Текст книги "Черная заря"

Автор книги: Владимир Коротких

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Так. Ясно. Какой порядок завтрашнего патрулирования?

– В пять утра к нам подходит тягач. Мы на бэтээре в составе экипажа из трех человек сопровождаем его до опасных участков. Он их катками прокатает – и назад на КП роты. Колонны с шести часов утра начинают двигаться. Мы патрулируем эти места до двадцати одного часа. Потом возвращаемся и несем службу вместе с водителем до утра на случай выезда по тревоге.

Бойцы, заступающие в ночь, снова собрались под навесом и надевали бронежилеты. Последним подошел Артист.

– Ну, Илья Муромец, – обратился он к Шестаку, – где тут мои латы и доспехи? А также лук со стрелами и коняшка?

Андрей с интересом наблюдал за бойцами. Артист на самом деле обладал театральными способностями. Видно, что Шестак и остальные были довольны его шутками и безобидным ехидством, воспринимая их как потеху.

– Вон твоя коняшка, Алеша Попович! – Шестак указал на БТР. – Сегодня ты у нас не богатырь, а Анка-пулеметчица! Понял? Смотри, в башне не захрапи!

Артист, уже напяливший бронежилет, обхватил ладонями свою голову, а точнее, каску на ней, и жалобным голосом, глядя на Шестака, заканючил:

– За что мне такое наказание, Чапай?! Я в башне мозжечком тронуся! Боюся я в башне одна! То ли дело в тачанке с Максимкой! Может, я лучше буду богатырские обязанности исполнять? Дозором ходить буду! – Он повесил на шею автомат, сморщил лицо, отчего его нос стал казаться еще длиннее, надвинул каску по самые уши и, подгибая ноги, на носочках стал выхаживать туда-сюда, хриплым голосом декламируя классика:

– И днем и ночью кот ученый все ходит, ходит…

– Под себя! – проорал Шестак. – Строиться! Сигареты на ящик!

Бойцы быстро достали из карманов и побросали на ящик пачки сигарет под названием «Охотничьи», после чего построились в шеренгу.

– Разрешите развести? – обратился Шестак к Андрею и, получив согласие, отдал команду:

– Напра-во! По постам шагом марш! – и сам последовал за строем в окопы.

Трое солдат из дневной смены, войдя под навес, повесили автоматы на крюк у входа в блиндаж и, открыв термос с едой, приступили к ужину. Андрей тоже надел бронежилет, каску, взял автомат и пошел в траншею. За горами постепенно затухали последние красно-оранжевые лучи. Быстро темнело. Подошел Шестак.

– Иди отдыхай. Спасибо. – Андрей пожал ему руку. – Я утром на патрулирование, ты за старшего. В пять разбужу.

– Приемник в блиндаже послушать разрешите? Духовской, с рейда. «Санье» называется. Все подряд ловит.

– Слушай, конечно, только негромко.

Шестак ушел в блиндаж. Андрей прошелся по траншеям. Бойцы молча вглядывались в стремительно чернеющий пейзаж, опираясь локтями на бруствер. Стало тихо. Ночь будто бы подменила людей, которые еще недавно весело смеялись над шутливой перебранкой Артиста и Шестака. Сейчас их лица в неярком матовом свете восходящей луны были сосредоточенны и серьезны. Башня бэтээра время от времени поворачивалась. Артист просматривал окрестности через пулеметный прицел.

Луна довольно ярко светила своим желтым шаром. Видимость действительно была сносной для привыкших к темноте глаз.

Андрей расположился в центре позиций рядом с бэтээром, так, чтобы все бойцы были в поле зрения.

Он думал о том, что впервые в жизни заступил на настоящее боевое дежурство. Рядом в окопах несли службу и в самом деле, как сказал Барсегян, пацаны, каждый со своей похожей биографией – школа, армия, война, после которой все они имели свои планы на жизнь. Сам же он пока не строил конкретных планов. На ближайших два года они были уже построены, а каждый последующий означал для него прибытие к новому месту службы. Ну, разве что стоило бы подумать о женитьбе, потом, через пару лет. Увы, предыдущая служба в условиях полигона, с жизнью в ограниченном пространстве военного городка не очень-то способствовала развитию ожидаемого им бурного романа, который, по его мнению, должен был стать прологом к началу семейной жизни. Контингент противоположного пола был строго разбит по категориям, исключающим какие-либо серьезные контакты: офицерские жены и их иногда взрослые дочери. Малейшее внимание в сторону дочерей трактовалось как серьезная заявка на поход в загс. Такой вариант его не слишком устраивал и был им отнесен в разряд неприкосновенного запаса на последний, почти смертельный случай. Андрей, который и сам был старше стоявших в окопах солдатиков всего-то на пять-шесть лет, мечтал когда-нибудь поехать в отпуск к Черному морю и там, среди кипарисов, под шум морской волны и трели цикад встретить барышню своей мечты. Это казалось ему гораздо более романтичным, чем объясняться в любви в дремучих зарослях лесов полигона, у болот, постоянно отмахиваясь от комаров.

Из этих раздумий его вывел громкий душераздирающий крик, очень похожий на детский плач. Впереди перемещались несколько пар светящихся в потемках глаз.

– Шакалы, – донесся голос Артиста из бэтээра. – Может, пальнуть по ним? А то этот детский хор имени Веревки изведет за ночь!

Вой становился все сильнее. Шакалы бегали недалеко от позиций и выли сразу в несколько глоток.

– Пальни, – разрешил Андрей.

– Ща, исполним рапсодию против оратории! Кому мех на шапку? Заказывайте!

Прожектор, установленный на пулеметах, вспыхнул вместе с длинной очередью, прошедшей красными иглами трассирующих пуль по разбегающимся четвероногим зверькам, и погас сразу с окончанием стрельбы. Снова наступила тишина.

Андрей подошел к десантному боковому люку бэтээра и сказал:

– Дудкин, иди покури. Я за пулеметами посижу. Потом сменишь следующего на перекур.

– Есть.

Артист быстро вылез и пошел под навес. Там он закурил, укрывшись с головой бушлатом, для маскировки. Андрей сел за пулеметы. Через полчаса Артист вернулся и доложил:

– Все покурили, товарищ старший лейтенант. Давайте я сяду.

Андрей вылез, зашел под навес и заглянул в блиндаж. В тусклом свете лампочек на нарах спали двое солдат. Не спал один Шестак.

Он лежал на нарах рядом с небольшим радиоприемником и слушал.

– Чего не спишь? Вставать рано завтра.

– Москву слушаю. Концерт передают. – Шестак потянулся и сел. – Высплюсь еще. Хороший концерт, выключать жалко. Лещенко, Ротару, «Самоцветы».

В это время женский голос диктора объявил:

– А сейчас мы представляем вашему вниманию, дорогие товарищи, еще не известного широкому кругу радиослушателей нового талантливого певца. Для вас поет Валерий Леонтьев.

Из приемника полилась медленная мелодия, и высокий приятный мужской голос протяжно запел:

– Там, там в сентябре желтый лист кружился, как звезда…

Дослушав песню, Шестак тихо сказал:

– Душевно спел. – И откинувшись на нары, мечтательно добавил: – Там, в сентябре – у меня скоро дембель. Вернусь домой. Брюки клеш надену и на танцы.

– Спи, концерт окончился, – улыбнулся Андрей и вышел из блиндажа.

Перевалило за полночь. Луна постепенно передвигалась по небосводу, усыпанному миллионами звезд, сформированных астрономами в созвездия, для придания этому непонятному небесному хаосу некоего людского порядка.

С познаниями в астрономии у Андрея было туговато. При изучении этого предмета его раздражали модели построения Вселенной и строгий учет небесных светил, как на складе. Он хорошо усвоил, где находится Полярная звезда, обе Медведицы и некоторые другие. Ему нравилось смотреть в бездонное звездное небо, безо всякой его разбивки на сектора.

– Фу-у-у-у! – раздалось из окопа. – Ф-у-у-у! Едрены палки! – это один из солдат понюхал нашатырь. Ближе к утру такие фукания раздавались чаще. Он и сам разок нюхнул, когда мозги перестали успевать за зрением.

Бойцы исправно несли службу с периодической сменой на перекур.

Около пяти утра, когда было уже совсем светло, тишину нарушил гул моторов. Андрей разбудил Шестака и водителя – рядового Орешина. Лязгая гусеницами, выпуская черный дым, подъехал тягач, а за ним и БТР сопровождения. Они остановились немного в стороне от позиций. Из люка тягача вылез механик-водитель, подошел и доложил о готовности. Орешин выгнал БТР из капонира и стал впереди тягача.

Шестак стоял рядом с Андреем.

– Кто за пулеметами? – спросил у него Андрей.

– Любой из ночной смены, – ответил Шестак. – После патрулирования ночью поспит.

– Я поеду, разрешите, товарищ старший лейтенант? – подскочил Артист. – Хоть покатаюсь, а то надоело постоянно ниже уровня земли ходить, – он кивнул на окопы.

– Разрешаю. Заодно там и разомнешься. Камни в БТР грузить будем.

– Камни в БТР грузить? Да я с детства только и мечтал, чтобы камни в БТР грузить! Все космонавтами, врачами стать мечтали, а я нет – я камни в БТР грузить! – Артист подбежал к бэтээру и забрался внутрь.

БТР, с экипажем из трех человек, включая Андрея, сидящего рядом с водителем на командирском сиденье, ехал впереди. За ним на некотором удалении, уклоняясь от столба пыли, двигались тягач и БТР сопровождения.

Через несколько километров они подъехали к опасному участку, о котором говорил Барсегян. Вдали виднелся тот злополучный кишлак. Дорога сузилась, ограниченная оврагом с одной стороны и невысокими холмами с другой. Глубокий извилистый овраг тянулся метров на двести вдоль дороги, но подходы к нему были хорошо видны и могли простреливаться.

Водитель бэтээра, не раз патрулировавший этот участок, молча въехал на ближний холм и занял позицию, с которой хорошо просматривалась округа и окраина кишлака. Второй БТР остановился на дороге. Из него быстро выбрались с десяток солдат. Из тягача вылез сапер с металлоискателем и шестом с закрепленным на конце тонким стальным прутом. Он присоединился к солдатам. Трое из них спустились по пологому склону в овраг и медленно пошли по нему вслед за сапером, остальные растянулись цепью по краю оврага. Когда солдаты вернулись, тягач опустил противоминные катки и двинулся по узкой дороге. В конце участка, на самом въезде в него, под катками взорвались две мины, установленные по ширине дороги. Тягач проехал дальше и хорошенько прокатал все вероятные места минирования. Мин больше не было. Он вернулся к стоящему на дороге бэтээру сопровождения. Андрей подошел к механику-водителю тягача и попросил его:

– Земляк, поковыряй бугор бульдозером, камни нужны для позиций.

– Да не вопрос, сделаем, – ответил водитель. – Помогите волокушу постелить.

Они сняли уложенную сверху тягача сеть, сплетенную из тросов, и расстелили ее в стороне от дороги. Тягач развернулся и двинулся к бугру задом, где у него располагался бульдозер. Через минуту он наковырял достаточно больших камней и, подцепив их бульдозером, затолкал на волокушу. Стянув ее мешком, механик-водитель накинул конец троса на буксирный крюк тягача.

– Завтра еще наковыряю, – пообещал он, залезая в люк.

Тягач с волокушей и БТР отправились обратно. Андрей вернулся назад. Артист, опершись плечом о броню, курил и лукаво досадовал:

– Вот жалко, мечта детства не сбылась!

– Ладно, один ноль в твою пользу, – засмеялся Андрей, тоже довольный таким удачным вариантом решения такелажной проблемы. – Садись за пулеметы, Артист! – Но тут же, спохватившись, добавил: – Извини, Дудкин.

– Да ничего, меня все Артистом называют. Мне даже приятно, может, накаркаете и правда смогу поступить в театральное.

– Ну что ж, попробуем накаркать. Иди, крути башню. Твой сектор обзора от дороги до кишлака. Мой – в обратную сторону.

Андрей забрался на броню и стал наблюдать в бинокль. Местность просматривалась далеко. С одной стороны – кишлак в предгорьях и пустыня, с другой – степь и пустыня, а сверху набирающее силу солнце.

У горизонта стала подниматься пыль. Шла первая колонна. Пыль разрасталась и тянулась к небу. Вскоре по широкой степи, как на скачках, в их сторону неслись машины, каждая со своим шлейфом. Подъезжая к месту сужения дороги, они сбрасывали скорость и проходили этот участок медленно, сигналя дозорному бэтээру. Некоторые водители махали руками из кабин. Андрею было приятно признание полезности их труда, и он с удовольствием махал им в ответ, осознавая себя причастным к общему большому делу. То же делал и водитель Орешин, сидевший на броне у своего люка. Колонна была длинная, состоявшая из тяжелых грузовиков и многотонных бензовозов. Замыкающий ее БТР свернул и поднялся по склону к ним. По знаку, нарисованному белой краской на броне, Андрей понял, что он из их полка.

С бэтээра спрыгнул лейтенант. Андрей тоже спрыгнул на землю.

– Здорово, мужики. – Лейтенант пожал ему руку. – Угостите куревом. В полку кончилось, а нам еще ехать и ехать.

– Конечно, держи, – Андрей протянул ему пачку своих папирос. – У первого нашего отделения остановишься, спросишь Шестака, он снабдит вас.

– Спасибо. Поехали догонять. – Лейтенант уже вставил ногу в подножку, чтобы забраться на броню, но потом снова опустил ее на землю, вернулся к Андрею и приглушенным голосом сказал: – В полку дела хреновые, первый батальон досрочно из рейда вернулся из-за потерь. Говорят, в окружение в горах попали. Вырвались с трудом. Техники угробили много, и командир батальона погиб. Ну, бывай!

– Бывай.

Андрей еще некоторое время смотрел вслед удаляющейся колонне, потом снова занял свое место на броне.

Часа через два прошла колонна в обратном направлении. Снова установилось затишье. Ни ветра, ни движения, только горячий воздух, поднимающийся от раскаленной земли, медленно плавал из стороны в сторону, слегка искажая пространство.

– В моем секторе движение – духи! – крикнул Артист.

Андрей посмотрел в сектор его обзора. В бинокль было хорошо видно, как со стороны кишлака по кромке пустыни друг за другом шли вооруженные люди численностью около десятка. Часть из них была в афганской одежде, часть в униформе. Шли неспешно, не обращая внимания на них. Остановились. Один из них, одетый в униформу, тоже приложил к глазам бинокль и смотрел в сторону бэтээра. Духи разошлись на расстояние нескольких шагов друг от друга, вытянувшись в цепь, но остались стоять на месте. Андрей впервые видел духов живьем. Вдали спокойно стояли люди, готовые в любую секунду напасть и сбросить их с этой высотки, а в конечном итоге вообще удалить с поверхностного слоя планеты. Они же, в свою очередь, готовы были сделать то же самое и с ними. Все было просто, без лишних умственных декораций.

– Надо пальнуть! – предложил Артист.

– Отставить, только по моей команде! – пресек инициативу Андрей. – Далеко, метров шестьсот. Не попадешь.

– Не попаду, – согласился Артист. – В следующий раз обязательно надо Джина взять.

– Какого Джина? – не понял Андрей.

– Мамаджонова, он у нас снайпер. С такого расстояния в саперную лопатку попадает.

– Ладно, возьмем потом.

– Может, поближе подъедем и долбанем? – предложил водитель.

– Нет, здесь будем стоять, – спокойно приказал Андрей. – Пока мы будем ехать, они за барханы уйдут. А другие духи дорогу заминируют. Сдается мне, что они нас на живца поймать решили, за барханом наверняка удобно устроился на песочке какой-нибудь гранатометчик. Стрельнет разок и угробит нас. Видишь, на месте стоят, ждут. И кишлак недалеко. Нельзя нам туда соваться.

Духи выпустили по бэтээру несколько автоматных очередей. Пули прошли далеко. Было понятно, что они тоже не надеялись на попадание.

– Выманивают, – согласился Артист.

Андрей продолжал смотреть в бинокль. К духам присоединились еще несколько человек, и они цепью спокойно пошли в сторону бэтээра. Их позиция для атаки была невыгодна. На открытой местности под пулеметами бэтээра им долго не протянуть. Когда расстояние сократилось метров до трехсот, Андрей спустился в люк на командирское сиденье и, прильнув глазами к командирскому прибору наблюдения, скомандовал:

– Из крупнокалиберного, очередь подлинней, огонь!

Артист дал длинную очередь по всей цепи. Духи залегли на землю, укрываясь за большими кочками. Время от времени они стреляли по бэтээру, но экипаж не отвечал. Так продолжалось с полчаса.

Тем временем Андрей заметил, что по дороге со стороны кишлака к ним двигалась небольшая машина. В бинокль он разглядел «уазик» с открытым верхом и закрепленным на стойке крупнокалиберным танковым пулеметом системы «ДШК». На переднем сиденье находились двое, судя по форме, афганских милиционеров, о которых его предупреждал Барсегян.

– Артист! Видишь гостей?

– Вижу.

– У них «ДШК». Они БТР быстро продырявят. Орешин, разверни БТР в лобовую.

Водитель быстро поставил БТР носом, где броня была толще, в направлении приближающихся гостей и опустил бронепластины на окна. «Уазик» ехал медленно.

– Артист, кустики сбоку дороги, перед въездом на наш участок, видишь? Как до них доедут, дашь очередь метрах в десяти перед машиной. Если не остановятся или вздумают дергаться, кроши «уазик» до самых колес, без моей команды!

– Есть! Это мы можем – до последнего болтика разберу! А может, сразу им врезать? Все равно они духи переодетые!

– Сразу нельзя! Они в форме милиции и на нас еще не напали! Про случай с Блиновым помнишь?

– Помню, а как же.

«Уазик» подъезжал все ближе и наконец поравнялся с кустами. Артист нажал на спуск. Очередь крупнокалиберных трассеров легла точно, как надо. Машина остановилась на краю оврага. В командирский прибор Андрей видел, что один из милиционеров, сидящий рядом с водителем, поднялся и, размахивая руками, что-то кричал им, указывая в сторону кишлака.

– На понт берут, суки! – умозаключил водитель.

– Давайте им сразу влупим! – нетерпеливо ерзал Артист.

– Нельзя. Держи в прицеле. – Андрей посмотрел в сторону. Духи поднялись из-за кочек и перебежками двигались на них.

В это время в «уазике» из-за спин впереди сидящих вскочил в полный рост еще один человек с гранатометом, а двое с передних сидений бросились к оврагу.

Артист сразу нажал на спуски обоих пулеметов. Андрей замер с застрявшей в горле командой «Огонь!». Потом он часто в мыслях возвращался к этому моменту и радовался, что разрешил Артисту, в случае чего, стрелять без команды, доля секунды на которую могла стоить им жизни.

Гранатометчик все же смог сделать выстрел, но, видно, не успел хорошо прицелиться, и поэтому граната рванула сбоку от бэтээра, разорвав только шину переднего правого колеса. БТР здорово тряхнуло. А Артист тем временем, расстреляв гранатометчика, пытался достать убегавших по оврагу двух других, но тщетно. Они попали в мертвую зону, ниже которой пулеметы опуститься не могли, и скрылись в овражных извилинах.

– Духи справа! Перенеси огонь! – скомандовал Андрей.

Артист развернул башню на правый фланг и очередями стал бить по наступающим духам, отсекая их от дороги. Андрей вышел в эфир по рации, но в наушниках раздавалось лишь громкое шипение. По броне, словно десятком молотков, стучали пули. БТР все больше оседал на правую сторону. Воздушная подкачка не успевала поддерживать нужное давление в пробитых шинах. Андрей открыл бойницу, выставил в нее автомат и сказал водителю:

– Орешин, маневрируй, убери бок от удара!

БТР, сильно хромая на переднее, разорванное в клочья колесо, стал медленно разворачиваться. Андрей стрелял через бойницу и впервые в жизни видел, как выпущенные им из автомата трассирующие пули, как в масло, вошли не в мишень на стрельбище, а в живот одного духа, отчего тот неуклюже подвернул ноги, сделав по инерции еще шаг, рухнул на песок и бешено забился. В этот момент Андрей не испытывал в душе никаких ранее ожидаемых чувств, о которых писали в книжках и рассказывали в кино. Душа будто ушла в другую комнату, как женщина, не желавшая смотреть футбол. Ее просто не было рядом. Он быстро и прицельно стрелял, выпуская по два патрона зараз, не размышляя, словно выполнял норматив на скорострельность. Духи были уже метрах в пятидесяти от дороги. БТР наполнился пороховой гарью.

– Коробку, коробку! – кричал Артист, у которого в обоих пулеметах кончились патроны.

Водитель быстро подал ему коробки с пулеметными лентами. Пока тот перезаряжал, Андрей стрелял длинными очередями, пытаясь прижать духов к земле. Но узость бойницы ограничивала видимость на флангах, и он кричал водителю:

– Доверни влево, правее, стой! – стараясь успеть за духами, рвущимися к оврагу.

Артист снова продолжил стрельбу и, глядя в прицел, крикнул:

– Трое уже в овраге! Обойдут с зажигалками!

– Отсекай остальных! Отсекай! Я наружу! – крикнул ему Андрей, сменив магазин в автомате.

Пробравшись мимо Артиста к боковому десантному люку, он выскочил из бэтээра и подполз к краю холма.

Трое духов расположились на дне оврага, зная, что находятся в безопасной мертвой зоне пулеметного огня. Других Артист держал на расстоянии, поднимая очередями фонтаны песка, заставляя их прятаться за кочками. Андрей не торопился обнаруживать себя. Он видел, что один из сидящих в овраге духов держал в руках бутылку с горючей смесью, которая могла вывести из строя двигатели бэтээра. Выбрав удобный момент, когда духи поползли вверх по пологому склону оврага к дороге, он расстрелял их, не успевших опомниться. Убедившись, что опасности со стороны дороги нет, и оглядевшись вокруг, он снова стал вести огонь, помогая Артисту.

Не добежавшие до оврага духи, осознавшие свое безысходное положение легкой мишени, пытались все-таки добраться до него, то перебегая, то падая. Успевшие добежать скатывались в овраг и убегали по его извилистому дну.

Андрей прекратил огонь, когда последний дух скрылся из виду.

– Все. Антракт! – громко крикнул из бэтээра Артист, слегка оглохший от стрельбы. – Отбились! В буфет пойдем?

Андрей поднялся с земли и обратил внимание на антенну, которая была перебита у самого основания.

– Артист, понаблюдай, пока я с антенной повожусь.

Он взял у водителя плоскогубцы, влез на броню, извлек из трубки перебитую часть кабеля и скрутил его.

– Заработала! – обрадовался водитель Орешин. – Есть связь! Есть!

Андрей вернулся к рации, надел шлемофон и вышел в эфир:

– Барс! Прием! Я Птица! Атакован в районе перешейка. Атаку отбил. Потерь нет. Прошу помощи.

В наушниках он услышал:

– Птица! Я Барс! Вас понял! Помощь будет!

Андрей снял шлемофон, посмотрел в бойницу и вдруг увидел, что тот дух, в которого он попал вначале, все еще дергался и бился в судорогах. В этот самый неподходящий момент вернулась душа и заныла, и запричитала. Он внутренне проклинал ситуацию, которую сам поневоле и создал, не убив сразу этого духа. Надо было ему добавить, когда он только начал дергаться, тогда бой был. Но, с другой стороны, не до него тогда было. Да и кто ж знал, что он сразу не окочурится? А теперь что делать? Мучается дух, никак не сдохнет!

Андрей понимал, что Артист тоже наблюдал в прицел эту картину.

Они молча смотрели на него, зная, что дух обречен биться в конвульсиях, умирая медленно и мучительно.

Артист молча нажал на пулеметный спуск. Рядом с умирающим духом взметнулись фонтаны песка.

Андрей промолчал, потом повернулся к водителю:

– Орешин, давай закурим, что ли, а то я свои папиросы лейтенанту отдал.

Они выбрались наружу из осевшего на колесные диски бэтээра. У дороги горел «уазик». На той стороне оврага валялись несколько трупов.

Положив автоматы, они прилегли на землю сбоку от бэтээра, закурили, глядя, как из дальнего конца оврага выбрались несколько уцелевших духов и побежали в сторону кишлака.

Они молча смотрели, курили, жадно и глубоко вдыхая горький дым, не ощущая его крепости.

Со стороны расположения роты к ним на большой скорости мчались три бэтээра.

Барсегян, соскочивший с брони ставшего рядом бэтээра, на попытку Андрея доложить по форме махнул рукой, обняв его, горячо воскликнул:

– Молодцы, что живые! – Потом, глядя на лежавшие на той стороне дороги трупы, громко сказал: – Хорошо сработали! – И, уже обратившись к Андрею, спокойно спросил: – Ну, говори теперь, что было?

Они отошли от бойцов, и Андрей вкратце пересказал происшедшие события.

– Как себя вел экипаж? – спросил Барсегян, посмотрев на Артиста и Орехова, разговаривающих в стороне с другими бойцами.

– На отлично! – без колебаний ответил Андрей.

– Не зря учил их, три шкуры спускал! – Барсегян махнул вытянутой рукой, как саблей. – Зато живые! Молодцы! – при совершеннейшем отсутствии акцента в речи горячая кавказская кровь так и брызгала из него через жесты.

Барсегян не спеша в бинокль осмотрел окрестности.

– Сегодня вряд ли еще полезут, – предположил Андрей.

– Да, сегодня вряд ли, – кивнул Барсегян. – Надо пойти обыскать убитых. Может, что интересное найдем. Пошли.

Андрею меньше всего хотелось смотреть на трупы, что явно отразилось в тот момент на его лице. Уловив это, Барсегян по-дружески тихо сказал:

– Знаю, удовольствие ниже среднего. Проблюешься раз, другой, потом пройдет. Мы тут этого не стесняемся и не обсуждаем. Сами все блевали. Это надо перетерпеть, как морскую болезнь. По-другому нельзя, Андрей. К крови надо привыкнуть, чтоб смог, когда придется, помощь оказать, а не упасть в обморок, пока твой солдат кровью истекать будет. Пошли.

Взяв с собой нескольких бойцов, они спустились с холма и, миновав дорогу, достигли места, где духи нашли свою погибель.

Картина, против ожидания Андрея, показалась ему еще более ужасной. Некоторые трупы, залитые кровью, просто лежали в позах, в которых их настигла смерть. Но были и такие, которые попали под огонь крупнокалиберного пулемета. Рядом с ними лежали оторванные руки, ноги, вывернутые внутренности. Неподалеку валялась развороченная голова с растекающимися желто-красными мозгами.

Андрей почувствовал, как кровь стала отливать у него от лица, а в глазах побежала мелкая рябь. Он быстро нащупал в кармане пузырек с нашатырем, который получил накануне от Шестака, вытащил, свинтил крышку и что есть силы вдохнул его содержимое.

В мозги словно воткнули шило. Он дернул головой и присел, чтобы не свалиться.

На него никто не обратил внимания. Осматривая каждый труп, переворачивая и обыскивая карманы, Барсегян с солдатами действовали быстро, без особенных раздумий.

Посмотрев на Андрея, уже пришедшего в себя, Барсегян сказал:

– Ничего интересного.

Андрей, стараясь не смотреть на трупы, спросил:

– Что с этими духами делать?

– Ночью их свои заберут и похоронят, – спокойно ответил Барсегян.

Покончив с осмотром, они снова поднялись на холм к бэтээрам.

Барсегян снял панаму, как в прошлый раз, провел ладонью по своей бритой голове и задумчиво сказал:

– Надо теперь сюда по два бэтээра ставить и с полными экипажами. Только где людей взять? Придется ужиматься. Ладно, посмотрим. Сейчас оставлю тебе еще один БТР с тремя бойцами. Вечером к тебе во взвод подошлю зампотеха роты. К утру чтобы все колеса на твоем бэтээре были в порядке. Понял?

– Так точно, понял, – ответил Андрей.

– Тогда служите. – Пожав руку Андрею, Барсегян коротко сказал: – Первому батальону в ущелье досталось. Скорее всего, нам придется задержаться на охране дороги. – И, быстро забравшись на бэтээр, добавил: – Твои бойцы там таких амбразур понаделали! Правильно, всех заставлю.

Барсегян уехал.

Андрей поставил второй, оставленный в подкрепление БТР ближе к дороге, указав старшему экипажа на фланг, который следует прикрывать, и вернулся к своему.

Орешин с Артистом меняли взорванное колесо, сняв другое с третьего моста левой стороны.

Увидев Андрея, Орешин разогнулся, вытирая пот, размазал рукавом грязь по лицу и сказал:

– На семи колесах доедем. Уже ездили, даже на шести. Ему что восемь, что семь, он и не понимает, прет себе. Зверь! Щас тросом лебедки барабан на левой стороне кверху подтянем, чтоб не болтался, и порядок.

Андрей кивнул и спросил:

– Помочь чего?

– Нет, товарищ старший лейтенант, сами управимся, – ответил Артист, помогавший надевать колесо на шпильки.

Андрей присел рядом и смотрел за их работой.

Когда последняя гайка на колесе была затянута, бойцы тоже присели.

– Орешин, – обратился к водителю Андрей, – про Артиста я уже кое-что знаю, а ты родом откуда?

– Я из-под Донецка. До армии на шахте работал. У нас все на шахтах работают. Деньги немалые получал. Мог бронь от армии получить.

– А чего ж не получил?

– Да отказался я, – загадочно улыбнулся Орешин. – Очень в армию захотел. Жуть как захотел. Причем внезапно. – Он засмеялся.

– Во, во, расскажи командиру, как ты внезапно захотел пилотку на свою башку примерить! Расскажи, расскажи, доведи нас до икоты! – смеялся Артист.

Орешин, улыбаясь, начал рассказ:

– Дурак потому что. – Он почесал затылок и продолжил: – Как-то получил я зарплату вместе с премией и пошел с дружком в местную рыгаловку – в кафешку. Обмыли. Мы всегда обмывали. Денег полный карман, че ж не обмыть. В общем, наобмывались. Не то чтобы зенки прямо совсем до краев залили, но наполовину – это точно. Потом по домам разошлись. Дружок-то рядом живет, а мне на автобусе еще проехаться надо. – Он опять почесал затылок. – Лучше бы я пешком прошелся. Я почти всегда после смены пешком ходил, а в этот раз чего-то решил прокатиться. Уставший, видно, был сильно, – он развел руками. – Короче, захожу в автобус, ну и споткнулся о ступеньку, упал, испачкался. Обидно. А кондукторша поперла на меня, мол, пьянь пучеглазая, дороги не разбирает. Плати, кричит, за проезд. А я че, отказываюсь? У меня капусты – карман топорщится! На, говорю, тебе за проезд. Она и заткнулась. Я сел себе на сиденье, еду. Но потом я вдруг понял, что она меня на целую копейку нагрела! Сдачу не так сдала. Оттого и заткнулась, думала, раз я выпимший, то не сосчитаю. А я, хоть не сразу, но сосчитал! А у самого-то денег в кармане под тысячу рублей! Че мне та копейка? Да провались она! Но я же обиженный, ею обгавканный. О, думаю, лярва, попалась. Ща я тебе покажу, как честн о й народ обворовывать. – Орешин стукнул кулаком по земле. – Я ей ласково так и говорю, мол, мадам, что же вы копеечку мою кровную так бессовестно у меня манданули? Мне, по случаю знакомства с вами, не жалко, берите, но если бы я ее вам за билет не доплатил, вы меня ни за какой золотой хрен не повезли бы!

Она на меня еще больше заорала. Это за мои же деньги! Водителя на подмогу позвала, а тот и рад, не разобравшись, меня за грудки на улицу выталкивать. Я тоже разошелся, в драку полез. Какой-то правильный пассажир унимать меня бросился, хотел руку за спину закрутить. Я ему тоже заехал, чтоб он не торопился. В общем, доставили меня в милицию за злостное хулиганство. Следователь потом долго понять не мог, чего я с тысячей в кармане из-за копейки под статью залез. Думал, что со мной делать. Хороший мужик. Из кутузки выпустил, сказал, чтоб я бегом в военкомат бежал, как раз призыв начинался. Вот мы с маманей к военкому, да за ради бога. Я следователю повестку принес. Он дело закрыл и сказал, что заменяет мне по закону тюрягу на армию. – Орешин еще посмеялся и серьезно добавил: – Да ну ее, эту шахту. Там в любой момент сдохнуть можно, ничего от тебя не зависит, а тут, – он указал пальцем на трупы духов, – как повезет.