Текст книги "Здравствуй, Марс!"

Автор книги: Владимир Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

               – Понятно.

               – Марта, вы бы предпочли, чтобы неприятности были у меня?

               Марта рассмеялась.

               – Я не люблю неприятности.

               – Однако они случаются.

               Логов подробно рассказал все, что ему было известно о болезни Вика, особенно точен он был, воспроизводя слова врача-куратора, поскольку понять их тайный смысл ему так и не удалось, но он догадывался, что в них содержится важная информация, с помощью которой Вика можно будет попытаться спасти.

               – Мне кажется, я смогу вам помочь, – сказала Марта и покраснела.

               – Тяжелое дело?

               – Если знать, что искать, то не очень.

               – Вы понимаете, что сказал куратор? – спросил на всякий случай Логов.

               – Пока еще нет, но вечером – вы помните, что мы сегодня ужинаем вместе? – кое-что уже смогу рассказать. Обещаю вам.

               Логов заворожено смотрел ей вслед и удивлялся тому, что она удаляется абсолютно бесшумно, ему казалось, что обязательно должен раздастся перестук ее каблуков. Но ничего подобного, перемещение Марты в пространстве не сопровождалось какими либо звуками, словно двигалась она в безвоздушном пространстве. Логов глубоко вдохнул, чтобы убедиться, что с атмосферой все в порядке. Он пристально смотрел ей вслед, пока Марта не свернула за угол. Ему впервые пришло в голову, что на Земле остается множество потрясающих вещей, которых он будет лишен на Марсе.

13

               Ужин должен был состояться через пять часов. Логов решил провести это время наилучшим образом – еще раз навестить своего несчастного друга. Он не верил, что тот обречен и дни его сочтены. С одной стороны, у Логова не было оснований сомневаться в словах Вика, куратора и диагнозе медблока, но что-то не складывалось в общую картину, наверное, у него не хватало ума или цельности восприятия. Если бы история с неизлечимо больными случилась на Марсе, он отнесся бы к ней спокойнее. Но на Земле такое было невозможно. Медицина давно победила любые болезни. Так Логов привык думать. Ему хотелось получить объяснение от самого Вика. В противном случае его вера в прогресс была бы подорвана.

               Вик не удивился его визиту. Он усадил Логова в кресло, а сам устроился на диване.

               – Не знаю, что тебе предложить. Что ты будешь есть, пить? У меня много вкусных вещей, но тебе, наверное, нужно следить за своим питанием? Режим, диета… Может быть, ты пришел со своим сухим пайком?

               – Не беспокойся, Вик, я не голоден. Хочу сохранить аппетит до вечера. У меня назначена встреча. Обещали хорошо накормить. Для меня это важно.

               – Тогда кофе и булочка.

               – Уговорил.

               – Хорошо. Не люблю, когда люди отказываются от еды.

               Логов осмотрелся. Он вспомнил, что Вик и прежде был аккуратен. Пол был подметен, пыль вытерта, одежда не валялась кучей, а была спрятана в шкаф, посуда перемыта. Порядок соблюдался, что было удивительно для человека, которому было отмерено всего лишь шесть недель жизни. На стенах в рамках висели фотографии, не репортажные, а скорее, абстрактные. Логов слышал, что умелые люди способны при помощи обычного фотоаппарата получать далекие от реальности снимки, но видеть что-то подобное до сих пор не приходилось. В общем, ему понравилось. Причудливая игра света, разнообразные цветные пятна, мрачная игра теней и сказочные отражения – все то, что так легко принять за мистику, растворенную в обычной человеческой жизни.

               На столе лежала настоящая книга! «Неужели он по-прежнему читает бумажные книги»? – в замешательстве подумал Логов.

               – Ты хотел со мной о чем-то поговорить? – спросил Вик, поставив перед Логовым чашку кофе и тарелку с крендельком.

               – Я хотел бы тебе помочь.

               – Вряд ли тебе это удастся. Я давно потерял всякую надежду. Поговорим о чем-нибудь другом.

               – Хорошо.  Чем ты занимался все это время?

               – Наблюдал. Писал книги. Жил в свое удовольствие.

               – Работал где-нибудь?

               – О да, сменил множество не очень ответственных рабочих мест. Даже на химическом комбинате побывал.

               – На вредном производстве?

               – Нет. Почему ты спросил? Думаешь, что я подхватил неизлечимое заболевание во время работы? Это абсолютно исключено. Медицинский контроль на комбинате был организован наилучшим образом.

               – Ты мог чего-то не знать.

               – Исключено.

               – Тебя могли обмануть.

               – Моя болезнь не связана с работой на комбинате.

               – Если ты знаешь, где подхватил свою болезнь, почему не расскажешь мне?

               – Перестань. Неужели непонятно, никто не знает, чем я болен. Собственно, поэтому и не удается справиться с моей болезнью.

               – Но тебе прописали какие-нибудь таблетки?

               – Да. Я глотаю пилюльки. Мне делают уколы. Врачи стараются. Жаль, что у них ничего не получается.

               – Знаешь, а у меня вместо крови в сосуды закачена специальная жидкость. Давай перекачаем ее тебе.

               – Спасибо, не надо. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Расскажи, почему ты летишь на Марс?

               Правильный ответ Логов знал, но ему показалось, что его доводы могут показаться Вику не убедительными, поэтому он решил не отвечать и задать свой вопрос.

               – Зачем у тебя на столе лежит книжка?

               – Я ее читаю. Ивлин Во. «Незабвенная».

               – Послушай, но десять лет тому назад ты уже читал эту книгу.

               – Есть книги, которые можно перечитывать каждые полгода. И, уверяю тебя, каждый раз там обнаружатся новые подробности, которые ускользали от тебя прежде.

               – Разве литература не доказала свою ненужность и бессмысленность?

               – Нет. Наоборот. Мне легче представить мир будущего без компьютеров и полетов на Марс, чем без литературы.

               Что-то подобное Вик говорил и десять лет тому назад. Про литературу. Логов почему-то запомнил эти слова. Наверняка, он приводил какие-то доводы, ныне забытые. Вот их точно не стоило помнить.

               – Ты слишком высокого мнения о литературе.

               – К сожалению, лишь немногие люди понимают, что только благодаря литературе на Земле возможна жизнь. Она единственное, что скрепляет человеческие души.

               – Всегда удивлялся твоей самоуверенности. Кажется, что тебя никогда не покидает чувство правоты. Какие бы странные заявления ты ни делал.

                – Все правильно. Это потому, что я писатель.

               – Ты веришь, что нужен людям? Неужели, это правда?

               – Конечно. Потребность в новых текстах есть у всех, но признаются немногие.

               – Может быть, у тебя проблемы со здоровьем из-за книг? – спросил Логов.

               – Отстань.

14

               Марта приказала ждать ее у фонтана возле Городского банка. Напротив обнаружилась скамейка, Логов уселся и принялся с интересом рассматривать проходивших мимо женщин, стараясь не пропустить капитана. Ему пришлось сосредоточиться, он боялся, что не узнает Марту, если она придет на встречу в гражданском платье. Логову заранее стало стыдно. С его стороны было бы непростительной глупостью пропустить ее. Он не был в себе уверен, и с каждой минутой его неуверенность крепла, на всякий случай он попытался заранее придумать правдоподобное оправдание.

               Но его опасения оказались напрасными, он справился. Логов сразу заметил Марту, как только она подошла к фонтану. Несмотря на гражданскую одежду. На ней были короткие коричневые брючки, зеленый, под цвет глаз, пиджак и коричневый берет.

               Логов немедленно вскочил со скамейки и принялся призывно размахивать руками. Он не сомневался, что выглядит глупо. Но это не остановило его. Последние пять лет мнение чужих людей Логова не интересовало.

               – Вы выглядите необычайно радостным, – сказала Марта.

               – Пожалуй, так и есть, – подтвердил Логов. – Я был у Вика. Говорил с ним. Мне удалось добиться главного – на несколько часов Вик забыл о своем несчастье. Это моя победа.

               Они отправились в ближайший ресторан и несколько часов говорили о занимательных пустяках: о вкусной и полезной еде, о музыке, о танцах и путешествиях в экзотические страны. Точнее, говорила Марта, Логов внимательно слушал, его участие в разговоре сводилось к произнесению восторженных междометий и некоторых вопросов.

               Его догадка о том, что Марта – обитательница Усадьбы не подтвердилась. Выяснилось, что она родилась в Городе и провела в нем всю жизнь. Логов помнил, что коренные жители  Города предпочитают называть его именно так – Город, отказываясь произносить вслух более привычное и современное наименование – Трущобы. Логов и раньше удивлялся этому странному проявлению снобизма. Лично его, веселое и слегка ироничное название – Трущобы, вполне устраивало. В конце концов, уничижительный смысл в это слово вкладывают только эстеты. Никого же не удивляет, что были построены целые кварталы Трущоб для состоятельных граждан. Так что говорить о том, что это название оскорбительно или подразумевает классовое неравенство, наверное, неправильно.

               – Я думал, что вы из Усадьбы – вырвалось у Логова против воли, – Вы такая утонченная.

               – Насмешили. Ученых редко называют утонченными. Обычно мы считаемся циничными и бесчувственными. На нас люди переносят свою нелюбовь к науке.

               – Только не я на вас, – получилось неграмотно, но верно передало смысл его высказывания.

               Потом они танцевали. Естественно, Логов попытался отказаться, ссылаясь на отсутствие самого минимального опыта, однако Марта настояла, заявив, что опыт – дело наживное. Она была уверена, что упорные тренировки помогут ему быстро овладеть основными движениями. Главное, чтобы были слух и чувство ритма. Получилось и у Логова. Во всяком случае, Марта два раза похвалила его за достигнутые успехи.

               Время летело незаметно. Логов незаметно взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что они танцуют почти час. Впервые в жизни Логов потерял ощущение времени. Он не знал, что так бывает.

               – Тебе стало скучно? – спросила Марта.

               – Нет, что ты!

               – Хочешь поговорить о своем товарище?

               – Ты узнала что-то интересное?

               – Скорее шокирующее.

               – Об этом я и сам догадался.

               В ресторане больше делать было нечего. Они медленно пошли по бульвару, щедро освещенному разноцветными мерцающими светодиодами.

               – Не знаю, с чего начать, – сказала Марта грустно.

               – Начни с конца. Вика можно будет спасти?

               – Теоретически это возможно.

               – Что я должен сделать?

               – Я пока не знаю.

               Радость, охватившая Логова, угасла. Какая польза знать о возможном спасении, но не представлять при этом, как его добиться? Ему было неприятно сознавать, что Марта танцевала с ним только для того, чтобы потянуть время, не говорить ему сразу о неизлечимости болезни. Логов не мог сообразить, плохо она поступила или нет. У него не было опыта в оценке поступков других людей.

               – Я неправильно начала нашу встречу, – призналась Марта. – Надо было сразу все тебе рассказать. Но мне было непонятно, как ты воспримешь мои слова. Мне стало вас жалко, а это, конечно, ошибка.

               – Расскажи сейчас.

               Они нашли незанятую скамейку. Марта крепко сжала его руку.

               – Обещай, что не дашь воли нервам. Бессильная злоба тебе не поможет.

               – Я это и сам знаю. Но через два месяца мне предстоит отправиться на Марс. Уверяю, что любые мерзости мира, который я покидаю навсегда, без права возвращения, оставят меня равнодушным. Потому что… Потому что они меня больше не касаются.

               – Соберись. Если тебе удастся сохранить спокойствие, у нас появятся шансы спасти твоего друга, – сказала Марта и выпустила его руку.

               Прежде чем кивнуть, Логов крепко сжал кулаки. Это должно было помочь ему воспринять любую, даже самую гнусную информацию.

               – Я готов.

               Тяжело вздохнув, как это сделал бы на ее месте любой человек, которому предстоит выполнить неприятную работу, Марта рассказала совершенно неправдоподобную историю. Логов мог поверить ей, а мог и не поверить. Этот выбор ему следовало сделать самостоятельно. Он поверил. Почему, спрашивается, он не должен был верить Марте?

               – Ученые из Теоретического института практической социологии установили, что любой повышенный интерес к чтению крайне отрицательно сказывается на исполнении важных функций общественной составляющей сознания. Объяснили они это тем, что при чтении мозг вынужден заниматься, в общем-то, не свойственной ему работой – распознавать информацию, в составленном из значков-букв сообщении. Очевидно, что человек, видящий перед собой картинку с изображенным на нем столом, без труда понимает, что речь идет именно о столе. Другое дело, если он встречается с набором неких символов «с», «т», «о», «л». В этом случае в его мозгу должны быть выполнены определенные действия, кажущиеся простыми лишь на первый взгляд, чтобы, в конце концов, убедиться в том, что речь идет именно о столе. Для этого детей подвергают специальному обучению с целью выработки навыков чтения. Человек, умеющий читать, должен понимать, что набор символов «с», «т», «о», «л», «и», «м», «о», «н», «о», «в» не имеет отношения к столу. И это самый простой случай, у читающего человека возникает масса проблем, когда он встречается со словом, значения которого не знает, и его следует угадывать. Скажем, «росомаха». Есть картинка – понятно, что речь идет о хищном зверьке размером с собаку. Но если нет картинки, читатель волен подумать, что это грязное ругательство.

               – Очевидно, что так оно и есть, – сказал Логов. – Не понимаю только, какое отношение эта история имеет к Вику?

                – Подожди. Как я уже сказала, ученые установили, что навыки чтения заставляют читателей, даже когда они не осознают этого, анализировать любой набор знаков-букв. Общественные идеи, как правило, доходят до сознания людей, как своеобразные картинки, понятные каждому символы, мифологемы, не требующие дополнительного разъяснения. Более того, любая попытка анализировать их неминуемо приводит к противоположному результату, девальвации смысла. Общественные мифы не переносят сомнений, а любой анализ предполагает некое сомнение. Не удивительно, что было принято решение запретить свободное распространение информации при помощи знаков-букв, заменив его звукозаписью или видео. Это позволило отключить избыточную и вредную нагрузку на мозг потребителя информации.

               – Ну и?

               – Нашлись люди, которые не смогли отказаться от передачи информации с помощью напечатанных слов. Собственно, их и называют писателями. Твой Вик – один из них. Может быть, один из самых талантливых.

               – Если я правильно понял, общество поведение Вика не одобрило?

               – Само собой. Размышления над текстами, содержание которых допускает различное толкование, разрушает самое важное в обществе – общинное сознание.

               – И они стали защищаться?

               – Естественно.

               – Писателей стали арестовывать?

               – Зачем? Любители чтения были признаны больными, а больных, как известно, лечат. Специалисты обнаружили у писателей тонкие повреждения ДНК. Попробовали их устранить. В большинстве случаев успешно. Обработанные люди поняли, что исключение из цепочки потребления информации лишних рассуждений приносит ощутимую пользу. С помощью картинок и звуков правильные идеи легче занести в мозги людей. Эффект получается сильнее, эмоциональнее, ярче, доходчивее.

               – Это было больно?

               – Нет! Писатели испытывали исключительно приятные ощущения. Хирургические методы коррекции ДНК были запрещены. Применялись только подслащенные таблетки и принцип личной заинтересованности.

               – Кормили насильно?

               – Только тех, кто не понимал собственной выгоды.

               – Теперь понятно, куда подевались писатели! А я-то думал, что все дело в развитии новых технологий.

               – Обычно для достижения результата используют все возможности. Я очень хорошо знаю ребят, которые следят за соблюдением общественных интересов, обычно они ничем не брезгуют.

               – Для меня это чересчур сложно, – признался Логов. – Я человек конкретный, стараюсь держаться в стороне от идей. Но если Вик попал под раздачу сладких таблеток, почему он оказался неизлечимо больным?

               – Я сказала, что таблетки срабатывали не всегда, лишь в большинстве случаев. Мне жаль, но Вик оказался в числе того несчастного меньшинства, у которого после лечения возникли проблемы со здоровьем.

               – Они отравили его?

               – Нет. Нельзя так сказать. Объективно он абсолютно здоров. Любой медблок подтвердит это. Но это верно только в том случае, если он живет нормальной жизнью и не пытается задействовать отключенную логическую цепочку в мозгу. Но стоит ему начать сочинять новый текст, организм немедленно начинает выделять ядовитые токсины, препятствующие этому запрещенному занятию. Медблок фиксирует опасное недомогание, но не может его вылечить, поскольку источник болезни – правильно функционирующий организм. Вот почему он и выдает сообщение: «Неизлечимое заболевание».

               – Что же нам делать? – грустно спросил Логов.

               – Теперь мы знаем причину заболевания, а значит, почти наверняка, сможем с ней справиться.

               Это было слишком сильное утверждение, но Логов почему-то поверил Марте. Наверное, у него просто не было другого выхода.

15

               Каждый день Логов навещал Абзацева. Его здоровье ухудшалось прямо на глазах. Он терял вес, тело его покрылось страшными язвами, пальцы плохо слушались, возникли даже проблемы с приемом пищи, потому что Вик с трудом управлялся с ложкой и вилкой. Помощь друга оказалась как нельзя кстати.

               – Пишешь что-то новое? – спросил Логов, хотя знал ответ на свой вопрос.

               – Конечно, – ответил Абзацев. – Я вряд ли протяну еще месяц, поэтому должен успеть закончить работу.

               – Кому это ты должен? – удивился Логов.

               – Самому себе. Я должен остаться человеком.

               – Ты думаешь, что кто-то будет читать твой текст?

               – Вообще-то, да, думаю. Но, в принципе, мне глубоко наплевать на возможную практическую ценность моей работы. Главное сейчас закончить текст, а что там с ним произойдет дальше – меня совершенно не касается. Понимаешь, уже через месяц меня не будет. Надеюсь, что кто-нибудь да прочитает, обязательно найдутся люди, которым мой текст понадобится. Скажем, отыщется пять человек. Как-то глупо в моем положении рассчитывать на внимание большего числа людей. Это до добра не доведет, потому что приведет к мании величия.

               – А может, тебе стоит немного поправить здоровье? И только потом, так сказать, с новыми силами приняться за дело?

               – Нет. Это слишком рискованно. Могу не успеть.

               Вик резко вскочил и взмахнул рукой, словно рубанул невидимой шашкой. Вдруг лицо его исказила болезненная гримаса, и он рухнул обратно в кресло, как неуправляемое неодушевленное тело.

               – Все в порядке? – спросил Логов.

               – Да, – ответил Вик и улыбнулся. – Такое чувство, будто у меня из-под ног выдернули ковер. Попытался ухватиться за воздух, но ничего путного не получилось. Рухнул, и вроде бы отпустило.

               – Отнести тебя на диван?

               – Не стоит. Посижу в кресле. Это пройдет, у меня так уже было.

               Медлить дальше было нельзя. Логову необходимо было немедленно придумать что-то ловкое и правдоподобное, чтобы заставить Вика забыть о работе над новым текстом. Прежде всего, Логов должен был убедиться, что рассказ Марты верно описывает причину болезни Вика. Нужно было провести эксперимент: увлечь его занятием, не связанным с литературой, и посмотреть, как повлияет на его самочувствие приостановка работы.

               – О чем ты думаешь? – спросил Логов.

               – Ни о чем не думаю, – признался Вик. – Стараюсь дышать по возможности равномерно, это поможет хотя бы немного уменьшить сердцебиение.

               – У меня тоже один раз так было, – соврал Логов. – Нужно указательным пальцем ритмично нажимать на середину ладони. Там есть одна точка, которая отвечает за сердцебиение. Говорят, что помогает.

               – Не знал, что у переселенца могут быть проблемы с сердцем.

               – Мы с тобой уже взрослые люди. Много чего с нами произошло, не правда ли? Всего и не припомнишь.

               – Зачем ты приходишь ко мне?

               – Ты же сам меня разыскал? – удивился Логов.

               – Верно. Я хотел с тобой попрощаться и сделал это. Почему ты приходишь ко мне после того, как мы с тобой попрощались?

               Это был странный вопрос. Логов пожал плечами. Вик и раньше был склонен задавать ставящие в тупик вопросы. Обычно Логов оставлял их без ответа. Ему нравилось смотреть, как Вик расстраивается и признает, что вопрос его был риторическим. С того времени Логов затвердил на всю жизнь, что такое риторический вопрос: это вопрос, на который можно было не обращать внимания. Но на этот раз все было по-другому. Вик ждал объяснения. Более того, понятно было, что если ответ ему не понравится, то он может и по голове пультом от телестены огреть.

               – Ну, я слушаю.

               – Ты мне не чужой. Мне хочется тебе помочь. Есть некоторые обстоятельства, которые позволяют надеяться, что тебе удастся выпутаться. Если я помогу, конечно.

               – Мания величия? – улыбнулся Вик.

               – А если и так?

               – Я стал дружить с тобой только после того, как узнал, что тебе известно значение слова ионизация.

               – Не знал, что ты любил разгадывать кроссворды.

               – Вовсе нет. Я любил астрономию.

               Легкая, едва уловимая улыбка, не сходящая несколько минут с губ Вика, показалась Логову хорошим знаком. Он и прежде любил, когда люди улыбаются. Его бабушка часто повторяла: «Улыбка – признак здоровья»! Хорошо бы так и было, подумал он.

               – К сожалению, на занятия астрономией времени не хватало, в нашем университете обучали другим вещам.

               – Но согласись, что время было хорошее.

               – Кто же спорит!

               – Есть что вспомнить. После занятий ты любил поить меня газированной водой с сиропом.

               – А ты любил бегать километр быстрее трех минут.

               – Неужели ты это помнишь?

               – Толстопузый победитель забегов – это пикантное зрелище, разве такое забудешь?

               – А помнишь, как ты меня называл?

               – Вице-чемпион области по прыжкам в высоту среди одноногих девочек до четырнадцати лет.

               – Да!

               – До сих пор не понимаю, почему ты на меня не обижался?

               – Я не любил прыгать в высоту.

               Разговор удался. Вика удалось отвлечь от вредных для него мыслей. Осталось только придумать, как продлить это состояние неделания хотя бы на ближайшие десять лет. До отлета на Марс это будет сделать не трудно, а вот дальше?

               – Мы займемся этим сейчас же, – решительно сказал Логов, поднимаясь со своего кресла.

               – Не понял.

               – Мы отправляемся на ближайший стадион, пора нам еще раз пробежать километр на время.

               – Мне столько не пройти, про бег я уже и не говорю.

               – Ерунда. Дам тебе секундомер, будешь засекать мой результат. Спорим, я сумею выбежать из трех минут?

               Это была правильная идея – вывести его из дома. Вика необходимо было заставить чаще менять обстановку. Он должен понять, что реальная жизнь интереснее, чем выдуманная книжная подделка. Может быть, и правы те, кто затеял гадкую историю с неизлечимыми болезнями, вроде бы и в самом деле полезно отключить лишнюю цепочку умозаключений. От нее один вред и путаница. Наверное, придется рассказать Вику правду.

               – Сейчас же отправляемся на стадион!

               – Ну ты даешь!! Так и побежишь в своем выходном костюме?

               – Ты прав. Пожалуй, мне придется попросить у тебя спортивный костюм и кеды.

               Теперь неожиданная идея пробежать километр обоим показалась забавной. Вик достал с антресолей старые спортивные брюки и черную футболку с голубой полосой на груди. Логов примерил, подошло. Вик надел старую куртку с эмблемой общества «Арсенал». Теперь можно было отправляться в путь. Они вышли на лестничную площадку и столкнулись с первым препятствием. Лифт не работал.

               – Не вышло, – сказал Вик.

               – Да ладно. Пойдем тихонько, мы никуда не спешим. Ступенька за ступенькой.

               – Раньше мы бы с тобой эти семь этажей за двадцать секунд пробежали.

               – А как же! Километр – за три минуты, семь этажей – за двадцать секунд! Какие наши годы! Вот вылечим тебя и за рекорды возьмемся.

               Неожиданно Вик помрачнел.

               – Никуда я с тобой не пойду! – сказал он.

               – Но почему? – удивился Логов.

               – Все ты врешь! Я тебе не верю.

               – Сомневаешься, что я сейчас смогу километр за три минуты пробежать? Что ж, имеешь право. Но я буду очень стараться. Обещаю.

               – А еще пообещай мне вечную жизнь.

               – Зачем ты так?

               – Хорошее дело! Ты мне врешь прямо в глаза, а я еще и виноват оказываюсь! Дай мне умереть спокойно! Или ты узнал что-то новое про мою болезнь? Говори сейчас же, я чувствую, как и всякий обреченный на смерть, когда меня водят за нос!

               Вернулись в квартиру. Логов занял ставшее уже для него привычным место в кресле у окна. Вик нервно ходил взад-вперед по комнате, время от времени, бросая на Логова недобрые взгляды.

               – Ну, рассказывай, – сказал он, наконец, немного успокоившись.

               В принципе, у Логова не было ни малейшего основания держать в секрете ставшие ему известными подробности. Никаких бумаг с требованием соблюдать тайну или не распространять полученную незаконным путем закрытую информацию он не подписывал. Что-то подсказывало ему, что и Марта не подписывала. Так что, если он сейчас все честно расскажет Вику, это никак не повредит Марте, что, конечно, тоже было важно. Оставалось ответить лишь на один вопрос, который действительно был чрезвычайно важным: поможет ли его рассказ Вику или окончательно лишит надежд на выздоровление?

               – Я жду, – сказал Вик, задыхаясь от ненависти.

               – Не знаю, будет ли тебе полезно узнать правду?

               – Обо мне не беспокойся, подумай о себе.

               – Мне сказали, что ты поправишься, если  прекратишь заниматься литературой – сказал Логов.

               Логов ожидал, что Вик болезненно воспримет весть о том, что ему вредно заниматься писательским ремеслом. Так и получилось. Вик расплакался. Никогда прежде Логов не встречал человека, который бы так переживал из-за такой ерунды.

               – Что же мне делать? – спросил он беспомощно.

               – Будешь жить, это уже не мало!

               – Зачем мне такая жизнь?

               – На этот вопрос ты должен ответить сам, – пошутил Логов. – Станешь нормальным человеком. Насколько мне известно, нормальным людям искать смысл жизни пока не запрещено. Уверен, что ты в этом деле преуспеешь! Ты же талантливый человек!

               – Но я живу, пока сочиняю свои тексты.

               – Да ладно тебе. Будешь писать сценарии для телешоу. Тоже, знаешь, работа не из легких.

               – Не хочу.

               – Тебе не угодишь.

               – Видимо теперь тебе придется приезжать ко мне каждый день. Без тебя мне не справиться. Придумаем, чем заняться. Будем в шашки играть.

               – Я тебя обыграю.

               – Это мы еще посмотрим, кто кого.

               Некоторое время они сидели молча.

               – Спасибо тебе, Логов!

               – Однажды я на тебя обиделся, и обида моя была так сильна, что я решил никогда не просить у тебя помощи, как бы плохо мне ни было. Потом, в следующий раз я окончательно озверел и понял, что моя обида настолько сильна, что я ни за что не приду к тебе на помощь, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Но вот я сижу рядом с тобой и счастлив, потому что все эти обиды – чушь собачья, а настоящая дружба – есть самое главное в жизни человека.

               – Неужели я был способен вызывать такие глубокие чувства?

               – Мне и сейчас хочется выбить дубиной дурь из твоей головы! Людей, ради которых я способен совершить такой безумный поступок, очень мало.

               – Что ты понимаешь в головах, наполненных дурью!

               – Да уж побольше тебя! – грубо отрезал Логов.

16

               Утром Логов быстро выполнил все положенные по плану подготовки к полету процедуры, проглотил фиолетовые и синие таблетки, выпил три сорта микстур, проделал ряд оздоровительных физкультурных упражнений, после чего доложил об успешном завершении утреннего комплекса подготовки дежурному группы медицинского контроля. Тот подтвердил, что процедуры проведены без нарушений, все в порядке, информация с медблока получена.

               Теперь можно было отправляться к Вику. Логов собрал в сумку приготовленные вечером продукты и стал гадать, о чем сегодня захочет говорить его друг. Он должен был каждый день придумывать новую увлекательную тему для разговора, чтобы его Вик, хотя бы на время, забыл, что он писатель. Пока это ему удавалось. На всякий случай, если ничто другое не сработает, Логов придумал совершенно беспроигрышное развлечение – они могли бы заняться филателией, собирательством марок. В кармане пиджака у Логова лежал конверт с довольно красивыми, по его представлениям, экземплярами старинных раритетов. Он знал один клуб любителей, где их было полно.