Текст книги "Вонючий рассвет"
Автор книги: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 11
Нашелся четвертый
Домой Махов вернулся в отвратительном расположении духа. Его раздражала возня вокруг интеллектуального наследия Виктора. Конечно, Виктор был парнем умным, природа наделила его самобытным талантом, но использовал он свои возможности самым прискорбным способом – решил реализовать нуль-транспортировку! Какая глупость!
Неприятное впечатление оставил и сбивчивый рассказ Фимки Гольдберга о своих приключениях. Особенно его последнее заявление о якобы неминуемом конце света. Прямо скажем, бессмысленное заявление. Махову на миг показалось, что он вернулся на год назад, когда по собственной глупости ввязался в болезненную историю по разоблачению возможных вызывальщиков сатаны. В то время его рассудок справлялся с манией преследования только потому, что судорожно цеплялся за самое простое и нейтральное объяснение – не произошло ничего чрезвычайного, это был всего лишь дружеский розыгрыш, который он ошибочно принял за реальную угрозу человечеству. Что-то подобное, кстати, говорил и Виктор Кларков в последний вечер, непосредственно перед своим таинственным исчезновением. Почему он тогда не послушал своего друга? Зависть? Нежелание признать его правоту? Да, пожалуй, все это было... Сейчас это стало очевидным. Болезненное самолюбие сыграло с ним злую шутку.
И вот – опять двадцать пять! Начинай сначала. Откуда, спрашивается, появился этот озабоченный писатель? Неужели Макаров всерьез считает, что жизнеописание Виктора Кларкова может стать образцом для подражания и не желает думать о том, что его безрассудное поведение неминуемо приведет к неприятностям? Стоит чуть-чуть расшевелить проклятый гадюшник, и полезут из темных углов вызывальщики и прочие гады. Правду говорят люди – в любителей побаловаться с рогаткой будущее стреляет из пушки...
Махов не находил в себе достаточных для борьбы сил. Но и сдаваться было не с руки... Опыт подсказывал – нельзя проявлять малодушие, иначе растопчут, не побрезгуют... Защита – в простоте. Проклятый Макаров решил написать книгу. Надо ему помочь – вот он и отстанет!
Первым побуждением было – быстренько написать отписку, ничего не значащий текст. (... И пришел на Землю Вельзевул и вскричал громоподобным голосом: "Придите ко мне алчущие и возжелавшие..."). Ну и так далее, можно без лишних усилий выдать километр подобной белиберды. Получится длинно, занятно и бессмысленно – не придерешься, но внезапно ему захотелось написать правду. "Если меня все-таки угробят, пусть хотя бы найдут этих странных подонков и установят, чего им надо было", – подумал он с ожесточением...
Неприятные раздумья были весьма кстати прерваны телефонным звонком.
– Ты куда подевался, Махов? – настойчиво спросил Макаров. – Мне нужна твоя помощь. Эй?...
– Все в порядке. Я дома.
– У тебя проблемы?
– Нет. Все в порядке, – ответил Махов. – Что тебе надо?
– Хочу, что бы ты сегодня же посетил кабинет, – сказал Макаров.
– Нет, это невозможно.
– Боишься?
– Хочешь взять меня на слабо? – резко ответил Махов и бросил трубку.
Но он знал – Макаров прав, у него проблемы. Не хватало еще, чтобы по какому-то странному стечению обстоятельств и в его комнате образовалась дыра-проход в тот странный разрушающийся мир, который почему-то притягивает его, Макарова и Фимку. И, наверняка, четвертого... Неизвестного пока...
Нельзя было поддаваться. Следовало изо всех сил ухватиться за здравый смысл и ускользающую реальность, чтобы окончательно не соскользнуть в трясину небытия. Неужели его мозг не выдержал нагрузки и дал слабину? Только этого не хватало!
Впрочем, странно было бы ждать чего-то другого. Махов вспомнил историю, которая случилась с ним сразу после исчезновения Виктора. Он еще так забавно пересказал ее Макарову. Дикая, нелогичная, загадочная история, разобраться в которой он и не пытался... И вот ему подсказали ответ – оказывается, он был выброшен в чужой мир!
"Никогда не поверю в эту ахинею! Не дождетесь"! – подумал Махов, изо всех сил стискивая руками свою голову. Точечная пульсирующая боль была крайне неприятна.
А потом боль немного утихла, и он, воспользовавшись минутной передышкой, бросился к аптечке и, не запивая, проглотил три таблетки валерьянки.
"Сейчас я засну и все пройдет!"
* * *
Утром его разбудил настойчивый стук в дверь. Он встал, натянул джинсы и открыл дверь. На пороге стоял приятный молодой человек. В руках он держал дипломат.
– Разрешите войти?
– Почему вы стучали в мою дверь? Вот – звонок, – возмутился Махов. – Обычно гости пользуются им. Запомните на будущее. Когда в следующий раз отправитесь к кому-нибудь в гости, попробуйте позвонить. Рекомендую.
– Прошу прощения, но я звонил... Вы не открывали... Вот мне и пришлось стучать – иного способа привлечь ваше внимание мне придумать не удалось...
– О Боже! – вздохнул Махов. – Зачем же я понадобился вам в такую рань?
– Но уже полдень!
– Вы из университета?
– Нет. Я по личному делу.
– Ко мне? Я вас не знаю. Может быть, вы ошиблись адресом? – с надеждой спросил Махов.
– Но вы же – Петр Владимирович Махов? Так?
– Да, это я. Проходите, чего уж теперь... Только умоляю, разрешите мне выпить чашку кофе. Иначе наш разговор не получится – я еще не проснулся и плохо соображаю.
– Я подожду.
– Вам с сахаром? – предложил Махов.
– Не затрудняйтесь. Я не хочу кофе.
– Заставлять не в моих правилах.
Гость расположился в кресле. Махов следил за ним краем глаза и удивлялся. Ему давно не приходилось встречать таких интеллигентных людей. Молодой человек был воспитан и тактичен, впрочем, немного взвинчен. Странно, но в кресле он занимал очень мало места – словно бы съежился. А ведь был едва ли не выше самого Махова. Крайне редкий случай поведения. Обычно его посетители вели себя противоположным образом – старались казаться значительнее и весомее.
Махов с удовольствием допил свой кофе и почувствовал, что ему удалось стряхнуть с себя остатки сна. Незнакомец к своей чашке так и не притронулся. "Вот еще загадка, – подумал Махов. – Спрашивается, по какой причине интеллигентный человек может отказаться от чашки кофе"? Он с интересом посмотрел на своего гостя. К удивлению своему он обнаружил, что парень буквально трясется от страха. И съежился он вовсе не от внезапного приступа скромности, а от переполнявшего его ужаса.
"Неужели началось? – в замешательстве подумал Махов, вспоминая вчерашние тяжелые предчувствия. – Не следует ли мне выставить его за дверь? Вот зараза! Макаров будет недоволен – ему подавай информацию! Придется на время стать отзывчивым и доброжелательным"!
Молодой человек тяжело вздохнул и неожиданно произнес абсолютно загадочную фразу:
– Я пришел сдаваться.
– Неужели я похож на милиционера? – искренне удивился Махов.
– Нет, не похожи, – незнакомец позволил себе ухмылку – кривенькую и неживую.
– Попрошу объясниться.
– Обстоятельства заставили меня нарушить сразу несколько моральных заповедей, и потому я должен понести заслуженное наказание.
– А я-то здесь причем?
– Спасти меня может только один человек – Махов Петр Владимирович. А это вы, как нам уже удалось установить.
– Откуда вы меня знаете?
– Так получилось! Я ведь слежу за вами второй год.
– Постойте... Я вроде бы вас видел раньше... Не припомню только где...
– Нет, нет, это исключено... Это наш первый контакт. Встречаться с вами мне было категорически запрещено...
– И все-таки я вас видел...
– Может быть, я являлся к вам во сне? Вы случайно не занимаетесь сознательными сновидениями?
– Нет.
– Я мог присниться вам и в простом сне. Острые, эмоциональные события обычной жизни время от времени приводят к непроизвольным выходам в астрал. Я бы сказал – неосознанным выходам...
– Вспомнил! Я видел вас на фотографии, которую Макаров притащил из чужого мира! Вы – четвертый!
– Нет, моя фамилия вовсе не Четвертый. Вы заблуждаетесь.
– И все-таки на фотографии...
– Совершенно невозможно, – перебил его пришелец. – Мне категорически запрещено фотографироваться. Нарушить запрет я бы не посмел. Вывод очевиден – снимок получен без моего согласия, а потому юридической силы не имеет. Фотограф, если таковой будет обнаружен, понесет заслуженное и жестокое наказание. Получит по рукам. Дабы впредь не повадно было!
Махову монолог пришельца понравился. Он был эмоционален и информативен. Чувствовалось, что парень хороший полемист.
– Как мне вас называть? – спросил Махов.
– Сергей Сергеевич.
– Дорогой Сергей Сергеевич, на фотографии видно, что снимались вы без принуждения, добровольно. Кроме вас на снимке запечатлены еще трое, один из них я, два других – мои знакомые. Вас мы не знаем. Как вы попали на этот снимок, хотелось бы знать?
– Это фотомонтаж!
– Нет... Ответ неправильный.
– Не знаю...
– Это больше похоже на правду. Честно говоря, я рассчитывал с вашей помощью разобраться в этой странной истории. Жаль, что вы не смогли помочь.
– Расскажите мне подробнее об этой фотографии. Откуда она взялась?
– А зачем? – вырвалось у Махова. – Вы же отказались ответить на мой вопрос?
Сергей Сергеевич побледнел и, схватившись за сердце, стал медленно сползать с кресла. Махову показалось, что он еще больше съежился.
– Ну, пожалуйста... Ну, расскажите.
– Дружище, – не выдержал Махов. – Сначала вы заявляете, что пришли сдаваться. Теперь просите что-то рассказать... Будьте последовательны...
– Хорошо. Я сам все расскажу... Приготовьтесь услышите бесконечно тоскливое повествование, – сказал Сергей Сергеевич дрогнувшим голосом.
Махов уселся удобнее. Рассказ, надо полагать, намечался длинный. Что-то часто в последнее время он становился слушателем!
– Невозможно представить, – начал Сергей Сергеевич, – что всего полтора года тому назад моя жизнь была безнадежно скучна. И только сейчас я начинаю постигать, как это здорово, держаться в стороне от активных сограждан и сетовать по поводу собственной невостребованности! Я мечтал обрести смысл жизни. И вот, свершилось, но особой радости я не ощущаю, все мое существо до краев наполнилось страхом и омерзением. Все правильно – кто сказал, что пустая бутыль обязательно приготовлена для коньяка и джина, а моча подойдет?
– Жаль, что вас не слышит Макаров! Он подобные рассуждения страсть как любит!
– Начиналось все смешно, как бы понарошку, – продолжал Сергей Сергеевич, словно бы и не заметил бестактного замечания Махова. – Сначала эта история выглядела скорее глупо, чем страшно... Мы почему-то думали, что наша затея – развлечение на пару месяцев, не больше. С тех пор прошло полтора года. Интересно, когда я был спокоен в последний раз? Не помню.
– Могу рассказать подходящий к случаю забавный анекдот из жизни высокопоставленных англичан, – предложил Махов.
Сергей Сергеевичу было не до шуток.
– Нет, нет, начиналось все вполне безобидно, – тихо сказал он. – Вполне безобидно...
Глава 12
Фаусты
В конце апреля 1996 года в скромной квартирке на Захарьевской встретились три относительно молодых человека. Особого веселья не получилось. Времена они переживали далеко не самые лучшие. Планы и мечты упорно не желали претворяться в жизнь. Впрочем, собравшиеся были по-настоящему интеллигентными людьми, а потому понимали, что нельзя требовать, чтобы каждый день приносил только удовольствия и успокоение. Тревоги и разочарования неизбежны. К этому следовало привыкнуть и принимать со стойкостью, как и положено умным, воспитанным людям.
– Для того мы здесь и собрались, – неожиданно произнес Олег.
Его слова могли показаться бессмысленными, поскольку вырвались у него случайно и не были связаны с давно угаснувшим разговором, но друзья прекрасно поняли Олега, поскольку думали об одном и том же – как бы извернуться и начать, наконец, жить по-человечески.
Василий подмигнул Сергею – они старательно двигали шахматные фигуры, но игра так и не захватила их целиком, хотелось поговорить.
– Согласен. Если нельзя рассказать о проблемах своим друзьям, зачем жить дальше? – сказал Василий и, смешав фигуры, прошелся по комнате.
– Неужели тебе так плохо? – спросил Сергей. – Расскажи, что там у тебя случилось, мы обязательно поможем.
– Вот как! – взревел Василий. – Сомневаюсь, что это в ваших силах.
– Почему? – удивился Олег.
– Очень трудно поверить, друзья мои, что вы – всепонимающи, всеведущи, всемогущи да еще и при деньгах. Ваши возможности мне, к сожалению, известны, и это знание не прибавляет мне силы. На вашу помощь я рассчитывать не могу.
– Послушай, Василий, хватит дурить нам голову, рассказывай, что стряслось? – разъярился Сергей.
– Хорошо, если вам так хочется. Мне казалось, что у вас своих болячек навалом...
– Рассказывай. Только не пытайся объяснить твою хваленую теорию замещения атомов в атмосферах красных карликов, – не удержался от иронии Олег. – Здесь мы тебе, действительно, не помощники.
– Вчера я решил очередное дифференциальное уравнение переноса энергии. Исполнилась мечта идиота, но радости мне это событие не принесло. Почему? – спросил я себя. И не нашел ответа. Нас еще в школе учили, что смысл жизни состоит именно в достижении поставленной цели. И чем больше сил приходится затратить на работу, тем большее удовлетворение обещают в конце пути. Ерунда. У меня получилось с точностью до наоборот – меня ожидало опустошение и безразличие.
– Сформулируй точнее, – попросил Олег.
– Я понял, что цели, которые я ставил перед собой до сих пор – бессмысленны. Решение уравнения ни на шаг не приблизило меня к главному, ради чего я когда-то связал свою судьбу с астрономией – к пониманию того, как устроен окружающий мир. И вот я усомнился, что ответ вообще можно получить, решая дифференциальные уравнения. Мир, господа, устроен совсем не так, как мы привыкли об этом думать. И мне горько, что я не знаю, что делать дальше. Передо мной стена. Тупик.
– Были бы у тебя деньги, ты говорил по-другому, – взвился Олег. – Познание мира, как и любое другое начинание, требует вложения средств. И чем больше монет вложишь, тем большего успеха добьешься. Элементарно.
– Ты не понял. Я говорю о том, что в тупик меня завела современная парадигма научных знаний, погрешность в методологии. Боюсь, что какие бы гигантские средства я не вкладывал в исследования, к большему пониманию устройства мира меня это не приведет. Ошибочны аксиомы, концепции, принципы. Неверен избранный путь.
– Постой, – вмешался Сергей. – Отрицательный результат часто бывает важнее положительного. Сам знаешь.
– Да не об этом речь. Наш Василий потерял ориентиры. Он не знает, что делать со своей наукой дальше. Я правильно понял? – вмешался Олег.
– В общем, да.
– Были бы деньги, отыскались бы и ориентиры, – неожиданно резко заявил Олег. – Ребята, все наши проблемы от недостатка презренного металла. Деньжат бы нам подзаработать – вот все на место и встанет, сами знаете – появятся бабки, дурные мысли сами собой отойдут на второй план.
– Ты заблуждаешься, если думаешь, что деньги помогут тебе решить философские проблемы, – отметил Сергей.
– Но хорошо бы попробовать? – выкрикнул Олег. – Поставить эксперимент на самом себе!
Сергей почувствовал, что звереет.
– Хватит болтать! – выкрикнул он. – Сколько можно тараторить об одном и том же! Ребята, дорогие, послушать вас, так можно подумать, что вы какие-то желторотые юнцы. Если бы вы задавались подобными вопросами пятнадцать лет тому назад, это еще можно было понять. Но сейчас, когда вам по тридцать пять! Поздновато спохватились! Хочу вас огорчить – вы профукали свою молодость, неправильно построили собственную жизнь, а потому оставили себе вечный повод для жалоб и огорчений. Но... вы не будете жить вечно! Вы уже распорядились своей жизнью. И другой жизни у вас не будет. Как это глупо – гоняться за миражами!
– А вот появились бы у нас надлежащие деньги, и миражи бы нам не понадобились, все получилось бы основательно и красиво, – сказал Олег глухо.
– Глупости, – Сергею разговор решительно не понравился. – В наши годы стыдно подавать надежды, стыдно быть талантливым, давно пора научиться ремеслу, реализоваться. Нужно быть кем-то. Что-то уметь и умением своим гордиться.
– Будут деньги, отыщется и гордость.
– Что ты заладил – деньги, деньги, – возмутился Сергей. – Как будто на деньгах свет клином сошелся.
– Все, ребята, завязывайте, – сказал Василий, – поговорили и хватит... Давай, Сережа, лучше еще разок в шахматы сыграем... Хочу у тебя реванш взять. Не может быть, чтобы последний месяц ты научился так здорово играть! Простите меня, сорвался. Сам не ожидал, что способен на такое нытье. Понимаю, что у вас своих проблем невпроворот. Глупо было рассчитывать, что вы сумеете помочь, вам самим помощь нужна.
Олег устроился в кресле и, время от времени бросая на передвигающих фигуры друзей мрачные взгляды, тяжело задышал. Сергей с горечью понял, что эта дурацкая перепалка почему-то больно задела его. У Василия слезились глаза, создавалось впечатление, что он плачет.
– А я ведь, ребята, и без жалоб Василия давно обдумываю, что нам делать, – неожиданно твердо сказал Олег.
Он подошел к окну и застыл, словно пытался разглядеть что-то крошечное далеко-далеко. Никто не решался прервать его молчание.
– Надо решиться, а это так трудно...
– Не тяни резину, – сказал Василий.
– Как это ни дико звучит, но нам следует вызвать сатану. Лично я вполне готов продать свою душу за хорошие деньги. Познание мира важней моей пропащей души, не правда ли?
* * *
Через два дня приятели встретились снова. Сергей идти не хотел, но что-то похожее на гремучую смесь любопытства и подсознательной иррациональной надежды на нежданное приобретение, заставило его отложить дела и в назначенное время отправиться на Захарьевскую.
Сели за стол, Олег принялся монотонно и настойчиво объяснять своим друзьям, что вероятность неблагоприятного исхода их предстоящей акции ускользающе мала, а если контролировать свои поступки, то и вовсе нулевая. Сергей уныло обдумывал, как бы так сформулировать свой отказ участвовать во всей этой авантюре, чтобы не обидеть друзей. Ему было стыдно, лицо его горело, очень уж не хотелось прослыть легкомысленным дураком.
– Для начала признаемся самим себе, что для того, чтобы реализовать наши мечты, мы должны заключить договор с сатаной, – твердо произнес Олег и замолчал, ожидая реакции своих друзей.
– И что это нам даст? – спросил Василий.
– Сущие пустяки – вечную молодость, средства для реализации самых сокровенных проектов, власть и жизненную силу.
– В обмен на душу? – задумчиво спросил Василий.
– Будет лучше, если душа твоя загнется под гнетом неисполненных желаний? Ты сможешь творить добро. Настоящее, смачное, яркое, запоминающееся...
– Ага... Я займусь бесперебойной переправой немощных старушек через дорогу...
– Зачем ты так, это будет поистине глобальное благодеяние, подобное Гольфстриму. Ты согреешь сердца миллионам!
– Эй, Олег, а ты сам-то веришь в эту чушь? – спросил Сергей, он заметил, что голос его дрожит.
– Ну, не верю, – признался Олег. – И что с того? Разве это что-то меняет? Если бы наши проблемы исчезли только от того, что я отказался в них поверить! На Земле наступила бы райская жизнь. Абсурд! Да, я не верю, а вдруг получится? Попробовать можно, от нас не убудет!
– Загубим свои души, это ли не потеря?
– Придется повторить для тупого. Придерживаясь своего нынешнего образа жизни, ты самолично загубишь свою душу бездействием, собственной немощью и сожалениями о несбывшихся надеждах.
– Ты считаешь, что наши дела так плохи?
– Бездействие убьет наши души едва ли не быстрее, чем предполагаемый договор с нечистой силой. Утверждаю, что такой результат неотвратим. Сатана хитрит, когда утверждает, что договор сам по себе есть гибель нашей души. Мне представляется, что вероятность поражения не больше пятидесяти процентов. Это от нас будет зависеть, как мы используем силу и неограниченные возможности, которые должны будем обрести по договору. Сатана будет сбивать нас с дороги праведности, но сможем ли мы устоять, зависит только от нас.
– Ты меня почти убедил, – заявил Василий.
– И еще... У нас есть не перебиваемый козырь, против которого сатана бессилен – если окажется, что ты сам не в силах побороть искушение, и твоя душа окажется на краю гибели – покайся! Против человеческого раскаяния сатане не устоять!
* * *
Олег достал лист бумаги и предложил своим друзьям подписать его. Это был договор о намерении заключить взаимовыгодный договор с сатаной. Василий согласился без колебаний. Сергею затея не понравилась, но, в конце концов, и он поставил свою подпись. Поверить в реальность происходящего он не мог. Это была несуразная чушь, очередная глупость из числа тех, что люди придумывают для самообольщения. Сергей успокаивал себя тем, что в процессе познания отрицательный результат не менее важен, чем положительный.
– Ты сделал правильный выбор, Сережа. Молодец, – проникновенно сказал Олег, – Натурфилософы, к которым ты себя с полным основанием относишь, как и прочие настоящие исследователи, должны до конца идти в своем желании познать мир. Этим полезным качеством мы и отличаемся от прочих представителей интеллигенции, которым знание своего маленького ограниченного вопроса заменяет стремление к истине. Разве ты не замечал, что результаты наших исследований носят, как правило, отвлеченный характер, моральные оценки к ним применить крайне трудно. Не исключено, что в этом их главное достоинство. Лично я считаю, что морального осуждения заслуживает лишь тот натурфилософ, который упускает верный шанс выудить у матушки Вселенной ее очередную тайну. В этом смысле, мы должны быть безжалостней журналистов.
– Сейчас нам вряд ли стоит подчеркивать свое научное прошлое, – твердо возразил Сергей. – Мы только что собственноручно исключили себя из числа ученых, всерьез рассуждая о договоре...
– Ты с такой безнадежностью говоришь об этом, – удивился Олег. – Позволь решительно не согласиться с тобой. Не секрет, что мы далеко не первые, решившиеся на крайние меры ради познания. Об этом, кстати, проходят в школе. Вспоминай, нас интересуют предания, легенды, устное народное творчество. Вспоминай, вспоминай...
– Доктор Фауст?
– Точно. В принципе, это и есть собирательный портрет ученого. Самое что ни на есть устоявшееся в литературе народное мнение – ученый ради новых знаний готов продать свою душу дьяволу. Величайшие поэты, драматурги и писатели посвятили этой теме годы своих размышлений. Им было страшно, но образ Фауста притягивал их, потому что не укладывался в общепринятые критерии "хорошо – плохо". Заметь, уже с давних пор люди предполагали, что продать душу – самый эффективный способ утолить свою страсть к достижению истины.
– Но позволь, все эти истории закончились одинаково печально. Фауст проиграл по всем статьям, – напомнил Сергей.
– Да, он проиграл, но где написано, что и мы проиграем? Главное, правильно сформулировать свои желания. Не следует требовать лишнего. Жадность любого погубит. Но мы же умные, теперь нам следует научиться быть практичными, только и всего. Получив свое, мы сумеем использовать полученные знания на добрые дела, не правда ли? Мы же хорошие?
Это было глубокое заблуждение.
* * *
Прошла неделя. Сергей был занят своими делами, о договоре старался не думать. Он не верил, что начинание Олега может иметь последствия. К детским шалостям, а именно так ему хотелось рассматривать случившееся, относиться всерьез он пока не научился. От Олега, кстати, он ничего подобного не ожидал.
Неожиданно позвонил Василий.
– Послушай, Сергей, я составляю перечень наших требований, точнее, пожеланий... Сам знаешь к кому... Пока в список включены три пункта: деньги, здоровье и вечная молодость... Олег поручил мне узнать, не желаешь ли ты что-нибудь добавить?
– Никогда не думал об этом...
– Так я тебе и поверил! Давай обойдемся без лицемерия!
– Да нет, я правду говорю...
– Перестань! Я не участковый, передо мной не надо оправдываться. Если нет здравых мыслей – так и скажи. В принципе, наши требования, вроде бы, всеобъемлющи. По-моему, ничего больше добавить уже и нельзя. Олег сказал, что ты можешь удивить, но... Похоже, он тебя переоценил!
Сергей понял, что детский лепет Олега о продаже души сатане, к которому ни один нормальный человек не отнесется всерьез, начал претворяться в жизнь. Ему хотелось резко оборвать разговор и, по крайней мере, на год спрятаться от своих друзей в норку – так, чтобы они его не смогли найти. Но вместо этого сказал:
– Я могу предложить еще один пункт: хотелось бы досконально разобраться с устройством Вселенной – знания стоят того, чтобы расстаться с некоторыми иллюзиями.
– А ведь верно... Как это у меня из головы выскочило! Я же первый заговорил о познании... А потом – деньги, молодость, радости жизни как-то меня отвлекли. Но ты прав – о познании забывать нельзя. Включаю в список. Молодчина, Сережа! Олег тебя сегодня похвалит, может быть даже благодарность вынесет.
– Сегодня?
– А разве я не сказал? – взволнованно проговорил Василий. – Олег назначил сегодня вечером контрольную явку. Мы должны прибыть на Захарьевскую к восьми часам вечера. Он обещал зачитать приказ. Началась работа, Сережа! Что-то подсказывает мне, что сатана откликнется на наш призыв! Вот и заживем по человечески! Так что, ждем тебя с нетерпением. Придешь?
* * *
Сергей пришел. Несмотря на сомнения и нежелание участвовать в столь идиотском занятии. Победило, как всегда, чувство научного любопытства, от которого он не мог отделаться с детских времен. А может, из глубин подсознательного проявилось непоколебимое, записанное в генах десятков поколений – а пусть будет еще хуже!
Дверь почему-то открыл Василий. Он был бледен, но, по обыкновению, что-то жевал.
– А где Олег? – удивленно спросил Сергей.
– Он занят. Сейчас появится.
– Расскажи, что здесь происходит?
– Не могу. Дал слово помалкивать.
– Но я ведь один из участников вашей игры. Мне можно знать все.
– Олег приказал не болтать о наших планах, – Василий густо покраснел. – Понимаешь, Сергей, мне запрещено о них рассказывать. Даже тебе. Если и допускаются исключения, мне об этом ничего не известно. Так что, я лучше промолчу. Мало ли что! К тому же, честно говоря, я и сам не знаю всех подробностей.
Василий провел Сергея на кухню. Посадил на табуретку и налил чашку кофе.
– Выпей, – потребовал он.
– Спасибо, я не хочу.
– Знаешь, свое "хочу – не хочу" оставь дома. Это приказ. Пей.
Сергей подчинился. Прошло пятнадцать минут. Все это время они не обмолвились ни единым словом. Наконец, молчание стало невыносимым.
– Мы кого-то ждем? – раздраженно спросил Сергей. – Что за спектакль вы разыгрываете?
– Спектакль? – переспросил Василий и вызывающе расхохотался. – Это еще не спектакль. Театр, как известно, начинается с вешалки. Этот этап мы уже прошли, а теперь ожидаем третьего звонка. Нас пригласят, только тогда и начнется представление. Может быть, самое важное в нашей жизни!
– Не понимаю...
– От тебя никто не требует понимания. Сиди и жди. Впитывай всеми порами своего организма священный воздух. Неужели ты не чувствуешь, как потрясающе изменилась атмосфера в этом помещении? Мне казалось ты более чувствителен к таинственному и сверхъестественному!
– Абсурд! – окончательно разозлился Сергей. – Послушай, Василий, что за чушь ты несешь?
– У меня нет комментариев...
Прошло еще пятнадцать долгих минут. Сергей по-настоящему рассвирепел.
– Я могу идти домой? Я выполнил свой долг перед вами?
– Нет. Мне даны инструкции задержать тебя любой ценой, даже если для этого придется применить силу.
– Вот так номер! – удивился Сергей. – Но тебе со мной не справиться! Я, пожалуй, поздоровей тебя буду!
– Мне придаст силы сатана!
– Бред!
Сергей решительно поднялся. Он был готов уложить своего хиловатого товарища хуком слева и навсегда распрощаться с этими придурками. Но... внезапно из комнаты раздался странный призывный сигнал. Сергею показалось, что кто-то ритмично бьет в маленький барабанчик.
– Началось, – тихо сказал Василий. – Пошли. Пора и нам присоединиться.
Он крепко схватил Сергея за руку и потащил за собой. Темная комната – окна были наглухо закрыты черными полотнищами – освещалась сотнями зажженных свечей, их мерцающий свет мешал сосредоточиться. Сладковатый запах ароматических палочек подавлял волю. Помещение было тщательно и умело подготовлено для встречи с сатаной. Разум угасал... Мозги собравшимся отныне были не нужны.
Олег величественно восседал на чем-то отдаленно напоминавшем трон верховных жрецов. Сергей догадался, что это был обычный стул, специальным образом задрапированный и украшенный по случаю церемонии, но это сути дела не меняло. Он немедленно забыл и о стуле, и о собственном скепсисе, он забыл обо всем на свете...
Сергею хотелось верить...
Олег блестяще подготовился к ритуалу, он нарядился в какое-то разноцветное тряпье, лицо его было разукрашено специальными иероглифами. Он поднял вверх руки, указывая на череп, подвешенный к люстре, и без запинки произнес длинную неразборчивую фразу. Вне всяких сомнений, это не было импровизацией или пустым бормотанием. Олег явно отыскал подходящий текст в средневековых трактатах, потом выучил наизусть и долго и упорно репетировал, чтобы при судьбоносном произнесении заклинания не произошло сбоя. Ему это удалось.
Сергей был потрясен, он почувствовал, как по щеке скатывается крупная слеза. Его по-настоящему проняло... Впрочем, он был уверен, что череп был позаимствован у скелета из школьного биологического кабинета. Но едва Олег произнес первые слова, детали больше не имели значения.
– Вернись к нам, о крупнейший из крупнейших, величайший из величайших, быстрейший и быстрейших, умнейший из умнейших, богатейший из богатейших, здоровейший из здоровейших, – протяжно затянул Олег.
Глаза его были тщательно намазаны черной краской и в полутьме ничем не отличались от темных глазниц черепа. В этих впадинах ярко блестели, отражая свет свечей, болезненно расширенные зрачки. Олег ничком пал перед подвешенным черепом и вытянул руки вперед, сжимая и разжимая кулаки, словно пытался поймать что-то...
Василий непроизвольно вскрикнул и, как подкошенный, повалился на пол.
– Чего стоишь, – зашептал он. – Падай на колени и глаза закрой. Нельзя смотреть.
Сергей повиновался. Не послушался, а именно повиновался. Его воля была полностью подавлена. Голова чуть-чуть кружилась, он ощущал как пульсирует в висках кровь. Время перестало существовать.
– Вернись к нам, – опять затянул Олег, но голос его был уже не столь возвышен и уверен.
Сергей понял, что ничего не вышло. Ощущение времени вернулось. Невозможно описать облегчение, которое он испытал.
"Пронесло, пронесло, – твердил он. – Я выжил! Как это здорово"!
