Текст книги "Искатель. 2009. Выпуск №10"

Автор книги: Владимир Марышев

– Ольга Леонтьевна, успокойтесь, возьмите себя в руки, – Лобов взял ее под локоть. – Вам помочь?

– Ни к чему, – покачала она головой. – Я практически пришла в себя, только вот этот рисунок… снова напомнил… Я не буду вам мешать, занимайтесь. Но только единственная просьба. Сегодня я принимала друзей, завтра привезут Валериана… Устала что-то, знаете… Если можно, то максимально ускорьте вашу работу.

– Конечно, Ольга Леонтьевна, я недолго.

– Благодарю вас. Я буду в спальне, прилягу.

Выходя из кабинета, она остановилась, обернулась и сказала:

– На полках четыре толстые папки. Там все его заметки, наброски, планы, прочие бумаги…

– Искренне вам признателен, – слегка поклонился Лобов.

Веснянская вышла.

Когда дверь в кабинет закрылась, Лобов сел за компьютер. Опубликованные произведения. Планы будущих книг. Вот оно! Лобов открыл папку и внимательно прочитал три небольших файла. Купцов выпустил очередной роман перед самой смертью. А в это время уже думал о трех новых книгах! Поразительная трудоспособность! Однако ничего интересного для себя Лобов не нашел.

Один за другим открыл ящики письменного стола. Ничего стоящего. Кипы аккуратно сложенных бумаг. А! Несколько компьютерных флеш-карт! Он начал проверять каждую. Ничего заслуживающего внимания.

Лобов уже собрался было покинуть кабинет, как вдруг что-то привлекло его внимание. Он наклонился к письменному столу и заглянул под тумбу с ящиками. Задняя стенка нижнего ящика, видимо, отошла, и в образовавшуюся щель выскользнула узкая белая ленточка. Она-то и привлекла внимание Лобова, блеснув отраженным светом солнца, в этот момент пробившего свои лучи сквозь оконный переплет.

Лобов выдвинул ящик, вытащил папки и стопки бумаг и в самом углу увидел еще одну флешку, не замеченную им ранее. Он вставил ее в системный блок и открыл содержимое. Всего один файл. Лобов открыл его. Несколько минут он внимательно вчитывался в текст. А потом его лицо вдруг засветилось, засияло, словно одухотворенное. Лобову было знакомо это чувство. Жена называла его «нечаянной радостью», сам же он скромно именовал его «моментом истины». Потому что внезапно, именно в один момент, он понял все.

Лобов глядел и глядел на текст, все еще не веря своим глазам. Но потом сконцентрировался, вытащил из кармана свою флешку и скопировал содержимое. А флешку Купцова, как полагается, упаковал в пластиковый пакетик и положил в свой кейс.

В прихожей к нему вышла хозяйка:

– Уже все?

– Да, благодарю вас. – Лобов еще раз извинился и у самой двери спросил: – А когда похороны?

– Послезавтра, – ответила Веснянская. – С утра отпевание в церкви, потом на кладбище.

– Ольга Леонтьевна, простите, чуть не забыл. А в каких вы отношениях с вашим соседом Ильичевым?

– Да ни в каких, – пожала она плечами, полупрезрительно скривив губы. – Это человек не нашего круга. Он не художник, если вы понимаете… Кстати, позвольте вам подарить последний роман Валериана – «Смерть знает все», – она протянула ему новехонькую книгу. – Подписать, к сожалению, не могу. Не имею права.

Лобов взял книгу осторожно и трепетно, словно боялся дохнуть на последний шедевр Купцова.

– Я очень вам признателен, Ольга Леонтьевна, – расчувствовался он и положил подарок в кейс.

Выйдя на улицу, он быстро направился к ближайшей станции метро. Зазвонил мобильный телефон. Лобов завернул за киоск печатной продукции, подальше от шума и нажал соединение:

– Да, слушаю, Егор.

– Сева, ты оказался прав, – сказал Бушмин. – Я для тебя столько нарыл сегодня!

– Спасибо, Егор! Встретиться сможем?

– Если в течение часа будешь у меня – полчаса для тебя найду.

– Если будешь! – воскликнул Лобов. – Непременно буду! Уже лечу!

…Домой он вернулся, как и обещал Ирине, не поздно – в начале десятого. Он весь так и светился. Жена знала – сейчас лучше ни о чем его не спрашивать. Она накормила его, они поговорили о своем, Лобов принял душ и обнял жену:

– Извини, родная, у меня «момент». Завтра-послезавтра многое объяснится…

– Вижу, – кивнула жена и поцеловала его: – Отдыхай.

* * *

Утром Лобов позвонил Сырцову и попросил достать билет на вечернего «Макбета». Сырцов удивился:

– Свободное время, что ли, выпало? Завидую! А я вот тут над делом Купцова сижу, бумажки из одной папки в другую перекладываю. Когда будут аргументы? – рявкнул он в трубку.

– Завтра, Вадик, завтра будут мои аргументы, – успокоил следователя Лобов. – А сегодня, кровь из носу, мне надо быть на спектакле!

– Ты ведь видел этот спектакль. Да еще с такой примой, как Веснянская. Зачем тебе смотреть не лучшую игру ее дублерши? – настаивал Сырцов.

– Вадик, – как можно медленнее и четче выговорил Лобов, – сегодняшнюю леди Макбет будет играть Веснянская!

– Ты в своем уме?! – чуть не взорвался следователь. – У нее завтра похороны. Сегодня ей тело привезут!..

– Если хочешь – достань два билета, себе тоже. Убедишься сам, что я прав. Она будет играть!

– Бред какой-то… – промычал Сырцов. – Но ведь наверняка аншлаг…

– Вадик! – укоризненно простонал Лобов. – С твоими-то связями! Умоляю – всеми правдами и неправдами достань!

– Ладно, – вздохнул следователь. – Постараюсь. Жди.

…Вечером Лобов сидел в третьем ряду партера и, внутренне напрягшись, ждал начала спектакля. Но даже когда на сцену вышли три ведьмы, он знал, что ждать придется еще долго: леди Макбет появляется только в пятом явлении… Все первые сцены он сидел как на иголках, подгоняя такое медленное время…

И вот ее выход. Лобов закрыл глаза от напряжения и усталости и немного расслабился. Он был уверен, что узнает ее даже по голосу.

Читая письмо, вошла леди Макбет. Лобов слушал по-прежнему с закрытыми глазами. Каким же вдохновенным, каким пронзительным был этот голос! Живым Вот она прочитала письмо и буквально взорвалась в негодовании. В свои слова она вложила весь клокочущий, раздирающий ее гнев:

И ты колеблешься не потому,

Что ты противник зла, а потому, что Боишься сделать зло своей рукой.

Спеши домой! Я неотступно в уши Начну тебе о мужестве трубить И языком разрушу все преграды Между тобой и золотым венцом,

Который на тебя возложен свыше…

Невероятно! Потрясающе! Лобов открыл глаза и только тут по-настоящему понял, как она прекрасна на сцене. Будто и не было в помине двух предыдущих безумных дней. Она была здесь не Веснянской – она была леди Макбет!

 
… Да кто ж там мог кричать?
Не позволяй всем этим глупым бредням
Твой дух расслабить.
Набери воды,
Смой с рук своих улику – пятна крови.
Зачем кинжалы здесь?
Их место там.
Снеси клинки назад и спящих слуг
Испачкай кровью.
Слабодушный!
Дай мне кинжалы.
Спящий и покойник,
Как черт, изображенный на картинке,
Лишь детям страшны.
Если труп в крови,
Я ею слугам вызолочу лица,
Чтоб зло на них читалось.
 

И при словах: «Ну кто бы подумал, что в старике столько крови!» и особенно «Эта маленькая ручка все еще пахнет кровью. Всем благовониям Аравии не отбить этого запаха. О-о-о!» – Лобов почувствовал, что зрителей снова, как и на премьере, сковало ужасом и весь зал оцепенел. Это жуткое «О-о-о!» еще долго звенело в его голове. А тогда, сразу после спектакля, он решил, что на похороны не пойдет…

* * *

Через два дня после похорон Сырцов и Лобов опять стояли на площадке у лифта и звонили в квартиру Купцова. О встрече условились заранее, и Веснянская открыла дверь практически сразу.

– Входите, – пригласила она. – Я так вам признательна за охрану похорон, – обратилась она к следователю.

– Ну что вы, пустяки, – поскромничал Сырцов, хотя Лобов знал, что следователь действительно похлопотал о выделении взвода омоновцев для спокойного проведения церемонии. Желающих попасть на похороны любимого писателя было много, и омоновцам пришлось немало попотеть, чтобы живым ограждением сдерживать чрезмерный пыл поклонников.

– Я прошу прощения, но в комнаты не приглашаю, – извинилась актриса. – Знаете, в его кабинет вообще пока боюсь заходить, а в спальне… Ну, там все еще его дух… Когда он там лежал мертвый… помните?..

– Не утруждайте себя, – успокоил ее Сырцов, – вполне можно и на кухне.

Они прошли туда. Вдова предложила чаю. Они поблагодарили и отказались.

– По телефону вы сказали, что хотите мне что-то сказать? – поинтересовалась Веснянская.

– Ольга Леонтьевна, – начал Сырцов, – мы пришли к вам вот по какому поводу. В ходе следствия обнаружились некоторые моменты…

– Какого следствия? – перебила она. – Разве было следствие?

– Было, Ольга Леонтьевна, – кивнул Сырцов. – И можно сказать, что оно успешно завершено.

– Так это что?.. Выходит, что…

– Получается, что ваш муж – не самоубийца. Жертва он, Ольга Леонтьевна. Его убили, – отчеканил следователь.

– Интересно… Весьма… Как пикантно, – Веснянская растерянно поводила глазами из стороны в сторону. – И кто же… кто убил-то его?..

– Разрешите все по порядку, – вмешался Лобов.

– А, это вы… – каким-то отстраненным взглядом посмотрела на него актриса.

– Да, я. Эксперт-криминалист подполковник Лобов.

– Да-да, помню, как же… – Веснянская закурила сигарету. Ее пальцы дрожали.

– Так вот, Ольга Леонтьевна, – начал Лобов. – Смею предположить, что ваша супружеская жизнь давно не ладилась. Мужа вы давно не любили. Думаю, что не любили вовсе…

– Что вы знаете о любви? – на удивление спокойно прервала его Веснянская, выпуская дым.

– О вашей любви – многое, Ольга Леонтьевна, – продолжал Лобов. – У вас давно есть любовник – начальник управления «Мегастройэкспобанка» Сергей Петрович Пронин. Ему сорок два года. Он очень обеспеченный и донельзя обаятельный человек. На самом деле, красавец, – Лобов протянул ей пачку фотографий. – Вот вы вдвоем, под ручку, заходите в центральный офис банка. Вот вы в ресторане за два дня до похорон. А вот перед дверью подъезда его дома. Взгляните, мне кажется, что он вас целует далеко не как друг. И все это в один день – в тот самый, когда я приходил к вам после того, как вы, по вашим словам, принимали соболезнования друзей и близких…

– Минуточку! – властно одернула его Веснянская. – Вы пришли, чтобы копаться в моей личной жизни? – Она закурила новую сигарету. – Ну, допустим, у меня есть любовник. Предположим, я не любила своего старичка. Что из того? Видимо, каким-то образом он узнал об этом и свел счеты с жизнью…

– Он не знал о вашей связи, Ольга Леонтьевна, – поправил ее Лобов. – И мы здесь вовсе не ради копания в грязном белье…

Веснянская поморщилась.

– Да, именно в грязном, – подчеркнул Лобов. – Иначе не назовешь ваше отношение к заслуженному человеку, который, можно сказать, подобрал вас на задворках провинциального театра, привез в Москву и устроил в один из лучших театров столицы…

– Да без моего таланта мне не помогли бы и десять Купцовых! – выпалила актриса.

– Согласен, – кивнул Лобов. – У вас большой талант. Но без Купцова вам долго пришлось бы строить свою карьеру. Но это деяние, конечно, неподсудно. Это личное дело каждого – кого-то любить, кем-то воспользоваться. Но согласитесь, Ольга Леонтьевна, что это все-таки грязно. Морально нечистоплотно. Вы не согласны?

– Вы что, пришли поговорить о морали? – не ответив на вопрос, взорвалась Веснянская. – Извините, у меня вечером спектакль. Мне нужно готовиться…

– Боюсь, Ольга Леонтьевна, что ваших спектаклей больше не будет, – вступил в разговор Сырцов.

– Это как надо понимать? – с усмешкой воззрилась на него актриса.

– Это надо понимать так, что вы арестованы. – Следователь вытащил из кармана лист бумаги и положил на стол: – Вот ордер.

– И за что я арестована, позвольте полюбопытствовать?

Лобов отметил про себя, что даже в такой момент Веснянская сумела собраться с силами и сохранить хладнокровие. Хотя бы внешнее. Поразительная актриса!

– Вы обвиняетесь в убийстве собственного мужа, – негромко произнес он.

Веснянская вскочила со стула:

– Всему есть мера… Всему есть предел, гражданин… как вас там!

– Присядьте, пожалуйста, – мягко, но твердо потребовал Сырцов.

Актриса села и снова закурила.

– Когда я был у вас последний раз, вы сказали, что плохо разбираетесь в компьютерах, – напомнил Лобов. – На самом деле, думаю, весьма неплохо. Неплохо для того, чтобы удалить из него компрометирующие вас материалы.

Вдова заметно побледнела.

– Но вот с флеш-картами, видимо, знакомы похуже. Или не нашли ту, которую следовало бы.

– Говорите яснее, – Веснянская уже явно нервничала. Сигарета в ее руках дрожала и осыпала пепел.

– Хорошо, я буду предельно конкретен, – согласился Лобов. – Валериан Константинович задумал новый роман. Наброски и идея здесь, на этой его флешке, – Лобов вынул из кейса пластиковый пакетик, показал ей и убрал обратно. – Я приобщил ее к делу, разумеется. Уверен, что этот текст был и в компьютере. Но Купцов сохранил его и на флеш-карте. Увы, компьютер – вещь капризная и не особенно надежная. Но Ольга Леонтьевна предусмотрительно удалила из компьютера этот материал…

– Но зачем?! – вымученно простонала Веснянская. – Зачем мне его тексты?

– Тексты вам действительно ни к чему, – подтвердил Лобов. – Но этот удалили для того, чтобы скрыть свое преступление. Убийство собственного мужа.

– Вы заговариваетесь! Я подам в суд! – Актриса резким движением смяла окурок в пепельнице и вытащила новую сигарету.

– Советую не утруждать себя. Суд обязательно состоится. Так вот, далее. Новое произведение Купцова носило рабочее название «Загробные записки повешенного». Писатель решил попробовать себя в новом жанре – фантастического детектива. Повествование должно было вестись от лица декабриста Пестеля, одного из пяти повешенных. После смерти он узнает, что в обществе действовал предатель, пытается найти его и наказать. Но суть не в этом. Суть в том, что в плане произведения есть глава, где описываются ощущения Пестеля в момент повешения. Однако писатель никогда не пытался повеситься и его никогда никто не вешал. Следовательно, откуда ему знать эти ощущения? И тогда он решил попробовать. Решил на время, как ни странно звучит, – стать повешенным. – Лобов в упор посмотрел на Веснянскую: – Знаете, когда я окончательно понял, что вы виновны в этой трагедии?

– Мне плевать, когда в вашу голову вселилась эта чушь! – Актриса захлебнулась дымом и закашлялась.

Лобов подождал и продолжил:

– Подозревать вас я начал почти сразу. Однако окончательно убедился в том, что вы убили мужа, только после того, как в плане нового романа прочитал такую фразу покойного. Одну минутку… – Лобов достал из кармана лист бумаги, развернул его и прочитал: – «Необходимо испытать последние ощущения повешенного Пестеля?» И далее в заметках я нашел его выписки о способах повешения. Ну, например: «Во многих странах, в том числе и в Англии, при смертной казни применяется тип повешения, при котором тело не просто лишается опоры и повисает в воздухе, а падает с большой высоты (несколько метров) через люк. В этом случае смерть наступает не от асфиксии и не через несколько минут, а практически мгновенно – от разрыва шейных позвонков и спинного мозга. Испанская инквизиция тоже убивала неугодных специальным инструментом, который переламывал шейные позвонки. Но в России – по-другому! Интересно, что же испытал Пестель? Это – очень важно!»

Последнюю фразу писатель подчеркнул трижды. Испытать это он мог только одним способом – повеситься. Но кто мог помочь писателю в таком эксперименте, кроме любимой супруги? Ну, он и обратился к ней за помощью. Одним словом, решил повеситься. Попросил жену связать ему руки, накинуть петлю и выбить из-под ног табурет. Но объяснил, что перерезать веревку следует секунд через пять-семь… Тут надо пояснить немного.

Лобов передохнул и продолжил:

– При таком, нашем, повешении, биологическая смерть наступает минут через пять после сдавливания шеи от паралича дыхательного центра и от необратимых повреждений коры головного мозга. То есть человек умирает вовсе не от удушения, а от сдавливания сонных артерий, подающих кровь в мозг. При лишении опоры повешенный теряет сознание секунд через десять. Думаю, что именно на этой стадии Валериан Купцов и просил жену обрезать веревку…

– Из вас вышел бы непревзойденный писатель. Фантаст, например, – съязвила Веснянская.

– Простите, всю свою жизнь я имел дело с детективными историями, – поправил ее Лобов. – Ну так вот, услышав такую просьбу, Ольга Леонтьевна – я убежден! – просто онемела от невероятной удачи. Еще бы – такой случай избавиться от ненавистного мужа! Связала ему руки – вот этим самым эластичным бинтом, – Лобов достал из кейса пластиковый пакетик. – Этот бинт она потом предусмотрительно утилизировала в мусоропровод. Где я его и нашел. Вовремя, кстати. А то утром дворники избавили бы меня от такой удачной находки.

– Да не было меня дома! – дико закричала Веснянская.

– Были, Ольга Леонтьевна, были, – категорическим жестом остановил ее Лобов. – Спектакля в тот вечер не было. А ваш любовник был в командировке в Новосибирске и вернулся лишь наутро после трагедии. Так что вы не в гостях были. Вы были дома. Да вот, посмотрите хотя бы на фото. Это ваша обувь в прихожей. Она вся чистая. И еще снимок – вы на кухне. В тапочках. Не могу представить, как можно прийти домой, увидеть такое и спокойно переобуваться в тапочки, чистить туфли после дождя. Да ведь любой человек должен метаться в грязных туфлях по квартире!..

– Я их почистила позже, – пыталась оправдаться Веснянская.

– И напрасно! В подобных случаях уместнее кинуть их грязными в угол куда-нибудь, – выходит правдоподобнее. Так вот, когда руки Купцова были связаны, вы, Ольга Леонтьевна, с наслаждением и со всей силой отпихнули табурет так, что он отлетел к стене и даже выбил из нее кусок штукатурки. Но при этом вы не спешите обрезать веревку, как просил вас муж. Вы вообще ее не обрезаете!.. Представляю, какими глазами он смотрел на вас в последние секунды своей жизни! Что было в этом взгляде? Ужас? Прозрение? Обида? Кто теперь скажет…

Лобов остановился. Молчали и двое остальных.

– Представляю, как затекали его глаза, как вываливался язык, – прервал тишину Лобов. Извините… Эксперимент был задуман из любви к искусству. Но думаю, что и вы, Ольга Леонтьевна, испытывали нечто вроде экстаза вдохновения. Недаром ведь так великолепно играли леди Макбет. Особенно ваш последний спектакль… Я был просто в шоке. Снимаю шляпу перед вашим талантом. Кстати, на похороны я не пошел потому, что боялся разрушить впечатление от вашей последней игры. Ведь на кладбище я увидел бы не самый лучший спектакль – притворные слезы, платочек у глаз…

Веснянская закурила новую сигарету и, сделав две-три затяжки, произнесла каким-то замогильным, жутким голосом:

– «Ну кто бы подумал, что в старике столько крови!» – потом отрешенно посмотрела на своих визави, но словно мимо них, в зрительный зал, и неповторимым бархатным контральто завела речитатив:

 
Ты должен,
Всех обмануть желая, стать, как все:
Придать любезность взорам, жестам, речи,
Цветком невинным выглядеть и быть Змеей под ним…
Чтоб наслаждаться властью и венцом
Все дни и ночи мы могли потом…
Раскрыта дверь.
Упившиеся слуги.
Я подмешала им такого зелья,
Что спорят жизнь и смерть за них…
 

«Блеск!» – снова подумал Лобов, не в силах оторваться от ее лица, и еще раз убедился, на что способны женщины.

– Как же я добивалась этой роли! – совсем спокойно произнесла Веснянская. – И как страстно играла ее! Но не могла до конца понять чувств, владевших героиней. И в тот вечер… В тот вечер поняла… Да, я сделала это из любви к искусству…

– Увы, Ольга Леонтьевна, это была ваша последняя роль, – констатировал Лобов. – И, несомненно, самая лучшая. Можно сказать – ваша лебединая песня.

– Но я ничего не заявляла официально! – вскипела актриса. – И вам придется очень потрудиться, чтобы доказать все это!

– Что ж, мы попытаемся, – улыбнулся Лобов. – А вам, в свою очередь, советую найти хорошего адвоката, который будет в состоянии объяснить, например, наличие на этом эластичном бинте только ваших потожировых выделений.

– А я не протяну вам рук! – актриса злобно оскалилась и спрятала руки за спину.

– Не нужно, отпечатки ваших пальцев у нас уже есть. С той самой книги, которую вы мне подарили при последней встрече.

Веснянская подняла на Лобова пылающий ненавистью взгляд и прошипела:

– И откуда ты взялся такой?! На мою голову! – и резко отшвырнула непогашенный окурок в мойку. Он ударился о кафельную плитку, разбрызгивая маленькие искорки, и упал в раковину. – И зачем тебе все это надо было?

– Из любви к искусству, – ответил Лобов.

Владимир Марышев
ЧУВСТВО ДОЛГА

Чем дольше Ляхов разглядывал своего собеседника, тем больше тот ему не нравился. Тощий и нескладный, с маленькой сухой головкой, восседающей на цыплячьей шее, визави Ляхова напоминал птицу. Казалось, сейчас он встанет из-за столика, взмахнет непомерно длинными конечностями и улетит. И в лице его было что-то странное, но что именно – Ляхов не мог уловить. Впрочем, имела ли для него значение внешность этого типа? Лишь бы дело оказалось стоящим! А оно как раз обещало быть таким.

Ляхов был владельцем небольшой фирмы. Когда-то она числилась в перспективных:, но в последнее время все явственнее дышала на ладан. Прежние заказчики, как их ни ублажали, упорно воротили нос в сторону расплодившихся конкурентов. Анализ ситуации показывал, что скоро придется закрывать лавочку. Последнюю неделю Ляхов ходил мрачнее тучи, и вот тут-то в его кабинете раздался загадочный звонок. Некто, не назвавший себя, сообщил убитому горем хозяину, что хочет сделать ему крайне выгодное предложение.

– Я готов! – не раздумывая выпалил Ляхов. Но тут же спохватился: – Какое?

– Это не телефонный разговор, – ответил таинственный спаситель. – Давайте встретимся в ресторане и все обсудим. «Парма» подойдет?

От блюд, принесенных официантом, поднимался дразнящий обоняние пар. Незнакомец взял хрустальный графинчик с водкой и наполнил рюмки.

– За процветание вашего бизнеса!

Лучшего тоста придумать было нельзя, но Ляхов уже не раз убеждался, что за самыми красивыми словами чаще всего и скрываются ловушки.

«Надо договариваться сейчас, – подумал он, закусывая. – Кто его знает, этого щуплого! Может, он чемпион по части «приема на грудь», десяток тостов может выдержать. Подпоит, обведет вокруг пальца, а потом ведь от своих слов не откажешься – репутацию надо блюсти».

– Не перейти ли нам сразу к делу? – предложил Ляхов, доев какой-то экзотический салат. – Кстати, до сих пор не знаю, как вас зовут.

– Зовите меня Грининым, – сказал незнакомец.

Ляхов немного подумал.

– Я знаю нескольких Грининых. Извините, ваше имя-отчество?

– Просто Гринин. Или, вернее, Грин Эн.

Несколько секунд Ляхов молча разглядывал пустую тарелку, затем поднял голову.

– Интересное имя. Если бы вы еще говорили с акцентом, я, пожалуй, мог бы заподозрить в вас агента ЦРУ.

Тонкие губы Грин Эна растянулись в улыбку.

– Ну что вы! Неужели ваша фантазия не идет дальше подобных банальностей? Все гораздо интереснее. Я прибыл оттуда. – Он указал пальцем вверх.

Ляхов хмыкнул.

– С Марса, что ли?

Тощий субъект посмотрел на него с явным уважением.

– Как ни странно, вы угадали. Именно оттуда, хотя земная наука утверждает, что жизни там нет.

Ляхов пожал плечами:

– Знаете, господин хороший, сто лет назад ваша хохма еще могла иметь успех. Но с тех пор кое-что изменилось. По Марсу поездило уже немало техники, и если найдут хотя бы полудохлого микроба, это будет величайшей сенсацией. – Он сделал небольшую паузу и хитро прищурился: – Впрочем, польщен, что о моей скромной персоне наслышаны деловые круги Солнечной системы. Правда, сомневаюсь немного: неужели на вашей замороженной планетке тоже занимаются бизнесом?

Грин Эн поскучнел.

– М-да, Ляхов, я был о вас лучшего мнения. Забудьте вы о сделке. Это лишь предлог, чтобы мы могли встретиться. На самом деле все намного серьезнее. Прошу меня выслушать.

Ляхов уже понял, что зря потратил время на этого умалишенного. Но не уходить же сейчас, не распробовав всех блюд! Он закурил сигарету и откинулся на спинку стула.

– Хорошо, валяйте. Говорят, слушание разных небылиц способствует пищеварению.

Грин Эн пропустил его реплику мимо ушей.

– Давным-давно, – начал он, – сотни тысяч лет назад, на Земле уже существовала развитая цивилизация. Следов ее, правда, у вас не сохранилось, но там, откуда я прибыл, есть доказательства.

– Да ну? – усмехнулся Ляхов. – И кто же тут жил до нас? Ди-нозаврики головастые? Лягушки двухметровые? Или какие-нибудь букашки-переростки?

– Люди, – не обращая внимания на его тон, ответил Грин Эн. – Хомо сапиенс. Только тогда они разделялись на две ветви. Была раса господ, или джагов, и раса слуг – ваннов. Первых было в сотни раз меньше, чем вторых, зато они обладали более мощным интеллектом и особыми способностями, которые вы сейчас называете экстрасенсорными. Имелось и одно внешнее различие. Скажите, вы ничего странного не нашли в моем лице?

Ляхов чуть не поперхнулся табачным дымом.

«Ну конечно! – подумал он. – Меня ведь сразу что-то насторожило в его физиономии. Теперь понятно, что именно».

У Грин Эна был удивительный разрез глаз: внутренний край закругленный, а внешний, напротив – чрезмерно заостренный, как наконечник стрелы.

– Верно подумали, – сказал Грин Эн, словно прочитав мысли Ляхова. – Кстати, вы сами часто смотритесь в зеркало?

Ляхов насупился. Намек был более чем прозрачен: его самого, пока он не выбился в люди, частенько дразнили из-за формы глаз. Правда, она была не столь ярко выраженной, как у Грин Эна, но сходство, несомненно, имелось.

Ляхов потянулся к графинчику, налил себе водки и тут же выпил.

– Так что же, – мрачно произнес он, – мы с вами, выходит, родственники?

– В какой-то степени. Доказательство налицо. Вернее, как у вас любят шутить, на лице. Конечно, сразу видно, что кровь ваших предков тысячелетиями разбавлялась кровью низшей расы. И все же что-то осталось. Однако позвольте мне закончить.

– Пожалуйста. – Ляхов уже вертел в пальцах новую сигарету. – Продолжайте ваши байки.

Грин Эн остался невозмутимым.

– Та цивилизация достигла серьезных успехов. Достаточно сказать, что уже были построены первые космические корабли, готовые нести джагов к другим планетам. И тут все рухнуло: ванны взбунтовались. Не думаю, чтобы их так уж сильно эксплуатировали – просто нашлись смутьяны, захотевшие сами стать господами. Джаги превосходили своих слуг во всех отношениях, но их было слишком мало. Спасаясь от бунтовщиков, они ринулись к кораблям, и те, кому хватило места, навсегда покинули Землю.

Весь вопрос заключался в том, куда лететь. Увы, астрономия у джагов была развита явно недостаточно. Они не знали, где условия жизни окажутся более-менее сносными, а потому флотилия разделилась, и корабли направились к разным планетам. Мне повезло: мои предки попали на Марс. Он, конечно, во многом отличается от Земли, и все же это был единственно верный выбор. Джагам удалось построить подземные города-пузыри, создать внутри них подходящую атмосферу и зажить. Причем неплохо зажить! А вот экипажи кораблей, опустившихся на другие планеты, несомненно, погибли: там-то существовать абсолютно невозможно. Между прочим, на Марсе очень малая сила притяжения, поэтому не удивляйтесь моему телосложению.

– Замечательная история! – сказал Ляхов. – Кто не попал на Марс, того ожидал кошмар-с… А с Землей-то что дальше было?

– Как и следовало ожидать, предоставленные самим себе ванны не сумели управлять сложнейшими производственными процессами. Они быстро деградировали и вскоре скатились до уровня неандертальцев. Пришлось человечеству пройти тернистым путем эволюции еще раз. Конечно, на Земле оставалось немало джагов – улететь смогли далеко не все. Но им, сами понимаете, не приходилось особенно высовываться. И все-таки их потомки всегда были талантливыми людьми. Взять хотя бы вас: раскрутили дело, за которое в этом городе еще никто не брался!

– Просто у кого-то черепушка варит, а у кого-то нет, – возразил Ляхов. – Слушайте, господин марсианин, я никак не возьму в толк: что вам от меня-то нужно?

– Не все сразу, – ответил Грин Эн. – Наберитесь терпения и дослушайте до конца. Оказавшись в суровых условиях Марса, джаги долгое время были заняты элементарной борьбой за выживание. Однако сейчас мы на вершине могущества и полны решимости вернуть себе Землю.

– А все потомки джагов, значит, должны вам помогать? Как же, сейчас! Мне, знаете ли, и одному, без родственничков, неплохо живется.

– Зря вы так, Ляхов. – Грин Эн сплетал и расплетал тонкие гибкие пальцы, и в этих его движениях было что-то паучье. – Имейте в виду: особые способности джагов, оставшихся на Земле, постепенно ослабевали, а у нас, марсиан, они, напротив, развивались. Мне, например, ничего не стоит простым усилием мысли согнуть вас в бараний рог. Но зачем прибегать к столь грубым методам? Я уверен – да-да, абсолютно уверен! – что в вас не может не заговорить чувство долга. Не так ли, Ляхов? – В голосе Грин Эна возникла легкая тень угрозы. – Интересы всех джагов должны быть общими. Мы, вооруженные могучей техникой, будем действовать извне, а вы, подрывая устои общества презренных ваннов, – изнутри. Вот теперь я все сказал. Хотите немножко подумать – пожалуйста. Но отказываться было бы с вашей стороны крайне неразумно. А может, вопрос уже решен?

– Решен. – Ляхов вдруг энергично подался вперед, черты его лица преобразились, сделались жесткими. – Но не в вашу пользу.

Он наполнил рюмку Грин Эна.

– Выпейте, расслабьтесь, а то боюсь, как бы у вас после моих слов не сдали нервы. Так вот, любезнейший Грин Эн: вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что выжили лишь джаги, обосновавшиеся на Марсе. Несколько кораблей достигли Венеры, и люди, находившиеся на борту, повторили путь, пройденный вашими марсианскими предками. Доказательство у вас перед глазами: я прибыл с Венеры уже довольно давно, но родился, уверяю вас, именно там. А поскольку природные условия на Утренней звезде несравнимо более тяжелые, чем на Марсе, мы в борьбе с трудностями научились тому, что вам и не снилось.

Ляхов устремил немигающий взгляд на Грин Эна, и тот вдруг оторвался от стула, поднялся сантиметров на пять и завис в воздухе. В глазах его был ужас.

– Вот видите, – продолжал Ляхов, – сила на нашей стороне. Но нам, сами понимаете, не хотелось бы к ней прибегать. Я совершенно уверен, что в вас, марсианах, заговорит чувство долга, и вы добровольно поможете нам установить господство над Землей. Интересы всех джагов должны быть общими – это ведь ваши слова? Кстати, можете не сомневаться в чистоте моей крови. Просто я сделал пластическую операцию, слегка подправил глаза, чтобы не слишком выделяться здесь. А теперь идите. И хорошенько подумайте над моими словами.