Текст книги "Золото прииска «Медвежий»"
Автор книги: Владимир Першанин
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Мы жили на окраине городка. Центр Югорска разбросался на холме, километрах в трех ниже по Хопру. Лет пятнадцать назад вдоль мелкой степной речушки Мачехи местная ПМК взялась строить улицу небольших одноэтажных коттеджей. В тот год у меня родился третий сын, и один коттедж горсовет выделил мне, как главе многодетной семьи.
Место нам всем нравилось. Прямо за речкой начиналась степь. В низинах бело-зелеными островками издалека выделялись березовые перелески – колки, как называют их у нас. На рыжих песчаных буграх темнели шапки краснотала, кое-где торчали одинокие сосны. На холмах у Хопра начинался лес, и с крыльца дома виднелась голубая полоска реки. Все до боли стало мне здесь близким и родным. Я прожил в этих краях уже четверть века, и здесь родились три моих сына.
Чем закончится авантюра, в которую меня втаскивает мафия? Дай Бог, если золотоносный участок на Илиме окажется небольшим и суета вокруг него быстро затихнет. А вдруг тогда, в пятьдесят восьмом году, мы наткнулись на огромную россыпь, уходящую на километры в лес и к скалам? И когда счет пойдет на миллиарды, не пришлепнут ли меня, как муху, некстати залетевшую не туда, куда надо?
Я присел на крыльцо. Валентина была на работе, младший сын Мишка в школе. Меня окружали только три наших собаки. С ними я мог молчать, а жена обязательно бы завела разговор, куда и зачем собираюсь ехать. У Пети в воинской части не были уже больше месяца, и надо бы собраться, поговорить с командирами, отвезти служивым рыбы, меду…
К сыну ехать, конечно, надо. Но вначале придется слетать на «Медвежий». Утренний звонок Марата поставил точку на моих колебаниях. Я не сомневался, что угроза насчет сыновей – не пустой звук. Полечу, а там будь что будет! Но вначале я собирался получить хоть какую-то информацию об этом Марате, рыжеволосом красавце, похожем на Даниэля Ольбрхского…
10
Саня Холодов, мой кум, оказался на месте. Должность его именовалась достаточно солидно – начальник отделения уголовного розыска. Он занимал крошечную комнатку в правом крыле одноэтажного здания районной милиции. В двух других комнатах по соседству размещались четверо его подчиненных – весь штат сыщиков Югорского отдела милиции.
Холодов был самым старым оперативником в отделе. Дружили мы еще с тех пор, когда зеленый опер Саня только что закончил школу милиции и носил на погонах по две маленьких звездочки. Вместе с ним мы охотились на уток и зайцев, и он же стал крестным моего старшего сына Володьки, крестить которого ездили тайно в соседний район, чтобы не узнал замполит отдела.
Я уважал Холодова за честность, рассудительность и всегдашнюю готовность помочь. Он был из старого поколения милиционеров, за два десятка лет работы в уголовном розыске успел нажить язву желудка, мотоцикл «Урал» да половину старого кирпичного дома на соседней улице.
В кабинете, над головой Сани, висел портрет Дзержинского. В углу стояла двустволка с бумажкой, торчавшей из ствола. Ружье приготовили на отправку в город для производства экспертизы. За шкафом громоздились коробки с вещдоками, изъятыми у жуликов.
Все было как обычно. И как обычно поговорить нам не давали. Без конца трещал телефон, приходили оперативники, следователи. Эксперт сообщил, что труп неизвестного, выловленный в Хопре на прошлой неделе, идентифицирован, и Александр Иванович может посмотреть фотографии. Это бродяга, который околачивался последние месяцы на мелькомбинате, и утонул он, судя по всему, будучи в глубоком подпитии.
Холодов кисло поглядел на фотографии разбухшего обезображенного тела и, собрав их в стопку, вернул эксперту:
– Молодец…
– Александр Иванович, – заглянул в дверь кто-то из молодых оперов. – Приводить Шуляка? Вы на десять назначали.
Я знал, что раз пять судимый Шуляк подозревается в кражах скота. В районе уже несколько месяцев действовала вооруженная шайка. Приезжали по ночам на фермы, овцеводческие точки, били из обрезов и охотничьих ружей коров, свиней и овец, а туши увозили на перепродажу. Одного из чабанов, пытавшегося защитить свое добро, избили до полусмерти, другому всадили заряд дроби в живот.
Милицию костерили за беспомощность, фермеры и чабаны тайком вооружались, и вот наконец, после долгих усилий Холодов вышел на след шайки.
– Ладно, подожди, – отмахнулся Холодов. – Дай пять минут с кумом переговорить, потом возьмемся за Шуляка.
Дождавшись, когда за оперативником закроется дверь, предложил мне:
– Может, вечером зайдешь? Видишь сам, какая тут у нас чехарда.
– Нет, лучше сейчас. В хреновую историю я влип. Надо бы посоветоваться.
– Ясно. Ну пойдем тогда во двор. Там спокойнее.
Мы уселись на скамейке возле кирпичных боксов, где хранилась милицейская техника, и я рассказал Холодову о найденной в пятьдесят восьмом году россыпи золота и событиях последних дней. Он слушал меня внимательно, иногда коротко уточняя детали.
– Никакого заявления я никуда подавать не собираюсь, – предупреждая вопрос Холодова, сказал я. – Не вижу смысла. А от тебя хотел бы узнать, что за птица этот Марат. Кого он представляет?
– Не знаю, – покачал головой Саня. – Сейчас столько развелось этой братвы, что знакомиться не успеваем. Тем более Ростов от нас неблизко. Давай я прогоню данные через компьютер и созвонюсь с управлением уголовного розыска. Думаю, ребята что-нибудь подскажут.
– Только про меня нигде не упоминай.
– Ясно.
Вечером мы снова встретились с Холодовым. В райотделе, кроме дежурных, никого не было, и нам никто не мешал. Кум, вздыхая, достал из сейфа бутылку водки и помидор.
– Есть еще тушенка. Открывать?
– Открывай.
Саня ловко вскрыл банку самодельным ножом и разлил водку в чайные чашки.
– За удачу!
– За нее…
Минуты две мы молча жевали, передавая друг другу банку. Потом выпили еще. Закурив, Холодов заговорил отрывисто, без предисловий.
– Марат – это кличка. Настоящая фамилия Марощук Вадим Викторович. Из выпускников физкультурного института. Занимался гимнастикой, восточными единоборствами… а оттуда – прямиком в рэкет. Вначале был рядовым бойцом, потом стал бригадиром. Ну, Марат – это полбеды. А вот кто его хозяин, знаешь?
– Марат мне не докладывал.
– Ну так вот. Хозяин у него – некий Монгол. Тоже кличка. Слыхал про такого?
– Слыхал немного. Мафиози областного масштаба.
– Можно назвать и так. Начинал, как водится, с мордобоя, рэкета, командовал наперсточниками, торговал наркотой. В общем, специалист широкого профиля – брался за все. Раза три Монгола арестовывали, но до суда дело не доходило, либо получал условный приговор. В последние годы чисто уголовный промысел забросил. Присосался к торговле иномарками, контролирует торговлю мясом на рынке, владеет несколькими магазинами…
– Значит, мной заинтересовался сам Монгол?
– Не тобой, а когда-то найденной россыпью. Принесла нелегкая твоего друга Захара!
– Я бы этого «друга» собственными руками в дерьме утопил. Он из тюрем не вылезал, и я думал, что там и подохнет. Ан нет, появился, как черт на веревочке!
Холодов разлил остатки водки и разрезал ножом последнюю дольку помидора. Жара спала и было слышно, как во дворе милиционеры стучали костяшками домино.
– Сейчас пока спокойно, – сказал Холодов. – А через час-другой пьяных с дискотеки потащат. Как вечер, так полдесятка обязательно наберется! Ну, это, в общем, ерунда… Кражи скота нас замучили. Наглеют сволочи! Чабан, которого позавчера ранили, сегодня умер в больнице. Я с хирургом разговаривал – печень и кишки как решето, полста дробин вытащили, и все напрасно.
– Шуляк раскололся?
– А куда он денется! – мрачно усмехнулся Холодов. – Еще двоих из своей шоблы сдал. Сегодня обыски делали, два обреза нашли и ТТ с полной обоймой. Ножи из рессорной стали, как бритвы – хоть скотину, хоть человека режь.
– Значит, не зря зарплату получаешь…
– А что толку? – безнадежно махнул рукой Саня. -
Они ведь в город мясо водили. Считай, к тому же Монголу. А если есть заказ, будут и исполнители. Через месяц-два другая банда объявится. Рынок сбыта есть и контроль там свой. Ладно, давай допьем: чтобы они все сдохли!
Мы выпили. Железный Феликс с поблекшей репродукции на стене смотрел на нас осуждающе и неподкупно.
– Портреты менять не собираетесь? – спросил я.
– А кого вместо Феликса вешать? Пусть уж висит.
– Пусть, – согласился я. – Слушай, Саня, ты сам Монгола видел? Что он из себя представляет?
– Видел. Маленький, глаза заплывшие. Плечи до локтей и ручищи, как два окорока. Рассказывают, однажды на этапе сразу двоих уголовников задушил. Еще по молодости… Сейчас он, конечно, другой. Костюм, галстук. Бизнесмен! Только рожа свиная…
– Как считаешь, крепко он меня прессовать будет, если я откажусь?
– Думал я уже над этим, Слава. Весь день думал. Ты мне скажи, богатую россыпь вы тогда нашли?
Я развел руками:
– Неизвестно. Может, еще пяток килограмм намоют, и конец делу. А может, такое месторождение, что целый прииск открывать надо.
– Ну, если не хочешь ехать, забирай Володьку из Ростова к себе. Сам из дома месячишко-другой не высовывайся. Здесь, в Югорске, он нам ничего не сделает. Если кого пошлет, я с его людьми разберусь. А там, глядишь, все уляжется…
– Вот и я надеялся, что все уляжется. Только не получается. Разве я всех сумею спрятать? Володька на пятый курс перешел, институт заканчивает. Семья, ребенок у него. Как их с места сдергивать? Да и каждую дорогу в Югорск не перекроешь. Достанут они меня.
– На убийство Монгол не пойдет, – сказал Холодов. – Он теперь другим стал. Но нервы помотает.
– Сегодня я откажусь, а завтра Володьку искалечат. И до Петьки запросто доберутся. А Мишку тоже в школу не пускать?
Холодов, сопя, заталкивал пустую бутылку под груду бумаг в шкафу. Было видно, что он злится. Злится на собственное бессилие.
Саня – крутой мужик. Испугать его трудно. Я не сомневался, что он отобьет охоту кому угодно соваться в Югорск. И тем не менее защитить меня вряд ли сможет. А что даст мое официальное заявление? Да и на кого мне жаловаться? Никакого насилия в отношении меня не было, а угрозы – это всего лишь слова, которые никуда не пришьешь.
Так что вопрос с поездкой на «Медвежий» был решен, и больше на эту тему я разговаривать не хотел.
11
В пятьдесят восьмом году меня везли из следственного изолятора города Сызрани до прииска «Медвежий» целый месяц. Сейчас на это ушло меньше четырех суток. Мы прилетели в Якутск обычным авиарейсом. В течение двух дней Марат закупил необходимое снаряжение и показал мне несколько бумаг на официальных бланках, заверенных печатями, согласно которым мы входили в состав солидного акционерного общества и имели право вести добычу золота.
Вертолет – грузопассажирский МИ-8 доставил нас до верховьев Норы, где я без особого труда отыскал бывший лагерь ЛБ-08/62. Ровными рядами стояли знакомые бараки, немного поодаль виднелся военный городок.
Бревенчатые склады, двухэтажная контора прииска, причал тоже сохранились. Только ни над одним строением не поднимался дым, все вокруг было безлюдно и тянулась вверх лесная поросль. А чего делать человеку в этом глухом, мрачном месте? Мы вспугнули лишь несколько оленей, которые шарахнулись от реки в еловую чащу.
Гораздо сложнее оказалось отыскать Илим. За прошедшие годы Нора в нескольких местах изменила русло. Появились новые острова и протоки, а километра на полтора выше «Медвежьего» река пробила невысокую гряду и залила широкую каменистую ложбину. Ущелья и мелкие речки-притоки Норы были сверху похожи как близнецы, и мы проскочили лишних километров двадцать.
Захар, прилипнув к иллюминатору, щурился, снимал и снова надевал очки, но все внизу сливалось для него в сплошное пятно, и он молчал. Всем своим видом он показывал, что искать Илим – не его дело. Главное, он навел на след золотой россыпи, а дорогу пусть показывает вон тот лох. То есть я. Но у меня тоже пока ничего не получалось, и Захар поджимал толстые бледные губы.
– Давай вон туда, к той скале, – показывал я пилоту направление.
Но ущелье оказывалось совсем не то, которое было нам нужно, и вертолет снова взмывал вверх. Марат вел себя спокойно, зато стал заметно нервничать Захар. Трое других членов нашей бригады искателей приключений сидели в глубине салона и молча пили пиво.
Наконец, после четвертого или пятого снижения, я разглядел знакомые красноватые утесы, стену темных елей, прибрежную отмель и узкую речку, серой лентой петляющую по дну ущелья.
…Вертолет исчез за кромкой леса, и мы принялись разбирать вещи.
Прежде чем рассказывать о дальнейших событиях, я хотел бы описать компанию, в которой находился уже четыре дня.
Марат был старшим. Захар набивался к нему во внештатные заместители, но тот, отлучаясь, оставлял вместо себя Женьку Кандыбина, по кличке Ганс. Кандыбин и правда напоминал немца из фильмов о войне: блондинистый конопатый здоровяк с мордой эсэсовца и толстой, вросшей в плечи шеей. Со мной он почти никогда не заговаривал, проходя словно мимо пустого места. Это был мордоворот со стажем. С Маратом работал не один год, и бригадир доверял ему полностью. Когда Ганс переодевался, я увидел на его торсе ярко-синюю татуировку – церковь с тремя куполами. Ровно столько судимостей было у двадцатишестилетнего Женьки Кандыбина. Как я понял, он никогда и нигде не работал, еще малолеткой связался с уголовниками и был по натуре жесток и скрытен.
Второй качок – Игорь Дорошенко, по кличке Студент, был мне уже немного знаком. Он сопровождал Марата в нашу первую встречу в Ростове и приезжал за мной в Югорск. Дорошенко по натуре был попроще, любил посмеяться и еще не успел стать стопроцентным бандитом, как Ганс. Года три назад Игорь закончил институт физкультуры, помотался по стране и, не найдя ничего подходящего, вернулся в Ростов. Околачивался на рынке, занимаясь мелкой спекуляцией, и был подобран там Маратом. Игорь проходил нечто вроде стажировки, а в такую ответственную поездку был взят лишь по той причине, что несколько месяцев на Урале работал в старательской артели и имел хоть какое-то понятие о технологии промывки золота.
Шестым членом нашей компании был Андрей Ваганов, единственный профессионал-золотоискатель среди нас. Марат с помощью местной братвы отыскал и нанял его в Якутске. Высокого роста, с жилистыми крепкими руками, он держался несколько особняком, пока еще никого из нас не зная. Было Ваганову лет сорок пять и за первые дни я услышал от него не больше десятка фраз. Он присматривался к новым для него людям, и, как я заметил, они не слишком ему нравились.
Такова была компания, в которой мне предстояло искать золото на речке Илим, затерянной в горах Якутии.
Марат подошел к берегу и долго всматривался в воду. Зачерпнул горсть мокрого песка и растер в ладони. Возможно, он сразу хотел увидеть крупинки золота.
– Дикое место, – помолчав, проговорил он и стряхнул песок.
Узкая, стиснутая хребтами долина Илима была погружена в сумрак. До заката оставалось часа три, не меньше, но солнце уже давно зашло за вершину хребта и все здесь выглядело мрачно: замшелые столетние ели, стволы упавших и догнивающих деревьев, темно-зеленая, струящаяся между валунами вода.
Надо отдать должное Марату – группу он экипировал хорошо. Мы быстро установили две канадские палатки с надувным дном и пологом внутри. Запас продуктов был упакован в большие картонные ящики, для которых мы соорудили помост из бревен и накрыли брезентом. Возле палаток между елями натянули камуфляжный водонепроницаемый тент и установили в центре разборный алюминиевый стол.
Туристы, да и только! Любители природы или охотники-промысловики… Оружия привезли на целую промысловую бригаду. Вместе с барахлом из вертолета выгрузили два самозарядных карабина СКС, двустволку двенадцатого калибра, а у Марата я разглядел под курткой тяжелый, отсвечивающий белым никелем пистолет.
Марат распоряжался быстро и толково. Меня он перекрестил в Стаса.
– Для оперативности! А то пока по имени да отчеству, забудешь, о чем речь начинал. Не обидишься, Вячеслав Николаевич?.. Игорь, занимай вместе с Захаром и Стасом вон ту палатку. Мы с Женькой и Вагановым займем вторую.
Ну что же, логично! Андрей и я в компании Марата чужие, и оставлять нас вместе нежелательно.
Для хлеба и скоропортящихся продуктов я посоветовал вырыть яму.
– Бери в помощь Игорька и валяй! – одобрил Марат.
Дорошенко, раздетый до пояса, играя мышцами, взялся за лопату. В отличие от Кандыбина у него на теле не было ни одной татуировки. Молодой крепкий парень, смеясь, откидывал тяжелые пласты земли. У него было хорошее настроение, и он с удовольствием разминал застоявшиеся за три дня дороги и вынужденного безделья мышцы. И тем не менее это был уже член бригады, прошедший испытание кровью, привыкший к большим дармовым деньгам и опьяняющему чувству превосходства над людьми. Просто сейчас в нем проснулся прежний студент, мамин сын, пока еще далекий от рэкета, мафии, насилия…
– Отдохни, – потянулся я за лопатой, но Дорошенко отрицательно замотал головой.
– Я сам! Знаешь, сколько земли в институте на шабашках перекидал? У родителей деньги не любил просить. Каждое лето на стройке вкалывал. На модные штаны и кроссовки зарабатывал.
– Сейчас больше выходит?
– Нормально! Побольше, чем у физкультурника в школе… раз в пять.
– И все деньги получаешь, наверное, вовремя, без задержек, – подковырнул я его, но Игорь насмешки не почувствовал.
– А как же! Организация серьезная, дисциплина на уровне. Кому положено – день в день платят. С братвой шутки хреновые.
Лопата звякнула о лед. Игорь, наклонившись, разглядывал бурую поверхность мерзлоты.
– Здесь что, и летом лед не тает?
– Вечная мерзлота. Покойника положишь, через сто лет, как живой!
Упоминание о покойниках Игорю не понравилось. По всему было видно, что здесь, в угрюмом ущелье Илима, он чувствовал себя не слишком уютно.
Вечером у костра Марат распределял обязанности:
– Захар готовит еду и дежурит по лагерю. Игорь работает в паре со Стасом. Ваганов – с Евгением. Подъем в шесть ноль-ноль, полчаса на все процедуры – и бегом на работу. Обед в двенадцать – и снова до темноты вкалываем. Считайте себя ударной бригадой коммунистического труда! Помнишь, Стас, такие бригады?
– А как же.
– Ну вот. Бездельников не будет, слишком дорогое удовольствие – наше здесь пребывание. Вертолет, палатки, жратва, то-се… Разве что Захару, как заслуженному вору, днем поспать разрешим. И то, если он нормальный суп варить научится. А про это дело забудьте, – Марат кивнул на разбросанные водочные бутылки и банки из-под пива. – Норма наркомовская: сто грамм перед ужином – и все.
– Сто пятьдесят. Сто грамм я и не почувствую, – поправил бригадира Женька Кандыбин и со скрежетом раздавил веснушчатой пятерней банку из-под пива.
– Ну ладно. Пусть сто пятьдесят, – засмеялся Марат.
Я часто вспоминал тот первый вечер на Илиме. Долгие северные сумерки, журчание быстрой горной речки и наползающий с хребтов туман. Дрова шипели и стреляли в сыром воздухе. Я смотрел на огонь, и чувство нереальности происходящего не оставляло меня. Те же столетние ели, зубчатые вершины хребтов и люди вокруг костра. Тогда, в апреле пятьдесят восьмого года, нас было пятеро. Трое погибли, а нас с Захаром снова столкнула судьба. Я вспомнил прошлое, и предчувствие, что эта россыпь снова не принесет никому добра, не оставляла меня.
– Медведи здесь водятся? – спросил Кандыбин.
– Набредают иногда, – вороша горящие ветки, ответил я.
– И сюда могут прийти?
– Вряд ли. Нерест давно кончился, чего им возле речки делать? В тайге еды достаточно.
– Жаль, а то медвежатинки бы попробовали.
Он взял лежавший рядом с ним на подстилке карабин и вскинул его, целясь в освещенные пламенем верхушки елей…
– Женька у нас парень лихой, – засмеялся Игорь. – Но лучше без медведей обойдемся. Спустят они с тебя штаны.
– Я за сто шагов горлышко у бутылки отбиваю!
– Брешешь.
– Давай попробуем. Ты помнишь, как я весной Супруна завалил? Даже не вякнул!
– Зато ты много вякаешь! – недовольно буркнул Марат. – Все, хватит на сегодня. Пошли спать.
Я не знал, кто такой был Супрун, но понял, что слова Кандыбина – не пустая болтовня. Качок с белесыми глазами и затылком, уходящим в плечи, действительно кого-то убил, и, наверное, это было не единственное убийство на его счету.
Я снова оказался в компании уголовников, не менее крутых, чем когда-то были Дега или Шмон…
12
Утром, вопреки своему обещанию разбудить всех в шесть часов, Марат поднял лишь меня и Ваганова.
– Пошли прогуляемся, – сказал он, – ребята пусть поспят.
Было, как и вчера, сумеречно, солнце еще не успело перевалить через восточный хребет. Слоистый густой туман плыл над водой. На песке, камнях, нейлоновых крышах палаток крупными каплями выступала влага. Забытая на столе газета насквозь промокла. В заводи с шумом плеснул хвостом крупный хариус. Вдалеке, выше по течению речки, трещала вспугнутая кем-то сойка.
– Марат, возьми ружье, – предложил Ваганов. – Может, что подстрелишь на обед.
– Не надо лишнего шума, – отрицательно покачал головой бригадир. – Пусть лучше Захар рыбу ловить учится.
Мы прошли километра два вверх по течению и определили участки, где в первую очередь начнем промывку. Русло Илима почти не изменилось, я узнавал места, которые отложились в моей памяти тридцать восемь лет назад. Больше стало поваленных деревьев. В некоторых местах нам приходилось карабкаться через завалы.
Солнце, поднявшееся над горами, быстро рассеивало туман. Искрились бьющие между камней речные струи, а поднимающуюся мелкую водяную взвесь окаймляли небольшие яркие радуги. Там, где было глубже, гладкая поверхность речки, как в зеркале, отражала голубое безоблачное небо и зеленую стену деревьев.
За все время пути мы не встретили никаких признаков пребывания людей. Возможно, после нас здесь никто не появлялся. Ни одного звука, кроме журчания воды, не нарушало тишины августовского утра.
– Мрачное место, – оглядываясь по сторонам, проговорил Марат. – Вроде и солнце светит и водичка прозрачная, а как в другом мире.
– Золото, оно такие места и любит, – отозвался Андрей Ваганов. – Укромные, и чтобы люди поменьше шлялись. Сюда же ни на чем, кроме как на вертолете, не доберешься.
После завтрака, нагрузившись лопатами и промывочными лотками, мы отправились на указанные Вагановым места. Мне и Игорю Дорошенко достался участок метрах в ста ниже лагеря. Ваганов с Маратом и Кандыбиным перебрались на другой берег.
Комаров было меньше, чем вечером, но раздеться они не дали. Несмотря на жару, пришлось работать в куртках, густо намазав шеи и лица диметилфталатом.
Загрузив лоток песком, мы принялись за промывку. Игорь работал с азартом, жадно заглядывая на дно лотка, не замечая, что вода порой перехлестывает через края высоких болотных сапог.
– Есть, да?
– Немного есть…
Я осторожно собрал несколько крохотных желтых чешуек и острый, похожий на обломок иголки, кусочек золота. Игорь пощелкал языком:
– Уже веселее! Два года назад мы на Сосьве золото мыли, так за первую неделю вообще ни грамма не нашли. -
– А потом?
Игорь насмешливо посмотрел на меня и раздавил комара, присосавшегося к щеке.
– Потом кое-что намыли…
Три следующих лотка оказались пустыми, потом золото стало попадаться снова, хотя и в меньших количествах, чем в первый раз. К нам подошел Андрей, внимательно осмотрел нашу добычу, которую мы складывали в жестяную банку из-под чая, и сам взялся за лоток. Делал он все куда сноровистее и быстрее, чем мы с Игорем.
– Наклоняйте в эту сторону, чтобы вода шла вот так.
Он показал, как правильно держать лоток. Собрал на ладонь три добытые чешуйки золота и, бросив их в банку, скомандовал:
– Переходите шагов на двадцать выше.
К вечеру у меня одеревенела поясница. Игорь, тоже уставший, едва ворочал лопатой. Мы сменили уже третий участок, и лишь одна промывка оказалась по-настоящему удачной. Вместе с чешуйками нам попался маленький самородок, величиной с абрикосовую косточку. Весил он больше, чем вся дневная добыча.
Вечером у костра Марат с Вагановым взвесили на складных весах добычу. Сто девять граммов золота. Из них семьдесят четыре намыли мы с Игорем.
– Новичкам везет, – разглядывая самородок, сказал Андрей. – Передовики! А вообще слабовато. Ты, Захар, хвалился, что за полтора дня почти килограмм намыли.
– Намыли, – подтвердил Захар. – Поэтому в такой тайне все и держали. Думали, как освободимся, соберемся: Алдан, Дега, я – и поковыряемся на Илиме.
– Ну и что помешало? – ссыпая добычу в кожаный мешочек, спросил Кандыбин.
– Судьба-индейка, – засмеялся Захар. – Хотел стать миллионером, да не вышло. Сначала Малек Дегу застрелил, через полгода Алдана на пересылке зарезали. Мощный был вор! На всю Якутию известный, а не уберегся. Остался я один. Освободился в шестьдесят втором, запил-загулял, пошли, как водится, новые дела, снова загремел на семь лет. Вот так она, жизнь, и катилась. Только в этом году и сумел собраться.
– Хрен бы ты сюда собрался, если бы хозяин денег не отстегнул, – проговорил Марат. В голосе его звучало раздражение. – Знаешь, в какую копеечку нам эта прогулка вылезла?
– Знаю…
– Может, врешь про тот килограмм? Намыли десяток чешуек, и глаза от жадности на лоб полезли.
– Клянусь, не вру. Зачем бы нам тогда понадобилось Лунька и еще троих зеков мочить? Алдан начисто все хвосты отрубал. Чтобы ни одного свидетеля!
– Может, после вас кто-то здесь побывал?
– Сюда невозможно добраться.
– А ты как думаешь, Андрей? – Марат повернулся к Ваганову.
– Непохоже, что кто-то здесь ковырялся. Следов никаких не видно. Да и можно неделю вокруг да около крутиться, и лишь потом фарт попрет. Для первого дня мы неплохо намыли. Другие речки победнее были.
– Один вертолетный рейс да билеты сюда оправдать, пять раз по столько намыть надо, – буркнул Марат. – Не говоря уже о других расходах. А бумажки эти с печатями, думаешь, задаром достались?
Он смотрел на Захара. Старик ежился и разводил руками:
– Ей-богу, все нормально будет… Есть здесь золото.
– Золото есть, – подтвердил Ваганов. – Будем искать.
Как я понял, когда-то авторитетный вор Захар сидел на мели. Никому не нужный старик, страдающий диабетом и гипертонией… Выйдя каким-то образом на Монгола и сумев его заинтересовать, Захар надеялся в случае удачи поправить свое финансовое положение. Но я был уверен, что вряд ли одряхлевший вор получит много, даже в случае удачи. А если россыпь окажется совсем мелкой, то Марат, разозлившись, может вообще бросить старика на Илиме. Выбирайся как хочешь! Такие намеки за эти дни я слышал не раз. Почтения к бывшему вору никто из компании Марата не высказывал.
– Смотри, Захар… старайся! – Кандыбин, зевая, ласково шлепнул старика по плечу своей огромной пятерней. – А то обидимся. Хреново тогда тебе придется!
От Захара сейчас уже ничего не зависело. Все равно золото искать не ему. Но то, что Захар нервничает, было хорошо заметно…
Мы молча разошлись по палаткам. Сквозь туман неярким пятном светила луна. Костер уже прогорел. Захар, сгорбившись, сидел возле тлеющих углей. Жалости к нему я не испытывал.
Как я и подозревал, ни через пять, ни через семь дней вертолет не прилетел. Никто меня возвращать домой не собирался.
– Работай, Стас, – поморщился в ответ на мое предположение Марат. – Отпуск идет, кормежка бесплатная. Плюс пять процентов с добычи, твои законные…
– Ну и сколько мне здесь торчать с вами?
– Не можем мы каждый день вертушку взад-вперед гонять, – изобразил нечто вроде сочувствия бригадир. – Дорого слишком. Недели через полторы будет вертолет, и тогда отправим тебя домой. С полными карманами денег!
Он усмехнулся и подмигнул мне.
Дни на Илиме были похожи один на другой. Мы просыпались в шесть часов утра, завтракали макаронами с тушенкой или консервированной колбасой и шли мыть золото. Обед, короткий отдых и – снова работа до темноты.
Ваганов нащупывал жилу, делая многочисленные пробы по системе, понятной лишь ему одному. Иногда мы теряли россыпь, работая целые дни вхолостую.
К исходу второй недели мы добыли пять с половиной килограммов золота. Это была огромная удача. Россыпи с высоким содержанием драгоценного металла попадались редко. В другой ситуации я испытывал бы куда больший азарт – шли огромные деньги. Даже если золото сдадут тысяч по тридцать за грамм, мы уже заработали почти сто семьдесят миллионов рублей или тридцать четыре тысячи долларов. Обещанные мне пять процентов тянули миллионов на девять «деревянными» – без малого моя годовая зарплата.
Но деньги интересовали меня мало. В те дни в Грозном снова начались бои.
По транзистору я жадно ловил новости из Чечни. Каждый день там гибли десятки наших солдат и меня, не оставляя, мучала мысль, что в числе тех, кого бросили разблокировать кольцо вокруг Грозного, находится мой сын. Петька, светловолосый, щуплый. Какой из него солдат? Он же еще ребенок! Господи, неужели никто не остановит эту бойню?
Марат и вся остальная компания слушали новости равнодушно. Война их не касалась ни с какой стороны.
Наконец прилетел вертолет. Но дальнейшие события развивались совсем не так, как я ожидал.
К нам прилетел сам Монгол. Я впервые видел знаменитого авторитета, невольно сравнивая его с Алданом, хозяином «Медвежьего» пятидесятых годов.
Монгол выглядел внушительно. Низкорослый, с огромными вислыми плечами и ушедшей в плечи остроконечной головой, он осмотрел нас по очереди узкими раскосыми глазами…
Передо мной стоял человек, подмявший под себя в "нашей области десятки крупных и мелких фирм, обладавший огромной реальной властью, не меньшей, чем какой-либо провинциальный губернатор. И вот теперь он дотянулся даже сюда, до золота «Медвежьего», за тысячи километров от своих владений.
Я не ожидал, что Монгол прилетит лично. Считал, что скорее всего он пошлет к нам своих помощников. Но, видимо, россыпь на Илиме очень уж заинтересовала Монгола.
Одетый в потертую джинсовую куртку и такие же брюки, он несколько раз присел, разминая мощное, уже заметно расплывшееся тело после долгого полета. Затем поздоровался со всеми за руку.
За спиной Монгола маячил высокий подтянутый мужчина лет тридцати – телохранитель. По выправке угадывался бывший военный. Его сосредоточенное лицо с тонкими чертами представляло контраст с расплющенной широкой физиономией Монгола.
– Ну, как жизнь? – поинтересовался Монгол, и Марат ответил за всех, что жизнь идет нормально.
– Надоело только, – подал голос Кандыбин. – Ни женщин, ни пива.
На правах заслуженного бойца он мог позволить себе некоторую фамильярность. Монгол никак не отреагировал и пошел вместе с Маратом к вертолету, где они о чем-то долго разговаривали.
Вертолетчик ковырялся в моторе, тихо плескалась вода, и утреннее солнце ярко освещало прибрежный песок. Покой и умиротворение! Добрый хозяин приехал позаботиться о своих работниках и раздать им подарки за ударный труд.