Текст книги "Рассказы об армии"
Автор книги: Владимир Наконев
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Товарищи офицеры! Совсем недавно наша часть закончила перевооружение стрелковым оружием. До сих пор мы не могли дать вразумительного ответа на вопрос: имеет ли автомат АК-74 холостые боеприпасы. И вот на днях, точнее позавчера, в нашу часть поступили холостые патроны.
Майор вытащил из кармана два патрона.
– Как видите, калибр тот же, что и у боевого, но, в отличие от холостого патрона к АКМ, здесь имеется пластмассовая пуля, которая в момент выстрела разламывается на множество мельчайших осколков. С расстояния десяти метров эти осколки не пробивают обнажённую кожу человека, но на меньшем расстоянии, из-за большой кучности, осколки могут оставить следы на теле даже через гимнастёрку.
– Очередями такими патронами новый автомат, к счастью, не стреляет, – добавил подполковник, – И теперь, самое главное: по согласованию со штабом округа, нам предписано произвести нападение на полевой штаб мотострелковой дивизии. Это согласование, конечно, ничего хорошего нам не сулит. Вероятный противник будет знать не только день, но и час нападения. На совещании штаба бригады мы приняли решение для обеспечения успеха операции уменьшить численность отряда с предписанного двухротного состава до одной роты. Скорее всего будет меньше. Это будет сборная группа, составенная из лучших, самых подготовленных разведчиков части.
Всем командирам подразделений оказать максимальную помощь в подготовке и формировании группы. Командиром группы назначается старший лейтенант Крючок.
– Я! – офицер встал.
– Вопросы будут к старшему лейтенанту? Нет? Садитесь, Крючок. Обращаюсь ко всем присутствующим. Зарубите себе на носу, всякая утечка информации на руку нашему будущему противнику. Поэтому только личный состав группы будет знать о цели подготовки. Для остальных – это подготовка к показательным выступлениям.
Сидевший сзади старшего лейтенанта капитан пальцем ткнул его в спину.
– Хочешь я тебе талантливого разведчика дам?
– Как фамилия?
– Еремеев.
– Певец с хулиганскими наклонностями?
– Ну да.
– Беру.
– Ты его в разведку отправь в эту самую дивизию. Он не подведёт.
–
Еремеев шёл по гарнизонному городку, во все глаза разглядывая обстановку. Рядом шагал товарищ с такими же алыми погонами и, поэтому, ничем не отличавшийся от других солдат, то там, то здесь попадавшихся в городке.
– Пойди, – обратился Еремеев к напарнику,– Потолкайся в курилке, послушай о чём болтают, а я вон там среди машин пройдусь.
Солдаты разошлись в стороны, стараясь не упускать друг друга из вида. Еремеев подошёл к чёрной "Волге" и покрутил головой, прикидывая, куда бы ещё направиться, но сзади вруг кто-то спросил.
– Эй! Водила! Кого привёз?
Обернувшись, Еремеев увидел капитана. Напустив на себя снисходительный вид, десантник скрестил руки на груди и, даже, присел на крыло машины.
– Кого надо, того и привёз.
– Да ладно, конспиратор. САМ приехал?
– Ещё нет, но приедет. Вы же тут не сможете без него приготовиться.
Капитан усмехнулся.
– Салага! Да мы такую встречу приготовили этим десантникам. Мы их ещё на подходах встретим
– Это как ещё?
Офицер не успел ответить. В курилке возникла какая-то потасовка и на истошный вопль "Десантник!" уже сбегались офицеры. Как потом выяснилось, напарник встретил знакомого солдата, с которым был в патруле гарнизонной прокуратуры.
Сергей бросился к курилке, обгоняя своего собеседника, а ему навстречу вырвался десантник.
– К остановке! – выдохнул Еремеев подбегая и, делая вид, что хотел поймать, сам неловко завалился на бок под ноги догнавшего капитана.
– Корова! В рот тебе ноги! – рявкнул офицер, растянувшись на земле.
Оба поднялись и погнались за убегавшим.
– Этот тоже десантник! – крикнул кто-то, – Они вместе пришли!
Капитан отреагировал мгновенно и в прыжке подбил ноги Еремеева. Пришлось улечься на землю. Подняться помогали подбежавшие офицеры. Десантник бросил взгляд – напарника не было. Значит ушёл. Это уже легче. Сбросил с одной руки лейтенанта, опрокинулся назад, освобождая заломленную за спину руку.
– Хватай его за яйца, чтобы не брыкался!
И чья-то рука схватила сзади. Зашипев от боли, Еремеев ткнул растопыренными пальцами в глаза стоявшего впереди офицера и, перехватив обеими руками руку, зажавшую столь больное место, ударил наглеца каблуком в лицо. Солдаты в красных погонах, окружившие эту баталию, с инересом смотрели на развивающиеся нешуточные события.
Но драки не получилось. Офицеры, получив один-два мощных грамотных удара по болевым точкам, теряли всякий интерес к задержанию. Разбросать четверых офицеров Еремееву не составило большого труда. Сделав ложный выпад, он бросился на окружающую толпу. Солдаты шарахнулись в стороны.
Десантник рванул, как на стометровке. Оглянувшись через плечо, Еремеев понял, что солдат опасаться не стоит. Они, как почётный экскорт, бежали следом, всем своим видом изображая преследование. Одним броском преодолев кирпичный забор, Еремеев выскочил на дорогу и, раскинув руки в стороны, встал на пути, взвизгувшего тормозами, жигулёнка.
– В гарнизонную комендатуру. Скорей!
Водитель взглянул на запыхавшегося солдата, пожал плечами и тронул с места. Отдышавшись, десантник оглянулся, оглядел улицу через заднее стекло. Потом достал из кармана три рубля и положил под ветровое стекло перед водителем.
– К десантникам, шеф!
– Чего? А что ж ты сразу не туда попросился?
– Деньги считал.
Еремеев подсунул палец под погон и рывком оторвал его. Потом оторвал с другой стороны. Положил погоны в карман и занялся красными петлицами.
– Ты что? Дезертир? – спросил водитель, с интересом наблюдавший за манипуляциями.
– Нет. Шпион.
– Ну-ну! – водитель развернулся возле КПП, взял «трояк» и засунул за воротник солдата.
– Шпионов бесплатно возим.
– Спасибо!
–
Командир части держал в одной руке телефонную трубку, а другой, жестом остановив доклад вошедшего Крючка, поминил его к себе и показал на стул. Садись, мол, молчи.
– Нет, товарищ генерал. Нет. Не посылал. Ну что Вы? Нет-нет. Хорошо, пусть приезжают, если хотят. Построим весь личный состав. Найдём и накажем. Не стоит? Понял. До свидания, товарищ генерал.
Положил трубку и улыбнулся.
– Ну, Крючок! Хоть и не очень красиво твоя самодеятельность получилась, но, думаю, что они теперь нас ещё сильней зауважают. Я сегодня с заместителями подумал и у нас появилась идея: провести налёт в четыре часа двадцать, а у округа запросить начало на три часа тридцать. Просекаешь смысл?
– Так точно, товарищ подполковник! Продержать их в ожидании около часа и они начнут сомневаться, что правильно поняли время и день нападения.
– Вот именно!
–
Десантники лежали под машиной уже больше двух часов. Проникнуть на территорию штаба мотострелковой дивизии, расквартированной в лесу, удалось без шума. Помогли отвлекающие маневры автоколонны в лесу (командир постарался) и самолёты базовой эскадрильи около получаса баржировали над лесом с включёнными фарами, вроде выискивая замаскированный штаб. Крючок посмотрел на часы. Ещё двадцать минут здесь валяться.
– Так и простыть недолго, – подумал, – Хорошо, что погода сухая.
Над головой хлопнула дверь и по стремянке затопали сапоги.
– Странно, товарищ полковник, – послышался голос, – Уже полчаса прошло с назначенного времени, а тишина.
– Темнят десантнички.
Офицеры полошли вплотную к машине и замолчали. Не успели десантники что-либо сообразить, как на них полились тёплые струи. Крючок пнул сапогом отпрянувшего было солдата и первый рванул одного из офицеров за ноги под машину.
В несколько секунд всех троих спеленали верёвками. Увязывая свою добычу, Крючок вдруг обратил внимание на повязку на руке. Посредник! Разжав пальцы десантника, который старательно зажимал пленнику рот, старший лейтенант посмотрел на погон посредника, приподнял его, посадил и прошептал на ухо.
– Извините, товарищ полковник! – и не без удовольствия ткнул сапогом пониже спины, выталкивая из-под машины.
– Заложит! – задышал в ухо Еремеев.
– Не успеет.
Крючок зажёг взрывпакет, взвился по ступенькам машины, рванул на себя дверь кунга и бросил вовнутрь пакет. Раздался взрыв и словно эхо прокатилось по лесу. Многочисленные взрывы сотрясали тишину. Забросав взрывпакетами стоянку автомобилей, десантники опять улеглись под машинами, зажав рты свёрнутыми кусками бинтов.
Дышать было трудно. К каждому пакету был привязан мешочек с цементной пылью. И посреди лагеря чадила шашка слезоточивого газа. Весь личный состав, подвергшийся нападению, пытался с помощью противогазов спастись от натужного кашля и чихания. Но безуспешно. Кое-кто из офицеров пытался организовать оборону из этой чихающей толпы, но большого успеха это не имело тоже.
Из темноты послышался треск – это через кусты к объекту спешило боевое охранение, так и не обнаружившее нападавших десантников. Услышав этот шум, пострадавшие, видимо вспомнив о своём предназначении, бросились навстречу, стреляя на ходу. Уверенные, как в прочем и бежавшие к штабу, что ловят десантников. В полной темноте, завязалась схватка, освещаемая кое-где вспышками выстрелов.
Удрать в такой суматохе для десантников, как сказал на разборе учений руководитель, было делом техники. И, уже обращаясь к командиру десантной бригады, добавил.
– А, вот когда солдат бьёт офицера по лицу сапогом – это я считаю совершенно недопустимым.
Подполковник пожал плечами.
– Думаю, товарищ генерал, что и для офицера недопустимо было хватать солдата за мужское место.
Сидящие в зале заулыбались. А когда генерал ушёл, подполковник сказал.
– Один солдат условного противника попал в госпиталь после того, как в него был сделан выстрел холостым патроном из нового автомата. Так, товарищ майор?
– Так точно, товарищ подполковник! Какой-то снайпер из своих дважды ему попал в одно и то же место в темноте.
– Ну вот и хорошо. Поздравляю вас, товарищи офицеры, с успешным завершением учений. Не смотря на некоторые издержки, общая оценка штаба округа – «отлично»! Вопросы у присутствующих есть?
– Еремеева поощрить бы надо, – сказал кто-то из зала.
– Ничего подобного! – командир даже ладонью пристукнул, – Тогда на следующих учениях все солдаты будут гоняться за офицерами. Наоборот, надо объявить выговор, а через некоторое время, я думаю, из него выйдет неплохой младший командир.
27. Поездка к сыну.
Памяти Арнольда Анатольевича посвящается.
Арнольд поплевал на пальцы, коротким и точным движением хватанул задвижку, открывая дверцу железной печи-буржуйки, свесился в довольно неудобной позе со стула и принялся подкладывать поленья в стреляющее искрами пламя. Последним чурбачком прикрыл дверцу и, не выпрямляясь, положил деревяшку на пол. Упёрся в неё палцами и побарабанил, словно играя на трубе, пропев при этом.
– Прум-пу-пу пу-пум!
– Очередной шедевр сочиняешь, Анатольич?
Он не ответил, что-то ещё ритмично промычал, кивая в такт головой, а потом весь заискрился весельем и сообщил.
– В воскресенье к сыну ездил. Он здесь, недалеко, в учебке служит.
Я понял, что это только предисловие и молча кивнул, приготовившись слушать.
– Приезжаю, значит, захожу на КПП. А там уже сидят всякие папы-мамы с чадами и без. Ну, я дежурному сказал, чтобы Димку вызвали, сел в уголочке и жду.
Рядом мамаша сидит вся в слезах. Возле неё юный защитник земли русской пирожок какой-то жуёт и рассказывает, что кормят плохо, спать дают мало, гоняют много.... А сам, и в самом деле, худой, бледный. К другим родителям ещё никто не пришёл и они сидят и слушают эти причитания. Настроение у всех, прямо сказать, паршивое.
Открывается дверь, заходит ещё один солдатик жалкого вида. И снова, но другой мамаше: бьют. гоняют, измываются. Тут уже и у меня настроение начинает пропадать. Вот, думаю, не повезло Дмитрию. Попал в такое гадкое место. Сижу сам не свой, речь успокоительную готовлю. Распахивается дверь и влетает Димка. Не поверишь, плечи – во, рожа – во! Весь лоснится. Румяный. Все даже притихли.
Я его тоже спрашиваю насчёт кормёжки, сна и прочего солдатского удовольствия. А он в ответ совсем не то отвечает, что те маменькины сыночки говорили. Кормят, говорит, отлично, гоняют очень мало. Если так и дальше будут гонять, то он вместо многоборья на конкурсе толстяков будет участвовать.
– Как насчёт битья, – интересуюсь.
– Ещё чего, – обижается Димка, – Хотел бы я посмотреть на того, кому своего здоровья не жалко.
И тут только я обращаю внимание, что все родители уже не обращают внимания на своих сыночков-то, а внимательно нас слушают. А мама, сидевшая рядом, возьми и спроси.
– А сколько Вы уже прослужили?
– Столько же, сколько и Ваш сын, – Дмитрий отвечает, – Мы с ним в одном взводе.
Тут я уже себя неудобно в этой компании почувствовал. Толкнул я Димку в бок и вышли с ним на улицу. Как оказалось – вовремя. Дмитрия на его армейские новости понесло. За несколько минут я узнал, что на кроссе он первым был, на стрельбах отличился, увольнение заработал....
Вот. думаю, если бы те родители и это услышали, то совсем бы порасстраивались. А сейчас, спустя некоторое время, стал я обдумывать эту интересную ситуацию. По-моему, мы все сами виноваты, что наши сыновья в армии в неподходящих условиях оказываются. Я имею в виду родителей.
– И себя тоже? – интересуюсь я.
– Нет. К счастью, мне хватило ума, а, может быть, простого везения и интуиции, чтобы не наделать общепринятых ошибок в воспитании моих детей. Но в своём больнинстве родители, как заядлые спортсмены, участвуюя в какой-то нескончаемой гонке за рублём, должностями, благами и ещё чёрт знает чем, совсем забывают, что никто кроме них самих не будет готовить пацанов не только к службе в армии, но и к жизни вообще. Ты обрати внимание: на дачу обязательно с детьми, а на спортивную секцию, если ребёнок на неё ходит, то делает это самостоятельно. И довольно часто пацан просто перестаёт заниматься. А, если бы папаша, с сыном или мать с дочерью вместе ходили заниматься, то у нас в стране не было бы проблемы со всякого рода дистрофиками, которые оказываются в армии и для которых самая обычная дисциплина и распорядок представляются системой, в которой «бьют и гоняют».
– Твои бы слова, да богу в уши, – иронизирую я, хотя и понимаю, что ирония в данном случае неуместна.
1991 год.
28. Служба в запасе.
Сборам "дикой" мотострелковой краснокутской дивизии посвящается.(подражание великим поэтам)
И, вот. нам сделали тревогу.
Сейчас того не описать,
Как собирались все в дорогу
Россию-матушку спасать.
Не сбились в кучу люди, кони,
Поскольку не было коней.
Лишь мат носился в общем стоне
Толпы, бродившей среди пней.
– Ребята! Шапку не видали?
Но мат в ответ. Повсюду мат.
Другие валенки искали,
А кто нашёл, был очень рад.
Палатку дружно собирали.
Вдруг стало тихо. Ни гу-гу.
Потом, как жеребцы заржали
Когда связиста увидали:
Весь в проводах лежал в снегу.
Пронёсся слух среди народа,
Что повезут войска сейчас
Туда, где в тёплую погоду,
И сам Макар телят не пас...
В конце учений смотр строя
Провёл заезжий генерал.
Обросших, грязный негероев
Толпой свиней, в сердцах, назвал.
И шагу сделать не пришлось,
Как был наш командир взбешён.
Когда из строя донеслось,
Что сам свинья в лампасах он.....
1980-1990 годы.
29. Как на войне.
"В соответствии с Законом О Всеобщей.... приказываю явиться" читал я повестку. Далее было написано про то, что надо иметь кружку, ложку... В конце списка ручкой было приписано: тёплое нижнее бельё. Это меня изрядно озадачило. Нижнего белья тёплого у меня не было. Перестав дружить с Китаем, наша родина оставила нас без замечательных китайских кальсон с начёсом. Гарнитур назывался "Дружба". Мне вдруг захотелось дружбы. Правда. у меня была зимняя тельняшка. Это было не хуже китайской "Дружбы", но на нижнюю часть ничего лучше шерстяного спортивного костюма не придумывалось.
Зато у меня был комплект лётного обмундирования. Это было получше китайского барахла. Его-то я и надел. Погода к тому располагала. За окном был январь. Снегу в этот год навалило до... почти до пояса. Морозы по ночам подбирались к отметке минус тридцать по Цельсию. Днём, правда, отпускало до двадцати.
Возле военкомата шла посадка в автобусы. Видно было, что народу призывают много. Из динамиков неслись бравурные марши. Любимая родина, если захочет тебя убить, на музыку не поскупится. Пьянь, пардон, воины запаса расползались по автобусам. Причём сами. И лишь только потому, что там было теплее, чем на улице и можно было продолжить возлияния. Те, кто потрезвее рассаживались на передних сиденьях, а на задних шло опустошение посуды. Оттуда же доносилась перебранка, хохот и, время от времени, кто-то из принявших на душу, проползал по проходу поучить водителя или пристать к кому-нибудь. Большую часть пути всё обходилось более или менее мирно, но с приближением к месту назначения, выкушавшие огненной воды вели себя всё более агрессивно.
Слегка стали распускать руки. Трезвые держали коллективную оборону лучше. Где дипломатией, где уговорами, но конфликты сглаживались. По крайней мере, в нашем автобусе. Приехали и выгрузились на переодевание. То, что я видел раньше было детским садом. Здесь, в Красном Куте (это деревня такая) был университет. Пьяными были не только призывающиеся, но и офицеры пункта и солдаты. Все куда-то брели, чего-то несли, кого-то искали. Походив в этом бардаке с пол-часа я понял, что мне переодеваться смысла никакого нет. Лётная форма мне была не только к лицу, но ещё и к телу. На всякий случай я приторочил на куртку полагающися мне погоны и пошёл искать куда прислониться. На выходе спохватился и вернулся для того, чтобы взять шинель. Нашёл нужный размер, чтобы надевать прямо на лётный комплект. Надел. Полы шинели доставали до пола. Железный Феликс, блин! Встал в позу, потом приподнял руку "верной дорогой идёте, товарищи" и замер. Мимо прошли два шатающихся партизана. Офигев от увиденного стали трезвее. Я же, скатав шинель под мышку, вышел на мороз.
По дороге попался пьяный дедок в военном полушубке. Столкнувшись со мной, он потерял равновесие и упал бы, если бы я не схватил его за воротник.
– Послушай, батя, где...?
– Как вы смеете, – заверещал дедуня, – Я – подполковник!
– Погоны надень, – посоветовал я, отпуская.
Дедок забежал в одну из палаток и, в самом деле, вышел оттуда с подполковничьими погонами.
«Чудны дела твои, господи, не ведаешь что творишь», подумалось мне. Но я тут же забыл про это, увидев совершенно трезвого офицера, поговорив с которым я отправился в нужном направлении для организации защиты родины. Многие трезвенники уже были там и деловито разбирались с будущими командирами, привыкая к новым должностям на ближайший месяц.
– Ёлки-палки! – воскликнул майор, получивший меня под своё управление, – Ещё один трезвый! Никто не поверит! Будешь у меня командиром взвода связи. На тебе документы твоего взвода. Кстати, почему не по форме одет?
– Зато по погоде, – парирую я, забирая пачку бумажек.
В моём взводе все держались на ногах, хотя трезвыми их назвать язык не поворачивался. Все ростом повыше меня. Интересно, думаю, сколько времени мне понадобится, чтобы они меня слушаться начали? Но выжидать не пришлось. Поддатые воины быстро смекнули, что лучше будет, если кто-то командовать ими будет.
– Старшой! – дыхнул на меня перегаром один из моих подчинённых, – Ты, главное, руководи. А мы тебя не подведём.
– Младшой я, – поправил я его и разбил взвод на три группы: одна ставит палатки, другая идёт на кухню налаживать контакты, а третья отправляется вместе с майором на склад за аппаратурой связи. Сам тоже пошёл на склад.
– Распишись в получении, – майор протянул мне кучу бланков и ручку.
– Я не материально-ответственное лицо, товарищ майор. Прийдётся подписывать Вам.
– Ты где служил такой умный?
– В десанте.
Комбат махнул рукой и углубился в чтение длинных списков. Я подошёл к своим.
– Так, товарищи солдаты. Слушай приказ! Телефоны протянуть только к комбату в палатку, на кухню и вещь-склад. Провода надёжно притоптать на дорогах и больше ничего не делать. Остальных будем подключать к связи только по возможности.
– Начальник! Всё будет пучком!
Мужики схватили с грузовика несколько катушек, телефонов и бегом отправились на поле, где располагался наш батальон.
– Куда они так рванули? – поднял голову майор.
– Связь тянуть, командир, Вы же хотите иметь управление батальоном?
– Класс!! – и майор опять углубился в изучение полученного имущества.
Выдвинувшись к своим палаткам, я обнаружил повеселевший взвод с загадочными физиономиями. Похоже, что приняли ещё. На мороз не глядят. В печурках уже гудел огонь и в палатке можно было присесть на набитый сеном топчан.
– Командир! Каша с тушёнкой. Только что с кухни, – мужик чуть ли не в двое старше меня суетился, накладывая мне в миску кашу, не переставая говорить при этом. Ложка сама-собой оказалась в моей руке. А дядька продолжал:
– Они нам сразу вне очереди навалили, когда увидели, что мы им телефон ставим. Чего ещё надо делать?
Я отрицательно помотал головой, потому что рот был набит кашей. Прожевал и проглотил, а затем, понизив голос сказал.
– Не вздумайте закончить то, что я уже сказал до темноты. Должно и на завтра остаться. Главное – не торопиться.
– Бу сделано!
Перезнакомившись со своим личным составом и найдя тех, кто хоть чего-то помнит о связи, я отправил всех лишних с глаз долой и пошёл в палатку к майору. Тот сидел довольный, напившись горячего чая и сняв бушлат, и смотрел на связиста, который прикручивал провода к телефону.
– Через сколько времени будет связь со всем батальоном?
– Думаю, что дня через два, товарищ майор.
– А-а-а-а... с другими батальонами? С полком?
– За неделю управимся.
– Мне нужна связь сегодня к полуночи!
Я вздохнул и картинно показал, правда издалека, согнутые ладони.
– Товарищ майор! Мне тоже приходится пилить дрова двуручной пилой с личным составом. Вы должны понять: или тепло в палатках, или связь.
Комбат оглянулся на раскалённую буржуйку, по-видимому, представляя, как она будет выглядеть без дров. Почесал свисающий чуб и снова обратился ко мне.
– И какие будут предложения?
– Нужна мотопила.
– Но на войне не может быть мотопилы!
– Значит, на войне не будет связи.
– Без ножа режешь, товарищ младший лейтенант!
– Ничего страшного, товарищ майор, это будут наши первые потери.
– Класс! – снова вставил комбат привычное ему слово и стал натягивать бушлат,– А если я сегодня привезу мотопилу?
– Тогда и связь будет. Но деньги вперёд.
Майор застегнулся на все пуговицы и деланно-картинно вскинул к виску ладонь
– Разрешите идти за мотопилой, товарищ младший лейтенант?
– Идите, товарищ майор, – и я отбил предплечьем кулак комбата уже вошедший, было, мне в солнечное сплетение.
– Думаю, что мы сработаемся. Тебя как зовут?
Вернувшись во взводную палатку я объяснил народу ситуацию и отправил часть свободных солдат протянуть провода к расположениям всех рот и к соседнему батальону. Особое внимание обратил на то, что все линии должны быть замаскированы, как на войне. С дневальным мы развернули в рабочее положение походный телефонный коммутатор и я со спокойной совестью пошёл к остальным пилить дрова.
Часа через три, уже в потёмках, возле палатки остановился ГаЗ-66 комбата. Он вытянул из кузова мотопилу и запасную цепь. Мои воины застонали от охватившего их удовольствия. Тут же быстро нашёлся желающий быть ответственным за этот нежный инструмент. Я объяснил ему, что, если увижу, что кто-то другой таскает пилу, то отправлю его в стрелковую роту и дело закипело с пол-оборота.
Майор удивлённый быстрым и точным руководством вставил свои три копейки.
– Приказываю закончить связь к двенадцати часам завтрашнего дня!
– Есть, товарищ майор!
В десять часов вечера, после позднего ужина я позвонил в палатку комбата.
– Товарищ майор, Ваше задание выполнено! Связь в батальоне установлена, с соседним батальоном – тоже. Связь с полком установить не представляется возможным из-за того, что соседний батальон не развернул свою телефонную сеть.
– Класс! – донеслось из телефонной трубки.
Наутро меня окликнул от своей палатки майор, когда я разминал затёкшие после лежания на топчане суставы.
– Оказывается, товарищ командир взвода связи, Вам звание не утверждено. И по нашим документам Вы – всё ещё сержант. Поэтому, назначаю Вас заместителем командира взвода связи. Представляю Вам вашего командира.
Я посмотрел на нового шефа, который был тоже намного старше меня. Лёгкое похмелье скрашивало его интеллигентное лицо.
– Ну наконец-то, будет громоотвод. Значит я могу быть свободен?
– Что значит, свободен? Передать, как полагается взвод и, кроме того, ...
– Кроме того – это уже к нему, – я показал пальцем на лейтенанта партизанской службы, – Пошли, начальник, с личным составом познакомлю.
Личный состав неохотно построился и недружелюбно выслушал моё сообщение о новом командире взвода. После команды "Разойдись!" подошли к нему, о чём-то переговорили, зашли в палатку, потом оттуда донеслось всеобщее ржание и через некоторое время, выйдя из палатки, один из воинов подошёл ко мне как раз в тот момент, когда я заканчивал растираться снегом.
– Всё ништяк, командир! Он – наш человек. Будет тебя слушаться.
Я хмыкнул и задумался. Дядьки и в самом деле заслуживали какого-то самоотверженного поступка. Идея пришла в голову моментально. Застегнув молнию на своей лётной куртке, я посмотрел на погоны, потом оторвал от дерева шмат коры и повесил рядом со звёздочкой ослепительно-жёлтые лычки. В таком виде отправился к палатке майора.
– Товарищ майор, прибыл по приказанию командира взвода связи!
Майор надел ушанку и, приложив руку к виску, выслушал окончание фразы. Потом уставился на мой погон.
– Это ещё что за х,,,,,,?
– Ну, товарищ майор, если документов два о моём звании, то и званий у меня будет два. Но, если Вам что-то не нравится, то скажите, что снять надо.
На этот раз в дых я не получил. Майор протянул руку и повытаскивал из-под моего погона куски коры и швырнул их к печке. Потом приблизил ко мне лицо так, что звякнули наши кокарды. Некоторое время посоревновались кто кого пересмотрит.
– Ты долго ещё будешь хохмить?
– Прямо сейчас и закончу. Командир взвода приказал узнать, когда будет выплачено денежное довольствие вместе с полевыми. Поскольку мы призваны в ряды Советской Армии, то надо выполнять все законы...
Руку опять удалось отбить. Всё-таки, я помоложе и реакция у меня лучше. А ещё я по глазам вижу, когда майор "шутить" задумывает. Получив костяшками пальцев по бицепсу, майор задумчиво почесал через бушлат ушибленное место.
– Сегодня спрошу у начфина.
Ближе к вечеру, узрев издалека "шишигу" комбата, я отвёл в сторону нашего командира взвода и обяснил ему, зачем его комбат может вызывать. После звонка по телефону наш взводный ушёл к палатке руководства. Вернулся с бумагой в руке.
– Всем получить денежное довольствие! Только никому об этом не рассказывайте.
Народ на радостях в полной темноте завёл БРДМ и скатался в близлежащую деревню. Любить службу воины стали ещё усердней. С утра я натаскивал своего командира по вопросам связи, а мужики забавлялись тем, что сворачивали и разворачивали штабную палатку, грузили и выгружали батальонное имущество на машины. Протестов не было. Как не было и нашего ответственного за мотопилу. Зато от тех мест, где расположились роты нашего батальона, звенел мотор и ухали упавшие деревья. К вечеру рота «проставлялась» и взвод связи заканчивал серьёзной дегустацией вино-водочной продукции очередной день по защите нашей родины.
Когда стали тренироваться в проведении сеансов связи, то бойцы и пьянки поумерили. Так стало интересно. В ротах, по-видимому, с обучение было хуже, потому что пришлось организовывать комбату вечерний патруль, который после наступления темноты должен был "прочесать" расположение батальона и, подобрав бесхозные тела, как минимум, занести их в ближайшую палатку. Мне же комбат стал устраивать маленькие пакости.
– Мне бы письмо отправить надо, товарищ майор. Вы в деревню сегодня поедете?
– Сегодня – нет.
По глазам вижу, что врёт, но вида не подаю и огорчённо удаляюсь. Оставляя офицера с маленькой радостью. Дождавшись темноты и когда комбат сел в свой шэ-шэ, я ринулся по полю в сторону выезда на дорогу, зацепился за кузов сзади и, выждав, когда «газон» сбавил скорость, запрыгав на корневищах деревьев, забрасываю тело в кузов. На некоторое время прикидываюсь ветошью и в деревне, когда комбат удалился от машины, я тоже спрыгнул и пошёл следом. Захожу в магазин. В нём же и почта. Я подкрадываюсь сзади к командиру.
– Позвольте ручку, – небрежно выдёргиваю стило из его рук. Ставлю демостративно точку на конверте и подаю почтальонке.
Ну-ну, думаю, попробуй руками помахать на виду у баб деревенских.
– А почему Вы без очереди? – нашёлся майор.
Я смерял его бесцеремонно взглядом с головы до ног.
– Я на службе, – и почтальонше, – Спасибо, девушка!
Сорокалетняя «девушка» встрепенулась, повела плечами, заодно вытащив бюст из-под стола и, воодрузив его на стол, одарила меня улыбкой Джоконды.
– Пожалуйста! Заходите ещё! – и майору, – Ну, а вы чего хотели?
Я не стал дослушивать, потому что понял, что будет делать мой начальник. Времени у меня было в обрез. Добегаю до конца деревни, где в поле уходит дорога и, для того, чтобы повернуть, машина должна снизить скорость до минимума. Взбираюсь на поленницу дров и прислоняюсь к дереву, которое в этой поленнице торчит. Послышался рёв мотора. "шишига" летела, как на крыльях. Вот она поровнялась со мной и я просто шагнул в кузов. До лагеря я доезжать не стал, а спрыгнул поближе к палаткам нашего взвода. Подбежав, снял с себя куртку и шапку и швырнул их на топчан, сказав, что схожу по-большому. Зашёл за палатку и стал ждать. Подлетел "газон" и с заносом остановился. Майор свалился из кабины и ворвался в палатку.
– Где ваш замкомвзвод? Немедленно пусть явится в мою палатку!
– Щас погадит и прийдёт, – отозвались мужики хлеща картами по столу.
– Как погадит? – не понял майор.
– Да он на толчок пошёл. Щас будет. Вон его куртка лежит.
Майор молча повернул к выходу. На улице его ждал я, застёгивая молнию моих лётных ползунков. Комбат подошёл, пощупал на мне свитер – холодный (ещё бы при минус тридцать).
– Ну и как ты это делаешь?
– Что именно, начальник?
– Как ты сгонял в деревню и обратно, опередив меня на машине?
– Я не был в деревне.
– Как не был? Ты же говорил, что тебе надо отправить письмо?
– Завтра отправлю. Ладно, командир, дай пройти, холодно ведь.
Майор засунул голову следом.
– А письмо?...
Я, надевая куртку, слегка вытащил из нагрудног кармана край конверта. Майор хмыкнул и исчез.
