Текст книги "Рассказы об армии"

Автор книги: Владимир Наконев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Владимир Наконев

Рассказы об армии

1.Камикадзе.

Прикрыв дверь "антона", чтобы никто не видел, я и Прапорщик смотрели на Подполковника. Вырвав кольцо правой рукой, он сидел в подвесной системе, обхватив руками запаску, зажмурив глаза и ожидая раскрытия парашюта. Т-4, тем временем, раскрываться не спешил. Полностью вытянувшись, парашют попал в "продувку" и лишь трепетал передней кромкой в нарастающей скорости.

– Раскроется?

Я утвердительно кивнул и, словно в ответ на это, купол вспыхнул красно-зёленым цветком на заснеженном фоне.

– Советская техника – надежная техника.

Началось это однажды... Подполковник, не будучи специалистом, был назначен заместителем командира по воздушно-десантной подготовке. Убивалось при этом много зайцев. В том числе и то, что его в любой момент можно было заменить на своего выдвиженца. Не блистая особенно разумом ни в одном деле, кроме пьянства, Подполковник вдруг решил, что он должен иметь больше всех прыжков. И приказал спортивной команде укладывать ему на каждый день по восемь парашютов.

Спортсмены, все выходцы из аэроклубов, с прохладцей отнеслись к нововведению, а в один из дней вообще забыли подполковничьи тряпки. Приехав на прыжки на своем "уазике", Подполковник пришел в ярость и начал разборки.

– Кто сегодня ответственный на старте?!

– Вот он -, указав на меня, прогнулся старлей, начальник команды, бабник и пьяница, любивший прокутить прыжковые деньги солдат в хорошей компании.

Поставив мне пятки вместе – носки врозь, Подполковник не стал терять время на многословие.

– Я отстраняю вас сегодня от прыжков и назначаю ответственным за укладку и погрузку моих парашютов! Понятно?

– Так точно, товарищ подполковник.

Поскольку в приказе ничего не было сказано о заполнении паспортов укладки, я не стал себя этим утруждать. Заодно и укладкой. Просто растягивал парашюты в длину, натягивал чехол и запихивал все это в ранец. Ни один глаз не мог отличить на вид в каком состоянии находилось содержимое. И только его запаска была уложена более, чем внимательно. Надо отдать должное аппаратам. Почти три десятка прыжков сделал Подполковник на неуложенных парашютах.

После приземления мне пришлось поупражняться в словопрениях с Начальником команды. Потому что Подполковник не попал на площадку приземления.

– Ты что, опять проблем захотел?

– А ты видел, на какой высоте он раскрылся? А ведь после тебя прыгал. Вот и объясни товарищу заму, что такое ручное раскрытие. Прыгает, как смертник.

– Точно! -, подхватил один из спортсменов, – камикадзе он и есть. Глаза еще в самолёте закрывает.

А я, укладывая парашют, подумал, что это неплохая идея: выбрасывать Подполковника так, чтобы он не попадал на площадку. Всё равно за ним машина ездит. А без него так спокойно на укладке. В ближайшем будущем Подполковник перестал испытывать советские парашюты и приступил к осваиванию экстремальных приземлений.

Потом наши пути разошлись. Подполковник, как специалист по минно-подрывному делу, попал в Афган, устроил там какие-то спортивные прыжки, получил во время них пулю душмана в мягкое место, орден и возвращение на родину.

Старлей стал подполковником, героем войны в Чечне, в которую он благоразумно отправил своего начальника штаба, а сам остался охранять Пашу-Мерседеса, и получил полковника за растрел Белого Дома.

А я занялся изучением иностранных языков.

2. В нужное время в нужном месте.

В ситуацию может попасть каждый. Вывернуться без особых потерь половина попавших. Только десять процентов могут себе позволить поиграть со случаем, оставаясь в выигрыше. Это уже высший пилотаж. Что-то вроде того, как вступить в игру в самой её середине, не зная правил. И, с блефом или без, заставить отступить всех противников. А если добавить сюда немного везения, то получится просто фантастика. Такого не бывает!

Не знаю что послужило причиной выбора моей персоны, экономия на командировочных, убрать меня с глаз долой, непрестижность мероприятия, но отправили меня во столичный краевой центр для того, чтобы привезти двух шоферов-призывников в нашу бригаду. Поехал.

Краевой призывной пункт как муравейник. Кучки уже лысых пацанов под присмотром вояк. Лейтенанты, капитаны, майоры. Всех цветов и калибров. С солдатами, матросами или без оных. С папками или просто с пачками личных дел под мышкой.

– Вов! Помоги! Моряки на три года забирают.

Ну вот ещё. Мой старый аэроклубовский товарищ. Легко сказать, помоги. Не подойду же к старлею, отдай, мол. Пошлёт меня морячина, не поглядев ни на эмблемы десантные, ни на разницу в весе. Да ещё и прав будет.

– Сейчас,– говорю,– Что-нибудь придумаю.

А придумывать-то и нечего, блин. И вдруг, вижу в толпе полковничью папаху с синим верхом. Ма-аленький такой полковник, только папаху и видно, но я уже зверею, чувствую шанс. Ледоколом разваливаю толпу навстречу папахе... Десантные эмблемы! Я раздвигаю каких-то случайно оказавшихся рядом офицеров и прикладываю руку к виску.

– Товарищ полковник, разрешите представиться...

Он не дослушав подаёт ладонь.

– Как дела? Всё ли в порядке? Может помощь нужна?

– Так точно, товарищ полковник, моряки забирают спортсмена-парашютиста.

Старый терьер напряг ноздри, почуяв дичь, сверкнул глазами: снова при деле оказался...

– Где? Мы своих не отдаём.

Я без всякой субординации расшвыриваю толпу, всех, кто попадается по дороге, открывая пространство для прохода полковника. Призывники и солдаты просто отлетают в сторону, а офицеры, удивлённые такой бесцеремонностью, резко поворачиваются и застывают с поднятой правой рукой. Рефлекс, однако. Успел!

Кивнув на старлея, я устраиваюсь за спиной полковника, расставив ноги и заложив руки за спину. У моряков получается хуже. Им так перед полковником стоять не положено.

– Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! Ну, посмотрим, каких вы орлов набрали для защиты нашей Родины. Дайте ка мне личные дела, – и мне через плечо вполголоса, – Который?

И перебирает тоненькие папки. Я на ухо потихоньку: «Этот». Папка откладывается под палец. Затем накрывается ещё одной.

– А посмотрю я, какой народ во флот идёт, – играет свою роль полковник, – Призывник такой-то!

– Я!

– Как дела, сынок, с желанием идёшь?

– Да мне бы лучше на два года попасть служить, товарищ полковник...

– Нет, молодой человек! Не мы выбираем. Родина нас выбирает. Она лучше знает, где мы нужнее.

Я жёстко уставляюсь на своего друга. Тот едва заметно кивает и опускает глаза: понял.

– Призывник такой-то!

– Я, товарищ полковник!

– С желанием идёте служить во флот, молодой человек?

– Так точно. Я специально готовился для службы. У меня семьдесят прыжков с парашютом.

– Что? Парашютист! Во флот? Товарищ старший лейтенант, пожалуй, я его у Вас заберу.

– Товарищ полковник! Я уже отправляюсь. У меня уже всё оформлено...

– Ничего страшного. Пойдите напрямую к председателю комиссии и скажите, что полковник Е/в забрал одного призывника и приказывает дать вам другого и побыстрее.

В поезде мои пацаны с наслаждением уплетают домашнюю снедь, а мне думу думать надо: как теперь в бригаде вывернуться? Что не говори, а моя самодеятельность мне икнётся. И как назло не могу придумать никаких оправдательных мотивов. Зайдя на территорию части, по закону подлости, сразу попадаю на командира и начальника политотдела. Мля! Не упустят возможности, проконтролировать лишний раз моё поведение. И, вполголоса посоветовав пацанам повесить на морды идиотско-почтительные маски, я отправляюсь печатным шагом к подполковникам. На пятом или чуть позже шаге в голове зреет идея.

– Товарищ подполковник! ... прибыл с двумя призывниками. Один шофёр и по приказу полковника Е/ва один спортсмен-парашютист.

– Гы-гы-гы! – по-лошадиному заржали подполковники, обдав меня водочным перегаром, – Вот, что значит интерес появился...

Пронесло. И я чувствую, что мой выстрел не просто в «десятку», а в самый центр попал. Есть тут ещё какая-то история, которой я не знаю, но сделал её продолжение.

А было так. Год назад парашютная команда округа заняла последнее место и министр обороны послал в округ строгий выговор ответственному за подготовку. Командующий округом был уже генералом, который очень хотел жить в Москве. И выговор ему был совсем ни к чему. Отправив его в отдел, он дописал, что выговор объявляется ответственному офицеру отдела. Значит дальше его не перешлёшь. Начальник отдела ещё не был генералом. И очень хотел им стать. Опять, значит, не с руки портить послужной список. Крутили-вертели и придумали.

Дать выговор полковнику Е/ву руководителю тыловой службы. Генералом он не будет, потому что через год уходит на пенсию. А на размере пенсии выговор никак не отразится. Старый пенёк, откатавший всю службу как кот в масле, чуть не свихнулся, получив строгача на последнем году службы. Да ещё и от министра обороны. На его жалобное блеяние, что он совсем не причём, начальник отдела резонно заметил, что надо интересоваться всем, что происходит в отделе и округе, раз уж носишь десантные эмблемы. И не было более ревностного попечителя в дальнейшем у спортивной команды. Каждый приезд полковника начинался с визита к парашютистам. А потом уже и я подвернулся.

А строгий выговор ему после этого случая сняли. Аккурат перед пенсией.

3. Задание.

Моя сверхсрочная служба началась с того, что я нахамил комбату. Правда, я так не считал, так майор мне об этом сказал. У него была прескверная привычка давать разнос прапорщикам и офицерам в своём кабинете. Естественно, что при тонких стенках, всё это могли услышать все желающие и нежелающие. Авторитета командному составу это не добавляло.

Дошла очередь, однажды, и до меня. Возвысив голос до предела, комбат решил заодно и обучить меня хорошим манерам.

– Встань, как положено!!

Поскольку мне это уже порядком надоело, я сказал, почти неслышно:

– А ты мне не хами.

Вытаращив глаза, майор замолчал, очевидно решив, что ему показалось. Я же преодолел разделяющее нас пространство и, даже, слегка наклонившись, продолжил:

– Я вам рекомендую, товарищ майор, говорить мне Вы, как того требует Устав службы в Советской Армии. Более того, как я – человек почти гражданский, то и приказывать мне не имеет никакого смысла. Я обязательно выкручусь, чтобы не сильно утруждать себя выполнением поручения. Вот вы меня попросите, и я расшибусь, чтобы выполнить получше.

Покрывшись красными пятнами, майор молчал. Потом встал, надел фуражку и произнёс раздельно:

– Можете идти.

– Есть!

Дальнейшая наша совместная служба протекала безоблачно. Не раз мы выручали друг друга. Со временем комбат опять перешёл на ты, но это уже был другой уровень.

Как-то раз, мне позарез понадобился отпуск на два дня и, как порядочный, я написал об этом рапорт. У комбата не было никаких возражений. Но к вечеру, он вдруг сказал мне, что его вызывает командир части и, похоже, что по моему рапорту.

Вернувшись, он выматерился и повторил слова полкана: "Я считаю это не-це-ле-со-об-раз-ным". Посмотрел на мою поникшую физиономию и добавил:

– В общем, если попадёшься, то я тебя не отпускал.

Сделав все свои дела и возвратившись, я не встретил ни одного солдата или офицера моего батальона на территории части. Блин! Ещё не хватало, чтоб батальон на учения вышел. В пустующей казарме я увидел двух дневальных.

– А все вместе с комбатом старый гараж ломают.

Пошёл туда. Сотня солдат долбили, как дятлы старую стену дореволюционной постройки, а за ними присматривал весь командный состав батальона. Подойдя к комбату как можно ближе, я доложил:

– ... из самоволки прибыл.

– Тише, ты, дурак! – настроение у майора было не для шуток. Взяв меня под локоть, он показал на строение.

– Ты мне, как-то, говорил, что тебя попросить надо и тогда ты расшибёшься. Не мог бы ты сломать эту дребедень? Сегодня вечером истекает срок, отпущенный новым замкомандира. Уже два дня здесь сексом занимаемся. Похоже, пора намыливать задницу.

Я окинул взглядом побоище.

– Без проблем. Я могу взять машины с закрытой стоянки?

– Да бери что хочешь.– и, обращаясь к офицерам, майор сказал, – он остаётся здесь старшим, все его распоряжения – это мои распоряжения. И ушёл.

– Ну, Володя, ты растёшь -, подкололи меня офицеры. – Чего приказывать будешь?

– Давайте сюда три шестнадцатитонных автомобиля с лебёдками...

Через час всё было кончено. Обрушенные стены рассыпались на отдельные кирпичики и я, дав задание солдатам собрать и сложить, пошёл в казарму.

Увидев меня идущего с руками, засунутыми в карманы, майор лишился дара речи.

– Ты... Я тебе что сказал делать?

– А всё, товарищ майор, сейчас там подметут и порядок.

– Что-о!? ,– Крутанулся и побежал довольно ретиво, не смотря на солидное брюшко.

 Я отправился за ним. Не дойдя до места, увидел весь офицерский состав, вышедший мне навстречу. Судя по довольным физиономиям, они собирались как следует отметить неполучение выговоров.

– Ты не знаешь, за каким х.. мы носим приставку инженер к нашему званию? – спросил меня комбат.

4. Встречи с врагами.

Большую часть своей жизни я готовился для борьбы с врагами, окружающими нашу любимую родину. А потом, вдруг, оказался в самом логове этих врагов. Которые с полным игнорированием к этому отнеслись, за исключением некоторых идиотов из ихнего КГБ.

В Бельгии посещаю военную выставку, развёрнутую в каких-то нескольких десятках километров от самого главного штаба НАТО. Поглядев на подводные, парашютные и прочие разделы, я останавливаюсь около раздела радиосвязи. Покрутив и подстроив телеграфный ключ, я усаживаюсь и сначала медленно, а потом всё быстрее поклепал точки и тире.

Профессиональное ухо офицера, присматривающего за порядком, уловило что-то знакомое в какофонии звуков выставки. Подошёл. Понаблюдал.

– Вы знаете Морзе?

– Да.

– Вы были военным?

– Я – офицер запаса армии бывшего Советского Союза.

– А в каком роде войск?

– Скажем так, что всё, что у вас здесь есть, я знаю.

– О-о-о!

Кликнул своих сослуживцев и представил меня каждому. Все не без удовольствия пожимают мне руку.

Посетив подобную выставку в Мадриде, я вдруг увидел совершенно незнакомый для меня стенд имитации стрельбы из винтовки. С компьютером, мишенью и двумя солдатами, обслуживающими его. Подхожу, спрашиваю нельзя ли попробовать. Разрешают. Для того, мол, и развёрнут. Беру в руки спортивную винтовку с диоптрическим прицелом и присоединённым к ней кабелем. Ох и хорошо же лежит в руках оружие! Приподнимаю и делаю выстрел в угол экрана, на котором нарисована мишень.

Солдаты, довольные, переглядываются и "перезаряжают" винтовку. Я, навскидку, стреляю в десятку. Их лица вытягиваются. Новая перезарядка и я "стреляю" уже просто в движении, поднимая ствол. Попадаю в линию между "десяткой" и "девяткой". Отдаю им оружие и улыбаюсь как можно обворожительнее:

– Спасибо!

Уходя, я краем глаза отмечаю, что долго они смотрят мне вслед.

5. Карузо на гаупвахте.

Дежурный по части, открыв дверь солдатской столовой, увидел сюжет в действии. Невысокого роста, коренастый солдат рывком придвинул стол, поставив его между собой и двумя офицерами. Вид у офицеров был явно недружелюбный.

– Отставить! Что здесь происходит?

Офицеры обернулись.

– Серёж! Понимаешь, этот молодой... Встань, как положено!, – прикрикнул офицер на солдата.

– А я и так стою, товарищ лейтенант.

– Смирно!

Но, увидев движение офицера, солдат мягко отшагнул назад и раздвинул локти.

– Я сказал, всем отставить! Кому не ясно? – дежурный сел на скамейку, снял фуражку и начал вытаскивать пачку сигарет из кармана. – Ну, кто мне прояснит обстановку?

– Да мы сюда отправили личный состав для чистки картошки и на воспитание, а он их всех отлупил. Двое уже в санчасти.

– А сколько отправил?

– Семь человек.

– Не слабо, – дежурный почесал голову, – ну, молодой человек, что скажем в своё оправдание? Молчим, значит? Эй, на кухне!

В окошке показалось ещё одно лицо.

– Видел что здесь произошло?.

– Так точно! Они картошку жарили, он их побил и они в окно выскочили.

– Молодец! Хорошо рассказал. А сейчас бегом в караулку. Скажи начальнику, чтоб сержанта прислал. Хотя, отставить. Сам пойду. Заодно воздухом подышу. И в санчасть зайду. А вы организуйте тут службу, поднимите старшего повара. Пусть урегулирует.

... Начальник караула аккуратно вписал фамилию солдата в журнал. Закрыл и поглядел на провинившегося.

– Ну, гусь! Думаешь я тебе здесь отдых устрою? Сейчас на внутренний двор и до утра строевым шагом по периметру. Понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, а петь можно?

– Во-во! И с песней. Да чтоб я здесь слышал.

Через некоторое время снаружи донеслось:

– Нам, парашютистам, привольно на небе чистом...

– Во глотка! Карузо!– удовлетворённо хмыкнул начальник.

Всю ночь со стороны караульного помещения доносились песни Советской Армии.

Утром на общем построении, подав команду "Смирно!" замкомандира отправился по диагонали плаца к появившемуся командиру части.

"И от Москвы до британских морей Красная Армия всех сильней!", – донеслось от караулки. В строю раздались смешки. Побагровев, командир принял рапорт и скосил взгляд на стоявшего в строю начальника штаба. Подполковник бегом ринулся по дорожке. Увидев такое движение, из дверей дежурки выпал капитан и отправился вдогонку, придерживая кобуру.

Подполковник прибежал первый и с разгону пнул калитку.

– Открывай! – крикнул он показавшимся в лючке глазам.

– Не могу, товарищ подполковник! Должен доложить сначала начальнику караула.

– Я тебе, бля, доложу! Открывай!

– Открой, – рядом с подполковником уже стоял запыхавшийся дежурный по части.

Подполковник встал на пути марширующего солдата.

– Отставить песню!

Солдат замаршировал на месте:

– Не могу, товарищ подполковник! Старший лейтенант приказал петь, – и, обойдя подполковника по дуге, солдат зашагал дальше «В путь, в путь, в путь, а для тебя, родная...!»

Увидев сзади, как наливаются кровью уши подполковника, дежурный подумал:"Быть грозе". Высказавшись непечатно, подполковник скрылся за дверью. Прыснув в кулак и погрозив солдату кулаком, дежурный пошёл туда же. В дверях столкнулся с заспанным начальником караула, который очень спешил наружу. Схватил его за ремень и придержал. Начальник попытался вырваться, но не смог.

– Отставить! Песню! Мать! Твою! Сорвался на мою голову, – с расстановками между попытками вырваться из железных лап капитана прохрипел старлей.

Через минут пятнадцать в караулке подполковник вытирал шею платком и задыхаясь от смеха повторял:

– Значит дембеля картошку только себе почистили и жарить начали. И повар, через четыре месяца службы начал их воспитывать. В окно выскочили! Нет! Такого у нас ещё не было..., – и, посерьёзнев, добавил:

– А наказать надо. С поваров снимем. Отправим в разведчики.

Oбращаясь к капитану: – Возьми его к себе.

6. Полезное свойство.

Во времена тоталитарного прошлого была на ТВ программа "Очевидное-невероятное". Не только образовывала, но и давала толчок к каким-нибудь опытам, исследованиям... И не только у меня.

Захожу в радиомастерскую и вижу группу солдат, обступивших прибор. Оказывается они проводят опыты с преобразователем напряжения. Берут по очереди провода в руки и кто-нибудь добавляет напряжение. До тех пор, пока испытуемый может терпеть. 80 вольт были пределом. Меня заинтересовало. Прошу попробовать.

Взял в руки провода и тут же один шутник резко крутанул регулятор. Бросив провод я тут же отвешиваю ему оплеуху. Но и успеваю отметить, что на меня никак не повлияло резкое поднятие напряжения. Второй раз я беру провода и более серьёзный механик постепенно добавляет. 100 вольт. Никакого эффекта. 120.150. Потеплели провода в руках, но особого дискомфорта не наблюдаю.

Прошу добавить. 200. И, когда прибор показывал уже 240-250 вольт, стало нестерпимо жечь пальцы. Довольно для первого раза. Уже к вечеру весь батальон только об этом и говорил.

Через несколько месяцев бригада вышла на учения. Как всегда в таких случаях, все сходят с ума. Особенно по ночам. Когда спать надо. "Ядерная тревога", "Химическая тревога", "Нападение диверсионной группы"...

Через два дня мне это уже порядком надоело и я, вечером, прежде чем залезть в кунг спать, подсоединил провод 127 вольт от генератора на корпус машины.

– Запомните, покойники! – проинструктировал я своих солдат, – Если кого из вас убьёт, то вас спишут на неизбежные потери при проведении учений. Поэтому, из машины не вылазить ни при каких условиях. Нужду справлять в открытую дверь. В крайнем случае можно спрыгнуть, но залазить обратно я не рекомендую.

Ночь прошла очень спокойно, несмотря на шум, доносившийся время от времени снаружи. Довольные и отоспавшиеся солдаты весело повыпрыгивали утром из машины. Вылез и я. И тут же подбежал вестовой с сообщением, что меня вызывает комбат.

– У тебя машина под током, – хмуро заявил мне майор.

– Не может быть, товарищ майор.

– Пошли проверим.

Следуя за майором, я решал головоломку: догадались ли мои охломоны сбросить провод или нет? Подошли.

– Возьмись за поручень, – приказал майор.

Я взялся. Чёрт! Не сняли. Не успел я и подумать, что бы сделать или сказать в своё оправдание, как майор схватил второй поручень. Послышался судорожный вздох, прямо перед моим лицом мелькнули подковки прибитые на каблуки и сто живых килограммов врезались задницей в землю.

Поднявшись и отстранившись от меня, как от прокажённого, майор молча зашагал в сторону. Остаток учений прошёл для меня и моей команды очень спокойно. Особенно по ночам.

7. Цена победы.

В пин-понг со мной никто играть не хотел. Я просто не умел в него играть. Иногда, правда, мне дозволяли взять ракетку в руки и потыкать ею в прыгающий шарик. Поэтому свободное время на спортивных сборах по тяжёлой атлетике, куда я попал во время срочной службы, мне ничего не оставалось, как сидеть скромно в стороне, наблюдая, как играют профессионалы.

Профессионалы играли плохо. Потому что с Геной они тоже играть не хотели. Демонстративно бросали ракетку на стол и уходили. Гена был КМС по настольному теннису.

Однажды мы оказались вдвоём в спортзале. Гена, по своему обыкновению, жонглировал одним или двумя теннисными шариками. Потом ему это надоело и он поглядел на меня.

– Давай поиграем, – неуверенно предложил он.

– Ты будешь со мной играть?

– Да, только... Знаешь, давай поиграем по другим правилам.

Он быстро показал мне, как можно держать ракетку, около часа мы перекидывали шарик через сетку, а потом он сказал, что надо начинать играть на счёт.

Правила каждой игры он придумывал сам. Первую партию он выиграл со счётом 21:2 сидя на стуле и нанося только один удар. Потом, по его просьбе мы прекратили учёбу, потому что в зал пришли другие спортсмены.

Несколько дней подряд он играл со мной, сидя на стуле, стоя на одной ноге, но левой рукой, правой рукой, на двух ногах, но одним ударом... Изобретательности его не было границ. Найдя у меня интересное движение, он часами заставлял повторять этот удар, чтобы я мог делать его автоматически.

Прошло довольно много времени и мы заиграли нормальные партии на "больше-меньше". Я привык к выкрутасам своего учителя, начал находить слабые места в его игре.

– Стоп! – скомандовал мне партнёр, когда, однажды, во время игры открылась дверь в зал и в него вошли наши товарищи по сборам. Привычно подойдя к столу, один из них забрал ракетку у Гены, второй протянул руку за моей.

– Ещё чего! – заупрямился я, – Сначала у меня кто-то должен выиграть, чтобы я ушёл.

Захохотав, мой обидчик обошёл стол и забрал ракетку у другой стороны.

– Можешь кидать на счёт, – снисходительно бросил он в мою сторону.

Через десять минут всё было кончено.

– Отдашь ракетку другому или ещё хочешь? – невозмутимо поинтересовался я.

Тут случилась истерика с моим учителем. Опрокинувшись на маты, он хлопал по ним ладонью, показывал пальцем на моего противника, размазывал слёзы по лицу.

– Ещё! – заявил побеждённый.

Но вторую партию нам закончить не удалось, потому что при разгромном счёте он ударил в сердцах ракеткой по столу, сломав последнюю. Все возмутились таким его неспортивным поведением и, по очереди, проиграли мне все партии. Так я влился в наш дружный коллектив уже как хороший игрок.

...В один день, зайдя в зал, я увидел, как незнакомый мне капитан, не снимая шинели, играл в пин-понг с одним из наших. Все благоговейно стояли вокруг. Видно было, что офицер умеет играть. Выиграв, он небрежно бросал: "Следующий".

Проиграли все.

– Ты, – ткнул ракеткой в сторону моего лучшего тренера капитан.

Гена проиграл тоже. В моей груди закипел протест. Как? Какой-то капитанишка выиграл у Кандидата в Мастера Спорта СССР!

– Ты тоже играешь? – спросил капитан, поглядев в мою сторону.

– Немного.

– Становись!

После первого проигрыша капитан снял шинель и расслабил поясной ремень. Затем на спинке стула последовательно повисли китель, рубашка, брюки и капитан сменил сапоги на принесённые одним из спортсменов тапочки.

– Ты что делаешь? – шепнул мне один из моих коллег, когда я подбирал далеко отскочивший шарик, – Это новый комендант гарнизона!

Но вожжа уже давно попала мне под хвост. Остановить меня могло только стихийное бедствие или что-то сопоставимое по масштабам.

– На сегодня хватит, – сказал капитан и долго вытирал почтительно поданным полотенцем потное тело, не забывая свои а-ля будённый усы. Уже застёгивая ремень, он скосил взгляд на меня.

– Ты тоже одевайся. Со мной пойдёшь.

Но переночевать в комендатуре мне не удалось, потому как мои товарищи аккордно разгрузили машину с цементом, выкупив, таким образом, меня из заточения.

Выиграть у меня капитану так никогда и не получилось.

8. Липа.

– Я после армии хочу выучиться на ветеринара.

– После армии ты будешь лежать на кладбище под красной пирамидкой и твоё имя, может быть, будут вспоминать в деревенской школе.

Я всегда умел аргументировать и убеждать. Уже вовсю шла война, военкоматы хватали всех без разбора для отправки в мясорубку. Те родители, у кого водились деньжата, откупались, если не могли получить диагноз о невменяемости своего чада. Моему ученику рассчитывать было не на что. Простой парень из глухой деревни.

– И что мне делать?

– Учиться, как завещал великий Ленин. В институт тебе после ПТУ не поступить, а в военное училище можно попробовать.

– Но я не хочу быть военным.

– Тогда ты будешь мёртвым. Вопросы есть?

– Нет.

– Ты всегда мечтал стать офицером, правда?

– Да.

Поскольку я работал в том же училище, проблем для начала процесса у меня не было. Мастер производственного обучения даже с некоторым облегчением позволил мне написать на пацана характеристику. Несколько часов обдумывания, передёргивание фактов биографии и я отдаю шедевр наставнику.

"Мечтает стать офицером, для этого много занимается спортом, закончил курсы и выполнил ...прыжков с парашютом, в свободное время закончил курсы шоферов, в настоящее время занимается парапланом... имеет повышенное чувство самоконтроля...

– Классно написано! – мастер несколько раз перечитывает характеристику, – Слушай, напиши мне и на остальных.

– Обнаглел, – возмущаюсь я, – Можешь пользоваться, как образцом.

Через несколько месяцев звонок от моего ученика:

– Мне в военкомате сказали: насрать на твоё желание, пойдёшь служить, как все.

– Ничего страшного, – утешаю я, – Если за полгода тебя не ухлопают, бомбардируй рапортами начальство о поступлении в училище.

Ещё через пару недель на пороге появляется знакомая физиономия. Меня слегка переклинивает.

– Что случилось?

– На призывной комиссии один офицер сказал, что с такой характеристикой в армию не идут и переслал мои документы в военное училище. И теперь мне нужно свидетельство о выполнении норм золотого значка ГТО.

– Что?!!

Я поглядел на календарь. На дворе явно был не 1980 год. Не только Ильича, но и Советского Союза уже давно не было. Я, в общем-то, и раньше был невысокого мнения об умственных способностях военного руководства, но это было черезчур. Но в перечне необходимых документов стояло «свидетельство о выполнении...».

Несколько часов метаний по всем физрукам и мы выясняем, что такого бланка нам не найти. Сидим молча в кабинете.

– Значит я не смогу поступить?

– Кто тебе это сказал? Сиди смирно, не мешай думать. Значит просят липу. И все, как идиоты, её предоставят. И все будут знать, что это липа. Значит... Наша липа должна быть самая липовая, чтобы опять была впереди других. И поэтому...

Скоро я уже клацаю на машинке текст «выписка из протокола соревнований в День Советской Армии и Военно-Морского флота (День Защитника Отечества)... участники занявшие призовые места и выполнившие Нормы Золотого...». Добываю на лист бумаги подпись директора и гербовую печать училища.

Год спустя, я слушаю рассказ об экзаменах.

Офицер небрежно перелистывает удостоверения о владении Золотых Значков ГТО:

– А у тебя, что? Нет удостоверения?

– У меня там выписка ...

– Какая такая выписка?, – находит лист бумаги, читает, – Ого! А ну-ка к перекладине! Поглядим.

И через некоторое время: «Орёл!»

Впереди была ещё одна война...

9. Патруль.

Идти в патруль считалось привелегией. Это тебе не караул, ни дежурным по столовой или помощником дежурного по части. Прогулка по городу, шарахающиеся во все стороны не только самовольщики, но и те, кто по увольнительной. И рядом не два-три оболтуса, а наглаженно-начищенные воины Вооружённых Сил. Но был ещё и патруль внутри части.

Что бы ты ни делал, всё равно в конце дня получишь раздолбон. Потому что в каком-нибудь подразделении солдаты обязательно выкушают водчонки и их поймает командование. Потом поступит директива наказать начальника патруля. За то, что не уберёг обороноспособность страны и отдельно взятой роты.

– Пойдёшь начальником патруля в части.

– Товарищ майор! Есть идея: давайте организуем двойной патруль. И попробуем провести службу, чтобы не получить пистона от полковника.

– Это практически невозможно. А что за идея?

– Ну, мы же, всё-таки, связь.

С утра, раздевшись до трусов, я блаженно подставляю тело ещё не очень щедрому солнышку на верхней площадке парашютного тренажёра. С высоты птичьего полёта видна не только вся территория части, но и два магазина, торгующие спиртным. А, когда я приникаю к биноклю, то вижу ещё один магазин в отдалении и могу хорошо разглядеть автобусную остановку, которая наполовину скрыта деревьями.

Другой начальник патруля с двойным составом солдат лениво листает журналы в беседке возле казармы. Завидев очередного солдата, возвращающегося в часть с купленной водкой, я нажимаю кнопку радио:

– Второй, я – первый, один нарушитель на восточной стороне. Двоих на КПП для прикрытия и с остальными выдвигайся.

Отодвинув подорванные доски забора, любитель горячительного попадает прямо в руки внутреннего патруля. Ошеломление слишком велико, чтобы попытаться убежать или, хотя бы, выбросить бутылки. Те, кто похитрее, прячут бутылки за оградой и заходят через проходную.