало в горле…

– Костя, пошли в класс, – проговорил он. – А ты, Ленька, брось свои шуточки!

Возвратившись в класс, Никита возобновил разговор:

– Значит, в воскресенье повезем на поле к Сухому логу все удобрения, которые собрали. Председатель колхоза сказал, что этот участок нашим будет.

В дверь постучались.

– Можно, – сказал Никита.

Вошли Илья Васильевич и Иван Полевой. Пионеры встали. Костя выскочил из-за парты, намереваясь отрапортовать, но комбайнер махнул рукой:

– Не надо. Встреча у нас, брат, неофициальная. Садись, говорить будем.

В класс заглянул и моментально скрылся Демка.

– На дворе-то, ребята, весна, – начал Илья Васильевич. – А, как известно, это для нас, механизаторов, и вас, школьников, самое горячее время. Мы весенне-полевые работы проводим, вы экзамены сдаете.

– Кружки нам не помешают, – сказал Костя, смекнув, к чему клонит Илья Васильевич.

– В этом я не сомневаюсь. А вот мы с Иваном Терентьевичем просим у вас отпуск до июня. В июне заниматься будем в лагере. Ты мне, староста, говорил, что летом у вас пионерский лагерь свой собственный будет.

Но Костя не ответил на вопрос. Взволнованный событиями, он вскочил и, окинув призывным взглядом весь класс: «Поддержите, ребята!» – затараторил:

– Илья Васильевич, как так получается? Не надо! Мы учились, учились и конец! Перерыв – плохо, забудем все. Да, ребята?

– Плохо, значит, учились.

– Не о том я…

– Не волнуйся, – перебил Илья Васильевич, – в этом году занятия кружков будут с перерывом, а в будущем году безо всяких антрактов. Беседовал я с вашим директором, чтобы включить изучение сельскохозяйственных машин в учебную программу. Он писал в Москву и получил разрешение. С будущего года у вас начнутся специальные занятия. – Илья Васильевич встал.

– Моим трактористам передайте, чтобы не унывали, – попросил Иван Полевой. – Осенью трактор водить вместе будем.

– А комбайн? – выкрикнул Костя.

– Отличники, пожалуй, будут, – Глухих улыбнулся. – Они самостоятельно поведут комбайн. Практиковаться станут.

В дверь снова заглянул Демка. Никита заметил его:

– Заходи, Рябинин, – сказал он, – чего за дверями прячешься?

Механизаторы попрощались и ушли. А ребята долго еще говорили о том, как осенью поведут они самостоятельно трактора и комбайны. Круглая луна заглянула в окно. Настало время расходиться по домам. Никита предупредил, что завтра с утра все должны быть у Сухого лога.

…Костя Клюев стоял на посту. Под ним бурливым весенним потоком неслась тихая в летнюю пору речка Берестянка. Щепки, бревна, кучи мусора плыли по ней. Костя чуть не плакал.

А можно было бы и заплакать. Только что с ним стряслась непоправимая беда. Виноват во всем Ленька Колычев и его закадычные дружки. И еще виноват мост, узкий деревянный мост с почерневшими на солнце перилами и дощатым тротуаром в три доски…

В воскресенье Костя проснулся рано. Сделав зарядку, наскоро умылся, сунул в карман кусок хлеба, густо посыпанный солью, вышел во двор. У забора под небольшим навесом стояла приготовленная с вечера железная двухколесная тележка с большим фанерным коробом, наполненным золой. Отмахиваясь от наседавшего Полкана, Костя принес из амбара консервную банку, сплющенную с одного бока. В банке хранился деготь. Обильно смазав оси, Костя широко растворил ворота и, объезжая лужи, выбрался на дорогу.

Хорошо катить тележку по грунтовой дороге: не подпрыгивает она, не грохочет, плавно идет, ходко. А все потому, что земля влажная, не жесткая. Полкан весело бежал впереди, помахивая хвостом. Он всюду совал свой нос. Обнюхивал столбы, заборы, углы домов. Костя шагал и смотрел вокруг. Под лучами теплого солнца от земли поднимался легкий парок. Высоко в синеве, прямо над головой, пел жаворонок. На придорожных кустарниках уже набухли почки, а из некоторых выставились зеленые нежные язычки листиков. Весна, настоящая весна! Настроение у Кости было преотличное.

Он стал размышлять о пионерских делах. «Пожалуй, наш отряд первое место возьмет. Удобрений у нас больше всех будет… Если так, то завтра стенную газету с рисунками выпустим. А вдруг у шестого «А» больше золы? Все равно газету придется выпускать».

Дорога шла под уклон. У колхозного телятника Костя остановился. Взобрался на изгородь и долго отыскивал глазами бычка Фомку, над которым шефствовал. Телята бегали по загону, играли.

– Фомка, Фомка! – позвал Костя.

Бурый бычок с белой звездочкой на лбу приблизился к изгороди и потянул к Косте лобастую голову.

– На, ешь! Расти большим… Вечером загляну еще, а сейчас ехать пора: удобрения везу.

Бычок жевал краюшку и косил глазом на шефа. Костя потрепал его за ухо и двинулся дальше.

Дорога спускалась в овраг с глинистыми склонами, сплошь изрытыми ручьями, и, перескочив по узкому деревянному мостику Берестянку, круто поднималась вверх, теряясь в полях.

Ленька Колычев еще издали заметил над оврагом фигуру, в которой сразу узнал Костю. Отложив багор (он с приятелями заготовлял дрова – вылавливал из реки бревна), Ленька подобрал на берегу два камня, железный гнутый прут и взбежал по насыпи к мосту. Камни положил в глубокие колеи, выбитые колесами телег, а прутом прорыл ложные линии, рассчитав так, чтобы колеса тележки, наткнувшись на булыжники, свернули в нужную ему сторону. Проделав это, Ленька спустился к речке и свистом подозвал Толю и Демку.

– Цирк для вас устроил, – сказал он, посмеиваясь. – Потеха будет.

– Что? – переспросил Толя.

– Животы надорвете! Губошлепа видите? Вон он…

Костя преспокойно катил тележку с горы. Скорость все увеличивалась и увеличивалась. «По мосту со стуком проеду, – решил Костя. – Сзади тележку толкать буду». Тележка помчалась, как настоящий автомобиль. И вдруг ни с того ни с сего повернула круто в сторону, подскочила на откосе и, рассыпая драгоценную золу, бултыхнулась в мутный поток. Костя оторопело смотрел на пенистые волны Берестянки. Откуда-то рядом появились Ленька, Демка и Толя. Они трясли Костю, притворно ахали, выпытывали подробности.

– Красивое сальто, – проговорил Колычев и улыбнулся самодовольно.

– Гм-м-м, – протянул Толя.

– Вы постарались!.. Вы!.. Я знаю! – заговорил Костя, – Помешал я вам?

– Опять на нас сваливаешь? – с притворным возмущением спросил Ленька. – Вы всегда так!

– Кто булыжники в колею положил? Кто?

– С неба свалились, – ответил Колычев. – Губошлепам для науки. Не будут носы задирать и руками махать! Пошли, ребята!

Колычевцы отправились, а Костя остался на мосту. Невдалеке пропел автомобильный гудок. Полкан с лаем бросился навстречу. Грузовик проехал по мосту и остановился. Из кабины выскочил Иван Полевой и подошел к Косте.

– Что, староста, случилось, – с тревогой спросил он. – Утоп кто?

– Перевернул, – тихо сказал Костя. – Золу в речку перевернул вместе с тележкой.

– Золу? Невелика беда… Я думал, что серьезное… Зачем зола понадобилась?

– Удобрение… На поле вез к Сухому логу… Всю зиму собирал, а тут…

– Не горюй, – успокоил тракторист. – Золы насобирать можно! Да и тележку достанешь.

– Золу жаль…

– К Сухому логу, говоришь, вез? – уже из кабины спросил Иван Полевой. – Это возле рощи?

– Ага!..

– Не унывай!

Костя посмотрел вслед удаляющейся машине и облокотился на перила. Услышав пронзительный скрип колес, он взглянул на дорогу. С горы к мосту, по-смешному подскакивая на ходу, мчался Гоша Свиридов. Тележка, которую он по всей вероятности забыл смазать, визжала всеми четырьмя колесами.

– Что остановился? – спросил Гоша. – Где тележка?

– В речку перевернул…

– Как?

Выслушав короткий рассказ, Гоша почесал в затылке и протянул:

– Дела-а-а… Эй, Демка! – крикнул он, заметив на берегу Рябинина. – Дай багор!

Перепачканная илом тележка была извлечена из потока.

Никита встретил прибывших укором:

– Дольше всех задержались. Ты, Костя, сызнова опаздываешь. Плохо…

– Он тележку с золой утопил в Берестянке, – заступился Гоша. – Вылавливать пришлось… Никита, пусть он мне помогает?

– Давайте!

Друзья взяли ведра и стали разносить золу по участкам. За работой они и не заметили, как со стороны города к Сухому логу подкатила полуторка. Она остановилась на дороге. Незнакомый шофер прямиком направился к Никите и что-то у него спросил.

– Костя! – позвал Никита.

– Ты-ы! – обрадовался водитель. – Думал, не разыщу. Принимай, друг, свою долю! Иван Полевой послал.

Он повел пионеров к машине. Костя забрался на колесо и заглянул в кузов, до краев наполненный превосходной золой.

– На заводе у него дружок, – пояснил шофер, – экскаваторщик на отвалах. Он и попросил у него: сыпни, говорит, золы, пионерам нужно. Вот он одну горсточку и сыпнул!

Открыли борта, и на черную влажную землю бесконечным потоком хлынула зола. Ой, сколько ведер ее было в машине!

– До скорого! – простился шофер. – Не робей, ребята, дружба всегда выручит! – Он приветливо махнул рукой.

Заревел мотор. Дверцы кабины захлопнулись. Машина тронулась. «Дружба… – размышлял Никита. – Я испытал ее на себе. Ведь и Костя во имя дружбы ходил к Герасиму Сергеевичу, и Гоша, и Аленка… Когда много верных, настоящих друзей – ничего не страшно!»

С ОТВАГОЙ В СЕРДЦЕ

Июньское утро было солнечно и тихо. В прозрачном воздухе носился аромат трав. Солнце смотрело с неба такое яркое и огромное, что казалось, будто совсем оно рядом. Протяни руку, возьмись покрепче и тяни его к себе на землю. Деревня уже проснулась давным-давно. По широким травянистым улицам разгуливали козы, стайками бродили куры. У калиток и палисадников играли маленькие ребятишки. Изредка по дороге торопливо проезжали повозки. Они спешили в поля. Иногда, вздымая тучи пыли, к правлению колхоза подлетал председательский газик. Шофер Яша, не вылезая из машины, ждал своего «хозяина», склонясь на баранку. Он дремал.

Ребята, веселые и нарядные, шагали по улицам, поздравляя друг друга с успешным окончанием учебы.

Рукоплескания вырывались из окон школы. И люди останавливались и смотрели на трехэтажное здание, утопающее в густой зелени тополей, белоствольных высоких берез.

Но вот школьные двери со стуком распахнулись, шумная ватага детворы высыпала во двор, сразу же наполнив его гамом. Светлые рубашки с красными галстуками, майки, легкие платьица всевозможных расцветок замелькали среди кустов сирени и акаций.

Пионерский отряд шестого класса «Б» и подшефные второклассники расположились в тени тополя. Никита говорил:

– Построим лагерь на Лысой горе. Не найдешь места лучше. Оборудуем спортивную площадку. Навес, конечно, для занятий, чтоб дождь был нам не страшен. Весь день в лагере проводить станем…

– Дома ругаться будут, – сказал Гоша.

– Делать по дому все надо будет с утра. Днем пообедать домой придешь, помочь тоже можно. А так у нас дела много: животноводческая ферма, звенья полеводов, овощеводов…

– Интересно будет, – мечтательно протянул Костя. – Надо поторопиться. Помните, Иван Васильич сказал, что занятия в лагере начнутся.

– Давайте сегодня! – предложила Аленка.

– Конечно! – поддержал Костя. – Начнем занятия поскорее, смотришь, к уборке хлебов и комбайны да трактора водить станем, колхозу поможем урожай убрать.

– Не успеть, – засомневался кто-то. – Молотилку изучаем, а в комбайне частей ой-ой-ой сколько!

– Каждую гайку знать не обязательно!

– А вот и обязательно! Вдруг – поломка, что делать? Тык-мык и стой на месте! Нет, Гоша, не говори.

– Где палатки достанем? – выкрикнул кто-то.

– Мы, ребята, из камыша понастроим шалашей, – предложил Костя. – Возле озера много камыша-то. В шалашах, Никитка, еще лучше: травами пахнет. Лежи себе, вдыхай вольный воздух!..

– Поставим мачту, – сказал Никита.

– Флаг мы сошьем! – хором подхватили девочки.

– А я на нем золотыми буквами напишу девиз, – заключил Костя, – чтобы издали видели: «Бороться и побеждать!»

В матросской полосатой тельняшке и черных брюках-клеш, в сопровождении верных телохранителей Толи Карелина и Демки Рябинина, почтительно державшихся сзади, во дворе появился Ленька. Он увидел Аленку. Она стояла у куста акации, не садилась потому, что не хотела пачкать новое платье – белое с огромными красными маками. Ленька тряхнул кудрявым чубом, сплюнул на траву подсолнечную шелуху и, высвободив руку из кармана, ущипнул девочку.

– С обновкой! Постой, постой, – притворно удивился он. – Я это платье на Тоське видел. Ох и отругает она тебя, опять заумираешь.

Чтобы угодить Леньке, Толя пропел фальшивым дискантом:

 
Завоет Тося волком,
И папа заревет,
Коль Хворова Аленка
От горестей умрет…
 

Демка, как ни странно, не поддержал приятелей. Он смотрел на Никиту и почему-то виновато улыбался.

Аленка покраснела.

– Гоше Свиридову наше почтенье! – выкрикнул Колычев. – Сколько лет, сколько зим! Успел, Гошка, к Якишеву подлизаться?

Гоша сорвался с места, но Никита придержал его, подошел к Леньке, отвел в сторону и сказал:

– Иди, откуда появился, коли жить с нами по-хорошему не хочешь.

– Ты купил эту землю?

– Смеяться над Аленкой – храбрость не нужна. Посмейся надо мной…

– Придет время, свое возьмем.

– На воде вилами писано.

– Вилами не вилами, а пестовские ребята просили привет передать. Володька сказал, коли встретишь того героя, поклон до земли… Синяки-то подлечили?

Ленька напомнил Никите о неудавшемся походе, который был сорван колычевцами. Узнав, что второго июня пионерский отряд пойдет на заготовку ивняка для починки плетня у свинофермы, Ленька решил воспользоваться этим. Со своими друзьями он немедленно отправился в деревню Пестовку, расположенную километрах в семи от Латрушей, и встретился с Володькой Великановым – вожаком пестовских ребят.

– Верь, что не желаю вам худа, – говорил Ленька, заискивая перед Великановым. – Якишев грозился осмотреть ваши снасти у Зеленого плеса и забрать рыбу. «Мы, говорит, жирную ушицу из Володькиной рыбки сварим, а он пускай живот погладит!»

– Треплешься, – усомнился Володька. – Никиту знаю, вроде не такой он: на чужое добро не позарится.

– Не зарится? А кто теплицу колхозную очистил? Он! Это уже доказано. У нас все знают, что Никита залез огурцы воровать, а как прижали его, распустил нюни. Родители на коленках перед Герасимом Сергеевичем ползали, просили, чтобы сына в школе оставили. А ты говоришь…

– Проверю.

– Как хочешь… В общем, Володька, дело такое: предупредил хорошего друга, а там – тебе видней. Не мои снасти пострадают.

И Великанов поверил.

– Уж я их встречу…

Шагая домой, Ленька сиял:

– Видели, как я Великанова вокруг пальца обвел? – хвастался он перед приятелями. – Учитесь!.. Ну а теперь за мной, на Зеленый плес!

– Зачем? – в голос спросили Толя с Демкой: они еще не понимали, к чему разыгрывал эту комедию вожак.

– Сейчас устроим пестовцам маленький Карфаген! Соображаете? Вытащим пестовские снасти и вытрясем рыбу. Рыбка нам пригодится. А завтра Володька с Никитой рассчитается сполна за наши грехи! Ха-ха-ха!

Так оно и получилось. Пестовцы, обнаружив на берегу рыболовные снасти, единодушно решили, что это сделал Никита. Устроив засаду в густых зарослях ивняка, они встретили пионеров градом камней. Завязался короткий, но жаркий бой. Пестовцы, приготовившиеся к битве заранее, одержали полную победу.

– О пестовцах будет особый разговор, – ответил на Ленькин намек Никита. – Шагай теперь: мешаешь нам.

– Ого!

– До свидания, – повторил Никита таким тоном, что Ленька невольно попятился. – Иди!

Наградив Никиту многообещающим взглядом, Ленька двинулся в дальний угол двора. За ним поплелись Толя и Демка.

– Задавала, – сказала Аленка вслед обидчику. – Демка с Толькой ползают за ним, будто слуги. Карелин – понятно, а вот Рябинин…

– Пусть ходят, – откликнулся Костя.

В той стороне, куда ушли колычевцы, послышался шум, раздались голоса. Над кустами мелькнул козон. Костя встрепенулся, вскочил.

– Никитка, в бабки играют! Пойдем?

– Некогда.

– Пойдем, Никитка! По разику сыграем!

– Нет времени, говорю.

– Тогда дай козонка. Сыграю и верну, – раскосые Костины глаза умоляюще смотрели на друга. Никита не устоял, вытащил из кармана заветный свинцовый козон и подал Косте.

– Не потеряй.

– Ручаюсь! – откликнулся Костя на бегу.

Игра в бабки велась не парами, как обычно, а один на один, до полной победы чемпиона. Костя занял очередь и уселся на траву возле забора. К черте, обозначающей линию огня, подошел Толя Карелин в сиреневой майке с белым воротничком и подвернутыми выше локтей рукавами. Прежде чем ударить, он тщательно и долго прицеливался, не спеша отводил руку далеко назад, отчего худые лопатки на спине топорщились, и, шагнув вперед, сильным броском посылал биту. Описав в воздухе кривую, она со свистом врезалась в ряды бабок.

– Тайфун! – определил кто-то из болельщиков.

– Косой косит!

– Покажи, Толька, этой мелюзге, где раки зимуют, – выпятив грудь, подбадривал приятеля Ленька. – Пусть знают наших!

И Толя старался. Ребята проигрывали один за другим, и очередь подходила к Косте. Привлеченные шумом, пионеры стекались на поляну со всех сторон.

– Кто там следующий? – расходился Толя, окрыленный успехом. Костя встал. Ленька при виде его не удержался и съязвил:

– Губошлеп, готовь контрибуцию: платить придется!

– Еще неизвестно, кто кому.

Расставили бабки. Метнули жребий. Косте выпало право начинать игру. Он отошел на линию огня и прицелился. Толя, заметив у него в руке «свинчатник» Никиты, сразу померк. Костя ударил. Кона, как не бывало. Болельщики свистом и оглушительным ревом приветствовали хорошее начало.

– Ур-ра-а-а!

– Ставь, Карелин, ставь!

– Лупит, как снайпер!

Ленька нахмурился, замолчал. Не желая смотреть на разгром приятеля, он кивнул Демке и процедил:

– Шагаем отсюда.

Случается, говорят о каком-нибудь человеке, что его будто бы распирает от гордости. Не верьте! Если бы все было именно так, то Костя бы стал величиной с Казбек, Эльбрус или Эверест. А так он оставался тем же розовощеким коротышкой, несмотря на то что очень гордился победой. Особенно приятно было смотреть, как при каждом его ударе Карелин боязливо вздрагивает, пряча голову в плечи, словно свинцовый козон бьет не по бабкам, а ему по голове. Болельщики охрипли. А Костя все бил, бил и бил без промаха.

– Забирай, Костик, козон! Это за хорошую игру, – сказал Никита. – Молодец!

– Мне козон! Насовсем?!

Громкий тревожный крик, прозвучавший на улице за воротами, оборвал Костю на полуслове.

– Пожа-ар! Пожа-а-а-ар!

Все устремились со двора.

За колхозным стадионом в небо тянулся высокий столб густого дыма. Легкий ветерок чуть колыхал его, а на высоте расстилал черным, зловещим знаменем.

– За речкой горит! – перескакивая через изгороди и плетни, прямиком по огородам бросились ребята к горящему дому. Колычевцы бежали первыми.

– Весь сгорит, – говорил на бегу Ленька, наблюдая, как жадные языки огня пляшут по деревянной крыше. – Вот пылает!

Мимо, обжигая крапивой босые ноги, промчалась Аленка Хворова. За ней Костя, Никита, Гоша… Аленка, не останавливаясь, проскочила во двор горящего дома. Никита отдавал короткие распоряжения:

– Открой, Костик, хлев: может, там скотина! Гоша! Ворота на всю ширину, чтоб пожарники с ходу въехали.

На глаза Якишеву попался Демка.

– В избу! – крикнул он. – Забежишь, хватай, что под руку попадется, и выноси… Да не застревай, задохнешься! За мной!

Густой едкий дым белесой пеленой застилал глаза, вызывал слезы и приступы кашля. Ориентируясь по едва заметным в дыму окнам, Никита из кухни пробрался в комнату и, стащив с кровати одеяло, стал бросать на него вещи. Вдруг из соседней комнаты прозвучал слабый голос. Кто-то звал на помощь.

– Сюда! Сюда!

– Аленка! – узнал Никита. – Где ты! Выходи, ко мне иди!

Нашарив дверь, Никита толкнул ее. Дыму в соседней комнате было значительно меньше. В углу на стуле рядом с детской кроваткой сидела Аленка, обнимая обеими руками маленькую русоголовую девчушку в белой коротенькой рубашонке.

– Беги на улицу! – скомандовал Никита. – Живо!

– Ногу распорола.

Из разбитого колена девочки сочилась кровь и алой струйкой сбегала вниз. В комнату влетел Демка. Молча выхватил из рук Аленки малышку и скрылся в дыму.

– Аленка, держись за меня, – приказал Никита. – Держись крепче!

– Ой, Никитка, больно!

– Потерпи. На улицу выскочим, перевяжем.

Подкатили пожарные повозки. От колодца быстро протянули шланги, заработали насосы. Из брандспойтов вырвались упругие сверкающие струи воды. Пожарная команда пошла в наступление. Зашипели, запотрескивали успевшие уже обуглиться бревна, доски. Огонь умирал. Совсем исчезли яростно бушевавшие языки пламени, захлестываемые потоками воды.

Ленька с Толей, устроившись на заборе, следили за тем, как пожарники ликвидируют последние очаги огня.

– Демка, – крикнул Толя, – иди сюда!

– Некогда! – отмахнулся тот.

– Ленька зовет.

– Видишь, делом занят!

– К Никите перекинулся, – проговорил Ленька. – Ишь, старается.

– Имущество спасают они, – сказал Толя. – Якишев не растерялся, прямо в огонь бросился и ребят повел…

– Тоже, геройство. Хочешь знать, я в пламя хоть с закрытыми глазами.

Постреливая мотором, к месту пожара подкатил мотоцикл. Илья Васильевич выскочил из коляски и, кивнув ребятам, стал разговаривать с начальником пожарной охраны.

– Вовремя подоспели, – похвалил он усталых, перепачканных сажей людей. – Дом почти целый, вещи спасли.

– Ребятам спасибо, – ответил усатый пожарник. Об имуществе они позаботились…

Илья Васильевич подошел к ребятам, отдыхающим на траве, поднял на руки смущенную Аленку и поцеловал. Никите, Косте, Гоше, Демке и другим крепко пожал руки.

– Благодарю вас, дорогая пионерия, лихие мои комбайнеры.

– Илья Васильевич, – поднялся Никита. – Просьба к вам есть. Поранила Аленка ногу гвоздем. Довезите ее до дома.

Глухих осмотрел рану, которая оказалась глубокой, поднял девочку и перенес в коляску.

– Садись, – приказал он Демке. – Придерживать будешь. – Ваня, – обратился он к Ивану Полевому. – Доставь немедля в больницу. Накажи, чтобы перевязку сделали. Трогай!

Мотоцикл заревел мотором и сорвался с места. Демка одной рукой уцепился за поручень возле заднего седла, а другой поддерживал Аленку.

Пионеры дождались хозяев, сдали им вещи и направились в школу. Ленька с приятелем поплелись вслед за ними. Перепрыгивая канаву, Колычев наступил на какой-то твердый предмет. Острая боль пронизала пятку. Ленька повалился на траву и выругался:

– Черт! Никак на стекло напоролся!

Осмотрел ногу – цела. Взглянул на траву – свинцовый козон, знаменитый якишевский «свинчатник» лежал перед ним.

– Толька!

– Никитин козон? Где взял?

– Тут нашел.

– Отдашь?

– Дурак я, что ли? Он терять будет, а я находить и отдавать! Не дождется!

– Вообще-то нужно, пожалуй, вернуть козон, – неуверенно проговорил Толя. – Никита на пожар торопился…

– Хоть в Африку! Другой раз пусть рот не разевает! Явится Никита домой, хвать-похвать – нет козонка! Туда-сюда забегает, а козонок-то у меня!

С пригорка навстречу друзьям во весь дух мчался Демка Рябинин. Босые ноги его, казалось, не касаются земли. Коричневая, местами вылинявшая рубашка выбилась из-под ремня и, наполненная воздухом, отдувалась на спине огромным пузырем.

– Герой! – усмехнулся Ленька, пряча в карман находку. – Укротитель огня и гроза пожаров. Устряпался, словно трубочист. Сотри хоть сажу с лица!

– Увез я в больницу Аленку! – гордо сообщил Демка. – Здорово она ногу поранила. Врач говорит, полежать придется… А мотоцикл у Глухих, что ветер…

– Ее повез, а нас бросил? – спросил Ленька.

– Она в беду попала…

– Друзья так не поступают.

– Ленька, – Демка нахмурился, – я правильно сделал! И не говори мне про это!

– Ладно, ладно, – поспешно согласился вожак и перевел разговор на другую тему: – Айда купаться! Позагораем. Ты, Демка, на речке и умоешься заодно.

Ребята свернули в узкий переулок. По обе стороны его высились плетеные заборы, бревенчатые сараи. За околицей пахло цветами и травами. На пригорках с пожелтевшей от солнца травой алела поспевающая земляника. Вокруг стоял неумолчный птичий гомон.

Толя выломал длинный ивовый прут и, размахивая им, как шашкой, рубил головки ромашек. Демка, взволнованный событиями дня, рассказывал:

– В избе дымина была… Задохся я, как вбежал! Никита передо мной вошел. Я в комнату за ним, мимо горящей балки. За дверь схватился, а угли как посыпались с потолка… Аленка – храбрая! Девчонку спасла!

– Ты же вытащил ее, – вмешался Толя.

– Это дело второе. Не подоспей я, Аленка сама бы вынесла: она ее на руках держала.

– Подумаешь, – начал было Ленька.

– Не тебе судить, – оборвал его Демка. – Ты на заборе просидел!

– Сумел бы и я…

– Мог, да не захотел! Так?

– Демка! – вмешался Толя. – Ты не заметил, куда Никита ушел?

– Лагерь строить на Лысую.

– Сегодня?

– Ну да! Забрали топоры, лопаты… Костя пилу достал.

Впереди показалась зеркальная гладь реки. Узкая тропинка, по которой шагали ребята, нырнула в густые заросли черемухи, ольхи, ивняка. Деревья росли так плотно, что ветви их, переплетаясь, образовывали низкий туннель. Согнувшись в три погибели, колычевцы преодолели несколько десятков метров болота и вышли на узкую песчаную косу. Нагретый песок был горяч. Под раскидистой ивой, росшей на обрывистом берегу, ребята разделись. Ленька, шлепая по бедрам ладонями, подо шел к воде, сунул в нее руку и выкрикнул:

– Чур, не я воду грею!

– И не я! – откликнулся Толя.

Демка почесал затылок, отошел подальше от обрывистого бережка и, разбежавшись, бросился в омут. Радужный фонтан брызг поднялся над водой.

– Хорошо… – Отфыркиваясь, Демка широкими саженками поплыл к противоположному, заросшему осокой берегу. – Ныряйте сразу, – приглашал он приятелей. – Лучше так-то!

Толя забрел в реку по колени и стоял, поеживаясь: вода была холодноватой. Ленька осторожно подкрался сзади и толкнул Толю в спину:

– Поплыли! Ха-ха-ха!

Толя окатил обидчика фонтаном воды.

– Получай на чай!

– Ах так?

Громкие возгласы разбудили сонную тишь реки. Колычевцы играли в пятнашки, ныряли «кто дальше», носились друг за другом по берегу и, утомившись, разлеглись на песке загорать.

– За день Никите лагерь не построить, – сказал Ленька, располагаясь на песке так, чтобы солнечные лучи падали на грудь. – Силенок не хватит!

– Они могут, – возразил Демка. – Их много.

– А мачту? – вставил Толя.

– Срубить сосенку, обтесать, выстругать – и мачта!

– Тебе, Демка, в лагерь охота? – спросил Ленька.

– Пока нет! В кружок комбайнеров я бы пошел…

– За чем дело стало?

– Вы не идете, – просто ответил Демка.

Ленька просиял: ответ пришелся ему по душе. Чтобы удобней было разговаривать, он перевернулся на живот, нагреб под грудь побольше песку, сделав из него что-то наподобие подушки, и сказал:

– Я предлагаю устроить Никите настоящий Карфаген. Дождемся мы, когда якишевцы лагерь выстроят, ночью подберемся к нему и разбросаем шалаши. Ха-ха-ха!

– Зачем? – удивился Демка. – Шалаши нам не мешают. Обозлятся ребята. Ведь не один Никита шалаши-то строит.

– Демка, интересно же это! Как разведчики на войне действовать будем. Смелость, конечно, в разведке требуется… – Ленька знал, как разговаривать с Демкой, чем увлечь его. – Ловкость нужна… А ребята не узнают, кто лагерь вверх тормашками перевернул. Придут, а шалашики в разобранном виде. Вот смехота!

– Дознаются!