Текст книги "Два дня «Вериты» (Художник В. Чурсин)"

Автор книги: Владимир Печенкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Сначала Руми обрадовался – ведь это Паула! Потом рассердился – как она посмела! Потом опять обрадовался – все-таки это была Паула… Он скатился с обрыва и встретил ее у входа, встретил не так сурово, как следовало бы.

– Руми! Послушай меня, Руми! – она так волновалась, что даже не опустила глаз, как подобает девушке при встрече с мужчиной. Избаловал девчонку сеньор доктор!

– Приказано всем уйти, ты же знаешь… – голос Руми звучал не очень уверенно – ведь он и сам нарушил приказ.

– Руми! Отец продал меня кому-то! Не знаю кому! Не спрашивала кому. Просто убежала. Он отобрал деньги, что подарил сеньор доктор, и теперь пьет гуаро. Сеньор доктор говорил, что человек, пусть даже женщина, – не мул, чтобы его продавать! Я не хочу, не хочу, Руми! Не прогоняй меня! Может, я плохая дочь, что ушла. Я старалась быть покорной… Но сегодня что-то случилось со мной… Руми, не прогоняй! Или я уйду за горы, в большие поселки белых людей, о которых рассказывают так много дурного…

Она лепетала сбивчиво, теребя цветастый платок на груди. И вдруг заплакала, тихо, горько, не пряча лица. Руми совсем растерялся и, что еще хуже, не сумел скрыть от женщины своего замешательства. Он взял девушку за руку и совсем неожиданно для себя пробормотал:

– Мне всегда было приятно смотреть на тебя…

– Руми!

Блестящие заплаканные, чуть раскосые глаза заслонили весь мир – скалы, небо, последние лучи солнца, мачту на вершине, тропу, ведущую в Кхассаро…

Руми опомнился и тревожно огляделся. Но все было в порядке, и тропа безлюдна. Солнце провалилось за край гор, из ущелий хлынули торопливые сумерки. Индеец ласково коснулся тугих черных кос:

– Идем.

До рассвета он пролежал над тропой. Но теперь не было одиноко – там, наверху, в шалаше из рифленого железа, свернувшись кошкой, на брезенте спала Паула.

Когда рассвело, Руми пришел к ней. Стоял, опершись на карабин, чтобы видно было тропу, а сам спрашивал и говорил – о многом, обо всем, чего никогда не собирался говорить Пауле. А она сияла улыбкой, блестящими глазами, радостью молодого существа, бежавшего от опасности и грязи. Временами он приходил в отчаяние, злился на себя – не следовало выбалтывать ей так много. Но ничего не мог поделать с собой.

Он поведал ей все про машину, изобретенную доктором, которую придется взорвать. Пауле было хорошо и спокойно, и просто не верилось, что могут быть еще какие-то опасности, взрывы, беды.

– Мы сами строили больницу – как же ты будешь ее взрывать?

И Руми, отогнув прикладом карабина брезент, показал ей дюралевую коробку с батарейками и рубильником.

Прошли сутки, как он включил машину. Что рассказали гринго индейцам с Каменного ручья? Что делается за горами, в главном городе белых людей? А в шалаше Паула… Хорошо, что она убежала из Кхассаро. Зачем такой девушке жить с чиновником? Чиновники сами боятся гринго, никогда не спорят с ними. Но это уж их дело, только бы не трогали индейцев.

Руми было хорошо. И он не знал, что на склоне горы, которая высилась за скалами прохода, несколько белых людей наблюдают за ним в большую рогатую трубу на тонких суставчатых ножках. Он не знал, что двое в пятнистых комбинезонах и зеленых беретах, минуя тропу, по неприступным скалам ловко и бесшумно пробираются к его гнезду.

Руми сидел, уставясь на безлюдную тропу, и мечтал. А в шалаше спала Паула!..

Глава 23

– Хотел бы я знать, что делает Руми, – повторил Багров.

Слейн повел плечом.

– Нам остается только молиться индейским богам, чтобы они надоумили Руми поскорей взорвать «Вериту». Тогда мы, по крайней мере, сумели бы молчать, а это уже победа.

Слейн подошел к двери и постучал согнутым пальцем в заслонку смотрового оконца.

– Алло, сеньоры тюремщики! Будьте гуманны, угостите арестованных сигаретой! Нето отсутствие курева может толкнуть на побег. Эй!

Заслонка отодвинулась, показался недовольный глаз.

– Послушайте, как вас там! Дайте, черт возьми, сигарету!

Глаз сменился толстыми влажными губами:

– Разговаривать с арестованными не положено, – сказали губы металлическим голосом, и заслонка захлопнулась.

Слейн улегся на койке.

– Однако я здорово устал. Здешняя кутузка – не «люкс», но хоть прохладно, отдохнуть можно. Доктор рекомендовал мне больше покоя и меньше волнений. Садись, Гарри, если уж посадили. А то приляг, я подвинусь.

За дверью раздались шаги и голоса, звон ключей. Слейн вскочил с койки и встал рядом с Багровым.

Вошли Флетчер, Мануэль и сыщик в белой панаме. Сыщик бегло оглядел камеру, арестованных и, повинуясь знаку Флетчера, вышел, плотно захлопнув дверь.

– Хэлло, Богроуф! – сказал Флетчер с улыбкой. – Мы так и не успели поздороваться. Честное слово, рад вас видеть, особенно в наручниках. Мир тесен, Богроуф, наши пути опять сошлись и даже в аналогичной обстановке. Только теперь все наоборот – вы скованы и допрашивать буду я, хотя бы и без вашего согласия. Тогда, в лаборатории Санта-Доры, мы кое-что не договорили.

– Сожалею, Флетчер, что не пристрелил вас тогда.

– О, да, в тот раз вы определенно прошляпили, Богроуф! Я говорил, что философия о допустимом и запретном не доводит до добра. Но вы, несомненно, делаете успехи, – Флетчер показал взглядом на свою правую руку, висящую на перевязи.

– Если бы я взял чуть левее!

– Ну-ну, Богроуф, не будьте кровожадным. Для меня и этого вполне достаточно, а ваша карта все равно бита.

– Скажите, Богроуф, – вмешался рыжий Мануэль, – кто все-таки помог вам бежать из лаборатории?

– Шпеер, – не мог не ответить Багров.

– Шпеер?! Чистокровный ариец бывший офицер вермахта?!

– Флетчер, велите ему замолчать, – попросил Багров. – Оба вы мерзавцы, но эта фашистская гадюка…

– Молчать!! – заорал бывший гестаповец.

Багров не успел увернуться, удар рыжего кулака пришелся по виску. Слейн подхватил друга у самого пола.

– Перестаньте, Мануэль, вы поторопились, – поморщился Флетчер. – Вы не в гестапо…

Багров со стоном приподнялся на одно колено.

– Не сердитесь на него, Богроуф, – сказал Флетчер.

Пружиной взметнулся с пола Багров, выбросив вперед оба скованных кулака. Подбородок Мануэля задрался. Ударившись затылком о бетонный косяк двери, он тряпичной куклой рухнул у входа. Флетчер отпрянул и левой рукой вырвал из заднего кармана брюк револьвер. Но следующий удар Багрова пришелся по раненой руке, Флетчер так и не успел спустить предохранителя. В дверь снаружи ударили. Однако Слейн успел всадить железную ножку табурета в проушину решетчатой двери. И очень своевременно – снаружи заколотили ногами и прикладами, заорали что-то. Слейн ухватил Флетчера за ногу и с трудом оттащил в безопасный угол камеры. Здесь вдвоем они одолели Флетчера и скрутили руки его же ремнем. Бледное лицо американца кривилось от бессильной ярости и боли в раненой руке, он стонал и корчился.

– Здоровый парень мой земляк, – отдуваясь, заметил Слейн. – Если бы он не был ранен, нам с этими вот браслетами… Гарри, смотри, немец!!!

Мануэль пришел в себя и, не в силах еще подняться, шарил по поясу, по карману…

– Да стреляй же, Гарри!

Дрожащими после схватки руками Багров спустил предохранитель отнятого у Флетчера револьвера, прицелился и выстрелил. Мануэль раскрыл рот, но крикнуть уже не успел, повалился набок и замер.

В дверь били чем-то тяжелым, табуретка ходила ходуном. Слейн поправил ее и крикнул:

– Эй, вы там! Перестаньте шуметь!

Удары прекратились. Послышался голос сыщика:

– Мистер Флетчер, вы живы?

– Отвечайте же! – толкнул Флетчера журналист.

– Перестаньте дубасить, олухи, – неохотно отозвался тот. – Я связан, и надо мной сидят с пистолетом.

– Ваш босс остается здесь в качестве заложника, – прокомментировал Слейн. – Если попытаетесь ворваться, он будет немедленно убит.

В коридоре тишина. Потом сыщик спросил:

– Мистер Флетчер! Вы слышите меня? Что нам делать?

– Почем я знаю, – буркнул сердито Флетчер и посмотрел на сидящего рядом Слейна. – Собственно, вы-то кто такой?

– Меня забыли вам представить, сэр. Журналист газеты «Экспрессо», американский подданный Джозеф Спенсер Слейн к вашим услугам, сэр.

– Вы из Штатов? Послушайте, мистер журналист! Вы, кажется, деловой человек. Объясните вашему другу, что все это вам не поможет. Так или иначе, на сей раз вы проиграли партию.

– Позволю себе не согласиться, сэр. Наши дела не так уж и плохи. Могли быть значительно хуже. Ну сами подумайте, вы ведь тоже очень деловой человек. Сеньоры тюремщики превосходно знают, сколько вы стоите живой и во что обойдетесь им мертвый… Нет, сэр, пока вы живы, связаны и здесь – нам нечего унывать. А дальше поглядим. Не так ли, Гарри? Но позвольте, сэр, а ведь мы забыли обыскать вас! Кажется, так принято у победителей?

Он ощупал карманы пленника. Нашел запасную обойму к пистолету, чековую книжку, зажигалку и почти полную пачку сигарет. Чековую книжку повертел и засунул обратно в карман, зато очень обрадовался сигаретам.

– Военный трофей! Вы молодец, сэр! Хотите сигарету? Я не жадный.

Он дал Флетчеру прикурить и перебросил пачку и зажигалку другу. Багров понемногу приходил в себя. Несколько затяжек вернули ему самообладание. Он отвел взгляд от Мануэля, с силой потер лоб, звякнув наручниками. Превозмогая слабость, повернулся к пленнику.

– Расскажите, Флетчер, как вы попали в столицу. И что в лаборатории?

Флетчер беспокойно завозился.

– Мне не хотелось бы касаться этой темы, Богроуф…

– Ничего, придется коснуться! Итак, мы слушаем.

– Лаборатория… лаборатория… Мистер журналист, нельзя ли немного ослабить ремень? Режет руки…

– Не считайте нас идиотами, сэр. И что вы все глазеете на мертвеца? Он вам нравится?

– Я думаю о… о его пистолете… – сквозь зубы выдавил Флетчер.

– Эврика! – вскричал журналист. – Мы можем удвоить наш арсенал! Об этом мечтают многие правительства, а нам ничего не стоит! Благодарим вас, сэр, за деловое предложение, оно принято с восторгом!

Он подполз к Мануэлю и вытащил его «люгер», а вместе с ним и связку ключей на никелированном колечке.

– Погляди-ка, Гарри! Мы избавимся от украшений! Давай руки, дружище!

– Импульсы правды… – шипел Флетчер. – Проклятое изобретение! Я действую против своих интересов… Кошмар!

– Ради бога, подождите сходить с ума! – весело кричал Слейн, размахивая затекшими руками. – Ведь вам хотелось что-то рассказать? Ну не томите! Что же было в лаборатории?

И они услышали санта-дорский вариант дня «Вериты».

Все началось в горах на Каменном ручье, где группа сотрудников лаборатории проверяла действие новой радиоактивной установки. Секретные работы велись под видом астрономических наблюдений за искусственными спутниками земли, и официальная сторона дела была в полном порядке. Истинный характер эксперимента знали немногие, и эти немногие надежно молчали.

Эксперимент проходил удачно – наконец-то! Жители индейских селений, находившихся в зоне облучения, без всякой видимой причины постепенно – в зависимости от интенсивности излучения – теряли работоспособность, заболевали непонятной для них и для большинства врачей болезнью и в конце концов умирали. В первую очередь погибали более слабые – дети, старики. Молодые и здоровые еще могли некоторое время выполнять несложные работы. Если теперь излучение и прекращалось, их все равно ждал смертельный исход, хотя течение болезни затягивалось. В любых случаях облученные теряли способность к воспроизведению потомства. Пробы воды и грунта с подопытного участка почти не показали радиоактивного заражения. Военный врач, входивший в состав экспедиции, регулярно производил вскрытие трупов и собрал блестящий материал для диссертации. Словом, все шло как нельзя лучше, и Флетчер вместе с представителем Пентагона вылетел к Каменному ручью для заключительных наблюдений.

…Флетчер как будто совершенно примирился с необходимостью разоблачения своих секретов перед Слейном и Багровым. Говорил деловито, рассудительно, не скрывая удовлетворения успехом экспедиции, как будто речь шла действительно о новом телескопе. Волнение и даже негодование зазвучало в его голосе, когда он дошел до повествования о событиях, происшедших 17 августа…

В этот день к лагерю американцев потянулись группы окрестных жителей, больных и ослабленных, но странно возбужденных. Шестеро, спотыкаясь, несли на плечах носилки, в которых лежал похожий на мумию вождь по имени Одинокий Лось. Носилки опустили у крайней палатки, индейцы присели на корточки. Флетчер, не ожидая от больных людей никакой каверзы, приветствовал их как мог торжественнее, оказал знаки внимания вождю и собственноручно поднес старику стаканчик виски. Врач, обрадованный таким скоплением больных, поспешно делал записи в блокноте. Пришли и индейцы отдаленных поселков, не входивших в зону радиации. Это насторожило американцев, тем более что собралось уже около сотни туземцев.

– Что за парад мертвецов? – шепнул Флетчер доктору, чувствуя нарастающее беспокойство. – Уж не пронюхали ли они чего?

– Вероятно, им удалось достать виски. Обратите внимание, как блестят у них глаза.

– Глаза блестят и у вас, доктор. Что-то мне начинает не нравиться этот базар.

Одинокий Лось приподнялся на носилках, поддерживаемый двумя мужчинами, и сказал по-английски:

– Белые люди из Америки и ты, белый начальник! Мы пришли спросить: зачем явились вы в наши горы? Для чего принесли трубы и машины? Почему с вашим приходом стали болеть и умирать люди племени тхеллуков? Ответьте, белые люди из Америки!

Одинокий Лось был почти слеп. Но странно блестевшие, несмотря на подернувшую их дымку, глаза смотрели в упор на Флетчера, требовали ответа.

«Что ты мелешь, старый хрыч!» – хотел сказать Флетчер. Но получилось совсем другое:

– Мы испытываем аппаратуру… излучение альфа-частиц… Смертоносное действие на человека… Блестящий результат! Ликвидация ненужного населения, новое оружие для будущих войн!.. Бесшумное и…

Белые искорки прыгали перед глазами и мешали хорошо видеть старика, крутились метелью и – пропали.

«Что я сказал? Что я говорил им только что?! Зачем, отчего? Да я спятил, что ли! Дьявольщина!..»

Но искорки вернулись, успокоили, заставили говорить дальше… Обычно уравновешенный, Флетчер потерял контроль над собой, все повышал голос и сорвался на крик… Одинокий Лось переводил его слова, и индейцы один за другим поднимались с земли.

– У них оружие! – крикнул кто-то.

Все еще крича об эксперименте, Флетчер вырвал из кобуры револьвер и выстрелил в Одинокого Лося. Старик повис на руках телохранителей.

Что произошло дальше, Флетчер помнил смутно. Он стрелял, пока не кончилась обойма, бил кулаками, ногами, головой, прорываясь к вертолету. Ослабленные лучевой болезнью тхеллуки падали, но к нему все тянулись смуглые, в кровоподтеках, худые руки, словно в бредовом сне. За спиной раздавались редкие выстрелы и вопли погибающих сотрудников. Флетчер отбился ногами, влез в кабину вертолета и захлопнул дверцу.

Снизу по вертолету начали стрелять из револьверов и найденных в лагере винтовок. Флетчер поднял машину выше и взял курс на Санта-Дору.

Порядком избитый и расстроенный прибыл Флетчер в свою резиденцию – лабораторию под Санта-Дорой. Здесь пока было тихо, не считая разве общего замешательства среди сотрудников. У них всплыли какие-то давние недовольства. Но так как работники разных отделов лаборатории были всегда разобщены, изолированы, то пока их волнения не вызывали тревоги. Флетчеру и без того хватало забот. Он убрался в кабинет, умылся, выпил коньяку и связался по телефону с американским посольством. В столице шла своя неразбериха, но когда он растолковал о «Верите», военный атташе проявил живейший интерес. Флетчер требовал подключить немедленно все имеющиеся в стране радиолокаторы, чтобы попытаться обнаружить место нахождения «Вериты», вызвать войска из Штатов, размножить и разослать фотографии Багрова всей наличной агентуре тайной полиции и начать самые энергичные поиски преступника.

– Тайной полиции больше не существует, – горестно заявил атташе.

Вызов американских войск он тоже не одобрил, обещав, однако, запросить роту десантников для охраны лаборатории, как особо важного объекта. Обессиленный Флетчер выпил еще коньяку и упал на кушетку.

Но отдохнуть не пришлось – за окном поднялась стрельба, крики, забил пулемет с вышки охраны. Торопливо набив обойму, Флетчер выбежал во двор. Но все уже кончилось. На асфальте он увидел несколько трупов.

– Хотел бежать, – коротко доложил Мануэль, живший теперь при Флетчере постоянно.

– С чего началось?

Двое сотрудников шли по двору. Рабочие рыли канаву и что-то спросили у них. Не знаю, что ответили сотрудники, но – вот видите… Пришлось уложить и сотрудников, их уже унесли.

– Вы понимаете, Мануэль, что происходит?

Немец виновато заморгал.

– Похоже… на «Вериту»…

– Вот именно! А вы нашли труп Багрова!

– Я думал…

– Бросьте, Мануэль! Думать вам не свойственно. Как охрана?

– Все в порядке, сэр. Бывшие солдаты фюрера знают дело.

– Зиг хайль! – насмешливо сказал Флетчер. Правая рука немца дернулась как у заводной куклы. – Нам надо лететь в столицу, Мануэль, – более миролюбиво продолжал Флетчер. – И искать, искать, иначе все пойдет к дьяволу! Но сейчас я просто не в состоянии двигаться, а вы без меня опять наделаете глупостей. И боюсь за лабораторию. Солдаты фюрера – хорошо, но лучше подождать, пока пришлют американских солдат. И необходимо отдохнуть хоть несколько часов. Приготовьте вертолет, на рассвете вылетим.

Смеркалось. Флетчер принял снотворное с виски и уснул в кабинете не раздеваясь.

На рассвете его разбудил Мануэль.

– Дело совсем плохо, мистер Флетчер. Ночью в полумиле отсюда вертолет высадил американских солдат…

– О’кей! Где их офицер?

– Офицера нет. И роты нет…

– Что такое? Что вы там городите?

– Молодой господин офицер вздумал произносить перед ротой речь и наплел такое, что вся рота взбунтовалась. Да еще подоспели какие-то личности из Санта-Доры, орали солдатам про нашу лабораторию, про какие-то сведения с индейской территории… О вас, сэр…

– Где рота, скажете вы, наконец?!

– Они все забрались в вертолет и улетели обратно. Я сам слышал, как они галдели: «Хватит с нас грязных войн!» И с ними офицер… В армии фюрера ничего подобного…

– Почему меня не разбудили, вы, несчастный болван фюрера!

– Я не мог добудиться, а все случилось очень быстро. Но еще…

– Что еще?!!

– Из Санта-Доры прется сюда всякий сброд. Охрана открыла огонь, но они накапливаются в оврагах…

Оттолкнув Мануэля, Флетчер схватился за телефон. Столица долго не отвечала, потом молчало посольство. Наконец ответили, и Флетчер, дрожа от нетерпения, потребовал позвать посла или атташе. Он кричал, просил, умолял атташе прислать надежные части, грозил гневом Пентагона и президента.

– Довольно, Флетчер, – сказал в трубку атташе. – И президенту, и Пентагону известно обо всем. Из Вьетнама сюда срочно перебросили особые команды, вполне надежные и проверенные. Они прибудут в ближайшие часы, держитесь пока своими силами. Да, кстати, у вас есть данные об этой машине, из-за которой пошла заваруха? Вам следовало бы явиться в столицу, ведь вы лучше, чем кто-либо, знаете это дело.

Флетчер бросил трубку и приказал:

– Быстро в машину! Летим в столицу, пропади все…

Со всех четырех стен лаборатории, как из осажденной крепости, строчили пулеметы и автоматы охраны. Флетчер взбежал по ступенькам угловой башенки и в амбразуру осмотрел местность. Похоже было, что рабочими отрядами руководил опытный военный. Сосредоточившись в оврагах и за холмами, наступающие вели прицельный огонь из карабинов. У прочных стальных ворот на асфальте зияли две неглубокие воронки, оставленные ручными гранатами. Среди солдат охраны имелись убитые и раненые.

– Возможно, они разоружили санта-дорскую полицию, – сказал Флетчер. – Нам нельзя улетать.

Он обошел все башни, распорядился выдать оружие инженерам и научным сотрудникам и побежал в кабинет – звонить в столицу. Но тут у ворот что-то сильно громыхнуло, так что полетели стекла из окон кабинета. Он бросил трубку и выскочил во двор.

Охранная башня над воротами дымилась после взрыва, полуразрушенная. На лестнице вниз головой лежал солдат с разбитым автоматом. Снаружи в ворота ломилась толпа, с соседней башни били пулеметы, но площадка у ворот плохо простреливалась. По двору к подорванной башне бежали Мануэль и несколько солдат, а также сотрудники с автоматами. Кое-кто был еще в белом халате, и оружие в их руках выглядело нелепо.

– Гранаты, Мануэль, гранаты! – крикнул Флетчер.

И тут из кустов, окаймлявших двор, выбежала длинная тощая фигура, безоружная, беззащитная, жалкая в этой стрельбе и грохоте.

– Шпеер! – заорал Флетчер. – Назад, Шпеер! – и выстрелил.

Но Шпеер уже добежал до ворот и откинул два тяжелых засова. Распахнулись ворота, толпа повстанцев хлынула во двор, сбила и растоптала Шпеера…