Текст книги "Мой первый опыт в нерикоми (СИ)"
Автор книги: Владимир Титов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Вик и Ли
– Чиррр. чр-чр-чр-чр-чр-чвииу!
Зяблик оглушительно запел у самой форточки и разбудил Лидию.
Несколько минут она колебалась на границе пробуждения о возвращения в тёплую мягкую страну сновидений, но зяблик был неумолим. Он устроился в ветвях сирени и распевал во всё горло, приветствуя восход солнца.
«Радуйся, что баб-Маринин Мавр стар, как сама древность!» – подумала она. Кот соседки через дом, величиной чуть меньше среднего пуделя и чёрный, как сажа, в молодые годы был завзятым охотником, но в этом году разменял третий десяток. Его прыти хватало на то, чтобы в погожий день выйти подремать на крылечке.
Зяблик заливался у форточки, Лидия наконец открыла глаза и потянулась.
Тело отозвалось приятной ломотой в мышцах. Она вспомнила вчерашнюю ночь и засмеялась.
– Привет, Ли! Как спалось?
Она не спеша повернулась к нему, ткнула указательным пальцем в лоб, провела вниз вдоль носа, коснулась губ, подбородка, провела по груди и животу.
– Хорошо, но мало.
– Значит, надо продолжить.
– Вик, я…
Он приник к её губам.
– Я не то имела в виду!
Он ласкал кончиком языка её шею и плечи, заставляя обладательницу шеи и плеч ежиться и хихикать, потому что щекотка перерастала в нешуточное возбуждение.
– Я хотела сказать, что… а-ах!
Он поочерёдно целовал ей груди, и выводил кончиком языка вензеля вокруг напряжённых сосков, отчего внутри проходили тёплые волны.
– Я… не надо так… ещё… я просто…
Он нежно, но настойчиво раздвинул её бёдра, ещё хранившие тепло одеяла…
– …Я просто хотела сказать, что поспала бы ещё, – сказала она через двадцать минут.
– Что ж, поспи.
– Нет. Ты меня так расшевелил, что теперь я точно не усну. Есть хочешь?
– Хорошая идея.
– Тогда вставай, одевайся и пойдём. Только в кухне ничем не грохни, все спят ещё.
Пока Виктор облачался в карго-шорты и гавайку, Лидия подошла к шкафчику, покопалась в нём и извлекла винтажного вида сарафан, который тут же и натянула через голову, не утруждая себя надеванием белья.
– Знаешь, на кого ты сейчас похожа?
– На кого?
– На правильную комсомолку из фильмов шестидесятых.
– Что, правда?
– Ага. Просто готовый плакат «Айда на целину, девчата!»
Лидия хохотнула и присела на краешек стола.
– Ты не представляешь, как угадал. Это бабушкин сарафан, он действительно советский, я его как-то выпросила для косплейной вечеринки «Back to USSR», а потом он так и прижился у меня.
– Вот не знал, что ты фанатка СССР!
– Я не фанатка. Но у меня это единственная летняя одежда с длинной юбкой. Понимаешь? Надо же чем-то прикрыть ляхи в полосочку.
Оба засмеялись. «Ляхи» и в самом деле несли на себе следы ночной забавы с нагайкой.
– Кто-то вчера открыл в себе наклонности «нижней»! – сказал Виктор.
– Сам ты нижний!
– «Нижняя», чтобы ты знала…
– Ой, да знаю я, кто такие «нижние». На всякий случай запомни, я – не БДСМщица.
– Вчера мне так не показалось. И нечего тут стесн…
– Я ТЕБЯ ЩАС ЗАГРЫЗУ! – Лидия щукой бросилась на Виктора, повалила на кровать и укусила за шею. На кровати закипела борьба с предсказуемым результатом, но тут со стороны стола послышались фанфары.
– Вик… а не твой ли там телефон?
– Мой. – Виктор вытащил руку из-под подола винтажного сарафана и нехотя встал. – Забыл отключить. Сейчас…
– А вдруг что-то важное?
…Надпись «номер неопределён» сразу не понравилась Виктору. Секунду он колебался, не смахнуть ли таинственного собеседника, но всё-таки решил принять вызов.
– Слушаю! – бодро рявкнул он.
– Салам алейкум, Витюня, – расслабленно проворковало в трубке. – Как оно на воле? Водку пьёшь, баб дерёшь, да?
– Говори, чего надо, – оборвал Виктор, надев добрую улыбку, чтобы не испугать Лидию. Он закрыл трубку рукой, прошипел «Я сейчас!» и выскользнул во двор.
– Надо совесть иметь, Витюня, дорогой. Ты груз на дороге потерял и решил в несознанку уйти. Человека ударил, который с тобой поговорить хотел. Из тюрьмы ушёл, думал, всё, не достанут, да? Думал кинуть людей как лохов, да? Ответить надо, дорогой мой человек. Пока с тебя спрос как с понимающего, а не как с гада…
«Шакалы! – усмехнулся он про себя. – Уже цифры надыбали. Хотя… что тут трудное? На сайте есть телефон редакции, трубка сейчас у Грача. Зарядили какую-то свою шмару, она позвонила, представилась журналисткой, попросила мой номер»
– Ты сам-то кто, чтобы мне предъявлять?
– Кто я? Рафик Беспалый, слышал? Тебе люди предъявляют. За груз две сотни. Потому что проценты, понял? А за то, что порядочного человека огорчил, ногами пинал, как опущенного, с тебя ещё лимон. Отдашь…
– Конечно, – спокойно сказал Виктор.
– Конечно отдашь, Витюня. Слушай…
Виктор дослушал рокот Рафика, спокойно распрощался и отключил связь. После этого он достал из кармана простенький телефон, вставил туда симку и аккумулятор и дождался, пока телефон прогрузится, а потом набрал номер, записанный на клочке бумаги.
– Алло, Ярга? Здорово. Это Магнат…
…– Прости, Ли, деловой разговор, – с улыбкой сообщил Виктор, входя в комнату. – Привожу в порядок бизнес после отпуска.
– Деловой разговор из тех, которые нельзя вести при мне?
Виктор усмехнулся.
– Ничего страшного. Просто мы обсуждали темы, где надо сосредоточиться. А когда я вижу тебя…
– Понимаю! – улыбнулась Лидия.
«Да, я всё понимаю. Догадываюсь, что этот “бизнес” пахнет кровью. Я же видела, как ты переменился в лице…»
– …Ну что, идём завтракать?
– Конечно!
* * *
– У меня такое чувство, будто мы знакомы сто лет. Представляешь?
Виктор кивнул.
– Представляю. У меня – тоже. Не верится, что мы ещё вчера утром не знали друг друга.
– Ты сейчас не врёшь, – серьёзно сказала Лидия. – Я чувствую, когда люди врут, когда хотят показать то, чего нет на самом деле, или когда что-то скрывают. И ещё я чувствую себя с тобой совершенно свободно, как ни с кем и никогда.
Виктор положил ладонь поверх её руки и аккуратно коснулся губами её губ.
– Ли, мне надо будет отъехать дней на пять… или на неделю, – сказал Виктор, стараясь говорить непринуждённо.
– Привести бизнес в порядок? – Лидия тоже умела светски лицемерить, хотя внутри у неё всё сжалось.
– Ага.
– Поезжай, конечно!
«Поезжай. Поезжай и не оглядывайся. Мы больше не встретимся. Это было настоящее волшебство, крутейшее приключение, и лучше, если оно закончится. Потому что потом начнётся рутина, которая раздавит, сотрёт, уничтожит всю остроту изначального восторга. Лучше десять лет спустя вспоминать эти часы и минуты со слезами, чем наскучить друг другу через год…»
Она непринуждённо улыбнулась и посмотрела ему в глаза. Прежде, чем он успел надеть маску непринуждённости, она прочитала в его глазах ту же неотвратимость разлуки.
– Слу-ушай, Вик, – сказала она. – Ты подарил мне кулон, а я тоже хочу тебе кое-что подарить.
– Не надо, Ли…
– И слушать не хочу. Подожди здесь…
Она выскочила из кухни, и через несколько минут вернулась, неся округлую чашу без ручки.
В чаше не было ничего примечательного, не считая удивительной расцветки. Белые, кофейные, красные и бурые полосы и пятна бежали по её поверхности, свивались и переплетались. Казалось, песня ветра и волн обрела зримое воплощение и замерла в один чарующий момент.
– Что это? – спросил Виктор.
– Мой первый опыт в нерикоми, – ответила Лидия. – Старая японская техника. Соединяются глины разного оттенка и получается вот такое.
– Фантастика! – признался Виктор.
– Нравится?
– Не то слово. Я не знаю, как после такого дарить тебе свою поделку…
– … Симпатично! – Лидия воткнула заколку в волосы и повертелась перед зеркалом. мЯ бы сказала, что у тебя золотые руки, но ты ведь вообразишь о себе невесть что!..
– Да ладно! Обычная поделка класса «очумелые ручки», – усмехнулся Виктор.
– Это ты зря, – серьёзно сказала Лидия. – У тебя действительно талант. И, наешь, если бы ты мне там, на башне, подарил не кулон, а эту заколку…
– Мне было стыдно дарить тебе такую дешёвку.
– Ну и глупо. В этой, как ты говоришь, дешёвке есть любовь и мастерство. А здесь – она коснулась кулона, – только дорогой камень. Не ты его нашёл, не ты его огранил. А я буду носить и то, и другое.
– Вик… – прошептала она. – Ты очень торопишься?
– Полдня в запасе у меня есть, – сказал Виктор.
– Отлично. Значит, мы ещё многое успеем.
* * *
Они успели много. Столько, сколько могут успеть люди, знающие, что впереди – разлука навсегда. Солнце было в зените, когда они, утомлённые, расслабленные и пресыщенные, забылись коротким сном.
Время близилось к вечеру, когда Вик и Ли, держась за руки, точно влюблённые подростки, приплелись на вокзал. Скутер остался во дворе Лидии.
– После бессонной ночки могу в столб въехать, – признался Виктор. – Пусть пока у тебя постоит. Пользуйся.
– Ага, спасибки, – сказала Лидия, изображая беззаботность. Оба понимали цену этому «пока».
Виктор взглянул на расписание.
– Семнадцать минут до электрички. Чем займёмся?
– Это намёк или непристойное предложение?
Оба прыснули. Ближайшие сутки о «непристойностях» не хотелось и думать.
– Связал нас «чёрт» верёвочкой одной, – изрёк Виктор после непродолжительного молчания.
– Угу.
«Связал. И пусть даже этой верёвочкой будет память…»
Они снова замолчали. Руки сами собой переплелись пальцами.
– О! Голубки! Какая прелесть!
Это была Светка собственной персоной.
Уже не такая сияющая, как вчера. Но и не потухшая. Сейчас её глаза, точно присыпанные золой угли, излучали тихую ярость.
– Привет… – пробормотала Лидия.
– Здравствуй, Лидуша. И ты здравствуй, – она ядовитейше улыбнулась Виктору.
– Это Света, – машинально представила подругу Лидия. – А это…
– Я знаю, кто это, – сказала Светка. – Я писала ему письма в тюрьму несколько месяцев. Если бы я знала, что ты, – местоимение второго лица единственного числа прозвучало как изощрённое ругательство, – готов прыгнуть на первую попавшуюся, я бы привязала под «чёртом» козу. Жаль животину, но зато прикольно… Мать твою, я же тебе звонила потом! Какого хрена…
– Свет, успокойся, – заговорил Виктор.
– Я тебе не Света, урод лысый!
– Света, мне Лидия всё рассказала.
– Что?
– Послушай.
– И слушать не хочу!
– Нет, всё-таки послушая. Я подъехал к «чёрту» и увидел девушку, которая сидела на скамейке. Больше там никого не было. Тебя я в глаза не видел. Что я должен был подумать? Я предложил ей сесть ко мне…
– И я села, – сказала Лидия.
– Села??? Ты же знала, что он приехал ко мне!
– Да.
– Так какого х…
– Хочешь знать? А надоело быть умненькой благоразумненькой девочкой, хорошенькой и всем удобненькой. Захотелось оторваться. Захотелось. прыгнуть в седло к парню, которого вижу первый раз в жизни, о котором знаю, что о журналист, кому-то надрал задницу, в прямом смысле, и только что освободился из тюрьмы. И он мне понравился, да. Впервые в жизни встретила парня, которого захотела сразу, как только увидела…
Образ Дмитрия помаячил и померк.
– Так вот, – заговорил Виктор. – Лида действительно села ко мне. Мы поехали на Засечную башню. Там она рассказала, что… в общем, она – не ты. Но… кгм… Понимаешь, она мне тоже понравилась с первого взгляда. Света, прости, ты прекрасная девушка, в другой реальности мы бы стали отличной парой…
– Знаешь, что?! – взвилась «прекрасная девушка».
– Погоди! – Лидия прихватила её за оба запястья. Светка попыталась вырваться, но ручки хорошенькой благоразумненькой девочки были сильными. – Света, я виновата. Прости, если сможешь. Или не прощай, твоё дело. И вот ещё… – Она закинула руки за голову и стала расстёгивать цепочку.
– Ты что? – крикнул Виктор.
– Ничего. Это подарок, значит, моя собственность. Погодите… Вот.
На ладони лежало рубиновое сердце на золотой цепочке.
– Виктор подарил это мне. Но это он привёз для тебя. И это принадлежит тебе. Возьми.
Светка взяла кулон дрожащими пальцами и диковато взглянула на подругу.
– Ты что… Хочешь от меня откупиться стекляшкой?.
– Это не стекляшка! – обиделась Лидия. – Это рубин.
– Это всё равно стекляшка, – сказала Светка. – А ты – дешёвочка. Да чтоб вы сдохли!
Она схватила кулон, размахнулась и швырнула его прочь.
– Не будет тебе счастья подруженька. А на тебя, урод, мне плевать. Ты ещё не раз сядешь, и тебя все забудут.
Она развернулась и размашисто зашагала прочь.
* * *
– Зря ты ей отдала сердечко, – сказал Виктор. – Я всё-таки подарил его тебе. Не забыла?
– Какая теперь разница? – поморщилась Лидия. – Она меня ненавидит.
– За что? Мы с ней даже…
– Не виделись. Но она тебе писала. Поддерживала тебя там. Ждала тебя. А вместо этого… – Она вздохнула. – Ладно. Счастливо добраться. А я пойду, Вик.
– Куда?
– В аптеку. Постинор куплю.
* * *
Девушка-провизор равнодушно протянула ей белую коробочку с отпечатанной на ней болезненно-алой розой.
Лидия вышла на крыльцо, торопливо распаковала коробку, выщелкнула таблетку и проглотила.
* * *
Она сидела в полупустом автобусе и равнодушно смотрела на мелькающие за окном домики и палисадники. Вдруг её лицо исказилось гримасой плача.
Она вскочила и подбежала к кабине водителя.
– Останови! Останови, немедленно!
– Ты чо, охренела? – отозвался водитель.
– Останови, а то обблюю тут всё! – крикнула Лидия.
Водитель матернулся и остановил автобус.
Лидия выскочила на обочину упала на колени над канавой и сунула пальцы в глотку.
Через несколько секунд её тело сотрясли рвотные спазмы.
– Пьяненькая… – донёсся до неё стариковский голос. – А молоденькая совсем…
Лидия поднялась, попеременно рыдая и хохоча.
Раз-два-три – и в дамках!
– Раз-два-три – и в дамках!
Лидия лежала на кушетке в своём флигельке и день-деньской играла в шашки онлайн.
Сказать, что она не любила шашки – значит не сказать ничего. Она поняла это пятнадцать лет назад, когда дед объяснил ей незамысловатые правила этой игры. Пешки виделись ей живыми и осмысленными, но напрочь лишёнными воли созданиями. Этакие бравые и бестолковые солдатики под руководством генерала-мясника, безропотно идущие на верную смерть, которая в большинстве случаев окажется бессмысленной.
Но сейчас ей было всё равно.
В дверь без стука заглянула мать.
– Лидуш, обедать будешь?
– Не хочется.
– Ты уже со вчерашнего дня ничего…
– Мам, я не маленькая девочка. Я знаю, что мне нужно. Так вот. У меня просто нет потребности в пище.
– Так не бывает. Если ты здорова…
– О майн готт… – Лидия захлопнула ноутбук и поднялась с кушетки. – Бывает, не бывает… Пойду жрать, пока вы действительно психиатров на мою голову не вызвали…
– Чувствую себя эмо-тёлкой тринадцати годиков, – продолжала она ворчать за обеденным столом.
Мать и дед с бабушкой о чём-то говорили, но Лидия не вслушивалась.
– …Ну вот, – услышала она голос бабушки. – Нехочунебуду, а тарелку борща убрала. И правильно.
– С Виктором разругалась? – явил ненужную проницательность дед. – Не беда. Первый мириться прибежит. А нет – ну, и чёрт с ним. Вроде современная взрослая девушка, действительно…
Лидия вздохнула.
– Благодарю за поддержку. А теперь, можно я пойду?
Во флигельке она легла на кушетку, раскрыла ноутбук – и захлопнула. От шашек её тошнило. Смотреть фильмы или читать книги не хотелось. Взяться, что ли, за лепку? А это мысль.
Шамот не устроит тебе истерику, если ты отложила его и работаешь с фаянсом. А если ты создала шедевр нерикоми, ты можешь попробовать повторить его – и не станешь горевать, если второй опыт окажется бледной копией первого.
Она поднялась и сладко потянулась. В этот момент заиграл планшет.
Звонил Дмитрий.
Лидия тряхнула головой. Это был звонок из другого мира. Там прекрасные и опасные всадники не подхватывали в седло очарованных девиц, не стегали нагайкой между небом и землёй, там не приходилось качаться на эмоциональных качелях между ужасом и восторгом, между экстазом и отчаянием. Это был совсем другой мир: спокойный, уверенный, деловой. Не без проблем, но после столкновения с ним не хотелось сутками валяться на кушетке и тупо щёлкать виртуальные шашки.
– Алло!
– Лида, привет!
(«А он звал мен Ли… это было возмутительно, стыдно и прекрасно… как незаметные непристойные ласки на улице…»)
– Рада тебя слышать! У тебя всё в порядке?
– В полном! Абсолютно! – донеслось из трубки, и Лидия поняла, что её собеседник врёт. – А у тебя?
– Лежу а кушетке и депрессую. Как малолетняя эмо-тян, ха-ха-ха! Прикинь?
– Что-то случилось?
– Верните мне мой две тыщи седьмой!
– Что?
– Да всё нормально. Просто работы много, устала.
– Извини…
– Да нет, нормально всё…
Они проболтали в таком духе несколько минут, а потом Лидия спросила:
– Как дела у Алёши?
Дмитрий вздохнул.
– Слушай… Только не смейся, х-хе…
– Обещаю, не буду.
– Проиграешь. Он спрашивает: «А когда вы с тётей Лидой поженитесь?» Что? Ну вот, обещала не смеяться.
– Я не смеюсь… – прошептала Лидия, стирая обильно хлынувшие слёзы. – Скажи, что… – она сглотнула комок в горле, – через месяц…
* * *
– До сих пор в голове не укладывается!
Они сидели на кухне у Дмитрия. Он сперва хотел вытащить Лидию в ресторан, но та была непреклонна: «Такие темы не для рестика! Закажи что хочешь, но говорить будем у тебя».
Алёша спал, убаюканный Лидиной импровизацией – спал мирно и невинно, слово и не он внёс смятение в души дяди и дядиной подруги.
– Только не говори, что ты сам не задумывался об этом!
– Задумывался. Ведь я влюбился, как мальчишка, с первой же встречи…
– Действительно, как мальчишка! – рассмеялась Лидия. – Как ботан-старшеклассник, который невинно обожает сексапильную училку английского. А я… ты ведь мне тоже понравился… с первой встречи, – добавила она. – Но я не знала, как тебе об этом сказать. Не хвачку же предлагать!
– Почему именно жвачку?
– У моей подруги в юности был случай: как-то на квартирном концерте она встретила мальчика, который ей ужасно понравился. Она долго посылала ему лучистые взгляды, а потом просто подошла и сказала: «Хочешь жвачку?»
– И что?
– На следующее утро они проснулись в одной постели, – сказала Лидия и выдала себя застенчиво-пошлой улыбкой.
– Да уж, – усмехнулся Дмитрий. – Хотел бы и я быть юным и беззаботным. Да… – он тяжело вздохнул, – я видел, как ты на меня смотришь – боялся подойти к тебе…
– Почему?
– Нам не по семнадцать лет, чтобы сбежать с квартирника на хату к друзьям и весело провести ночь. Я действительно хотел, чтобы мы были вместе навсегда. Но я отдавал себе отчёт, что я – не самый желанный спутник жизни для молодой, красивой и ничем не обременённой девушки. Я не богат, хоромы у меня невелики. Замгубернатора я вряд ли стану в ближайшие пять-десять лет. И что я тебе предложу? Выйти замуж за очень среднего чиновника и нянчить неродного аутичного племянника? Так себе персп…
– За умного и целеустремлённого чиновника, – ласково поправила его Лидия. – И Алёша – милый и талантливый ребёнок, из которого любящая тётя сделает великого керамиста. И ещё я думаю, что тебе пора устроить в зале постель на двоих, а я пока зайду в душ.
…Она вошла в зал в «горсомольской» футболке, в которую уже привычно переодевалась, если оставалась ночевать у Дмитрия, и давно забыла о каком-то значении принта на ней. Поэтому она не смогла сдержать хихиканье, когда жених просто перекосился при её появлении.
– Что с тобой, милый? У меня кривые ноги?
– Не могу видеть… это! – сказал Дмитрий. – Если бы ты знала, сколько у меня было проблем из-за этих козлов.
Лидия посмотрела на майку и рассмеялась. Воистину, причудливо тасуется колода! Один её мужчина попал в тюрьму за драку с «горсомольцами», а второй был их куратором и тоже, видимо, пострадал, когда недавние любимчики власти впали в немилость.
Ну что ж…
– Как скажешь, милый! – пропела Лидия. Она медленно стащила футболку, отбросила в сторону и предстала перед Дмитрием во всей красе. – Так лучше?
Скелеты выходят из шкафов
Миновало два месяца. Осталось позади скромное бракосочетание (Дмитрию было некого звать из родни – она была слишком дальней, по крови и географически, и Лидия, чтобы не расстраивать жениха, не стала собирать толпу). Новобрачные жили в квартире Дмитрия: у обоих работа была в Слобожанске, и лишь по выходным они навещали Лидину семью. Алёшка словно оттаял с появлением в их жизни «тёти Лиды», а та всё больше укреплялась в мысли, что её новый юный родственник просто молчун и бука от природы, но клеймо аутизма на нём поставили несправедливо. Жизнь текла ладно и равномерно; единственное, что омрачало мысли Лидии – это размолвка с подругой. Наверное, стоило нормально поговорить со Светкой – но после той сцены на вокзале подходить к ней первой не хотелось.
Да и не хотелось вспоминать предшествующий день.
Ей было хорошо с мужем. Умный, добрый, приятный собеседник и хороший любовник, пусть не богач – но и далеко не бедняк. Лидия чувствовала себя с ним спокойно и уверенно.
И ей не хотелось отравлять своё существование воспоминанием о зверском восторге той волшебной ночи…
* * *
В то утро она заспалась и проснулась от раздражённых голосов.
Один голос принадлежал Дмитрию, второй – незнакомой женщине.
– Слушай… сейчас не самое подходящее время.
– Да? А когда будет подходящее?
– Думаю, уже никогда. Послушай… там, в зале, спит моя жена
При этих словах Лидия покраснела – не от удовольствия. Знал бы он, что будущая жена приехала к нему, едва успев смыть с бёдер семя «прекрасного незнакомца»…
Она понимала, что вспышка скандала – вопрос нескольких минут, но любопытство взяло верх. Натянув платье на голое тело, она тихонько прокралась к двери и стала напряжённо вслушиваться в разговор.
– О, не беспокойся, мой мальчик, я вам не помешаю. Я ненадолго.
– Мы же всё обговорили, всё решили, – бубнил Дмитрий. – Давным-давно. Что мы не будем друг другу мозолить глаза и мотать нервы. Так?
– Так, – отвечал женский голос.
– Так зачем ты приехала?
– Хочу полюбоваться на своих сыновей.
– Мама!
(«Сыновей? Мама? Так Лёшка ему не племянник, а брат?»)
– Как ты думаешь, долго ли ты сможешь рассказывать всем сказки о несчастной сестре, которая умерла родами – Господи, как в старом романе, честное слово! Как ты додумался до такой глупости?!. На дворе двадцать первый век, а не девятнадцатый! Правда всплывёт, как говно в проруби. И Лёшка узнает правду. Узнает, что я ему – не только бабушка, но и…
– Лида?!.
Дмитрий вскрикнул так, словно сел на иголку. Лидия невольно отшатнулась от этого вопля. Она поняла, что задела дверь и невольно выдала себя.
Ладно. Прятаться теперь глупо.
Она одёрнула платье и вышла в прихожую.
– Доброе утро! – сказала она с доброжелательной великосветской улыбкой.
– Лидия, познакомься, это мама, – глухо сказал Дмитрий.
– Здравствуйте! – полная пожилая дама, с фиолетовыми кудрями и в очках, растянула лиловые губы в неправдоподобно доброжелательной улыбке. – Я вижу, вы уже тут за хозяйку, так, может, предложите гостье с дороги кофейку?
– С удовольствием… но я не знаю, где у вас кофе. Я его, знаете ли, не пью.
– Отлично, просто отлично! – незваная гостья улыбнулась ещё шире, но глаза под стёклами очков не улыбались. – Дмитрий, тогда, может быть, ты сваришь кофе, а мы с моей невесткой по-женски пошушукаемся?
Дмитрий удалился на кухню, облив маму тяжёлым взглядом.
– Ксения Леонидовна, – спокойно представилась дама, усаживаясь на кровать.
– Очень приятно. Лидия Антоновна. – С такими надо сразу обозначить границы. Сбить со сценария «солидная тётя vs. малолетка».
– И мне очень приятно. Скажите, милейшая Лидия Антоновна, много ли вам удалось подслушать из нашей беседы?
– Всё, – сказала Лидия. – Но я не подслушивала. Вы с Димой так громко препирались, что соседи за стеной тоже, наверное, всё знают в подробностях.
– Ну, значит, вы осведомлены, как перепуталось наше генеалогическое древо. Вы уже слышали от Димы байку о его сестре, которую какой-то негодяй соблазнил и бросил, а она, бедняжка, умерла при неблагополучных родах?
– Нет, – покачала головой Лидия.
– Вот как? Неужели он рассказал правду?
– Он говорил, что после рождения Алёши Ксюша ушла из дома и пропала. А мать получила инсульт и умерла в больнице, и Дмитрий растит племянника один.
– Да-да. Почтенная матушка не вынесла горя и скончалась от удара. Опять как в старинном романе. Очень трогательная история, не имеющая ничего общего с тем, как всё было на самом деле. Никакой сестры Ксюши у Дмитрия нет и никогда не было. Он был у меня единственным ребёнком… говорю «у меня», потому что его отец пропал с радаров ещё до того, как узнал, что я беременна. Я растила его одна. Одна, деточка, это значит буквально – одна. Никто из родни и пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Только один мужчина на свете делал всё, чтобы облегчить моё существование, и это – он. Если ангелы воплощаются на земле, то Дмитрий – из их числа. Абсолютно беспроблемный ребёнок. Уникум. Сказать, что я его любила без памяти – значит, не сказать ничего. Он был для меня половиной мира, большей и лучшей половиной.
– Вас, наверное, интересует, как всё случилось? – продолжала Ксения Леонидовна. – А я, честно говоря, не помню. Мы с ним были настолько близки, что не различали, где заканчивается он и где начинаюсь я. Если бы Диме начали внушать эти новомодные глупости про сепарацию, разрыв психологической пуповины и личные границы, он бы просто не понял, о чём речь. Ему не были нужны никакие сепарации-сегрегации!.. И мне трудно выделить момент, когда мой мальчик стал моим мужчиной, скажем так, технически. Кажется, к тому моменту он уже был достаточно взрослым, по-моему, уже поступил в университет в Ленинграде. Вот… а в один прекрасный день мы узнали, что во мне зреет его сын и брат.
Лидия слушала разглагольствования «будущей свекрови» (какой, к чёрту, свекрови после таких откровений!..) с удивлявшим её саму отрешённым спокойствием. То, что она услышала, было чересчур ужасно и невероятно, чтобы вызывать душевный отклик.
(«А ведь признайся, ты с самого начала подозревала что-то подобное!»)
– И вы… вы сразу решили…
– Рожать? Признаюсь, первой мыслью у меня было – открыть газ и сунуть голову в духовку. Рожать от собственного сына, вы подумайте, ужас! Но я решила, что не могу оставить сиротой своего старшего мальчика. Аборт? Это было бы немногим лучше, чем самоубийство. Понимаете, существо внутри меня было мне более родным, чем большинство детей для своих матерей. В нём было три четверти моей крови. Не половина, а три четверти, вы понимаете?
Лидия тупо кивнула.
– Мы жили в Ревде – не под Свердловском, а под Мурманском. После того, как я родила, мы продали свой дом и переехали в Ленинград…
Лидию царапнуло, что «свекровь» употребляет древнесоветские топонимы. Нафига? Ведь не бабка девяноста лет, которая «так привыкла»…
– …было нелегко, но у меня были кое-какие сбережения, а Дима вскоре нашёл хорошую работу. Но около двух лет у Алёши обнаружился аутизм, ну, и у нас начались ссоры… В общем, однажды Дима уехал, забрал с собой Алёшу и дал понять, что не хочет меня видеть. Несколько раз я пыталась восстановить отношения, но безуспешно. А потом я узнала, что он рассказывает всем, и в первую очередь Алёше, эту сказку про сестру. Не стану спорить, это менее травматичная версия, чем реальность, вот только правда, рано или поздно…
– …Какая же ты сука, мать, – прозвучал голос Дмитрия. Он стоял в дверях и со спокойным отвращением смотрел на Ксению Леонидовну.
– Дима, где кофе? – поинтересовалась та.
– В Караганде. Лучше расскажи, как ты превратила меня в живую куколку. Как ты меня совращала, начиная со школы. Я был ребёнком, несчастным одиноким ребёнком, у которого не было друзей, потому что ты не давала мне ни с кем подружиться! Я ничего не знал и не понимал, но ты, мать, должна была сесть!..
– И ты бы отправился в детский дом, где тебя бы каждый день насиловали такие же несчастные зверёныши.
– Это было бы вряд ли хуже, чем… – Дмитрий хоркнул носом. – Короче. Собирайся и уматывай.
– Но я хочу увидеть своего сына и внуке. Я имею право!
– Ты его не увидишь.
– Почему, родной?
– Потому что, если ты не уберёшься сей же час, я выколю тебе глаза.
Он шатнулся к ней. Должно быть, Ксения Леонидовна разглядела в лице старшего сына нездоровую решимость, потому что она с молодым проворством подскочила и, бормоча «Господипомилуй», шмыгнула в прихожую.
Загремели колёсики чемодана, перекатываемого через порог, хлопнула дверь, и Ксения Леонидовна исчезла. Остался лишь кисловатый запах, которые издают пожилые люди, страдающие хроническими заболеваниями пищеварительной системы.
Лидия расхохоталась.
– Кла-асс! А ведь я почти поверила!
– Во что? – просипел Дмитрий.
– В это… Это ведь пранк, да? Ты меня разыграл? Ну, знаешь, это было жёстко! Надо же додуматься!
– Ага… пранк, – глухо сказал, присаживаясь на кровать, и тотчас вскочил, точно сел на шершня.
– Это правда! Правда, слышишь? Я урод! Извращенец! Эдип сраный! Я спал со своей матерью, и Алёшку она родила от меня! Довольна? Тварь! Тварь! Тварь! – выкрикивал он, стуча кулаком в стену.
Лидия вскочила и обхватила его сильными руками керамистки, натренированными в борьбе с вязкой глиной на гончарном круге.
– Не надо, Дима! Пожалуйста, не надо! Успокойся!
Она силой усадила его на кровать и сама села рядом.
– Ты не виноват! Ты был ребёнком, она тебя использовала, ты не мог ей противостоять. Но всё позади. Ты справился. Ты освободился от неё, освободил Алёшку. Теперь всё будет хорошо. И я с тобой.
Она хотела добавить «я тебя люблю», но поняла, что это будет чересчур.
– Я от тебя никуда теперь не денусь, – сказала она.
– Почему7
– Приз за самый глупый вопрос века. Во-первых, я – твоя жена. Во-вторых, я беременна.
* * *
Известие о её беременности муж принял на удивление хладнокровно. Лидии это поначалу показалось оскорбительным, но потом она решила: после стресса вроде того, который обеспечила Дмитрию мамочка, можно простить ему некоторые необременительные странности в поведении. К тому же нигде не написано, что муж, узнав о беременности супруги, должен кричать ура, напиться на радостях и скакать по потолку. К тому же Дмитрий в остальном повёл себя в высшей степени благородно. Он приглашал в дом легионы врачей, оградил Лидию от всех хозяйственных забот – нанял двух домработниц и кухарку, порывался даже запретить ей гончарить, но здесь натолкнулся на сопротивление.
– Милый, наш малыш пока – вот такусенький комочек, больше похожий на рыбку, чем на человека! – смеялась Лидия. – Посмотри на мой живот. Он пока плоский, хоть сейчас на подиум. А если ты запретишь мне лепить, я сойду с ума.
Дмитрий повздыхал и согласился. Правда, через пару месяцев он огорошил жену известием: они переезжают в Москву. Лидия затосковала. Уехать из Лихогородска в облцентр – это ещё куда ни шло. Но укатить в Москву – значит, покинуть Слобожанину. Навсегда – это она тоже понимала. Но тут уже Дмитрий, обычно готовый уступить жене, настоял на своём: он получил должность в федеральном министерстве, и лет через пять-десять может стать членом правительства. Или отправится в какую-нибудь область на позицию заместителя губернатора, не меньше.
