Текст книги "Наивный наблюдатель"
Автор книги: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Нет, это не мое, – решительно отказался Зимин. – Предпочитаю заняться своим делом. У меня есть далеко идущие планы, которые помогут Усадьбе больше, чем ваша команда.
– А вы подумайте, не отказывайтесь вот так сразу. Давайте поговорим. Рано или поздно мы с вами поймем друг друга. В конце концов, нас объединяет общее дело – поиск личного благополучия, которое легче всего достичь с помощью общественного договора.
Зимин решил, что пора разговор прекращать. То, что среди обитателей Усадьбы встречаются сумасшедшие, стало для него неприятным сюрпризом. Представление о том, что в Усадьбе собрались самые лучшие представители человечества, оказалось мифом, пустым самообманом. Он дал себе слово впредь относиться к любым фактам, даже самым, казалось бы, очевидным, с разумным скепсисом. Доверяй, но проверяй.
Егорин заметил перемену в поведении собеседника и замолчал. Зимин попытался вспомнить инструкции Нау и воспользоваться ограничителем для того, чтобы навсегда отбить у Егорина желание сделать его дружинником. Вот и пригодился его новый статус и новые возможности.
Наверное, что-то у него получилось, потому что Егорин застыл в крайнем недоумении, словно почувствовал, как из мозга его стирается важная информация.
– До свидания! – сказал Зимин.
– А-а, ты один из нас, – с сожалением констатировал Егорин. – Жаль. Ты показался перспективным парнем.
– Один из кого?
– Из Центра.
– Пожалуй, да.
– Что ж, поговорим с тобой в другом месте. Неужели вам, пытающимся остаться незапятнанными, так трудно понять, что мы в ответе за будущее Усадьбы!
– Мне про это ничего неизвестно.
– Незнание не освобождает от ответственности.
– Я Усадьбе не враг.
12. Первый текст
Марго почему-то показалось, что Зимин попал в какую-то ужасную передрягу. Ей не понравилось, что на виллу – кстати, замечательную виллу, – стали непрерывным потоком приходить люди для переговоров. Пугало само это слово «переговоры». Оно казалось отвратительным и гадким. Почти таким же неприятным, как и слово «гости». Переубедить ее было сложно. Зимин пытался объяснить, что большая часть посетителей – это реконструкторы, которые приходят, рассчитывая на помощь в организации мероприятий движения. Остальные – курьеры Егорина, доставляющие Зимину приказы, наглядную информацию и директивные письма, регламентирующие внутреннюю жизнь Усадьбы. Для чего – непонятно.
– Тебе надо покаяться, – сказала Марго строго.
– В чем? – удивился Зимин.
– У каждого человека на душе есть грех.
– Пусть так. Перед кем покаяться?
– Какая разница! Важно, чтобы у тебя возникла такая потребность.
– Я чист и свободен! – возмутился Зимин.
Марго обиделась и отправилась в свой элитный клуб расслабляться. Зимину показался забавным неожиданный интерес подруги к раскаянию и покаянию. До сих пор проблемы такого сорта оставляли Марго равнодушной. Волновало ее до сих пор только одно – полезно или нет его поведение. Зимин знал, что должен подруге, так она считала, но он подозревал, что внятно сформулировать, что конкретно он должен, она бы не смогла, даже если бы захотела. Марго и прежде не интересовали подробности. Должен, и все.
Зимину настроение подруги показалось забавным. Но на всякий случай он решил вспомнить, не совершил ли случайно поступка, за который ему должно быть стыдно. Сама постановка вопроса показалась смешной, хотя бы потому, что он давно ничего не делал, только наблюдал. Обдумывание замыслов оказалось не простым делом.
Нельзя совершить плохой поступок, если ничего не делаешь. Бездействие может быть отвратительным, но вряд ли его можно было вменить в вину. Наблюдатель, он и есть наблюдатель. Тихий, умозрительный человек. Зимин представил, как он проявляет общественную активность, бегает по площади и кричит: «Так жить нельзя, покайтесь, гады»! Его, понятное дело, никто не слушает. Кому сейчас нужны учителя? Зимин вспомнил, что и сам недавно отказался каяться, можно сказать, подчинился веянию времени. Не внял совету красивой женщины.
Надо сказать, у Зимина были свои проблемы. Как легко ему было наблюдать в Трущобах за Грегором, действия которого были объяснимы и предсказывались без особого труда. Значительно труднее было разобраться с Климом и Егориным. Мотивация их поведения оставалась тайной. Они были чужие, логика их поступков ускользала от его понимания. Зимин не мог ответить на простой вопрос: почему они ведут себя так непредсказуемо? Создавалось впечатление, что они принимают решения, подчиняясь инстинктам, а не разуму. Зимин окончательно запутался, он не понимал, какие истории следует сочинять, чтобы эти люди остались довольны. У обитателей Усадьбы были свои интересы и представления. Попытка утвердиться в чужом монастыре со своим уставом была обречена на провал. Ему нужно было придумать что-то по-настоящему неординарное, чтобы исправить сложившееся положение. Непонятно было только, что именно.
Прошло совсем немного времени, и Зимин стал думать, что совершил ошибку, согласившись на предложение Нау. Надежда на то, что достаточно будет собрать правдивую информацию об особенностях жизни в Усадьбе, как сразу удастся нащупать что-то важное, что подскажет ему, ради чего эти люди живут на свете, провалилась. Придумывать для них сценарии новых жизней без этого понимания было глупо. Пришло время Зимину признаться, что стать настоящим писателем у него не получилось. Он пожалел, что согласился на предложение Нау. Это был наивный и самонадеянный выбор. Правильнее было отказаться. Вот это было бы честным поступком.
«Я могу сделать это в любой момент. Разве меня кто-нибудь сможет переубедить», – подумал он.
Осталось вспомнить, как связаться с Нау. Для этого необходимо было совершить некоторые действия. К его удивлению, сработал коммуникатор, Нау откликнулся на мысленный призыв. Через десять минут он был на вилле.
– Что-то идет не так? – спросил он терпеливо, словно предчувствуя длительный и нудный разговор о возможных нравственных терзаниях перспективного сценариста.
Зимин подробно пересказал все, что узнал от Клима и Егорина. Закончил самым важным вопросом, который не давал ему покоя:
– Действительно ли Усадьба разваливается?
– Хорошая работа, Зимин, – сказал Нау. – Быстро вы разобрались с нашей хваленой элитой! Надо признать, что Усадьба оказалась неустойчивым образованием. Но это означает только то, что мы должны сделать свою работу как можно скорее. Мы солдаты будущего. Понимаете?
– Что может спасти Усадьбу?
– Жадность, конечно. Как это обычно и происходило в истории человечества.
– Какое странное предположение! Верится с трудом. Впрочем, жадность не моя сильная сторона. Почему-то вспоминается: «на жадину не нужен нож, ему с три короба наврешь и делай с ним, что хошь»…
– Наша цивилизация построена не бессребрениками. Доказательств полно в любой дисциплине. Антропологи с биологами расскажут, что эволюция отбирает тех, кто наиболее эффективно размножается. Мы с вами – потомки тех, кто смог убить больше мамонтов и обиходить больше самок, а не тех, кто водил угольком по стенам пещеры, потому как на долю последних не оставалось ни самок, ни мамонтов.
– А мне всегда казалось, что мир существует только потому, что есть люди, которые делают что-то не ради выгоды. Выгода, как правило, убивает любой начинание. Читал как-то древний миф о Мидасе. Мораль проста: если все, до чего ты дотрагиваешься, превращается в золото, жизнь прекращается. Древние люди в этом разбирались.
– Иногда бывает проще смотреть на мир с некоторой долей цинизма. Трудно не заметить, что все вокруг – наши жилища, внутреннее их устройство, одежда, пища, наши принтеры, было придумано и сделано жадинами ради собственной выгоды.
– Не думаю, что это будет легко доказать.
– Мы с вами не на философском диспуте. Истина – вещь замечательная, кто же спорит, но для нашего дела важнее отыскивать различия в представлениях, а не совпадения во взглядах. Вас, Зимин, для того и нашли, чтобы вы поражали нас своим неожиданным воззрением на явления, которые кажутся тривиальными. До сих пор все попытки были неудачными. Сочинителям не хватает широты взглядов, поэтому придуманные ими новые миры скучны и невыразительны. Жить в них противно.
Зимин не удержался от комментария.
– Все правильно. Ваши сценаристы пытаются заставить людей жить согласно собственным представлениям, а это неправильно. Редко можно встретить людей, у которых бы совпадали мечты. С этим нужно считаться.
– Вы поняли это, когда работали в Институте?
– Да. Все люди разные. Я знал это и раньше. Но когда сталкиваешься с человеческой уникальностью по долгу службы, это производит очень сильное впечатление. Вы представить не можете, насколько странные пожелания мне приходилось выслушивать.
– Об этом мы поговорим после, а сейчас вернемся к жадинам. Вы не верите в их заслуги перед прогрессом? Мне кажется, что Усадьбу спасет жадность.
– Не согласен. Мне трудно сформулировать доводы, вот так сразу, легче написать текст. У меня есть два дня? Хочу сделать свою работу хорошо.
– Конечно.
– Я справлюсь.
Через два дня текст был готов. Нау его с интересом прочитал и остался доволен.
Жадина и мамонт
К Вождю приходит Интересующийся.
Интересующийся: В окрестностях появился мамонт. Хороший. Толстый. Еды на три месяца хватит.
Вождь: Слишком большие потери. Нам этого не нужно.
Интересующийся: Да мы не дубль-вэ пойдем, а четыре-два-четыре. Потери на 30 % меньше. Я просчитал.
Жадина: Зачем нам это? У нас запасов падали как раз на три месяца хватит. Падаль куда мне девать? А она такая вкусная! (Вождю) Сами просили лишний кусочек занести.
Вождь: Да, нам мамонт сейчас не нужен.
Интересующийся: А потом он уйдет. Когда еще вернется. И потом вы забыли про бивни. Украсим ими вашу пещеру. Народ будет пересчитывать бивни и гордиться вами. Это самый простой способ подтвердить свою харизму.
Вождь: А ведь и верно. Давай, зови народ. А ты, Жадина, будешь руководить операцией. Очень уж ловко это у тебя получается. Каждому участнику по пять ракушек. А немощным по три. Никто не уйдет обиженным.
Жадина: Я не могу, у меня нога болит.
Вождь: Что поделаешь. Зовите Воина. Значит, Жадина, и тебе три.
Воин: На мамонта – это хорошо, это по профилю. Но у меня копье сломалось. Пусть Жадина сегодня поработает.
Вождь: У него нога болит.
Воин: Понятно. Значит, я могу воспользоваться копьем Жадины? Жадина, дашь попользоваться?
Жадина: Ага! Сейчас! Вещь антикварная. Говорят от Святого Варфоломея нам досталась. Ценная вещь. Очень ценная.
Воин: Ты же ее подобрал на месте последней охоты. Третьего загонщика задавило, вот ты и поднял.
Жадина: Взял бы и сам поднял. Никто не запрещал.
Воин: Да ладно, не сердись. Это я так просто вспомнил не вовремя. Чтобы разговор поддержать.
Жадина: А мне обидно. Впрочем, бери в аренду на неделю за десять ракушек.
Воин: Дык, мне только пять дадут и то, если дело выгорит.
Жадина: Разбросайте на других участников. Почему я все время должен вас учить экономике?
Вождь: Понятно. Значит, участникам по четыре ракушки, немощным по две.
Жадина: Правильное решение. Только если потеряете мое копье, заплатите 50 ракушек. Давайте уж сразу договоримся. Не хочу рисковать.
Вождь: Вот и хорошо, вот и договорились.
После охоты Воин возвращает копье и десять ракушек.
Воин: Хорошо прошло, вот только четыре ракушки маловато за такую работу.
Жадина: Согласен. Круто с тобой Вождь обошелся. Но я могу тебе помочь.
Воин: Правда?
Жадина: И не сомневайся. Давай на твои жалкие четыре раковины сыграем в интересную игру. Выиграешь, я тебе еще четыре ракушки отдам, а проиграешь, так ничего страшного. Переживешь эмоциональный всплеск, словно еще раз на охоту сходил. За это не грех и заплатить. Но кто сказал, что ты проиграешь? Шансы наши равны.
Воин: А вот и согласен. Давай сыграем.
Жадина: Значит так, мы загадываем с тобой два числа, чтобы были больше 1 и меньше 10. У кого больше, тот и выиграл.
Воин: Ну, загадал.
Жадина: И какое?
Воин: Девять.
Жадина: А у меня девять с половиной. Я выиграл.
Воин: А разве можно с половиной?
Жадина: Я про запрет ничего не слышал. В правилах ничего такого нет. С тебя четыре ракушки.
Воин: Держи. Еще немного и я бы выиграл.
Жадина: Кстати, а почему копье кривое?
Воин: Об мамонта погнулось.
Жадина: Не повезло тебе сегодня. Гони еще 50 ракушек.
Интересующийся: Вы тут ерундой занимаетесь, а я еще одного мамонта обнаружил и пращу придумал.
Вождь, Воин, Жадина (хором): А пошел ты!
Зимину очень-очень хотелось, чтобы во время чтения Нау рассмеялся или хотя бы улыбнулся. Когда, наконец, послышались желанные звуки, от сердца у него отлегло, он стал чувствовать себя увереннее.
– Занятно получилось, – сказал Нау. – То, что надо. К сюжету особых вопросов нет. Вершиной карьеры этого жадины станет должность Верховного Жреца, где он будет использовать интеллект интересующегося, отвагу воина и тупость вождя, набивая свою пещеру бивнями и прочими ништяками. Если я однажды попаду в подобный мир, то обязательно стану там налоговым инспектором. Жадины должны исправно платить налоги. Но это единственное, что мы можем от них требовать.
– Это возможно только в том случае, если кто-то ради их корысти согласится охотиться на мамонтов.
– Совсем неважно, как жадина заваливает мамонта, самостоятельно или чужими руками. Это уже технология. Важно только то, что дурачки, предоставленные себе (не направляемые, допустим, на охоту), вымирают от голода и холода, изымая свой дурацкий ген из дальнейшей борьбы за существование вида. Я называю жадинами не тех, кому жалко отдать своё. И не тех, кто отнимает чужое. Это не главные их качества. Жадины для меня – те, кто получает огромное удовольствие от самого процесса сохранения и приумножения. Не удивительно, что жадины, сумевшие овладеть искусством организовывать и использовать по своему усмотрению других людей, обычно побеждают.
– Не всех, – уточнил Зимин. – Только тех, кто играет с ними в дурацкие игры.
– Чем жаднее человек, тем больше людей он завлекает в свою игру. При всём законном омерзении, внушаемом персонажем из вашего текста, надо признать, что именно он ответственен за прогресс.
– Какой прогресс?
– Тот самый, обеспечивающий движение человечества к светлому будущему, который нам всем так дорог.
– Сомневаюсь, что жадины способны на полезные для общества поступки.
– Верно. Но прогресс нуждается не только в умелых и смышленых двигателях, вы назвали их интересующимися, но и в тормозах с рулями. Тогда механизмы не будут тупо мчаться вперед, но научатся лавировать и тормозить, когда это потребуется.
– Тормозить будут жадины?
– Именно. Вот придумал ваш интересующийся пращу. Все увидели, всем понравилось. Научились пользоваться. Догадались, что это не просто орудие добычи мамонта, но и серьёзный аргумент в споре. Стали успешно применять на практике. И обязательно перебили бы друг друга, если бы не Верховный Жрец, который вовремя воткнул между толпами вооруженных пращами людей шест с медвежьим черепом и объяснил офигевшему народу, что Великий Медведь насилия не одобряет и уже готов ниспослать вечный мрак и полный карачун, если бардак немедленно не прекратится. В итоге все остались живы, и пошли совершенствовать ловушки. Естественно, Жрец сделал это не из филантропических побуждений. Ему не улыбалась перспектива лишиться паствы.
– Вы хотите, чтобы жадины совершили для Усадьбы что-то подобное?
– У них получится. Подчинятся инстинкту и сделают все, как надо. К всеобщему удовольствию. Прогресс – довольно зловредная штука, скрывающая в себе мощный разрушительный заряд. Предоставленные самим себе ваши интересующиеся быстро развалят всё, до чего смогут дотянуться. Их пытливость надо уравновешивать соображениями выгоды. Таким образом, жадины – те, кто сможет сбалансировать разрушительные устремления разных участников процесса, создав из них – возможно, не слишком симпатичную, но стабильно работающую – систему, которая будет выгодна всем и принесет прибыль жадинам.
– Прощай, свобода!
– Ерунда. На помощь согражданам придете вы, Зимин, и обеспечите максимальной свободой всех нуждающихся. Правда, только в придуманных вами мирах. Но об этом догадаются единицы.
– Значит, это мне придется уравновешивать вред от разрушительных порывов жадин?
– Да. Вы должны создавать устойчивые миры.
– А зачем вы мне рассказали про жадин?
– Придумывая миры, нельзя про них забывать. Без них нельзя.
– Жадность – не мое сильное место.
– Почему вы решили, что я предлагаю легкую работу?
13. Депортация
Разговор получился интересный, но продолжить его не удалось. За окнами раздался необычный грохот: скрежет, свистки, громкие нечленораздельные выкрики.
– Ух ты, – сказал Нау. – Быстро он развернулся.
Зимин отдернул занавеску и увидел, как по двору его виллы слаженно, подчиняясь приказу своего командира, стоящего во весь рост на бронемашине, передвигаются бойцы в камуфляже, бронежилетах и касках. В руках у них были короткоствольные автоматы.
– Что это все значит? – спросил удивленный Зимин.
– А, по-моему, все ясно, – ответил Нау. – Эти люди пришли арестовать вас.
– За что?
– Боюсь, что не смогу угадать точную формулировку обвинения, которое вам предъявят. Наверное, придумают что-то экстравагантное.
– Подложные обвинения? Но кому это понадобилось? Кто я такой, чтобы ради меня проводить целую войсковую операцию?
– Вы – Зимин.
– Это ничего не объясняет.
– Вот еще один очень важный момент, на который вам обязательно следует обратить внимание при работе с придуманными мирами. Представления людей в гораздо меньшей степени определяются формальной логикой и детерминизмом, чем об этом принято думать. Довольно часто жизнь людей строится на совершенно невозможных выдумках. Не только здравый смысл, но и законы физики не для всех указ.
– Не понял.
– Скажу проще – если ложная память человека будет содержать информацию о том, что он встречал дракона, волшебника и эльфа, для него это не станет катастрофой, он будет уверен, что так оно и было.
– Учту. Но, возвращаясь к реальности, сейчас бойцы начнут ломать дверь. Не пора ли мне воспользоваться ограничителем?
– Не поможет, – сказал Нау.
– Почему?
– Ограничители против ограничителей не действуют.
– Меня преследует кто-то из Центра?
– Ага. Егорин.
– И что делать?
– Поговорим с ним, узнаем, чего он добивается.
Нау достал коммуникатор.
– Эй, Егорин, сейчас же перестань валять комедию! – сказал он. – Я знаю, что эту суматоху организовал ты. Чего тебе от нас нужно? Приходи, поговорим.
Егорин вылез из бронемашины, Зимин впустил его в дом. Если бы не бронетехника, можно было подумать, что встретились два друга.
– Что тебе нужно, Егорин? – спросил Нау.
– Сущий пустяк. Я требую, чтобы вы подчинились Правилу. Зимин должен немедленно покинуть Усадьбу. Это не обсуждается.
– Ничего не понимаю, – сказал Зимин.
– Егорин ссылается на восьмой пункт Правил, – пояснил Нау. – «Обитатели Центра не должны наносить ущерб целостности Усадьбы».
– Совершенно верно. Проживание Зимина в Усадьбе разрушает ее устои.
– Я? Чего-то там разрушаю? Чушь!
– А ведь верно. Твои обвинения беспочвенны.
– Согласно Правилу для запрета проживания в Усадьбе достаточно опасения одного члена Центра.
– И кто же этот бдительный человек?
– Я. Надеюсь, вы не станете переубеждать меня?
– Нет, не будем, – легко согласился Нау. – Придется вам, Зимин, перебраться в Центр. Я тут ничего не могу поделать. Послушай, Егорин, Зимину и так приходится нелегко, постоянные переезды с места на место мешают сочинять. Зараза, ты пронимаешь, что срываешь работы с ложной памятью?
– Не ругайся, ты еще мне спасибо скажешь.
– Ага. Жди.
Зимин растерялся. Он понял одно – от писательской работы его никто отстранять не собирается. Остальное, честно говоря, его мало интересовало.
– А можно я вернусь в Трущобы? – спросил он.
– Странное желание, – удивился Нау. – Зачем?
– Пока не знаю, – признался Зимин.
– Неужели вам так неприятны обитатели Усадьбы? – удивился Нау. – Почему вы их так не любите?
– Все люди разные. От некоторых надо держаться на расстоянии. Но, честно говоря, особых чувств они у меня не вызывают, только глубокое разочарование.
– Не считаете их элитой?
– Элита – смешное слово, не правда ли?
– Представить не могу, что с вами будет дальше, – сказал Нау. – Интересно будет проследить.
Наблюдение 4
Черный программист
В эксперименте добровольцам демонстрировались
нейтральные картины, показ сопровождался
разрядом тока. Через сутки эти же картины
показали без воздействия разрядов тока
и регистрировали в миндалевидном теле —
структуре, отвечающей за эмоции мозга,
активность нейронов. Изображения вызвали страх
и «размягчение» сформированных воспоминаний.
Из отчета
1. Возвращение
Странные мысли приходят в голову человеку после нескольких часов работы над текстом. На этот раз Зимин почувствовал себя счастливым человеком. Это настроение в последнее время не покидало его, потому что отныне каждый день его жизни был наполнен потрясающими приключениями. Пусть большинство из них происходило только на страницах его текстов. Но разве в этом дело? Зимин из-за всех сил старался сделать свои фантазии по возможности увлекательными и радостными. В этом он не мог себе отказать. Ему нравилось придумывать истории, которые когда-нибудь станут счастливой реальностью для многих и многих людей.
Зимин выскочил на балкон размяться после долгих часов сидения за компьютером и неожиданно понял, что каждый раз, вдыхая очередную порцию свежего воздуха, он думает об одном и том же. С восхищением, признаться. Но не с завистью. Он думает, что все эти люди, живущие по соседству с ним, чинно прогуливающиеся по тротуару, никогда не работали. Ну, скажем так: никогда постоянно не работали. И большинство из них никогда не будет. То есть, они просто не знают, что это такое – каждый день отправляться на службу, или заниматься полезным трудом дома. А вот он, Зимин, хорошо знает. Литература сделала его ответственным человеком. Он ни за что не сможет отказаться от своей работы – сочинения текстов, которые будут использованы психофизиками в качестве сценариев жизни для своих клиентов. И в этом состоит самое главное его отличие от прочих обитателей Трущоб. Правильно он поступил, что вернулся. Желания людей здесь не скрыты напускной важностью, как это принято в Усадьбе. Они просты и конкретны. Зимин понял, что у него появился отличный повод сделать попытку изменить что-то в человеческих судьбах. Добавить капельку романтики и авантюризма в размеренную жизнь прилично обутых и одетых, накормленных и, в общем, довольных жизнью людей.
– Когда мы вернемся домой? – спросила Марго. – Не пора ли?
– Прости, не расслышал?
– Когда мы вернемся домой?
– Но мы и так дома, – удивился Зимин.
– Что за глупости. Наш дом в Усадьбе.
– Ты сама знаешь, что это не так.
– Ничего такого я не знаю.
– Разве тебе здесь не нравится?
– Хорошее место, чтобы провести отпуск. Но ты уже две недели безвылазно сидишь за проклятым столом. Мне скучно. Пора возвращаться.
– Я работаю.
– Это плохое слово. И потом, разве можно сравнивать мою скуку и твою работу?
– Найди себе занятие.
– Работу, что ли? Вот еще скажешь.
– Кстати, хорошее лекарство от скуки.
– В Усадьбе мне было весело и без твоей дурацкой работы.
– Мне казалось, что мы должны вернуться в Трущобы.
– Зачем?
– Я считал, что так будет правильно.
– Почему ты меня не спросил?
– Хорошо, сейчас спрошу. Хочешь остаться со мной? Мы не будем вечно сидеть в Трущобах. Нам придется много путешествовать, так что скучно тебе не будет.
– Путешествовать?
– Мы с тобой отправимся в очень интересные места. Везде живут люди.
– И какой ответ тебе нужен?
– Не знаю. Глупо потерять тебя из-за такой ерунды, как место проживания.
– Ради твоей работы я должна отказаться не только от своего дома в Усадьбе, но и от жилья в Трущобах?
– Почему бы и нет? Впрочем, решай сама.
– А если я захочу вернуться в Усадьбу, мне ничего не будет?
– В каком смысле? – растерялся Зимин.
– Ты никогда не интересовался реальной жизнью.
– Не понял, какое отношение к твоему возвращению в Усадьбу имеет мое недопонимание жизни?
– Не интересуешься и не понимаешь. Подожди, я сама все выясню.
Марго достала коммуникатор.
– Привет, Стэлла, это – Марго. Прости, что беспокою. Нужна консультация. Конечно. Они всегда виноваты. Им не живется спокойно. Я тоже так раньше думала, но у него появились новые идеи. Он собрался путешествовать, могу ли я вернуться? Прекрасно. Нет, он мне не сказал. Может быть, и на Луну, кто его знает! – Марго засмеялась. – Спасибо. Встретимся в клубе. Целую.
– Вот все и выяснилось, – сказала Марго. – Я могу вернуться в любой момент. Буду охранять нашу виллу. Тебе же будет приятно знать, что наш домик в целости и сохранности?
На следующий день Марго отправилась в Усадьбу на постоянное местожительство. Зимин не сомневался, что она и без его помощи сумеет организовать свою жизнь надлежащим образом. Ему оставалось только надеяться, что она сохранит о нем добрую память. Иногда Зимину казалось, что эта женщина любит его или, по крайней мере, испытывает к нему теплые чувства. Он вряд ли сумел бы доказать это в суде, если бы потребовалось, но Зимин знал, что некоторые истины вовсе не нуждаются в доказательствах. Более того, часто они и не могут быть доказаны. Поэтому их обычно называют субъективными представлениями. Любовь или теплые чувства Марго к нему относились именно к таким тонким материям, о которых знать что-то точно не получается. Можно лишь иногда почувствовать их присутствие. Если повезет.
Нельзя было исключать, что теперь, когда сокровенная мечта Марго о переселении в Усадьбу исполнилась, ничто не помешает ей забыть о Зимине. Но он почему-то был уверен, что когда он вернется в Усадьбу, она обрадуется.
Теперь Зимин мог работать целыми днями напролет.
Оказалось, что придумывать правдоподобные сюжеты, которые потом станут кусками ложной памяти – занятие очень непростое. Приходилось сочинять, пусть не всегда связные, но забавные, а иногда и трагические истории, которые должны были вызывать у потребителя ощущение реальности и чувство гордости за свои поступки. Люди, заплатившие деньги, желают гордиться собой – это он уже понял. Вот только Зимин не знал, как этого добиться. Тайные желания людей продолжали оставаться для него загадкой.
Но он старался, дав волю своему воображению.
2. Немного о Солнце
Община восьмого квартала откомандировала молодого прихожанина Михаила на весенний этап религиозной городской игры «Что? Где? Когда?». Он был на седьмом небе от счастья, если так разрешено будет выразиться. То есть, это он сначала так сформулировал: «Не на седьмом ли я небе?» Но, подумав, решил, что правильнее говорить так: «Как здорово, что товарищи выбрали именно меня! Это почетно, и я отдам все силы, чтобы оправдать высокое доверие, которое оказано родным восьмым кварталом»! Конечно, так думать было правильнее.
На миг ему стало приятно оттого, что он умеет думать правильно, но радость Михаила длилась недолго. Нельзя было себя переоценивать. К тому же эти размышления однозначно указывали на главный его недостаток. То, что обычно проскакивало в его голове при попытке дать ответ на вопрос, было всего лишь отсебятиной. Правильные мысли не возникали в его голове автоматически, не шли от внутренней убежденности. Для того, чтобы пробиться к ним требовалось время и определенные усилия. И это было неприемлемо. В конце концов, во время городской игры потребуется мгновенно правильно думать при ответе на каждый вопрос. Однако он знал, что время от времени ум его подводит, первая реакция частенько оказывалась неверной. Как, например, получилось на этот раз с мыслью о седьмом небе. Михаил не был уверен, что упоминание о седьмом небе уместно в среде верующих. Толковать условия пребывания в раю было ему явно не по рангу.
Хорошо было бы потренироваться, научиться сразу же правильно думать, настроиться на внутреннее понимание предмета обсуждения, чтобы как от зубов отскакивало. Михаил вспомнил, что на последней сходке староста дома рассказал о новом жильце, поселившемся этажом выше. По его словам, Зимину – так звали соседа – трудно будет привыкнуть к жизни в Трущобах, потому что он слишком много знает и часто думает.
– Горе от ума, – добавил староста, глубокомысленно потрясая гладким ухоженным пальцем. – Так говорили наши далекие предки, а они в таких вещах разбирались лучше нас с вами! Ребята! Помочь Зимину можно только одним способом – приучить его к правильным мыслям, доходчиво объяснить, что для долгой и счастливой жизни в Трущобах о заумных привычках надо забыть. Они ему больше не понадобятся. Достаточно выучить Правила.
– Откуда же взялся в наших краях этот Зимин? – не удержался от неправильного вопроса Михаил.
– А ты кто такой, чтобы я тебе раскрывал секретную информацию? Ты имеешь право задавать провокационные вопросы? – рассвирепел староста.
– Да я так. Не подумав, ляпнул.
– На первый раз прощается, – заулыбался староста. – В следующий раз лучше промолчи.
Все указывало на то, что от этого непонятного Зимина следует держаться как можно дальше, но Михаилу очень хотелось успешно выступить на городских соревнованиях, а для этого нужно было тренироваться. Вот он и решил, что правильно было бы сначала поговорить с соседом на разные умные темы – лучше тренировки перед игрой и не придумаешь – а потом, уже после того, как игра закончится, можно будет с чистой совестью приучать его к жизни в Трущобах.
И, перекрестившись, Михаил отправился за знаниями к своему таинственному соседу.
Зимин был занят – читал, поэтому не сразу сообразил, чего от него хочет сосед Михаил. Поскольку тот проживал в квартире этажом ниже, разумно было предположить, что все дело в неисправных трубах, он представил, как с потолка несчастного соседа льются по стене упругие струи холодной воды, немедленно почувствовал себя виноватым и изъявил искреннее желание исправить неполадки. Конечно, безобразие следовало немедленно прекратить. Но дело оказалось интереснее. Сосед зашел поговорить о Вселенной.
– У меня сомнение, – облизав сухие губы, спросил Михаил. – Солнце – это звезда или планета? В состоянии ли человеческий разум сформулировать окончательный ответ?
Вопрос был неожиданный. Но Зимин давно перестал удивляться скудности человеческих познаний, поэтому постарался ответить по возможности понятнее, чтобы избежать дополнительных вопросов. Конечно, ему было интересно узнать, почему молодой человек интересуется такими странными вещами, но, чтобы не спугнуть его, решил выяснить это позже.
– Звезда – это массивный газовый шар, излучающий свет. Планета, наоборот, лишена такой возможности. Это очень важно знать. Мы видим планеты лишь потому, что их поверхности способны отражать солнечный свет. Кстати, этих знаний вполне достаточно, чтобы ответить на другой вопрос, вращается ли Земля вокруг Солнца, или это Солнце вращается вокруг Земли.
