Текст книги "Два дня «Вериты» (Художник В. Чурсин)"

Автор книги: Владимир Печенкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

Агитмашины то вещали, то верещали, производя необходимый сумбур в головах избирателей. Улица обожгла солнцем, ошеломила шумом.

Им посчастливилось поймать свободное такси, и минут через десять они вышли у подъезда ресторана «Акварио». Вся правая сторона улицы уставлена шикарными легковыми автомобилями и автобусами. Белоснежный полисмен фехтовал дубинкой, безуспешно пытаясь разрядить пробку на проезжей части квартала. Рядом с символическим знаком созвездия Водолея над зеркальными дверями ресторана надрывался сверхмощный динамик!

– …И господь благословит народ, покорный его воле! И осенит благодатью своей! И даст каждому кров, и хлеб насущный, и радость, ибо вы голосовали за независимых христиан!

– Сейчас вас осенит, сеньоры, – пообещал Слейн динамику. – Гарри, поглядим еще разок на того благополучного бегемота на плакате! Это и есть сеньор Моралес. Вот сейчас «Верита» развернется на полный ход, и у этой морды будет совсем иное выражение. Честное слово, ради такого зрелища стоило сидеть три года в трущобах и горах!

Они протолкались сквозь толпу зевак, Слейн помахал перед носом оранжевого здоровяка корреспондентским удостоверением и туманно объяснил:

– Мы за господню благодать.

Их пропустили.

В зале было тесно, как в консервной банке. На эстраде сияла свежей апельсиновой окраской переносная пластмассовая трибуна. Над ней лучезарно улыбался сеньор с оранжевой бутоньеркой в петлице фрака. Слейн толкнул друга:

– Нам везет, нам удивительно везет! Сам сеньор Моралес осчастливил избирателей! – И он крикнул, сколько хватило голоса: – Слушайте! Слушайте сеньора Моралеса!

Стоявшие рядом оглянулись на Слейна. Оратор улыбнулся еще шире и поклонился на голос. Живой Моралес выглядел старше и подержаннее, чем Моралес плакатный. Но все же благообразный, благополучный облик лидера вызывал у обывателя доверие к партии независимых христиан. Узкий лоб успешно дополняла лысинка. Короткие усы над полными красными губами щетинились от улыбки. Голова плавно поворачивалась на толстой шее, черные глаза по-хозяйски обводили толпу. Роль политического деятеля приучила лидера к сдержанности в жестах и выражениях, но если на сеньора Моралеса надеть клеенчатый фартук, он ничем не отличался бы от лавочника средней руки, торговца рыбой, мясника. Такое сходство льстило самолюбию обывателей Адигарадо.

Моралес сложил широкие, как лопаты, ладони в рукопожатие и потряс ими над головой, приветствуя аудиторию. Белый фрак чуть не лопался, круглое лицо налилось кровью от натуги.

– Сеньоры избиратели! – возопил Моралес. – Никто не хочет себе плохого. Так зачем вам голосовать за республиканцев, когда вы не видали от них ничего хорошего? Если уж говорить честно, так республиканцы – сборище жуликов! Не так ли, мои добрые друзья?

Багров шепнул:

– Странно. Или Руми очень медленно выводит реостаты…

– Подожди, – отмахнулся Слейн. – Пока что Моралес вещает сущую правду.

– Кто же выведет страну на путь процветания и прогресса, кто?! – Моралес оживленно задвигал головой. – Только партия… только партия независимых хри… хри…

Моралес сбился.

– Что он хрюкает? – громко спросили из толпы. – Подавился, что ли, своей партией?

– Только партия независимых христиан может… сделать меня членом парламента!

Моралес сказал не совсем то, что ожидалось, и в зале стало очень тихо. Багров сжал плечо журналиста.

– Слушайте сеньора Моралеса! – весело крикнул Слейн, чувствуя знакомое волнение, как тогда в больнице. – Слушайте, сейчас он откроет вам свою программу!

– Да, программу… Что я хотел сказать? Я хотел… Гм…

– Если хотел, так говори, черт возьми! – поторопил события голос от двери. И Моралес сказал:

– В конце концов, дьявол с ней, с программой. Я хочу в парламент…

Он сказал, и черные заблестевшие глаза полезли из орбит, как у быка, которому всадили в шею первую бандерилью.

– Старый президент два срока сидит в кресле, этот выживший из ума осел чем-то нравится американцам из «Юнайтед фрут». Но на сей раз янки немного отпустили вожжи и дали нам возможность разыграть выборы самим… Они знают, что ни я, ни мой конкурент Приетта – будь он проклят! – не станем плевать против ветра и ссориться с «Юнайтед фрут». А то они нам быстренько устроят государственный переворот… Ну да, североамериканские фирмы, которых называют друзьями… они грабят страну. А кто ее не грабит? Мы… и я… только маклеры у них… Но моя жизнь и мои деньги! Кто скажет, что маклеру не нужны жизнь и деньги? Пусть делают что хотят, не стану я ссориться с янки…

Из задних рядов выкрикнули:

– Если ты, сволочь, собрался служить янки, так на что тебе парламентское кресло?

Обливаясь потом, Моралес обеими руками уперся в край трибуны… Его телохранители и прихлебатели оторопело замерли. Никто не мог понять, что случилось с лидером и что нужно делать. Не тащить же лидера партии независимых христиан в тайную полицию за «красные» высказывания.

– Если я стану депутатом парламента!.. Я протащу закон… чтобы добиться для оранжевых… для себя… посредничества между «Юнайтед фрут» и теми плантациями, которые янки еще не слопали! О, я сумею подложить свинью наглецу Приетте! Он оттягал у меня почти весь кофейный экспорт! Что будет с моей фирмой, если он пролезет в парламент депутатом от Адигарадо?.. Ах, сеньоры!.. Мне плохо…

Моралес схватился за лысину и зашатался, трибуна повалилась. У дверей ресторана закипал угрожающий гул. Слова лидера через динамики прозвучали на всю улицу и были встречены громкими криками разбухшей толпы. К «Акварио» сбежались шоферы и грузчики из ближайшего автогаража, скотоводы, приехавшие в Адигарадо из окрестных ранчо. Привратника выкинули на тротуар.

– Вы слышали, ребята?!

– Мы и раньше знали!

– Знали, но когда вот так…

– Ах ты, боров!

– Вот они, наши политики!

– Нас продают за крохи с американского стола!

– Бей предателя!!!

Над головой Моралеса пролетела тарелка и разбилась о его изображение на плакате. Лидер присел и втянул голову в жирные плечи.

В зале поднялась суматоха. Метко брошенный булыжник ударил в плечо телохранителя, тот упал, и а общем шуме не слышно было его крика. Визжали женщины, сыпались, звеня, стекла.

Один из телохранителей Моралеса, широкоплечий, хмурый, с тяжелой челюстью и кривым носом, выхватил пистолет, выпустил несколько пуль в потолок и бульдозером пошел сквозь кричащее месиво. За ним, окружив уничтоженного своим выступлением лидера, двинулась поредевшая кучка оранжевых.

На улице, на ступенях входа, оранжевые уперлись в молчаливую стену грузчиков. Мускулистые смуглые парни в грязных майках и рубахах недобро глядели на Моралеса и его свиту, закрывая дорогу к автомобилям. Белоснежный полисмен отбежал на угол квартала и что-то кричал в телефон-автомат.

– Как ты дошел до этого, Френк? – угрюмо спросил кривоносого телохранителя рослый грузчик с красным платком на шее, покачивая в руке увесистый булыжник. – Ведь ты сам из наших, и ты был честным боксером. Как же это ты, Френк, а?

Телохранитель опустил пистолет и шагнул вперед.

– Лучше бы вы пропустили нас, Челли. Сам знаешь, после того как меня изувечили на ринге в прошлом году, я уже ни на что не годен. А эта сволочь, – он кивнул через плечо на оранжевых, – они дают мне три доллара в час…

– Пять долларов, Френк, пять долларов! – прохныкал Моралес, прячась за спины оранжевых.

– Вот видишь, Челли. Где я еще заработаю столько? Ведь у меня четыре малыша, ребята.

– Френк, ты защищаешь предателя.

– Знаю. Но я честно должен отработать свои доллары, что взял вперед. Мери их, наверное, уже истратила. Честное слово, мне и самому противно, ребята… Я все равно не могу стрелять в вас, и вы правильно сделаете, если меня пристукнете. Но я честный человек и должен отработать свои доллары…

Из переулка вылетел конный отряд полиции. Увязая в суматохе тротуара, полицейские двинулись к ресторану.

– Ладно, – сказал грузчик, которого бывший боксер называл Челли. – Что-то случилось в этом мире, ребята. Я не знаю – что. Но чувствую: наши булыжники еще пригодятся. Пусть идут эти, как вы думаете?

Стенка грузчиков неохотно расступилась.

– Спасибо, ребята, – пробормотал Френк и понуро пошел в проход. Оранжевые благополучно, не считая дюжины безответных затрещин, пробрались к автомобилям.

– Эй, Френк! – крикнул кто-то. – Получай свои доллары и возвращайся к нам!

Бывший боксер помахал рукой и втиснулся в дверцу автомобиля. Багров и Слейн наблюдали всю картину из разбитого окна ресторана.

– Вот и начало! – весело сказал Багров. – Неплохое начало! Идем, Джо. Еще только два часа, а сегодня многое должно произойти.

– Будет всеобщий мордобой, помяни мое слово, Гарри. В двух кварталах отсюда, в спортивном клубе – штаб католиков. Поглядим, каких успехов достигли.

Почти бегом они направились к спортклубу. Полицейские уже расчистили улицу от людей и машин и теперь крутились на конях у «Акварио», не зная, в чем дело и кто зачинщик. Постовой полисмен что-то сбивчиво объяснял лейтенанту. Офицер ругался:

– Сеньор Моралес занимался красной пропагандой? Сеньор Моралес бранил президента и американцев? Да ты пьян, олух!

Глава 18

– Ради бога, Гарри, не так быстро! – Слейн еле поспевал за другом. – Бросок по такой жаре и при моей комплекции… Ты поджарый, как койот, тебе легко. Или ты хочешь, чтобы меня в такое интересное время свалил на мостовую солнечный удар?

– Не стоило бежать, Джо, – разочарованно сказал Багров. – Мы опоздали.

У разнесенных в щепы дверей спортклуба тоже дежурила конная полиция. Копыта выбивали нервную дробь по осколкам стекла и зеркал, по голубым шляпам и бутоньеркам. Улица казалась пустой, как ей и следовало быть в час сиесты, но сегодня пустота ее дышала тревогой. Из-за опущенных занавесей выглядывали испуганные лица обывателей, в глубине дворов возникали и гасли какие-то шумы и вскрики.

– Здесь вышло похлеще, – заметил Слейн, обходя пятна крови на тротуаре. – И не удивительно: ведь поблизости находится бюро по безработице. Эй, приятель! Что тут было?

Круглое потное лицо, выглядывавшее из окна маленькой кофейни, вытянуло губы, вытаращило глаза.

– Тс-с, не так громко, сеньоры. Не хотите ли чашечку кофе?

Они зашли в пустую кофейню. Толстяк хозяин гостеприимно усадил их под вентилятором, принес невкусный подгоревший кофе и полушепотом рассказал о событиях.

В самом деле, католикам пришлось плохо. Их лидер Приетта начал речь в спортклубе в тот же час, что и его соперник Моралес в «Акварио». Более энергичный и темпераментный Приетта, кофейный король внутреннего рынка страны, успел наговорить немало саморазоблачений, прежде чем орава безработных стащила его с подмостков. Нагрянувшей полиции пришлось поработать дубинками, пока толпа разбежалась. Четверых телохранителей, двух полицейских и самого Приетту отправили в госпиталь. Потери нападавших неизвестны. Когда полиция загнала отбивавшихся безработных в раздевалку спортклуба и уже готовилась отправлять на машинах в тюрьму, какой-то оборванец крикнул лейтенанту:

– Живодер! Чем защищать предателей, лучше бы ловил бандитов! Или бандиты сунули тебе взятку?

И побледневший лейтенант заорал в ответ:

– Молчать! Об этом никто не должен знать!

В рядах полиции произошло замешательство, чем и воспользовались бунтовщики. Они прорвались к выходу и унесли своих раненых. Задворки приняли и укрыли их.

– Сеньору Приетте было совсем худо, – шептал хозяин. – Он плакал и говорил, что сошел с ума, что теперь не сможет обманывать даже глупых лесных индейцев.

– Именно от этого ему и было совсем худо, – прокомментировал Слейн. – А скажите, хозяин, что вы намешали в свой дрянной кофе?

– Господь свидетель, что… – толстяк воздел руки к потолку. – Немного пережаренного маиса… совсем немного… меньше половины, сеньоры. Святая дева, что там еще стряслось?

Дикий вопль донесся с улицы. Кричала женщина, пронзительно, отчаянно. Слейн и Багров выбежали из кофейни.

Женщина в порванной кофте, с распущенными волосами, бежала по мостовой. Искаженное страхом лицо, истошный крик на бегу – все говорило о постигшем ее несчастье. Ее догонял и уже протягивал руку, чтобы вцепиться в волосы, разъяренный мужчина в одних пижамных брюках, с большим кухонным ножом в правой руке. Несколько полицейских бросились наперерез бегущей паре.

– А ну успокойся! – рявкнул один, хватая мужчину поперек груди, в то время как его товарищ вывернул руку преследователя. Нож звякнул о мостовую. Трое полисменов перехватили все еще кричавшую женщину.

– Убью! – вырывался мужчина. – Пустите!

Его повалили и отнесли в тень аллеи.

– Да говори же, что случилось? – полисмен вытянул мужчину дубинкой по голой спине.

– Какого дьявола суетесь в чужие дела! Я Педро Химес, хозяин шляпного магазина, меня тут все знают! А она моя собственная жена! Только что она выложила мне всю правду… Эй, верните нож! Это мой нож и моя жена!

– Да отвечай толком, что она?

Поворачивая багровое лицо от одного к другому, Химес кричал:

– Мы пошли в спальню отдохнуть от проклятой жары… и я спросил, просто так спросил, зачем она опять таскалась к ювелиру-итальянцу. А что она мне ответила?! Говорит, что и раньше-то меня терпеть не могла, а сейчас хоть бы я поскорей сдох от своего геморроя! А итальянец, он… Пустите меня, дьяволы!

– Лежи, а то еще убьешь бабенку, – полисмен крепче прижал шляпника к земле.

– Убью! – рвался тот. – Она предала супружескую честь!

– Ну-у, ты, наверное, тоже не упускаешь своего по женской части.

– Я мужчина! Это же совсем другое дело. И потом, она никогда за мной ничего не замечала!

Женщина сидела на горячих камнях мостовой, зорко следила за мужем и плакала.

– Как же вы этак неосторожно, сеньора? – не то с сочувствием, не то с издевкой спросил полицейский.

– Ах, добрый сеньор полицейский, со мной и прежде всякое бывало, но в первый раз я проболталась… Сама не знаю, как это вышло…

По ее плечу стекала кровь от свежего ножевого пореза. Полицейские совещались, что теперь делать с супругами.

– Вот побочный результат «импульсов правды», – подмигнул Слейн.

Багров посмотрел на него удивленно:

– По-твоему, тайный разврат лучше? Пусть ювелир веселится втихомолку? Будь ты на месте шляпника, что бы ты предпочел?

– Предпочитаю не быть на месте шляпника. Лучше уж совсем не жениться, чем бегать потом по улицам в одних штанах и с ножом. А шляпнику надо бы уладить дело миром, тем более, что и сам он не святой Иосиф.

– Все наше общество, от семьи до государства, должно, наконец, очиститься от фальши. Конечно, жертвы неизбежны. Но это – нужно. Иначе я не рискнул бы взять на свою совесть такие вот микродрамы. Но нечего нам торчать здесь. Я теперь чужой в столице и не могу влиять на события, но наблюдать их надо. Вот такси, и, кажется, свободное. Едем, Джо.

– Куда?

– В центр, к правительственному дворцу, – сказал Багров шоферу и Слейну сразу.

– Слушаюсь, сеньор, – ответил шофер-негр, с любопытством оглядывая шляпника и женщину. – Семейный скандал? Сегодня я насмотрелся таких историй. И даже заехал домой поглядеть, как чувствует себя моя Салли.

– Ну и как она себя чувствует?

Негр белозубо засмеялся.

– Так ведь эти-то, богатые, они бесятся с жиру. А у моей Салли хозяйство, ребятишки, вечно надо сводить концы с концами – не до мужиков ей. Нет, все у нас в порядке. И у меня и у Салли. А я вот не пойму, что сегодня приключилось со всеми.

У въезда на площадь правительственного дворца их такси обогнала черная закрытая машина с толстыми стеклами и звездным флажком на радиаторе.

– Янки беспокоятся, – заметил шофер. – В столице сегодня что-то не так… А им надо, чтоб все было как прежде…

Он резко затормозил – им преградил путь полицейский патруль на мотоцикла.

– Эй! – крикнул сержант. – Приказано никого не пускать на площадь! Придется вам вернуться, сеньоры.

– Что там творится? – кивнул Слейн на дворец.

– Откуда нам знать? – пожал плечами сержант. – Все правительство в сборе, приехал посол Штатов и представитель «Юнайтед фрут»… Но, сеньоры, нам приказано не разговаривать ни с кем. Уезжайте, сеньоры, уезжайте!

– Что ж, придется, – с сожалением сказал Слейн. – А какой репортаж мог бы я написать, если бы присутствовал сейчас во дворце! Вот что, Гарри, мне до слез хочется сейчас увидеть моего шефа. Любопытно, как чувствует себя редактор «Экспрессо» в новой обстановке.

– Немного позже, Джо. Мы на минуту заедем в «Подкову». Ведь там назначена встреча с Руми. Надо обязательно предупредить Мишу – это официант, мой старый знакомый, – чтобы позаботился о Руми, если индеец явится без меня. Кто знает, что с нами случится в эти дни… Хотя я полагаю, что не придется взрывать «Вериту», но… Шофер, везите в предместье Адигарадо.

Такси развернулось на краю безлюдной площади и помчалось назад. Где-то близко слышались выстрелы.

– Там что-то неладно, – озабоченно сказал шофер. – Не объехать ли другой улицей?

– Давай прямо, посмотрим, – Слейн не собирался ничего упускать.

Но прямо проехать на удалось, У поворота в квартал, где то вспыхивала, то затухала перестрелка, полицейский поднял сигнал «стоп». К машине подбежал сержант с револьвером наготове.

– Отвечайте быстро: вы гангстеры? Сообщники мафии?

– Ни то, ни другое, – поспешил ответить журналист. – С чего это вам взбрело в голову?

– Кто вы такие?

– Я журналист из «Экспрессо», торопливо сказал Слейн, пока Багров не успел открыть рот. – Вот мое удостоверение. А это мой друг.

Мельком взглянув на документ, сержант убрал оружие.

– Вот уж что сейчас удобно, – усмехнулся он, – что можно верить на слово. Поезжайте, сеньор журналист. Только кружным путем, здесь опасно.

– Почему?

– Представляете себе, сеньоры, какой-то субъект бежал по улице и налетел на полисмена. Полицейский его стукнул легонько и спросил первое, что в голову пришло: «Кто ты такой, что таранишь полицию?» А тот и брякнул: «Я из мафии». Его задержали, он и рассказал, что в соседнем доме тайная квартира торговцев наркотиками. Дом окружили, но у преступников оружие…

– Да, опасные для вас настали времена.

– Опасные? Ну, это пустяки, я рад, что мне выпала перестрелка с жульем. Гораздо хуже моим товарищам, которых направили в рабочие кварталы. Вот уж действительно, хуже некуда! С одной стороны, рабочие правы. А с другой – приказ стрелять, ежели что… А мафия, тут дело ясное, ее уничтожать надо. Но уезжайте, сеньор журналист! Согласно приказу, мне не следует беседовать с вами. У вас и так будет много работы по нынешним временам. А может, окажетесь без работы…

– Почему?

– Да ведь видите, что творится! Можно говорить только правду. Наверное, и писать только правду? О чем же тогда писать нашим журналистам, а?

– О’кей, сержант, вы рассуждаете как «красный»!

– Что же делать? – смутился молодой полицейский. – Если не получается по-прежнему… Уезжайте, прошу вас! Иначе не знаю, что еще наговорю…

Шофер включил задний ход, потом такси свернуло в ближайший проулок.

«Подкова» тоже выглядела плачевно, вторжение «Вериты» и здесь оставило след. Приглашение «зайти согреться от холода жизни» разбито вдребезги. В зале словно вихрь прошел: опрокинуты столы, осколки посуды на полу, чучело медведя валялось у входа, глядя в потолок бусинками глаз. Растрепанный хозяин встретил жалобами:

– Едва ли что найдется для вас, господа. Разве что холодные закуски. Господи батюшко! – он широко, по-православному перекрестился. – И что случилось с миром?

– А что случилось с вашим рестораном? – задал встречный вопрос Слейн, чтобы как-нибудь не ответить самому.

– А вот видите, сударь, – от волнения хозяин путал русские и испанские слова. – Все тут перебесились. Началось с того господина в оранжевой шляпе. Еще который кричал, что их Моралес – друг русских. Ну и пусть бы себе кричал, еще лучше – посетители идут поглядеть, что он так разоряется. Какое нам дело до их парламента? Не все ли равно, кто правит, лишь бы жить давали да заработать. Но этот оранжевый такое начал! Дескать, голоса ваши нужны, а самих вас ни к чему совершенно… Что ежели все эмигранты сдохнут, то им, испанцам, больше работы останется. Избили испанца и выкинули. А наши подались в рабочие кварталы, – хозяин наклонился к Багрову и шепотом: – Сказывают, там чуть ли не восстание! Господи, спаси и помилуй!

– Восстание, говорите? – насторожился Багров.

– Да уж бог их знает… Будто на одной фабрике директор что-то там сказал рабочим, вот и взбунтовались.

– Скажите, где ваш официант Михаил Клименко?

– И он, и он убежал вместе с прочими. Господи, какие убытки! – причитал хозяин, держа в руках разбитую тарелку.

– Идем в рабочие кварталы, Джо! – Багров толкнул дверь. – Ах, черт, это еще кто?

Потирая ушибленный лоб, от входа пятился низенький плотный человек в синем рабочем комбинезоне.

– Погоди-ка, приятель, – Слейн уцепил за шиворот сеньора, которому явно хотелось поскорее уйти. – Ты что, подслушивал?

– Я… да… тысяча извинений, сеньор Багров…

– Вы меня знаете? Откуда?

– Ах… м-м… по фотографиям…

– Кто вы такой?

– …Агент тайной полиции… – извиваясь в руках Слейна, шептал шпик.

– Ой! Владычица святая! Опять тайная полиция!.. – хозяин ресторана поспешил захлопнуть дверь и убраться от греха.

– Вы следили за мной? – допрашивал Багров.

– Да…

– Для чего? – спросил уже Слейн, перехватывая правую руку шпика. В кармане нового комбинезона Слейн нащупал пистолет и забрал его. – Для чего, скотина?

– Служба такая, сеньоры… Не бейте меня, сеньоры, не надо!

– Очень даже надо. Почему ты следил за сеньором Багровым, отвечай?

– Скажу, только не бейте! – стучал зубами шпик. – Я искал вас, сеньор Багров, когда вы бежали из лаборатории под Санта-Дорой… Мой начальник… вы ведь помните сеньора Мануэля?.. дал фотографии и приказал обшарить всю столицу. Он считал, что вы сюда обязательно приедете, что искать вас надо или в «Подкове», или где-нибудь около вашей невесты. О, мы с нее взгляд не сводили! У вас хороший вкус, сеньор… – шпик заискивающе улыбнулся дрожащими губами. – Полтора десятке агентов высматривали вас по всему городу, на вокзалах, в поездах. Но никаких следов! Шеф был в бешенстве. А потом один мой коллега под Сан-Гвидо нашел ваш труп. Извините, не ваш труп… с документами Багрова. Как мы были рады – ведь шеф совсем нас загонял…

– Ну? Дальше! – тряхнул Слейн примолкшего шпика.

– Дальше? Вот и все, сеньоры. А два часа назад меня срочно вызвал к телефону шеф и сказал, что вся эта кутерьма… что это ваши фокусы, сеньор Багров. И, следовательно, вы живы. Ваши фотографии разосланы по всем провинциям. Но я сразу догадался идти к «Подкове». Ведь я опытный агент…

– Лучше бы ты искал в другом месте. Но раз уж пришел сюда, пойдем-ка с нами, опытный агент. – Слейн потянул шпика к воротам, ведущим во двор «Подковы».

– Нет!! – заорал шпик. – Вы убьете меня! Я не хочу умирать!!

– Ну и что? – Слейн треснул его по затылку. – Мы тоже не хотим. А так как нас большинство, пострадать придется все-таки тебе. Перестань верещать!

Шпик кусался и орал, призывая полицию.

– Ах ты! – выругался Слейн, отдергивая прокушенную руку. – Вот они, легки на помине… Бежим, Гарри!

К «Подкове» мчался патруль верховых. Багров приподнял шпика и с силой бросил на мостовую. Они нырнули в калитку ворот, перескочили кирпичную ограду и побежали меж абрикосовых деревьев сада. Перемахнули еще два забора, миновали грязные задворки с кучей бочек и ящиков и вышли в переулок.

– Веселенькое дело! – ворчал Слейн, задыхаясь. – Теперь этот тип выдаст нас – по долгу службы и по свойствам «импульсов правды». Пристрелить бы его… Ты хоть умеешь стрелять из этой штуки, Гарри?

– Умею. Но… не привык стрелять в человека…

– Ах вот как! Ты не привык! Мой милый друг, придется тебе срочно освоить такую привычку. Иначе другие, кто уже насобачился на этом деле, нас не упустят… Гарри, лучше бы не ходить через базарную площадь. Лучше бы задворками.

Но Багров уже шагал к торговым рядам, и Слейну ничего не оставалось, как последовать за ним.

– А все-таки «Верита» работает нестабильно… – поморщился Багров. – Порою излучение падает до нуля… Интересно было бы проверить настройку блока модуляции…

– Боже мой, Гарри! Да упади оно все до нуля, я бы только обрадовался! Нас самих того и гляди… до нуля!

На рынке сегодня почти пусто, торговля не идет. Слепо глядят закрытыми ставнями кофейни, растерянно толкутся лавочники.

– Эй, что там за стрельба? – окликнули их из одной кучки лавочников. – Кто в кого?

– Полиция. В нас, – ответил Багров.

– Вон как! – лавочники с любопытством обступили их.

– Кажись, вы не похожи на бандитов. А впрочем…

– Мы не бандиты. Просто один шпик узнал меня по фотографии.

– По фотографии? Ты что, чемпион или артист?

– Он, наверно, «красный». Ты ведь «красный»?

– Нет.

– За что же вас ловят?!

– Я изобрел «Вериту»…

Слейн потянул друга за рукав. Но их уже плотно обступили.

– Чего, чего изобрел? Слышите, ребята, он какой-то ученый! А скажите, сеньор ученый, откуда свалилась такая беда на наши головы, что все болтают правду, к делу и не к делу? Говорят, ученым все известно, так вот скажите-ка.

Владельцы веселых домов, оптовики и лавочники, обыватели предместья окружили, дышали чесночным смрадом, блестели любопытством глаза.

– Я изобрел «Вериту», – повторил Багров. – Как бы вам объяснить… Словом, сейчас никто не сможет солгать. Понимаете? Наступили времена правды для всех, чистой правды!

Переглядывались недоуменно, морщили лбы, силясь понять. Мясник в клеенчатом фартуке присвистнул. Прошелестел недоверчивый шепоток. Все смотрели на Багрова. Потом мясник сказал:

– И это вы изобрели такую пакость?

– Почему пакость?!

– Выходит, теперь не слукавишь даже в малости?

– Совершенно верно! Довольно вам морочили головы… Но пропустите нас, друзья, мы торопимся.

– Нет, погодите, – заступил путь мясник. Брови его сосредоточенно сдвинулись. – Погодите. Значит, это вы все натворили?

– Но ведь когда-то должна же восторжествовать правда!

– Для чего? – тупо спросил мясник.

– Как для чего? Наверное, вы меня не поняли…

Из толпы вынырнул худой сморщенный старик в грязной панаме.

– Так это вы!.. Вы устроили! А зачем?! Он правильно говорит – зачем? Вот я… Всю жизнь я лепил таких божков, – старик выхватил из-за пазухи тряпицу, развернули поднес к лицу Багрова глиняного уродца. – Видите? Я всем говорил, что нашел его в древнем заброшенном городе инков. И мне за них хорошо платили разные туристы и бездельники. А теперь я так и говорю: это моя работа… И никто не дает ни сентаво! Нет, сеньор ученый или как вас там! Зачем мне ваша правда, если из-за нее будет голодать семья!

– А вам самому разве не тошно жить обманом? – Багров с сожалением смотрел, как старик, гримасничая и размахивая руками, то подступал, то пятился, словно в танце.

– Тошно?! А те, богатые туристы, они тоже обманом заимели свои деньги, и им не тошно! Или они разбогатели работая на плантациях? Они обманывали, и им не тошно! Почему я должен…

– В самом деле, сеньор, чего вам вздумалось морочить людей какой-то правдой? – перебил его мясник. – Вы бы сперва спросили, кому это надо. Вот мне, например, не надо. И ему тоже. И ему…

Толпа глухо зароптала.

– Я больше ничего не умею делать, кроме глиняных божков! – бесновался старик. – Всю жизнь кормлю семью, и пока мог врать, все было хорошо…

– Правда должна быть одна для всех, – терпеливо объяснял Багров, с тревогой посматривая в примыкавшие к площади улицы. – Одна правда – для богатых туристов и для тебя, старик. Тогда и богатства разделятся честно между всеми. Если ты, старик, хорошо работаешь, у тебя должно быть благополучие в доме…

– Кусок хлеба без вранья не заработаешь, а он болтает про общую правду!.. – не слушал и брызгал слюной старик.

– Пустите, нам нужно идти. – Слейна не на шутку тревожила толпа.

Мясник презрительно сплюнул и скривил рот.

– Нет, кто тебя просил путать наши дела! Я жил спокойно, никого не трогал и хотел бы, чтоб меня не трогали. А на все остальное мне наплевать. Каждый вечер я выпиваю свою рюмку гуаро и сажусь сыграть партию в домино. А теперь мне все как-то тревожно, все боюсь, что скажу что-нибудь такое… Нет, правда – это невыгодно!

– Разве все счастье только в выгоде?! В рюмке водки и партии домино?! Разве достойно человека постоянно жить в лицемерии и равнодушии!

Багров начинал терять терпение, но еще пытался объяснить этим людям их неправоту. Выросшая толпа зароптала громче.

– Вы слышали, что он тут несет?! – выкрикнул мясник, надвигаясь на Багрова и Слейна. – Мы лицемерные, а он, стало быть, нет! Мы равнодушные и недостойные!.. Ты, стало быть, лучше всех? А кто тебя просит соваться куда не надо? Нет, кто тебя просит?! Будь как все или проваливай со своей правдой к чертовой матери! – Он повернулся к толпе. – Ребята, вы слышали? Этот парень честный, а мы все дрянь! А? Как вам нравится?!

– Бей его! – завизжал старик и спрятался за спины. И все эти лавочники, содержатели притонов, менялы и ростовщики, поднимая с земли кто камень, кто палку, подались грозно вперед. Слейн поднял револьвер:

– Эй, вы! А ну, затормозите!

Обыватели замялись.

– Кто будет теперь кормить мою семью? – верещал старик, хоронясь за жирную спину мясника.

Багров и Слейн стояли спина к спине. Толпа чуть отступила, выжидала чего-то, готовилась, решалась – броситься на этих двоих…

По площади дробно застучали конские копыта. Десятка два полицейских на рысях цепочкой охватывали рынок. Кучки обывателей шарахались, разлетались, как воробьи. «Р-разойдись!» – орал офицер.

– Вы что, не слышите? – обрадовался неожиданному выходу Слейн. – Сеньор полицейский офицер приказывает вам разойтись!

Толпа стала распадаться.

– Сто-ой! – в цокот копыт врезались выстрелы. Конникам мешали прилавки и бегущие обыватели. Друзьям удалось ускользнуть в примыкающую к рынку тесную улицу.

– Не отставай, Джо! – торопил Багров запыхавшегося журналиста. – Надо искать лазейку…

– Гарри! Впереди синие мундиры…

Верно, навстречу бежало несколько пеших полицейских. Беглецы оказались запертыми в улице. Дома и лавчонки с опущенными жалюзи слепо и равнодушно смотрели с двух сторон.

– И ведь никто не стреляет, черт бы всех побрал! Они наверняка знают, с кем имеют дело. Мы нужны живыми и невредимыми. Ну и на том спасибо…

– Смотри, Джо! Вон там оружейный магазин!..

В самом деле, неподалеку от них обитая железом дверь чуть приоткрыта… Не пригибаясь, одним рывком они добежали до магазина, над входом которого висела жестяная двустволка. Багров с налета ударился грудью о косяк.

– О, дьявол!..

И повалился в прохладную темноту… Чьи-то руки подхватили, кто-то сказал: «Осторожнее!», позади хлопнула дверь и звякнул засов.

– Темновато у вас, сеньоры, – услышал Багров голос Слейна. – Со свету ни черта не видать. А позвольте узнать, вы нас взяли в плен или спасли от плена?