Текст книги "Золото прииска «Медвежий»"

Автор книги: Владимир Першанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

15

События следующего дня врезались мне в память до мелочей. Я даже запомнил, что по радио, после короткой информации о поездке генерала Лебедя в Чечню, передавали песенку в исполнении популярной певицы. «Голубые глазки, неземные ласки», – весело неслось из транзистора, и я механически подумал, что, наверное, это не очень умно – веселиться на всю страну, когда война еще не кончилась.

Мы, как обычно, работали в паре с Игорем. Метрах в ста пятидесяти от нас, выше по течению, возились с промывочным лотком Ваганов, Кандыбин и приданный им в помощь Захар. Опираясь на самодельную клюку, Марат подошел сначала к ним, потом, присев на камень, минут пять понаблюдал за нами.

– Идет дело?

– Идет понемногу, – отозвался Игорь, так как вопрос в первую очередь был адресован ему.

Старшим в нашей группе, несмотря на возраст, считался Игорь. Он был «своим», а я его лишь подневольным работником.

– Получше, чем вчера, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – сказал Игорь.

– У Ваганова слабовато, – сказал Марат. – И вчера похуже было…

– А чего с бродяги возьмешь? Он сейчас на нас на всех злой как собака. Считает, что обделили, да еще вчера с Женькой сцепились. Спасибо, что ты вмешался, а то бы Ганс его урыл.

Марат ничего не ответил и долго рассматривал золотые чешуйки, которые мы намыли с утра.

– Ну ладно, – сказал он, возвращая Игорю замшевый кисет. – Работайте. Обед через час.

Марат неторопливо заковылял в сторону палаток. Но никакого обеда в тот день у нас не было.

Сначала я услышал пронзительный крик. Кричал Захар. За изгибом реки не было видно, что там происходит. Мы выскочили на берег.

– Дед тонет, что ли? – пробормотал Дорошенко, но я подумал, что опять сцепились Ваганов и Кандыбин. Так оно и вышло. Но дело получалось куда серьезнее, чем вчера. Кандыбин сидел и, привалившись спиной к камню, зажимал ладонью левое плечо. Штормовка набухла кровью. Андрей, весь мокрый, в разорванной рубашке, стоял в нескольких шагах поодаль. Волосы слиплись от крови, из разбитого носа тянулись две красные струйки.

От палаток в сопровождении Захара в нашу сторону ковылял Марат. Наклонившись над Кандыбиным, ощупал плечо. Тот дернулся от боли и застонал.

– Что у вас, б… опять случилось?

– Да вот он, – Захар показал пальцем на Ваганова, – Женьку лопатой уделал.

– Ты знаешь, что ключицу Гансу сломал? – вытирая платком с пальцев кровь, тихо спросил Марат.

– Догадываюсь, – хмуро ответил Андрей. – Только ваш Ганс перед этим меня башкой о камень ударил, а когда увидел, что не добил, попытался еще раз повторить. Не успел…

Ваганова качало словно пьяного. Он опустился на песок. Я видел, как кровь из раны на голове стекает по щекам, по шее, исчезая за воротником рубашки.

– Захар, сбегай за бинтом, йод тоже захвати, – приказал Марат и вдруг рявкнул на меня, когда я с носовым платком в руке подошел к Ваганову, чтобы вытереть кровь. – Назад! А ты встань!

Марат передернул затвор «кольта» и направил ствол на Андрея:

– Ты что же, паскуда, делаешь? Ты хоть соображаешь, на кого дергаешься?

Ваганов продолжал сидеть. Подскочил Дорошенко и с силой пнул его в бок:

– Тебе сказали встать! Не понял?

– Игорь, отойди, – понижая голос почти до шепота, проговорил Марат. – Он сейчас встанет и ляжет. И объяснит нам, почему лапшу на уши вешает… фарт у него не идет, золото неизвестно куда девается. Ты кого дурить вздумал, урод?

Два выстрела ударили отрывисто и быстро, один за другим. Ваганов, вскрикнув, схватился за ногу выше колена. Вторая пуля ушла в песок.

– Вставай… вставай!

Еще два выстрела. Пули прошли в сантиметре от ног Ваганова. Андрей с трудом поднялся.

– Ну что с тобой дальше делать? Золото ты мыть не хочешь… На хозяев своих прыгаешь. Что с ним делать, Ганс?

– Может, ты сначала разберешься, бригадир? – Ваганов стоял неестественно прямо, опустив руки, и я видел, что это требует от него огромных усилий. – Или все решено заранее? Бродягу Ваганова пришить, как ненужного свидетеля, благо сезон заканчивается. Чья очередь следующего? Стаса? Захара?

Снова выстрел. Ваганов невольно дернулся. Марат играл с Андреем, как кошка с мышью. Пуля прошла между ног, вырвав клок штанины. Марат приподнял ствол пистолета, и Ваганов невольно сделал шаг назад, понимая, что игра идет к жестокому концу и легкой смерти не будет. Наверное, Марату нравилось отрывать куски мяса выстрелами из пистолета.

Убийство, готовое вот-вот произойти на моих глазах, что-то переломило во мне, выводя из шока. Я словно со стороны видел себя, глазеющего на то, как убивают такого же работягу, как я. А потом наступит моя очередь. Молчание ягнят… Кажется, так назывался известный фильм о маньяке? Вот и нас убивают будто овец!

Я оглянулся вокруг. На мелководье валялась лопата, которой Андрей ударил Кандыбина. Но дотянуться до нее Марат мне не даст. Я прыгнул на него всей массой своего девяностокилограммового тела. Конечно, я подзабыл приемы борьбы, которые освоил в своей бродяжьей юности, но многолетняя шоферская работа сделала мои руки крепкими как крюки. Я схватил Марата за правую кисть и сдавил локтем горло.

Выстрел ударил оглушающе звонко, над самым ухом. Пуля зарылась в песок. Запрокидывая голову, я душил его, зная, что в запасе у меня считанные секунды. Сейчас на помощь Марату кинется Дорошенко, и все будет кончено.

Игорь принял боевую стойку, сделал шаг, готовясь к удару, но выворачивая руку с пистолетом в его сторону, я сдавил палец Марата. Пуля прошла рядом с Дорошенко. Игорь шарахнулся в сторону. Ваганов ударил его кулаком в лицо и тут же полетел на песок, сбитый мощным толчком ноги в живот. Драться эти ребята умели. И он бы достал, свернул бы мне челюсть, мой бывший напарник, студент, если бы из последних сил я не сдавил пальцы Марата еще раз.

Девятимиллиметровая пуля ударила Дорошенко в живот. Я услышал шлепок о живую напряженную плоть. Игорь, вскрикнув, согнулся. Подскочивший Андрей выкручивал, рвал «кольт» из руки Марата.

Кандыбин, с перекошенным от злости и боли лицом, с маху рубанул меня ладонью по шее. Ощущение было, как от удара доской. В глазах заплясали огненные круги. Отпустив Марата, я свалился на песок. Тело одеревенело. Подгребая руками, я пытался встать на четвереньки.

Даже с перебитой ключицей Кандыбин, наверное, справился бы с Вагановым. Но золотоискатель все же сумел выдернуть из руки Марата пистолет и выстрелил ему в лицо. Марата отбросило назад. Он шагнул, пытаясь удержаться на ногах, и упал рядом со мной.

Ударили еще три выстрела подряд. Кандыбин, дернувшись, застыл. На спине набухали, сливаясь в одно, три темно-красных пятна. Ганс, боец-тяжеловес, убийца и один из самых жестоких рэкетиров в банде Монгола, стоял, раскачиваясь, словно раздумывая, что делать дальше. Три пули остановили его, но мощное тело упрямо сопротивлялось, а мозг, если он у него был, еще не до конца воспринимал происходящее. Привыкший побеждать и убивать других, Ганс не понимал, что сейчас умрет:

– Сука… брось…

Закончить фразу он не успел. Ваганов выстрелил четвертый раз. Сгибаясь пополам, Кандыбин сунулся лицом в песок.

В неподвижном воздухе стоял тошнотворный запах крови. Все это напоминало бойню. Огромная вздрагивающая туша Ганса. Марат с окровавленной головой. Игорь Дорошенко, свернувшийся клубком и зажимающий ладонями живот… И всюду кровь, быстро впитывающаяся в песок.

В пятьдесят восьмом за тайну Илима заплатили жизнью три человека. Драма повторялась снова. Марат и Кандыбин были убиты наповал, а спустя час умер от раны в живот Игорь Дорошенко.

Захар, напуганный стрельбой, убежал в лес.

Андрею досталось крепко. Обессиленный, он лежал на траве возле палатки, и я выстригал ему слипшиеся от крови волосы. Кожа на затылке от удара лопнула, но черепная кость выдержала.

– Крепкая у тебя башка, – заметил я.

– Кишка у этих уродов тонка меня угробить, – пробормотал Ваганов.

Я зашил рану обычной суровой ниткой и, густо залив йодом, перебинтовал.

Подскуливая от боли, Андрей попросил:

– Дай водки хлебнуть…

Я открыл бутылку «Столичной» и налил по полстакана ему и себе. Потом взялся за его ногу. Пуля прошла навылет под кожей, сантиметрах в десяти выше левого колена. Из двух небольших дырочек кровь уже не текла. Я осмотрел рану и налил Ваганову еще полстакана водки. Потом с силой сдавил края раны. Ваганов, извиваясь как угорь, отчаянно матерился.

– Давай, давай! – поддержал я его. – Только ногой не дергай.

– Мать твою! – заорал Андрей, когда, выдавив из отверстий загустевшую кровь, я кончиком ножа вытащил нитку от брюк, вбитую в тело пулей. – Коновал!

Я промыл спиртом кожу вокруг раны и, наложив вату, пропитанную йодом, стал бинтовать ногу.

– Ты где так научился? – спросил Ваганов, прикуривая очередную сигарету.

– Что, думаешь, я меньше тебя всего повидал? Ты еще под стол ходил, когда я тут срок отбывал.

– Людей ты только убивать не научился. А меня вот жизнь заставила…, впрочем, какие это люди? Козлы позорные… Ты руку еще у меня посмотри.

Я снял с Ваганова штормовку, рубашку и обработал йодом глубокую ссадину на руке. Локоть опух, и кожа на нем тоже была содрана.

– Тебя, что, по камням за ноги таскали?

– Так и было, – усмехнулся Ваганов. – После вчерашнего Ганс очень уж хотел со мной рассчитаться. Прямо на глазах у Захара. Чтобы тот тоже видел. Выждал момент и заехал кулаком в челюсть. Хорошо, что я все время был настороже. Увернулся… Он меня ногой! Я свалился и – башкой о камень. Если бы сознание потерял – конец! Но вывернулся, я же легкий, а тут лопата под руку подвернулась. Я Ганса этой лопатой и уделал! Хотел по кумполу, да мал-мала промахнулся. Угодил в плечо. Хорошо, что ты вмешался. Спасибо…

– Пожалуйста, – буркнул я.

Приходя в себя, я начал осознавать, в какой переплет попали мы оба с Вагановым.

– Они уже давно решили меня убрать, – сжимая и разжимая пальцы на правой руке, сказал Андрей. – Я для них лишний свидетель. Месторождение здесь не слишком большое, но богатое – я это уже в первую неделю понял. Большую бригаду с техникой сюда посылать смысла нет. Человек шесть-семь за пару сезонов россыпь полностью бы выбрали. Видать по всему, Монгол решил втихаря Илим отработать. А я ведь мог разболтать или без спроса сюда влезть. Да и расплачиваться со мной им не очень хотелось. И самое главное: меня даже искать никто не будет – ни семьи, ни детей… Марат за нами следил, а я вокруг них крутился. Зрение и слух у меня хорошие. Слышу, как-то Кандыбин Марата спрашивает: «Что с бродягой (то бишь со мной) делать будем?» Марат плечами пожимает и усмехается: «Неужели золотом с лохом делиться?» В общем, понял: устроят они мне здесь несчастный случай и в Якутск я уже не вернусь. Когда с Гансом вчера сцепились, он решил ускорить события. Ну вот и ускорил…

– Ты встать сможешь?

– Попробую.

– Надо бы трупы в лес оттащить, а к вечеру я их закопаю.

Ваганов с трудом поднялся, его пошатывало. Он сделал шаг, второй и опустился на траву:

– Башка кружится…

– Лежи, я сам. Смотри не засни. У Марата в палатке оружие, и как бы Захар не пожаловал. Он хоть и слепой, но подползти сумеет.

– А пушка на что? – Ваганов достал из-за пояса «кольт».

– Ладно. Если что, стреляй в воздух. Я минут через десять вернусь.

Перетащить трупы с отмели в лес оказалось непросто. Через каждые десять метров присаживался отдохнуть. В горячке я не заметил, что у меня повреждено левое запястье. Видимо, подвернул его, когда упал после удара Ганса. Теперь кисть опухла, и я с трудом шевелил пальцами.

Когда я вернулся к палаткам, Ваганов сидел в той же позе, держа на коленях пистолет.

– Захар не появлялся? – спросил я.

– Нет.

– Далеко он не ушел. Где-то рядом прячется.

– Ну и черт с ним!

– Ты как себя чувствуешь?

– Спасибо, хреново.

– Может, съешь чего-нибудь? Давай я тушенку открою.

– Не хочу, – покачал головой Андрей. – Глаза закрою – и опять вижу трупы… Если к вечеру в себя приду, закопаем?

– Закопаем…

Я вытащил из палатки Марата все оружие. Оба карабина СКС и двустволку. В двух сумках лежали боеприпасы – штук триста патронов к карабинам и пачки с патронами к двустволке. Почти все заряды были картечные или пулевые. Вооружены бойцы Монгола были основательно и отнюдь не для охоты на уток.

Кожаный кейс Марата с наборным цифровым замком был закрыт, и я отковырнул крышку охотничьим ножом.

Там лежал замшевый мешочек с золотом, которое мы добыли после визита Монгола, деньги в целлофановом пакете и стопка разных документов.

Я вслух пересчитал деньги:

– Семьсот двадцать долларов и шесть миллионов с мелочью – наших…

– Хватит до дому добраться, а потом бежать куда глаза глядят, – сказал Андрей. – Мне-то еще ничего, а у тебя семья.

Кроме документов на оружие и разных бумажек, я обнаружил разрешение, выданное фирме «Хоуп-Север» на производство разведки и добычи ценных ископаемых в долине реки Нора. Предусмотрительные ребята – ничего не скажешь!

Под бумагами лежала запасная обойма к «кольту», картонная коробка пузатых 9-миллиметровых патронов с покрытыми красной эмалью капсюлями и пара наручников.

– Я посплю, – зевая, сказал Андрей. – А ночью подежурю. Я хорошо вижу в темноте… как кошка.

– Ты и правда на кота похож, – засмеялся я. – Только ободранного.

Напряжение страшного дня давало о себе знать. Смех звучал почти истерично.

– Может, выпьем? – предложил Ваганов. – Меня до сих пор трясет.

Мы выпили еще по полстакана, а когда Андрей проснулся, лег спать я. Сон словно оглушил меня. И все же я мгновенно вскочил, услышав выстрел.

Ночь, подсвеченная убывающей лунной горбушкой, висела над распадком. Отражение луны серебрилось в речных струях… Ваганов разжигал погасший костер. Вспыхнула береста и сразу же занялись мелкие сухие ветки.

– Захар? – спросил я, хотя и так догадался, в кого стрелял Ваганов.

– Он самый!

– Попал?

– Еще бы! В такую тушу не промахнешься. Вон там валяется, шагов сто отсюда, – Андрей показал направление. – Если хочешь, сходим посмотреть.

– Чего на него смотреть…

– Тебе его жалко?

– Нет.

– Тогда все в порядке!

– Слишком много смертей для одного дня.

– Не мы с тобой это начинали. Нас бы они тоже не пощадили.

Мы сидели возле костра и ели консервы с заплесневевшим хлебом. Сваренную покойным Маратом уху из хариусов я выплеснул в кусты: это была еда мертвых. Мы допили семисотграммовую бутылку «Столичной», и Ваганов принес фляжку со спиртом. Он заметно опьянел, и мне это не нравилось: завтра мы должны с этого места исчезнуть и уйти как можно дальше.

Монгол прилетал на Илим дней восемнадцать назад, так что вертолет можно ожидать дня через три-четыре, а может, и раньше. Впрочем, скорее всего, Монгол не станет слишком спешить. Лишние дни – это несколько тысяч долларов. А оставлять нас здесь еще на один срок уже не получится – на носу якутская зима.

Я снял с костра закипевший чайник и засыпал в него горсть заварки. Где-то неподалеку вдруг отчетливо завыл волк.

– Мертвецов чует, – со смешком проговорил Ваганов.

– Там, где золото, всегда смерть рядом!

Я много раз слышал эту фразу. Наверное, так оно и было. Золотая россыпь Илима безжалостно увеличивала счет погибших. И вряд ли старик Захар будет в этом ряду последним.

– Я по старательским артелям с семнадцати лет мотаюсь, – прикуривая сигарету, рассказывал Ваганов. – Много чего насмотрелся. Видал, как люди за граммы песка друг другу глотки грызли. И сам убивать научился. Рассказать? Я про это никому не рассказывал… Лет двенадцать назад искали мы артельно золото на Туре. Неудачный был сезон: дожди, холод и самое поганое – нет фарта. К июлю артель распалась, остались мы с Колькой Брянцевым. Некуда нам ехать. Харчи кое-какие имелись, решили еще с месячишко песок поковырять… И вот что, значит, вышло. Отлучился я по каким-то делам, прихожу к стану, а там двое гостей. Не знаю, кто они были. То ли из колонии сбежали, то ли просто уголовники, но явно, что сидели не по одному разу. Татуированные, разговор сплошь блатной и морды такие, что добра не жди. Один уже нашу двустволку в руках держит, у другого – берданка. Колька связанный лежит, лицо в крови. Ну, скрутили они и меня и давай выспрашивать про наши капиталы. Любой разговорится, когда ему горящую головню в лицо сунут. Только дым от волос да шкура как на свинье трещит. Деваться некуда – выдали мы им все свои капиталы: грамм семьдесят золотого песка да сорок рублей денег. Вначале они поверили, что больше ничего у нас нет, только водку все искали. Потом накурились анаши – она у них с собой была – и совсем охренели. Одежку более-менее справную с нас содрали, консервы в свои мешки покидали и давай снова допытываться, где мы золото прячем. И пинали, и головней жгли. Потом Кольку изнасиловали… Под утро, когда они заснули, выпутался я кое-как из веревок и сначала одного, а потом другого лопатой по башке. Там их и закопали. А Колька со мной с той поры ездить перестал. От стыда, значит, и от злости…

16

У нас оставался единственный выход – дойти до заброшенного прииска, сколотить плот и спуститься по Норе до поселка Нелькан, откуда можно добраться до Большой земли. Нам предстоял долгий опасный путь по своенравной реке, и, если в ближайшие дни появится вертолет, он легко обнаружит плот на фоне узкой голубой ленты Норы. Но пешком через тайгу мы пройти не сможем.

Мы закопали тела убитых и сожгли все вещи, которые не смогли взять с собой. Полтора десятка километров до «Медвежьего» одолели лишь к вечеру следующего дня. Ваганов едва шел, рана на ноге воспалилась, и я тащил на себе почти весь груз. А его набралось изрядно: два карабина, спальные мешки, топор, пила, запас консервов.

Сложив вещи в бревенчатой конторке и забив единственное окно досками, мы принялись за строительство плота. Нам повезло, что на территории прииска оказалось множество сухих сосновых бревен и досок. Необходимо было только пилить их по размеру и сколачивать. Одна ножовка вскоре сломалась, и приходилось с большой осторожностью пользоваться второй. Хорошо хоть не поленились захватить с собой обе.

Куда сложнее оказалось связать плот. Мелкие гвозди, которые мы принесли со стана, для этой цели не годились. Принялись разыскивать скобы и гвозди крупного размера. Большинство железяк за прошедшие четыре десятка лет проржавели и никуда не годились. За два дня мы кое-как наковыряли десятка три скоб и полсотни гвоздей, которыми скрепили-таки между собой бревна и доски.

Готовый плот стоял в заводи, оставалось вытесать весла, руль. Был вечер, и освещенные заходящим солнцем старые лагерные бараки в полутора километрах от прииска остро напоминали мне прошлое. Мы очень спешили, вертолет мог появиться в любой день, но я собирался хоть на час сходить в бывший лагерь, побывать на кладбище, если оно еще сохранилось. Однако у Ваганова сильно воспалилась нога. Размотав бинт, я долго рассматривал багровую опухоль, ползущую вверх.

– Резать надо…

– Режь, – кусая губы, согласился Андрей. – Гангрены еще нет?

– Нет. Сейчас выдавим всю дрянь и будет нормально.

Я нагрел воды и накалил на костре охотничий нож.

Андрей, морщась, косил в мою сторону.

– Водки бы, – напомнил Ваганов. – А то сдохну ненароком.

Я налил ему полный стакан, который он проглотил как воду. Подождав несколько минут, пока подействует алкоголь, я полоснул по ране ножом. Ваганов вскрикнул и, заскрипев зубами, замолчал.

– Терпи! Надо еще резать.

Прежде чем Андрей среагировал на мои слова, я сделал второй надрез. Ваганов рванул пальцами пучок травы. По небритому лицу крупными каплями стекал пот. Его била дрожь, лоб и щеки были горячими.

Потом я перетащил Ваганова в дом и кое-как разжег забитую мусором железную печь. Уже стемнело. Холодная таежная река билась на перекатах о камни, и я подумал, что шансов добраться до Нелькана не много. Особенно если нас начнут разыскивать с вертолета…

Я вышел на берег и набрал в котелок воды для чая. Бревенчатый двухэтажный склад темнел огромной квадратной глыбой на фоне звездного неба. Из воды торчал ржавый остов брошенной много лет назад драги. Сторожевая вышка торчала недалеко от причала, на котором горой громоздились пустые бочки из-под солярки.

Мертвый прииск и мертвый лагерь…

Поднявшись с рассветом, я закрепил на металлических штырях весла и принялся дотесывать руль. Вскоре ко мне присоединился Ваганов. Его пошатывало от слабости, но чувствовал он себя лучше, чем вчера.

– Ногу посмотрим? – предложил я.

– Потом, – отмахнулся Ваганов. – Давай топор, у меня не хуже получится.

– Слушай, я дойду до лагеря и назад. Час туда и обратно…

– Давай.

Когда я вернулся, Ваганов уже установил руль и перетаскивал на берег вещи.

– Ну что, навестил… своих?

– Навестил. Лежат как лежали…

– Тогда поплыли?

– Поплыли.

Андрей уселся за кормовое весло, а я с силой оттолкнулся шестом от берега. Пошли! Нас, покачивая, медленно втягивало в речную струю, потом скорость резко увеличилась. Плот закрутило, и мы едва избежали удара о торчавший из воды камень.

Мимо проносились бревенчатые строения заброшенного прииска, всякий железный хлам, оставленный здесь в пятьдесят восьмом году, обломки причала. За поворотом мелькнули и скрылись бараки «Медвежьего». Плот несло вдоль стремнины…

Мы плыли до самой темноты, выгребая в сторону от подводных камней и галечных отмелей, где на мелководье кипели полутораметровые буруны и тучи брызг висели над водой. Нас тащило сузившимся речным потоком между отвесными скалами, зевнуть возле которых означало врезаться в камень. К вечеру, уже в сумерках, чуть так и не случилось. Плот ударило о скалу, развернуло, вода хлынула через дощатый настил. Я с трудом снова поставил плот носом по течению.

В темноте, причалив к отмели, мы забили в песок два больших кола и привязали к ним плот. Спальные мешки и одежда намокли. Мы развели костер и долго сушили вещи. Заснули, смертельно усталые, здесь же, у костра, так и не поставив палатку. Не хватило сил.

Утром Ваганов долго рассматривал прожженный на спине свитер.

– Ерунда, – успокоил я его, – носить можно. Все равно под фуфайкой не видно.

– Конечно ерунда! – засмеялся Андрей. – Глянь на свои носки.

Я повертел обугленные, съежившиеся от жара костра носки и забросил их в траву. Благо имелась запасная пара.

Я открыл банку тушенки и поставил ее на угли. Ваганов придвинул котелок с чаем и пробил рукояткой ножа ледяную корку.

– Вот это да! Градусов пять мороз, не меньше.

– Не горюй, завтра будет холоднее! – «утешил» я его.

В тот день плот дважды с маху садился на мель. От сильного удара лопнула одна из досок, за борт полетел мой рюкзак, и я едва успел его поймать, окунувшись по пояс в воду.

Мы торопились. До Нелькана оставалось не меньше недели пути. Если бы ночи были посветлее, плыли бы и ночью. Проклятый вертолет мог догнать нас в любой день, и сколько дней осталось в запасе, знал один лишь Бог.

Вечером заморосил дождь. Причалив к берегу, мы натянули палатку.

– Зато мороза не будет, – удовлетворенно заметил Ваганов.

Он варил суп из консервов, натянув на голову остроконечный брезентовый капюшон. От костра валил пар.

– Супец наваристый, – хвалил себя Андрей, – макароны и сосисок банка. Может, водки выпьем?

– Всего одна бутылка осталась, – напомнил я.

– А спирт?

– Спирт на прииске допили. После того, как я тебе ногу резал.

– Хе… а я и не помню. Думал, сдохну. Хороший бы из тебя коновал получился… Ну что, прикончим бутылку, чтобы душу не мозолила. Хоть поспим нормально, а то вон дождь какой!

Мелкий дождь барабанил по нейлоновой крыше, нагоняя дремоту.

– Водку всю выпили, а ведь завтра я твою рану смотреть собирался, – запоздало вспомнил я. – Чем промывать будем?

– Она уже почти затянулась. Йод есть… Это ерунда. А вот успеем до Нелькана доплыть или нет?

– Дней пяток дождливых – и доплыли бы. Вертолет в такую погоду не полетит.

– Добраться бы только до Нелькана, – сказал Андрей.

– У меня там двое дружков живут. Помогут! Смоемся первым же вертолетным рейсом или с почтовым самолетом. Там маленькие самолеты тоже садятся. Ищи нас потом по белому свету!

Он замолчал, понимая, что ляпнул не то. У Ваганова действительно сто дорог. А я от семьи куда денусь? Разве что пересидеть где месяц-другой…

Трупы боевиков скорее всего не найдут. Но то, что с бригадой случилось какое-то происшествие, Монгол поймет сразу. Куда исчезли сразу шестеро? Логично будет предположить, что на нас напали и перебили всех из-за золота и денег. Но Монгол, конечно, проработает все варианты и искать будет, пока не найдет концы.

На четвертый день мы не сумели вывести плот из струи, которая тащила нас на скалу. Ударом выбило сразу несколько металлических скоб, плот стал расползаться словно горсть спичек. Треснуло зажатое камнем левое весло, меня выбросило за борт, следом свалился рюкзак. Карабин и топор, булькнув, исчезли между разъехавшимися бревнами.

Ваганов, стоя на коленях, держал оставшиеся вещи. Я плыл рядом с плотом, пытаясь соединить упрямо расползающиеся бревна. За борт свалился котелок и, накренившись, исчез под водой. Спальный мешок, похожий на перевернутую вверх брюхом рыбу, медленно опускался на дно.

Мы кое-как выгребли к берегу и потянули кормой к песку разбитый плот. Лязгая зубами, сбросили с себя мокрую одежду, развели костер. Холодный ветер заставлял нас теснее прижиматься к огню.

– Надо было водку на сегодня оставить, – накрываясь фуфайкой, изрек Андрей.

– Она бы все равно утонула…

– И то верно, – с легким сердцем согласился Ваганов.

– Давай ногу посмотрю, пока без штанов стоишь.

Опухоль спала, рана была покрыта подсыхающей коркой.

– Как на собаке заросло, – похвалился Андрей. – И резали меня и били, а все живой. Тьфу, чтоб не сглазить!

Высушив одежду, мы снова сбили плот, орудуя уцелевшим топором. Мы потеряли карабин, палатку, часть одежды, а из обуви у меня остался один сапог.

Из запасов еды сохранились лишь две банки рыбных консервов и немного соли, которую еще в начале плавания мы предусмотрительно разделили на несколько частей. Из боеприпасов имелось тридцать семь патронов к карабину и штук сорок к "кольту".

– Чего-нибудь подстрелим, – насухо протирая пистолет, заверил меня Ваганов. – Главное: соль есть и нога заживает.

Он засмеялся и подмигнул мне. А у меня беспокойно ворохнулось в груди. Ветер давно разогнал облака, и в голубом сентябрьском небе ярко светило солнце. Вертолет! Вот что тревожило меня больше всего. Я не сомневался, что у нас хватит сил добраться до Нелькана с пустым брюхом, босиком, если… Если нас не догонит вертолет Монгола.