Текст книги "Третий Вариант (СИ)"

Автор книги: Владимир Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

  Дома, раздевшись, приятели прошли на кухню.

  Посмотрим теперь, что за вещи были у этих супчиков в карманах, – и Сидоров выложил на стол все реквизированное добро.

  Так, посмотрим, кто вы есть? – произнес он, открывая кожаный бумажник и доставая из него советский паспорт на имя Иванова Сергея Львовича.

  А это как понять? – пробормотал он себе под нос, доставая из портмане еще один паспорт, на этот раз канадский, с фотографии которого на него смотрело то же лицо, что и с советского. Только на этот раз, паспорт был выдан на имя Сайруса Смита.

  Не слишком ли много паспортов у этого Сайруса Львовича? – озадаченно протянул Сашка, разглядывая документы, – И что интересно, выданы они в один и тот же день, по разные стороны Атлантики.

  Вот так люди и прокалываются, – Андрей отложил паспорт в сторону и вынул из бумажника две пластиковые карточки разноцветных расцветок, на одной из которых была надпись: «VISA», а на второй, «MAESTRO».

  Что это? – Дерман с интересом разглядывал карточки.

  А Андрей, вдруг, неожиданно для себя, понял, что знает назначение этих карточек, и объяснил другу.

  Эта банковская карта. По ней можно в любом банкомате получить наличные деньги.

  А ты откуда знаешь? – удивился Сашка, – Я что-то о таких не слышал.

  Оттуда и знаю, – буркнул Андрей, – И еще я тебе скажу: никакие они не комитетчики. Они оттуда.

  Откуда, оттуда?

  Из будущего.

  Давай без фантастики, – предложил Дерман, – Я могу предположить, что ты выпил этой дряни и у тебя были глюки. Я могу также предположить, что они регулярно пьют ту же самую дрянь, но мы с тобой должны рассуждать здраво. Из глюков, такую штуку сюда не притащишь.

  Я и рассуждаю здраво, но, кажется, ты на это не способен. – Андрей потряс перед его носом пластиковым прямоугольником.

  Говорю тебе, что это карты из двадцать первого века, значит – знаю, что говорю. А ведь это означает, что эти друзья могут шастать из прошлого в будущее и переносить туда и обратно материальные ценности. Давай лучше посмотрим, что тут у них еще есть?

  И с удивленным возгласом, он вытащил из бумажника пачку долларов. Несколько секунд молодые люди в немом восторге смотрели на зеленые купюры, которые в то время были огромной редкостью, и в то же время, воплощали в себе понятие о богатой и одновременно, свободной жизни. Правда, надо сказать, что и срока за них давали огромные в местах весьма отдаленных.

  Сколько же их тут? – не выдержал Дерман и стал пересчитывать купюры.

  А их оказалось, только в одном бумажнике, двадцать и все банкноты по сто долларов.

  В другом бумажнике их было столько же. Кроме того, там еще оказалось тысяча рублей, сторублевыми бумажками.

  Четыре тысячи долларов, – неожиданно севшим голосом проговорил Сашка, – Это, если по три пятьдесят отдать, а за такую цену их с руками оторвут, то получится четырнадцать тысяч рублей. А если продать за четыре тысячи, что тоже возможно, то будет шестнадцать. Да еще тысяча, это значит по восемь с половиной тысяч на брата.

  Хорошо, но посмотрим, что у нас еще имеется?

  Андрей выложил на стол два ножа. Прямые обоюдоострые, с лезвием, расширявшимся в середине клинка, похожим на лепесток ромашки, только, гораздо больше, размером, они невольно вызывали уважение. Андрей не мог объяснить, как, но он всегда отличал боевое оружие от дешевой подделки, стоило только взять его в руки. Так и в этот раз: как только он взял этот нож в руку, то сразу понял, какое это грозное оружие, и к удивлению своему вдруг вспомнил, как надо им работать. Вздрогнув, он положил нож на стол и стал разбираться в остальных вещах. Собственно, их осталось совсем немного: две зажигалки и два кулона на металлических цепочках. Они представляли собой восьмиугольные металлические пластины, с выгравированным на одной стороне изображением спирали, то ли вселенной, то ли галактики, он не понял. На другой стороне пластины были выгравированы какие-то знаки, похоже, на слова, только непонятно на каком языке. Это было что-то среднее между арабской вязью и клинописью. На зажигалках, кстати, тоже была такая же надпись.

  Ну, вот и все наши трофеи, – подытожил результаты осмотра Сидоров. – Если ты не слишком сильно возражаешь, я предлагаю рубли разделить поровну, что касается долларов, то будет лучше, если они пока полежат у меня. Возьми себе сотню и ищи покупателя. Когда найдешь, возьмешь остальные, только я предлагаю две тысячи продать, а остальные оставить на черный день. Что касается всего остального, то пусть оно здесь полежит. Нечего с этими вещами светиться.

  Время уже было позднее, и друзья стали готовиться ко сну. Сашке поставили и застелили раскладушку, А Андрей лег спать на своем диване. Долго он ворочался с боку на бок, заново переживая события прошедшего дня, пока не понял, что сейчас заснуть у него не получится. Тогда он встал, пошел на кухню, снова поставил на плиту чайник, а сам сел за стол и принялся рассматривать один из кулонов. Честно сказать, он и сам не мог сказать, почему вдруг решил снять с поверженных врагов эти жетоны. Но что-то его дернуло это сделать. Покрутив восьмигранную пластинку в руках, он, наконец, решил надеть ее на шею. Тут и чайник закипел. Андрей налил себе чаю, намазал кусок булки маслом, и стал, не спеша, чаевничать, отхлебывая горячий чай из блюдца. Конечно, он знал, что делать так считается некультурно, но у себя дома, в одиночестве, предпочитал пить чай из блюдца, а не обжигаться кипятком. На какое-то время он отвлекся, мысли его потекли свободно, не останавливаясь на событиях прошедшего дня, и вдруг он поймал себя на том, что явственно ощущает тепло, исходящее от медальона. Тепло это расходилось по его телу, и он почувствовал прилив сил.

  Вот это штучка! – удивился он, – Я от нее словно заряжаюсь энергией.

  Ради эксперимента, Андрей решил не снимать медальон до утра.

  На этот раз уснуть ему удалось быстро. Всю ночь ему снилась какая-то дрянь, вроде «спецназовцев», которые гонялись за ними с Сашкой, а они убегали по каким-то крышам, подвалам и темным переулкам. Наконец, когда они забежали в какой-то тупик, и деваться было уже некуда, а сзади уже слышался близкий топот погони, он в тщетной надежде, найти выход из ловушки, оглядывался по сторонам, из-за туч на небе выглянул солнечный луч, заглянул в узкий колодец двора и осветил одну из стен этого колодца. На ней мелом было написано: «Андрей, звони 325-25-25, скорая помощь». Больше всего это было похоже на черный юмор: сзади раздавался топот погони, а на стене, телефон скорой помощи,

  «Тогда бы уж сразу написали телефон морга», – промелькнуло у него в голове. Он повернулся и тут ему в глаза ударил яркий свет.

  Андрей проснулся. В глаза ему светило солнце, которое уже встало. Как всегда, вечером он не задернул занавеску. Впрочем, он любил просыпаться утром рано. Для чего, скажите, просыпать лучшие часы суток? Сидоров потянулся и встал с постели. Какая-то мысль, оставшаяся после сна, не давала ему покоя. Наконец он понял, в чем дело. Телефон на стене не был номером скорой помощи. В самом деле, номер скорой помощи знает каждый – 03. А тут семизначный номер, который почему-то запал ему в память. Впрочем, такой запомнить легко.

  «Почему легко»? – подумал Андрей, – «Это я сейчас его помню», – и он на всякий случай записал номер в свою записную книжку.

  Чем черт не шутит? – проговорил он себе под нос и спрятал записную книжку обратно в стол.

  Потом он потянулся, так что хрустнули суставы, и вдруг понял, что он здоров, как никогда. Он почувствовал себя обновленным. Ему захотелось сразу куда-то бежать, что-то делать. Хотелось шутить и смеяться. Такого прилива жизненных сил у него не было с далекого детства, а может быть, вообще никогда.

  Напевая себе под нос: «Нас утро встречает прохладой», он пошел в ванную комнату, и там, глядя на себя в зеркало, испытал самый настоящий шок. Настолько он изменился, причем в лучшую сторону. Исчезли намечавшиеся уже морщины, глаза блестели, но, что казалось совсем невозможным, исчезли шрамы на левой брови – результаты рассечений в боксерских поединках. Ему даже показалось, что пропорции его лица несколько изменились, во всяком случае, он стал выглядеть явно симпатичнее, чем прежде.

  «Эдак, скоро меня перестанут узнавать знакомые», – подумал он, поворачиваясь к зеркалу боком и обнаруживая, что полностью исчезла его сутулость, которая отличала его лет с двенадцати.

  Получалось, что эти медальоны на деле были универсальным средством для лечения и омолаживания организма.

  «Нет, что ни говори, а создать подобную штуку, ни в одной стране мира на сегодняшний день, просто не могли. И сдается мне, что в том будущем, в котором я побывал, подобные вещи тоже неизвестны», – подумал он, закончив умывание и выходя из ванной.

  Ту-ту-ту-ту! Подъем! – протрубил он побудку Дерману.

  Сашка через силу продрал глаза, свесил ноги с раскладушки, посидел так, несколько минут, глядя на пол, и, наконец, кряхтя, поднялся и поплелся в ванную. Через десять минут, пять из которых он просидел на краю ванны, бессмысленно глядя на льющуюся из крана воду, он вышел из ванной комнаты и появился, наконец, на кухне, все такой же заспанный, хоть и мокрый. Он сел на стул и стал ругать Андрея за то, что тот поднимает людей с постели в такую рань, аргументируя свою ругань такими словами:

  Не даром народная мудрость говорит: «Утро вечера – мудренее». А в чем именно мудренее она не рассказывает. Я же понимаю это так, что нехрен вскакивать ни свет, ни заря, а надо еще полежать и подумать. Например, о том, а нужно ли вообще вскакивать, или можно еще полежать?

  Тут он поднял глаза на приятеля и замолчал на полуслове.

  Пей чай, философ, – пододвинул ему кружку Андрей.

  Сашка взял кружку, отхлебнул из нее горячего чая, обжегся, чертыхнулся, и только тогда пришел в себя от удивления.

  Не понял, что это с тобой?

  Не понял, чего ты не понял? – ответил ему Сидоров, делая недоуменное лицо.

  Что-то ты, какой-то, не такой, – Сашка сделал рукой движение, как будто он вкручивает лампочку.

  Не понял, – на этот раз уже, в самом деле, удивился Андрей, – Не такой, в смысле свихнулся, что ли?

  Да нет, как-то выглядишь ты слишком хорошо.

  Вот спасибо! Обрадовал! – Андрей всплеснул руками, – Как же я обычно выгляжу, если, когда я выгляжу хорошо, меня не узнают приятели? Или ты думал, что я встану зеленый и побегу опохмеляться? Так я тебе напомню, что мы вчера почти не пили.

  Да нет, брось ты. Сам понимаешь, что я хочу сказать.

  К счастью для тебя, понимаю, – перестал валять дурака Сидоров, – Однако излагаешь ты мысли не четко, брат. А чтобы у тебя не было больше таких вопросов, надень на шею этот медальон, – он протянул Дерману второй жетон, снятый со «спецназовцев». – Судя по всему, эта штука восстанавливает здоровье и придает силу.

  Странно, – Сашка еще раз внимательно осмотрел медальон, и повесил его себе на шею, – Что-то раньше я о таких штуках не слышал.

  Я вообще сомневаюсь в том, что такие существовали, – поддержал его Андрей, – Иначе все члены Политбюро в таких бы ходили, а не мерли, как мухи. И жили бы мы сейчас под руководством бессмертного и великого Леонида Ильича, а не Черненко. Да и тому всего ничего осталось.

  С чего ты это взял? – поинтересовался Сашка.

  «А, в самом деле, с чего»? – подумал Андрей, и вдруг понял, что просто знает, что скоро тот умрет, и придет еще один «гений» – Горбачев, и тогда-то все и начнется. Что начнется? – он пока не понимал, но почувствовал какую-то смутную тревогу.

  Ничего, – успокоил себя Сидоров, – До этого еще дожить нужно, а с нашими теперешними проблемами, это не представляется таким уж простым делом.

  Глава 5

   Я тогда по полю, вдоль реки.

   Света – тьма, нет бога!

   А в чистом поле васильки,

   Дальняя дорога.

   В. Высоцкий.

  Наверное, в результате действия медальона и ощущения избытка энергии, Андрею не сиделось дома. Был зенит лета. На улице было тепло, цвели липы, распространяя вокруг сладкий запах меда. На пустырях, которых еще много сохранилось в Купчине, цвел клевер, привлекая к себе шмелей и пчел. Кстати, к большому удивлению Андрея, несколько пчел облюбовали для своих гнезд его лоджию. По виду они ничем не отличались от обычных пчел, но жили почему-то в норках, которые сами же вырыли в цементе, скрепляющем кирпичную кладку. Каждый день они таскали в свои норки нектар и пыльцу, а потом законопатили входы в норки и улетели.

  Андрей вышел на лоджию, осмотрел с высоты окрестность и решил, что пора идти гулять.

  Все, я пойду, погуляю, – сказал он Дерману, все еще сидевшему на кухне, – А ты оставайся здесь, отдохни. Ну, будь здоров!

  Он дал приятелю второй ключ от квартиры, а сам, насвистывая бодрую песню, направился во двор. На улице было даже теплее, чем в доме, и он внезапно вспомнил, что такое чувство испытывал на Кавказе, выходя из дома своего деда. Ощущение было такое, словно окунаешься в теплую ванну. В нерешительности он остановился возле дома, не зная, куда бы податься? В этот момент показался троллейбус. Это решило его сомнения. Поскольку остановка находилась рядом с его домом, то Андрей сделал выбор и прыгнул в открывшиеся двери троллейбуса. Сунув руку в карман, он вместе с карточкой нащупал в нем зажигалку. Предъявив проездной билет пассажирам, он, заодно, достал зажигалку и принялся ее разглядывать. Странно, почему эта вещь его вчера не заинтересовала? А ведь если подумать, для чего она могла понадобиться этим спецназовцам? Закурить? Но ни у одного из них не было с собой сигарет, да и не похоже было, чтобы они курили. Разводить костер в лесу во время случайных ночевок? Но для этого не надо было иметь специально сделанные зажигалки, достаточно каждому из них купить себе зажигалку в магазине, благо, денег у них было навалом. А, кроме того, если уж их медальоны оказались такими чудесными, то как-то не верилось, что эти зажигалки способны только добывать огонь. Внешне они очень были похожи на медальоны. Казалось, что их делали на одной фабрике. Тот же белый с желтым металл, тот же дизайн, и те же непонятные, но одинаковые надписи. Особенно привлекли его внимание зубчатые колесики для регулировки пламени. В первую очередь, тем, что их было пять. Во вторую очередь, тем, что все они были металлическими, и, наконец, тем, что один зубчик каждого из колесиков был из драгоценного, или полудрагоценного камушка. Под колесиками, на корпусе зажигалки, были нанесены деления, отмеченные какими-то различными знаками.

  «Что-то, слишком сложно для простой зажигалки», – подумал Андрей.

  Повертев зажигалку в руках, он нажал на один край ее крышки. Никакого пламени не загорелось, не появилось даже искры; но зато в салоне автобуса, напротив него, открылось самое настоящее окно, в которое он увидел песчаный берег моря, на который мерно накатывались волны прибоя, и пронзительно синее небо над морем, на котором не было ни одного облачка. Все это вспыхнуло на одну секунду. Испугавшись, Андрей тут же закрыл колпачок зажигалки, и окно пропало. Андрей с опаской оглянулся на салон троллейбуса, не заметил ли этого кто-нибудь из пассажиров? Но, к счастью, пассажиров, в этот ранний час было мало, и сидели они лицом по ходу движения, так что, промелькнувший в салоне троллейбуса прекрасный мир приоткрылся только для нашего героя. На первой же остановке Андрей выпрыгнул из троллейбуса и остановился в тягостном раздумье. Велико было желание еще раз щелкнуть зажигалкой и вызвать еще раз картину этого незнакомого и прекрасного мира, но осторожность в нем на этот раз возобладала. Медленно он перешел через дорогу и стал дожидаться транспорта, следующего в обратном направлении. Стоя на остановке, он продолжал изучать свою зажигалку. Ничего другого, кроме колесиков и крышки, на что можно было бы нажать, и что можно было передвинуть, в ее конструкции не было. Может быть, она и используется, как кнопка, для открытия двери из этого места, в то, что он увидел там в троллейбусе? На всякий случай, он запомнил расположение камешков на всех пяти колесиках и передвинул одно колесико на одно деление, после чего снова нажал на крышку зажигалки. И снова напротив него в воздухе появилось окно, ведущее неизвестно куда. Края окна светились слабым голубым свечением, и слегка колебались в воздухе. Размер окна был что-то два метра на метр, достаточным, чтобы пройти в него. Но на этот раз, вместо берега южного моря, там, куда открылось окно, показалась совсем другая картина. Вернее, если быть точным, ничего толком Андрею разглядеть там не удалось из-за вьюги. Порывы шквального ветра со страшной скоростью несли целые горы снега, полностью закрывая всю видимость. Невольно содрогнувшись, от одной мысли, что можно там сейчас оказаться, Андрей захлопнул крышку зажигалки, и окно пропало. Тогда он снова передвинул колесико назад на одно деление и снова нажал на крышку.

  Окно опять открылось на берег теплого моря. Выходило так, что при помощи движения этого кольца ему удавалось менять место выхода. На этом, пока, он решил закончить свои исследования. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь, посторонний увидел эти окна. Андрей спрятал зажигалку в карман и осмотрелся по сторонам. Никого постороннего поблизости не было. Только метрах в ста от него, на пустыре, какая-то женщина выгуливала свою собаку. А вот, кстати, показался его троллейбус.

  Дерман был очень удивлен, когда Сидоров вернулся домой через двадцать минут после ухода.

  Что-то быстро ты нагулялся, – приветствовал он приятеля, вставая с дивана, на который было улегся, в надежде поспать еще пару часиков, но, увидев озабоченное лицо своего приятеля, встревожился, – Что-нибудь еще случилось?

  Случилось, Сашка, случилось, – ответил Андрей, – Проходя на кухню и наливая себе стакан чая из чайника, который не успел еще остыть. – Подъем, лежебока. Пять минут тебе на зарядку и умывание. Есть дело.

  Подумаешь, пять минут, – Дерман, потягиваясь, поднялся с дивана, – На зарядке я сэкономлю, – и он поплелся в ванную, где побрызгал себе на глаза теплой водою.

  Вот я и готов, – объявил Сашка через две минуты, выходя на кухню, где Андрей уже допивал свой чай, – Так что у тебя еще случилось?

  Не у меня, а у нас, – ответил Сидоров, вынимая из кармана свою зажигалку. – Ты знаешь, что это такое?

  Эка невидаль, – пожал плечами Дерман, – Что я, зажигалок не видел?

  Тогда, давай прикурим, – и Сашка щелкнул крышкой.

  У Дермана от удивления отпала челюсть и округлились глаза, когда он увидел морской прибой на расстоянии каких-нибудь ста метров, а сразу за открывшимся окном, песчаную почву, усеянную опавшей хвоей сосен. Казалось, достаточно было протянуть руку, и можно было потрогать рукой опавшие иголки. Что, кстати, Андрей и сделал. Он подошел к окну поближе и осторожно, боясь дотронуться до голубого, подрагивающего в воздухе, края, просунул в него руку и поднял с земли сосновую шишку. Затем он так же осторожно втянул руку обратно в комнату и захлопнул крышку своей зажигалки. Окно тут же пропало, словно его никогда и не было, но, подобранная на той стороне шишка по-прежнему лежала на ладони Андрея. Потрясение, от всего случившегося, было слишком велико. Минуты две Дерман изумленно глядел на эту шишку, потом встал, подошел к холодильнику, молча открыл его, достал из него, чудом сохранившуюся там, бутылку пива, открыл ее, и молча стал пить из горлышка. В тишине, стоявшей на кухне, было слышно только, как булькало пиво, перетекая из горлышка бутылки, Сашке в желудок. Наконец эту тишину нарушил голос Сидорова,

  Дерман, мерзавец, для тебя, что, каждая неожиданность, это лишь повод выпить мое пиво?

  Извини, Андрей, – казалось, что Сашка только сейчас очнулся и осознал, что у него пустая бутылка в руке, – Это все нервы.

  Нервы, нервы, – передразнил его Сидоров, – Ладно, сейчас мы проведем главный эксперимент.

  Он снова открыл окно на берег моря, осторожно пролез в него и остановился, потрясенный красотой открывшегося его взору мира. Пейзаж слегка напоминал ему рижское взморье: море, сосны, песчаный берег, но все было гораздо ярче. Небо голубее, сосны выше, песок желтее, а морские волны бежали на берег такими редкими и высокими гребнями, что ему сразу подумалось, что никакое это не море, а вероятнее всего, океан. Только где находилось это место, он не мог сообразить, дальний восток или побережье Северной Америки, а может быть, Новая Зеландия? К сожалению, ни в одном из этих мест ему бывать не приходилось, поэтому сделать правильных выводов он не мог. Однако у него появилось ощущение девственности дикой природы, потому что, насколько хватало его зрения, нигде он не видел человеческого вмешательства в природный ландшафт. Нигде не было видно жилых строений, домов и куч мусора, которые люди постоянно оставляют в местах своего, пусть даже кратковременного пребывания.

  Эксперименты с зажигалкой заняли у них минут пятнадцать. Наконец, им удалось в открытый проход увидать шоссейную дорогу, и друзья решили совершить свою первую вылазку в этом месте. Они выбрались на дорогу, огляделись по сторонам, и решили пойти наугад. Выбор у них был не велик: либо направо, либо налево, и они решили пойти направо, потому, как, по словам Сашки, налево они сходят и у себя дома. По счастью, направление ими было выбрано верное, так как, стоило им повернуть за поворот, и глазам их открылась следующая картина: они находились на возвышенности, далее дорога спускалась вниз, и там, на равнине, раскинулся большой город с многочисленными каменными строениями. Что удивило наших друзей, так это чистота и нарядность многочисленных двух и трехэтажных домиков, утопающих в зелени садов, а также отсутствие глухих деревянных заборов, чем славились все южные городки, известные нашим приятелям. Далее, к центру города, двухэтажные дома уступали место многоэтажным зданиям. Но отсюда разглядеть эти постройки, как следует, наши друзья не могли, так как до них было очень далеко.

  Странный какой-то город, – сделал вывод Сашка.

  Чем же он странный? – спросил Андрей, хотя и сам чувствовал, что чем-то этот город отличается от привычных ему городов.

  Да хотя бы тем, что слишком нарядный, какой-то. Я таких еще не встречал. И потом, скажи мне, кто, по-твоему, может жить в этих трехэтажных хоромах?

  Да, хотя бы, вот такие девицы.

  В это время мимо них со свистом пролетел кабриолет, за рулем которого сидела совсем молодая девчонка.

  Ты, кстати, заметил, что у нее не наши номера? – указал Андрей на удалявшуюся машину.

  Тут они подошли к дорожному знаку, на котором английскими буквами на синем фоне было написано: «San Pedro». С минуту, молодые люди смотрели, то на эту вывеску, то друг на друга, пока, наконец, Дерман не спросил,

  Это, что, Испания, что ли?

  Черт его знает, – пожал плечами Сидоров, – Может и Испания, а может и Мексика, или, скажем, какая-нибудь Аргентина. Мало ли где могут быть эти Педры?

  Это, что же получается? – удивился Дерман, – Выходит, при помощи этой самой зажигалки, мы с тобой можем вот так просто махнуть за границу?

  А ты думал, что эти штуки работают только в пределах территории Советского Союза? – резонно ответил ему Андрей, – Нет, логично предположить, что на государственные границы им, ровным счетом, наплевать.

  Дерман несколько секунд помолчал, потом поднял сияющие глаза на Андрея,

  Получается, мы с тобой можем просто так убежать на запад? Стать невозвращенцами, жить в свое удовольствие, и плевать нам на них, на всех, с их коммунизмом?

  Он тут же стал строить планы, что бы он мог сделать, живя, скажем в Америке, и так увлекся этим, что Андрей был вынужден спустить его с небес на землю.

  Да ты, совсем, я гляжу, свихнулся от радости. Какой ты, на хрен, невозвращенец, когда ты неизвестно откуда здесь взялся? Представь себе, ты приходишь в полицейский участок и заявляешь, что прибыл сюда из Советского Союза. И сразу возникает вопрос, как ты сюда прибыл, дорогой гражданин? Ну и что ты им сможешь ответить? Показать эту зажигалку и сказать: «При помощи вот этой штучки»?

  Сашка представил, как бы все это выглядело, и был вынужден признать, что сморозил глупость. Увидев, как расстроился приятель, Андрей решил его успокоить. Он толкнул его локтем в бок и весело подмигнул ему,

  Но ты не унывай, Сашка. Неужели ты еще не понял, какие у нас с тобой появились возможности? Кстати, у тебя с собой есть доллары?

  Пятьсот баксов, – ответил Сашка, проверив карманы своей куртки.

  В таком случае, вперед! – скомандовал Андрей, – Нечего торчать тут на дороге.

  И они отправились к городу. По пути Сидоров посвящал Дермана в свой план. А план был прост и как всегда гениален. Следует сказать, что Андрей отличался тем, что частенько собирал своих приятелей и излагал им новый план, как сделать деньги. При этом каждый раз планы становились все более грандиозными. По этим планам выходило, что деньги у них уже были в кармане. Все было расписано до мелочей. Никто из приятелей, как ни старался, не мог найти в этих планах ни одного изъяна. Тем более было не понятно, почему, в результате реализации этих планов, они терпели одни убытки. Но, на этот раз, по словам Сидорова, все должно было получиться. Достаточно купить здесь двадцать джинсов, скажем, по десять долларов, затем продать их по сто двадцать рублей, это чтобы их сразу купили, и у них будет 2400 рублей. На эти рубли можно купить 600 долларов, и в результате получается прибыль в 400 долларов.

  Ну, как, убедил? – обратился он к Сашке.

  У того, аж глаза стали круглыми от восторга. Минуту подумав, он заметил, что можно купить и не двадцать джинсов, а все пятьдесят.

  А как мы с тобой их назад потащим? И потом, я для примера взял джинсы, может быть, можно приобрести что-нибудь еще, поменьше и подороже, скажем, часы.

  Вот только, есть ли все это в Мексике? – выразил сомнение Сашка.

  Не знаю, но надеюсь, скоро мы это увидим.

  Наши путешественники надолго замолчали. Они шли и с интересом осматривали окрестности. Между тем, город просыпался. По дороге стало проезжать гораздо больше автомобилей, как легковых, так и громадных грузовых.

  Никогда не думал, что в Мексике так много хороших автомобилей, – рассуждал Дерман, – Я думал, что они ездят на лошадях и носят сомбреро.

  И стреляют негодяев гринго, – добавил Андрей.

  Тьфу, типун тебе на язык, – Сашка трижды сплюнул через левое плечо.

  Так, разговаривая, подошли они к городу. Городок удивил их своей чистотой и опрятностью. Все домики выглядели нарядными, как будто сошли с иллюстрации к детской сказке. Про себя Андрей вынужден был признаться, что он хотел бы жить в таком двухэтажном домишке, выходящем в свой садик, и чтобы к дому подходила асфальтированная дорога, и чтобы дом не был закрыт сплошным деревянным забором, а вот такой металлической оградой. Так ты себя чувствуешь жителем города, а не Робинзоном необитаемого острова. Жаль только, что такое невозможно в их родной стране. Хотя нет, тут же он отчетливо понял, что через пятнадцать лет все это можно будет иметь и в России, почему-то именно так он назвал СССР.

  А навстречу им шел самый настоящий мексиканец, достаточно было посмотреть на его смуглое лицо и черные глаза, чтобы понять, что это так.

  Адьос, мучачо! – приветствовал мексиканца Сашка, а Андрей, почему-то, вскинув к плечу сжатый кулак, добавил,

  Но пасаран!

  Мексиканец шарахнулся от них, как от ненормальных, и поспешил перейти на другую сторону дороги. Он еще долго оглядывался на них, пока не скрылся за воротами одного из домов.

  Нервный, какой-то, мексиканец, – заметил Андрей, – Другой, на его месте, мог хотя бы поздороваться.

  Может быть у них здесь, в Мексике, не принято здороваться с гринго? – высказал предположение Сашка, – А на кой черт ты приплел сюда этот «Но пасаран»?

  Ну не «Хонде Хох» же мне ему говорить? – возразил Андрей, – Мы же не в Германии.

  А по дороге, навстречу им приближалась молодая женщина в светлых хлопчато-бумажных штанах и легкой блузке. Поравнявшись с нашими друзьями, она улыбнулась и приветствовала их,

  Хай!

   Наши друзья сначала даже присели от неожиданности, но потом

   Дерман нашелся и вскинул руку в фашистском приветствии,

  Хай Гитлер! – рявкнул он.

  Молодая женщина шарахнулась в сторону, как и тот мексиканец, и поспешила быстро пройти мимо наших друзей.

  Отношения с местным населением явно не налаживались.

  Что это она? – удивлялся Сашка, – Сама же начала, а потом шарахается. И вообще, я что-то не пойму, мы что, в Германии?

  Почему обязательно в Германии? – не понял Сидоров.

  А чего она тогда «Хай Гитлер», сразу?

  Она не «Хай Гитлер» – поправил его Андрей, – Она просто «Хай». Это ты уже заорал «Хай Гитлер».

  Ну, правильно, а ты как хотел? – разъяснил свое поведение Сашка, – Может быть они здесь все фашисты, и у них тридцать девятый год? Откуда мне знать, куда нас занесло? Я как-то читал, что после войны половина Вермахта сбежала в Аргентину. Может это и есть Аргентина? И потом, что значит, «просто Хай»? Ты где-нибудь слышал эти «хаи»?

  Много мы с тобой, где были, – усмехнулся Андрей, – Но, если хочешь, моя бабка всегда говорила: «Ну и хай иде».

  Шо ты мене кажешь, шо мы на Украйне? – удивился Дерман, – Так, шоб я, жид с Винницы, не поняв, шо это Украйна? Та за кого ж ты мене держишь?

  Не думаю я, что это Украина, – успокоил друга Андрей, – Но и нечего орать на всю улицу «Хай Гитлер», иначе приедут сейчас полицейские, закрутят нам клюшки, и закончится наше путешествие в местной тюрьме на нарах. Так что давай договоримся: контакт с местным населением налаживаю я, как самый из нас обаятельный. А, кроме того, я, в отличие от тебя, еще знаю несколько слов по-английски.

  Ладно, – махнул рукой Сашка, – Уговорил. Может, в третий раз, получится?

  А дорога, тем временем, вывела их к небольшой площади, на которой они увидали здание со стеклянной витриной и надписью над ней.

  Для начала, зайдем сюда, – указал на эту витрину Сидоров, – Слово «кофе» я могу прочитать на любом языке.

  Открыв стеклянную дверь, наши путешественники вошли в уютное кафе с маленьким чистым холлом и небольшими столиками, расположенными вдоль витрины. На стойке кафе находился кофейный аппарат, стояли многочисленные чашки, лежали какие-то бутерброды, сосиски в тесте, пирожки и булочки. За стойкой стояла молоденькая девушка в белом фартуке и таком же кружевном чепчике, симпатичная и улыбчивая.

  Хай! – приветствовала она наших друзей, после чего спросила у них о чем-то, как показалось Андрею, по-английски.