Текст книги "Вонючий рассвет"
Автор книги: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 13
У Махова обнаружился жестокий враг
На глазах у Махова выступили слезы. Прав был профессор Казанский, который в свое время слезно уговаривал Махова остаться на кафедре и выбросить из головы бредни о «свободной науке, опирающейся на менее строгую систему аксиом». Махов пожалел, что дискуссии в тот день не получилось, во всяком случае, он был обязан внимательно выслушать доводы профессора.
И вот сейчас, выслушав Сергея Сергеевича, Махов вспомнил разговор с Казанским от начала до конца. Сейчас он не был абсолютно уверен в своей непререкаемой правоте.
Профессор был конкретен.
– Послушайте, Петя, – сказал он строго. – Сейчас вам кажется, что достаточно объявить ваших научных предшественников недоумками, чтобы совершить качественный скачок в познании. Еще бы, они ведь не сумели очиститься от догматизма, а потому не способны сделать решительный шаг к установлению истины, которая, вот она, совсем рядом. Не исключено, что вы считаете себя революционером и реформатором. Но это заблуждение. Не так уж и глупы были корифеи прошлого, когда пытались отделить зерна от плевел. Они боролись за чистоту науки не по прихоти, а потому, что на собственном опыте убедились – любое послабление приведет лишь к гибели и забвению науки. А это, согласитесь, совсем не тот результат, которого бы вы хотели достичь.
– Но, профессор, строгое рассмотрение явлений, которые не описываются причинно-следственным связями, значительно расширяет список наблюдаемых фактов. Разве наука не есть собрание сведений об окружающем нас мире?
– Наука – способ познания мира. Некое мировоззрение, а вовсе не склад фактов.
– Вы считаете, что мое мировоззрение должно обязательно совпадать с вашим?
– Берусь предсказать вашу дальнейшую судьбу. Не пройдет и полгода, как вокруг вас неминуемо объявятся люди со странным поведением, привлеченные вашим расширенным толкованием процесса познания, они будут желать выгодного, но гадкого. Опыт подсказывает, что это будут несчастные и часто больные люди, для которых объективная реальность абсолютно враждебна, поскольку не соответствует их представлениям о "жизни". Уверен, что вы не сумеете договориться с ними. Этим людям не нужна ваша новая наука, им нужно, чтобы вы им поддакивали. Из них не получатся оппоненты, в которых вы, как я вижу, нуждаетесь, возражать им опасно для жизни. Могут и по голове стукнуть.
Похоже, что профессор оказался прав.
Рассказ Сергея Сергеевича окончательно запутал ситуацию. Менее всего Махов ожидал услышать о людях, которые всерьез считали, что слежка за ним может способствовать прогрессу человеческого общества. Звучало это откровенно глупо, чтобы поверить в подобный бред, надо было и самому обладать неустойчивой психикой. Махов окончательно перестал что-либо понимать. В каком, спрашивается, мире он сейчас находится? Может ему кто-нибудь сказать об этом? Разбираться в тонкостях психологических коллизий он не был расположен. Здесь хорош был бы Макаров, ему подобные сюжеты всегда удавались.
Махов с грустью посмотрел на сосредоточенного Сергея Сергеевича, который прервался на минуту, чтобы попить чаю. Нет, выслушивать с серьезным видом бредни о проблемах новых Фаустах больше не хотелось.
– Подождите, Сергей Сергеевич, – сказал Махов, почувствовав, что повествование о Волкодаве вот-вот возобновится. – Я подумал, что будет правильнее, если вы продолжите свой рассказ в присутствии моего сотоварища Макарова. Он писатель. Его опыт в распутывании подобных историй может оказаться чрезвычайно полезным.
Сергей Сергеевич вскочил на ноги. Он ни на шутку рассвирепел. Таких злых глаз Махов давно уже не видел. Видимо, сам того не желая, он сказал, что-то невпопад.
– О, Господи! Неужели вы не поняли, что речь идет о вашей судьбе! Вы – именно вы, можете в любую минуту расстаться со своей драгоценной жизнью. Я должен был рассказать свою историю вам! Только вам! Это не шутки! И запомните на будущее, Махов, – сболтнете лишнее – примите мучительную смерть. Волкодав шутить не любит!
– Значит, Макарова приглашать нельзя? Но дело в том, что мне все равно придется пересказать ему вашу исповедь. Мы с ним – одна команда!
– Послать бы вас подальше, – дрогнувшим голосом сказал Сергей Сергеевич, – но, к сожалению, я должен получить ответы на свои вопросы. Как только я узнаю правду, ваша судьба перестанет меня интересовать. Делайте, что хотите, меня это не касается. Если не боитесь – рассказывайте о нашем проекте кому хотите. Пожалуйста. Только это настоящее самоубийство. Над вашим трупом я рыдать не собираюсь!
– Неужели дело обстоит так плохо? – погрустнев, спросил Махов. – Кстати, почему вы в своем рассказе говорите – Сергей, речь ведь, насколько я понял, идет именно о вас?
– Мне страшно. Легче думать, что речь идет о каком-то другом Сергее... Понимаете, словно бы это он попал в неприятную историю, а не я!
– Не понимаю. Но что привело вас ко мне? Какие вопросы вы хотите мне задать? Задавайте, не стесняйтесь.
– Спасибо за разрешение! Постараюсь быть кратким.
Сергей Сергеевич поднялся со своего места и, приблизившись к Махову вплотную, задал первый вопрос:
– Действительно ли Кларков реализовал нуль-транспортировку?
Махов заскрежетал зубами.
– Я не знаю, никогда не интересовался этим вопросом. С точки зрения современной физики – это нонсенс. Ни о каких параллельных мирах говорить пока не приходится. Подобные бредни отданы на откуп фантастам – это их хлеб. Лично я в реализацию не верю.
– Но Виктор Кларков часто говорил с вами о своих планах. Неужели вы не нашли ничего рационального в его словах?
– Виктор был умен – этого отрицать нельзя. Но нужно помнить, что современный математический аппарат позволяет легко генерировать весьма далекие от привычных представлений гипотезы. Они могут выглядеть вполне логично даже для профессионалов, и при этом не иметь никакого отношения к реальности. Достаточно чуть-чуть подправить систему аксиом, и – пошло-поехало... Сам автор будет вполне убежден в своей правоте... Но ведь этого недостаточно, чтобы природа подчинилась его взглядам. Вы понимаете?
– Значит ли это, что путешествовать по параллельным мирам пока нельзя?
– По каким параллельным мирам? – возмутился Махов. – Нет никаких параллельных миров! Есть только психическое помутнение рассудка, которое ошибочно принимают за такое путешествие. Лечиться надо.
– Понятно. А говорил ли вам Кларков о предстоящем конце света?
– Нет. Он был увлекающимся, но вполне психически здоровым человек.
– Значит, не говорил. Может быть, намекал каким-то образом?
– Нет.
– Упоминал ли Кларков о вещах и событиях неожиданных для вас? О чем-то таком, что выходило бы из обычного круга тем, которые вы обычно обсуждали с ним?
– Не понял?
– Ну, как бы это по-другому спросить? Рассказывал ли он вам в последние дни о вещах, которые никогда прежде вами принципиально не обсуждались?
– Пожалуй... Меня удивили упоминания о какой-то жабе и каком-то озере. Никогда прежде Виктор не занимался экологией.
– Когда он говорил вам об этом?
– Собственно, он и не говорил. Я узнал об этом от его сына Пашки. Это сообщение было записано на кассете, которую Виктор приготовил для меня, но она сгорела...
– Понятно... А что еще было на этой кассете? Расскажите подробнее.
– Да я толком и не знаю. Пашка рассказал, что на пленке Виктор упоминал о жабе и об озере. Это все, что мне известно. Самому мне эту пленку посмотреть не удалось, как я уже сказал, она обгорела.
– А сын Кларкова не рассказал, почему его отец заинтересовался жабами?
– Я так понял, что Виктору хотелось обратить мое внимание на эти события. По его мнению, исследования некоторых происшествий в биосфере может каким-то образом оказать влияние на понимание фундаментальных процессов в нашем мире.
– Это подтвердилось?
– Нет, нет, ничем подобным я не занимался. Мне всегда казалось, что экология – это наука, изучающая способы уничтожения человечеством своей среды обитания. Не более того. Это же явная чушь – связывать устройство мира и экологию... Какое они могут иметь отношение друг к другу, я и представить не могу. Это все равно, что искать взаимосвязь между коричневым и длинным.
– Одно из стихотворений, которые мы у вас изъяли, я выучил наизусть. Точнее, оно само собой запомнилось.
"Вновь сон врасплох меня застал -
Мне снится милый сердцу стан.
Глаза открою – и обратно
Он предо мной: родной, прокатный..."
Махов решил промолчать. Сергей Сергеевич пристально, не отрываясь, смотрел на него. Это раздражало. Пришлось комментировать.
– Мне кажется, что это стихотворение посвящено тонкому технологическому процессу получения стали из ржавого, не раз уже используемого металлического лома, – пытаясь заполнить тягостную паузу, сказал Махов. – Образ, вне всякого сомнения, глубокий, будоражащий чувства и разум, порождающий огромное количество ассоциаций. Я помог вам?
Ему хотелось, чтобы Сергей Сергеевич ушел. Тогда бы он с чистым сердцем мог подключить Макарова. Он – писатель, вот пусть и разбирается со всеми этими бреднями.
– Давайте продолжим, – ответил Сергей Сергеевич. – Я так и не понял, почему Волкодав так ненавидит вас? Мне важно это узнать, понимаете?
– А мне-то откуда знать? – вырвалось у Махова. – Вот новости!
Махов полностью овладел собой. Ни капельки страха он больше не испытывал. Явный абсурд происходящего он мог объяснить только тем, что незаметно для себя попал в чужой мир, скорее всего, в тот самый, который открылся Макарову в кабинете Виктора. Он забыл, что следует сделать, чтобы вернуться.
– А вот мне, Сергей Сергеевич, кажется, что вы прекрасно знаете, почему ваш Волкодав решил погубить меня. Не правда ли? И вы сейчас мне все расскажете. Догадываюсь, что вы назначены следующей жертвой.
– Хорошо, я расскажу, – неожиданно легко согласился Сергей Сергеевич, нервно озираясь и вытирая носовым платком внезапно выступившую испарину.
Был ли это заранее задуманный тонкий ход или на откровенность Сергея Сергеевича подвигло беспокойство за собственную жизнь, Махов не знал и знать не хотел, ему было все равно. Он еще раз пожалел, что рядом нет Макарова – вот кому интересно было бы выслушать эти странные признания. На всякий случай, Махов тщательно записал рассказ Сергея Сергеевича – он терпеть не мог игру в испорченный телефон, но выбора у него не было. На листке бумаги эта белиберда выглядела еще более дико. Махов успокаивал себя тем, что обещал Макарову скрупулезно регистрировать поступающую информацию, вне зависимости от ее достоверности.
– Прежде всего должен сообщить, – испуганно сказал Сергей Сергеевич, начиная свой рассказ, – что мой друг Олег стал другим человеком! Я не о том, что он слишком близко к сердцу принял решение связаться с сатаной, и потому изменил свой привычный образ жизни. Нет, он по-настоящему превратился в другое существо, в Волкодава. Мне кажется, что в его опустевшую оболочку вселили чужую душу!
– Чушь! – не выдержал Махов.
– О, я совсем не против, чтобы это оказалось чушью. Надеюсь, что так и есть. Но пока на откровенный фарс эта история не похожа, факты вещь упрямая. Сначала Олег заявил, что продал душу сатане, потом стал утверждать, что сумел использовать нуль-транспортировку Кларкова в личных целях! Якобы ему удалось перебраться в чужой мир, где тело его наполнилось сатанинской сущностью!
– Я сказал – чушь? – с ухмылкой произнес Махов. – Ошибочка вышла – болезненный бред, вот что это такое! Могу рекомендовать холодное обертывание и полный отказ от наркотиков. Он же колется, ваш Олег, насколько я понял из ваших слов?
– Да, я видел шприцы...
– Вот все и выяснилось! Не стал ли ваш Волкодав скупать чужие души? Именно это, как принято считать, основное занятие сатаны? А что же еще?
– Волкодав утверждает, что его больше не занимают человеческие души. Сатане они больше не нужны!
– Почему?
– А потому, что на следующую пятницу назначен конец света! Черта подведена!
– Очередное дурацкое предсказание, не более того. Сами знаете, сейчас подобных предсказателей навалом – пучок за пятачок в базарный день! Это несерьезно, – Махов демонстративно ухмыльнулся, хотя, честно говоря, ему было не до смеха.
– Волкодав утверждает, что сатана поручил ему побеспокоиться о последнем успокоении мира, в который он попал, воспользовавшись нуль-транспортировкой Кларкова. А он с радостью согласился. Понятно?
– Нет.
– Волкодав рассказал о своих приготовлениях. Он рассматривает эту акцию, как репетицию. Не сомневаюсь, что в случае успеха, он займется уже нашей реальностью.
– Не понял, а я здесь причем? Чем я ему помешал? Я в этом чужом мире не был.
– Были. В тот самый день, когда вы выбежали из библиотеки со стишками, преследуя Василия, помните? Под машину вы попали именно в чужом мире. Именно поэтому так легко и отделались.
– Опять чушь!
– Я верю Волкодаву, – твердо сказал Сергей Сергеевич. – По его словам, помешать уничтожить мир, в котором он назначен ликвидатором, можете только вы со своими друзьями!
У Махова перехватило дыхание. Неужели это правда? Не может быть!
– Почему он так решил?
– Волкодав любит рассказывать о предстоящей Катастрофе. Больше всего его занимают физические явления, связанные с исчезновением целого мира. Зрелище должно получиться по-настоящему грандиозным! Должны нарушаться абсолютно все известные нам законы природы. Наверное, аналогичным образом погибла в свое время Атлантида! Исчезла, не оставив после себя ни единого материального предмета! Так вот, встретился Волкодав в чужом мире с одним геофизиком, возомнившем, что в его силах остановить Катастрофу. Кажется, его зовут Иван Ефремович, не слушали? Он про вас и рассказал. Этот Иван Ефремович надеется, что вы ему поможете!
Махов побелел. Не про этого ли Ивана Ефремовича ему рассказывал Макаров. Надо полагать, именно он показывает всем направо и налево фотографию, отобранную у сумасшедшего по фамилии Кочерга! Вот и стало понятно, почему Волкодав так стремится угробить его...
– Никаких Иванов Ефремовичей я не знаю! – неожиданно сорвавшимся голосом выкрикнул Махов.
– Вот и отлично! – грустно улыбнулся Сергей Сергеевич. – Как только вспомните что-нибудь относящееся к теме нашего разговора, сразу обращайтесь ко мне. Без церемоний. Времени у нас не слишком много...
Глава 14
Совет четырех
Макаров настолько привык, что приключения в комнате Кларкова случаются только с ним, что услышав по телефону истошные вопли Махова о необходимости немедленно встретиться и обсудить создавшееся положение, долго не мог понять, о чем идет речь.
– Кое-что произошло, Макаров, – возбужденно шептал в трубку Махов. – И я обязан все рассказать тебе и Фимке. Не уверен, но вроде бы мне удалось добыть новые сведения. Ты же знаешь, что я всегда побаивался связываться с наследием Виктора. А сейчас мне просто страшно. События стали выходить из под нашего контроля. Такое впечатление, что нас против воли засасывает в какой-то омут, из которого не выбраться.
– Ты тоже это заметил? – спросил Макаров. – Лучше позже, чем никогда.
– Не перебивай. Факты, добытые за последнее два часа, самым неприятным образом дополняют известные ранее. Да что там! Перед нами отныне не разрозненные факты – теперь это некоторое действие. Оно выглядит загадочным и фантастическим, но ему нельзя отказать в строгой логике. Трудно не заметить, что события, происходящие с нами в последнее время, обязательно имеют отношение к Виктору. Мистика какая-то. Но в мистику я не верю. Мои мозги не справляются с подобными задачками. Ты должен помочь мне... Сейчас мы с Фимкой подскочим к тебе.
– Вот это я и называю работой, – недовольно промямлил Макаров. Его надежда на то, что приключениями и их толкованием будет заниматься исключительно Махов, оставив на его долю самое сладенькое – написание книги, окончательно испарилась.
Через полчаса на кухне Кларковской квартиры появился Махов – растрепанный и растерянный. Минут через десять здесь же появился на удивление тихий и скромный Фимка. Контраст с Маховым был потрясающий.
– А у тебя все в порядке? – на всякий случай спросил Макаров у Фимки. – Странные сны с продолжением не преследуют?
– А я, ребята, уже получил свое! – ухмыльнулся Фимка. – По полной программе. Надо полагать, теперь настала ваша очередь!
Макаров кивнул.
– Я, пожалуй, начну, – произнес Махов и зажмурился, словно ему впервые в жизни предстояло совершить прыжок с десятиметровой вышки.
– Может быть, кофе? – предложил Макаров.
– Спасибо, не нужно. Меня уже мутит от кофе, сколько можно.
Махов постарался быть точным в деталях. Его отчет о встрече с Сергеем Сергеевичем был четок и информативен. Закончив, он окончательно загрустил. Как было бы здорово услышать, как Макаров называет его идиотом, выдумывающим на свою голову проблемы, которых на самом деле нет и в помине. Но тот сидел молча, обиженно поджав губы, как первоклассник, у которого сломался цветной карандаш.
– Мне, Петя, твоя история не понравилась, – сказал Фимка, густо покраснев. – По всему видно, что и тебя скоро начнут бить – а это крайне неприятно. Доверься моему опыту.
– Но в этом происшествии есть и хорошее, – промямлил Махов.
– Вот как? Неужели я что-то пропустил? – встрепенулся Макаров.
– Мы нашли четвертого!
– Ты считаешь, что именно этот загадочный Сергей Сергеевич сфотографировался вместе с нами в гибнущем мире?
– Абсолютно уверен в этом.
– Почему же ты не привел его к нам?
– Прямо сейчас?
– Ты думаешь, у нас есть время для согласования действий? Ошибаешься, мы и так уже проигрываем пару недель, – Макаров никак не мог понять, почему ученые бывают такими заторможенным, когда от них требуются конкретные решения.
– Так я позвоню?
– Пусть немедленно приезжает.
Махов набрал номер и, обменявшись со своим абонентом маловразумительными фразами, положил трубку.
– Он будет через пятнадцать минут.
– Это хорошо, что твой Сергей Сергеевич так легок на подъем! Не исключено, что он знает, что нам делать дальше...
Махов рассмеялся.
– Сомневаюсь. Сергей Сергеевич сказал, что мы уже обладаем всеми необходимыми сведениями. Якобы мне вручили их в библиотеке. Эту папочку потом изучали вызывальщики, но ничего интересного не обнаружили. Сергей Сергеевич передал ее мне, но там оказались только стихи, распечатанные на принтере. Стихи хороши... Но вряд ли они нам помогут!
– А ты посмотрел на другой стороне листов? – спросил Фимка насмешливо.
– Нет...
– Посмотри сейчас.
– Боже мой! Здесь на самом деле что-то есть. Подождите... Ага, вот. "Золотистая жаба. Озеро Обильное. Бульвар Храбрецов из 46-ой дивизии, дом 25. Крысин Владимир Иванович". Что это?
– Информация, которую мы так настойчиво пытаемся заполучить!
* * *
Сергей Сергеевич оказался на удивление вежливым и воспитанным человеком. Характеристика, данная ему Маховым, подтвердилась. Теперь следовало ожидать, что подтвердится и все остальное. Впрочем, это было ясно и без слов. Макарову достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что Сергей Сергеевич по уши увяз в истории с чужим миром, а участие в авантюре Волкодава не сделало его счастливее и богаче.
– Полагаю, что нам надо поделиться с Сергеем Сергеевичем всей имеющейся в нашем распоряжении информацией, – сказал Фимка и вопросительно посмотрел на Макарова.
Тот кивнул и в очередной раз поведал о странных свойствах кабинета Виктора Кларкова, о письме которое тот оставил, о странном погибающем мире Ивана Ефремовича, о фотографии...
К его удивлению, рассказ Макарова разочаровал Сергея Сергеевича.
– Нет, нет, друзья, я лишний в вашей компании, – сказал он. – Лично мне встречаться с Виктором Кларковым не приходилось. Слышал что-то такое от Олега, э-э-э... от Волкодава, но не более того. В гостях у Кларкова никогда не бывал, в параллельный мир не попадал. Ваш рассказ показался мне излишне литературным, что ли. Впрочем, вы же писатель. Умеете придумывать. А у меня даже в школе по сочинению всегда были тройки. Образное мышление хромает до сих пор, я разбираюсь только в точных науках. Мои мечты приземлены, помыслы скромны...
– Для человека, согласившегося участвовать в авантюре Волкодава, вы чересчур добродетельны, приятель! – вмешался в разговор Махов, он не понимал, для чего Сергей Сергеевич занимается самоуничижением. – И потом, вы же сами...
– Да бросьте вы, Петр Владимирович, – резко перебил его Сергей Сергеевич. – Это же было какое-то наваждение, не более того. И потом, кто поверит, что интеллигентные люди всерьез могут заниматься подобными авантюрами!
– Однако, вы все же умудрились попасть в эту историю!
– Нет, нет, постараюсь доказать обратное. Конечно, вы ошибаетесь, когда пытаетесь привязать мою скромную персону к столь грандиозным событиям. Мне лестно, но... Мое участие в ваших делах исключено. Я вижу вас в первый раз, разве не так?
– Но на фотографии это вы?
– Абсурд. Повторяю, я вижу вас в первый раз. И уж тем более, не имел чести с вами фотографироваться. Надо полагать, это обычный фотомонтаж. Не понятно только, с какой целью злоумышленникам понадобилось впутывать меня в ваши дела? Предполагается шантаж? Но, простите за резкость, что с меня возьмешь? И потом – что-то я не вижу на этом снимке ничего противозаконного. Как меня можно шантажировать с помощью столь невинного снимка? Ума ни приложу!
– Кель идэ! – от возмущения Макаров перешел на французский, он стал терять самообладание. – Никто и не собирается вас шантажировать! Эту фотографию используют с другой целью – попавшие в беду люди просят у нас помощи!
На щеках Сергея Сергеевича проявился легкий румянец.
– Помощь оказать готов, только не понимаю, кому и как я могу быть полезен?
Макаров, едва не прослезился от умиления, еще немного и окончательно выяснится, что перед ним сидит ангел во плоти! Этот парень стал его доставать.
– Значит, вы ничего добавить к нашему рассказу не желаете?
– Увы и ах! – сказал Сергей Сергеевич и развел руками.
– Но зачем же вы тогда пришли к Махову? И стишки эти приволокли, хотелось бы знать?
– Все, что я мог рассказать – я рассказал, мне нечего добавить.
– Не хотите нам помогать?
– Очень хочу, только, к сожалению, это не в моих силах. Прошу прощения, мне пора. Был рад познакомиться с вашей компанией. Только, честно говоря, игра, которую вы затеяли, меня не увлекла. В последнее время у меня пропал интерес к играм, даже к шахматам. Простите.
* * *
Он вышел и стал медленно спускаться по лестнице. Звук его отдаляющихся шагов выводил Макарова из себя.
– Тебе что-нибудь напоминает этот перестук? – спросил он.
– Так вбивают гвозди в гроб. Иван Ефремович может приготовиться к смерти, – ответил Махов. – Ему свой мир не спасти.
– Похоже на то...
– Пожалуй, я постараюсь уговорить его, – сказал Махов, бросаясь вдогонку.
Он выскочил из парадной и застыл, не зная, в какую сторону бежать. Но к его удивлению, Сергей Сергеевич стоял в трех шагах.
– Хорошо, что вы сообразили выйти, – сказал он с раздражением.
– Нам надо обсудить создавшееся положение. Нельзя лишать людей помощи только потому, что вам что-то не понравилось.
– Как вы могли так подло подставить меня? – зло выкрикнул в ответ Сергей Сергеевич. – Мы и так ходим по краю пропасти! Любой нерасчетливый шаг способен привести к гибели. Подумайте о собственной безопасности, если вас не заботит моя.
– Этим людям можно доверять.
– Я не доверяю никому. И вам не советую... Как же можно так глупо раскрываться перед чужими людьми? Легкомыслие неописуемое!
– Не говорите глупости, Сергей Сергеевич. Почему вы решили, что они – чужие. Вы связаны с этими людьми самым тесным образом. Вас свел вместе Божий промысел.
– Только не начинайте морочить мне голову разговорами о карассах и прочих боконистских штучках, со мной это не пройдет!
Махов растерялся.
– А откуда вы знаете о боконизме? – спросил он, подавляя в себе сильное желание ударить этого прохвоста в глаз. – Так вы все-таки знали Виктора? Зачем же вы меня обманывали? Неужели вы не понимаете, что успеха мы сможем добиться только при условии, что будем честны друг с другом.
Сергей Сергеевич засмеялся.
– Я должен быть уверен, что вы не забиваете себе голову Божьими промыслами и прочими сказками.
– А вышло наоборот. Я окончательно убедился, что такие ребята, как вы – всего лишь безмозглые марионетки, лишенные способности действовать самостоятельно.
– Почему? – удивился Сергей Сергеевич.
– Это просто. Ваше существование обрело смысл... здесь должно быть другое слово, не такое гордое... получило импульс, так правильнее, наверное, только благодаря тому, что жил такой человек – Виктор Кларков, который выстраивал свою жизнь по собственному разумению, не обращая внимания на таких парней, как вы, и ваши приятели... Он подчинил свою жизнь Божьему промыслу и победил, теперь в этом нет сомнения.
– Неужели вы верите в нуль-транспортировку и прочие магические штучки, которыми ваш друг пытался облагодетельствовать человечество?
Махов задумался. Сергей Сергеевич был прав – в реализацию нуль-транспортировки он не верил. Или не готов был поверить. Казалось бы, какие еще нужны доказательства, чтобы он смирился, наконец, с успехом Виктора? Но не получается. Он сталкивается с неопровержимыми фактами, но здравый смысл отбивается до последнего. Для того, чтобы всерьез признать реализацию нуль-транспортировки ему придется полностью перестроить собственную жизнь. В принципе, Виктор именно об этом и говорил... Но Махов не понимал, как это может произойти, если он не желает меняться? Тупик. А теперь Сергей Сергеевич точно оценивает его положение и умело использует в своих целях.
– Что же нам делать? Закрыть глаза, заткнуть уши и делать вид, что все в порядке, и мы здесь ни при чем? Я так не могу.
– Нет, – сказал Сергей Сергеевич взволнованно, – вы меня неправильно поняли! Все наоборот. По-моему, только мы с вами способны разобраться во всей этой истории. И именно потому, что не верим в сказочки! Должны быть разумные объяснения. Наша задача – найти их, неужели непонятно!
– Звучит убедительно, но... вы, дружище, уже столько раз обманывали меня...
– Заметьте, для вашей же пользы!
– Чушь!
– Что ж, закройте глаза, заткните уши и твердите, что мы ни при чем!
– Ладно, договорились, мне все равно придется работать с вами, но я должен быть уверен в вашей искренности.
– Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили? – спросил Сергей Сергеевич.
– Для начала – расскажите, что вам нужно было от Виктора. Все – начистоту!
Сергей Сергеевич расхохотался.
– От меня требуется всего лишь упражнение в разговорном жанре? А я-то подумал, что вы, Махов, пошлете меня в далекие сказочные края совершать богатырский подвиг!
– Мне нужна честная информация. Если вы будете честны – это и будет подвиг! И не вздумайте лгать – вранье я за километр чую.
– Об этом не волнуйтесь. Моя история выглядит настолько фантастической, что придумать что-либо подобное я просто не сумел бы. Хотите информацию из первых рук – пожалуйста! Не я буду говорить, а люди, которые знают о конце света больше, чем мы!
* * *
Махов не вернулся.
– Как ты думаешь, почему четвертым оказался Сергей Сергеевич? И зачем он нам может понадобиться? – озадаченно спросил Макаров. – Дружить с ним мне чего-то не хочется.
– Неудачный вопрос, потому что бессмысленный, – ответил Фимка. – Почему тридцать семь? Не почему. Так получилось. По повадкам он обычный осведомитель – добровольный информатор. Знаешь, были такие ребята в Союзе ССР, которые за небольшую дополнительную плату сообщали руководству о нарушениях режима, трудовой дисциплины или случаях вольнодумства. Таких в научно-исследовательских институтах всегда было немало. В начале девяностых их всех уволили за ненадобностью. Сейчас, надо полагать, они опять кому-то понадобились.
– Ты считаешь, что в нашей истории замешаны спецслужбы?
– Нет, нет, – сказал Фимка с невеселой ухмылкой. – Сомневаюсь. Скорее всего, он трудится на организованную преступную группировку.
– Что же нам с ним делать?
– Ничего. Не удивлюсь, если мы этого Сергея Сергеевича больше не увидим. Он свою роль сыграл. Посмотрел на нас – и мы ему не понравились. От нас его мафиозным друзьям мало толку. Понимаешь?
– А как же фотография Ивана Ефремовича? Мы, вроде бы, должны встретиться с ним на пустыре погибающего мира...
– Не разочаровывай меня, писатель, – грустно сказал Фимка. – Пора бы тебе научиться понимать, что книжки – это одно, а жизнь наша скучная – совсем другое. Здесь нет места для фантастических историй и сказочных персонажей. Виктор не был волшебником. Реализовать нуль-транспортировку он не мог, потому что никаких нуль-транспортировок не бывает. Физика нашего мира не позволяет. И проходов в чужие миры не существует, разве что в кротовых норах, но черных дыр поблизости не видно, следовательно, должно существовать объяснение, не выходящее за рамки здравого смысла. Твой Иван Ефремович ссылался на бредни сумасшедшего. Вот и разгадка, надо полагать, сам он лечился в соседней палате.
– А твои приключения с террористами?
– Всего лишь еще одно подтверждение очевидного факта – мы попали в центр активности психически неполноценных людей.
– Что же нам делать?
– Разве не ясно – мы должны попытаться выйти из этой истории с наименьшими потерями.
– А конкретнее?
– У наших самозванных знакомых должны быть лечащие врачи, надо найти их и потребовать, чтобы они выполняли свои профессиональные обязанности с большим рвением. А то мы накатаем телегу начальству, и их лишат квартальной премии.
– Это и есть твоя рациональная версия событий?
– Да.
– Ты можешь поручиться жизнью, что она единственно верная?
– Нет. Но она наиболее вероятна.
– Хорошо. Давай теперь займемся менее вероятными. От тебя не убудет?
– Нет, не убудет.
– Пошли?
– В кабинет?
– Да.
– Пошли.
