Текст книги "Здравствуй, Марс!"

Автор книги: Владимир Моисеев

               Логов подошел к Марте и осторожно взял ее за руку. Она с благодарностью улыбнулась.

               – Все будет хорошо! – сказал он.

               – Не сомневаюсь, – ответила она.

               – Интересно, кто из нас первым скажет: «Здравствуй, Марс»? – спросил Вик.

               – Ты уже это сказал, – ответил Логов.

               – Ерунда. Эти слова следует произнести только после того, как обе ноги коснутся марсианской поверхности.

               – А если попрыгать на одной ноге?

               – Нет, касание одной ноги не считается.

               – Ты можешь быть серьезным?

               – Естественно, но только не в такой важный момент. Сейчас я могу изъясняться исключительно стихами, – Вик взмахнул руками.

               – Давай. Послушаем.

 
                                                                          –          Альбатрос, улетим!
                                                                                         Ведь не наша вина,
                                                                                         Что печали кругом
                                                                                         До краев, дополна.
                                                                                         Улетим! Мы с тобою
                                                                                         Сумеем найти
                                                                                         В этом мире жестоком
                                                                                         Иные пути.
                                                                                         Есть такая земля,
                                                                                         Есть такие края,
                                                                                         По которым тоскует
                                                                                         Природа моя.
                                                                                         Альбатрос, улетим!
                                                                                         Путь неблизкий лежит,
                                                                                         Мы отыщем далекое
                                                                                         Царство души.
                                                                                         Отчего ты молчишь,
                                                                                        Что с тобою, мой друг,
                                                                                         Посмотри – собираются
                                                                                         Тучи вокруг.
                                                                                         Этот мир не для нас,
                                                                                         Нам пора улетать.
                                                                                         Так случилось, и ты
                                                                                         Это должен понять.
                                                                                         Все, что было, забудь.
                                                                                         И сомненья отбрось.
                                                                                         Мы должны улететь,
                                                                                         Альбатрос, альбатрос!
 

               – Мне особенно понравились слова: «Путь неблизкий лежит», – сказал Логов. – Правильные слова.

               – Вик, тебе не хватало на Земле свободы? – спросила Марта?

               – Мне было запрещено заниматься литературой, и за нарушение этого запрета грозили смертью. Что я могу еще добавить?

               – Но ты мог избирать и быть избранным, – вмешался Логов. – Разве не это настоящая свобода?

               – Да. Этого права у нас никто не отнял. Кстати, мы должны избрать командира нашего экипажа, я свой голос отдаю за Марту, – сказал Вик.

               – О, я тоже – сказал Логов. – Поздравляю, Марта, ты получила две трети голосов. Кто из нас занял почетное второе место?

               – Простите, ребята, но я получила сто процентов голосов. И считаю, что избиратели сделали правильный выбор.

               – Мы распорядились своей свободой.

               – Разве для того, чтобы считать себя свободным, этого достаточно? – удивился Вик.

               – Не знаю, – сказал Логов. – Наверное, это каждый решает для себя сам.

               – Человек должен быть свободным. Не чувствовать, себя свободным, а быть им.

               – А ты знаешь, что такое свобода?

               – Я знаю очень смешную формулировку свободы: это когда хозяин разрешает тебе делать что угодно, в рамках дозволенного, – сказала Марта.

               – У нас хозяин теперь ты, Марта? – улыбнулся Вик.

               Марте вопрос не понравился.

               – Нет – сказала она. – Я не люблю командовать. От одной мысли, что мне придется запрещать вам что-то или заставлять делать что-то противное вашей совести, у меня портится настроение. Немедленно возникает странное чувство будто вы – шахматные фигуры, а я гроссмейстер, привыкший добиваться победы, передвигая безмолвных исполнителей. Честно говоря, гадкое чувство. Надеюсь, мне не придется отдавать вам приказы. Во всяком случае, это не входит в мои планы.

               – Ты будешь утверждать распоряжения или составлять планы работ, – сказал Вик и нахмурился. – Две вещи меня бесят в начальниках: они заставляют выполнять то, что им нравится и запрещают то, что им не нравится. Понимаю, что свобода понятие многогранное. Но для меня самое важное проявление свободы – в праве придерживаться своего мнения и высказывать его. Никто и нигде не указывал, что свобода высказывания должна отменять свободы других людей, например, свободу не слушать чужие высказывания. Вот, например, мое право гулять по улице, не ограничивается запретом гулять по газонам. Но общество хитро подменяет понятия: коль скоро нельзя гулять по газонам, значит, и свободы гулять «вообще» не существует. То есть не существует неких всеобщих прав, а существует только общественный договор. Это значит, что если завтра вся земля превратится в один большой газон, то право гулять будет запрещено.

               – Неужели начальники заставляли тебя делать что-то ужасное? – спросил Логов.

               – Правильнее сказать: бессмысленное. Помню, пришел однажды я в издательство, поздоровался, как воспитанный человек, а местный начальник (не знаю, честно говоря, кто он был по должности, по замашкам – явный начальник) прочитал мне лекцию о том, что такое хорошо, а что плохо. Я был неприятно удивлен. Вроде бы, я не просил его учить меня жизни. К тому же я не был расположен обсуждать философские вопросы. Но хорошо запомнил его слова:

               «Тут, на днях, образ Мироздания едва не поколебался. Правда, только в наиболее продвинутых умах, остальное человечество и внимания не обратило. Нормальные люди не волновались ни минуты. Нам-то не один ли, извините, стержень – разбегаются ли, например, галактики во все стороны или, наоборот, собьются в кучку через десяток-другой миллиардов наших лет. Во-первых, смысл жизни от этого не меняется. Остается равен смыслу смерти. А тот, в свою очередь, – известно, чему. Во-вторых, мы же договорились больше никогда не думать о смысле жизни и не обсуждать проекты вечного двигателя и справедливого общественного строя. Так что, если у вас есть хотя бы намек на что-то подобное, смело несите свою рукопись на помойку»!

Я, со своей стороны, сознался, что всегда был уверен в том, что литература занимается исключительно поиском смыслом жизни, и ничем другим. Попрощался и пошел домой, и только теперь понял, что неизлечимая болезнь появилась у меня именно после этой встречи. Наверняка заразили по его наводке! Правильно я называю таких людей заразами.

               – А зачем, спрашивается, ты упрямился? Сказал бы, что написал обычную приключенческую повесть, от тебя бы и отстали.

               – Нет, – с грустью сказал Вик. – Начальник попался качественный, умеющий распознавать подтекст. Такого не проведешь. Он, зараза, любил вчитываться.

               – Интересно, – спросил Логов, – может ли человек, добровольно сделавший выбор, считаться свободным? Он, скажем, решил стать рабом по идейным соображениям или за хорошие деньги. Допустим даже, что его никто не принуждал, а только поманили. Вдруг он уверовал, что свобода – это осознанная необходимость?

               – Странно, ты хочешь сказать, что люди считают себя свободными или порабощенными в зависимости от того определения свободы, которое им кажется верным?

               – Конечно.

               – Ну, тогда я должен сообщить тебе свое определение свободы. Для меня свобода – это возможность поступать согласно своей совести. Определение функциональное, мне кажется, что любой человек сможет составить верное и непротиворечивое представление о своем общественном положении, если будет честен и адекватно оценит свои поступки. Лучший способ узнать свободен ли ты.

               – Даже если человек подчиняется не определенному хозяину, а неудачно сложившимся обстоятельствам? – спросил Логов.

               – Не глупи, не путай божий дар с яичницей! – разозлился Вик. – Не существует свободы от стихийных бедствий. Свобода – это внутреннее состояние человека, которое заставляет его сделать тот или иной выбор.

               – Свободный человек подчиняется своей совести?

               – Да.

               – Бессовестный человек не может быть свободным?

               – Да.

               – И ты об этом пишешь в своих текстах?

               – Обязательно!

               – Теперь понятно, почему тебе запретили заниматься литературой. У тебя выходит, что свободные люди – подобны ангелам небесным.

               – Неудачное сравнение. Во-первых, ангелы не вкусили с дерева добра и зла, следовательно, не отличают добро от зла. Они лишены совести и свободы выбора. Во-вторых, кто тебе сказал, что свободный человек – это обязательно хорошо? Некоторым людям совесть позволяет совершать отвратительные поступки. Я бы не советовал считать свободного человека чем-то вроде сладкой конфеты.

               Логов вспомнил про Вердиктова, который наверняка летел сейчас в одном из стартовавших кораблей. Вот уж чья совесть не помешает заняться политикой.

               – Хорошо получилось, что мы взяли тебя с собой, Вик. Мне кажется, что на Марсе твои книги будут чрезвычайно полезны. У поселенцев появится возможность взглянуть на свои поступки с неожиданной стороны. И это очень хорошо. По крайней мере, у них будет хороший шанс остаться людьми.

               – Свобода – врожденное чувство.

               – Наверное, но не все об этом догадываются. Пусть, хотя бы, прочитают об этом.

32

               Пришла пора отправляться в кабины для гибернации. Полет до Марса продлится три месяца, но переселенцы очнутся всего лишь за десять часов до выхода на орбиту.

               Логову внезапно стало очень страшно. Он боялся, что не проснется. Марта подошла к нему и крепко обняла. Их шлемы смешно брякнули.

               – Все будет замечательно, – сказала она.

               – Скорее бы, – сказал Логов.

               – Куда уж скорее! Закрой глаза, а откроешь их уже на марсианской орбите.

               Логов послушался, а потом, словно и не прошло трех месяцев, открыл глаза и чихнул. Резкий неприятный запах раздражал носоглотку. Да, пованивало знатно. Накурили, наверное. Вот, гады! Он хотел выскочить в соседнюю комнату и обругать назойливых курителей табака, но не смог. Оказалось, что он находится в каком-то темном ящике. Только после этого он задался вопросом: «Где я, как попал в ящик»?

               Этого было достаточно, чтобы вспомнить все. Память работала без перебоев. Логов нажал кнопку, дверца ящика поднялась вверх. Все правильно, он находился в кабине гибернации, сеанс искусственного сна закончился, пора было вылезать, начинались трудовые будни.

               В кресле напротив сидел Вик. Он грустил. Наверное, еще не до конца пришел в себя.

               – Привет, – сказал Логов.

               – Привет!

– Это от тебя так воняет?

               – Нет. Это результат гибернации.

               – Ненавижу запахи!

               – Есть приятные.

               – Даже не хочу спрашивать, о чем ты! – возмутился Логов. – Даже разговоры о запахах раздражают меня.

               Запах ослаб. Принюхались, наверное. Логов вспомнил о Марте. Ее кресло было пустым. Куда же она могла пропасть, если они все еще находятся на корабле?

               – Привет, ребята! Завтрак готов, – раздался ее голос из соседнего помещения.

               Конечно, все правильно, где же еще она могла быть. Корабль состоял из шести спускаемых аппаратов. Один из них считался жилым модулем. Он был огромен и состоял из трех смежных помещений, в которых размещались системы управления и жизнеобеспечения, запасы питания, бортовые компьютеры, 3D-принтеры, научные приборы и кабины гибернации. Экипаж находился в нем во время перелета до орбиты Марса. А на планету жилой модуль доставлялся в автоматическом режиме, переселенцы, для безопасности, совершали посадку в специальной капсуле, которая отделялась на высоте пятнадцати километров от поверхности. Остальные спускаемые аппараты внешне не отличались от жилого модуля, но предназначались для выполнения других функций. Энергетический блок с ядерным реактором, оранжерея, техническая мастерская, одновременно являющаяся складом полезных веществ, без которых переселение не удастся. Она станет одним из первых заводов на Марсе. Последний посадочный модуль выполнял функции гаража с ремонтным отсеком для четырех мощных тягачей, оснащенных ядерными двигателями, и исследовательских марсоходов. Логов вспомнил, что про устройство корабля ему подробно рассказывали в Центре подготовки. Спускаемые аппараты должны были стать жилищем для переселенцев до тех пор, пока они не обживут подземные помещения, которые уже приготовили к эксплуатации строительные принтеры, работающие в автоматическом режиме.

               – Ты не забыл, что первое нужно сделать, когда мы окажемся на Марсе? – спросила Марта.

               – Да, – ответил Логов.

               Он вспомнил, что сразу после посадки он должен будет установить связь с переселенцами, прибывшими на Марс на других кораблях экспедиции. Всего создается семь баз, и расположены они будут на значительных расстояниях друг от друга. До ближайшей чуть больше ста пятнадцати километров. В первые годы, понятно, между поселениями возможны будут только радиоконтакты. Потом, наверное, удастся совершать дружеские визиты, но только после того, как удастся наладить безопасное существование отдельных баз.

               – Почему базы находятся так далеко друг от друга? – спросил Вик.

               – Это сделано для повышения выживаемости. В случае локальной катастрофы погибнет одна база, а остальные выживут.

               – Понятно.

               Они могут погибнуть – такой вывод можно было сделать из последних слов Вика, но Логов не обратил на них внимания: устроившись возле иллюминатора, он, не отрываясь, разглядывал проплывающую внизу планету. Он вспомнил картинки, которые видел на Земле. Здесь, на марсианской орбите, все было совсем не так. Они были живые – эти завораживающие фрагменты чужого пока мира. И выглядели они намного величественнее, чем он ожидал. Фотографии, к тому же, не смогли достаточно точно воспроизвести цвет поверхности, на самом деле, она выглядела намного темнее и была скорее бурой, чем красной.

               – Правильно мы сделали, что прилетели сюда! – сказал Логов. – Посмотри, Вик! Красота! Где бы ты еще увидел такое великолепие!

               Перед глазами его проплывали горы, полуразрушенные кратеры, скалы, ровные пустыни и ветвящиеся трещины, так напоминающие русла земных рек. Логов был горд, это ему и его друзьям предстоит выяснить природу этих образований. На берегу, вблизи от трещин, можно будет попробовать обнаружить следы марсианской жизни. Впрочем, если раньше на Марсе и не было живых существ, теперь они там появятся. Уже сегодня.

               Его размышления были прерваны сообщением с Земли. Поступило подтверждение того, что первые четыре корабля успешно выполнили свою миссию. Посадочные модули доставили переселенцев и оборудование в районы ранее подготовленных баз. Вот и настала их очередь. Из Центра управления поступила команда перебраться в спускаемый модуль. Отделение отсеков и посадка будут производиться автоматически, опоздавших ждать никто не собирается.

               Марта отдала приказ надеть скафандры и занять места в спускаемом модуле. Там было тесно. Но до посадки оставалось всего несколько часов. Так что можно было потерпеть.

               – О чем ты сейчас думаешь, Логов? – спросила Марта.

               Он хотел честно признаться, что ни о чем не думает, но вспомнил о том, как однажды пытался собрать мелкие шарики ртути из разбившегося градусника, и рассказал об этом.

               – Странные воспоминания у тебя. Разве сейчас делают ртутные градусники? По-моему, их давно уже заменили электронными, – удивился Вик.

               – Наверное, это воспоминание, оставшееся с детства. Бабушка или мама, сейчас я уже не помню кто, научили меня собирать ртуть с помощью хлебного мякиша. Помню, меня эта процедура так удивила, что я надолго запомнил, как правильно это следует делать. А сейчас вспомнил, не знаю почему.

               – Интересно, – сказала Марта.

               Раздался сигнал оповещения о начале спуска на Марс. Через десять секунд корабль успешно разделился на модули, которые устремились вниз, повинуясь сигналам с принимающей их базы.

               – Вы успели пристегнуться? – спросила Марта. – Поторопитесь, а то разобьете себе голову.

               – Ты с нами, как с малыми детьми.

               – Мое дело напомнить.

               В этот момент сработал посадочный двигатель модуля, и невесомость сменилась перегрузкой. Логов догадался, что отвечать нет смысла. Любой человек, не успевший вовремя позаботиться о себе, неминуемо треснулся бы головой о приборную доску. Ему было бы больно и стыдно за то, что он допустил такой глупый просчет, поэтому он тем более бы промолчал.

               – Здравствуй, Марс! – сказал Вик.

33

               Вот и прошел месяц марсианской жизни. Работы было очень много. Логов с Мартой занимались устройством жилого помещения в одной из пещер, приготовленной для переселенцев строительным принтером. Они должны были перетащить со склада технической мастерской нужную электронную аппаратуру, запасные системы регенерации кислорода и накопители технической воды. Генератор пищи полагалось установить последним, поскольку жить и питаться они пока еще были вынуждены в спускаемом модуле.

Вик занимался настройкой энергетического модуля, который совершил посадку метрах в трехстах от входа в пещеру. Главной его задачей было убедиться, что ядерный миниреактор вышел на проектную мощность. Хорошо, что проблем не возникло, марсианская база недостатка в энергии не испытывала. Весь день Вик проводил на своем посту, возвращаясь в жилой модуль только для приема пищи и сна.

               Надо признать, что Логова это устраивало, потому что позволяло больше времени проводить с Мартой. За все время пребывания на Марсе он ни разу не пожалел о том, что ввязался в эту авантюру. То, что это авантюра, он понял сразу, как только его нога ступила на марсианский грунт. Если бы не Марта, долго бы Логов не протянул. Она, каким-то непостижимым образом, находила выход из, казалось бы, совершенно безнадежных положений. Во всяком случае, только благодаря ее заботе в оранжерее выжили растения. Удивительно, насколько Логов оказался неприспособлен к самостоятельной жизни. От него не требовалось совершать подвиги или до предела напрягать силы в бесконечной борьбе с нечеловеческими условиями существования. Ничего подобного, жизнь переселенцев поддерживалась автоматами, запрограммированными на Земле. От них ждали заботы о собственном выживании и некоторого старания сделать жизнь на марсианской базе по возможности комфортной. Так несколько дней было потрачено на эксперименты с принтером, они пытались выяснить, какой сорт поролона наибольше подходит для матрасов и подушек. Но даже то малое, что требовалось от Логова, давалось с трудом. Если бы не команды Марты, ему бы пришлось трудно.

               На других базах обстановка была катастрофическая. Переселенцы пребывали в состоянии полного отчаяния. Две базы так и не вышли на связь. Логов предполагал самое худшее.

               Вердиктов, по-видимому, окончательно сошел с ума. Его многословные обращения к переселенцам в первое время были более или менее связны, но когда Логов от него услышал: «Мне нравится похлебка из хлореллы, жаль, что я не ел ее на Земле», он понял, что с психикой этого человека произошли необратимые изменения. Хорошо, что он находился на расстоянии двухсот километров. Это, впрочем, не освобождало Логова от необходимости по часу в день вести с ним занудные разговоры.

               – Вы слышали, Логов, что произошло с третьей базой? Там был мой человек, будущий герцог, он рассказал, что случилось. Командир базы поддерживал связь с группой американских ученых из МТИ, внимательно выслушивал их советы, доверял им и беспрекословно выполнял любой приказ. Однажды из Америки сообщили, что переселенцы должны умереть на шестьдесят восьмой день. По мнению ученых, растения, которые мы выращиваем для питания, производят слишком много кислорода, что неминуемо приведет к смерти от асфиксии.

               – А открыть форточку и проветрить нельзя будет? – удивился Логов.

               – Не перебивайте, Логов! Вы ничего не понимаете. Мой герцог нашел выход: он уничтожил все растения и разбил установки, вырабатывающие кислород. После чего связь с базой почему-то сразу прервалась и до сих пор не восстанавливалась.

               – Чокнулся! – расстроился Логов.

               – Нет, – сказал Вердиктов. – Думаю, что он нашел правильный выход из сложившегося положения. Скоро и нам придется принимать сложные решения.

               После этого заявления Логов еще раз порадовался тому, что еще на Земле решил держаться от этого человека подальше.

               – Можно я буду называть вас маркизом? – спросил Вердиктов.

               – Нет.

               – Почему вы так упрямы? Соглашайтесь!

               – Ни при каких обстоятельствах.

               Вот чего Логов не ожидал, так это того, что люди на Марсе не захотят общаться с переселенцами с других баз. Это было неправильно. По его представлениям бывшие земляне должны были дорожить общением с подобными себе людьми. Однако вышло по-другому. Если не считать частых радиообращений Вердиктова, остальные марсиане крайне неохотно выходили на связь. И сам Логов особого желания вести беседы с соседями не испытывал. Все равно технической возможности навестить их не было. Они были для него также недостижимы, как и управленцы из Агентства, оставшиеся на Земле. Разговаривать с ними имело смысл только при крайней необходимости, когда требовалась срочная консультация.

               Это отчуждение возникло сразу. Логов, честно говоря, не видел в сложившейся ситуации ничего плохого. У него была Марта, и был Вик. Так что общения ему хватало. Он вспомнил, что на Земле не нашел времени познакомиться с другими переселенцами. Кроме Вердиктова, само собой. И в этом не было ничего удивительного, на полет в один конец, не предусматривающий возвращения, согласиться могли только люди, ведущие одинокую замкнутую жизнь. Логов вспомнил, как пытался составить список людей, с которыми ему следовало бы попрощаться, и как потерпел поражение в этом предприятии. Забавно это выглядело со стороны, он рассмеялся.

               – Я люблю, когда ты смеешься! – сказала Марта.

               Логов рассказал ей про трагедию, разыгравшуюся на третьей базе и про неадекватное поведение Вердиктова, правда, умолчал, что и на Земле его трудно было считать нормальным.

               – Странно это, – сказал он.

               – Почему странно?

               – Зачем лететь на Марс, чтобы сойти с ума? Неужели нельзя было добиться того же результата на Земле, в комфортных условиях?

               Марта нахмурилась.

               – О том, что галактическое излучение может вызвать дегенерацию мозга, известно было давно. К этому нужно было готовиться. Некоторые способы защиты известны: наши корабли созданы из особого защитного материала, мы принимаем специальные таблетки, которые способны значительно укрепить связи между белками ДНК, понизив тем самым их уязвимость, вокруг нашего корабля было создано искусственное магнитное поле, облицовка нашей пещеры  защищает еще надежнее, чем обшивка корабля. Но снимать защитные шлемы я бы не рекомендовала.

               – Ты считаешь, что ребята не соблюдали инструкцию?

               – Скорее всего. А могло быть и еще хуже, их могли использовать, как контрольную группу, для проверки эффективности разработанных средств защиты.

               – Но это же убийство!

               – В Агентстве считают, что для достижения великой цели – колонизации Марса, некоторыми условностями можно пренебречь. Жертвы неизбежны, незначительные потери допустимы. Главное, чтобы они принесли пользу, тогда они не будут напрасными.

               – Ты знала об этом?

               – Нет. И для меня это гадкий сюрприз. Не понимаю, зачем это понадобилось. Во всяком случае, они должны были меня предупредить. Нас предупредить.

               Вечером Логов рассказал Вику о проблемах с головой, которые возникли у переселенцев с других баз. Он думал, что тот удивится или расстроится, но Вик только горестно покачал головой.

               – Я ожидал чего-то подобного, – сказал он. – Ты не удивил меня.

               – Но почему ты согласился лететь на Марс?

               – Ты ошибаешься, если думаешь, что у оставшихся на Земле людей психика в порядке. Космическое излучение стимулирует уже имеющиеся повреждения мозга.

               – Наговариваешь, – возмутился Логов.

               – Вспомни своего Вердиктова, его болезнь проявила себя еще на Земле. К тебе, наверное, приходил человек из Комитета содействия общему делу. Ты считаешь, что и он был нормален? Вспомни заразивших меня «неизлечимой болезнью», разве они психически здоровые люди?

               – Как-то это у тебя обидно получается.

               – Хорошо. Вот еще одно доказательство царящего на Земле безумия – наш марсианский проект. Неужели ты готов признать здравомыслящими людей, отправивших на Марс землян, лишив их при этом возможности когда-нибудь вернуться обратно?

               Честно говоря, Логову доводы Вика убедительными не показались. Он легко мог привести контраргументы. Но спорить не хотелось, его волновало совсем другое. Логов был уверен, что Вик поможет ему убедиться в том, что его голова работает без перебоев.

               – Я простился с Землей, – сказал он, стараясь, чтобы его слова прозвучали спокойно. – Меня интересуют наши мозги. Не хочется, чтобы мы свихнулись однажды утром. Понимаешь, о чем я говорю?

               – Не бойся, нам безумие не грозит.

               – Не слишком ли ты у нас самоуверен? – удивился Логов. – Почему ты так решил?

               – Мы – писатели, умеем сопоставлять разрозненные факты и делать, основываясь на этих фактах, разумные или кажущиеся таковыми предположения. Проще говоря, я привык рассматривать все, происходящее с нами, как некий текст, литературное произведение. Кроме всего прочего, это означает, что отдельные сцены повествования должны вытекать из предыдущих, и любые кажущиеся противоречия событий объясняются тем, что мы пока не до конца понимаем связывающую их воедино логику. То есть, для каждого события можно отыскать предысторию, любое происшествие есть развитие вполне конкретной истории. Мы обязательно узнаем, что с нами происходит и почему, но потом, когда рассказ, в тексте которого мы сейчас пребываем, будет закончен.

               – И что случится?

               Вик засмеялся.

               – Немедленно начнется новая история, в которой нам будет предложена новая роль. А нынешние тревоги и переживания станут ее предысторией. Не нами это придумано. Мы можем только наблюдать и предполагать.

               – Неужели ты знаешь про нас все-все?

               – Нет, конечно, но я могу придумать веселую историю, в которой все наши земные и марсианские приключения окажутся взаимосвязанными и, до некоторой степени, понятными.

               – Расскажешь?

               – Обязательно, как только закончу сочинять.

               – Я чего-то не знаю?

               – Откуда мне знать? Могу лишь предупредить, что ты будешь удивлен. Вот это я обещаю.

               – Литература – это хорошо. Но вдруг мы с тобой тоже подверглись избыточному излучению и давно свихнулись? И все происходящее с нами кажется разумным только потому, что логика, которой мы пользуемся, сама по себе свихнута. Как это происходит в искривленных геометриях Римана или Лобачевского, где две параллельные прямые пересекаются. Нам трудно заметить странность своего поведения, а для нормального постороннего человека мы, может быть, уже давно выглядим, как настоящие психи.

               На мгновение Вик задумался. Но вскоре он придумал ответ и довольно заулыбался.

                – Литература не занимается философией. Нам с тобой нет особой разницы, с помощью какой логики мы сейчас пытаемся объяснять свои поступки. Главное, чтобы она была. И еще хочу заметить, что при попытке сравнения двух логик, практически невозможно утверждать, что одна из них правильная, а другая, наоборот, свихнутая и ущербная. Человеческая психика так устроена, что люди, естественно, отдадут предпочтение той, которая для них привычнее. Если свихнутая логика позволяет совершать разумные поступки, а нормальная приводит к парадоксам и сбоям, то и нам разумнее будет отдать предпочтение свихнутой. Ну да, я и раньше говорил, что как только в любом описании мира или научной теории появляются парадоксы и исключения, можно смело утверждать, что эти представления ошибочны.