Текст книги "Мой первый опыт в нерикоми (СИ)"
Автор книги: Владимир Титов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Принцессы и драконы
– …Не хочу сказку, – без выражения говорил Алёша. – Не маленький.
Он согласился лечь на кровать, Лидия сидела на стуле у его изголовья. Слабо теплился ночник с оранжево-розовым пластиковым абажуром.
– Никаких сказок. Я расскажу тебе легенду о бессмертных героях, о любви и колдовстве. Ты ведь любишь фэнтези?
Дмитрий обмолвился, что Алёша обожает кинотрилогию о Кольце, и она решила, это поможет.
Алёша кивнул.
– Тогда слушай…
Лидия вздохнула и начала нараспев импровизировать:
– Это случилось много тысяч лет назад, когда очертания морей и гор были совсем не похожи на нынешние, когда в небесах ещё правило старое поколение Богов, когда по земле бродили чудовища, а в лесу и на реке, в поле или в пещере можно было встретить весёлых и озорных духов. В королевстве Даария тогда правил добрый и могущественный король Свендимир, его любили подданные, а враги уважали за храбрость и честность. Король рано овдовел, и на память о жене у него осталась дочь, прекрасная принцесса Меральда. Не было в королевстве ни одной живой души, кто бы не любил принцессу, не восхищался её красотой, умом и добрым сердцем. Даже самые злые собаки виляли хвостом, едва завидев её, даже комары не смели её кусать.
Но однажды случилась беда. Юная принцесса гуляла вечером в саду при дворце. Вдруг послышался страшный крик принцессы, а из сада взлетел огромный дракон, который унёсся куда-то на север. От принцессы же не осталось и следа. Куда она пропала и откуда появилось чудовище – никто не знал.
Бедный король Свендимир решил, что дракон пожрал его дитя, и едва сам не умер от горя. Но вскоре пронёсся слух, что принцессу видели на высокой скале, что возвышается посреди бушующего моря. Она плачет и зовёт на помощь, но никто не смеет к ней приблизиться. Скала высока и неприступна, а на скале той живёт дракон, который каждую ночь отправляется на добычу и пожирает людей.
Тогда король велел объявить по всей земле: кто убьёт чудовище и освободит принцессу – за того он отдаст её. Тысячи удальцов отправились испытать удачу, но все нашли только смерть. Кто не потонул в море – разбился, упав со скалы, кто сумел взобраться наверх – того растерзал дракон.
С каждым днём прибавлялось горя в стране, с каждым днём всё больше печалился король, оттого что его верные подданные гибнут, а любимая дочь томится в логове чудовища. Но однажды явился к нему юноша по имени Богдан. Ему было всего пятнадцать лет, он даже не был рыцарем, а был лишь младшим сыном крестьянина, у него не было ни меча, ни доспехов – только нож, топор да лук со стрелами, с которыми охотятся на оленей. У него не было даже шапки и сапогов – он пришёл босиком и с непокрытой головой.
Он сказал королю:
«Хочу послужить тебе и спасти принцессу. Вели, король, дать мне двух добрых коней, отпусти золота из казны да меч из оружейной палаты».
Король, услышав его, не знал, плакать ему или смеяться. Он сказал:
«Могучие воины, которые могли бы прибить тебя, как муху, сгинули в этом деле. Куда тебе, сопляку? Ты и сам это знаешь. Не поедешь ты за принцессой, а удерёшь с моим золотом, продашь меч и коней».
Но Богдан был упорен. Он сказал, что всё равно спасёт принцессу, и придёт у короля просить её руки. Король рассердился и велел стражникам выбросить наглого мальчишку из дворца.
Но Богдан всё равно отправился к морю, где дракон держит принцессу в заточении на острове. Долгим и трудным был его путь. Не было у него ничего, кроме ножа, топора, охотничьего лука, крепких рук и умной головы. Он свил прочный канат из крапивного волокна, а на берегу моря построил плот из сосен, и на нём добрался до скалистого острова, вскарабкался по отвесной скале и вместе с принцессой спустился вниз, а потом вернулся на берег.
«Спасибо тебе, храбрый юноша, – сказала принцесса. – Сто дней я провела на этой скале, не ела и не пила, сама не знаю, как осталась жива».
Удивился Богдан:
«Разве дракон, который тебя похитил и принёс сюда, не кормил тебя?»
Теперь удивилась принцесса:
«О каком драконе ты говоришь? В жизни не видела ни одного. А как я здесь очутилась – не помню».
Решил Богдан, что дракон навёл чары на пленницу, и сказал:
«Надо нам, прекрасная принцесса, поскорее возвращаться домой. Твой батюшка-король глаза выплакал от горя, тоскуя по тебе».
Они пришли в ближайшее селение, и Богдан сказал, что везёт к королю чудесно спасённую дочь. Крестьяне дали им лучших коней и повозку, дали припасов в дорогу.
Долго ехали Богдан и принцесса Меральда, и в пути их застал вечер. Распряг Богдан коней и стал устраивать лагерь. И, как только закатилось солнце, раздался страшный крик, и Богдан увидел, как огромный дракон терзает коней. Испугался юноша, но ещё страшнее было ждать смерти от зубов чудовища: ударил он дракона топором по морде и выбил левый глаз. С рёвом отпрянул дракон, захлопал крыльями и улетел. Богдан швврнул ему вслед топор и разрубил ему правую заднюю лапу. А принцессы Меральды нигде не было: наверное, решил юноше, унесло её чудовище.
Опечалился Богдан и пошёл искать принцессу. Искал её всю ночь, бродил по лесам да болотам, и с рассветом нашёл Меральду в лесном овраге. Принцесса плакала навзрыд от боли и горя: у неё не было левого глаза, а правая ступня словно побывала в зубах медведя. Она ужасно страдала, но не могла объяснить, что с ней произошло, и как она очутилась в лесной чаще.
Тут-то понял Богдан, почему похищенная драконом принцесса ни разу не видела своего похитителя, почему она не помнила, как оказалась на острове, и сто дней провела без пищи и воды, но нисколько не отощала. В страхе бежал он от оборотня, потому что боялся, как бы на следующую ночь принцесса не надумала полакомиться его мясом.
Он снова пришёл к королю и рассказал, что случилось с принцессой.
«Казни меня, государь, – добавил он, – но знай, что принцесса заколдована: если найдёшь сильного чародея, который одолеет злую ворожбу, вернёшь дочь и избавишь страну от напасти».
Король рпзгневался.
«Мало того, что я лишился любимой дочери, а мою страну разоряет чудовище, – закричал он. – ещё и худородные мальчишки будут меня оскорблять, хулить мою несчастную Меральду! Эй, стража, бросьте этого сопляка в яму с ядовитыми змеями!»
Слуги бросили юношу в змеиную яму. Зашипели змеи иихищные ящерицы, стпли сползаться из всех углов.
«Ешьте меня, змеи, – сказал Богдан. – Вам просто хочется набить животы, вы не станете убивать без надобности, как это делают люди».
Тут змеи подались в стороны, и к Богдану подполз огромный ящер. Он был ростом с человека, если бы встал на задние лапы, на спине у него были крылья, а на голове – золотая корона.
«Я – Великий Полоз, король всех гадов, – прошипел он. – За что тебя бросили сюда?»
Богдан рассказал всё, как было.
«Брат мой, король Свендимир, не рассказал, что я привёл в его страну золото и подарил ей процветанин. За это он обещал отдать мне в жёны свою дочь, когда она вырастет. Но он изменил клятве и просватал принцессу за заморского королевича. Тогда я подстерёг Меральду в саду и укусил её. С тех пор, как только зайдёт солнце, она оборачивается драконом, летает ночами, пожирает людей и скот, а утром снова становится девушкой, и не помнит ничего, что творила. Это проклятие никто не может снять, даже я. Но я могу заставить бывшую Меральду улететь на далёкие острова, где не никогда бывает людей. Пусть она летает под хмурым небом, пожирает китов и тюленей, а твоя страна будет избавлена от беды».
«Сделай так, о великий король! – попросил Богдан. Избавь невинных людей от страданий!»
«С радостью сделаю так, если ты возьмёшь в жёны мою дочь, прекрасную Медяницу. Она давно вошла в возраст невесты, но отказывает всем женихам, считая, что они недостаточно храбры для неё. Но храбрее тебя, мальчик, я не встречал никого. Ты взялся за безнадёжное дело, на котором сложили головы могучие воины. Ты вступил в бой с могучим чудовищем и вышел победителем. Ты не побоялся сказать страшную правду в лицо своемукоролю. И ты спокойно смотрел в глаза тысячехвостой смерти. Лучшего жениха моей привереде не сыскать. Я тебя укушу, и ты станешь одним из наших…».
Богдан подумал и согласился. Не лучше ли стать зятем королю гадов, который уважает твою храбрость, чем терпеть несправедливость от собратьев-людей. Стал он ящером, и Великий Полоз вывел его их змеиной ямы. Обвенчались они, ящер Богдан и принцесса Медяница, и жили в змеином королевстве долго и счастливо…
Лидия перевела дух. Вдохновение сказительницы отступало, как отступает лёгкое опьянение. В горле першило от непрерывной речи.
– А дальше?.. – сонным голосом спросил Алёша.
– Дальше у них было много приключений, но это – уже другая история. Возможно, ты увидишь её во сне. Расскажешь мне, когда проснёшься… – сказительница почувствовала, что сама вот-вот свалится.
Алёша не ответил – он спал.
* * *
– Фантастика… – прошептал Дмитрий, когда они вместе на цыпочках вышли из комнаты.
– Что?
– Всё. Он уснул под твою сказку. Слушай, откуда это всё?.. Принцесса-дракон и прочее…
– Не знаю. Само пришло. Наваждение какое-то. Иногда приходит, и я начинаю импровизировать сказки. Или стихи. Выходит забавно. А что?.
– Мне понравилось. И Алёшке тоже. Слушай, а ты не пробовала это записывать?
Лидия задумчиво улыбнулась.
– Ты не первый, кто мне это говорит. А зачем? Кто это напечатает? Я не Джей Кей роулинг и не Мария Семёнова. Разве что твой комитет по борьбе с молодёжью проспонсирует издание диких сказок и чепушиных стишков……
– А что, это мысль! Слушай, запиши эти сказки, стишки, а я попробую протолкнуть!..
– Можно… Всё можно… – Лидия зевнула. – Час ночи.
– Тебя дома не потеряли?
– Я перед тем, как пошла баюкать Алёшку, отправила SMS, что могу задержаться.
Дмитрий задумчиво потёр подбородок.
– А может, переночуешь у меня? – и, не делая паузы, продолжил: – Я поставлю раскладушку на кухне, а тебе постелю в зале.
– Заманчивое предложение, – честно призналась керамистка, коррекционная педагогиня и вдохновенная сказительница. От мысли, что через несколько минут, край – через четверть часа её тело примет горизонтальное положение, она испытала порочное чувственное наслаждение. – Честно. Только мне не в чем спать.
Дома у неё не возникло бы вопроса, в чём спать, потому что она ложилась спать голой. Но вот так непринуждённо обнажаться перед сном в чужой квартире, даже если это квартира парня, которому ты нравишься и который нравится тебе – это перебор. Между «кажется, мы друг другу нравимся» и «трахаемся» – дистанция огромного размера…
– Дай подумать… Так. Кажется, эту проблему мы сейчас решим.
Через минуту Дмитрий протягивал ей целлофановый пакет с футболкой.
– Держи.
Лидия распаковала и приложила к себе футболку.
– Сойдёт. А что на ней? Герб Слобожанска?
– Ага. Её мне подарили мои подопечные из «горсомола».
– Откуда?
– «Городское сообщество молодёжи». Вон, на спине написано.
Лидия покачала головой.
– Впервые слышу.
– Мои подопечные. Интересные ребята: спортом занимаются, продвигают среди молодёжи патриотизм и здоровый образ жизни, проводят военно-исторические занятия для школьников… И, кстати, всё за свой счёт. Я помог им получить подвал под штаб-квартиру и зал для тренировок, старшего устроил своим помощником на полставки, но вообще они работают на энтузиазме…
– Дмитрий… – Лидия устало улыбнулась, – это всё очень круто, но я хотела бы поспать.
– Да, конечно, – спохватился Дмитрий. – Конечно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи!
Она приобняла его и поцеловала в щёку.
– Сладких снов!
* * *
Через пять минут она, облачённая в одну только ГСМовскую футболку, крутилась в зале перед зеркалом трюмо. То, что отражалось в зеркале, ей чертовски нравилось. Фуболка аккуратно обозначала все выпуклости и закрывала ноги до середины бёдер. В общем, было damn cute, и, если ей придётся случайно мелькнуть перед хозяином квартиры, она будет выглядеть откровенно, но не слишком.
– Если хо-очешь остаться… останься просто так… пусть тебе присня-тся сны о тёплых берегах! – пропела она. – Всё только начинается!
Злостный хулиган-одиночка
– Новости, Виктор, хорошие, – Матвей Иванович понадёжнее устроился на стуле. – Те ребята, фаерщики, тебя не знают и в тот вечер тебя даже не заметили. Ты бил этих гээсэмовцев сам, по своей инициативе, ни с кем не сговариваясь.
– То есть я – злостный хулиган-одиночка?
Адвокат повёл бровями – он не любил, когда его перебивают, особенно когда это делают его подзащитные, которые годятся ему в младшие сыновья. Но за десятки лет общения с лиходеями он привык к их выходкам.
– Да, – сказал он. – Получается часть первая. Это уже полегче. Но это не всё. Я пообщался со следователем, с потерпевшими… Есть договорённость – негласная, сам понимаешь, но абсолютно надёжная – тебе изменят статью на совсем лёгкую. Сто пятнадцатая, «лёгкий вред здоровью», или сто шестнадцатая, «побои». А это – частное обвинение. И в этом случае, если потерпевшие откажутся от обвинения, тебя освободят вчистую, без судимости.
– Заманчиво. И что мне нужно сделать, чтобы соскочить вчистую?
– Надо будет официально принести извинения, оплатить лечение – там пустяки… Можно закрыть дело до суда и, как ты говоришь, соскочить вчистую.
– Но есть нюанс. Я угадал?
– Ты умный парень, – сказал адвокат едва ли не с сожалением. – Да. Есть одно условие. Для того, чтобы тебе изменили обвинение, ты должен отдать сайт «Слоббо» организации Саши Иванова.
Виктор насмешливо ухмыльнулся. В сочетании с наголо обритой головой улыбка выглядела особенно мерзко.
– Матвей Иваныч, это, надеюсь, шутка?
– Нет. Всё серьёзно. У «Горсомола», конечно, есть свой сайт, канал в YouTube, группы в Твиттере, Фейсбуке и ВКонтакте, но эти ресурсы, как бы сказать, слишком откровенно, топорно агитационные и слишком ассоциируются с ними. Аудитория там окукленная, как говорится, чужие здесь не ходят. А им нужен охват свежей публики. А твой «Слоббо» – это в хорошем смысле независимый портал, с аудиторией и репутацией. Через него можно ненавязчиво продвигать свою повестку. У Саши, знаешь ли, амбиции, он хочет на следующих выборах пойти в облдуму, причём как независимый кандидат. – Адвокат усмехнулся при этих словах: мол, мы все знаем цену этой «независимости».
– И как он собирается «продвигать повестку»? – спросил Виктор.
– Меня, Витя, в это не посвящали. Но я думаю, они не станут перепахивать весь сайт и всё менять. Скажем, раз в неделю будут выходить материалы в консервативном духе, что-нибудь про нравственность, благотворительность, церковь, молодёжный патриотизм, спорт, армию… Раз в неделю, но не чаще. И без фанатизма. «Слоббо» сохранит лицо. Единственное условие – ты отдаёшь юрлицо, и с сайта убирают все упоминания о тебе и особенно о твоём деле.
Виктор хмыкнул. Он знал, что на главной странице «Слоббо» висит баннер со ссылкой на рубрику, посвящённую его «подвигу» – всё, включая последние официальные новости по делу и адрес в СИЗО для писем. Писем, правда, кроме как от матери с отцом и от Алины, пока не было. А, ещё написала одна девчонка из Лихогородска. Прикольная, судя по письмам. Надо будет навестить её – потом, когда всё закончится… Он знал, что на его родню и друзей давят менты, уговаривают закрыть этот раздел на сайте и вообще «не нагнетать». Адвокат каждую встречу понимающе пыхтел, что, мол, сейчас не те времена, власть огласки не боится, что это их только злит, а вот порешать дело кулуарно – очень даже можно, главное, не дразнить и не огрызаться…
Значит, пришло время порешания вопросиков.
– Матвей Иваныч, правильно ли я понимаю, что от меня ждут ответа?
– Вик, погоди, не горячись, – заговорил адвокат. – Я понимаю, это твой проект, дело жизни, но тут на кону…
– Да не в сайте дело, Матвей Иваныч, – перебил адвоката Виктор. – Не в нём. И ни хрена он не «дело жизни». Папаша мне говорит, что это – подростковое баловство, и он прав. Павла Дурова из меня не получилось. Когда закончится эта канитель, я официально сдам дело Грачу – то есть Паше Новицкому. Пускай развлекается. Но под этих уродов я не прогнусь. Ясно?
Он ждал, что адвокат рассердится, но тот только вздохнул.
– Виктор, это решать тебе и только тебе. Ты до сих пор – официальный хозяин сайта. Могу по-отечески посоветовать: не спеши, не говори сейчас ни «нет», ни «да», не делай опрометчивых шагов, переспи с этим вопросом, а я зайду через недельку. Думаю, будут ещё интересные новости…
* * *
…Он пришёл через три дня. И в ответ на приветствие подзащитного шмякнул на стол листы с распечаткой.
– Эт-то что? Что, я тебя спрашиваю?
Виктор с тонкой улыбкой взял лист и пробежал глазами знакомые строчки. Он уже видел это на экране контрабандного телефона:
«По неофициальной информации, поротые бараны из гомсомола делали через посредника подходы к нашему главному редактору, который в настоящее время находится в СИЗО, и предлагали пойти на мировую, полностью отказаться от обвинений, если он согласится отдать им наш горячо любимый сайт. Ответ нашего босса был таков: "Повторяю для особо одарённых. СЛОББО – независимый ресурс, им он был и останется, и никогда не станет пропагандистской помойкой". Добавить, как говорится, нечего. Но мы добавим: любые попытки "отжать" СЛОББО, кто бы их не предпринимал, не встретят ничего, кроме насмешек. Оставайтесь с нами. Веселье только начинается».
– Это – мой ответ, Матвей Иваныч. Наш ответ, – сказал Виктор.
– Ты понимаешь, что они теперь в тебя зубами вцепятся? Господи, ребята, что же вы за дети такие, пороть вас некому… Они теперь будут землю жрать, чтобы тебя закрыть лет на пять. Пять лет! Твоей жизни, Витя! Понимаешь? И не думай, что УДО получить так просто, как тебе уголовнички напели. Люди за кражу курицы сидят от звонка до звонка… И мне тоже звиздец.
– Почему? – искренне удивился Виктор.
– Потому что адвокат не должен выносить наружу такие договорённости, понимаешь ты? Ты знаешь, как работает адвокатура в этой стране? Законы все вот на этом вертели, – он постучал левой рукой по локтевому сгибу правой. – Всё на договорняках. Ты мне, я тебе, только так! И никаких… Ты знаешь, чего мне стоило выйти на тех людей, кто крышует «горсомол»? Связаться со следователем, со всеми, кто может повлиять?
– Я оплачу издержки, – сказал Виктор.
– Дурак, – спокойно сказал адвокат. – Не в бабках дело, сопляк. Бабки тут вообще не при чём. Это, Витюш, связи, которые нарабатываются годами и десятилетиями. А со мной, получается, нельзя иметь дело…
– Иваныч, ну, ты как ребёнок, – расслабленно сказал Виктор, с гадкой улыбкой наблюдая, как лицо адвоката покрывается страшным нежным румянцем. – Ты, старый матёрый законник, поверил, что эти твари захватят мой сайт и скажут – зэт-с олл, фолкс, выпускайте Витю, он хороший и больше не будет? Да ни хрена. Им проще меня кинуть – и тебя заодно. Возни меньше. Заодно и припугнуть на моём примере всех, кто на это стадо косо посмотрит.
– Ты ничего не понимаешь… – заговорил адвокат.
– Да всё я понимаю. А кое-кто не понимает, что я – не собачка Павлова, и не управляюсь кнутом и пряником. Надеюсь, теперь поймут.
* * *
Виктора завели в камеру без окон, размером напоминавшую грузовой лифт. Там уже толпились сидельцы, закончившие общение со следователями и адвокатами и дожидающиеся возвращения в родные «хаты». Появление Виктора предшественники встретили без энтузиазма. Не потому, что лично он производил особо неприятное впечатление, а потому, что доступный объём прокуренного воздуха ещё сократился
– Э, старшой, сколко можна! Люды как сэлды в бочъке! – заворчал плотный армянин
– Умолкни, – отозвался конвоир.
Через минуту дверь залязгала снова. Народ подобрался, ожидая вожделенного развода, но вместо этого в «лифт» завели ещё троих: Славяна и двух парней постарше. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что эти трое – вместе.
Славян, увидев старого сокамерника, просиял:
– О, Виктор! Здорово! Как оно?
– Нормально, – Виктор с искренним радушием встряхнул его руку Славяна. – От адвоката иду.
– Мы тоже. Парни, знакомьтесь, это Вик. Тот самый медиамагнат, я рассказывал…
– Здорово! – к Виктору сквозь густую толпу просочились два господина лет на десять постарше Славяна. Один – крепкий и приземистый, бритый наголо, с глубоко посаженными бледно-синими глазами, с рыжеватой эспаньолкой и свёрнутым на сторону носом. Второй – сухопарый, обладатель редкой для тюрьмы гривы тёмных волос, которая делала его похожим на Оцеолу с иллюстраций Ивана Кускова.
– Я – Штырь. А это – Волына, – сказал сухопарый Оцеола.
– Отойдём в уголок, – быстро проговорил бритоголовый Волына. – Чтоб никто уши не грел.
Виктор кивнул. Вчетвером они продвинулись в угол и образовали тесный кружок.
– Слушай, магнат, – продолжал хриплым шёпотом бритоголовый. – Славян за твою делюгу курсанул… ты, конечно, всё правильно сделал, но стыдно за такую шляпу сидеть.
– Ну, вот сижу, – криво усмехнулся Виктор.
– Да вижу, – спокойно сказал бритоголовый. – Короче. Я твой сайт не читал, но парни с воли говорят – достойный. Давай ты нам поможешь, а мы – тебе.
– Что надо? – спросил Виктор.
– У тебя связь есть?
– Бывает.
– Сегодня же отшуми своим, что к ним на днях подойдут друзья Волыны, Штыря и Славяна. Запомнил?
– Ну да. – Виктор представил выражение лица Грача, когда тот услышит по телефону бандитский пароль. – И что…
– Не перебивай. Нам нужна позитивная пиар-кампания, – словосочетание «позитивная пиар-компания» в устах патентованного живореза из палаты мер и весов прозвучало диковато, но Виктор уже привык, что в тюрьме не приходится удивляться ничему. – Подментованные журнашлюшки про нас всякую срань пишут, надо это отбивать.
Виктор вспомнил слова Иваныча, что эпоха Кони и Плевако миновала, в наше время огласка по уголовным делам едва ли полезна, следствие и суд – части карательной машины, которые меньше всего хотят угодить «общественности»: наоорот, если. на них пытаются «давить» – звереют. Впрочем, эти парни могут рассчитывать на суд присяжных, а там расклады другие.
– Можно, – подумав самую малость, сказал Виктор.
– Вот и ладушки. Помоги нам и жди хороших новостей.
С лязгом распахнулась дверь.
– Кутепов, Гаспарян, Гаджикурбанбеков, на выход! – крикнул конвойный.
– Ну, будь здоров! – Собеседник Виктора, оказавшийся однофамильцем белого генерала, стал протискиваться к выходу.
– Ветров! Давай тоже.
– Ты где сейчас? – быстро спросил Славян.
– Три-один-ноль.
– А я в шесть-четыре. Спишемся…
.* * *
– Грач, я не понял. Ты что, не хочешь, чтобы твой босс вышел на свободу?
Виктор лежал на шконке и, как показалось бы непосвящённому наблюдателю, забылся тяжёлым арестантским сном. Но под левой щекой у него лежал телефон, десять минут назад затянутый по «дороге» через два десятка камер. Шла конференция редколлегии «Слоббо».
– Хочу, Вик. Очень хочу, братан!..
– Не ори, тебя на продоле слышно.
– А? Говорю, хочу, чтобы ты вышел, но при чём тут эти нацисты? На хрена их отмазывать, ты скажи? Я читал о них, сели и правильно, надеюсь, надолго…
– Это не нацисты, а нормальные русские парни, внуки победителей Гитлера. Их оговорили, чтобы прикрыть чужие преступления. И мы не будем никого отмазывать, мы опубликуем честный объективный материал. Серию материалов.
– Да хоть внуки Януша Корчака и матери Терезы! Вик, мы же не даём заказуху! Ты сам говорил – это болото…
– Грач, завязывай митинговать, – вклинился Жека. – Вик знает, что делает. Сейчас нам надо помочь ему, а не трясти белыми польтами.
– А как ему поможет то, что на «Слоббо» выйдет статья про…
– Грач, хватит. Жека всё сказал, – вступила Алина. – Вик, не волнуйся, всё сделаем. Тебе больше ничего не нужно?
– Счёт мне пополните, на десять-пятнадцать. Ну, и магазин как обычно.
– Лекарства никакие не нужны?
– Да не, ненадо. Здоров, как стадо быков. Всё, ребята. Обнял, – он нажал «отбой» и стёр номера из истории вызовов. – Пацаны, кто будет звонить?
Следующим взял трубку узбек Нуриман: по жизни мирный работяга, которому недавно суд выписал восемнадцать лет строгого режима за наркоту. Как рассказывал он сам, его попросили перевезти и передать из рук в руки сумку, о содержимом которой он не имел ни малейшего понятия. Дальше события развивались стандартно: рутинная проверка на автовокзале, лай ментовской овчарки, «сумочку открываем быстренько», двадцать бумажных брикетов с гашишем и статья два-два-восемь со страшными подпунктами… Виктор подозревал, что в горестной истории маленького человека, попавшего в жернова системы, многовато белых пятен; он замечал, что Нурик, неплохо балакающий по-русски, становится трогательно косноязычен, когда рассказывал о своей «беде», и явно многое не договаривал. Но это его проблемы…
В новой камере как будто нарочно подобрали интернациональный состав. Помимо русского Виктора и узбека Нурика, там сидел таджик Абдулло, попавшийся на разбое, и мошенник молдаванин Ион. Иона не доставили после выезда на суд, а Абдулло редко просил телефон. Он мог молчать сутками, и Виктор всерьёз подозревал, что их сосед либо не дружит с головой, либо, как говорят здесь, «отрабатывает диагноз», то есть изображает помешательство.
Нурик то и дело переспрашивал собеседника «Nima? Nima?» и, наконец, закончил разговор. Виктор лично упаковал телефон в холщовый мешок, который тут носил название «кишка» или «кэшэ», привязал к канату, протянутому сквозь решётку, и три раза постучал в стену.
Канат пришёл в движение, мешок с телефоном утянулись за окно, и через полминуты в стену глухо стукнули дважды: груз был принят.
Спровадив ценный «запрет», Виктор снова улёгся: этой ночью «дорогой» занимался Нурик, а он намеревался выспаться. Он уже привык спать под непрерывно работающий телевизор и ломано-русскую болтовню соседей. Сквозь дрёму он слышал, как лязгнула дверь, и в камеру завели молдаванина, и вскоре заснул окончательно.
…Чтобы проснуться от того, как его трясут за плечо и суют в лицо телефон.
– Там проблема… проблема… – испуганно бормотал Ион.
Выругавшись про себя, Виктор взял телефон.
– Слушаю!
– Витя, ты? Ты позавчера на дороге стоял?
– Я, потом Ион.
– Кто «он»? Чё блеешь?
– Ты базарь попроще. Чё за проблема?
– У тебя проблема! Через вашу хату груз шёл. Голосом. Было?
– Много чего шло. Чё случилось?
– Запрет просрали, уроды! Восстанавливать будешь или тебя фуфлом объявить?
– У нас всё заточковано. Груз прошёл в три-один-один, там приняли.
– Да мне срать! Ты груз продолбал – восстанови!
…Спустя пять минут ругани удалось выяснить, что на «дороге» пропала партия наркоты («лекарства», как её тут называли). Получатель провёл расследование и решил, что «груз», ценность которого росла с каждой минутой разговора, пропал по вине Виктора. Обездоленный наркоша грозил «разбираться через смотрящего за централом», но, как только Виктор сказал, что он не против, моментально сменил пластинку и вернулся к обвинениям и угрозам. Понятие «культура речи» собеседнику было незнакомо; Виктор пропустил мимо ушей пару матерных конструкций, но вскоре его терпение лопнуло.
– Стой, родной! Тормозни. Ты хоть обзовись. С кем я разговариваю?
– Э-э, да ты чорт…
– Ты один в хате, или тебя люди слушают? Ты как разговариваешь? Ты мне какой-то груз предъявляешь? Это я тебе могу предъявить за такой базар…
Собеседника взорвало, и Виктор пообещал, что опишет ситуацию смотрящему, и отключился, не обращая внимания на шквал проклятий.
Отправив драгоценную трубку, Виктор немедленно сел сочинять письмо смотрящему. Со ним он несколько дней сидел в одной камере и знал его. «Федот Рыжий» – не главарь, но серьёзный человек в «афганской» ОПГ, пережившей девяностые – «пиковых» недолюбливал за необоснованные понты, а наркоманов откровенно не считал за людей. А это значит, что при разборе он не встанет на сторону того визгливого наркоши.
Так. А случайно ли возникла «предъява» на ровном месте? В том, что «предъявить» ему нечего, Виктор готов был поклясться. Значит, с ним ведут игру. Либо кто-то из «порядочных арестантов» решил развести на бабки медиамагната, жирного коммерса, припугнув вымышленной «предъявой» – либо с ним сводят счёты за издевательство над «гомсомольцами». Интересно, это кто-то из «ГСМ», или розыгрыш заказал следователь, а исполняет оперчасть? Вопросы, вопросы…
– Я подумаю об этом завтра.
Он положил на лицо свёрнутое полотенце и быстро уснул.
