Текст книги "Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима"

Автор книги: Владимир Ларионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

В.А. Потресов считает, что Александр вообще не планировал генерального сражения. И с этим можно было бы с определенными оговорками согласиться. Нужно к этому добавить, что в этом случае Александр трезво расценивал свои силы и осознавал, что никакого преимущества в живой силе перед немцами у него перед сражением на льду Чудского озера не было. В. А. Потресов следующим образом аргументирует свою точку зрения: «Александр вообще не планировал сражения, а стремился как можно скорее увести войско из Пскова, поскольку рыцари, надо полагать, опустошили ближайшие окрестности и армия могла начать голодать. Но возвращаться по старому пути на Новгород (Великая – Череха – Шелонь) он тоже не мог: закрома после его похода там были опустошены. Еще одна причина спешки – скорое вскрытие рек и весенняя распутица, делающая невозможным перемещение больших коллективов. Как уводить армию в Новгород? В юго-восточном углу Чудское озеро принимает реку Желча, которая издревле служила частью водно-волокового пути, связывающего это место с Новгородом двумя основными маршрутами: р. Желча – р. Люта – (волок) – р. Плюсса – (волок) – р. Ситня – р. Шелонь – оз. Ильмень – р. Волхов; р. Желча – р. Люта – р. Плюсса – р. Вердуга – (волок через озеро Вердуга, Муж, Сяберо и р. Сяберка) – р. Саба – р. Луга, далее известной историкам частью пути на Новгород… Чтобы попасть в устье Желчи, Александру нужно было совершить переход через Псковское и Теплое озера… Этот маршрут мог составлять 4–5 дневных переходов по льду вдоль восточного берега Чудского озера. Можно предположить, что основная армия двинулась именно по этому маршруту, а мобильные продовольственные отряды с надежной охраной налегке (экспроприировать большими войсковыми соединениями, обремененными обозами, не с руки) грабили Чудские земли. Возвращаться домой с победой, но без добычи было как-то неловко, да и кормить армию нужно. В последние годы реки Луга, Шелонь, Великая и другие вскрываются во второй декаде апреля. Экспедиция АН СССР показала, что погодные условия в середине XIII в. были близки к таковым на середину XX в. (календарная поправка на стиль с XIII в. по настоящее время составляет +5 дней, то есть 5 апреля 1242 г. соответствует 10 апреля начала XXI в., запас по погоде, казалось, был)».

Следует еще раз вернуться к главному вопросу: хотел ли Александр непременно дать немцам генеральное сражение? Однозначного ответа нет. Военная задача по освобождению новгородских земель была выполнена. Необходимо было вернуться в Новгород до начала вскрытия рек. Главным инициатором генерального сражения мог выступить Орден. Располагая точными данными о составе русского войска, немцы, естественно, собрали те силы, с которыми они, по их расчетам, могли нанести русским поражение именно в генеральном сражении. Отсюда и наступательная тактика ливонцев. В этой связи мы еще раз подчеркнем, что мнение о каком-либо значительном численном превосходстве русских, которое стало общим местом в современной публицистике, абсолютно несостоятельно. Правда и в том, что рыцари вряд ли смогли собрать все наличные силы. Безусловно одно: немецкая разведка располагала сведениями о движении русских войск. Не оставили без внимания немцы и деятельность русских на своей территории. Александр узнал о поражении отряда, который возглавляли Домаш и Кербет на ливонской территории. В принципе возможно допущение, что князь использовал этот отряд для разведки боем. Но, скорее всего, отряд прикрывал деятельность наших «фуражистов» и координировал деятельность этих отрядов. Одновременно отряд мог выполнять разведывательные функции и прикрывать фланг уходящего по льду Псковского озера русского войска.

«Вероятно, Александр ускорил бы отступление в глубь Новгородских земель (воевать армии, отягощенной обозами, крайне проблематично), однако очень похоже на то, что в дело вмешивается случай: реки вскрылись раньше ожидаемого, и движение на Новгород стало невозможным. Тогда князь, хорошо зная от вернувшихся воинов отряда Домаша состав и силу рыцарского войска, имея время на подготовку, уверенно выбрал место и принял бой у мыса Сиговец, имея в тылу опорный пункт Вороний Камень, а на правом фланге у острова Городец, Сиговицу».

Необходимо сделать ряд замечаний по ряду положений в предложенной выше цитате. Мы должны учитывать, что воины Домаша, столкнувшиеся с превосходящими силами рыцарей на Чудском берегу, и, столкнувшись внезапно, незапланированно, понесли потери. В силу этой причины вряд ли они могли составить точное суждение о количестве немецкого войска, которое готово было броситься вдогонку войск Александра. И конечно, у Александра было не очень много времени, чтобы принять решение и изготовится к битве, учитывая тот очевидный факт, который разделяет и сам В. А. Потресов, что битва была навязана, и навязана врагом на условиях, которые казались ему выгодными. Далее В. А. Потресов приводит важное свидетельство, которое полностью вписывается в логику событий. «То, что в силу природных причин Александр не смог увести войско на Новгород, подтверждается также тем, что по завершении Чудской битвы князь двинулся в Псков (озера вскрываются позже рек). Зачем? Не парад же там устраивать. И не ради укора псковичам (см. псковские летописи) совершил он марш-бросок на Псков. В Новгород он не отправил и плененных в бою рыцарей (по той же причине распутицы), а привел босыми “по льду” в Псков».

Остается только добавить, что и трагедию с отступавшим противником, имевшую место на льду Чудского озера, когда под ним проломился лед, можно связать с ранней и неожиданной для обеих сторон оттепелью. Ниже мы приведем мнение историков, что вытеснение врага на лед Сиговицы могло быть частью изначального плана Александра.

Совершенно иной позиции по отношению к якобы незапланированному князем Александром генеральному сражению придерживается Д.Н. Альшиц. Он обращает внимание на продуманный и тщательно организованный характер движения русского войска: «…в соответствии с летописными сведениями о данном походе, а также о многочисленных других зимних походах в этом районе мы можем сказать, что Александр шел из Пскова обычным путем по льду, не до острова Колпино, как думают некоторые историки, а весь путь на север, до Новгородских укреплений у Вороньего камня и построенного вблиз него укрепленного городка».

Именно встав в этом опорном пункте, Александр не только пустил отряды «в зажитье», с дополнительной разведывательной функцией, но и, оставив брата Андрея на восточном берегу озера, со своей дружиной продвинулся к западному берегу. Только узнав о разгроме отряда Домаша, князь отводит свою дружину тем же путем, которым она выдвигалась, то есть строго на восточный берег к укреплениям Вороньего камня. «При таком представлении о движении русского войска к месту битвы действия Александра Невского утрачивают навязанный им традиционной схемой порой неоправданный, порой случайный, а порой беспечный характер. Напротив того, разгром немцев у Вороньего камня становится закономерным финалом тщательно продуманной и блестяще осуществленной военной операции, заслуженно привлекающей к себе внимание через многие сотни лет… Подвод войска к району непосредственного соприкосновения с противником был осуществлен Александром по кратчайшему и лучшему в зимних условиях пути по льду озера. В качестве предположения можно допустить, что часть войска, например Суздальский полк князя Андрея, шла в район Вороньего камня по восточному берегу, по дороге Псков – Гдов, до реки Желча, затем по льду реки до места назначения. При таком движении подлинная численность войск Александра была скрыта от противника, разведка которого могла наблюдать с эстонского берега лишь часть его, идущую по льду».

Однако мы можем заметить, что данная практика укрытия войска и засадных маневров вряд ли могла быть применяема Александром, о чем у нас речь будет идти отдельно. Мы дадим обстоятельное, развернутое исследование данного вопроса современного исследователя С.М. Титова ниже.

В данном случае мы должны видеть несколько вариантов развития событий, которые не мог не учитывать Александр. Уверенности, что немцы соберут силы для генерального сражения, у него не было. Активные действия отрядов на западном берегу Чудского озера могли иметь целью, как считал и Д.Н. Альшиц, не только заниматься сбором фуража и разведывательных данных, но и прямо провоцировать немцев собрать силы для отпора и вынуждать их к активным действиям, которые и привели их на лед озера для генерального сражения. Вероятно, Александру необходимо было не только выманить немцев на лед, но и предопределить место сражения загодя. У нас нет данных о том, что Александру удалось создать серьезный перевес в живой силе и скрыть это от немецкой стороны. Вероятно, силы столкнувшихся на льду войск были примерно равны. Еще раз подчеркнем мысль о том, что при абсолютном численном превосходстве русских, стоявших на своем берегу, немцам совершенно не стоило бы выступать наступающей стороной с предсказуемым негативным результатом. Наоборот, немецкой стороне ситуация казалась вполне выгодной, чтобы наказать Александра за дерзкие действия на ливонском берегу.

«Но одно можно сказать с полной уверенностью: владение такой позицией обеспечило русскому полководцу, выражаясь позднейшим военным термином, решающий позиционный перевес, давало ему все шансы на победу. Поэтому и неудивительно, что Александр заранее вполне обдуманно избрал для боя именно эту позицию. Удивительно другое: как могло немецкое командование втянуться в такую явную мышеловку? Факт, однако, остается фактом: немцы в этот район пришли и нашли здесь свою гибель».

Для удара по русскому полку немецкая «свинья» должна была неминуемо втянуться в длинный коридор между полуостровом Сиговец, островом Озолица и полуостровом Пирисаар. При взгляде на реконструированную карту местности XIII века, сделанную экспедицией Караева, мы видим, что именно так, осознанно, князь Александр использовал условия местности. Если предположить, что все же часть войск была укрыта Александром до начала сражения по флангам по сторонам естественного коридора, то при движении вперед «свинья» сама втягивалась в мешок и оказывалась открытой для ударов с фланга. Местность позволяла расположить отряды еще западнее, на южной оконечности полуострова Пирисаар и на северо-восточной окраине полуострова Сиговец. Это давало возможность запереть войска с тыла. Однако мы знаем, что этого сделано не было, что и дало возможности чуди, составляющей арьергард войска, побежать в сторону западного берега, в то время как рыцари основного «клина» были окружены и уничтожены. Вероятнее всего, князь использовал тактику «втягивания» немецкого войска в его атакующей динамике в центр русских войск, и затем наносились фланговые удары, причем силами, которые вряд ли были изначально скрыты от противника. Все это, однако, не отменяет гениального тактического хода князя и превосходного характера выбранной им диспозиции. Каким же образом опытные немецкие рыцари угодили в «классическую» мышеловку?

«Объяснение может быть только одно: Александр, которому выгодно было дать бой именно здесь, искусно заманил немцев в западню с помощью сложного, мастерски проведенного маневра. Немецкие военачальники, несомненно, хорошо знали данный район, да и в момент подхода к нему отлично видели, что ведут свое войско в узкий коридор между полуостровами. Они, безусловно, не пошли бы в ловушку, если бы допускали, что противник помимо полка, встроенного перед Вороньим камнем, сосредоточил на лесистых берегах, то есть на флангах наступавших, значительные силы. Значит, Александру накануне боя удалось создать у немцев ложное впечатление, что других сил, кроме собственного полка, выстроенного у Вороньего камня, у него нет. Немцы спокойно и устремились на этот полк. Прошиблись сквозь него “свиньей” и, надо полагать, рассчитывали развить успех, обрушив дополнительно на расчлененное пополам русское войско шедшую за рыцарями пехоту. Как же удалось Александру ввести в такое заблуждение опытных орденских вояк? Историкам, которые до сих пор считали, что Александр шел со всеми своими силами с целью взять Юрьев, нетрудно допустить, что и командование Ордена тоже могло так думать. В самом деле, немцы узнали от пленных из отряда Домаша, что Александр в 35–40 километрах от Юрьева распустил свой полк “в зажитье”. Отсюда напрашивался вывод, что готовится идти вперед, на Юрьев, обеспечивая свой полк продовольствием перед новым походом. Следовательно, отступление Александра обратно к русскому берегу немцы не могли расценить иначе, как проявление слабости, как крушение его плана, как бегство перед их превосходящими силами. И мы знаем, что произошло дальше: “Князь же вспятился на озеро Немцы же и чудь поидоша на нех”. Традиционное толкование этих слов летописи таково: между тем, как Александр “вспятился” на озеро, и тем, как за ним на лед сошли немцы, прошло достаточно времени – около суток и более. Сразу пошли за отрядами отступавших русских, преследовали их. Могут возразить, что от Хаммаста, где был разбит отряд Домаша, до берега озера, на лед которого отступал Александр, довольно большое расстояние, около 30 километров, и немцы не могли его быстро пройти. Однако такое возражение не основательно. Ведь и Александр начал свой отход не с момента разгрома Домаша, а после того, как до него добежали остатки разбитого отряда. Немцы за это время продвигались по тому же пути. Кроме того, Александр должен был успеть собрать свой полк, ушедший “в зажитье”. К тому же и сам Александр находился не у самого берега, а где-то ближе к Хаммасту. Наконец, самое главное: если, как мы полагаем, Александр действовал обдуманно, он мог и не спешить, с тем чтобы начать отступление на виду у противника. Таким образом, нет никаких оснований искусственно вносить в слова летописи то, чего в них нет – указания на размежевание по времени между отходом на озеро Александра и движением немцев вслед за ним. Теперь мы получаем ответ на вопрос: как могли немцы втянуться в столь гибельную для них ловушку? Рыцари преследовали отступавшее у них на виду после разгрома своего авангарда войско. Они шли добивать слабого противника. Они видели положение таким: Александр шел на Юрьев, неожиданно встретил превосходящие силы рыцарей, отступил и теперь остановился, пытаясь защитить своим полком подступы к родной земле…»

В действительности, как мы увидим ниже и как справедливо это указано у Альшица, Александр у Вороньего камня, вероятно, встретил полк своего брата. Эти силы действительно могли выпасть из поля зрения крестоносцев. Но еще раз мы подчеркнем, что мысль о том, что Александр за 138 лет до своего потомка Дмитрия Донского применил тактику скрытого резерва, не может считаться убедительной. Военная хитрость и стратегический план Александра заключались в том, чтобы выманить рыцарей на решающее сражение в месте, где русские имели бы определенные преимущества. Одно из них заключалось в том, что часть русского войска не участвовала в набеге на западный берег Чудского озера, а отдыхала. Немцы же, начав военную кампанию на своей территории, сразу же вынуждены были с марша вступить в битву. По понятиям средневековой чести они, увидя перед собой не разрозненные и потрепанные отряды авангарда, а крупное воинское соединение, уже не могли уклониться от битвы. И здесь нельзя еще раз не согласиться с мыслью Д.Н. Альшица: «Таким образом, разгром немецких рыцарей у Вороньего камня явился значительным моментом тщательно подготовленной операции по вовлечению противника в гибельные для него условия боя. Победа была обеспечена скрытым сосредоточением войск, мастерской демонстрацией движения на Дерпт и поспешного отступления к восточному берегу. Вот почему вполне заслуженно “нача слыти имя Александрово по всем странам и до моря Сурожского, и до гор Аравийских, и об ону страну моря Варяжского, и до самого Рима”».

И мы не вправе считать этот слух о победе Александра над отборными силами, которыми, вне всякого сомнения, являлись рыцари Тевтонского ордена, выдумкой или литературным преувеличением летописца. Эта весть действительно могла быстро разнестись по Европе, где «держали руку на пульсе» тех трагических событий, которые проходили на Руси. Эта победа имела огромное политическое значение. Рим понял, что и после нашествия монголов Русь жива и способна давать мощный военный отпор любым притязаниям с Запада. Победа в Ледовой сече по средневековым понятиям была «легитимной», то есть честной в глазах средневекового рыцарства. Все, что смог придумать ливонский хронист, так это нереальное численное преимущество русских, не объясняя, впрочем, как смогли угодить в подобную смертельную западню опытные в военном деле орденские братья. Здесь еще раз уместно поразмышлять по поводу гипотетической засады, примененной Александром у Вороньего камня.

Немецкие источники также ничего не сообщают о засаде русских, что было бы расценено как вероломство, не достойное честного рыцарского поединка по понятиям того времени. Мы вынуждены занять точку зрения тех специалистов, которые считают, что никаких уловок со скрытыми в лесах силами на льду Чудского озера не было. Местность эта совершенно лишена леса сегодня и вся просматривается на много километров вдаль. При условии того, что 700 лет назад лес все же покрывал острова, то, учитывая особенности растительности в прибрежной полосе сегодня, мы не можем допустить, что это была непроницаемая взором чаща, способная в зимнее время укрыть значительное число людей и коней.

Кроме сказанного выше, нам не следует доискиваться особых хитростей, которые использовали русские дружины. Значение этой победы не в хитроумных маневрах русского войска, не в ловушках и прочих «нечестных» с точки зрения Средневековья приемах.

«Ледовое побоище – первый крупный случай, когда тяжелая рыцарская конница была разбита в поле войском, состоявшим преимущественно из пехоты, и свидетельствует о безусловном превосходстве русского военного дела над западным. Преувеличение роли сражения претерпевает в нынешние скептические времена и другую крайность: его склонны рассматривать как эпизодическое и малозначительное. Истинный масштаб этого давнего события можно оценить, лишь внимательно изучив его предпосылки и результаты».

Эта победа действительно произвела глубокое впечатление на Западе.

«Несмотря на молодость лет, Александр Ярославич снискал себе славу разумного правителя. Ливонский вице-магистр Андреас фон Вельвен, встречавшийся около этого времени с Александром, говорил, по словам нашего летописца: “Я прошел многие страны, знаю свет, людей и государей, но видел и слушал Александра Новгородского с изумлением”».

По многим причинам у исследователей всегда был особый интерес к определению точного места битвы. Мы выше уже освящали этот вопрос и определили два этапа поисков места битвы. Но главное, точная локализация помогала с большой долей достоверности реконструировать и ход этого знаменитого сражения, и расположение полков, и даже соотношение сил.

Еще раз отметим, что огромную работу по определению места исторического сражения проделал в 50-х гг. прошлого столетия генерал-майор в отставке Г.Н. Караев. Руководитель экспедиции Г.Н. Караев посвятил несколько лет организации работ по точному определению места Ледового побоища. Ему, опытному военному, историку, было абсолютно ясно, что лишь точное определение места, где князь Александр 5 апреля 1242 г. разгромил немецких рыцарей, может положить конец необоснованным высказываниям западных, а теперь и отечественных историографов о том, что и битвы-то как таковой не было, а имела место лишь локальная стычка. Изыскания длились восемь лет и пролили свет на одну из важнейших битв европейского Средневековья, чьи последствия были значимы и для века XX, и для нынешних времен, когда граница между Россией и прибалтийскими государствами пролегает именно там, где она была при Александре Невском. Дополнительные изыскания современных исследователей подтвердили верность всех основных выводов, которые сделала экспедиция Караева.

Возвращаясь к началу непосредственного соприкосновения противоборствующих сторон, мы уделим особое внимание построению русского войска и попытаемся ответить на вопрос: был ли у Александра «засадный полк», или эту военную хитрость русского войска впервые блестяще применил Дмитрий Донской на Куликовом поле?

«В летописи нет указания, в каком боевом порядке встретило наступление врага русское войско. Можно предположить, что это было широкое по фронту многошереножное построение. В первых рядах находились воины, основным вооружением которых были длинные копья. После того как лучники до начала рукопашной схватки осыпали врага градом стрел, копейщики встречали его, выставив вперед копья и принимая на себя тяжесть первого натиска. За ними стояли воины с боевыми топорами, мечами, засапожными ножами и другим оружием. Русская конница, основу которой составляли дружины Александра и его брата Андрея, вероятнее всего, построилась за левым флангом боевого порядка пехоты, а может быть, и за прибрежными зарослями, не выдавая заранее врагу своего местонахождения. Нет достоверных сведений и о том, где находился во время битвы Александр Ярославич. Далеко в этом отношении от действительности народное предание о том, что он управлял действиями своих полков, стоя на Вороньем Камне. Тот, кто знаком с боевой деятельностью молодого князя, а в 1242 году ему было всего 22 года, с его отвагой и быстрыми, неожиданными для врага действиями на поле сражения, может уверенно определить место, где он находился во время Ледового побоища».

Особый интерес представляет и построение рыцарского войска, тем более что инициатива в начале битвы принадлежала немцам. Именно они были наступающей стороной.

«В летописном описании Ледового побоища отмечена главная особенность немецкого войска. В качестве боевого порядка рыцари избрали построение в виде “свиньи”. Русский термин в этом отношении является точным переводом немецкого Schweinkopf и латинского caput porci. В свою очередь, этот термин родственно связан с понятием “клин”, “острие”, “cuneus”, “acies”. Последние два термина употреблялись в источниках начиная с римского времени. Но их не всегда можно толковать фигурально. Так нередко назывались отдельные воинские отряды, независимо от способа их построения. При всем том само название подобных отрядов намекает на их своеобразную конфигурацию. Действительно, клинообразный строй реально использовался в боевой практике XIII–XV вв. в Средней Европе, а вышел из употребления только в конце XVI столетия. На основании сохранившихся источников построение клином поддается реконструкции. Оно представляло собой глубокую колонну с треугольным увенчанием. Подобное построение подтверждается интересным документом – “Приготовление к походу курфюрста Альберта против герцога Ганса Саганского”. В этом своеобразном учебном пособии, написанном в 1477 г. Альбертом Ахиллом для своего сына маркграфа Иоанна в Бранденбурге, перечислены три варианта клинообразного подразделения-хоругви (Banner). Их названия типовые для своего времени: “Гончая”, “Святого Георгия” и “Великая”. Хоругви насчитывали соответственно 400,500 и 700 конных воинов. Во главе каждого отряда концентрировались знаменосец и отборные рыцари, располагавшиеся в пять шеренг. В первой шеренге в зависимости от численности хоругви выстраивалось от 3 до 7–9 конных рыцарей, в последней – от 11 до 17. Общее число воинов клина составляло от 35 до 65 человек. Шеренги выстраивались с таким расчетом, чтобы каждая последующая на своих флангах увеличивалась на два рыцаря. Таким образом, крайние воины по отношению друг к другу помещались как бы уступом и охраняли едущего впереди с одного из боков. В этом и заключалась тактическая особенность клина – он был приспособлен для собранного лобового удара и одновременно был трудноуязвим с флангов. Вторая колоннообразная часть хоругви, согласно “Приготовлению к походу”, состояла из четырехугольного построения, включавшего кнехтов. Число кнехтов в каждом из трех названных выше отрядов равнялось соответственно 365, 442 и 629 (или 645) человек. Они располагались в глубину от 33 до 43 шеренг, в каждой из которых находилось от 11 до 17 конных. Среди кнехтов находились слуги, входившие в состав боевой свиты рыцаря: обычно лучник или арбалетчик и оруженосец. Все вместе они образовывали низшую войсковую единицу – “копье” – численностью 3–5 человек, редко более. Во время боя эти воины, экипированные не хуже рыцаря, приходили на помощь своему господину, меняли ему коней. К достоинствам колонно-клиновидной хоругви относится ее сплоченность, фланговая прикрытость клина, таранная сила первого удара, четкая управляемость. Строй такой хоругви был удобен и для передвижения, и для завязки боя. Плотно сомкнутыми шеренгами головной части отряда при соприкосновении с противником не надо было разворачиваться для защиты своих флангов. Клин надвигающегося воинства производил устрашающее впечатление, мог вызвать смятение в рядах противника при первом натиске. Клин-отряд был предназначен для разрыва вражеского строя и быстрой победы. Описанному строю были присущи и недостатки. В ходе боя, если он затягивался, лучшие силы – рыцари – могли быть первыми выведены из строя. Что же касается кнехтов, то они во время схватки рыцарей находились в выжидательно-пассивном состоянии и слабо влияли на результат боя. Клиновидную колонну, судя по одному из сражений XV в., замыкала шеренга рыцарей, т.к. кнехты, видимо, были не слишком надежны. О слабых и сильных сторонах заостренной колонны, впрочем, судить трудно по недостатку материала. В разных регионах Европы она, очевидно, отличалась своими особенностями и вооружением. Интересным представляется и вопрос о численности клиновидных колонн. По данным “Приготовления к походу” 1477 г., такая колонна составляла от 400 до 700 всадников. Но численность тактических единиц того времени, как известно, не была постоянной и в боевой практике даже первой половины XV в. отличалась большим разнообразием… Численность ливонского боевого отряда XIII в. можно конкретизировать и более точно. В 1268 г. в битве у Раковора, как упоминает летопись, выступал немецкий “железный полк – великая свинья”. Согласно “Рифмованной хронике”, в этой битве участвовало 34 рыцаря и ополчение. Это число рыцарей, если дополнить его командиром, составит 35 человек, что точно соответствует составу рыцарского клина одного из отрядов, отмеченного в упоминавшемся выше “Приготовлении к походу” (правда только для “Гончей” хоругви, а не для “Великой”). В том же “Приготовлении к походу” приводится число кнехтов такой хоругви – 365 человек. С учетом того, что цифры головных частей отрядов, по данным 1477 и 1268 гг., практически совпали, можно полагать без риска большой ошибки, что по своему общему количественному составу эти подразделения также приближались друг к другу. Таким образом можно судить и об обычной величине немецких клинообразных хоругвей, которые принимали участие в ливоно-русских войнах XIII в. Что же касается немецкого отряда в битве 1242 г., то он по своему составу вряд ли превосходил раковорскую “великую свинью”. Ливонский орден, отвлеченный борьбой с прибалтийскими народами, не мог выставить против русских крупное войско».

Возвращаясь к теме, с которой мы начали наше расследование, а именно к численности противоборствующих сторон, сделав ряд общих замечаний, основанных на соображениях общего характера, мы теперь можем еще раз проанализировать возможный численный состав двух войск на льду Чудского озера, исходя из особенностей построения дружин и традиций ведения войн в условиях дальних походов, с оторванностью больших человеческих коллективов от основных опорных пунктов и крепостей.

Итак: «Понимание диспозиции, хода и результатов сражения всецело зависит от ключевой и до настоящего времени спорной проблемы – численности войск, участвовавших в сражении, и соотношения сил. Традиционно считалось, что в сражении с обеих сторон участвовали армии численностью от 10 до 17 тыс. человек».

В настоящее время эти цифры активно оспариваются.

А.Н. Кирпичников на основании анализа немецкого воинского наставления «Приготовление к походу» 1477 г. пришел к выводу, что численность рыцарского войска в битве 5 апреля 1242 г. составляла 300–400 человек, включавших 30–35 рыцарей и кнехтов. Его аргументация вызывает ряд возражений. А.Н. Кирпичников проводит аналогию между Ледовым побоищем и сражением под Раковором 1268 г., где, по его утверждению, участвовало 34 рыцаря и ополчение. Однако сведения Рифмованной хроники о событиях 1268 г. не дают однозначной картины. В ней действительно упомянуты 34 рыцаря, составлявшие «железный полк – великую свинью», но помимо «свиньи» в составе немецкой армии имелись еще два отряда. 34 рыцаря прибыли из замков Вильянди, Леаль и Вайсенштейн, но помимо них в сражении могли принимать участие и рыцари из других замков, не названные и не исчисленные автором хроники. Для осады Пскова в 1268 г. были мобилизованы 180 орденских рыцарей, в то время как все крестоносное войско насчитывало 18 тысяч чел. Эти цифры характеризуют предельные величины мобилизационных возможностей Ордена, но они важны для нас именно в этом качестве. Автор ливонской Рифмованной хроники действительно постоянно говорит о малочисленности ливонских сил… однако эти сетования хрониста, несомненно имевшие под собой некоторые основания, невозможно воспринимать буквально. Судя по сообщению Рифмованной хроники, немецкая армия состояла из нескольких отрядов. Именно с позиции наблюдателя одного из отрядов немецкой армии изложен ход начального этапа битвы: «видно было…», «там был слышен…», «и видно было…», «их там одолели…»(ст. 2244, 2246, 2247, 2256). Даже если допустить, что численность наступающего клина, согласно А.Н. Кирпичникову, составляла 300–400 человек, помимо него в состав немецкой армии входили еще несколько сотен, если не тысяч воинов. Во-первых, в составе рыцарских отрядов, подчиненных магистру, находились люди, лишь готовившиеся к посвящению в рыцари. Они периодически пребывали в качестве паломников из Германии и жили в общежитиях при замках. Их выступление в поход было добровольным, в том числе поэтому их численность не учитывалась. Во-вторых, рыцарские отряды сопровождали ополченцы отнюдь не только из числа аборигенного населения (латгалы, ливы, чудь), но и из состава немецкого населения крупных городов, в особенности Риги. Некоторую информацию о численности немецких войск предоставляют нам данные о потерях рыцарей. В Рифмованной хронике сообщается, что рыцарей тогда было убито 20 человек, а 6 взято в плен (ст. 2260–2261). В Новгородской I летописи указаны цифры иного порядка: 500 убитых и 50 пленных. «А.Н. Кирпичников без какой-либо аргументации отдает предпочтение данным Рифмованной хроники, характеризуя летописные сведения как “преувеличенные”. Чисто арифметическим путем Кирпичников “вычисляет” совокупные потери немецкого войска убитыми и пленными в 78 человек. Подобные арифметические действия, однако, противоречат методам исторической критики. Величина потерь немецкой армии должна не вычисляться путем умножения, а оцениваться с опорой на аналогичные события и факты. При оценке потерь немцев в Ледовом побоище ключевое значение имеет тот факт, что их войско потерпело поражение и было вынуждено отступать, будучи преследуемо на протяжении 7 верст до “Суболического берега”. Это обстоятельство многократно умножило потери немцев, даже если в сражении они и не были столь большими. Заслуживает внимания летописный рассказ о походе псковского отряда в составе орденского войска в Литву в 1236 г., закончившемся полным разгромом немецко-псковской армии: “…и плесковици от себя послаша помоць муж 200, идоша на безбожную Литву; и тако, грех ради наших, безбожными погаными побеждены быша, приидоша коижды десятый в дом своя”. Такие колоссальные потери (до 90%) личного состава были обусловлены трудностями отступления по вражеской территории и дальним путем домой. Но то же самое относится и к орденскому войску, преследуемому 7 верст по льду озера и отходившему по безлюдной прибрежной равнине вглубь земель Дерптского архиепископства».